Снежной тропой на приисковый погост

         Из цикла «Удерейские записи»
               
         Весь ноябрь сыпал густой снег. Ослепительно белое снежное  покрывало спрятало в своих объятиях прииск Центральный и всю его округу.  После такого снегопада обычно наступают морозы. На этот раз все вышло  иначе. Уже с утра с крутых гор по ложбине в Удерейскую долину пополз  теплый воздух и к середине дня вперемежку с солнечными лучами еле-ели  пробивающимися через рваные тучи, он осадил снег. Натоптанные в глубоком   снегу тропы и накатанные санями дороги покрылись тонким ледком и хрустально заблестели.
         Сидеть в такую погоду в классе, дело трудное. Требуется большое  терпение. И неразлучные друзья, однокашники Алешка, Колька и Минька, кое-как дождавшись окончания уроков, в одно мгновение выскочили из школы и побежали на свою территорию, на южную окраину прииска. Они были похожими друг на друга, их можно было считать близнецами. И как подобает приисковым мальчишкам, были крепкими и выносливыми, часто участвовали в мальчишеских кулачных поединках, могли целый день с утра до вечера на лыжах кататься с грутого склон горы Горелой.   
         - Айда после обеда в Зеленый лог на лыжах, - предложил своим друзьям Колька.
         - Домашку выполним и сразу же рванем, - разом согласились  Алешка и Минька.   
         - Вы куда собираетесь? - спросил одноклассник Лека, догнав бойко разговарившихся между собой друзей. И не дождавшись ответа, добавил: - Я пойду на кладбище, там сегодня будут хоронить отца Витьки Попова.
         Услышав сказанное Лекой, друзья съежились и, словно приросли к  белоснежной тропе. У каждого мелькнуло в голове, что Витька не был в школе уже два  дня, но по какой причине, ни кто этого не знал.
         - Как хоронить Витькиного отца? - выдавил из себя Алешка. 
        - Только что в школу приходила посыльная из райвоенкомата, приглашая учителей на похороны Витькиного отца. Она и сказала, что сегодня уже третий день, как Витькин отец умер в больнице во время операции. Он ведь лейтенант из райвоенкомата, - добавил Лека.
         Ребята недоуменно переглянулись, подумав про себя, что даже не знали о том, что Витькин отец военный, да еще лейтенант. 
        - Лека, а что еще говорила посыльная из райвоенкомата, какая у  Витькиного отца была болезнь, что его даже резали в больнице? - спросил  Алешка.
         - Посыльная сказала, что у него вот здесь был большой нарыв, - ответил Лека и провел рукой по фуфайке в том месте, где она прикрывала его  живот. 
         Наступил переломный, нагоняющий тоску, период дня. Солнечные   лучи, пробивающиеся сквозь тучи, ползущие по свинцовому небу, отгорели, лес по верхушкам гор почернел, а выпавший на них снег виделся голубовато –синим, долина по-прежнему дышала теплом. Мальчишки появились у механки, когда похоронная вереница подходила к деревянному мосту, горбато перекинутому через Удерей, курившийся теплым паром. 
         По дороге, утопающей в глубоком снегу, тащилась запряженная в  сани лошадь. Подгонял ее идущий сбоку Петька Макаров, конновозчик из продснабовского хозяйства. Высокий и смуглый, сегодня от переживания он почернел еще сильнее. Что ни говори, а ведь приходится хоронить офицера. На санях стоял деревянный гроб, покрытый красным материалом, из которого шьют праздничные флаги.   
         Витькина мать еще совсем молодая, ей около тридцати лет, светлолицая. Шла, все время всхлипывая. Была одета в серую беличью дошку. Ее голову прикрывал черный полушалок. Левую руку она держала в меховой муфте, а правую –в ладони сына. Следом за Витькиной матерью в серой шинели шел Удерейский райвоенком, опустив низко голову. Райвоенкома Родыгина знали все южноенисейцы. На его долю выпало много трудностей, особенно в начале войны. Ему пришлось отправлять на фронт первых и последующих новобранцев, а сегодня провожать на погост и своего сослуживца, лейтенанта. Понимая особенность сегодняшней ситуации, на проводы умершего офицера в последний путь, райвоенком оделся по всей форме. Как раз совсем недавно он и его помощники получили новое военное обмундирование. И сегодня райвоенком выглядел особенно заметно. На голове была одета шапка ушанка, пошитая из серого сукна, с отделкой из белого меха. На плечах капитанские погоны с четырьмя звездочками. Через плечо шинели перекинута портупея, по поясу широкий офицерский ремень. На ногах – черные хромовые сапоги.
