беседы с растрепанной памятью

                Рудольф Брызгалов.

                БЕСЕДЫ С РАСТРЕПАННОЙ ПАМЯТЬЮ
Прошлое, хранящее в нашей памяти, по сути, есть часть нашего настоящего. Воспоминания порой  дышит чистотой, иногда от него дурно  пахнет.  Оно, как странное сито: на нем все остается хорошее... о нас,  и все плохое... о других. А хотелось объективности от своей памяти. Она у меня женщина-растрепа. Забывает, забывает и еще раз забывает.   И хорошее, и нехорошее,  но приятно воспоминать о хорошем.

                РАЗГОВОР С  МОЛОДЫМ ВЕТЕРКОМ

Мягко, даже чуть стеснительно, незаметно, с каким-то непонятным чувством неловкости, осень в этот похожий, солнечный день неслышно, как  ночной воришка, тихо наступала на небольшой парк в центре большого мегаполиса. Она еще не была уверена в своей силе, еще лето не сдавало свои позиции,  осыпая солнечными лучами неброскую природу городского пейзажа. Оглядываясь на дерзкое лето, осень,  как бы  просительно торопила его уступить ей дорогу, не задабривать людей иллюзией нескончаемой теплой погодой и нежными солнечными днями. Осень еще была очень молода, ее неуверенность чувствовалось во всем.  В шустреньком ветерке, который,  то налетал на одинокую березу, почему-то выросшую среди могучих кленов и дубов, то отступал.  Березка была одинока,  печальна без своих подружек. Чувствуя ее одиночество, слабость,  ветер небрежно, как бы случайно, мимоходом негромко шелестел  листвой, приподнимал ее недоразвитые веточки, затем  снова убегал, словно не  веря в  свои силы.  Березка стыдливо, как молодая девица, опускала подол-веточки,  сердилась на хулигана-ветрогона. Но ветерок снова пробовал набежать на деревце, закрутить листья, спутать все  веточки. Но сил у него не хватало,  был молод и неопытен в «сердечных» делах. Березка подбирала веточки в тугой узелок, укоризненно качала своей верхушкой: «Вот озорник. Шел бы бедокурить с кленами и дубами, да видно у тебя духа не хватает, слабо,   сильного обижать. Пристаешь к одинокой барышне, знаешь, нет у нее защиты от тебя».
Ветерок пробежал вдоль лесопарка, покрутился около  могучего клена, на котором при его появлении не встрепенулся  ни один листок. Около дуба совсем обмяк, затих и бесшумно удалился. Силы были неравные.
Полежал, набрал в себя  много воздуха, и снова обратил свой взор к березке. Стал бессовестно приставать.  Оторвав один листочек, он долго кружился  его  в воздухе,  а листочек недоумевал,  куда пропала мама. Ветер подхватил его, словно почувствовал укрепляющую в себе силу, стал с ним играться.  Вертел в разные стороны, то поднимал вверх, то опускал вниз. Но вскоре эта игра ему наскучила.  Листочек беспокойно опустился около березки, прижался к теплой земле. Он еще был жив, но силы уже покидали его. Он сгорбился, печально вздохнул. Все. Ветерок зашумел поблизости, засопел от натуги.
- Что, силенок не хватает, - произнес человек, сидящий на лавочке напротив березки. – Чтобы что-то сделать, надо сначала  крепко подумать, а  уж потом действовать.-  Он  усмехнулся в свои короткие усы. – Этот ветерок напоминает меня в юности, – повернув голову вправо,  произнес он. – Помнишь, Настя, как я к тебе робко подходил. То с одной стороны зайду, то с другой. Все никак не мог  произнести такие простые, и такие трудные слова: «Я тебя люблю».  А как хотелось тебя поцеловать в твои алые, сочные губы? Они мне снились по ночам, я сочинял в их честь свои первые юношеские  стихи. На этом все и кончалось.  Не смог  набраться  смелости на такой отчаянный поступок. Я тебя первый раз решился поцеловать полгода  спустя, как мы познакомились. Приятные минуты.
Он умолк, задумался. Печаль затуманило лицо.
Ветерок снова начал атаковать молодую березку. То зашелестит спереди, то пошумит в ее еще сильной листве, то зайдет с тыла. Березка была непреступна. Она улыбалась. Ей нравился этот молодой, неопытный  нежный «нахал», который впервые в своей жизни решил похулиганить. Ветерок не унимался. Налетел с новой силой, сорвал еще один листок. Тот с жалобным писком оторвался от матери, потом почувствовав свободу, закружился с ветерком  в  диком танце. Он оседлал ветерок, смеялся над ним, кружа ему голову. Но ветерку наскучило это бесполезное занятие, гонять листочек по всем сторонам. Он затих. Листочек с недоумением опустился около своего собрата, лежащего на земле и  уже немного пожухшим на солнце. «Неужели и я, такой молодой, озорной, через время  стану сухой недвижимостью, похожей на хрустящую пергаментную  бумажку»?  Это его сильно огорчило. Но время  уже делало свое  желтое дело.
  Ветерок, в который раз начал безуспешную атаку на березку.
-Ничегошеньки у тебя не получиться,- улыбнулся человек на скамейке.- Горячность – враг разуму. Он снова повернул голову направо.
-Настя,  ты помнишь мою ситуацию с защитой кандидатской диссертации.  Я тогда обиделся на своих коллег, вспылил, закусил удела,  мол, ничего вы не соображаете в моем деле… и провалил защиту. Повел себя как мальчишка, уверовав, что Бога держу за бороду. Тогда наши «деды-академики» посмеялись над моей горячностью, обозвав меня выскочкой в науке. Я получил четыре черных шара. Пришлось защищаться вновь  через два года.
Он задумался. Глаза его заблестели от нахлынувших воспоминаний. На  вид ему можно было дать и 60 и 80 лет. Такой переходной возраст от старости к древности. Лицо, с грустной улыбкой, отражало всю гамму его внутренних чувств. Волосы, потерявшие свой и первоначальный, и уже  переходный цвет,  аккуратно были подстрижены,  а  седина  рассказывала о его долгой, и наверно, нелегкой жизни.  Многочисленные морщины  на лбу не опускались на мягкие, дряблые щеки, еще державшие удары судьбы. Ну а лоб, на то он и лоб, чтобы мучиться и морщиться  от дум.
-Горячность часто подводила меня в жизни, но она и выручала.
Вечерело. Сумерки, еще только обозначались на небе. Вдали, очень далеко-далеко, серая тень  едва  расплавляла свои  тяжелые крылья. Он взглянул на березку.
-Молодец, выстояла, не дала этому молодому оболтусу распоясаться.
Ветерок наперекор ему усилился. Он стал колючим и настойчивей.  Березка  трепетала, испуганно озираясь по сторонам, ища защиты. Но клены и дубы молчали. У них свои вековые думы.
-Я тебе открою одну истину,- обратился он к ветерку. – Как только  мы окончательно теряем  из виду цель, мы удваиваем  наши усилия. Вот и ты, тоже точно не знаешь, чего хочешь, дуешь во все стороны. Силы растрачиваешь впустую.
