Леший продолжение2

   Надежда Викторовна, заведующая магазином №15 не смогла заснуть до утра. Ах, было, было что вспомнить ей под ночной дождь.
   И как работала она после неудачной попытки поступить в институт продавщицей. Всегда в чистом, выглаженном халате, стройная, подтянутая – она выгодно отличалась от своих расплывшихся товарок. К тому же, через год удалось поступить на заочное отделение института торговли. На молодого работника советской торговли обратили внимание. И вот в ее жизнь вошел Патрон (к чему нам его имя), большой человек из самого высокого руководства области, курировавший всю торговую деятельность. И под его покровительством, под его чутким, дневным и ночным руководством она взросла до уровня замначальника Свинаревского Торга. Начальник, старый добродушный дед, которого уже лет десять после выхода на пенсию держали за прошлые заслуги и многочисленные ордена, как удобную, всех устраивающую ширму, все дела перебросил на красивую энергичную замшу «Наденьку», а сам попивал зеленый чай и донимал до истерики свою секретаршу воспоминаниями о своих подвигах и свершениях.
И был у нее кабинет, свой кабинет, и свой стол, в ящике которого она однажды обнаружила первую «благодарность». Далее «благодарности» следовали одна за одной.
   Как-то случайно родилась дочь. У Патрона, мужика горячего и неуемного, обнаружилась новая патронируемая. Обиженная Надежда Викторовна тут же сошлась с ударником ресторанного оркестра Гиви, с которым ее познакомили грузинские теневики, поставлявшие дешевое вино со своих подпольных заводов на Кавказе в подведомственные магазины. Но вскоре легкомысленный и болтливый Гиви был застрелен по ошибке какими-то зловещими мафиози. Плодом этого недолгого брака стала дочь Нателла. Сразу после похорон позвонил Патрон и предложил помощь. И снова пошли встречи по пятницам, и круговерть на работе, и «благодарности».
Так и тянулось, пока Патрона внезапно не хватил инфаркт от внезапных служебных потрясений. Как-то по весне началась Большая Чистка. Засидевшиеся замы рвались в бой за Перестройку. Старого начальника Надежды Викторовны отправили таки на пенсию. Новый первым делом взялся за проверку деятельности зама. Та не стала искушать судьбу и написала заявление «по собственному желанию». Своему высокому другу, навестив его в кардиологии, она показала справку ВТЭК о сердечном заболевании, и Патрон, позвонив куда-то по больничному телефону, вверил ей новый магазин в Свинареве.
Это было последнее благодеяние Патрона. Любвеобильное сердце его не выдержало. Следствие уперлось в монумент на главной аллее Центрального кладбища, где мраморный Патрон навечно присел в позе рыболова. Надежда Викторовна окончательно залегла. Набросив поверх белоснежного халата ватник, или «куфайку», как называл эту одежду, слишком в России известную, спорадически возникающий из небытия грузчик Епифанов, она подписывала накладные, ругалась с поставщиками, боролась за повышение уровня и переходящую хоругвь Свинаревского пищеторга…
Имела она прекрасную «сталинку» в тихом центре, записанную на мать, капитальный гараж во дворе, в котором стояла «Вольво», записанная на дочь, юную Нателлу Гивиевну, и жила-поживала, ожидая дальнейшего развития событий и ни словом, ни делом не выходя из относительно скромной роли завмага. Для повседневных нужд она держала недалеко от своего магазина двухкомнатную квартирку и «Жигули», на которых моталась по своим делам, бросая машину где попало.
Да, ей было, что вспомнить… И вчерашний грузчик, леший бы его побрал, не выходил из головы.

