Пособие для игры в дурака Сцена третья

Все та же палата, Пациент смирительной рубашке стоит у окна рассуждает, не обращая внимания на своего Соседа. Сосед же лежит на койке на спине, тоскливо глядит в потолок.

Пациент.
В душе моей затравленной и злобной
Таится червь. Ходы в ней точит он,
Как в яблоке, банане или дыне,
Или в куске иссохшего навоза…
Ведь червь, как мы, отчизне обречен
И права выбора рождением лишился…
Но, кажется, я сбился ненароком:
Ушла паскудно-суетная мысль,
И заблудилась в дебрях аллегорий.
Так где же мы расстались? Про червей
Вновь принялся я басней изъясняться?
Не стоит право... Образ сей избитый
Отдам поэтам и эстрадным звездам:
Пусть следуют тропой витиеватой.
Нам логика нужна и постепенность,
Чтоб ясность мысли снова обрести,
И устремиться к чистому познанью
Причин и следствий, что картину мира
Так однозначно здесь определяют.
Сосед. Скажите, здесь поют?
Пациент.
Поют, конечно, да никто не слышит.
Хотя репертуар и узковат. Зато поют душой.
Сосед. А что сузило репертуар?
Пациент.
От века узок он, таков он изначально.
Здесь офицеры прежде отдыхали,
Устав от вахты в бездне гиблой шахт.
Ракеты сгнили, умерли солдаты,
Иссякли мифы о могуществе былом,
Лишь в коридорах наших голоса
О славе дней прошедших поминают.
А, впрочем, в голову вы это не берите:
Считайте что мерещится нам пенье.
Сосед. Я и посчитал было. А вы говорите – поют…
Деликатнейший стук по косяку, после которого, не дожидаясь, естественно, приглашения, в комнату вваливается Гость – один из пациентов. Движения его как-то порывисты, походка падающая, неровная. Боком он проскальзывает к кровати и плюхается на нее около тумбочки. Жесты производит такие, будто расставляет на тумбочке бутылку и стаканы. Наливает в несуществующий стакан. Приглашающее глядит на Соседа и Пациента.
Гость. Собразим на трих? Мжики, угощаю…
Сосед. Ты кто? Белая горячка?
Гость. Обижаешь! (Икает) Мысли шире! Психоз Крскова! (Делает такие жесты, как будто разливает нечто в два пустых стакана).
Из-под кровати Пациента выбирается крыса со складной скамеечкой (такой, как пользовались врачи в третьей сцене), крутит мордой, ловко расставляет скамейку, ставит на стол воображаемый стакан и без спроса себе «наливает».
Пациент подходит, берет невидимый стакан, молча чокается с гостем.
Гость. Бз! (Вроде бы пьет. Пациент тоже делает вид, что пьет, картинно занюхивает длинным рукавом смирительной рубашки).
Сосед. Что значит «Бз»?
Гость. Знчт тст: «буем здровы»…
Сосед (несколько растерянно). Что с ним?
Крыса вертит головой, разглядывая то одного, т другого, то третьего, но ничего не говорит.
Пациент.
Он алкоголик в третьем поколенье.
Преодолеть сансары колесо,
Прервать чреду бессмысленных рождений,
Что кармой уготована была
В великом он порыве устремился.
Сюда он удалился добровольно,
Как иноки уходят в монастырь:
Ведь нет монастырей для атеистов…
Но даже здесь, в покое и уюте,
Его, увы, порок не отпускает.
И чтобы снять душевное волненье,
Он ритуал любимый и простой
Порой с друзьями тайно совершает.
Сосед. В чем же тайна? Все ведь знают…
Гость. Никаких тайнов! Я против…
Сосед. И его не могут вылечить?
Гость. Зчем? Мне и так хршо. Я скоро научусь внутри себя перерабатывать сахар в спирт и смогу оставаться пьяным сколько угодно! Так в онной книге напсано – я чтал… (Икает) Ой… Пардн..
Пациент.
Что если б он молился ежечасно?
Иль Пушкина, положим бы читал,
Уединившись в туалете тайно?
Не нам ли знать, что лишь тогда свободы
Мы друг у друга отбирать должны,
Когда они становятся опасны.
Сосед. Он не симулянт?
Пациент.
Жизнь наша – фарс, скопленье ритуалов,
Что мы из часа в час лишь повторяем.
И где границу нужно проложить
Меж нашим бытом и тоской болезни?
Где начинается, так скажем для примера,
Синдром навязчивости, книгами воспетый?..
Сосед. А телефон у вас есть?
Гость. А ты умеешь пользоваться?
