Офицер. Часть 6

   ...Утром следующего дня тяжелый грохот подкованных ботинок и скрип попираемых половиц, которым вторил суетливый испуганный говор Гудзыка возвестили о том, что в бывшее общежитие агрономов совхоза «Родина», вновь, нагрянул с визитом комендант.
   Григорий Федорович Белоцерковский успел открыть шпингалет на своей двери, склониться над схемой электронного оборудования системы нацеливания ракеты «Точка-У» и придать себе озабоченно-раздраженный вид, как раз, тогда, когда шаги «Бородавочника» стихли непосредственно у его двери.
   Сейчас комендант должен был войти. И отставной офицер-ракетчик был к этому готов.
   Он уже отметил про себя эту неприятную особенность походки военного коменданта — приглушать «громкость» своего шага непосредственно перед входом в комнату. Из-за этого приходилось все время быть начеку.
ку — и это, действительно, не было приятно.
   Сейчас, когда комендант вошел, Григорий Федорович поднял свое лицо от испещренного своими заметками листа бумаги, лежавшего рядом со схемой одного из узлов системы нацеливания ракеты и с немым раздражением и вопросом бросил взгляд в сторону вошедшего.
   Это была всего лишь одна секунда — нельзя было дать врагу возможность «читать» свои глаза, надо было дать понять, что он, действительно, работает...
   Впрочем, комендант и не собирался разбираться в истинных эмоциях Григория Федоровича.
   Он произнес: «Собирайтесь, поедем в укрепленный район. Так сказать, на место действия. Дальше освежать память будете там. И с еликовозможным прилежанием. Вы же не хотите вернуться в яму на скотном дворе? Я знаю, что не хотите...».
   Сказавши это, он подошел к столу, мельком бросил взгляд на разложенные на нем чертежи и листы с заметками и добавил: «Заметки можете взять с собой. Меня волнует не масса вашего багажа, а полет моих ракет. Полет и взрыв. Пора научить этих сепаров хорошим манерам.».
   Затем он вышел из комнаты. Его шаги загрохотали по коридору, удаляясь от комнаты офицера-ракетчика.
   Григорий Федорович Белоцерковский подумал: «Значит, начинаем работать. Едем на позиции ракетных комплексов. Это значит, что возле меня могут быть лишние глаза — и более опытные, чем у этой пуговицы с ушами... Благо, что дело, которым я буду заниматься для них сродни обрядам друидов...».
   Думая об этом, он уже складывал в папку свои листы с записями.
   И меньше, чем через минуту, он уже спускался по лестнице. Через окно на лестничной клетке был виден стоящий у входа в здание БРДМ с двумя продольными белыми полосами...
   … БРДМ, взрыкнув двигателем, тронулся, едва за Григорием Федоровичем закрылся входной люк.
   В бронемашине было темно и не хватало обзора, но по относительно плавному движению машины он понял, что они едут по укатанной дороге — очевидно, укатанной тяжелой техникой, которая ездила здесь не по разу в дегнь.
   Затем он попытался заглянуть через плечо механика-водителя, чтоб увидеть часы на приборной панели БРДМа — и ему это удалось.
   Часы показывали без пяти десять.
   Григорий Федорович запомнил это время...
   Вторично он взглянул на те же часы, уже выходя из БРДМа, остановившегося в конечной точке своего маршрута.
   На часах теперь было сорок минут одиннадцатого.
   Это означало, что они находятся довольно глубоко в тылу украинских войск.
   Про себя Григорий Федорович решил, что, улучив минуту, обязательно надо будет сверить координаты по «Навитэлу» и записать их. Записать так, чтоб враг никогда не понял, что это именно координаты.
   Теперь он шел за комендантом, слушая его голос и осматриваясь вокруг.
   Комендант говорил сейчас о том, что видел офицер-ракетчик: «Это наш полигон и здесь же — позиции, откуда будет нанесен удар ракетами. После чего установки должны будут райцон покинуть.
   Это уже забота других людей, а лично ваша — чтоб все работало, чтоб все ракеты вовремя взлетели и поразили свои цели.
   Как я уже сказал, у меня здесь десять ракет. Я дам вам людей — и вы разберете и соберете каждую ракету по винтикам. Чтоб она осталась такой же, но стала лучше.
