Отверженная. Глава 3

День ускользнул незаметно, как лиса, скрывшаяся в тенях рощи. Я вернулась домой под вечер, когда солнце уже склонилось далеко на запад. Прозрачное небо вспыхивало угасающим светом.

Я вошла в комнату, где спал ликантроп, неспешно приблизившись к лежанке. Его дыхание было ровным и спокойным, лихорадка спала. Очевидно, что поход в город оказался ненужным. Для него. Но не для меня. Я вернулась оттуда знающей куда больше, чем на рассвете.

Куда можно было спрятать его? Подвал, чердак? Если эти ловцы действительно обладают некими "штучками", как выразился Риксен, то они почуют его. Проскользнула мысль вовсе не скрывать его присутствия в доме. Я просто увидела раненого человека и решила помочь ему. Навряд ли хорошая идея: распознать ликантропа способна любая ведьма, а об этом ловцы уж точно знают. Что же тогда? Наложить мощное заклятие? Но оно потребует немалых сил и навряд ли всё ограничится ими...

Сильный кашель прервал мои размышления.

Очнулся.

— Воды, — голос прозвучал еле слышно, словно шелест.

Я ринулась в соседнюю комнату и принесла ему ковш. Он вцепился в него дрожащей рукой, жадно глотая воду, давясь и проливая её мимо себя. Наконец я увидела его глаза — воспалённые, но всё же горящие, чёрные, словно глубины обсидиана. Теперь он казался куда более юным, чем мне виделось прежде. И куда более измученным.

— Тише, — я старалась говорить спокойно, отодвигая от него ковш и помогая прилечь. Он откинул голову назад, хрипло дыша.

Может, мне удастся поговорить с ним? Узнать больше?

Но эту идею пришлось отсечь. Глаза ликантропа закатились, руки поникли — его истощённым телом овладел сон.

Некоторое время я смотрела на его подрагивающие ресницы. Мне тоже стоило бы поспать. Усталость, которая до этого не давала о себе знать, накатила на меня изнуряющей волной.

Я перебралась в соседнюю комнату, опустившись в тусклое сероватое кресло. Что ж, если он очнётся снова, я услышу его.

Услышу...

***

— Нет, пожалуйста, нет! Прошу вас, пожалуйста, не надо, пустите меня! — мой визжащий голос вырывался из глотки, раздирая её изнутри. Я билась, словно крошечная птица, чьё сердечко можно нащупать пальцем. Сильные руки сжимали меня, не позволяя вырваться, придавливая к столбу — я чувствовала шершавое дерево голой спиной.

Хрупкая кукла в их руках.

— Нет! — я вильнула в сторону, но огромная ладонь буквально пришпилила меня обратно. Сжимая грудь, не давая шевельнуться, имея право делать со мной всё, что угодно.

Я всхлипнула и закричала, глядя в небо, в далёкое и безучастное небо, где всё происходящее было не более, чем игрой людей.

Ухмыляющиеся лица проскальзывали мимо меня, словно призраки, обматывая моё тело верёвками. Я чувствовала, как они ложатся на моё порванное платье, как обтягивают талию, ноги, шею, лишая меня возможностей выбраться, вырваться, спастись, убежать.

Лишая меня шанса на жизнь.

Кто-то резко поднял мои руки над головой. Из меня не успел вырваться хриплый полустон-полувдох, как мои запястья уже были накрепко привязаны к столбу.

— По-жалуйста... — прошептала я, опустив голову. Я вздрагивала, дёргалась, чувствуя, как натягиваются верёвки под моими движениями. Уже напрасно, уже осознавая, что осознавая, что назад пути нет.

Что уже ничего нет.

Нет...

— Нет!

Мой взгляд обратился к толпе. Сейчас она сливалась в единую массу: жестокую, кровожадную, жаждущую лишь одного.

— Сжечь ведьму! — скандировали они. — Сжечь ведьму! — от оглушительно рёва закладывало уши.

— Пожалуйста... — губы шевелились почти беззвучно. — Риксен!

Холодный взгляд Риксена не выражал ничего за исключением бесчувственности. Он жёстко сжимал факел в своих руках, и не единый мускул на его лице не дрогнул, когда он поднёс его к хворосту, разбросанному вокруг.

Огонь занялся быстро.

Я часто задышала — действительность происходящего ужасала меня. Если бы не верёвки, ноги бы давно подкосились, позволяя мне безвольно сползти вниз.

Не убежать. Не спрятаться.

— <i>Сжечь ведьму!</i> — их голоса, сливающиеся в один, теперь были повсюду, проникая внутрь меня и наполняя тело раскалённым безумием.

Только один человек не казался частью всеобщего сумасшествия. Его лицо выплывало, словно бы из тумана, из пелены слёз и бездны отчаяния. Чёрные глубины обсидиана, стылое море мучительной жестокости, искривлённые губы. Он молчаливо смотрел.

Смотрел на меня.

