Уроки доброты. Глава 9. Опять море

          http://proza.ru/2015/01/31/822 

      Где-то, через неделю,  уже отправили в море, но вдруг  вызвали в базу. Стали на заправку, мех говорит, заливайтесь под завязку, предстоит переход к острову Тюлений.  Взяли на борт генерал- полковника, командующего Дальневосточным округом, и отправились с ним на прогулку. Всем хорошо, а в машине лучше всех. Переход почти восемь часов, все время на режиме 1700 оборотов, корабль в этом режиме выдает 30 узлов, на сухопутный манер почти 60 км/ч, на воде это довольно приличная скорость, тот корабль  и больше выжимает, но те режимы использовали только при  преследовании.

         Как вы думаете, кому досталась основная часть перехода? Совершенно верно, вахте Виктора. Это прямо как рок какой-то. Эта так, это не в тягость. Поразило другое, пришли к острову. Там расположен заповедник. Стоят домики ученых и кругом одни тюлени, неприятный запах  и рёв. Спустили катер, замполит  и генерал сели в катер, слышат, «Фанеру» зовут. Его с собой забрали, на случай если с катером проблема возникнет. Их не было часа два.

         Потом «Фанера» рассказывал. Пришли на остров,  к ученым, посмотрели  на тюленей, фотографии сделали, по рюмахе с ними выпили и назад, на борт. Подняли катер на борт, запустили машины и отправились на заправку в город Поронайск. На обратный путь уже топлива не хватало, на режиме двигатели становились прожорливыми и соляру кушали тоннами. Утром вышли из Поронайска и отправились домой. Каково жили а? Чтобы генералу животных посмотреть, сожгли железнодорожную цистерну горючего, израсходовали кучу часов моторесурса. Но самое интересное было впереди. Потом  мотористам  рассказал Валерка Алешкин рулевой, он нес вахту  на мостике.

         Когда показался вдали город, а шли они со стороны Новиково, кэп связался с дежурным по бригаде и запросил разрешение на заход в бригаду, получил его.  Колоколами громкого боя объявили тревогу, по трансляции запретили выход на верхнюю палубу, такое бывает только тогда,  когда ход переваливает за 30 узлов. Механик приказал осмотреть машины, доложили, все нормально. Швец сказал, что будет управлять двигателями с мостика,  и чтобы были готовы перейти на телеграф.

         Смотрят мотористы на приборы, кэп разгоняет корабль до максимального хода, и сворачивает корабль на фарватер входа в базу, без остановки на рейде. Как потом рассказывали соседи, зрелище было жутковатое. Несется корабль по фарватеру, корма сидит глубоко в воде и за ней бурун, на палубе никого, люди только на мостике, у самого входа кэп отдает команду на резкий сброс оборотов, есть такая кнопка. Потом, чтобы погасить инерцию отрабатывает назад тремя  машинами и тут же вызывают швартовую команду. Волна от корабля прошла в ковш и подбросила корабли. Народ из кораблей выскочил на палубу, посмотреть что случилось. Уж не цунами ли? Вроде не передавали. Механик еще раз включает бортовые двигатели, разворачивают корабль и отрабатывают назад. Все. Пришли.  Когда вышли из машины, соседи говорят, мы думали, у вас управление  двигателями отказало. Да нет, говорят, это у нас командир механику  доверяет, а тот верит нам и технике. 

         От этих подвигов остался генерал в полнейшем упоении. Друзья моряки, офицеры с тральщиков, тоже никак не могли верить, что 205 бегает по воде с такой скоростью. Как– то  раз везли на тральщик их офицера,  тот вообще был в восторге. К месту встречи  доставили его через три часа после выхода из бригады. Его корыту требовалось часов двенадцать, чтобы покрыть это же расстояние.  Когда горбатый пришвартовались к его судну, прибежал к мотористам  в машину и долго тряс каждому руку, благодарил за подобный ход. Такой впечатлительный оказался!

          Часто 800-ый посылали  по заливу, обслуживать заставы. Один раз забрали с заставы на Крильоне жену кого-то из офицеров, рожать задумала. Тот вертолет днем не вызвал, пришлось забирать эту даму на борт и мчаться в Энск на боевом режиме. Слава богу успели, на пирсе уже ждала машина скорой помощи. 

