Die Hoffnung stirbt zuletzt

На улице лил ледяной ливень.
 Я подошла к зеркалу и ещё раз удивлённо, но критично подумала:" Ну и нравлюсь я себе и что? а другим-то всё равно не нравлюсь. И добрая, главное. Ну, внешностью, конечно, отнюдь не Мерилин Монро, но по крайней мере не настолько противная, как некоторые персоны. Даже у той девочки с усами, полной и не харизматичной одноклассницы бывшего моего и то парень появился и любит её..."
  Тяжёлые мысли начали окутывать меня. В горле образовался ком, горячий ком обиды на саму себя. Много книг по психологии прочитано. Много методов испробовано. А одиночество не уходит...
 Ведь я, невзирая на запреты врачей занялась физкультурой, почти спортом. Научилась готовить, стирать, убирать, оказывать моральную поддержку одновременно. Гай Юлий Цезарь в женском  платье.
 Поправив воротничок своего тёмно-зелёного , которое я надевала только если надо было идти на что-нибудь важное, типа  на собеседование при приёме на работу, отошла от зеркала и села в кресло, пытаясь отпустить негатив и расслабиться полностью, включая и тело и душу и разум. Но было такое чувство, будто я промокшая дубовая палочка в бушующем от шторма океане-не в силах справиться с океаном. Если кто и может спасти-так это некто, кто выловит эту палочку, похожую на палочку Коха... шучу на занозу. Но кому нужна эта дубовая палочка похожая на занозу?...
 А ведь кому-то нужна... Да?
Горячий ком обиды жёг горло, но заплакать не получалось. Я попробовала вспомнить всё обидное, но оно тоже не шло. Шла просто давящая пустота и редкие тяжёлые мысли о бренности и тщетности бытия...  Как облака серые наплывали, но не грозовые... Пока что не грозовые. Вдалеке были вспышки молний-воспоминаний. Сюда набегают. На меня. Скоро будет «гроза».
 Эх! Скорее бы лето уже! Я посмотрела с тоской на календарь, где чернела цифра «2013».
 Летом хорошо. Хоть лето согреет.
 Я вновь попыталась прочистить эмоции слезами, но опять тщетно. Лучше сделать это под музыку. Я встала, взяла плеер и включила было «Hoffnungslos allein», но решила не поганить хорошую песню негативными мыслями и выключив плеер, подошла к ящику и достала одну симпатичную мне штуку. «Красава»-подумала я, лаская корпус тяжеловатой штуки, чувствуя, как он нагревается под  моими, казалось бы холодными руками.
  Я опустилась в кресло опять, держа перед собой эту штуку. Вспомнила умершего дядю Толю. Он в молодости за воровство сидел и убийство в состоянии аффекта по пьяни. Умер от рака.  Но я всё равно помню его как забавного человека. Когда он не пил, он был спокойным и с ним можно было поговорить на разные темы. Пьяный-он был недоволен и начинал кричать и лучше к нему было не подходить.
  Он мне иногда снился во сне. Будто он жив. Жаль, что его нет сейчас в нашем мире…
  Эмоции тоже меня превращают в зверя, хоть я не пью, не курю и не принимаю эти предложения ни в коем образе.  Я от одиночества и отчаяния вызванного этим одиночеством уже было нашла один раз террористическую группировку и хотела завербоваться туда.  Уже заранее знала, какое метро хочу взорвать.
 Лето хорошо. Весна ещё лучше. Люблю  копать огород.  Так хоть мысли об одиночестве на время на второй план идут: главное, не смотря на здоровье, слава Всевышнему руки и ноги есть и какая-то силёнка.
    Сажать не люблю. Наверное, из меня вышел бы плохой прокурор.
 Ну не нравлюсь я взаимно парням.  И я начала говорить  вслух сама себе: « А вот смотри, если б был. То что потом? Прошла любовь и кактус вновь зацвёл? Ты бы суженого  раздражать, Надюша начала бы. Бесить. Это только ты, милая Наденька, можешь любить чавкающего, тупящего , с постоянно рвущимися и теряющимися и от этого (и не только от этого ) недовольного мужчину, с повышенным чувством собственного достоинства.
   Я ведь честная, не изменяю, измены б его прощала. Главное, чтоб всегда возвращался ко мне, не бил, помогал, защищал. Мне ведь ничего  не надо , кроме его ласки, защиты… Даже пусть любит меня меньше. Хоть совсем малость! Главное, чтоб всегда рядом был и не бросал.
  Опять пошли мысли про то, что я его бесить бы начала. И вспомнился анекдот бородатый про бабку с дедом, которые сидят за столом и едят. И тут дед хрясь бабке по лицу, а та запричитала:
-За чтооо, дееед?
-Чавкаешь! Бесит!
 Ладно, бабка чавкать перестала , дальше сидят, едят. И опять дед хрясь свою бабку по морде.
-А сейчас-то за что?-удивилась бедная бабка.
-Как вспомню, как чавкаешь, аж бесит!
  Я издала какой-то слабый и усталый смех. И почувствовала, как по лицу потекли слёзы. Я подняла перед собой руку, в которой была штука и сквозь слёзы смотрела на размытые очертания.
   «Вот и гроза началась»-пронеслось в голове. Я смотрела сквозь слёзы в окно, на ледяной осеннее-зимний ливень и поднесла эту уже тёплую, нагретую холодными руками штуку к голове, в которой гудело и было слышно, как бьётся сердце, не как птица, но как лев, только что пойманный в клетку и готовый вырваться  на свободу, бился сильный, о прутья, как мог.
   Гром и молния, как ни странно  были в один момент-вспышка, хлопок.
   Крайнее, что я видела, как несколько людей, в том числе один в перчатках, , с пакетиком в котором лежал пистолет системы Макарова и какая-то бумажка, вроде с цифрами и полный чувак в полицейской форме стояли около кресла, где сидела и смотрела куда –то сквозь этих двух в окно , вдаль некая девушка в зелёном платье.
-Такая молодая, только 23 ещё… Симпатичная…. –сказал полный чувак в погонах. Тот, в перчатках что-то ответил тихо ему, но мне было не интересно.
 Я вышла через открытые в квартире настежь двери, не замеченная «Скорой» и полицией в ней и , спустившись по лестницам вышла из подъезда.
 На улице было жаркое лето. Разглядывая зелёную листву, блестящую на солнце и слушая пение поющих птиц, я торопливо и радостно зашагала вперёд: мне нужно было навестить дядю Толю.