Магия французского поцелуя гл. 5 - 6

Начало:  http://www.proza.ru/2013/04/26/228

Глава пятая
Вскрытие не обманешь 

Весь обратный путь  я думала о Полине. Отчего она умерла? Сколько странного в ее смерти! Представить, что Полина сама вскрыла вены, не могла. Это исключено. С кем провела Полина последний  вечер? Из ее близкого окружения знаю несколько человек: Альберта, Аллу, Татьяну, Костю, Веронику.
Надо вечером  обязательно позвонить кому-нибудь и расспросить подробно о последней вечеринке.      
Въезжая в город, взглянула на часы. Было без пяти минут два. До анатомки езды не меньше  тридцати минут, поняла, что опаздываю. Студенты наверняка сбегут, они рады, что нет ассистента. Прибавив газу, поспешила вперед.   

Оставив машину на платной стоянке, торопливо вошла в институт и направилась в аудиторию. В здании было тихо. Подозрительная тишина стояла и за  стенами учебной комнаты, распахнув двери, увидела пустой кабинет.  Так и есть! Никого нет. Бессменный человеческий скелет с гладким черепом и взглядом пустых глазниц тупо смотрел на меня. Никем незанятые учебные столы и свободные стулья – немой  упрек моему опозданию.   Дружные студенты не стали утруждать себя ожиданием преподавателя,  мигом улетучившись по своим делам.

Ну что ж! На следующем занятии их ждет неминуемая расплата за столь неразумное поведение. Как прилежные ученики, они должны были оставаться на местах и самостоятельно заниматься, но они поступили достаточно легкомысленно и опрометчиво и не подозревают, какая кара упадет на их головы за столь дерзкий  поступок.   
Выходя из института, в дверях  столкнулась с Романом, одним из гражданских мужей Полины. Лицо у него было озабоченное, увидев меня, он даже не улыбнулся. Приложив правую ладонь к виску, сказал:
– Привет! Где тут у вас морг?
– Зачем тебе?!
– Вызвали на опознание. Полина умерла, –   произнес он с тяжелым вздохом.
– Знаю, –  сочувственно покачав головой, сказала я.  – Пошли, покажу.   

Морг находился рядом в двухэтажной пристройке, занимал подвальное помещение и первый этаж, на втором располагалась кафедра судебной медицины.  Мы молча шли по коридорам. Возле двери с надписью «Прозекторская Посторонним не входить»  я остановилась.
– Заходи сюда, там скажут.
– Подожди меня, ладно?
– Хорошо.
Он постучался в дверь  и вошел в комнату. Спустя несколько минут Роман подошел ко мне и сказал:
– В голове не укладывается, что Полина мертва.
– Кошмар, –  вздохнула я.
– Вскрытие будет в  шестнадцать часов, о причине смерти пока ничего не говорят. 
Мы вышли на улицу.
– Пойдем, пообедаем? – неожиданно предложил Роман.

При упоминании о еде  желудок моментально сжался в комок, неприятным ощущением напомнив о голоде.   
– Кафе напротив, – он рукой показал в сторону вывески на торце здания.
– Хорошо, – согласилась я.
Кафе «Три слона» из разряда второсортных  больше походило на обычную затрапезную забегаловку. В нашем городе никогда не водились слоны, их привозили иногда только в качестве цирковых артистов, развлекающих детвору. Индусы, правда, встречаются, но исключительно единичными представителями, одному Богу известно, каким образом слоны оказались в таком почете. С некоторых пор дизайнеры-озеленители расставили на улицах огромные макеты слонов, обложили их землей, насадили декоративную траву, и рукотворные животные стали экзотическим украшением городских кварталов. Возле этого кафе как раз стояли три таких слона.  В зале за столами сидели посетители и сосредоточенно опустошали свои тарелки. В воздухе стоял запах жареного мяса и борща. Я огляделась, высматривая свободный столик. Роман взял меня под руку.