          Остались в бригаде до утра, смотрят моряки замполит ведет какого-то гражданского,  оказалось поэт Решетников, находится на острове в творческой командировке, пошел с ними в море, впечатлений набраться. Механик  Швец Владимир Яковлевич, был страстным фанатом  фотографии, отсылал их в Москву, их в те годы часто печатали в журнале Пограничник. Есть там в одном из номеров за 1981 год и их общая фотография с этим самым поэтом, да и потом отдельные фотографии часто публиковали, пока он на пенсию не ушел. 

          Корабль  выполнял так же задачи особого отдела. То кто  нес ночную вахту, смутно были в курсе этих дел. Обычно после двух ночи спускали на воду катер, в него садился или помощник или зам и отчаливал в неизвестном направлении. Часа через два катер возвращался назад, но уже с офицером сидел кто-то в гражданской одежде, когда славянской внешности, но чаще азиатской внешности.

          Не трудно догадаться, кто это были. Самое интересное, что в эти ночи радиометриста на пост не допускали, сами вахтенные офицеры смотрели в рубке на показания локатора. Может даже  заходили в территориальные воды сопредельного государства. Летом конечно на острове прекрасно, но островитян достают  тайфуны. Начиная с  середины июля и до октября, подходят они как по расписанию. Такая там роза ветров. В июле или августе подошел тот самый сильный Фелис. Такая мода была называть тайфуны по именам.  800-й корабль как обычно болтался в море. У кэпа был талант избегать всяких этих морских неприятностей. Штормовали как обычно, в какой  нибудь, тихой бухточке. Эту неприятность тоже переждали   под Таранаем, есть такой поселок на побережье. Оказались в самом центре, глазе этого Фелиса. Загорали и ловили рыбу на донки. Камбалы попадали хорошего размера, как раз на сковородку, кок поджаривал свежака. Кто ловил бычков, из них делали чучела голов, вычищали все внутри и заливали это все смолой.
 
         Получалось хорошо, но Виктор никогда не понимал этой возни с чучелами, пряжками, бляхами, всяким железом, альбомами. Нужно было видно занятие людям, это занятие называется подготовка к дембелю. Прошел тайфун, корабль зашел в бригаду на заправку и понять никто ничего не может. Отчего  на пирсе наносы ила и песка. По телевизору показывают смытые мосты, вывороченные с корнем деревья, сорванные крыши. Спрашивают  у соседей,  что случилось? Говорят. Здесь, в ковше, вода поднималась выше пирса на метр, ветер был ураганной силы, ливень, как стена. Кто служил в роте обслуживания, привлекли на помощь  гражданскому населению. Видно помогали хорошо, потом несколько человек получили медали  «За спасение утопающих».

         В море был такой распорядок. Кроме вахты были занятия по специальности, учения и тренировки, обязательно  политзанятия и приборка, все остальное по необходимости.  Общий подъем был в одиннадцать часов утра, поднимались те, кто отстоял ночную вахту, другие уже были на ногах. Пытались изобразить на баке что-то вроде махания руками и ногами, но согласитесь, выглядело это нелепо. Чаще  просто выползали на ют выкурить свою утреннюю папироску. На острове все почему-то пристрастились к этому виду табачных изделий. Сигареты покупали редко, хотя этого добра в военторге было навалом. Виктор  изредка уважал покурить «Северную Пальмиру». Были  там и болгарские сигареты, но ленинградское курево  нравилось ему больше. Была такая  традиция, брали много пачек папирос, открывали и начинали их разбрасывать по кабельтрассам, по всяким шхерам.

       Бывали такие выходы в море, что курево,  заканчивалось, тогда наступало время мотористов. На вахте лазят по таким местам. Вот и найдена парочка папирос.  Этому счастью не было предела. Что значит вылезти, вылезти из поста и закурить на глазах изумленной толпы целую папиросу. Приходилось, конечно, в этом случае делиться, прятаться  как-то нехорошо. Если в бригаду долго не запускали, кэп отлавливал в море торговое судно, швартовались к нему и покупали у них в лавке сигареты, просили пресной воды. Никто никогда не отказывал.

