Начало

Каждый человек однажды приходит к пониманию того, что ему есть ЧТО сказать миру.
Фраза эта пришла в мою голову уже давно, но она искала своего конечного подтверждения, и вот, она в миру, и для мира.
Вообще сложно начинать с самого начала, сложно начать рассказывать какую-то скучную историю, поэтому начну со вчерашнего дня — это было не так давно, и оно еще достаточно свежо в памяти. После секса всегда бывает немного пусто, грустно и неудовлетворенно. Я в принципе, не знаю, что такое «удовлетворенный» секс, у меня он всегда неудовлетворенный, и совершенно не оттого, что я страдаю фригидностью, или мой партнер не умеет орудовать пальцами, нет — не от этого. Мой секс — это целый мир, который заменил мне настоящий целый мир. И я знаю, что настоящий целый мир — богат, широк и необъятен, также необъятен и широк, как широка страна моя родная, и в целую охапку объятий моих детских он не поместится, и есть в нем, в целом мире, озера, реки, моря, звезды, солнце, любовь, ненависть, радость, мечта…есть в нем ВСЕ!…а тут — один только голый секс. И больше ничего. Кровать, простыня, секс. И обязательно без света. Обязательно без света.
Поэтому всегда грустно, пусто и неудовлетворенно. А после секса, пока еще не прошло дрожание в коленках, она стоит на балконе и курит, потому что у нее дрожания нет, а ты лежишь, как рыба, выброшенная на берег, задыхаясь воздухом, на этой порочной простыне, и пусто тебе, и холодно, и грустно, и плакать хочется от безысходности, но плакать, во-первых, нечем, а во-вторых, зачем? А она затушит лениво окурок, пройдет мимо тебя на кухню, также лениво вернется обратно, снисходительно на тебя поглядит, присядет рядом и скажет: «Жива?» Нет. Давно не жива. Давно уже мертвая езжу в троллейбусах на работу  и обратно. И лишь изредка окружающие люди с интересом всматриваются в лицо мое, чтобы проверить — жива? И с удивлением смотрят в это лицо, не веря своим глазам — мертвая или живая? Оборачиваются назад, провожая взглядом, недоумевая, недоумевая, недоумевая…«Жива» - отвечаю я холодно и отрешенно, и никто не заметит обмана, потому что все вокруг хотят обманываться. Обманываться рад — правду слышать тошно.
Придя в себя, встаю с кровати, одеваюсь, провожаю ее на остановку. Домой. Мой дом так и не стал для нее родным, он не стал для нее даже «домом друзей» - он абсолютно чужой, холодный, в котором происходит голый секс, между чужими людьми. А потом возвращаюсь я в этот холодный дом. Пустая. Пью обжигающий холодный чай, схожу с ума, смотрю в окно, решаю кроссворды. Стать бы солнышком в небе и всех согревать, но вместо этого ты  - пьешь чай. Одна.
А вчера было совсем по другому. Совсем. На остановку я ее не провела. Не в силах  больше чувствовать ее удары кнутом на моем сердце, я закрыла уши руками, зажмурила покрепче глаза, чтоб целое море боли не выплеснулось наружу, развернулась и ушла. В другую сторону. Я шла и чувствовала ее шаги за спиной, вот-вот схватит за руку, вот-вот окликнет, прижмет к себе, и скажет: «Моя. Не отпущу.» Я обернулась. А там — пусто. Совсем пусто. Ни одного человечка. Только тусклые фонари освещают унылый тротуар, парк и забор больницы. И все.
И целое море боли не хлынуло из глаз моих, только совсем пусто стало. Так чувствует человек в первые минуты, когда ему сообщают о самоубийстве близкого человека. Ему пусто и немного разочарованно. Пусто.