 Он замолчал, наблюдая за бесполезной деятельностью  ветра.
-Что- то было такое и со мной, - повернув голову  направо,  произнес он. - Помнишь, Настя, как я долго  шел к цели, стать  кандидатом наук. Порой бесился от того, что у меня не все получается. Знал, добьюсь своей цели, но  как и в какой срок неизвестно.  Меня мучила одна мысль, почему  так сложно пробиться в круг ученых со степенями молодому таланту. Но может быть и не таланту,  а просто одаренному юноше.  Зависть? Но у них все есть, почет, квартиры, дачи, деньги. Конкуренция? Так они  общим кагалом  сразу же «утопят» неугодного. И что интересно, каждый их них прошел этот  тернистый путь, пострадал за науку, помучился, и вот  они предлагают повторить этот путь молодым. Непонятно.
 Он замолчал. Стал наблюдать за ветерком, который не оставлял затею "овладеть" березкой, принудить ее к  полной капитуляции.
Теперь он  начинал свои действия, как бы издалека. Набирал воздуха в  полную грудь, отчего набухал и был смешон.  Он этого не замечал.   У него наверно кружилась голова от неудач. Теперь ветер набегал не снизу, а с середины, где веточки еще не были такими плотными, где ощущался большой просвет,  и туда было можно направить свои усилия. И у него получилось. Он спутал ветки, пригнул их к земле и довольный полетел дальше, рассказывать о своей победе. Но березка быстро оправилась, распрямила ветки. Она вновь стала неприступной. Вернувшись, ветерок заметил перемены и рассердился. "Ты у меня сейчас получишь, ты у меня поплачешь",- шипел он от гнева. Он позвал на помощь своих братьев. Молодые ветерки общими усилиями стали «раздевать»  березку. Листочки падали, как снежинки. Безропотно, грустно, с тихой надеждой продолжить свое существования на незнакомой земле. Вокруг березки образовался пушистый, лиственный ковер.  Но еще много было листвы на ее ветвях, еще была сила противостоять хулиганам. И те, почувствовав это, убрались куда-то в центр города, где деревья были худосочными от постоянного смога.
Человек на скамейке задремал.  Летнее солнышко мягко убаюкивало его, покрывая лицо теплыми лучами.  В дреме он слышал Настин  голос. Та его успокаивала, говорила приятные слова. Он улыбался.  Медленно приходил  в себя, приятная грусть обволакивала его тело.  Потом встрепенулся, оглянулся по сторонам, никто не заметил его открытого рта со  вставленной  челюстью,  не услышал тихого стариковского  похрапывания. Но вокруг тишина. Одна березка, по-прежнему молча, боролась с ветерком.  Оба устали и измотались. Никто не хотел уступать. Но ветер крепчал, и его последний порыв сломал  березку. Ветви были растрепаны, листья  остались только в середине деревца. Конец был близок.
Человек встал и произнес: «Все кончается в этом мире».  Отошел от скамейки метра на два, повернулся, и старческая слеза незаметно покатилась по дряблой щеке. Его жена Настя, умерла три года назад. Но он постоянно ощущал ее присутствие. Вот и сегодня поговорил с ней. Легче стало на душе. Неуверенно побрел по аллее. Обернувшись, заметил, что березка покорена.  «Все заканчивается в этом мире». Он был  одинок, как эта березка.

                СТРАХ И РАДОСТЬ ОДИНОЧЕСТВА

Каждый день, независимо от погоды, на одной и той же скамейке перед высотным домом, сидит старушка. Сухонькая, опрятная, с усталой усмешкой на губах, она, скрестив руки на рукоятке клюшки,  упиралась  в них   маленьким   острым подбородком. Видно  ей так было удобнее сидеть.   Мне казалась, что она живет на улице. Утром,  идя на работу, она уже была на своем месте, вечером, идя с работы, она по-прежнему сидела на скамейке. Сидела в одиночестве, хотя ее «товарки», расположились на другой скамейке и что-то оживленно обсуждали.  Бабушки-старушки, ушки на макушке.
Рядом с ней постоянно крутились, то кошки, то собаки.  Прилетали и  голуби за  своей подачкой. Идет дождь или сыпет снег, в эту пору она сидела с зонтом, холодно или жарко, а она все сидит и смотрит на окружающих своими уже подслеповатыми глазами за толстыми стеклами очков,  в дешевой оправе.  Что происходит в ее мозгу?  Это было мне не доступно. Чужая душа не любит, когда на ее территорию вторгается чужой человек.
Кошки и собаки, соблюдая положенную дистанцию,  друг от друга,  как бы разделяют ее одиночество, проводя долгие часы у  нее ног.
Старость страшна одиночеством,
Не помогает лечение.
Доктор, больница, очередь-
Только как средство общения.
Кто-то окликнет по отчеству,
Но уж не вспомнит по имени,
Это, оно, одиночество,
Машет седыми крыльями.
Старость страшна одиночеством,
Оно, словно дерево в инее
Посредине площади
Тоже чужого имени…
УЖАС ОДИНОЧЕСТВА. Я тоже одинок.  Пенсионер. Живу один. Но меня не тянет на скамейку. А может я и не одинок? Только притворяюсь им? Нет, одинок, жена ушла из жизни пять лет назад, детей у нас не было. Выходит,  действительно  одинок,  как эта старушка, сидящая около моего подъезда.
Я по своей сути в жизни был всегда одиночкой. Не любил шумных компаний, приятнее было провести время около себя. Наше общество всегда вторгалась в мой внутренний мир. Государственные, религиозные и профессиональные праздники, развлекательные мероприятия, спортивные передачи,  интернет,  различные социальные программы, делает все, чтобы собрать людей вместе и создать…иллюзию общности.   Следствием такого неизбежного положения  - постоянное внутреннее мое напряжение.  Это недовольство собственной жизнью, своими поступками, огромным количеством проблем, решение которых просто не хочется брать на себя.  Я стал бояться одиночества. Стоит оказаться  в тишине, один на один с собой, и все черти собственной души выползают наружу.  Вот почему я боюсь уединения. Мне потребовались внешние раздражители, чтобы отвлечь внимание от внутреннего переживания. Но телевизор, это плохой раздражитель, от него становиться еще хуже. Театры недоступны ценой,  фильмы или низкого пошиба или голливудская «жвачка».  «…Тогда и я, под дикий шум, но зрело знающий работу, спустился в корабельный трюм, чтоб не смотреть людскую  рвоту. То трюм был - русским кабаком…»  Нет,  я не спивался, не такой уж я большой поэт, как Есенин,  я искал общения среди тех одиночек, которые бродят по свету миллионами.  Состояния покоя, как у той бабушки, сидящей без движения на скамейке,  становиться для меня самым страшным.
