История Родины. XVII съезд КПСС и основы гостеррор

 Из работы "Этно-ландшафтный архетип России"

 1934 год

 (продолжение)

2. Тезис о недостаточной теоретической подготовке руководящего состава партии:

 «Добавьте к этому не очень высокий теоретический уровень большинства членов нашей партии, слабую идеологическую работу партийных органов, загруженность наших партийных работников чисто практической работой, отнимающую у них возможность пополнить свой теоретический багаж, - и вы поймёте, откуда берётся та путаница по ряду вопросов ленинизма в головах отдельных членов партии, которая нередко проникает в нашу печать, и которая облегчает дело оживления остатков идеологии разбитых антиленинских групп»

  Сталин многоратно в течение своей речи обращается к анализу того, что происходит «в головах» у тех, кого он подвергает критике. Это позиция человека, для которого полный контроль собственного сознания априорен, несомненен, очевиден. Он и к другим подходит с жестким требованием такого контроля –  не замечая, что лишен полного контроля и сам. И он не знает, что коллективное сознание, будучи программой, технологией, управляет индивидуальными сознаниями, не будучи ими управляемо

 В действительности, генеральный секретарь есть плоть от плоти своей партии во всех ее идеологических силах и слабостях. Коллективное сознание, управляющее партией, с него как раз и начинается. Но главе государства  необходим абсолютный моральный приоритет.
 Поэтому, критикуя недостатки отдельных членов партии, Сталин фактически осуществляет скрытую самокритику: наблюдая в других то, что ему следовало бы усидеть в самом себе. Например, сам он скорее практик чем теоретик – а он теоретиком является именно в том смысле слова, что его постоянная задача была: объяснить свою политику цитатой из классиков марксизма-ленинизма (то есть теоретиком нетворческим, формальным)

 Но в этом-то как раз и состоит сильная сторона Сталина как руководителя страны, что он из теории умел не делать догму. Такие же практики нужны государству. И тем не менее Сталин провозглашает приоритет теоретического багажа как источника сакральных принципов, на которых должна строиться и знания людей и мораль общества, которому партия должна служить примером и несгибаемым авторитетом

 Что делать? У руководителя государства нет иного выбора обязательных для общества моральных принципов, другого источника «заповедей» как труды видных марксистов. Но, усадив половину партийных деятелей за марксистские учебники и программные труды Ленина (конечно, лишь им отобранные), он углубил в их сознании тот действующий разрыв теории марксизма и его практики в СССР, который не мог заметить по причине полного отрицания

 Сталин при обучении других тому, что знал сам, исходя при этом из презумпции полного самоконтроля, устанавливая этим идеалом образец руководящего партийца, не учитывает, что его подчиненные, хорошо усвоившие теорию, не обладают свойственным ему самому иммунитетом к излишнему теоретизированию перед лицом наличной практики
 Говоря о сознании других партийцев, руководитель партии судит по себе: воплощенному образцу партийного руководителя. Хотя он сам не был способен к самокритике, и явно не замечал в себе то, что приписывал другому. Поэтому, требуя самокритики от подчиненных членов партии, он ставил их в такие условиях, когда она никак не могла проявиться (как не проявлялась у него самого)

 Следующий тезис Сталина можно считать одним центральных по смыслу в его Отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б)

3. Критика отрицающих классовую борьбу в СССР

  На сталинском тезисе обострения классовой борьбы выстроена идеология  государственного террора, которому после того, как классовые противники в сельских областях оказались сломлены, предстояло только увеличить свой масштаб

 Но эта простая идеологема, которую последующие историки воспринимают как нечто очевидное, потребовала от Сталина глубокой идеологической проработки, потому что именно в русле теорий того панэкономизма, каким является марксизм, именно в этой чисто практической отрасли истории существует досадный провал.