   Только не поймите меня буквально — не надо разбирать их на составные части. Просто осмотрите их с пристрастием и примените свой опыт на благо державе.».
   Григорий Федорович спросил: «А что, если одна-другая ракеты окажутся так повреждены временем и неподобающими условиями хранения, что их не удастся реанимировать?».
   «Бородавочник», помолчав, ответил: «Это я предвижу, как мне не жаль. Но — одна-две. Если их окажется больше — вот с этих одной-двух вы снимете необходимые узлы, чтоб починить другие.».
    Судя по окружавшей их обстановке, они находились в старом глиняном карьере.
   Дно карьера было выровняно, очевидно, танками — и на этой относительно ровной площадке стояли четыре полных транспортно-пусковых комплекса ракет «Точка-У» и несколько машин АКИМ — автоматизированных контрольно-испыьтательных машин, у бортов которых на специальных креплениях покоились еще несколько ракет.
   Григорию Федоровичу несложно было опер

ределить, что лишь четыре комплекса будут готовы к немедленной стрельбе, а затем последует перезарядка.
   Исходя из этого, ему пи надлежало разрабатывать свою рискованную операцию.
   Следующие несколько минут они шли между огромными машинами, почти задевая плечами их пыльные борта.
   Пахло порохом, соляром и какой-то химией...
Григорий Федорович шел и внимательно смотрел на опознавательные знаки машин ракетных комплексов.
   На двух из них, наряду с кириллицей, он увидел таблички, написанные английскими буквами. И задпл «Бородавочнику» вопрос: «Я хотел бы точно знать — какого производства у вас комплексы. Это очень важно, так как сами ракеты имеют отличия и настройка их, соответственно, тоже будет иметь отличия.»
   Тот ответил: «Я этим вопросом не интересовался. Но часть комплексов мы отбили у террористов...».
   Офицер-ракетчик подумал: «Все ты знаешь... Комплексы получены из Польши, некомплектные — потому, что вывслужили свой срок. Потому-то не все машины в комплексах присутствуют... А у наших «Точек-У» на вооружении нет. Пока...»
   Он решил больше ни о чем не спрашивать «неинтересующегося» «Бородавочника».
   Между тем, они уже подошли к машине, стоявшей последней в длинном ряду на дне карьера.
   Возле этой машины, открыв какой-то люк в ее борту, копались техники, а к ее высокому ребристому борту была приставлена стандартная металлическая стремянка, из тех, которые использовали для обслуживания такой техники. Люк над лежавшей в машине ракетой был открыт.
   Комендант остановился у группы техников и спросил одного из них: «Вислюченко, как работа? Что-то получается?».
   Тот. Высунув голову из люка машины и повернув ее под неестественным для нормального человека углом, чтобы его глаза смотрели в лицо «Бородавочнику», сказал: «Мы прочистили и переподключили разъемы бортовых электроцепей, заменили два кабеля, поврежденные российскими мышами...».
   Григорий Федорович не прислушивался к словам. Его внимание привлекли глаза техника.
   Эти глаза смотрели без выражения, на дне их светлых, водянистых зрачков, окруженных бледно-синей радужкой, плавал мутный туман.
   Григорий Федорович подошел к люку машины, сунул туда голову и незаметно потянул в нос воздух.
   Воздух отдавал сладковатым запахом марихуаны....
   Ракетчик подумал: «Думаю, вы здесь не-пошутейно наработали...  Я ,при случае, использую ссылочку на вас, уж будьте уверены...».
   Затем услышал слова обращавшегося к нему коменданта: «Вот с этой пусковой установки и начнете. Пока вы прохлаждались над схемами, наши тезхники приводили установки в порядок, эту сегодня должны завершить. Я оставляю вам капитана Вислюченко и его группу для ваших надобностей. Все. Работайте.».
   «Бородавочник» еще стоял внизу, когда Григорий Федорович ступил ногой на ступеньку стремянки и полез на машину. Минута — и он скрылся от глаз техников и коменданта за вертикально поднятой длинной прямоугольной лючиной с правого борта пусковой установки 9П129М комплекса «Точка-У».