Иллюзии преследуют нас всю жизнь. Нас учат верить, что   можно встретить свою половинку, обрести настоящих друзей, что даже можно встретить родственную душу, и  это спасет  человека от одиночества.  Нет, все  это детские  сказки, от одиночества нельзя избавиться с помощью другого человека.  Самый близкий и родной человек, самый преданный друг, как бы сильно и искренне он ни хотел, НИКОГДА не сможет разделить мой мир. Я одинок, и одинок неизбежно. Не существует человека, который бы понял и услышал меня. И как бы друзья и родные не уверяли меня в обратном – это всего лишь очередная иллюзия. Точно  так же, как и моя уверенность в понимании близких -  это лишь самообман, на который  все мы идем охотно.  А по большому счету я одинок в своем изолирующем мире.
Когда мы пытаемся  понять другого человека, на что мы опираемся?  На его  повествование о  своей жизни.  Как мы можем понять его,  если не видим мир его глазами? Все люди,  в сущности, уникальны, я в том числе, и как бы мы не пытались понять друг друга, мы никогда не увидим полной картины его  бытия, а значит и все наше «понимание» иллюзорно.
О чем думает, или мечтает та старушка, которая  все свои  последние дни проводит, сидя на скамейке? Я не могу судить о правильности или неправильности ее поступков, ибо не знаю и никогда не узнаю   всей глубины ее судьбы.
Она одинока и я одинок. И никто нас не избавить от одиночества. Вот в чем ужас  бытия -  мы обречены на одиночество, как  та березка, выросшая среди кленов и дубов.
РАДОСТЬ ОДИНОЧЕСТВА. Как не бывает монеты с одной решкой, без  орла,  так не бывает и одиночества… без радости.  Парадокс? Может быть.  Осознание своего одиночества – для многих это не трагедия, как   для меня,  а повод  отказаться от иллюзий и перестать цепляться за других людей, ради собственного  утешения.
Понимание того, что никогда не будет рядом человека, который полностью тебя поймет, иногда приносит странные чувства. Да, сначала в душу заползет грусть. Прожить всю жизнь в одиночестве – мысль, не только непривычна,  но  даже жутковата.  Но вскоре появляется необычное чувство свободы, – не надо искать чужого понимания своей души, не надо доказывать свою правоту, пропадает смысл,   страдать  от одиночества, больше нет чувства вины за непонимание тебя со стороны  близких и друзей. Ты свободен от иллюзий.
Поиск решений  своих  душевных проблем отнимают огромные силы. Постоянно приходиться кого-то из себя изображать, быть воспитанным, культурным, учтивым человеком, или, наоборот, вставать в позу, требовать к себе повышенного внимания – все эти игры важны только тогда, когда есть надежда, что тебя услышат и поймут. Но когда у тебя  больше нет веры в чужие мнения о себе, какой смысл в этих играх?  Вот тогда человек и экономит свои силы. Исчезает  заинтересованность в других людях, в их оценке твоего поведения.  Чужая похвала или критика  тебе не нужна,  чужая поддержка  не может по-настоящему поддержать, на  какой бес их  искать?  Ты свободен, остаешься один  на один со всем миром.  Я никому не должен, и мне никто не должен. Я естественен и все естественны, каковы бы они не были. Живи сам и дай жить другим – в этом наверно и есть счастье и радость одиночества.  Это свобода. Меняется жизненная опора – там,  где раньше приходилось искать поддержки, понимания и любви где-то извне, теперь можно положиться только на свои силы.  Ты летишь в одиночестве к своей мечте. А какая она – знаешь только ты. Я знаю такого человека, который познал чувство радости в одиночестве.  Это мой университетский товарищ. В старости он остался на обочине жизни. Без квартиры, жил у друзей, на даче. Без семьи. Жена оставила его. С большим трудом,  он добился  места в доме-интернате для  престарелых. Он нынче доволен жизнью и своим одиночеством. У него отдельная комната с телевизором и балконом,  холодильником, недавно появился компьютер. Он ходит на рыбалку и не имеет друзей. Пишет мемуары.  Одиночество стало для него смыслом жизни.
Я не понимаю этой радости.  Но  он был счастлив.  Да, мы по природе своей одиночки – одни приходят в этот мир, одни уходят.
Теперь несколько немного  статистики. Так для общего образования и понимания одиночества.  Никогда не чувствуют одиночества 70-80 процентов пожилых англичан,  датчан и  американцев , 50 процентов  старых поляков и 30 процентов сербов. В Украине  жалобы на одиночество занимают первое место, а у лиц, старше 70 лет этот показатель   достигает …100 процентов. Особенно одиноки у нас женщины. В чем заключается специфика украинского одиночества? Оно  объясняется,  прежде всего,  высоким уровнем смертности мужчин. К тому же общая семейная и социальная дезорганизация,  отсутствие  разработанных технологий поддержки одиноким людям превращает одиночество в злокачественную социальную болезнь.
Но  как не объясняй сути одиночества, страх одиночества будет всегда рядом. 

                ПРИРОДНЫЙ  ДАР

Мы молоды, как наши надежды, и, стары, как наши страхи. Человек во все времена чего-нибудь боялся. Психологи считают это свойство природным даром: существо, не ведающее страха, было бы беззащитным перед любой внешней опасностью. Они же  утверждают, что есть ситуации и объекты, перед которыми человек будет всегда испытывать страх:  высота, темнота, боль, внезапное изменение окружающей обстановки.
В детстве я очень боялся трех  вещей, темноты, смерти  и…школьных двоек. 
Не знаю, когда ко  мне пришел страх темноты. Мама часто читала сказки,  о детях, которые заблудились в лесу.  Страх переживаний  за них заставлял меня сжиматься в комок. Бабушка рассказывала сказки своей молодости, в которых разбойники глухой ночью вершили свои разбойничьи дела.  Это были сказки, но в моей неокрепшей душе,  сказочные злодеи оживали.  Я  стал бояться темноты. Ночью, мне виделось, как  кто-то открывает дверь в нашу комнату,  и  в нее входят разбойники.  Животный страх охватывал меня. Я хотел кричать, но не мог,  и  просыпался в холодном поту и с бьющимся сердцем.  Но самое страшное было, это  ночной поход в туалет. Мы жили в коммуналке,  необходимо было пройти путь в несколько метров по общему  темному коридору. Это был жуткий путь. Я  открывал комнатную дверь,  тихо, чтобы разбойники не услышали, медленно  приближался и вот оно спасение -  выключатель. Один щелчок, и темнота отступал. Все вокруг было знакомо,  страх улетучивался. Но потом получал нагоняй от матери, почему не выключил  лампочку, она горела всю ночь. Но это ужу были не страхи. Легкая материнская нахлобучка. Она было не страшна.
Темнота для меня  имела магическую силу.  Я до сих пор ощущаю ее на себе. Может поэтому, став взрослым человекам, не люблю ходить  темными вечерами по пустынным улицам.  Через каждый шаг оглядываюсь,  и ускоряю тем ходьбы. Не люблю темных комнат, у меня всегда горит  свет во всех комнатах.