         Следом за райвоенкомом тащились двое молодых парней, одетых в военную форму с боевыми винтовками. А замыкали похоронную вереницу учителя, два работника из райвоенкомата, да несколько человек из золотоприискового управления. За парнями в военной форме плелась тетка Моргуниха. Она была тепло одетая в овчинную пихору и объемные валенки, чтобы не замерзнуть. То и дело тихо, всхлипывая, она все время, что–то бормотала. 
         Когда лошадь с гробом проходила мимо механки, к ее воротам  вышли рабочие. Их было совсем мало, несколько кузнецов. Осунувшиеся от тяжелой физической работы и почерневшие от кузнечной сажи и копоти, они молча сняли шапки, и долго стояли с обнаженными головами, пока гудел ее прощальный гудок, и лошадь с гробом не скрылась за углом угольного склада.
         Все время, пока похоронная вереница двигалась в сторону  больничного поселка, Алешка со своими друзьями незаметно тащились позади,  и старались разглядеть Витьку, по-прежнему шагавшего рядом с матерью.  Забежать вперед им не удавалось, дорога узкая, как тропа, а по ее краям глубокий снег. И когда похоронная вереница подошла к больничной горе, они  по пешеходной тропе вырвались вперед и на верху косогора, у магазинчика,  стали ждать всех остальных.
         - Ребята, смотрите, как Витька сильно осунулся, - тихо произнес Колька.
         - Осунишься, коли, отец умер. Я помню, каково было мне, когда моя мать умерла,- добавил с грустью Алешка.
         Витька, увидя школьных дружков, стоявших у забора магазинчика,  поднял голову и посмотрел в их сторону. Мать в это время опять закрыла лицо  платком и зарыдала. Ее плач передался на Витьку и он, спрятавшись за нее, стал вытирать глаза рукавицей. 
         Похоронная вереница, медленно тащившаяся на приисковый погост,  поровнялась с больницей, в которой умер Витькин отец. Тотчас на дорогу  выскочили женщины из обслуживающего персонала в белых халатиках и  повязанных на головах косынках. А окна больницы облепили те, с кем еще совсем недавно лежал в палате Витькин отец. 
         - Видите, вон из-за угла больницы вышел дядька толстый, это  главный врач. Он делает операции больным, - шепнул Алешка своим  спутникам.            
         Переглянувшись, друзья стали рассматривать стоявшего около угла  больницы грузного мужчину с накинутым на плечи пальто, из-под которого  виднелся белый халат.
         - Моей матере он тоже должен был сделать операцию, но его в это  время не оказалось на прииске. Говорили, что он куда-то уезжал. А у матери  был сильный приступ, и она потеряла сознание. А как делать операцию, ни кто  не знал. Не выдержала она приступа и умерла, - с болью и грустью промолвил  Алешка, глядя на толстого доктора.
         Приисковый погост находился в густом лесу на косогоре, с которого  были видны весь прииск и правобережный Удерейский хребет. 
         Когда добрались до кладбища, навстречу лошади, тащившей сани с  гробом и мертвым Витькиным отцом, вышел рыжий дядя Саша Зверев. Его знал весь прииск, он работал в продснабовском хозяйстве, всегда безотказно принимал участи в любых похоронах. Дядя Саша был одет в свою традиционную одежду, в какой его привыкли видеть южноенисейцы. На нем была серая, стеганая фуфайка на вате. Широкие штаны, распущенные поверх валенок. Подойдя к Петьке, он показал, как надо поставить горб у вырытой могилы. 
         На ослепительно белом снегу лежала большая гора желтой глины   вперемешку со щебнем. У края могилы стоял приисковый гуляка Колька Сорокин и что–то, подсказывал своему напарнику, такому же, как и он, гуляке,  Люнке Владимирову, который то и дело выбрасывал лопатой из могильной ямы наверх желтую глину. 
         Увидев своих одноклассников, подошел Витька. Ребята сразу же  обступили его кругом.