– Не туда смотришь, –  сказал он  и показал рукой в противоположную сторону, возле окна. – Вот, удобное место, машина под присмотром и никто не помешает.
Он отодвинул стул, жестом пригласив сесть.      
Мы устроились за столом и стали ожидать официанта, но здесь не спешили обслуживать посетителей. В зале громко звучала музыка, по телевизору показывали какое-то развлекательное шоу. Шум резал слух, мне захотелось  покинуть неуютное заведение.
– Что-то здесь не очень приветливо, и встречать нас никто не собирается, –  сказала я, порываясь встать.
– Погоди, погоди, не торопись, сейчас кто-нибудь подойдет, –  пообещал Роман.
– Есть  места получше, здесь не комфортно.
– Сядь, – он настойчиво потянул меня за руку.
Словно увидев мое разочарование, к столику подошел парень кавказской внешности с длинными, жирными волосами, распущенными до плеч, в черной сорочке с белой бабочкой и положил перед нами меню.
–  Заказывайте, –  бросил нам и отошел к другому столику.
За соседним столом сидело шесть  довольно хорошо поднабравшихся парней. Они громко требовали принести водки.
Наконец перед нами на столе оказались желанные блюда. Я пристально рассматривала тарелку с борщом, надеясь разглядеть обещанное в меню мясо. Тщетно! Кроме осевшего на дно клочка  сероватого сухожилия ничего достойного не было. Цвет борща был далек от насыщенного свекольного и наводил на мысль, что его неоднократно разогревали, может быть и разбавляли.  Роман не был так подозрителен и придирчив, намазав кусок хлеба горчицей, с аппетитом принялся работать ложкой.
– Ты откуда узнала о смерти Полины? – спросил, жуя.   
– Она мне позвонила ночью. 
– Ночью? – в глазах Романа промелькнула тень удивления и тревоги. –  И что?
Полная ложка  застыла в воздухе на пути ко рту, он оторвал сосредоточенный взгляд от тарелки и настороженно смотрел на меня. Прервав еду, вылил из ложки содержимое обратно в тарелку и стал медленно размешивать дымящийся борщ.
– Просила срочно приехать. Я спросонья понять ничего не могла. Потом встала и поехала.
– Во сколько это было?
– В начале четвертого, а приехала на дачу после семи утра.
– Ты видела ее?
– Конечно.
– И что? – в его глазах застыло тревожное выражение. 
– «Менты» говорят, что покончила с собой, – удрученным голосом произнесла я.
– Не может быть, – с отчаяньем проговорил Роман, продолжая делать ложкой круги по тарелке.
– Мне тоже так думается. Да ты ешь, борщ остывает.
Он, словно очнувшись, тяжело вздохнул и принялся торопливо работать ложкой.
Наши тарелки опустели почти одновременно. Мы отставили их в сторону и принялись ожидать по бифштексу с жареной картошкой.   
Я подробно  рассказывала  о поездке на дачу и видела, что он нервничает: его руки не могли найти себе места и находились в постоянном движении.  Роман  перекладывал их то на колени, то прятал в карманы брюк, то приглаживал волосы, при этом заметно   дрожали кончики пальцев. «Переживает за Полину», –  подумала я.
–  Значит, тебя уже допрашивали? – спросил он, откашлявшись.
–  Да, прямо там, на даче.   
–  Что  они спрашивали?
–  Все подряд. Кто она, сколько лет знакомы, почему я оказалась там, когда видела  последний раз живой.
Роман внимательно слушал, потом с глубоким вздохом произнес:
–  Значит, захотят поговорить и со мной.
–  Ну и что?

Я взглянула на него и поняла, что он чего-то боится. В глазах моего спутника промелькнула тень страха. Взгляд стал сосредоточенным и серьезным,  Роман весь напрягся. 
– Ты о чем беспокоишься?
–  Не знаю, что про нее  рассказывать, ;  проронил растерянно бывший муж.
–  Что спросят, то и говори, –  пожала плечами.
– Придется, – неуверенным голосом произнес он. – Ты когда видела живой Полину в последний раз?      
– Месяц назад, –  совершенно не напрягая память, ответила, на этот вопрос уже приходилось отвечать сегодня.          
Официант поставил перед нами по тарелке. Я воткнула вилку в бифштекс,  и он тут же развалился. Зажаренная под коричневой корочкой непонятная масса даже отдаленно не напоминала мясо. Похоже, в этом кафе имеют хороший навар от мясных продуктов. Отважилась попробовать кусочек. Вкус с большой натяжкой напоминал дешевую студенческую  котлету. Роман с аппетитом уплетал с горчицей поданное блюдо, я ела исключительно за компанию и  вспомнила про себя подробности последней встречи с Полиной.    

В начале прошлого месяца она пришла ко мне домой возбужденная и какая-то взъерошенная, я сразу по внешнему виду поняла, что подруга одержима идеей фикс. Одета Полина была, как всегда эпатажно,  красота в простоте –  это не  для нее. Голубой, свободного покроя летний сарафан с высоким лифом,  поверх него белый трикотажный жакет, украшенный по линии воротника и бортов стразами,  делали ее нарядной и праздничной,  широкополая шляпа придавала облику индивидуальность и загадочность.   
 – Анна! Нужен твой автограф, –  выпалила она после шумных приветственных поцелуев. 
 – Что? – не поняла я.   
 – Беру в банке деньги, требуется соблюсти формальность: поставить твою подпись в поручительстве. 
 – Что требуется от меня?
 – Обычное дело: бумажная волокита, бюрократы-чиновники перестраховываются. Надо прямо сейчас поехать со мной в банк и подписать документы. Готова?
–  О кей!
–  Тогда бери паспорт и поехали! По дороге все расскажу.

Я схватила сумку, мы спустились вниз, где у подъезда стояла машина Полины.
В пути она все время щебетала, при этом успевала мастерски рулить и следить за окружающей обстановкой.
– Зачем тебе деньги?    
– Есть идея. Хочу взять в аренду кафешку. Уже все просчитано.  В накладе не буду, хватит на раздачу долгов, и у меня останется капитал.  Со временем разживусь,  куплю квартиру в элитном доме. Надоело жить в хилом жилье. 
– Ловко! – с восхищением подумала я. – Только  квартиры  очень дорогие.
 – Есть, есть одна на примете, уже присмотрела. Цена нормальная.  В крайнем случае, продам машину, апартаменты важнее. Кафе беру с производством и оборудованием. Привлеку поработать девчонок. Татьяна станет кассиром, Альберт барменом, Алла – заведующей производством.
 –  Понятно! И как только все  разузнала?
 –  Хочешь жить – умей вертеться!
  –  А с друзьями как рассчитываться будешь?
  –  Хватит всем, –  с уверенностью произнесла Полина.

В банке оказалось, что для получения кредита нужен еще один поручитель. Полина была обескуражена. Она надеялась прямо сейчас получить деньги. Новое требование ее заметно   расстроило.
 – Почему же вы сразу мне не сказали, что одного человека мало? – с отчаяньем в голосе спросила она клерка.      
 – Мы не могли не сказать. Наверное, вы не расслышали, или не придали этому моменту значения, –  невозмутимо ответил банковский служащий.
 Нам ничего не оставалось, как повернуть назад. Всю обратную дорогу Полина молчала, иногда качала головой, не знаю отчего: то ли от того, что пешеходы безобразно вели себя на проезжей части, то ли потому, что  раздумывала, где найти второго поручителя.      
 