Смерть, вот страх, так страх. Натерпелся я его в детстве.  Хорошо помню похороны бабушки. Я думал, она вечно будет со мной, вечно будет готовить нам вкусные обеды и печь пирожки. И вот однажды это случилось. Прихожу из школы и узнаю, бабушка умерла.  Мое сердце остановилось. Мои ноги приросли к полу,  моя душа покинула меня. Я плакал навзрыд. Я не верил, что бабушка не может встать, что не может встретить меня из школы и накормить вкусным обедом.  Я не верил  случившемуся и  очень боялся мертвой бабушки.
Играла траурная музыка, плакали мама и папа, плакал я.  Бабушку вынесли и повезли на кладбище.  Я не поехал, я не хотел, чтобы бабушку закапывали в холодную землю, я не знал, что мне делать.  Я был потерян,  я оставался сиротой при живых родителях.  Вот тогда во  мне, наверно,  и зародился страх смерти.  Я понял, что смерть – это полное затмение солнца и земли. Все можно пережить, кроме смерти. И я стал о ней  часто задумываться.
Ложась  спать, я представлял, что и меня когда-нибудь не будет. Я не увижу школьных друзей, мамы и папу, не посмотрю телевизор, не схожу в кино, не покупаюсь в речке. От страха я прятался  с головой под одеялом. Зубы мои стучали,  душа тлела. Я не мог представить, я не мог поверить, что жизнь не вечна. И темнота у меня стала  приравниваться  к смерти.
Утром страх проходил, и я забывал неприятную тему своих размышлений.
В зрелые годы, я понял, что смерть неизбежна и успокоился. А когда прочитал Эпикура: «Когда ты есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых».
Был у меня в детстве еще один  страх. Двойка или единица, а по школьному «кол» в  моем  дневнике. Вот тогда страх  окутывал меня своими «щупальцами». Страх уже животный.  Каждая эта  жуткая оценка превращалась в моих глазах в толстый, кожаный, военный ремень моего отца. Воспитание страхом. Это был обычный прием у родителей моего поколения.  Если неожиданно, вернее всего  ожиданно,  когда я не успевал выучить уроки,  и в дневнике появлялась эта отвратительная цифра, я со страхом ждал наказания. У отца была сильная рука,  редко, но мне приходилось иногда почувствовать на своей шкуре, вернее, на своей попе, эту руку. Мать всегда приходила на помощь. Выручала меня от полного наказания. Но первые удары ремнем трепетали все мое тело.  Когда я,  получив однажды  очередную двойку в дневнике,  рассказав другу, что меня ожидает дома. Он усмехнулся -  «Знакомая для меня  картина. Меня тоже наказывают за плохую оценку. А двоек у него было больше, чем у меня. Я с содроганием посмотрел на его «пятую точку».
-Как же ты выдерживаешь?
-  У меня есть свой фокус, хочешь, научу тебя.  Я с радостью согласился.
 -Доставай дневник.
 Я с большой надеждой  подаю его другу.
-Вот смотри, сейчас двойка превратится  в тройку.
Он достал из портфеля лезвие бритвы, объясняя, что после бритья отец выбрасывает лезвия в помойное ведро, а я  его оттуда достаю.
 -Классная вещь. У Надежды Ивановны, нашей учительницы,  такой плохой почерк, что ее двойка немного похожа на тройку. Сейчас это сходство будет реальным.
Он подчистил лезвием  загогулину  двойки,  затем на ее шее сделал черточку, и двойка неожиданно превратилась в тройку. Ногтем  друг загладил подчищенное место, чтобы чернила были одинакового цвета.
-Получай, иди домой и ничего не бойся.
Этот номер прошел, когда дневник проверяла мама. Она была немного подслеповата, и не заметила подделки. Но когда дневник взял в руки отец, то я проклял своего друга и его фокус.  Я получил ремня не только за двойку, а больше всего за обман. Отец добавил.
-Надо расплачиваться за свои ошибки, и если их будет в жизни  меньше,  то и наказаний будет меньше.
Эти слова я запомнил на всю жизнь.
Секрет страха кроется в человеческом бессознательном. Страх – это основной инстинкт, который никогда не покинет наш разум.
Задумайтесь, стоит ли человеку ХХ! века боятся, скажем, сглаза или ведьм, черной кошки или черной магии.  Но вот парадокс,  с развитием прогресса фобии не уменьшаются. По данным Всемирной организации здравоохранения, за последние десять лет число фобий выросло с300 до 1030. У  некоторых людей чувство страха обрело форму психического расстройства. 7%  от всего населения мира поражены этой болезнью. И что интересно,  большая доля этих больных  находится   как раз в тех странах, которые преуспевают на ниве научно-технического и социального прогресса.
Темп в жизни стремительно ускоряется, а способность достичь успеха становится все сложнее. Появилось новая фобия, страх не выдержать жизненной гонки, и сойти с ума. Но самая тревожная тенденция - страхи «молодеют».  95% пациентов психиатрических клиник, страдающих фобическими расстройствами, составляют люди не старше 40 лет.
Возникает закономерный вопрос, почему же в просвещенный наш век, человечество не избавиться от страха, а награждает нас новыми кошмарами?  На этот вопрос можно ответить следующим вопросом: «А хочет ли человечество излечиться от страха?» Лечением фобий занимаются только психиатры, а не общество. Современное  человеческое общество занято развитием индустрии страха. Страх стал товаром, который ничего не стоит, но его можно дорого продать. Есть страхи, возникшие, как бы на пустом месте, и представляющие собой  исключительно информационными продуктами: страх пред инопланетянами, боязнь космических катастроф.  На них наживаются страховые компании.
Психиатры подозревают, что целый ряд фобических расстройст, таких, как фалакрофобия (страх облысеть), ритифобии (страх перед морщинами), осмофобии (страх перед естественным запахом своего тела), не были  бы известны медицине, если бы они не приносили хороший доход производителям парфюмерии.
«Торговля страхом»  - популярнейший инструмент современных  политтехнологов.   Как только  политикам нужна поддержка электората, вернее, своего народа,  для проведения какой-то сомнительной операции, или подавить сопротивления своих оппонентов,  они выбрасывают в народ какую-то «страшилку», которая сможет парализовать массовое сознание. Например, всемирная угроза  терроризма в лице Бен Ладана,  «заговор олигархов», угроза «коммунистического реванша»,  ядерная война – любая небылица, которая отвлечет народ от истинного положения дел  в стране, которая способна вызвать доверие к власти и внести страх у людей.
 При массовом распространении информации,  человеку можно внушить все. И даже больше.  К сожалению, каких-то социальных структур и институтов, занимающихся профилактикой страха, человечество еще не придумало.  Зато растут психлечебницы. Мир болеет, и очень опасным заболеванием..
В детстве страх призрачен, в юношестве, - незаметен, в зрелые годы – иссушающий мозг,  в старости - разумен.
Если хочешь ничего не бояться, помни, что боятся,  можно всего. Но  зависть на особом счету.

