Горох об стену 10

Пишешь – оставляй побольше белого.


Светлый Китеж оказался инфернальным Донбассом.


Не заботься о дне вчерашнем, он сам о тебе позаботится.


Стараясь прыгнуть выше головы, помни: в случае удачи, выше головы окажется задница.


Падений не может быть больше, чем взлётов.


Вода светлая и прозрачная. А туча тёмная. Пошёл дождь – опять капли прозрачные, светлые... Атом состоит из пустоты. Между условным ядром и такими же условными электронами – эоны и галактики. А под ногами твёрдо. Идёшь, не проваливаясь. А если в строю идёшь, так и не упадёшь. Даже убитый.
Тёмная, тёплая сила связей. И хочется без неё – а не выходит... не выпускает, держит.


Грубый материалист верит только в хорошие чудеса.


Наступает такое время, когда уже неважно, что люди о тебе говорят и думают, и как ты выглядишь в их глазах, а важно, как ты выглядишь в глазах Бога. И людей ты провести сумеешь, а Его? А Его, как и себя: не проведёшь... И уже спрашиваешь себя сам, потому что Он, может, и не спросит тебя ни о чём.


Все мы – глина. Бог создаёт нас из праха, так же, как создал Адама. Поиск Бога и есть поиск этой глины и приуготовление её для акта творения. В сущности, это поиск самого себя.


Если медленно-медленно к дереву подберёшься, всё равно, какому, любому дереву, и очень-очень осторожно разведёшь ветви руками, увидишь – там нет никого... Но только очень осторожно.


Окна выбиты, решётки вывернуты. Дверей нет. Всё вверх дном, по коридорам обезображенные муляжи санитаров и врачей... затихающий топот ног, где-то уже на первом этаже. В самой большой палате на кровати сидит последний пациент и читает свою историю болезни. Будущее.


Люблю смотреть, как мужики тащат ёлку домой. Женщины, те уже не так. Женщина озабочена – а как я выгляжу? Мужик всегда знает, как он выглядит. И несёт аккуратно, сильно. Шаг уверенный, размашистый, но – неспешный. Добытчик. Тащит ёлку, как волка – за хвост. И ведь знает, знает же, как встретят дома и что скажут: "Тебе где такую ёлку дали?! Да она же осыпается! И почём такие? Сколько-сколько?!!". Ничего. Привыкнут. Будут вязать носки под телевизор. Думать вместе.
Красота: мужчина с ёлкой. Вот с цветами тоже ничего. Но уже не так.


Бесы беснуются, у них выбора нет. А мы – люди.


С годами сглаживается только частота колебаний.


Все могут приходить ко мне, но я приду лишь к тому, кто приходит ко мне.


Взял один – положи два; взял два – положи десять.


Когда выходишь на эти пути – дух захватывает, ух! Лёд и вечное сияние высокого. Потом, правда, понимаешь: вода, всё вода, на 99% вода, и там где-то живая вода. Вода жизни. Следов не оставишь, просто, пройдёшь не жалея.


Он один, а имён... Что так? Сделали бы проще: одно имя и один вход. Выход ведь один...
И одно мясо-молочное животное корова. Одна рыба сельдь. Один овощ огурец. И так далее. Так нет, стол усеян мёртвыми телами, полит кровью лозы и соком пня сосны. Ко времени, однако, пробираясь через эти кости и хвосты, что-то отметаешь, что-то берёшь, лелеешь и вкушаешь, себе на пользу. Тот отрёкся от томатов: пучит желудок. Тот – выбрал свиной хрящик, путём длительных и сложных исканий. А этот примкнул к попадье: она ближе к богу...
Вот так же и с Ним. Имён много, но "лишь одно из них...".


Честь одинокого жития не каждому даётся, а по выбору и с осторожностью. Это именно честь, а не награда.


Сказано, смиряйся. А как же идеалы? Кто защитит идеалы? Мир суров, и смиренносогнутая выя вызывает только одно желание: согнуть ещё побольше.
Есть часть тебя, что тебе не принадлежит. Вот ту часть и защищаем, и в себе, и в другом. И на своём пороге встанем, и к порогу соседа не допустим. Есть общие идеалы и общая вера. Вот это общее каждому дано, сообразно возможностям и по вере его, по готовности воспринять. Остальное твоё. Твоё – смиряй.


Рябина в лесу сбросила свои листья летучие. А гроздья неснятых ягод горят. Зима одела ветки и тонкий ствол, как серебром. Это ненадолго. Это временно. А гроздья горят, схваченные морозом, потемневшие. А на белом, так почти чёрные.


Голова крылья не заменит: голова на серебряном блюде, отдельно, а крылья чёрные и за спиной.


Мало выйти за дверь. Ещё предстоит одолеть ступеньки. И хорошо, если три. А двенадцать? И одна – гнилая?


Как в лес войдёшь, так он и встретит. Пришёл с топором, пилой, с огнём, с шумом – и звери разбегутся, и птицы разлетятся. Вот не знаю насчёт гадов ползучих. И получишь ты мёртвое, пустое пространство.
А зашёл гостем! Тут и грибы-ягоды. Тут тебе и муравьиная кислота, полезная. Пересмешницы белки накидают орешков полную шапку. А ядра там, между прочим, чистый изумруд.


Как часто, в минуту душевную, неповторимую, мы гладим парик, с любовью смотрим в контактные линзы и пожимаем протезы, которые заменили настоящее чувство.