Только сейчас я поняла и оценила весь груз ответственности, который так беззаботно, легко, и не задумываясь, взвалила на свои плечи. В случае неплатежеспособности клиента деньги кредиторы будут взыскивать с меня. Я сама подписалась под этим условием. Но тогда такая мысль в мою голову не пришла. Не могла же я представить, что Полина умрет! Не задумываясь,  выполнила  просьбу подруги. Сегодня Полины нет в живых, и теперь мне придется  рассчитываться с долгом.   
Второе блюдо было  безвкусным, я  решила так же, как и Роман, приправить его горчицей, но сделала это напрасно: во рту перехватило дыхание,  закашлялась, едва не поперхнувшись. Роман с тревогой спросил:
– Что с тобой?   

Переведя дыхание, я сказала:   
 – Ты знал, что Полина собиралась взять  кредит в банке?
 – Нет, –  в его голосе слышалось удивление. –  Ничего такого не слышал.
В голове промелькнула спасительная мысль, надежда на то, что она не брала деньги, и я спросила:   
 –  Может, она только собиралась, но не сделала этого?
Роман пожал плечами.
 –  А ты когда видел ее в последний раз?
Он немного подумал и ответил не очень уверенно, наморщив при этом лоб:
 –  Недели три назад, или две, встретились случайно.    
 –  О чем вы говорили?   
 –  Ни о чем, как обычно. Поболтали минут пятнадцать и разбежались. 
 –  Из-за чего вы расстались?      
 – Не мог привыкнуть к ее странностям. Взбалмошная она была. Настроение менялось так часто, что не успевал подстраиваться под ее нрав. С утра нормальная, через полчаса что-то накатит, и она уже совершенно другой человек. Дневники какие-то постоянно вела, что-то в них по ночам записывала, –  он развел в стороны руками. – Да и я не подарок, тоже причуд хватает. В общем, не сошлись.
 –  Какие отношения были между вами после того, как вы расстались?
 –  Приятельские. Перезванивались, иногда встречались.
 – Не понимаю, какие странности ты в ней заметил? Полина – нормальная женщина, –  заступилась за подругу.
– Со стороны она вроде спокойная, но в повседневной жизни – это действующий вулкан или атомный реактор. Мне пора, звони, если что.
Он подозвал официанта.    
– Рассчитайте нас по отдельности, –  предупредительно сказала я, увидев, что Роман полез в карман. Официант положил на стол счета.
Мы вышли из кафе.
 –  Тебя подвезти? – спросил Роман.
 –  Я на колесах, спасибо.
 –  Тогда пока! Звони!

Роман сел в машину и уехал, а я в нерешительности стояла на месте, не зная, куда идти. Смерть Полины предстала предо мной в ужасном свете. Мне казалось все странным. Если она решила свести счеты с жизнью, почему таким ужасным способом? Неужели на нее внезапно что-то нашло? Ночью не спала, сидела в кресле, о чем-то размышляла, потом вдруг вскрыла вены. Из-за чего? Просто так такие вещи нормальные люди не делают. Чем вскрыла? Бритвой? Ножом? Почему так поступила?!      

Полину убили? От этой мысли похолодело в груди от навалившегося страха. Убивают врагов, а какие враги могли быть у нее?  Может, кто-то узнал, что она взяла деньги в банке,  возможно, они были при ней, и злоумышленник совершил убийство с целью хищения? Мороз прошелся по спине. Следов насилия нет, так говорил сотрудник, осмотрев тело.
Так! Я приняла решение: нужно немедленно пойти в морг и все узнать самой. Вскрытие будет сейчас, мне стоит на нем присутствовать. Я заглянула в  сумку, белый халат, шапочка были со мной, я решительным шагом направилась к моргу. Подойдя к двери  прозекторской, постучалась.  Не услышав приглашения, слегка приоткрыла дверь и, увидев в комнате знакомое лицо судмедэксперта Вадима, вошла в помещение. Трупный запах насквозь пропитал предметы и стены угрюмого, серого кабинета. В комнате стояло три оцинкованных стола с поддонами и  подведенными к ним водопроводными шлангами. На облупившихся стенах возле раковин висели серые полотенца, в углу за письменным столом сидела лаборантка и с безразличным видом печатала на машинке.  На секционном столе лежала голая Полина. Рядом стоял судебный эксперт Вадим, одетый в серый халат с полиэтиленовым фартуком сверху, в резиновых перчатках. Он осматривал тело и диктовал протокол вскрытия:
 – Так, строчи дальше. Труп молодой женщины на вид 30-35 лет, с трупными пятнами на спине, бедрах, животе. На правой руке, в области локтевого сгиба имеются три разреза, размером по четыре сантиметра, глубиной до полутора сантиметров с повреждениями правой подкожной вены. На левой руке в области локтевого сгиба точно такие же разрезы в количестве двух, с нарушением левой подкожной вены. Так, остановись! – приказал печатавшей девушке, наклонившись над ранами и что-то пристально в них рассматривая.   
Оторвавшись от занятия,  взглянул на меня.      
 – Привет! Какими судьбами? Хочешь помочь? – Вадим протянул длинный, сверкающий  стальной секционный нож.   
 –  Привет! Нет, нет, что ты! – Я отпрянула и отрицательно покачала головой. – Зашла посмотреть.   
 – Понятно. На разрешение экспертизы поставлен следующий вопрос, –   продолжал эксперт, – какова причина смерти гражданки Захаровой?  Попробуем ответить.