   Здесь он заглянул вниз, в «чрево» машины.
   Там лежала на своей направляющей выкрашенная темно-зеленой красеой ракета.
   Григорий Федорович осторожно спустился к ракете, наклонился над ней, рассматривая матово-зеленый круглый бок.
   Ближе к боевой части, на корпусном лючке проступили буквы. Снова наглийские.
   Судя по ним, это была польская модификация ракеты.
   Он сфотографировал лючок с буквами камерой своего «Йотафона» и поднялся наверх и снова спустился с машины на землю.
   «Бородавочник» уже ушел, его спина виднелась где-то далеко, там, откуда они пришли к этой машине.
   Техники стояли возле машины, устроив себе перекур.
   Григорий Федорович обратился к ним: «Ну чтож, раз нам вместе с вами работать, представлюсь.
   Я Григорий Федорович Белоцерковский, кадровый военный специалист-ракетчик, участвовал в испытательных пусках этих ракет на полигоне Капустин Яр.
   Кто-нибудь из вас слышал это название?».
   Техники переглянулись между собой, молча отрицательно помотали головами. Лишь один из них ответил: «ну, вроде, там Россия испытывает ракетное оружие... Так?».
   Григорий Федорович кивнул, сказал: «Так.». Затем спросил: «Назовите мне свою фамилию и звание.».
   Тот назвался: «Павел Вафельников, лейтенант.».
   Григорий Федорович сказал: «Ну, значит, будем работать с вами, лейтенант Вафельников. Да простит меня капитан Вислюченко, который даже о всем известном полигоне ракетных войск не слышал...».
   Он замолчал, оглядывая скучившихся рядом украинских военных техников.
   Те о чем-то негромко переговаривались, скорее, бормотали, недовольно поглядывая на капитана Вафельникова и на него самого. Внимательный взгляд офицера-ракетчика заметил на куртках двоих из них недвусмысленные выпуклости, выдававшие присутствие табельного оружия — пистолетов.
   Белоцерковский подумал: «Опасные вы, ребята... Для себя самих, в первую очередь... Меня вы пристрелить не посмеете, вы в этих ракетных установках ни черта не смыслите, иначе я б вашему командованию не пригодился...».
   Затем бросил: «Панове, и вы б сигаретки бросили... Не рекомендуется шмалить возле такой техники...».
   Вислюченко, первым бросивший недокурок «косяка», сказал, обращаясь к еще двоим: «Да, ребята, бросьте. А то еще испарения топлива бабахнут...». И спросил, обращаясь к Белоцерковскому: «Правильно я говорю?».
   Тот усмехнувшись, ответил: «Совершенно правильно... Так. А теперь вы и лейтенант Вафельников — за мной. То есть — в машину.».
   Оба кивгнули головами и, следом за ним, поднялись по той же стремянке на «спину» машины.
   Люки над кабиной экипажа не были заперты и все трое, вскоре, спустились вовнутрь. Металл корпуса машины гулко отозвался на  удары их ног по полу кабины.
   Люк в отсек оборудования был приоткрыт, но. Прежде, чем войти туда, офицер-ракетчик бросил взгляд на приборную панель машины, на ту ее часть, где находились переключатели и индикаторы управления пуском ракеты.
   Панель была запыленной, но эта пыль хранила следы пальцев, прикасавшихся к панели. Указав на них, Григорий Федорович спросил Вислюченко: «Твои следы?».
   Тот отрицательно мотнул головой и ответил: «Не. Это Петра Трипаченко следы. Он здесь работал.».
   Это, в общем-то, было неважно, но давало понять, что придется устанавливать все переключатели в нормальное положение — хотя бы для того, чтоб что-либо не запустилось само в неподходящий момент.
   Григорий Федорович подумал и распорядился: «Вот что. Пан Вислюченко, вам задание: справа от вас панель управления пуска ракеты. Потрудитесь все тумблеры на ней поставить в положение «Выключено», а большой пакетный переключатель повернуть против часовой стрелки до упора. И ждите. Возможно, мне понадобится что-то проверить. Лейтенант Вафельников — вы идете со мной в отсек оборудования.».
