На клюкву

Рассказ.

 Мы с Виктором сварили уху, накрыли пенек от трехсотлетнего дуба «скатертью — самобранкой», налили по «граммушечке» домашнего, и только было приготовились трапезничать, как, откуда ни возьмись, появился, словно из–под земли, невысокого роста мужичок с корзинкой в руке. «Грибник», — решили мы, так как содержимого корзинки не было видно из–за березовых веток, наложенных сверху предполагаемых грибов.
— Вот и «третий»! — пошутил Виктор. — Давай к столу, дядя! Уха готова!
— А я хотел вам рыбки предложить на уху, — отозвался гость.
 Я пододвинул ему один из чурбачков (они остались после лесорубов, и мы использовали их вместо табуреток), достал из рюкзака деревянную ложку, которую вожу про запас, а Виктор наполнил третий одноразовый стаканчик красным, как рубин, вином.
 Гостя долго уговаривать не пришлось. Федор Иванович (так звали нашего нового знакомого) поблагодарил за приглашение, поднял стаканчик, и, сказав: «Давайте выпьем не окаянства ради, а дабы не отвыкнуть», опрокинул внутрь содержимое и крякнул. Мы последовали за ним, но крякать не стали.
— Нехорошо обижать доброе вино, — упрекнул Федор Иванович.
 За его упреком я почувствовал шутливую нотку и улыбнулся:
— Возьмем на вооружение!
 После чего весело, с прибаутками взялись за уху. Виктор наполнил стаканчики, и, после принятия вовнутрь, все трое дружно крякнули.
— Вот! Это по–нашему, по–русски! — одобрил Федор Иванович. — Нехорошо это — выпить и не крякнуть.
 На костре «запел» чайник со «свистулькой».
— Что это? — удивился Федор Иванович.
— Это рыба в реке пищит, — серьезным тоном пошутил Виктор в ответ на шутку гостя. — «Тащи, говорит, меня из воды. Подышать, говорит, хочется».
 Я прыснул от смеха, но в сторону, чтобы не обидеть гостя. Федор Иванович понял, откуда идет звук, и оглянулся.
— Надо же, до чего люди додумались, — подошел он к чайнику, и стал разглядывать наконечник на горлышке. — Вот бы моей старухе такой, а то она вечно зевает. Надо будет купить.
— Возьми наш, — предложил Виктор. — В городе сейчас модно «Тефаль» дома держать: «он думает за нас».
— Вот спасибо–то, хлопчики! — обрадовался Федор Иванович. — Я вам за это рыбки дам.
 И он убрал из корзинки березовые ветки. На дне лежало несколько красноперок. Виктор заглянул в корзинку и присвистнул. Меня его реакция заинтересовала. Я в свою очередь посмотрел в корзинку.
— Может, Вы у нас возьмете рыбки немножко? — и я показал ему кукан под берегом реки, где плавали восемь щук килограмма по два.
— Я бы тоже столько наловил, да клюква кончилась, — Грустно, как мне показалось, произнес Федор Иванович. Я еще не привык к его лукавству.
— А, причем тут клюква? — не удержался Виктор. — Разве на клюкву рыба клюет?
— А, как же! — безапелляционно заявил Федор Иванович. — Беру я стакан клюквы, посыпаю ее на берегу около воды, рыба выходит поклевать, начинает морщиться, жмуриться. Вот тут уж не зевай! Быстро собирай ее в корзинку.