Он поправил на носу очки, подтянул резиновые перчатки  и сделал длинный разрез посередине тела Полины.    
Под острием ножа показалась густая, темно-вишневого цвета кровь. Она выливалась из  тканей и ручейками растекалась по коже. Мне сделалось дурно. В глазах потемнело, закружилась голова, я качнулась, инстинктивно схватившись рукой за холодный, цинковый  стол.
 –  Тебе лучше уйти, –  посоветовал  Вадим. – Может, нужен нашатырь?
 –  Нет, нет. Пожалуй, ты прав, уйду.  Через сколько закончите? 
 –  Не раньше, чем через час.         
Выйдя на свежий воздух, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, хотелось полностью очистить легкие от специфического запаха морга. Вскоре дурнота прошла, голова прояснилась.  Итак, сегодня четырнадцатое июня. Эту дату никогда не забуду – с этого дня Полины нет в живых. Стоять возле секционного стола и смотреть на то, как проводят вскрытие подруги, – выше моих сил. Лучше пройдусь по улице, а через час вернусь и спрошу о том, что меня интересует. Вадима знаю со студенческой скамьи. Мы познакомились в приемной комиссии, когда в один и тот же день принесли документы для поступления в вуз. Так получилось, что мы попали в одну группу абитуриентов, и расписание вступительных экзаменов у нас совпадало. После сдачи экзамена я устремлялась на весь оставшийся день в городской парк, там, на берегу реки можно было беззаботно полежать на песке, подставив тело солнцу, загорать и ни о чем не думать.    

Оказалось, что  Вадим расслаблялся точно таким же образом. Я грелась на солнце, закрыв голову панамой и, после бессонной ночи перед экзаменом, пребывала в состоянии дремы. Не знаю, сколько времени  провела в блаженном состоянии, как неожиданно почувствовала, что кто-то щекочет мои пятки. Открыв глаза, хотела обрушиться разгневанной тирадой на  нарушителя покоя.  Увидев улыбающегося Вадима, вначале удивилась, потом обрадовалась. Хорошо, что появился знакомый человек, есть возможность поболтать. Он тоже не скрывал приятного удивления. Сказал, что давно наблюдал за мной. Подошел потому, что заволновался: жаль стало девушку, спящую под палящим солнцем. Он предложил взять лодку и покататься по реке. Мы провели  вместе весь остаток дня, а вечером Вадим проводил меня до дома.   

Вступительные экзамены оба сдали благополучно, в день зачисления вместе искали свои фамилии в списках, были в восторге, когда узнали, что стали студентами. По этому поводу, невзирая на то, что погода была пасмурной, поехали на городской пляж, там ели мороженое, катались на аттракционах, пили лимонад и купались в реке.  Очень хорошо помню, как  на нас неожиданно обрушился ливень. Мы плыли в лодке и поздно заметили приближающуюся свирепую, черную тучу. Она догнала нас и стала безжалостно  поливать  холодным дождем. Надо было срочно где-то укрыться, Вадим с утроенной энергией стал грести к берегу. На опустевшем пляже переждать дождь было негде. Двери ближайших кафе и павильонов заботливые хозяева предусмотрительно закрыли от терпящих бедствие отдыхающих. Вадим быстро нашел выход: перевернул лодку вверх дном, поднял нос и положил его на скамейку, получилась прекрасная ниша. Дрожа от холода, мы залезли в нее и уселись на целлофановые пакеты с одеждой. Было жаль, что наше веселье по поводу зачисления в институт прервала непогода. Я сидела, как вкопанная,  смотрела на реку, по глади которой лупил дождь и думала, как будут развиваться события дальше. Естественно, было тесно, мы были в купальных нарядах, боками плотно прикасались друг к другу, но никто из нас не пытался воспользоваться пикантной ситуацией и соблазнить другого. Боковым зрением видела: он сосредоточенно смотрит на реку. Со стороны казалось, что его больше ничего не интересует. Между нами воцарилось натянутое, тягостное молчание. Почему-то, неизвестно куда, исчезли недавнее непринужденное общение, мы оба примолкли, словно не знали, о чем разговаривать. Мне казалось,  что Вадим хочет обнять меня и поцеловать, но  не может преодолеть застенчивость.  Помогать ему в этом я не стремилась. Это сейчас, когда имею опыт общения с противоположным полом, увидев такую робость и неуверенность, наверняка, при желании использовала бы любой вариант соблазна: могла бы улыбнуться, плотнее прижаться, взъерошить знакомому прическу, вести себя свободно, с напускной бесшабашностью и весельем. Тогда была совсем другой, наивно полагая, что секс возможен только при одном условии – должна быть любовь. Посидев в позах египетских мумий еще около часа,  дождавшись окончания дождя, мы  вылезли из «бочки Диогена»,  как мысленно я окрестила  временное укрытие, оделись и пошли на автобусную остановку. Шли молча и скучно. Когда Вадим предложил проводить, я категорически отказалась.  Неужели, я обиделась на него, что он оказался таким букой?         
Учились мы в разных группах, виделись только на лекциях или в читальном зале. Позже несколько раз замечала его с самой красивой девушкой нашего потока, к тому же дочерью декана.  И вскоре по курсу прокатилась весть, что они поженились.

Побродив по скверу  примерно полтора часа, вернулась в морг. Вадим уже сидел за столом в своем кабинете и пил кофе. Увидев меня, встал,  достал из шкафа кружку и спросил:
 – Выпьешь кофе?
 – Давай, –  охотно согласилась и села напротив.
 Он поставил передо мной банку растворимого «Якобса», пододвинул коробку с рафинадом и включил чайник. 
 Расторопный и услужливый чайник громко зашумел, из него повалил пар.
 – Клади кофе.
 – Спасибо.