   Он увидел, как Вислюченко плюхнулся в кресло напротив панели управления пуском ракеты, шире открыл люк в отсек оборудования и, войдя туда, прошел вперед, освобождая место для лейтенанта Вафельникова.
   Тот протиснулся в узкий для него люк следом за ним.
   Офицер-ракетчик беглым взглядом окинул панели блоков оборудования — циферблаты, контрольные лампы, ручки, тумблеры — и убедился, что ее состояние таково же, как и состояние панели в кабине.
   Затем он начал зрительные поиски ящика с ЗИПом.
   Он обнаружил его довольно быстро, благодаря крупной заметной маркировке, открыл, вытащил оттуда отвертку — большую, мощную, больше похожую на уменьшенную монтировку — четырехгранный стержень, фрезерованное жало под плоский шлиц. Этой отверткой он начал откручивать винты на одной из панелей оборудования.
   Эта панель, как он знал, была довольно тяжелой. И потому годилась для исполнения плана, созревшего у него еще снаружи машины.
   Этот план включал отстранение лейтенанта Вафельникова. По-видимому, единственного здесь знакомого со сложной техникой, от работы с комплексами «Точка-У».
   Лейтенант Вафельников стоял совсем рядом — и вскоре уже мог принять на руки т яжеленную, килограммов двадцать весом, панель с реле и переключателями.
   И Григорий Федорович, конечно, подал ее ему со словами: «Лейтенант, подержите, если вас не затруднит...».
   И тут же, словно, запоздало предупреждая, Белоцерковский крикнул: «Осторожно!!».
   Не успел Вафельников должным образом сгруппировать мозговые нейроны и синапсы,  как крашенная в матово-серый цвет панель, нарочито неуклюже поданная ему, выскользнула у него из рук и рухнула ему на левую ногу...
   Лейтенант от боли заорал, заматерился на украинском, сешл на пол, рефлекторно потирая отшибленную и, возможно, раздробленную ступню...
   Григорий Федорович наклонился над ним, изобразив в голосе обеспокоенность, спросил: «Больно? Может, позвонить в гарнизон, пусть заберут тебя?».
   Тот, кривясь от боли, ответил: «Больно... Она ж, тварюка, весит два десятка кило... Да, звоните в часть... Да быстрее, блин!!».
   Григорий Федорович вытащил смартфон, сделал вид, что набирает номер, прижал аппарат к уху, но тут же сказал: «Не ловит в этом гробе железном...  Надо выйти...».
   «Так вылазьте!! Блин... Дрянь такая...» - заорал Вафельников.
   Он уже расшнуровал свой армейский ботинок и рассматривал посиневшую и окровавленную ступню.
   На его крик в отсек влез Вислюченко и встревоженно спросил: «Что стряслось?».
   Григорий Федорович ответил: «пан лейтенант плохо качал мускулатуру в юности и вот результат — уронил себе на ногу панель, весом всего двадцать килограмм. Теперь ему требуется медик.».
   Затем добавил: «Мой телефон в этой коробке не ловит. Потому не создавайте затор и дайте мне выйти. Все равно надо вызывать машину из части. У него ступня раздробленна.».
   Григорий Федорович подождал, пока Вислюченко вылезет из люка, вышел в проем за ним, поднялся из кабины пусковой установки наверх и связался по телефону с комендантом украинского гарнизона.
   Тот сразу поднял трубку, спросил: «Ну?».
   Григорий Федорович мысленно отпарировал: «Гну...» и ответил: «Ваш подчиненный, техник лейтенант Вафельников повредил себе ногу, уронив на нее панель от блока оборудования пусковой установки. Надо прислать за ним машину. И да, попрошу прислать еще Хому Гудзыка. Для него будет поручение.».
   «Бородавочник» в динамике недовольно засопел, наверное, покрываясь гневным багряно-бурым окрасом, который Белоцерковский уже наблюдал у него.
   Но ответ был произнесен относительно споукойно. Григорий Федорович услышал: «Хорошо, я дам распоряжение, его увезут машиной, которая дежурит на полигоне...».
   Григорий Федорович завершил вызов, спрятал смартфон в карман и спрыгнул в кабину машины.
   Теперь оставалось извлечь из отсека оборудования пострадавшего лейтенанта.