          ЗАВИСТЬ – ДОЛГОВЕЧНЕЕ ЧУЖОГО СЧАСТЬЯ
                (Раскаяния завистливого человека)

Здесь всегда шумно. Здесь всегда грязно. Здесь всегда дымно. Это заведение в одном из микрорайонов большого мегаполиса  пользовалось у людей необычным вниманием. Сюда заходили на пять минут, а выходили через два-три часа.  Заходили нормальными людьми, а выходили… «Рюмочная».  Родное заведение для многих из жителей  микрорайона. Сюда забегали после работы, снять напряжение после  трудового дня, приходили в выходные дни «культурно» отдохнуть с друзьями.  Веселое, бойкое место. 
Какие остряки придумывали эти названия: «Рюмочная», «Закусочная», «Пивная», как ни называй такие заведения, их можно обозначит  одним народным  словом «Забегаловка». Могуч и силен русский язык.
 Однажды вечером, когда трудовой люд высыпался из переполненных автобусов, в «Рюмочную»  вошел  человек без возраста. Лицо, пораженное алкоголем, напоминало  плохо обжаренный блин.  На нем можно было прочитать все пороки, которыми обладал  его хозяин. Глаза  трудно найти, они были  спрятаны за густыми бровями, что предавало посетителю загадочный вид. На голове кепка, помятая, как и ее хозяин. Потертый, многострадальный пиджак был весь в пятнах. Старая цветная рубашка и галстук непонятного цвета, дополняли его гардероб.  Галстук, это обязательный атрибут бывших  интеллигентов.  Он вошел вольготно, как постоянный клиент,  знающих всех и вся.  Подошел к стойке и с угодливой улыбкой произнес: «Привет, Ниночка!».  Женщина за стойкой никак не отреагировала на его ласковые  слова. Молча, налила в пластиковый стакан двести грамм самой дешевой, паленой водки, нацедила в большой пластиковый стакан пива, взяла деньги и стала обслуживать другого клиента. Человек в кепке кисло улыбнулся, словно у него неожиданно заболели зубы, что-то пробормотал  и отошел от стойки. Осмотрелся, выискивая свободное место, и увидев, что за одним столиком стоит одинокий мужчина, подошел. Не спрашивая позволения, по-хозяйски расположился.  Похрустел пальцами, как пианист перед началом игры,  поднял стакан с водкой  и одним движением вылил содержимое в рот. Крякнул от удовольствия и уставился на соседа, как будь-то, ждал аплодисментов. Но видя, что сосед никак не среагировал на его «номер», вытащил смятую пачку сигарет «Ватра» и закурив, блаженно улыбаясь.
-Я после первой не закусываю,- обратился он к соседу, выпуская плотную струю дыма в его сторону. – Старая привычка.
Сосед молчал.
-Иван Кондратьевич Баулин,- вдруг отрекомендовался он.-  Пенсионер.  Вот зашел посмотреть, как народ после трудового дня отдыхает. Хорошо отдыхает.
Сосед молчал, потягивая пиво из бутылки.
-Тебе взять, я иду за повтором, - вдруг он обратился к молчаливому соседу.
-Спасибо, - произнес он, - потом подумав, сказал: «Возьми соточку, если денег не жаль.  Павел Николаевич Шандрин, работающий пенсионер». Иван Кондратьевич через пару минут вернулся с двумя пластиковыми стаканами и соленым огурцом,  лежащим на засохнувшем куске черного хлеба.
-Ну,  давай со знакомством.
Они приблизили свои стаканы, прижали их друг к другу.
-Не люблю я эту химию. Вот граненый советский стакан, это вещь. Звонкий, как хрусталь, небьющийся, как железный.
Выпили. Захрустели соленым огурцом. Оба закурили. Минуту молчали, в каком- то блаженном состоянии.
-Я тут частый гость, живу рядом, тебя  вижу первый раз.
-Да вот иду к дочке, зашел пивца попить, я не здешний, живу в другом микрорайоне.
Помолчали, докуривая сигареты.
-Знаешь, зависть, штука нехорошая. Это нам внушали с малых лет, - неожиданно начал  Иван Кондратьевич. – Да и   человек прекрасно понимает, что испытывать зависть - чувство не из приятных. Но я всю свою жизнь прожил с чувством зависти.
 Он отхлебнул большой глоток пива, вытащил пачки нервной  рукой и вновь  закурил.
-После водки почему-то всегда хочется курить.- Помолчал. – Зависть свойственно абсолютно каждому человеку, оно является,- Иван Кондратьевич поднял палец вверх, - врожденным инстинктом, избавиться от которого невозможно. Это я почувствовал на протяжении всей своей жизни. -  Выпустил дым из  легких, который тонкой струйкой поднимался к потолку. В рюмочной было гулко от голосов, душно от дыма, и жарко от водки. За каждым столом шла своя неспешная беседа. Кто-то спорил о футболе, кто-то «костянил»  тещу, кто-то жаловался на жену. Не было здесь одного  доброго, приветливого лица. Все жаловались, все громко разговаривали,  все много пили.
-Бороться с этим пороком  бесполезно. Правда,  некоторые люди научились ее незамечать.  Но это удел людей с сильным характером. Я не из  этой породы.  - Он снова отхлебнул большой глоток пива.  Помолчали.
-А ведь жизнь моя не такая уж была неудачная. Учился в школе неплохо, но не был первым учеником. Федька, мы с ним сидели за одной партой, по всем предметам меня обходил. Как ни старался я дойти до его уровня, ничего не получалось. У него одни пятерки в дневнике, у меня половина четверок, даже была одна тройка по математике. В душе у меня накапливалась обида на Федьку. Это я сейчас понимаю, что зарождалось зависть, а когда думал, что это простое соревнование,  а в нем лидер один. Федька. Невзлюбил я его. Думал, как насолить ему, как сделать, чтобы он  тоже тройку схватил.    Воровал его тетрадки с домашним заданием,  вырывал из учебников страницы, даже колотил   его.  Ничего не получалось, пятерки не исчезали из его дневника.  Я ломал голову, что можно сделать, чтобы ненавистный Федька стал троешником. Эта мысль глодала меня, как обгладывают лютой зимою кору молодых деревьев дикие звери. И план, коварный, низкий у меня созрел. Надо Федьку «уложить» в больницу на длительный срок. Вот тогда он отстанет от школьной программы. И тогда ух тройки посыплются в его  дневник. Но как это сделать? Помог случай. Катаясь на лыжах, а Федька и здесь был первым в классе, он сломал  ногу.  Я радовался федькиной беде, теперь-то он запустить все уроки. Даже навещал два раза, все-таки сидим за одной партой. Через полтора месяца  Федька вернулся в школу. Я,   улыбаясь,  обнял его, произнес, что скучно сидеть одному за партой без друга. Лицемерил, конечно. Я  с нетерпением ждал краха федькиным знаниям. Ведь  полтора месяца без знаний  школьной программы даром не проходит. И каково же было мое удивление, когда учителя вызывали  Федора к доске, тот  отчеканивал задания, словно он и не пропускал уроков. Потом я узнал, что мой друг в больнице усиленно занимался и все школьные уроки  выполнял, лежа в постели. От злости я попросил пересадить меня за другую парту. Я не мог выдержать его успеха.