Неожиданно распахивается дверь и входит Санитар, сопровождающий Посетительницу.
Гость. Ой! Глюки пошли. Кжется мне пра…
Сосед. Удивительные порядки: пациентам разрешают гулять по больнице. Прямо курорт.
Гость. Что вы?! Никто не разрешает! Нам бы даже запретили ходить, если бы мы спрашивали разрешения! (Выпивает из стакана Соседа, хватает свою воображаемую стеклотару и стремительно исчезает за дверью, едва не толкнув Санитара).
Крыса вскакивает и начинает метаться по комнате.
Санитар. Вот, посмотрите, здесь – как в раю! С радостью и вам бы коечку организовал… А это еще что?! (Крыса устремляется к двери) А ну-ка в подвал! Еще раз увижу – дератизирую!
Посетительница (не обращая внимания на крысу). А разве теперь ввели смешанные палаты?
Санитар. Жизнь должна что-то противопоставить однополым купе.
Посетительница (заметив Пациента). Господи! И этот здесь…
Санитар. В этом нет удивительного. Я бы сказал, даже наклевывается закономерность.
Посетительница (обращается к Соседу). Привет. Неплохо устроился.
Пациент.
Пожалуй, я обязан удалится.
Остатки воспитанья говорят мне:
Уединенье должно предоставить
Телам и душам…
Сосед. Нет, нет… Я бы просил остаться.
Пациент.
К тому же томны эти посещенья
Для созерцанья даже закаленным.
Поверьте, знаю, как тяжки бывают
Последствия случайных соответствий,
Банана с парой зрелых мандаринов.
Санитар. А я, например, и без приглашения остался бы. В женском корпусе меня водили к чудным эксгибиционисткам, в этой жизни меня ничто уже не шокирует.
Посетительница. Вы позволяете себе гнусные и глупые намеки. Я пожалуюсь врачу.
Санитар. Жалуйтесь. Он от пациентов и не такое слышал.
Посетительница. Вы маньяк?
Санитар. Что вы. Я на работе. (Пациенту). Ну что, принц, в ладушки? Или сегодня в города? И ты меня осуждаешь… Подумаешь, выпил человек на службе. Ладно, пойду, здесь есть, кому меня понять. А вы тут без меня не шалите!
(Уходит).
Посетительница. Он всегда такой?
Сосед. Не знаю: я его пока мало наблюдал.
Посетительница. Отдыхаешь? Я тебе передачу принесла. (Выкладывает на одеяло апельсины и бананы. Сосед начинает смеяться) Вижу, у вас весело.
Сосед. Я должен их пересчитать.
Посетительница. Пересчитай: ты всегда был жадным.
Сосед. Меня интересует пропорция…
Посетительница. Это тебе полезно. В здешней компании у тебя прорезаются здоровые инстинкты, которых явно не хватало на воле.
Сосед. В каком смысле?
Посетительница. Если бы ты был столь озабоченным в быту, мне бы не приходилось отдыхать с твоими приятелями. А если бы такое и случилось, ты бы сразу это заметил.
Сосед. Этого можно было и не говорить. Я все-таки в больнице…
Посетительница. Вот здесь тебе и самое место. Оставайся подольше. Я всегда говорю, что думаю. Я за честность в отношениях, пусть мне это и в убыток.
Сосед. Странная у тебя честность. Раньше-то где она была?
Посетительница. При мне. Надеюсь, тебя здесь доведут до кондиции.
Сосед. А я думал, что тебя хорошо знаю.
Посетительница. Ну, ладно… До свиданья. Меня уже Рашид ждет. Он тебе, между прочим, просил привет передать.
Сосед. Что ж сам не пришел?
Посетительница. Врачей боится. Люди теперь больше боятся не бандитов и маньяков, а милиционеров и врачей… Не спеши поправляться: главное вернуться управляемым человеком.
Сосед. Да я уж и сам не тороплюсь.
Посетительница. Вот и хорошо. Я без тебя справлюсь. Жаль, квартира не приватизирована. Не догадалась вовремя. Много ты мне лет испортил.
Сосед. Бывает.
Посетительница. Теперь я свое законное получу… Жизнь твоя никогда уже не будет прежней, случись что – сразу вернешься долечиваться… Так что думай, что будешь делать, когда выйдешь. И, главное, таблетки кушай. А то я в кино видела – их прячут, выбрасывают.
Входит помрачневший Санитар.
Санитар. В девятой палате у нас несчастье. Иванова выписали. Такой человек был! Душка просто… в хорошем смысле этого слова. Литературу детям преподавал. А накренился, почитав дамские детективы.
