Тим и Костя

 Этим летом на даче у меня появился новый приятель – Костя. А познакомил меня с ним тоже мой приятель Тим. Сам Тим числится в нашем садовом товариществе электриком,   тем более, что у него здесь дача, а сам он живет и работает в Серпухове. С Тимом мы знакомы уже лет десять и почти все, что у меня на даче связано с электрикой – это его рук дело. А с тех пор, как я стал инвалидом, он как бы взял надо мной шефство. Входной замок поменять – Тим. Полку навесить – Тим. Большой баллон с газом для плиты поменять – опять же Тим. Прибыл я на дачу, звоню ему: надо шланг бросить в колодец, насос туда спустить, чтобы воду в дом подавать. Тим тут, как тут. Все лето бесперебойно снабжал меня «АиФ». Короче, без Тима мне бы трудно пришлось. Я даже ему стишки сочинил. Он был очень доволен. Показал своим домочадцам, так те удивились, а его зять спросил: «Что, Феликс так вот взял и сочинил?». Трудно было поверить, что вот так, практически  рядом с ними может существовать  и творить свои нетленки  живой составитель рифмованных строчек.

   Тим
Есть у меня товарищ – Тим,
Таких как он, наш Тим один.
И где я только не бывал,
Таких как Тим людей не знал.
Живет Тим здесь, в поселке «Нива»,
О том не знает лишь ленивый:
Все потому, что дачник Тим
На дачах здесь не заменим.
Когда бы Тима ни попросишь,
Простой ты иль лампасы носишь,
Будь жаркий день иль дождь идет,
Всегда на помощь Тим придет.
Розетку вставит, шнур натянет
Тем, кто в электрике «не тянет»,
Еще скажу тем, кто не знает,
Мне Тим особо помогает:
С недавних пор я инвалид,
И у него, как побратима,
Так про себя зову я Тима,
За мой нескладный дачный быт,
Как за себя душа болит.
И, чтоб избегнуть кривотолков,
Скажу от жителей поселка,
Возьму на душу легкий грех – 
Мы Тима любим больше всех.
 
       И вот, как-то утром  заваливается ко мне Тим с каким-то мужиком и говорит: « Феликс, я тебе Костю привел, я ему о тебе рассказывал, так он очень хочет с тобой познакомиться». Костя стоял рядом и улыбался – высокий, по пояс голый, сухощавый, мускулистый, с живым доброжелательным лицом и спадающей до лопаток  густой гривой соломенно-седых волос. На вид  ему было лет 55. Кстати, я так ни разу и не видел его в рубашке. Он даже на мой день рожденья заявился в таком виде. Богема! Что с них возьмешь? А почему богема? Дело в том, что  Костя когда-то был музыкантом, хорошо играл на трубе и даже преподавал в Серпухове в музыкальном училище. Но потом жизнь внесла свои коррективы, и он переквалифицировался в сварщики. В этом качестве подрабатывает у нас в товариществе и еще 2-3 раза в неделю ездит в Москву, тоже как сварщик. Там у него бригада.
- Феликс, дружище! – он сходу крепко пожал мне руку, – рад видеть тебя. Тим много рассказывал о тебе.
       Вдруг Костя, щелкая пальцами, и, как стиляга 60-х,  потряхивая из стороны в сторону в такт головой, заиграл на губах старый рок еще  моих студенческих лет:
Я подхватил:
Изба-читальня – сто второй этаж
Там буги-вуги, лабает джаз.
Колхозный сторож, Иван Кузьмич
Перед народом толкает спич:
«Мы все за мир и мир за нас,
Во имя мира лабает джаз».

- Наш чувак! -  радостно закричал Костя, оборачиваясь к Тиму.
- Ну, а я что говорил.
-Дружище, тебе надо чего-нибудь помочь? - обратился ко мне Костя.
- В беседке стоит инвалидная коляска, у нее на переднем колесе треснула втулка, можешь заварить?
- Базара нет, сделаем, - ответил Костя.
     В принципе, мне эта коляска особенно была и не нужна. Я прибыл на дачу уже с другой, которую выделил  наш районный Социальный Центр. Но старая коляска мне  нравилась больше.  В отличие от выделенной дюралевой, она была стальная и немного шире,  Ее мне притащили наши дворники киргизы, с которыми у меня сложились хорошие взаимовыгодные отношения. На какой помойке они ее нашли?  На спинке коляски красной краской был намалеван больничный шестизначный инвентарный номер. 
        - Знаешь что? – внезапно передумал я, - если починишь, отдай, кто в ней нуждается.
- Феликс, дружище, я ее отвезу в дом престарелых. Так, я могу ее забрать?
- Забирай, забирай.
- Отлично!
         Через некоторое время я заказал для своей печки два куба наколотых березовых дровишек. Здесь с этим проблемы нет. Полно объявлений. Позвонил – привезли. Ссыпали у калитки. Но водитель перенести их в сарай отказался – спешил. Я звоню Косте.
- Базара нет, - коротко ответил он, и через десять минут прибыл с тачкой.
- Дружище, - обратился ко мне через открытое окно Костя, толкая перед собой тачку с очередной порцией  поленьев, - ты вот Тиму стихи написал, а мне не мог бы?
- Базара нет, - в тон Косте так же коротко ответил я.
      Спустя полчаса, Костя опять заглянул в окно.
- Я закончил с дровами, а ты?
- А я со стихами. Заходи.
          Я хотел написать добрые стихи о том, какой Костя хороший, отзывчивый друг, ну и так далее, а рука выводила что-то совсем другое.