Иван Кондратьевич умолк. Стал потягивать уже нагретое пиво. Сосед молчал. В «Рюмочной» становилось все громче.  Уже слышались пьяные голоса, ругань. Дым застилал глаза, но этого никто не замечал. Все были в родной стихии.
-  С этого момента я перестал дружить с Федором. Школу он закончил с золотой медалью, у меня простой аттестат. Давай еще по соточке. Сосед кивнул головой.  Иван Кондратьевич  быстро сбегал  к стойке.
-Не знаю, почему я тебе это все рассказываю. Наверно душа просить покаяния. Семена зависти прорастают у каждого. Но, некоторые ликвидируют его, как сорняк, а некоторые его  выращивают, как благородное растение. Человечество с давних времен ведет борьбу с завистью, но она зараза,  видоизменяется, скрывается под маской простого раздражения или внутренней досады. Мой организм досада «оккупировала» прочно.
Он поднял пластиковой стаканчик: «Давай по половинке». Выпили, закурили. Помолчали.
-Конечно, когда зависть угнездилась в моей душе, надо бы остановиться, оглянуться, проанализировать собственные отношения к той или иной ситуации. Но не тут- то было. Я закусил удела. После школы я поступил в институт.  Вместе со мной в институт поступила и зависть. Учился я неплохо, как  и в школе, но звезд с неба не хватал. Многие ребята обходили меня по многим статьям.  Я злился. На этой почве у меня зарождались интриги. Я писал анонимки в деканат  на отличников. Делал мелкие пакости, воровал конспекты и книги у них. Занимался даже хулиганством. Качал мышцы, потом дрался с отличниками, украшивая их  лица синяками. Все удивлялись моему поведению, и никто не догадывался в их причинности. Ущемленное самолюбие толкала меня на отчаянные шаги. Я готов их разорвать на части.  Порой у меня возникал вопрос: неужели мы все обречены, завидовать друг другу? Но я замечал, что многие мои однокурсники, троечники и прогульщики никак не завидовали отличникам.  Они жили своей жизнью, никому не мешая.  Почему же у меня все было не так?  Ты знаешь, как тяжело жить с «червячком» зависти в душе, который постоянно поедает тебя изнутри. Это мука.
Помолчали в очередной раз. Пиво плескалось на самом донышке пластикового бокала,  стаканы с водкой опустели. В «Рюмочной»  по разным углам раздавались громкие споры, дикое ржание от пошлых анекдотов.
-Но самое страшное меня ждало на работе, после завершения учебы в институте. Думаю, что многие сталкивались с такой проблемой, как зависть на работе.  Но она у меня была болезненная. Я завидовал коллегам, которые быстро продвигались по службе, я завидовал коллегам, которые получали квартиры и покупали автомашины. Я завидовал тем, у которых прекрасные и умные жены.  Одним из самых  распространенных способ насолить коллегам, это распускать слухи о них. В этом деле я был мастак. Что только не придумывал, что бы опорочить их в глазах начальства и товарищей.  Многие догадывались, откуда дует ветер,  но со мной никто не хотел связываться. Друзей у меня не было, одна радость зайти после работу вот в такую забегаловку, выпить и немного успокоиться. Я тогда понял, что неизлечимо болен, и как бороться с моей болезнью я не знал. Тупик. Тебе не противно меня слушать.
Сосед улыбнулся.
-Нет продолжай. Я даже от твоей исповеди немного протрезвел. Давай я тебя угощу.
Он отошел к стойке и принес два стакана с водкой и две кружки пива. Молча, выпили. Закурили. В помещении «Закусочной» дым висел, как говорят,  хоть топор вешай. Но никто из посетителей не замечал этого. За каждым столиком била струею  своя «рюмочная»  жизнь.
-Вот некоторые ученые считают, что человек рождается с чистой душой и первыми на ней пишут «знаки» родители.  Вот они то, наверно,  и написали это слово: зависть. Я помню, что родители в воспитательных целях начинали сравнивать меня с соседскими детьми,  которые вели себя хорошо и никогда не капризничали.   Сравнение было не в мою пользу.  Это был первый шаг к ощущению своей неполноценности, что есть дети лучше меня.  Я этих детей ненавидел.
Стремление сравнивать людей, старо как мир. Но  именно в нем  и кроется опасность ложных приоритетов. Вместо того  чтобы развивать свою натуру и собственные оригинальные качества, человек-завистник привыкает считать плюсы и минусы своего интеллекта, способности, и даже внешности,  ниже, чем у других людей. И это вызывает смешанное чувство неприязни и восхищения. Так зарождается зависть.  Вот говорят, бывает зависть белая, бывает черная.  Белую  зависть испытывают только сильные личности, ведь иметь  рядом с собой  пример человека, который  уже все достиг всегда тяжело. Желание стать таким же – это возникновение здоровых амбиций. Черная зависть – разрушительное чувство,; которое угнетает человека. Человек не может  доброжелательно  видеть успехов   других. Злоба поражает и разъедает его.  Вот с такой черной завистью я и прожил всю жизнь.
-Почему же ты не мог остановиться, проанализировать свои действия, изменить собственное отношение к ситуации?
-Перестать завидовать невозможно.  Человечество с давних времен ведет борьбу с завистью, ну и какой результат. Зависть в наше время процветает и убивает душу людей. Сейчас, когда я на  пенсии, решил детально изучить этот предмет. Тебе не скучно слушать мои размышления?
Сосед,  попивая пиво, произнес: «Нет. Может и мне что-то из твоего рассказа пригодиться в жизни».
-Учиться  на чужих ошибках, а не на своих, - улыбнулся  Иван Кондратьевич, – хорошая привычка.  Каин убил брата Авеля из-за зависти, потому что его жертвоприношение не было оценено по достоинству. Братья Иосифа  продали его в рабство, потому что отец любил  его больше, чем их.  Царь Саул пытался убить  беззащитного Давида, когда почувствовал,  что народ любит его  сильнее, чем его самого. На всем  жизненном пути Христа его окружала человеческая зависть. Не смотря на то, что  зависть входит в список семи грехов, до сих пор ее не удалось изжить.  Зависть – это невольная дань уважения, которую ничтожество  платит достоинству. Вот я и прожил, как ничтожество.
Он выпил пива, снова закурил.  Глаза его увлажнились, или от дыма, или от внутреннего расстройства.
-Знаешь, я даже придумал классификацию зависти.
-А что, у зависти кроме черного и белого цвета, есть другие оттенки?
-Есть. Розовая зависть – она мимолетная, безобидная и поверхностная. Может быть вызвана  радостью близкого человека. Красная – очень негативная. Она толкает человека на агрессию и ненависть.  Зеленая – это жадность или скупость человека, причем совершенно  не имеет значение, является этот человек бедным или богатым. Завистник не находит себе места из-за наличия у кого-либо лучшего, большего, красившего и так далее. Серая - проявление низших, самых примитивных черт человеческой личности, отсутствие  самоуважения и своей значимости. Ну и черная – самая  отрицательная эмоция.  Когда у человека случается беда, то душа завистника переполняет чувства радости.  У каждого человека зависть своя. Здесь смысл не  в оттенках зависти, а в том,  чтобы понять, - это чувство саморазрушающее. 
