Картина

В августе 79-го года я первый раз попал в дурдом, в больницу Кащенко. И в это же время мой крёстный Дмитрий Бобышев, женившись на американке, улетал из Союза на постоянное жительство в США. Дмитрий жил в Питере, но улетал из страны из Шереметьево. Перед отъездом он сделал мне шикарный подарок – томик Мандельштама, из американского трехтомника, и карманную библию на папиросной бумаге. Библия была контрабандой, в СССР её было ввозить строжайше запрещено, хуже наркотиков. Поэтому её делали минимального размера, чтобы легче было прятать при пересечении границы. Но проститься со мной Дмитрий не пришел, только прислал мне в дурдом блок Мальборо. Я был обижен на него и напрасно. Его не пустили ко мне наши родственники, которые, не без оснований, считали, что он «помог» мне сойти с ума своими заумными стихами. Дмитрий вёз с собой самые ценные свои пожитки, и в том числе картину своего приятеля Якова Виньковецкого, который к тому времени уже тоже находился на Западе и неплохо раскрутился там. Картина была не на холсте, а на картоне, и была выполнена в абстрактном стиле, в сине-голубых тонах. Но на таможне картину завернули, так как она не прошла художественную экспертизу. Тогда произведения искусства надо было особо оформлять. На тот случай, не является ли это произведение народным достоянием, и, следовательно, не подлежащим вывозу из СССР. Картину пришлось оставить в Москве. Её забрал другой мой дядя, Василий, и повесил в своей комнате в квартире на Соколе. Когда умерла моя бабушка, и Василий профукал свою квартиру, прописав туда свою вторую жену, которая его и выгнала с Сокола, пришлось делить наследство. Дело дошло до картины. Но надо сказать, что картина, поскольку была на картоне, и выполнена толстым слоем краски, начала осыпаться, и в самом центре картины выпал довольно большой кусок краски, а Василий, ничтоже сумняшеся, вклеил на это место большую синюю пуговицу, и на наш взгляд, картина только выиграла от этого, поскольку всё равно это было абстрактное полотно. Так вот, при дележе наследства, Лена, вторая жена Василия, предложила забрать эту картину мне, на что я с радостью согласился. Ещё одна память о моём крёстном, тем более, что я видел эту картину в комнате Дмитрия в Питере. Когда я приехал за картиной, вместо того, чтобы просто забрать её, я сказал Лене, что картина – раритет, и показал ей автограф автора на заднике картины. Там было написано: «Дмитрию Бобышеву от Якова Виньковецкого». Лена, дама с университетским филфаковским образованием, конечно, знала, кто такой Виньковецкий, и попросила меня пока не забирать эту картину. Она стала ходить вокруг неё и приговаривать: «Как это я сразу не въехала в это полотно? Какая экспрессия! А пуговица как вписана в композицию!» Тут уже я не выдержал и покатился со смеха. Больше я этой картины не видел!