       Мой друг Костя
Дружок мой Костя – Константин,
Что значит постоянный,
Он постоянно пьет бензин
И вечно в стельку пьяный.
 
Ну, как мне Костю не понять,
Я сам «дошел до ручки» -
Хватает лишь на керосин
С получки до получки.

Вот так мы с Костей и живем,
И вместе «керосиним» -
Пусть к черту все горит огнем
И не простым, а синим.

Что делать? Как нам дальше жить?
Что надо предпринять?
Как нам на водку накопить,
Чтоб статус свой поднять?

Ведь Костя классный лабух был,
Дул в дудку, как Армстронг,
По сборам все рекорды бил
С продюсером Ле Донг.

«Но нет, еще тверда рука,
Еще могу играть!
Коси коса, пока роса,
Я жив, едрёна мать!».

Теперь наш Костя пьет Бурбон,
Забыл про свой бензин.
Но, все же раз в неделю он
Смакует керосин.

И я от Кости не отстал,
Ведь сам не лыком шит –
Его продюсером я стал,
Подняв свой скромный быт.

Я тоже пью порой Бурбон,
Но, верный старой страсти,
Мне все ж милее ацетон
И керосин отчасти.

- Феликс, дружище, так это ж про меня, один к одному. Вот спасибо!
        В девять вечере раздался телефонный звонок.
- Это я, Костя, из Москвы звоню. Работаю сегодня в ночную смену. Я тут своей бригаде сварщиков прочел твои стихи, так они уржались. Ты не подумай, что они простачки какие-нибудь. Народ с понятием, почти все с высшим образованием. Ну, пока, дружище.
         Костя помог мне также скосить  траву на участке, притащил три саженца сирени, еще что-то по мелочи. С травой, между прочим, тоже не так просто. Наводнившие дачное Подмосковье и, в том числе,  наше товарищество, гастарбайтеры, запросили, в лице двух узбеков, за покос непомерную цену. Конечно, я не эксплуатировал доброе отношение ко мне Тима и Кости. Дружба дружбой, но и она подразумевает какой-то вполне понятный диалог, несмотря на их категорическое сопротивление. Так, что дружить выгодно во всех смыслах. Как говорится, ты мне – я тебе.
     Настало время уезжать в Москву. Был четверг, будний день, поэтому проводить меня пришел Костя, а Тим не смог - работа. Около дачи ждала нанятая машина – грузовичок «Форд» с местами для пассажиров за спиной водителя. С водителем я был знаком – полный доброжелательный грузин Рудольф. Он уже привозил меня сюда и в прошлом году и этой  весной.
Костя перенес в машину мои вещи, а вот засунуть меня ему было не под силу. Но я это предусмотрел и заранее позвонил нашей председательше Татьяне, которая и привела  на подмогу еще двух мужиков – пожилого дачника Андрея и подвыпившего гастарбайтера армянина Арега. Этот Арег снимал угол у разведенной молодухи – дачницы Анфисы, та тоже была не прочь пропустить рюмку-другую и, по всей видимости, у них все хорошо сладилось.
- Ты кто по национальности? – пристал раздухарившийся Арег к Рудольфу, очевидно, почуяв  родную кавказскую кровь.
- Ну, грузин.
- А я армянин. Армяне и грузины – братья! Понял? - и Арег обвел всех убедительным орлиным взором. Вдруг, кто не понял.
Потом Арег залез в машину и принялся затаскивать меня внутрь, в то время как Костя с Андреем, вытащив меня из коляски, пытались в эту самую «внутрь» протолкнуть. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Хорошо еще, что дверь у «Форда» широкая, отодвигающаяся в сторону, как у маршруток. Наконец меня умостили на сиденье.  Я достал денег на бутылку.
- Ты что, дорогой? – страшно вытаращился на меня Арег, - какие деньги? У нас на Кавказе не принято брать деньги с пожилого человека, да еще инвалида. Положи обратно!
Тогда я попытался сунуть хотя бы сотню через плечо Арега Андрею. Тот взял.
- Не бери! Дай сюда! – и Арег буквально вырвал купюру из рук бедного Андрея.
- На,  держи! – сунул он мне деньги, затем обернулся, -- сейчас пойдем все ко мне домой, я угощаю.
- Прощай, дружище! – крикнул Костя, - я пошел, а то мне скоро на электричку в Москву, сегодня в ночь.
Наконец, дверь задвинули.
- Ну, все нормально? Можно ехать? – спросил меня Рудольф.
- Поехали!