         - Вить, ты это, не бойся, когда гроб с отцом будут опускать в могилу, - сказал Алешка, положив руку на его плечо. - В это время трудно будет удержаться, но ты не плачь, держись, а потом, когда останешься один, тогда и поплачешь, так будет легче. Я знаю это по себе. 
         Дядя Саша установил гроб с Витькиным отцом у края могилы на  двух табуретках, подошел к райвоенкому и тихо, что–то сказал ему. Выслушав,  райвоенком кивнул головой и подал условный знак рукой парням, одетым в  военную форму. Парни мигом встали у гроба, опустив боевые винтовки вниз. Все сгруппировались вокруг могилы. К гробу вплотную подошел райвоенком  и распорядился, что бы его открыли. Стоявший тут же рядом дядя Саша  оттопырил топором крышку гроба, взял ее руками и бережно положил на снег. Покрытая красным кумачем, она, как пылающий костер, сразу же осела в  белом рыхлом снегу.
         Лежавший в гробу смуглый Витькин отец слился воедино с его  черной внутренней обивкой. И лишь только слегка приподнятая голова с темными, как смоль упругими волосами, аккуратно зачесанными назад,  отчетливо выделялась на маленькой белой подушечке. 
         Все находившиеся на кладбище украдкой поглядывали на Витькиного отца, лежавшего в гробу. Изогнутые темные полоски под закрытыми глазами на бездыханном лице и посиневшие губы, к которым спускался прямой и острый нос. Сложенные вместе руки на большой медной пряжке с широким ремнем. Опоясанная гимнастерка, припавшая к животу, говорила, что Витькин отец мертвый. Но блистевшие желтым отливом новенькие погоны со звездочками на фоне зеленой гимнастерки создавали впечатление, что он накоротке прилег уснуть. А ярко горевший живым алым цветом значок «Ворошиловский стрелок» на груди Витькиного отца, казалось, охраняет его сон. 
         Райвоенком глянул на мертвого Витькиного отца и, повернувшись к  людям, сказал слова прощания. Из сказанного все узнали, что Витькин отец в  скором времени должен был отправиться на фронт. А для работы в   райвоенкомате он был направлен временно, чтобы поправить свое здоровье. Но  сильная болезнь лишила его жизни. Райвоенком закончил свою заупокойную, короткую речь и на какое–то мгновение установилось тягостное молчание, всем хотелось оттянуть время погребения. Дядя Саша подошел к Витькиной матери, осторожно тронул ее за локоть и тихо сказал:
         - Прощайтесь, Петровна.
         Держась одной рукой за сына, а другой, перебирая по краю гроба,   она безмолвно подошла к его изголовью. Разбросав руки на груди Витькиного  отца, мать зарыдала. Витька, не выдержав плача матери, уткнулся головой в ее  бок и то же заплакал тихим детским плачем. Мать опустилась всей грудью на грудь мертвого Витькиного отца и стала его целовать в лоб, глаза, губы,  приговаривая:
         - Любимый мой, любимый мой, зачем ты нас оставил?! 
         Друзья - мальчишки, услышав плач Витькиной матери и его самого,  вылезли из-за кустов и приблизились к могиле. Кольке, Миньке и Леке еще не  представлялось, как боль жгет душу, когда хоронят близких родных, отца или  мать. Еще не понимая потери близкого, и боясь мистической встречи с  покойником, они стояли, спрятавшись за большой куст ольхи. И только один  Алешка, в памяти которого еще были свежи следы похорон матери, услышав  взрыд Витькиной матери и плач Витьки, пробрался через стоявших рядом  людей и подошел к гробу. Алешка впился глазами в мертвого Витькиного  отца, одной рукой незаметно для всех дотронулся до гроба, а другой прикрыл  рот, чтобы не заплакать. 
         Дядя Саша, стоявший до этого спокойно, отошел в сторону, достал  из кармана широких штанов железную коробочку и завернув в оторванный  клочок газеты махорки закурил. По его руке, державшей самокрутку, пробегала мелкая дрожь. 
         К курившему дяде Саше, подошел райвоенком. Он попросил у него табаку. Дядя Саша стал  рыться в кармане штанов, но ни как не мог достать коробочку с табаком. Махнув рукой, он подал райвоенкому свою самокрутку. Райвоенком глубокими затяжками несколько раз подряд курнул. Немного успокоившись, он снова приблизился к гробу.