             -Давай выпьем на посошок и будем прощаться. И не завидуй мне, когда я умру.
Он улыбнулся, надел  кепку и вышел.

                ВСЕХ ОЖИДАЕТ ОДНА И ТА ЖЕ НОЧЬ

-Я человек пожилой, вернее сказать старый, поэтому ничего не боюсь.
Это сказал человек, сидящий в окружении дворовых ребят.  Он был одет в летнюю рубашку, покроя Советского Союза, широкую и непонятно какого цвета. На голове -  панама.  Их   давно уже  не выпускает ни местная, ни зарубежная промышленность.  Брюки черные, потертые на коленях, с раздувшимся задом.  Он попыхивал  сигаретой и весело щурясь, смотрел на ребят. Лицо, прореженное морщинами, как треснувший асфальт от сильной жары,  излучало добро.  Ребята отдыхали после  футбольных баталий.  Мокрые от пота, уставшие от беготни, охрипшие от крика,  они блаженствовали на солнце.
-Так уж и ничего не боитесь?
-Ничего, - улыбнулся дед.
-А сколько вам лет? – допытывался паренек в черных, кожаных перчатках, по всей видимости   вратарь дворовой команды.
-А отгадай? - Дедушка продолжал улыбаться.
-Может пятьдесят? – засомневался вратарь.
-Да нет, - встрял в разговор другой мальчишка, в порванной футболке. 
-Нападающий, - подумал дед. – Для достижения цели, забить мяч в ворота, даже в азарте футболку порвал и не заметил. Дома влетит от матери.
-Моему отцу 51, так он еще и  на работу ходит. А дедушка седой, а папка нет.
Ребята заспорили, перебивая друг друга.  Предложений поступило много,  в диапазоне от шестидесяти  до  ста лет.
-Я ребята еще и войну помню,  поэтому древний, как сама война. 
-Вы даже участкового нашего не боитесь?
-А чего  мне его бояться, я законов не нарушаю.  Живу мирно и тихо.
-А темноты Вы боитесь? – задал вопрос конопатый парнишка, самый молодой их дворовой ватаги. – Я ее очень боюсь.
-А чего ее боятся, включи свет,  и нет темноты, - заулыбался дедушка.
-Дедушка, Вы старый и поэтому наверно боитесь смерти? - Задал  вопрос круглолицый паренек в очках. - Наверно  постоянный зритель, - подумал дедушка.-  В очках играть трудно.
-А чего смерти боятся, после смерти мы рождаемся заново.
На этом дискуссия завершилась, ибо прибыла команда из соседнего двора,  и ребята начали готовиться к матчу. Скамейка опустела.
-А чего боятся смерти, - подумал дедушка. – Не надо ребятки ее бояться,-  как бы продолжая разговор с детворой,  прошептал он. – К смерти надо быть готовым.
Он закурил, наблюдая за тем, как ребята гоняют мяч по двору. Он был  немного философ, рассудителен и имел на все свое мнение. Правда,  к его мнению нынче никто не прислушивался. Дочка живет отдельно в другом городе, жена умерла два года назад, друзья или говорят о болезнях, или пьют водку.
Его давно интересовала проблема жизни и смерти.
-Смерть постоянно живет с нами рядом. Мы сроднились с ней. Всю жизнь угощаем ее едой с нашего стола, кладем спать рядом с собой. Относимся к ней, как наглой и бесцеремонной приживалке. Она напоминает нам  незваных гостей, которых мы вынуждены терпеть, поскольку знаем, что они  со временем уйдут восвояси. Лишь немногие люди, в основном это ученые и философы,  пытаются выпроводить «гостью»  из дома, но пока безуспешно. Большинство людей, примирившись с грядущей неизбежностью, пытаются  не думать о ней, погруженные  в свои нескончаемые повседневные  делам.
Дедушка с интересом наблюдал за сюжетом развития футбольной баталии. Пока побеждали гости. Дворовые мальчишки были растеряны и  ни как не могут  повернуть ход матча в свою сторону. Борьба накалялась.  Слышны были сопения, нервные  крики, сильно пахло потом.
-Смерть - это не только прекращение жизнедеятельности организма,-  продолжал он разговор, но уже с собой, - это такая же тайна и чудо, как и сама жизнь. Возможно, мы предвзято относимся к смерти, считая ее концом света.   Жизнь многообразна, в ней есть все: смех и слезы, шампанское и ананасы,  тюремная камера и полеты в небо, звук скрипки и лязг оружия… А чем смерть хуже жизни? Вот вопрос вопросов. Разве она не содержит  в себе все,  что есть у жизни, поскольку в конечном итоге отбирает у жизни все?
Время не выбирают.
В них живут и умирают.
Вдруг пришли на память эти строки поэта  Александра Кушнера.
Он задумался,  рассеянным взглядом наблюдая за ходом футбольного поединка.-  Они еще беззаботны, они еще молоды, и им рано думать о смерти. Впереди у каждого целая жизнь. А как быть мне? Срок подходит. Говорят, к смерти надо быть готовым? Сказать легко, выполнить трудно. Великий мыслитель Платон точно выразился: «Жизнь есть не что иное, как приготовление к смерти». Русский же философ двадцатого века Лев Шестов дальше развил эту идею Платона, размышляя о глубокой трагичности феномена человеческой бренности:  «…что бы мы ни говорили и как бы  мы ни думали о смерти, под всеми нашими словами и мыслями будет скрываться огромная тревога и величайшее напряжение.  И чем  глубже мы  станем погружаться  в мысль о смерти,  тем больше будет расти наша тревога.  И подобно, как человек  с плачем  рождается на свет или с криком пробуждается от мучительного ночного кошмарного сна, так и переход к смерти от жизни должен, по-видимому, сопровождаться бессмысленным, отчаянным усилием, адекватным  выражением которого будет тоже бессмысленный, отчаянный крик или безумное рыдание».
Он устал от давящей мысли. Даже вспотел от напряжения. Вынул носовой платок из кармана и вытер влажный лоб. « Страшно?  Нет!», -  подумал он. -  Многие из нас вспоминают смерть только в экстренных случаях, на  похоронах или,    смотря телевизор, где смерти «текут» рекой. А она всегда рядом.
-Гол, - вдруг заорал один из мальчишек, и вывел дедушку из плена  печальной мысли.
Ребята бросились обнимать автора гола. Образовалась,  куча мала.  Веселье было на одной половине поля, и траур  - на другой.   Жизнь и смерть. Радость и печаль.
Борьба продолжалась. Вечная истина, кто первый, никто не хотел уступать.
Дедушка закурил. Выпустил струйку дыма и улыбнулся, глядя на потных, взбудораженных от игры ребят.
-Хорошее время, хорошая жизнь. Здесь смерти не место, здесь царствует праздник жизни. Но, несмотря на это, всех ожидает одна и та же  ночь.