Сосед. Поразительно, как на умы может влиять литература.
Санитар. В особенности плохая литература на умы, истощенные прекрасным, или попросту незрелые. И вот: классическая шизофрения приключилась. Началось-то с малого, а потом учитель начал собирать деньги под проект заказать министра образования – решил отомстить за реформу 2007 года. Интереснейшего человека не увидите теперь, образованнейшего. Сколько могли, держали: он чудные семинары по литературе проводил, Булгакова и Шварца по памяти в лицах нам читывал…
Сосед. И что он теперь?
Санитар. Теперь у него все в порядке. Двух слов без мата не свяжет, биографию президента замусолил до неприличия и на прощание пересказывал из Пелевина притчу о пятиногом псе, который спит где-то в северных краях и, когда приключается что-то нехорошее, какая-то глобальная мировая неустроенность, пес этот просыпается и просто всему приходит.
Посетительница. И этого дядьку выписали?
Санитар. Увы. Он совершенно адекватен. Думаю, вернется в школу.
Посетительница. А комната его освободилась?
Санитар. И белье уже сменили. Хотите взглянуть?
Посетительница. Только если быстро.
(Уходят)
Сосед. Этак я и выздороветь могу.
Пациент.
Быть может, и не стоит торопиться.
Сюда приходят истину постичь.
Познанья дело суеты не терпит.
Оставив всякую надежду в стороне
И отрешившись мелких неурядиц,
Отбросив путы суетного быта,
Я вечности внимать рекомендую.
Быть может, нам откроется такое,
Чего в обычной жизни не бывает,
Что прячется, подобное мышам,
По закоулкам нашего сознанья.
Сосед. И какую истину тут можно разыскать? Истина, надо полагать, каждому сумасшедшему – своя. Вот вы какую ждете?
Пациент.
В рациональном и корыстном мире
Давно нет места искренним движеньям.
Там искренней бывает лишь нажива,
Да зависть к достижениям соседей…
Не удивительно поэтому бывает,
Что чистота так глубоко гнездится,
Здоровья скрытая нестираным покровом.
И нам самим порой не догадаться,
Как много мы теряем в этой жизни,
Что выиграть по наивности могли бы,
Когда бы, вместо общества законов,
Мы собственную совесть выбирали.
Сосед. Совесть тоже не каждому дается. Это теперь вовсе устаревшее понятие. Это вот гравер один в «Покровских воротах» такую выстраданную истину предлагал. «Живут не для радости, а для совести». Никто, наверное, теперь для совести не живет…
(Некоторое время продолжается пауза, но, видимо, соседу хочется говорить)
Сосед. Вот вы так охотно вслух рассуждаете о себе. Вам не интересно, чем занимался на свободе я?
(Поскольку Пациент сразу не отвечает, сосед после паузы многозначительно продолжает)
Я был инженером. До тех пор, пока не осознал, что определенный этап карьеры инженера – самоубийство. Мне стало, как говорится, мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И, когда конструкторский отдел закрыли, я устроился в офис…
Пациент.
Я тоже был когда-то инженером…
Мечталось из фантазий создавать
Затейливые туши механизмов,
Полезные народному хозяйству.
Куда еще податься бесталанным,
Где обрести иллюзию надежды
Полезным стать для общества и граждан?
Нам выпало древнейшее проклятье,
Мы пережили время перемен,
И в одночасье стали безнадежно
Беспомощными в мире потребленья.
Куда пойти обученным работать
За кульманом с гознаковской бумагой?
Всем тем, кто не умеет торговать
Ни родиной, ни тухлым мандарином?
Я в дворники, пожалуй бы нанялся,
Когда б хватало дворника зарплаты
На кров и оставалось на еду…
Да изредка – на книги и бумагу.
Сосед. Ну вот, понесло вас. Никто теперь не умеет слушать: ни врачи, ни больные.
Пациент.
Не в том печаль, что сдох социализм,
А в том, что оказались не готовы
Мы встретиться с иллюзией свободы,
С реальностью порочнейшего мира,
Который прост, но как-то безразличен
К порывам душ, летящих к коммунизму.
Как ни жалки и мяты мои крылья,
Они мешают ползать по асфальту...
Мешали так вот крылья альбатросу
По палубе, по мнению Бодлера,
Спокойно ползать...
Но полно, нынче время процедур:
Уж санитар включает телевизор,
Чтоб в приобщенье к мира суете…
Мы о себе любимых позабыли…
Сосед. Да черт с ним. Не видел я телевизора. И кем же вы стали в следующей жизни?
Пациент.
Мыслителем. Точнее, тунеядцем.