— Помоги... мне... — свистящий выдох из разодранных лёгких. Невесомый шёпот сквозь вспыхивающие искры, усиливающийся треск и режущий глаза дым.

Ты слышишь?

Слышишь?..

***

Тёмные волосы сбились на лбу. Когда я проснулась, то почувствовала, как они щекочут лицо, колеблясь под лёгким дуновением ветра. Я провела тыльной стороной кисти по лицу, убирая назад спутанные пряди, снимая сон и стирая бисеринки пота.

Жуткие картины всё ещё стояли перед глазами, но медленно рассеивались, оставляя после себя только воздух, насыщенный ароматом трав и мыслями о новом дне. За окном виднелось сумрачное небо, вздымавшиеся поодаль стволы окутывал мягкий туман. До рассвета ещё далеко.

Я поднялась, мягко ступая в свежую прохладу, — тело всё ещё было изнеможённым после тревожного забытья. Створки дверей, ведущих на крыльцо, уже были приоткрыты. Журчащие голоса птиц, начинающих распеваться, доносились до слуха нежной мелодией, такой же воздушной и шелковистой, как лазурная предрассветная дымка. Я шагнула навстречу тусклому свету.

Да, он был там.

Сидел на траве ко мне спиной, скрестив ноги. Я видела его спину, угловатые плечи, всклокоченные чёрные волосы, с которыми играл ветер. Навряд ли он был опасен, если не тронул меня, спящую в соседней комнате.

Он не обернулся, когда я плавно спустилась с крыльца и направилась к нему — его взгляд был устремлён вперёд, туда, где в мглистом мареве начиналась чаща. В ссутулившейся фигуре чувствовалась звериная лёгкость и свободность, он казался частью пробуждающегося леса.

Я села рядом и тоже посмотрела в сторону сгущающихся теней — туман клубился, скрывая за своей неясностью нечто неведомое даже для меня.

— Ты в порядке? — я не знала, что ещё спросить. Навряд ли вообще стоило разрезать звенящую прозрачность предрассветного воздуха.

Он опустил глаза на заросли тимьяна. Слишком бледный, изнеможённый, всё ещё слабый. Я не думала, что ему особо хотелось разговаривать со мной сейчас.

— Да.

Мы сидели молча, слушая, как поёт чёрный дрозд. Среди замшелых вязов и тёмных кряжистых дубов время словно бы текло иначе.

— Зачем ты это сделала? — его тихий голос с бархатистыми нотками казался выцветшим.

Я повернула голову, не совсем вникнув в смысл его вопроса. Пьянящая дремота леса усыпляла.

— Зачем вылечила меня? — он по-прежнему вглядывался в призрачную темноту вдали. — Всё должно было произойти по-другому. Тебе не стоило вмешиваться.

Какие-то слова крутились на языке, но навряд ли они были теми. Нужными. Стоит признать, что я просто растерялась, не зная, что ответить. Да и что могла сказать? "Извини, если нарушила твои планы, но я думала, что ты будешь хоть немного благодарен"?

— Обыкновенного "спасибо" было бы вполне достаточно, — холодно заметила я. Стылая предрассветная пора утратила свою зачарованность и мне захотелось вернуться домой. И взаправду, зачем было делать это? Абсолютно бессмысленное рискованное действо, ясность которого пронзила меня неприятным холодком и заставила щёки вспыхнуть. Я поднялась, полная решимости вернуться под свой кров и больше не думать о последних днях.
— Ты не представляешь каково это.

Я застыла на месте, слыша его голос за спиной. Ветер всколыхнул иссохшую листву чёрной ольхи, захватив прядь моих волос.

— Каково существовать, когда ты и не человек, и не зверь. Когда каждая новая луна приносит только страдания. Боль. Смерть. И кровавые кошмары, изуродованные трупы, гнилостные ошмётки и крики, крики, крики... — на мгновение его голос исказился, —  которые потом преследуют тебя. Застилают глаза пеленой, от которой не избавиться, не забыть, не стереть. Только все целая тьма, полная предсмертных мук.

Когда я повернулась, его ничего не выражающее истощённое лицо оказалось прямо передо мной — абсолютно чёрный немигающий взгляд резал, словно ножом. На меня дохнуло запахом болот и гнилой травы.

— Ты не помогла, а только всё испортила.

<i>Опасен?</i>

Тяжёлые браслеты неожиданно холодили кожу запястий. Глупо, как же глупо после того, что говорил Риксен. Я стояла лицом к лицу с убийцей. И всё же мысль о том, что всё может решиться сейчас казалась странно спокойной и усыпляющее холодной.

Мгновения потянулись, словно расплавленный воск. Возвышающаяся надо мной фигура темнела расплывчатым пятном, и я смотрела куда-то сквозь неё.

Внезапно вздрогнувший воздух стал избавлением.

Напряжение развеялось, улетая с ветром в сумрачное поднебесье и оставляя место иному.

— Мы здесь не одни..