Он поднялся со скамейки.  Ребята, увлеченные игрой, не заметили его ухода.  Жизнь продолжалась.
Придя домой,  дедушка попил чая, и взялся за любимый  роман Льва Толстого «Анна Каренина».  Читать было приятнее, чем жить.
 
               ЧИТАТЕЛЬ ПИШЕТ, ПИСАТЕЛЬ ЧИТАЕТ
                (Диалог писателя с издателем. Вечная тема)

Помнит моя память и  золотое времечко моей юности. Юность представляется почему-то всегда в розовых тонах:  романтика и увлечение,  поиск смысла жизни, и конечно любовь. Но,  я не о том хочу сказать. В дни моей  молодости люди очень любили читать. Перефразирую строки Блока: « День. Улица.  Фонарь…Трамвай. Газета. Можно и книга».  Я о чем? Люди моего поколения время зря не теряли. Читали в трамваях, троллейбусах, в метро. Одним словом, где выдавалась свободная минута, они использовали ее для своего  духовного развития
Ныне другие времена, другие песни, и  другие нравы.
Об этом и хочет  побеседовать со   мной  мой друг-книгоиздатель, владелец своего издательства. Пусть он будет анонимен, назовем его просто: «Издатель».
ИЗДАТЕЛЬ. В мои времена, книга была для человека и лучшим товарищем,  и хорошим советчиком, и  интересным способом прекрасно провести время. Сегодня многие люди вообще не признают книг.   Люди перестали читать.  В Европе меньше  украинцев читают только молдаване. Вот сухая статистика.  По данным Ассоциации издателей и распространителей книг, на покупку литературы, украинцы тратят в десять раз меньше, чем в других странах – всего 2,9 евро, это на наши деньги, 31 гривну. Меньше нас читают только в Молдавии. Там тратят на книги 2,2 евро. Бережливые немцы не жалеют и  119 евро, финны -105, корейцы – 95, поляки – 32 евро. Почему такое случилось? Помню, СССР была самая читающая держава в мире. И вот  такой регресс в книгочтении.
 ПИСАТЕЛЬ. Главной причиной того, почему украинцы не желают покупать и читать книги, отсутствие государственной поддержки и популяризации чтения. В Англии, Германии, Финляндии такие программы существуют и работают. Их цель – научить детей не только читать, но и пересказывать прочитанное.  Скажу больше. В Палате лордов ее члены обязаны раз в год публично рассказать, что значит  книга в их жизни. У нас такой программы нет. Поэтому послушайте выступления наших депутатов,  и поймете, какую роль они отводят книге.
Во-вторых, цена на книгу.  При современном уровне  жизни большинству  моих  соотечественников книга не по карману. Самым доступным книжным товаром являются женские детективы и любовные романы  в мягкой обложке.  В-третьих, как не парадоксально, я назову условия современной жизни.  Мы куда-то спешим: заработать деньги, сделать карьеру. Работа, работа…Круговорот дел неиссякаем. А что для чтения необходимо? Тишина, спокойная обстановка. Попробуй, создай такие шикарные условия. Не получиться. Тишина есть в читальных залах, но туда еще надо добраться, ибо побеждает  лежание на диване около  телевизора.  Нам порой лень даже прочитать инструкцию, приобретая в магазине дорогостоящую бытовую технику. Куда там до романов. И,  в-четвертых.  Помните знаменитую писательскую  фразу: «Ни дня без строчки», которая  говорит о том, что писатель должен ежедневно  писать.  Эту фразу хорошо можно отнести и к читателю: «Ни дня без прочитанной строчки». Может поэтому закрываются книжные магазины и открываются бутики.
Еще об  одном хочу сказать. Сейчас такое время, что все пишут и издают.  Так что выходит, читатель пишет, а писателю остается одно,  читать эти опусы. Проблема кроется в отсутствии хорошей литературы. Конечно, классика, всегда будет, но каждому нужна своя книга, по душе. Кроме шедевров мировой литературы, человеку хочется познать современный мир. Но в большинстве современная проза полна грязи, мата, глупых сюжетов, биографий  героев блатного мира.  Авторов раскручивают, какая пошлость, и все равно их книги читать просто неприятно.
 Много зависит и  от семьи. Если в семье отсутствуют традиции проводить время за книгой, наивно полагать, что их отпрыски самостоятельно приучаться  к чтению. Всего несколько лет назад, за компьютером   сидели в основном студенты, нынче у мониторов «зависают» ученики младших классов.  И ничего не удивительно, родители заняты настолько своими делами, что приучить ребенка к книге времени не хватает. Пошли те времена, когда родители вслух читали детям книги. Сегодня  детские книги занимают «мультяшки».  Телевидение вносит свою лепту в процесс потери интереса к чтению.
ИЗДАТЕЛЬ. Давайте вернемся к нашим детям. У многих из них наблюдается какое-то отвращение от чтения книг. И начинается оно со школьной поры.
ПИСАТЕЛЬ. Причина? Низкая подготовка учителей. С этим приходится сталкиваться постоянно. Наша страна  абсолютно культивируемого непрофессионализма. В гуманитарном образовании положение дел   сплошь и рядом остается на  уровне «советского  пединститута».  Помните, туда поступала молодежь,  которая провалила экзамены в  ВУЗ своей мечты.   Мало их было,  пришедших по призванию.  Содержание учебников по литературе, просто безобразно, дико, примитивно. Кроме того в школу  часто приходят случайные люди.  Работать где-то надо.
ИЗДАТЕЛЬ. Но зачем современному человеку читать классическую  литературу? И тяжело и утомительно.
ПИСАТЕЛЬ. Чтение, это Вам не ускоренные курсы по изучению иностранного языка или компьютерной грамотности, так что явную практическую пользу от этого занятия определить сложно.  Классика не обязательно нас чему-то учит,  но она учить нас думать и оценивать наши поступки. Чтение классической литературы – необходимое условие нравственного и духовного воспитания человека.
Мало читает не только молодежь. Причин тому множество. Я уже называл, надо зарабатывать, на чтение ни сил, ни времени не хватает.  Опять же, ночные клубы, «компи», телевизионные программы – более легкое времяпровождение.  А взять книгу в руки,  значить сделать усилия над собой, легче нажать на пульт телевизора.
Со всей сегодняшней ситуацией с творчеством, гуманитарным мы имеем дело с результатами, так называемого «технократического» или «материального» однобокого мышления.  Мышления мертвого, абсолютно не созидательного. Когда то оно  вело нас к коммунизму, обернувшемуся, как известно,  глобальному неверию, а сейчас ведет к дикому капитализму. 20 лет назад, мы надеялись, что Украина найдет дорогу к своему совершенству, но опять ошиблись. Мертвая идея сменила другую, столь же мертвую, ведущую в никуда. Все, что ныне не связано с «рубкой бабла»,  и не приносит денег, людьми с таким мышлением не воспринимается. Им понятно только одно: откуда и что «капает».
ИЗДАТЕЛЬ. Значит книжный тупик?
ПИСАТЕЛЬ. Мы давно уже в тупике. Выход только в одном: если правительство и Президент (