Здесь правильней сказать не «стал»:
Себя я сделал тем, кем захотел.
В бессмысленном искал
Великий смысл и таинства природы.
И вот, вконец от поисков устав,
У объективности я отпуск попросил,
Чтоб с мыслями расстаться не надолго.
Не вышло: все они со мной.
И, кажется, их полчища тучнеют.
Их раздувает, как коров на мокром сене.
От них темнеет взор мой иногда,
Их невозможно постоянно думать…
Сосед. Да, вижу, вам надо посочувствовать.
Пациент.
Зачем? Я к их стадам привык.
Пасти их, прямо скажем, не умею,
Они, мигрируют, как антилопы гну,
Ведомые не разумом – инстинктом.
А я, как будто сверху созерцаю
Все их движенья, так, как за приливом
Океанограф с вышки наблюдает.
Но все-таки я только отдыхаю,
Всего лишь ожидаю обстоятельств,
Которые пробудят спящий разум
К его извечному и тяжкому призванью –
Познанью мира судеб и законов.
Сосед. Неудачное вы место выбрали для ожидания озарений. Хотя, как знать… Не понимаю, чем вы можете выделить себя среди прочих… постояльцев…
Пациент.
Меж нами разница огромная заметна:
Вы все – невольники пучины подсознанья,
Что разум ваш навеки засосала;
Я – только гость, пришедший добровольно,
В попытке тайно тут уединиться
От мерзостей свинцовых русской жизни
В среде товарищей по духу и проблемам.
Ваш путь сюда врачи определили.
Вам тут – тюрьма, вам прочат излеченье,
Которого достигнуть невозможно.
А я, как состоятельные люди,
Что в странах экзотических стремятся
Достойно встретить, скажем, Рождество,
Сюда лишь отдохнуть теперь приехал.
Развеять скуку дней своих тоскливых,
Отдаться поиску забытых вечных истин.
И я, как гость, сам волен вас покинуть,
В момент, моей душой определенный.
Иль если дело неотложно позовет…
Но я вернусь, как только пожелаю –
Ведь этот дом гостеприимством славен.
(Как обычно без стука входит врач)
Сосед. Какую еще гадость вы для меня приготовили, доктор?
Врач. Я предпочитаю вдохновенье домашним заготовкам.
Пациент.
Теперь я ненадолго удаляюсь,
И дам свободу вашим разговорам.
Томится здесь один изобретатель,
К которому я так неравнодушен,
Что посещать стараюсь регулярно.
Меня смешат порой его затеи,
Меж тем он даже ветеран труда,
И грамоту Правительства имеет
За многолетние и славные работы.
И заточив свое воображенье
В стенах палаты, он изобретает
Теперь кровать, которую патентом
Он защитить, по-моему, намерен.
Пациент уходит, впрочем, его и не останавливают.
Сосед. Давайте импровизировать. Не часто мы остаемся один на один.
Врач. А без меня о чем рассуждали?
Сосед. О приметах времени некоторым образом.
Врач (вытряхивает из баночки на ладонь таблетку). Приметы времени? Одиночество. Недоверие. Массовая склонность к простой шизофрении и паранойе. Не затрудняйтесь: пациенты нередко задают мне подобные вопросы. И я постиг искусство правильного ответа. (Разглядывает таблетку внимательно, нюхает, сует под край респиратора, глотает).
Сосед. И в чем заключается правильность ответа?
Врач. В том, что вопрошающий должен быть удовлетворен. Таким образом, исходя из особенностей каждого пациента, становится возможным из множества ответов выбрать терапевтически наиболее удовлетворительный.
Сосед. Значит, другому пациенту вы бы ответили иначе?
Врач (строго). Вы – не другой. Если я скажу вам, что вокруг вас живут счастливые люди, приметой времени является тяга к общению и объединению, порожденная эйфорией доверчивости – вы, во-первых, начнете сомневаться в моей профессиональной компетентности и знании жизни, а во-вторых, будете сознательно или подсознательно испытывать далее дискомфорт, что отрицательно скажется на вашем состоянии.
Сосед. Значит, вы принципиально лжете пациентам?
Врач. У меня масса оснований не говорить вам правды. Да и кто вам говорит правду? Телевизор? Правды теперь и вовсе нет. Давайте мягко говорить об интерпретации фактов. При этом не важно, имел место интерпретируемый факт на самом деле, или нет.
Сосед. А свое мнение у вас есть? Честно высказать-то его можете?
Врач. В сумасшедшем доме каждый может позволить иметь собственное мнение. Только не каждый должен его высказывать. Впрочем, как и в повседневной жизни.