 Замечательно, что он и решает эту задачу как практик, а не теоретик, иначе пришлось бы пересматривать основы теории (дело для правящего политика невозможное)

 Собственно, классики марксизма считали что как только для классового общества и свойственной ему эксплуатации исчезнут экономические обоснования, классовой борьбе больше не будет место, насильственная роль государства на этом исчерпана, и партии как передовому отряду бесклассового общества остаётся только создавать его будущим формам потребный промышленный базис

 Ибо, как известно, всякому марксисту – «бытие определяет сознание», подразумевая в этой формуле именно бытие современное, и никак не может быть наоборот. Согласно таким взглядам, не признающим обратную связь, бесклассовому бытию общества надлежит и бесклассовое сознание

  Сталину как практическому реализатору этих утопических теорий панэкономизма, пришлось давать обоснование борьбе за такое сознание, которое не соответствует полностью сегодняшнему бытию, целяясь за бытие прошлое. В этой борьбе потому не обойтись без идеалов бытия будущего, а такие идеалы есть факт сознания, а не наличной реальности

 Итак, в идеологии общества, начиная с партийных рядов (более того: партийно-государственной элиты) начинается сдвиг к теме, обратной чистому панэкономизму Маркса и Энгельса: теме сознания, которое определяет бытие

 Сталин постоянно твердит о путанице, которая царит в головах ряда партийных руководителей, толкует о пережитках или прямом влиянии врагов внутренних и внешних
 На первый взгляд, речь идёт лишь о некоторых досадных проблемах ума, которые можно и нужно устранить напряжением воли, изучением теории, укреплением партийной дисциплины. Поэтому «съезд победителей» сопровождает речь своего кумира оглушительными аплодисментами.
 Вероятно, большинство из хлопающих было искренним в выражении восторга. Не только потому, что Сталин обладал огромной харизмой, но дело и в том, что он говорил то, что хорошо укладывалось в систему ценностей партийной элиты
 Ведь если даже и предположить, что сознание победителей чем-то больно, поскольку они все-таки победители, болезнь нужно и можно излечить

 Однако дело в том, что между теорией марксизма и практикой Сталина как раз в воспросе стратифицируемого общества существовали неразрешимые противоречия
 А ведь генсек ВКП(б) был не только главным практиком, но еще и ведущим теоретиком страны

 Марксизм признавал в обществе только профессиональную стратификацию, то есть деление на профессиональные группы (социумы), этническая же, исторически возникающая стратификация считается окончательно устраненной (сословия как носители устойчивого сознания, классы как противостоящие имущественные группы с определенным сознанием)

 На самом же деле произошло изменение сословного и имущественного деления общества по только форме: были подорвана основа родовых сословий, а также имущественных классов в национальной экономике. Но в стране сохранились социальные сословия и противостояние двух имущественных классов: государственных служащих и служащих в национальной экономике (причем нередко это острое классовое противоречие становилось фактом сознания одного и того же человека: партийного функционера и одновременно хозяйственного руководителя)

 Это значит, что хотя форма экономического бытия в обществе изменилась, здесь сохранились прежние формы политического сознания.
 И речь тут идёт не о той политике государства, которая по ленинскому определению, есть «концентрированное выражение экономики", а о тех политических установках, которые вменены в сознание человека как представителя своего этноса, определяются не культурой социума, отданной динамике коллективного сознания в настоящий момент, а устойчивой во времени диахрональной культурой этнического сознания

 Такому явлению мы дали  обоснование в теории общественно-культурных формаций: социально-сословное общество в начале ХХ века в России приходит на смену сословно-монархическому

 Вот это как раз и является основой тех «вражеских влияний» и «пережитков», которые руководству партии хочется, но невозможно преодолеть, тем более, что и само это руководство есть часть социального сословия и правящего класса
 Поэтому классовая борьба за умы становится вскоре непримиримой борьбой за жизни, в том числе жизни партийных и хозяйственных руководителей, из факта сознания становясь фактом бытия