Вадим наполнил мою чашку кипятком.      
 –  Что на вскрытии? – спросила, размешивая напиток.
 –  Она твоя знакомая?   
 –  Да. Неужели, самоубийство?
 –  Какое может быть самоубийство, –  с укоризной посмотрев на меня, произнес Вадим, –  когда у нее сломаны дуги шейных позвонков и есть разрывы позвонковых артерий? Ей кто-то очень профессионально свернул шею, смерть наступила мгновенно.
 –  Кошмар! – от такого ответа была просто ошарашена.
 – Я прочел обстоятельства дела. Женщину обнаружили сидящей в кресле со вскрытыми венами. С первого взгляда кажется, что она покончила с собой. Но это не так. Вены были вскрыты позже, уже у мертвой.
 –  Да ты что! Откуда ты так точно знаешь?   
 –  Ну, я же все-таки судебный эксперт, –  со значением произнес Вадим. – Это мой хлеб. Когда человек вскрывает сам вены, разрезы на руках имеют характерные особенности и отличаются от разрезов, нанесенных другим лицом.
 – Какие особенности? – заинтересованно спросила я, перебирая в уме жалкие остатки знаний от курса судебной медицины.   
 –  Ну, например, в данном случае у погибшей разрезы на руках были одинаковые что слева, что справа. Это уже настораживает, так как реально самостийный самоубийца  не может, при всем желании, нанести себе идентичные повреждения. Он будет левую руку резать правой рукой, а она сильнее, правую руку  левой, более слабой, так ведь? А у нее разрезы располагаются параллельно линиям локтевых сгибов, очень похожи между собой, а это обстоятельство говорит  о том, раны наносились с одинаковой силой, следовательно, человеком со стороны. Самоубийца, если правша, полосонет себя бритвой или острым ножом таким образом, что на левом предплечье останутся разрезы более глубокие и  располагаться они будут  несколько наклонно –  сверху вниз. На правой руке повреждения будут не такими глубокими и  короче по длине. А у женщины на обеих руках разрезы одинаковые. Ещё, –  он грустно усмехнулся, –  невозможно представить, чтобы человек со свернутой шеей уселся в кресло и добивал себя таким варварским способом. Это нонсенс.       
 –  Если так, то ее, значит, убили? Сначала свернули шею, а потом вскрыли вены? 
 –  Получается так.
 –  Зачем? – выдохнула я.
 –  Хм! На этот вопрос должны ответить сыщики.
 –  Они ничего не соображают, – безнадежно махнула рукой. – Сказали, что в этом случае типичное самоубийство.   

Вадим пожал плечами.
 –  Так часто говорят. Вначале. – Он испытывающим взглядом посмотрел на меня. –  И знаешь почему?
 –  Почему? Я в криминалистике мало что смыслю.
 – Следствие без заключения экспертов ни на один вопрос не даст достоверного ответа. Следователи начинают думать, когда у них на руках появляются наши заключения. На них они строят всевозможные версии и выносят обвинения.
 –  Почему такая ужасная смерть? – спросила  с содроганием.
 – Не занимаюсь следственным процессом. Мое дело установить ее причину. Я установил. Могу со всей ответственностью сказать, отчего она умерла. Вскрытие вен было сделано посмертно. Причем, есть характерная деталь. Хорошо видно, что разрезы кожи неровные, как это бывает при разрезах тупым ножом. Края ран рваные, словно кожу резали, можно сказать, что кромсали, каким-то затупившимся,  подручным предметом.   
 –  Что же это могло быть? – волнуясь, воскликнула, моментально перебирая в уме пригодные для этой цели вещи. 
Мне сразу не давала покоя мысль: чем вскрыты вены, возле мертвой Полины никаких указующих вещей не было. 
–  Это не бритва, однозначно. Скорей всего  злоумышленник  применил кусок железа или стекла, но я не исключаю и тупой нож.
 –  Но почему ее убили  таким варварским способом?
В воображении сразу же всплыл темный облик невменяемого человека. Псих или маньяк свернул Полине шею, ему этого показалось мало, и безумец в исступлении вскрыл жертве вены. Может, в окрестностях дачи бродит вампир, пьющий кровь молодых женщин? Мне стало страшно.
 –  Думаю только для того, чтобы сбить следствие с толку. Убийца рассчитывал на то, что ее смерть посчитают самоубийством. Значит, ему так надо, поняла?
 –  Нет, –  отрицательно замотала головой. – Ничего не понимаю.
 –  Как не понимаешь? У погибшей вскрытые вены. Других видимых повреждений нет. Чтобы сломать шейные позвонки, нужно подойти сзади и резким, сильным движением повернуть голову до характерного хруст. Поверь мне, у профессионалов этот прием четко отработан. Человек успевает только вскрикнуть, теряет сознание и  моментально умирает. Внешне нет никаких признаков насилия. Убийца хитер. Уже мертвой он вскрывает вены и уходит,  надеясь на то, что никто не догадается об истинной причине гибели, и его преступление окажется нераскрытым.   
 – Ты говоришь, что у профессионалов такой приём отработан? У каких профессионалов?  У убийц?       
 – Да мало ли у кого! Сейчас молодежь занимается рукопашным боем, восточными единоборствами, боевыми видами  искусств, карате, самбо. Учатся одним ударом убивать наповал.  В армии спецназовцы,  десантники, ОМОНовцы применяют подобные способы в боевой обстановке. Они после службы  возвращаются  на гражданку.  Уверяю тебя, в обществе полно таких людей.   Мне приходилось работать в тюремной больнице. Там я насмотрелся, как «братки» расправляются с неугодными сокамерниками. Стукнут  несговорчивого головой об цементный пол, причем так, что  следов на черепе не будет. Потом вены вскроют, создадут видимость самоубийства. И только при вскрытии в черепушке  можно найти кровоизлияния в мозг, отчего наступает остановка деятельности всех жизненно важных органов. Эти «умники» наивно надеются на то, что главная улика будет похоронена. В этот раз я столкнулся именно с таким способом убийства.       