Сосед. И вы думаете, что помогаете людям?
Врач. Нисколько не сомневаюсь. Поймите, большинство людей умеет говорить только с самими собой. Чужого мнения они в лучшем случае не понимают, в худшем – не признают. Некоторые счастливцы чужих мнений не слышат. Разговаривая со мной, пациент желает говорить с собой. Он мечтает о зеркале. Чего вы хотите от зеркала?
Сосед. Объективности.
Врач. Угол падения, несомненно, равен углу отражения. Каким бы кривым не казалось зеркало – отражает оно действительность. Но вы уверены, что ваши чувства не обманули и вы увидели то, что, как полагаете, увидели? Пусть сознание ваше работает идеально, но оно работает с поступающими от чувств-посредников сигналами. Кто поручится, что чувства вас не обманывают? Что они не стремятся предложить то, на чем акцентировано ваше сознание?..
Осторожно приоткрывается дверь, в комнату заглядывает крыса.
Врач (крысе). Подождите в коридоре, я к вам подойду!
Сосед. У вас, кажется, целая философия. Она даже как-то называется…
Врач. Не вспоминайте. Умные слова только портят у окружающих впечатление о вас. Человек современный должен быть прост, понятен, коммуникабелен и обязательно себе на уме. Избегайте казаться умным.
Сосед. А быть умным можно?
Врач. Можно, но это, безусловно, вредно. Но если так уж случилось – пусть окружающие об этом не догадываются. Но они обязательно догадаются и разочаруются в вас.
Сосед. Тогда расскажите, что мне делать теперь.
Врач. Задача, которая стоит перед вами – придти в равновесие со средой. Задача не из простых, ничего вы не достигните притворством. Пути решения я вам указать не могу.
Сосед. Так я обречен просидеть тут всю жизнь?
Врач. Почему? Общество непрерывно меняется. Быть может, вы еще дождетесь момента, когда вас можно будет вернуть в обновленное общество без ущерба для него.
Сосед. Да какой от меня ущерб?! Тем более обществу!
Врач. Хотите прикладной совет? Пожалуйста – не сомневайтесь. Сомневаясь, вы наносите обществу ущерб. Вы заражаете скепсисом окружающих. Ваше влияние, конечно, ничтожно, хотя вы не учитель, не писатель, даже не оратор. Но вы порождаете дискомфорт у других людей, чья психика еще не сформировалась, или находится в неустойчивом состоянии. Вы их смущаете: и сами не счастливы, и занимаете в жизни место, которое предназначено для счастливого человека, и норовите затронуть своим несчастьем всех, кто с вами общается. Неудивительно, что люди предпочитают проводить время у телевизора, избегая общения с подобными вам. Телевизор, конечно, всегда оставляет человека неудовлетворенным, но зритель остается на некоем пороге, с которого, кажется, рукой подать – и вот оно, удовлетворение. Вы не можете предложить рецепта произвольному гражданину стать счастливым. А телевизор может. Целая индустрия ориентирована именно на это. Так разве общество не должно защищаться от изгоев, подобных вам? И разве этих изгоев не меньшинство? А мир всегда будет занимать большинство. И оно будет решать, как обойтись с меньшинством: будьте признательны уже за то, что вы отправлены не в печь и не в концентрационный лагерь, а в медицинское учреждение.
Сосед. А рецепты счастья вам известны?
Врач. Разумеется. Не ставить недостижимых целей, жить в ногу с соседями, не приобретать черт индивидуальности, вызывающих неадекватную реакцию окружающих. Человек – животное стадное и только в стаде себе подобных он может быть счастлив.
Сосед. Значит, счастливы дураки?
Врач. Ну, вот вы, например – дурак несчастливый. Счастливы чаще дураки, еще чаще – люди ограниченные, нередко – узкие специалисты, высококлассные профессионалы. Например, такие, как я. Особенно, если сам себе назначаю лечение правильно.
Врач с аппетитом разглядывает еще одну таблетку, съедает ее, ищет что-то в комнате, возможно – графин с водой. Врачу как-то не по себе, наверное, он переел таблеток.
Врач. Однако, я увлекся беседой с вами. Это неправильно: пациентам нельзя уделять много внимания, это их развращает.
Врач удаляется, неразборчиво напевая.
«Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросив пару лишних мегатонн…
Пусть горит и плавится теперь земля
Там, где был когда-то Пентагон!»
Призрачный хор где-то за кулисами подпевает:
«Скатертью-скатертью газ циан стелется
И забирается под противогаз.
Каждому-каждому в лучшее верится,
Медленно падает ядерный фугас…»