         Как-то нарвались на ледокол Ермак порт приписки Владивосток. Пришвартовались, рядом с ним, как велосипед с автобусом. Спустили трап веревочный и зовут, кто смелый залезай. Несколько человек поднялись к ним на борт, бродили они там часа два. Мотористы  уже кончили воду заливать, стоят на палубе, за береты держаться, чтобы не упали, на  ледокол глазеют. Между тем  посланцев пограничников  уже собрать не могут. Разбежались по каютам, с ледокольными лясы точат. Их по корабельной трансляции зовут возвращаться, а те и в «ус не дуют», знают, без них, мол, не уйдут.

         Вернулись, впечатлений куча, рассказывают, что там внутри, Ермак то был финской постройки. Тогда самый новый ледокол во Владивостоке.  Начало августа, подошло время путины. Начала  валить на нерест   горбуша. Находит свои речки и ручьи и идет в верховья метать икру. Тут не зевай.

          Командир находит  речку,  команда спускает катер, и отправляются на рыбалку, сачком рыбу в катер скидывают и на корабль, тут уже ждут, икру свежую, каждый хочет. Кок Серега уже кастрюлю готовит уху варить. Мотористы запускают пожарный насос. Открыт пожарный кран на юте, рыба потрошится, моется и укладывается в бочки на засолку. Отходы смываются в море. Икру в лохань свалили. Серега ее немножко присолил. Это добро не переводилось месяца два. Кончилась  одна партия, вторая на подходе. Не служба, а малина!

           А какую уху из горбуши варил Серега? Напрасно после службы Виктор покупал такую  рыбу, пытаясь изобразить нечто похожее. Понимал, напрасный перевод денег. И понял  японцев и китайцев, почему они не кушают мороженую рыбу. Сколько голов на кастрюлю клал Сергей? Это его изобретение, но тридцать человек  это варево съедало с трудом. Было не просто вкусно, а еще и очень жирно. Офицеры питались на корабле из общего котла, что кок готовил морякам, то ели и в каюте - кампании. Очень демократичный прием пищи. Летом 1981 года, наконец-то  на 800-ый дали кока. Парнишка  старался готовить по-домашнему. Ему  помогали, чем могли. Чистили картошку, когда он хотел делать пюре. Морды особенно не кривили, когда он приготовит что либо, не очень хорошо. Все понимали не из ресторана пришел, да и с таких продуктов особых разносолов не приготовишь. С мясом на острове было туго, зато много было утки, кур. Хороший борщ можно сварить только из хорошего куска мяса с большой сахарной косточкой, из птицы хорошо получается только суп.

         Питание на корабле было четырех разовое. Утром пили чай и ели хлеб с маслом, обед из трех блюд и обязательно компот. На ужин готовил кок  тоже три блюда, и часов в девять вечерний чай, в это время на столе был дополнительный паек.  Все это приедалось, калорий расходовалось мало, в основном моряки сидели в постах уставив глаза в пульты, поэтому аппетита не было, все начинали немного худеть. Одна радость в еде оставалась, крабов покушать.

          Их добывали живыми, снимая «лишние» крабовые ловушки у браконьеров. Это делалось так. Когда  темнело, включали прожектор и водили в разные стороны по срезу воды, засекали где блеснула вешка и отправлялись туда. От вешки в разные стороны расходились крабовые ловушки, доставали одну ветвь и вытряхивали добычу, обычно хватало на всех. Самая удача если попадал камчатский краб, он был очень вкусный. Попадался еще краб-волосатик, есть можно, но повозиться с ним предстояло подольше. Варили их в морской воде. Вкус получался прекрасный и можно не опасаться, что пересолишь. «Фанера» был интересный человек, он эту морскую фауну за продукты не считал, рыбу ел, а членистоногих, кальмаров и осьминогов  брезговал.

        Как-то раз решили пошутить, думали, изображает из себя. Кок пожарил свежих кальмаров, рыбаки маленькую стаю в сеть поймали и отдали на корабль. «Фанера» этого не знал, был на вахте. Все поели, Виктор ушел его подменять.  Минуты через три приходит. Лицо красное, злое.
        — Накормили  головастиками, — говорит, — только сказали что ем, пришлось тошнить.  Виктор потом его живым крабом пугал. Возьмет этого членистого за панцирь и давай им перед его носом трясти. «Фанера» поворачивается  и уходит, недовольно бурча. «Билл» посмеивался от души. Он тоже не мог понять этого.

Продолжение: http://proza.ru/2015/01/31/1078