Я молча слушала Вадима, стараясь справиться с охватившим волнением. Кто же убил Полину таким изощренным, чудовищным   способом?   
 –  Скажи, если бы Полину вскрывал другой эксперт, он бы обнаружил, что у нее свернута шея? Или ты один такой умный?   
Он  скромно усмехнулся.
 –  Я не говорю о себе, что я умный. Просто предварительно внимательно изучил материалы дела, осмотрел труп, показалось кое-что подозрительным. Остальное все по инструкции: у всех умерших нужно обязательно распиливать черепок, особенно, если это криминальная смерть или молодой возраст.  Я лишь с пристрастием  покопался и нашел то, что искал.
–  Могло бы случиться, что настоящую причину смерти не обнаружили? Шейные позвонки находятся ниже черепа, – упрямо допытывалась я.          
Вадим пожал плечами.   
  – Из осмотра кое-что выглядело странным, данные из сопроводительного  листа наводили на определенные мысли.  Никогда не встречал, чтобы кто-то вскрывал вены, сидя в кресле, посредине гостиной. Обычно такие дела совершают в уединенном месте, закрывшись от окружающих, например, в ванной комнате. К тому же следователи не прислали предмет, который использовала погибшая для разрезов. Взвесив все за и против, принялся искать настоящую причину гибели.
Воцарилось тягостное молчание.   
– Она была замужем? – спросил  Вадим, прихлебывая кофе. 
– С ней рядом всегда были мужчины, но замуж  не выходила. А что?
– Обнаружены достаточно свежие следы недавних родов, причем беременность была  в достаточно внушительном сроке.       
– Не может быть! – с отчаяньем в голосе вскрикнула я. – Она что,  родила?!
Я еще до конца не осознала известие о насильственной смерти подруги. В моей голове одна страшней другой мелькали картинки происшедшей трагедии. Сообщение о том, что Полина была беременной, шокировало меня не в меньшей степени, чем первое.   
– Как не может? – усмехнулся Вадим. – Тут ничего не скроешь. Все признаки беременности остались. Роды произошли не более двух недель назад. Матка не успела сократиться, осталась пигментация ареол и сосков, из  молочных желез льется молоко. 
Я была ошеломлена. Какая беременность? Полина ничего не говорила, по внешнему виду  не было ничего заметно. Тут что-то не то.  Она не могла, собираясь стать матерью, не сказать мне об этом!      
–  Какой срок беременности, ты можешь сказать? – пролепетала я.
–  Приличный, –  отпив кофе и немного помолчав, сказал Вадим. – Судя по перечисленным признакам, довольно большой. Но с точностью до недели  сказать не могу. Во всяком случае, матка  увеличена на срок не менее тридцати пяти или даже тридцати восьми недель. Надо принимать во внимание, что она могла сократиться после нормальных родов. С достаточной долей вероятности Полина могла родить жизнеспособного ребенка.  Пусть следователи разбираются. 
 –  Тогда, где ребенок?

Вадим пожал плечами.      
 – Откуда я знаю? Вполне возможно, что он родился мертвым. Это тайна. Следствие во всем разберется. Получат заключение, и закрутится процесс расследования.               

Где произошли роды? В больнице, дома? Учитывая срок – разумнее полагать, что в больнице. Если принимать во внимание, что беременность по каким-то причинам скрывалась (даже от меня!) то все могло  случиться в любом другом месте: на даче или в городе, у нее в квартире  Я терялась в догадках. В жизни моей близкой подруги  происходили важные события, а я ничего не знала! Какая скрытная Полина! Не сказать мне, что беременна! У меня не укладывалось в голове. Тут явно что-то не то. Надо все разузнать. Во-первых, от кого она была беременной, во-вторых, почему скрывала, в-третьих, что было: роды или  поздний выкидыш, в-четвертых, где все произошло: дома, в больнице, на даче, в-пятых, кто убил Полину, в-шестых, за что, и, наконец, если родился живой ребенок, где он? Я сидела подавленная и страшно расстроенная. Вадим, желая успокоить, сказал:   
 –  Не расстраивайся так сильно. На тебе лица нет. Расслабься. Может, налить коньяка?   
Я отрицательно покачала головой.    
 – Ничего не поправишь, ничего не вернешь, –  вздохнув, сказал он.
 – В ее смерти столько загадочного, кто сможет разобраться? – с отчаяньем в голосе сказала я. – Милиция спишет на самоубийство, понимаешь? Они уверенно об этом говорили!  Нутром чувствую, что это не так.   
– Что ты можешь чувствовать? – с иронией усмехнулся Вадим. – Вы, женщины, много чувствуете, а это никому не надо.  Эмоции мешают здравому рассудку.
– Не скажи, мои предчувствия, как правило,  не обманывают.  У меня хорошо развита интуиция, она часто помогает в житейских делах.    
 – Тогда флаг тебе в руки, чувствуй, сама проводи расследование, –  усмехнулся Вадим, допил кофе и отодвинул чашку.   
 –  Ты смеешься, а я серьезно.  Хочу узнать, как все было на самом деле.      
 – Не волнуйся, милиция до всего докопается.
 – На меня «менты» произвели не лучшее впечатление. 
 – Перестань, они на вид туповатые и неотесанные, в действительности свое дело знают, все-таки профессионалы, –  заступился за доблестную милицию Вадим.   
 – Посмотрим. У меня уверенности нет.
 Я встала.
 –  Спасибо за кофе, за беседу. Мне пора.
 –  Как твои научные дела? – поинтересовался Вадим. 
 – С диссертацией? – поморщившись, словно от зубной боли, промямлила я.
 –  Ну да.
 – Сил нет, успевать некогда. Материал уже давно набрала, есть кое-какие наработки, но ты же понимаешь, нужно время, чтобы сесть и основательно все оформить. А его нет, поэтому делаю работу урывками. Кстати, у меня проблемы с научным консультантом. Он меня замучил, требует, чтобы регулярно докладывала  предварительные результаты.
 –  Кто он?
 –  Писарев Аполлон Евгеньевич.