         Рыдание Витькиной матери, подпевание тетки Моргунихи и волнение дяди Саши и райвоенкома передалось на всех стоявших рядом. Женщины, закрыв лица платками, рукавицами, тихо всхлипывали. Мужчины, шмыгая носом и моргая глазами, нервно переминались с ноги на ногу. Тетка  Моргуниха приблизилась к гробу, достала из кармана пихоры флакончик с одеколоном, смочила им носовой платок и вытерла Витькиному отцу губы. 
         - Витенька, мальчик дорогой, поцелуй отца на прощанье, не бойся, - сказала тетка  Моргуниха и легко подтолкнула Витьку к гробу.
         Витька наклонился над гробом и прикоснулся к отцовской щеке.
         Тетка Моргуниха и одна из учительниц взяли Витькину мать под руки и отвели в сторону от гроба. Дядя Саша махнул рукой, а Люнка и Колька накрыли гроб крышкой, забили в нее гвозди и опустили в могилу. 
         Райвоенком подал рукой условный знак парням в военной форме.  Они приблизились к могиле, вскинули винтовки вверх и трижды прогремели  выстрелы, эхом отдавшись на левобережном Удерейском хребте. Вслед за  этим опять загудел протяжный гудок механки.               
         - Сейчас начнут зарывать гроб, каждый должен бросить горсть  земли в могилу, - шепнул друзьям Алешка и потащил их к горе глины.
         Первой бросила горсть земли в могилу Витькина мать, потом  Витька, за ним райвоенком, тетка Моргуниха и все остальные. 
         Мальчишки взяли в руки липкой глины, но не осмеливались подойти  к могиле. Увидев их нерешительность, дядя Саша кивнул головой Алешке. Догадавшись, что это значит, он подбежал к могиле, за ним друзья, и они разом  бросили по горсти земли на гроб Витькиного отца.
        Дядя Саша кивнул своим напарникам, и они стали сбрасывать лопатами землю в могилу. Вскоре обозначился холмик из желтой глины, ее утрамбовали, окопали и над ним поставили надгробный деревянный брусок в виде памятника.
         Над кладбищем начали опускаться сумерки. Слегка стало  подмораживать, после оттепели воздух становился легким. Все стояли у  могилы и не хотели уходить с погоста. Дядя Саша со своими помощниками  укладывал лопаты и кайлы на сани. К нему подошел райвоенком. В руке он  держал зеленую матерчатую сумку из-под противогаза.
         - Сейчас райвоенком нальет спирта дяде Саше и его помощникам, так положено на похоронах, - тихо шепнул Алешка своим друзьям.
         Мальчишки стали наблюдать и этот эпизод происходящих событий  на кладбище. Райвоенком расстегнул сумку, достал бутылку из прозрачного стекла. Он налил в кружку содержимое бутылки, сначала подал ее дяде Саше,  а потом повторил и для его помощников. Каждый из них одним приемом  осушал  кружку и остатки выливал на могилу Витькиного отца. 
         Все, кто был на похоронах, след в след, пробираясь вереницей по  снежной тропе, стали покидать кладбище. Дядя Саша развернул лошадь в  сторону дороги, заскочил в сани и съехал с косогора, за ним пошли Петька,  Люнка и Колька, костяк похоронной бригады.               
         - Ребята, пусть все уйдут, а мы еще задержимся, надо прочитать, что  написано на дощечке, прибитой к бруску, - предложил друзьям Алешка.
         Когда все покинули косогор, и над кладбищем нависла вечерняя мертвая тишина, мальчишки, стоявшие все это время в стороне, подбежали к  могиле.
         В свежую, липкую от наступившего тепла глину, утрамбованную  поверх могилы, был вкопан деревянный четырехгранный брусок с красной  металлической звездочкой и дощечкой, на которой было написано, что здесь покоится лейтенант Попов Владимир Николаевич и годы его жизни.
         Последними с крутого косогора сбежали мальчишки, и погост опустел.  И только проторенная снежная тропа, да свежезасыпанная могила Витькиного отца остались наедине с приисковым погостом.

         Россия – Сибирь – Красноярск – Новосибирск, январь 2015 г.