Глаза цвета вороного крыла

Жи­вя в оче­ред­ном ма­лень­ком мир­ке, гор­до име­ну­ющим­ся «сво­им», слож­но уде­лять вни­мания та­ким мел­ким, не­замет­ным де­талям, как цвет глаз. А вот у не­го, еди­нож­ды толь­ко в гла­за заг­ля­нув, мож­но зап­росто по­терять­ся, рас­те­рян­но всмат­ри­ва­ясь в чёр­ные, как смоль, очи, мол­ча­ливо спра­шивая се­бя: «а точ­но ли это че­ловек?» и до­пол­нять с под­ни­ма­ющим­ся внут­ри стра­хом «Дь­явол, на­вер­ное». И, ко­неч­но же, слу­чай­но ска­зать это вслух, чувс­твуя, как за­лива­ет­ся крас­кой ли­цо и наб­лю­дая ехид­ную ух­мылку на его ли­це. И по­том, прис­лу­шав­шись к бе­шено­му рит­му сер­дца, вне­зап­но по­нять - имен­но он, собс­твен­ной пер­со­ной.

Са-та-на.

По­том, обя­затель­но рас­сме­яв­шись, - ну так, лег­ко и неп­ри­нуж­дённо, зна­ете? – по­качать го­ловой и вновь зас­ме­ять­ся, ко­жей чувс­твуя, как рас­полза­ет­ся у не­го доб­ро­душ­ная улыб­ка. И вновь заг­ля­нуть в гла­за, ко­неч­но же, не­ча­ян­но, что бы слу­чай­но уто­нуть там, за­дыха­ясь и да­же не пы­та­ясь выб­рать­ся из это­го за­пол­ненно­го смо­лой мо­ря.

А гла­за-то у не­го дей­стви­тель­но чёр­ные, бе­зус­ловно, под цвет во­роно­го кры­ла – до ужа­са люб­лю этих пер­на­тых птиц, а он о них толь­ко и на­поми­на­ет. Ес­ли вгля­деть­ся нем­ножко пог­лубже вне­зап­но на­чина­ешь раз­ли­чать где-то там, вда­ли, лёг­кий, ед­ва за­мет­ный свет, од­ни­ми гу­бами вы­дыхая «ещё не всё по­терян­но». Ну, а как же без дра­мати­зации – хо­чет­ся ря­дом с ним по­быть не­за­уряд­ным ан­ге­лом, чис­тым, ко­торый толь­ко и ждёт, что бы его вот та­кой вот Са­тана взял, и нав­сегда ис­портил. И эти ро­ли нас обо­их ус­тра­ива­ют.

Всё ча­ще ме­ня тя­нет заг­ля­нуть в эти его гла­за, и я уже смут­но до­гады­ва­юсь, что имен­но это­го лу­каво­го блес­ка смо­ляных глаз мне и не хва­тало в жиз­ни. Как нич­тожно ма­ло нуж­но оче­ред­но­му че­лове­ку, не­ча­ян­но соз­давше­му свой собс­твен­ный «мир», - все­го-то гла­за, по обо­юд­но­му сог­ла­сию обо­их приз­нанные «по-нас­то­яще­му Дь­яволь­ски­ми». Но, на­вер­ное, имен­но это­го и не­ту ни у ко­го – сво­его, род­но­го «Са­таны», без­за­бот­но лу­каво­го и тво­ряще­го дет­ские ша­лос­ти. Ко­неч­но же, вмес­те с то­бой – без это­го сов­сем ни­как.

И не­ту ни­какой люб­ви – есть толь­ко бес­ко­неч­ная неж­ность в гла­зах: у од­но­го – в не­воз­можно чёр­ных, у дру­гой – бо­лотис­то-зе­лёных. А хо­рошая мы ведь па­роч­ка: «Дь­явол» и, до не­воз­можнос­ти ры­жая, «ведь­ма». И ведь по­нима­ем оба, что до­пол­ня­ем друг дру­га, что где-то там, в ду­ше, ко­торой у нас дав­ным-дав­но не­ту (ска­жу по сек­ре­ту, в детс­тве я про­дала её ка­кому-то де­мону, что бы жить не ме­шала), за­рож­да­ет­ся на­чало прек­расных чувств. Чувств, ко­торые мо­гут жить толь­ко вот в та­ком вот «ма­лень­ком собс­твен­ном ми­ре», толь­ко уже на дво­их.

Толь­ко вот я все рав­но в его гла­зах те­ря­юсь, и вре­мя бе­жит так мед­ленно-мед­ленно, вяз­кой жид­костью ле­ниво пе­река­тыва­ясь, кап­ля за кап­лей, в ча­сах. И что, спра­шива­ет­ся, мне де­лать, ког­да и пос­мотреть-то на не­го не мо­гу толь­ко из-за это­го. Про­бова­ла, ко­неч­но же, но каж­дый раз про­вали­валась – пол­ностью от­да­валась его ча­рам, не об­ра­щая вни­мания ни на что, вре­мен­но сда­ва­ясь во власть сво­его лич­но­го «Дь­яво­ла».