"Именно в нелёгких обстоятельствах мы имеем возможность проявить себя и как хорошие добрые люди, и как христиане" (Патриарх Кирилл, Рождественское обращение к телезрителям). Какая интересная мысль! Так и видится: слева "хорошие добрые люди", справа – христиане... Или это только "в нелёгких обстоятельствах"?
Отчего-то вспомнилось, и не к месту: "Мама, а наша кошка тоже еврей?"...
На самом деле, противоречия в словах патриарха нет никакого, если, конечно, вы не из "розовых христиан" (К. Леонтьев). Евангелия не проповедуют добро и не обещают победу добра на земле. В христианстве главное не моральные заповеди, а воскресение Христа. А оно, как всякое чудо, не несёт никакой "моральной" нагрузки. Это добавочное содержание мы приписываем ему задним числом. И совершенно напрасно.


Страдания и жестокость – неотъемлемая часть жизни. Они присущи бытию всех живых существ, но только человек, рефлексируя на страдание, выделяет его как нечто особенное, как род "недостатка" и признак "плохо" устроенного бытия. Значит, вывод какой? Нужно устроить всё хорошо, и устранить страдания. Это чистой воды утопизм. Даже Бог в своём земном воплощении не избежал страдания. Пример Голгофы и крестных мук, если оставить в стороне теологические смыслы, ясно показывает, что и совершенному человеку – а Христос именно совершенный человек – не избежать страдания, более того: чем выше поднимается в своём развитии житель земли, тем сильнее страдания, которые выпадают на его долю. Это следует понять и принять как должное.


Смотришь на интернет-страницу: тут и текст, тут и фото, и даже видео... А всё в целом – например, статья "Как я провёл...". И ничего ведь этого нет. Текст на одном сервере, фото и видео на другом (а может, тоже на разных), просто подгружаются в один адрес, и создаётся видимость комплекса. Виртуальная реальность. Человек, не исключено, тоже по планетам частями разбросан и по звёздам галактик. А протянул руку знакомиться – и вот он уже Иван Иванович Иванов... А у самого, может, полный Альдебаран комплексов и родимых пятен. Ищи меня на серверах.


Зимой любое дерево – яблоня в цвету.


Говорят, что к старости грубеешь, становишься толстокожим. Внешне это так и выглядит, наверное. А на самом деле, старые люди – как старые новогодние ёлки: чуть задел – и посыпалась хвоя. Да кому она нужна, сухая... Вот и уклоняешься по мере мудрости. В старости видишь и понимаешь, как много других людей вокруг, очень много, и у них такая же судьба. Я помогу. Но сохраню иголки.


Нелепо это – искать Человека на мета-уровне, надевать штаны через голову. Человек – это здесь и сейчас, прочее – спекуляция и оправдание невежества.
Иисус никого не крестил. Ни одного человека. Казалось бы... не-не, человек сам лезет в воду – не замай, грешен, хочу очиститься! Так, чего же сразу – и на мета-уровень? Не твой он, уровень Христа. Твой – вот: слабому протянул руку – голодного накормил – битого отвёз – вот уровень. И Христос здесь же. Весь. На уровне совести.


Это должно быть приятно – жить по линейке. Разлиновал – и живёшь себе. Вписываешь буковки, цифры. По порядку. Точка, запятая. Точка. Отступил. Поля. И себе понятен. И со стороны посмотреть – одно любо, два дорого. А вдруг самое важное пишется и читается на полях? А вдруг там поля и проверят? Посмотрят – э-э, товарищ... И в общую яму.


Мир есть хаос, причина хаоса – воля. Это знают дети, которые всё попавшее к ним стремятся (волят) перевести в состояние хаоса. Дети "всё ломают, всё портят". Нет, они возвращают якобы упорядоченные системы и структуры в исходный, начальный вид.


Человек не может говорить с Богом, в силу своей греховности. Но и Бог тоже не может говорить с человеком: природа человека, первоначальная, испорчена грехом. Бог может говорить только с Собой. Для этого Он должен отыскать в человеке Себя.


Мышление – это всегда поиск альтернативы уже имеющемуся.


Кто-то рассыпал сухарики. Воробьи, голуби подходят. То ли специально рассыпал, то ли случайно. Небось домой пришёл и ругает себя: вот растяпа, вот кулёма... А по мне, так даже и лучше, если не знаешь. И не возгордишься лишний раз. Наоборот, лишний раз ругнёшь себя. За дело, не за дело, это всегда на пользу. Кто познал сладость тайного дара, без-умного делания, тот познал одну букву в имени Бога. Сколько их – букв? Много.


Так защемит под сердцем где-то: сейчас, вот сейчас – узнаю всё, всё откроется! Осталось шаг сделать. А это прелесть. Не тебе сделать этот шаг. Да и не теперь.


Сочетание культурного и природного в человеке порой выглядит, как земля под слоем асфальта, а иногда – как асфальт под слоем земли.


Человек по жизни идёт, как по болоту: весь на зыбунах. Идёт, пока идёт. А как только остановился – всё, поймало болото. Засосала опасная трясина. Поэтому главная задача врага – остановить человека. Остановки могут быть разные, кому что. Одному – "тёплая шапка с ушами". Другому – внушённая иллюзия собственной ненужности, позабытости, неприкаянности. Третьему... Беги, человек.


2015.