Вадим присвистнул.
 – Этот доисторический индивидуум еще до сих пор коптит небо и даже занимается наукой? По-моему, он единственный оставшийся в живых свидетель гибели последнего динозавра.   
 –  Не шути! –  даже не улыбнувшись, сказала я. – Знаешь, какой он умный! Меня просто колбасит от его вопросов и замечаний. Чувствую себя полной идиоткой, когда он в очередной раз начинает штудировать и экзаменовать по теме.
 –  Да, на диссертациях этот профессор собаку съел, –  согласился Вадим. – Но всем известно, что он падок до молоденьких, хорошеньких и умненьких аспиранток, студентов и преподов. Не этим ли объясняется повышенный интерес к твоей работе? 
 – Да нет, это обычные сплетни, –  возразила я. – Во всяком случае, ничего такого за ним не заметила.   
 – Не заметила, так все впереди, –  хохотнув, произнес Вадим.   
–  Слушай, ты меня не пугай, я его в ресторан пригласила.
 –  Вот даешь!
 – Жалко же –  труд стоит без движения, хочется скорее и без всяких осложнений довести дело до ума. Пришлось ему встречу назначить, ты не откажешься пойти со мной?
 –  С тобой? Зачем?
 –  В качестве защиты, чтоб он не очень-то наседал на меня. Потом одной как-то неудобно.   
 –  Понятно, –  усмехнувшись, сказал Вадим. – А у тебя с ним никаких шашней нет? А то еще мне перепадет ненароком.
 –  Да ты что? Нет, конечно! Поэтому тебя зову.   
 – От ресторана не откажусь, – Вадим встал и похлопал меня по плечу. – Побыть в качестве твоего бойфренда – пожалуйста.
 – Спасибо, тогда будь готов завтра вечером быть моим рыцарем. Дополнительно позвоню, пока!
 –  Заметано! Бывай!
 Вадим проводил до дверей, и мы расстались.

Глава шестая
Находка в квартире Полины

Я села в машину и подумала о том, что надо было съездить на квартиру Полины
Хорошо бы найти ее дневники, о которых говорил Роман, и прочесть их. Тогда, наверняка, что-нибудь прояснится в ее загадочной смерти. Хорошо бы взглянуть на договор с банком, внимательно его изучить. Мне подумалось, что, если Полина оформляла кредит, то должен быть еще кто-то из поручителей.  Машина катила по вечерним улицам города. Дневная жара спала, но июньская духота от этого не ослабла. Я открыла окна, но воздушные потоки не освежали, они были горячими, как в парилке.         
  Тетка Полины на звонок ответила не сразу. Я звонила несколько раз. Про себя пожалела, что не предупредила заранее.
 –  Кто там? – послышался слабый голос Веры Иннокентьевны.
 –  Это Аня.
Зазвякали ключи, заскрежетала металлическая задвижка, дверь открыла хозяйка.  Лицо у нее было встревоженное, глаза, покрасневшие от слез.   
–  Проходи, Аня, –  пригласила она.
 В просторной комнате на серванте стоял портрет Полины, на диване лежал раскрытый альбом. Ясно, что Вера Иннокентьевна рассматривала старые фотографии, оттого у нее красные глаза.  Присела на стул, не зная, что сказать.
 – Вот, несчастье, какое! – тихо произнесла Вера Иннокентьевна с выражением страдания на лице.
–  Ты  звонила ночью, тебе она срочно была нужна?
Придумывать что-то не хотелось, сказала: 
 –  Она мне позвонила, но связь прервалась,  поэтому хотела найти ее. 
 – Нашла?
 –  Да.
 –  Где?
 – На даче.
 Вера Иннокентьевна тяжело вздохнула.
 –  Ты все знаешь?
 –  Конечно, –  скорбно сказала я.
–  Сколько раз говорила: «Зачем ты туда ездишь?» Чуяло мое сердце, не доведут до добра девичники-мальчишники! Когда мне  сообщили о смерти, у меня с сердцем стало плохо. Я не смогла  ехать в морг на опознание, просила Романа.      
 –  Вы звонили ему?
 –  Зачем? Он здесь живет. Последний месяц я видела его постоянно.
 –  Живет с Полиной? – удивилась я.    
«Он сказал, что после развода видится с Полиной изредка», –  так и хотелось возразить. Значит соврал!  Вспомнила, как нервно он вел себя при встрече. Теперь понятно почему:  лгал. Но, зачем? 
 –  Они помирились, –  добавила хозяйка.
Воцарилось молчание. Я не знала, как сказать о цели визита. Помогла Вера Иннокентьевна.
 –  Ты что-то хотела? –  спросила она.
 –  Да. У Полины остались мои вещи, хотела их забрать, –  тут же придумала я.
 –  Так в чем дело? Возьми ключи и иди.   
Тетушка встала, пошла в прихожую, вернулась с ключами и протянула мне.
 –  Спасибо! Я пойду.
 
В квартире Полины особого порядка не было: на мебели скопилась серая пыль, в вазе на столе стояли засохшие цветы, видно было, что здесь давно никто не убирал. Меня интересовали  документы из банка, по которым подруга брала кредит. Где они могут находиться? Скорей всего в ящиках письменного стола или в серванте.  Взглянув на полки посудного шкафа, ничего любопытного не обнаружила. На  них стояли чайные сервизы, заварные чайники, сахарницы, молочник, фужеры и рюмки. Никаких бумаг. 
Зато в  ящике письменного стола моя рука сразу потянулась к толстой тетрадке. Открыв ее,  увидела, что она полностью исписана. Бегло пролистав, поняла, что Полина сюда записывала события своей жизни, успела заметить часто мелькающее на страницах  слово «я», «меня»,  «Роман», «Голярская». Без сомнения, это были личные записи подруги. Тетрадь начиналась с августа 2002 года, в этот день она исписала  два листа.  Даты  встречались редко, следовали длинные повествования, напоминающие школьные изложения. Последняя запись датирована декабрем того же года. Я порылась в ящиках. Должна быть еще тетрадь, неужели она с  декабря второго года больше ничего не писала? На дворе лето 2003-го.  Я слышала, что люди, склонные к ведению дневников, ни при каких обстоятельствах не прекращают свое занятие. Меня как раз больше всего интересуют последние месяцы ее жизни. Надо искать. Я продолжала рыться в бумагах.    Тщетно! В столе  других тетрадей не было. Оглядев комнату, остановила взгляд  на диване. Из-под подушки  виднелся краешек обложки. Я подошла и подняла подушку.  Под ней лежала  общая тетрадь с оставленной  внутри шариковой ручкой. Полистав страницы и убедившись, что  это то, что мне надо,  я взяла обе тетрадки и положила в пакет.         

Интересно,  отыщу ли  банковский договор на кредит? В душе теплилась надежда, что он не заключен, поэтому не попадается на глаза. Остался не обследованным книжный шкаф.  Я распахнула створки и первая книга, которую увидела, удивила меня. «В ожидании аиста» –  прочитала с обложки, на которой красовался краснощекий бутуз на руках счастливой молодой семейной пары.  Я открыла книгу. Это было руководство для будущих мам. Господи! Полина изучала литературу для родителей. Она готовилась стать матерью! Я посмотрела книгу со всех сторон. В конце лежали  сложенные бумаги и чек, машинально взглянула на дату покупки книги. Она была куплена в прошлом месяце, примерно в то самое время, когда я  видела ее последний раз. Бумаги  оказались банковскими.  Внимательно прочла текст договора от первой до последней строчки. В поручителях Полины были две фамилии: моя и Романа! Странно! Отчего же он мне солгал, ответив, что ничего не знал о кредите? Непонятно. Значит, кредит Полина все-таки взяла, мне и Роману теперь придется неминуемо по нему рассчитываться.   На душе осталось неприятное ощущение оттого, что Роман дважды сказал неправду.   И вдруг в голову пришла совершенно неожиданная мысль: Полина когда-то говорила, что Роман занимался восточными единоборствами! Так может быть он – убийца? Я содрогнулась от этой догадки. Не может быть, постаралась ее отогнать от себя.  И все-таки, как он будет оправдываться, когда уличу его во лжи? А еще говорил, что у Полины много странностей. У него они тоже имеются и довольно неприятные.       

Надо быстрей  уходить: вдруг он придет и застанет меня. Ну  и что? Это не его квартира. Он Полине не официальный муж. Я на правах подруги имею право зайти сюда даже в ее отсутствие и забрать свои вещи. Правда, никаких моих вещей у Полины не было, это так, отговорка на всякий случай.  Придумать можно что угодно, но встречаться с Романом после его вранья не хотелось, боялась, что сорвусь и наговорю  колкостей.    
 Перед уходом решила взглянуть на гардероб Полины. Ведь больше никогда не увижу ее! Наряды у подруги были разнообразные, вещи она покупала всегда яркие, современные. Открыв створки шкафа, просмотрела висящие на вешалках платья,  блузки, пуловеры, брюки,   шарфики, жакеты.  Перед глазами живо  возник образ Полины, она любила щегольнуть новыми одеждами.
  Внизу под платьями лежал большой пакет, небрежно  перевязанный голубой лентой. Заглянула в него и увидела  комплект для новорожденного. Я с интересом рассматривала крохотные вещи. Здесь было все: пеленки, распашонки,  ползунки, чепчики, подгузники, соски и несколько ярких погремушек. Я не могла оторвать взгляда от детского приданого.  Полина была беременной, она готовилась стать матерью, а я ничего, ровным счетом ничего не знала!  Просмотрев перечень вещей в списке, обнаружила, что в комплекте кое-чего не хватает. Исчезли конверт для новорожденного, чепчик, несколько пеленок, распашонок, пододеяльник. Нет именно тех вещей,  которые нужны для выписки из родильного дома появившегося на свет человека. Аккуратно завернув пакет, положила его на место.   

Вернув ключи тетушке, поехала домой. В голове много информации, требуется время, чтобы все основательно осмыслить и сделать выводы. Самое главное – со мной дневники Полины, в них люди обычно пишут о себе откровенно. Мне придется заглянуть в тайны чужой жизни.   

Продолжение следует:
Глава седьмая      
Версия полковника Остроумова