   Адам Четух недоуменно таращился на классическую спину неслышно спящего Лешего. Тот, почувствовав взгляд, открыл глаза.
- Здорово… - угрюмо буркнул Адам.
- Здравствуй.
- Болеешь после вчерашнего?
- Почему? – искренне удивился Леший.
- Почему, почему! По кочану! – озлился на такую наивность Адам. – Вчера два флакона уговорили на пивко. Это как? Ну чего уставился! Пошли в «Нырок», а потом опять туда. Вчера девчонка эта толстая говорила, что может быть опять разгружать придется.
В «Нырке» Спартак, недоверчиво взглянув на Лешего, сначала сгреб мокрую мелочь, пересчитал ее, и лишь затем налил приятелям по кружке. Посидев немного на ящиках, они направились в магазин.
Заведующей не было. Остаток ночи, когда Надежда Викторовна, не сомкнув глаз, вспоминала свою жизнь, плохо отразился на ее внешности.
Утром в ванной, она вдруг ни с  того, ни с сего, горько расплакалась. Пересилив себя, поехала в сауну и там отдалась в многоопытные руки Ниночки-массажистки – парикмахера, мастера по макияжу, - кудесницы в своем деле, и сидя в кресле вдруг тяжело, неудержимо вздохнула.
- Неприятности? – спросила хлопочущая Ниночка, в маленькой головке которой, обретался зрелый искушенный ум. Надежду Викторовну, она знала лет пятнадцать.
На лице заведующей, сквозь бордовую маску проступили в уголках рта, черт бы их побрал, морщинки, отчего стала она походить на грустного клоуна.
- Стареем, Ниночка… Так что-то вспомнилось все сегодня. Жизнь, можно сказать, прошла…
- Ну, что вы! – заутешала Ниночка. – Вы еще молодая. Я вас с семидесятого помню. Вы еще лучше стали. Вы сейчас – дама. Леди.
- Скажешь тоже… Леди… - усмехнулась Надежда Викторовна, но от нехитрого комплимента сделалось приятно. Ниночка, она не зря ела свой хлеб, а порой и с икрой.
А темноглазая заведующая, подправленная тонкой косметикой, вышла на улицу. Посвежевшая, легко несущая свое роскошное, как писали в бульварных романах начала прошлого века, тело, она поймала привычные собачьи взгляды встречных мужчин и совсем развеселилась. Красная «семерка» понеслась по проспекту Энтузиастов.
   И вот в узком коридоре, ведущем к ее кабинетику, наткнулась на двоих, один из которых – могучий, лохматый – напомнил ей вчера тяжелой ловкостью Патрона. Застучало, якобы больное сердце.
- Ко мне? – спросила она тихо, не узнав собственного голоса. Взглянуть в глаза Лешему почему-то не решалась, упершись взглядом в мощные ключицы, выпирающие из выреза красной майки, и совсем потерянно прибавила: - Проходите…
Натягивая свежий хрустящий халат, заметила вдруг, что у нее мелко трясутся руки.
В кабинет петушком проскочил мужичишко с редкими мочальными волосами. Леший остался в коридоре, рассматривая фотографии на стенде «Пятилетку* –  досрочно!»
- Мы насчет работы, - засуетился мужичишко, - вот значица, паспорт мой, а у Феди пока лишь справочка, но вскорости и паспорт будет…
- Сидел, - словно делая уступку, объявил он, видя, что рассматривают его паспорт. - Кто же знал, что там лед такой тонкий… (последовал краткий пересказ уже знакомой нам истории про восемнадцать злополучных свиней, который был выслушан заведующей вполуха). Она с любопытством вертела затрепанный грязный листочек.
- Федор Васильевич Благодарь – прочла она вслух.
- Я вас принмаю, - прервала она излияния Четуха. Пока по трудовому соглашению, а там видно будет. Идите. И Федору… И Федору скажите, пусть работает.

   А еще через час ее можно было видеть стоящей у окна кабинета. Надежда Викторовна пристально глядела на Лешего, легко ворочающего стокилограммовые бочки и бестолково суетящегося рядом Адама. От этого занятия отвлек ее рыкающий бас.
- Здравия желаю!
Заведующая недовольно оторвалась от окна и хмуро взглянула на свекольное лицо капитана Городжего. Городжий заправлял Свинаревским ГАИ. Надежда Викторовна не любила его по двум причинам: он был мужлан и гаишник. Поэтому, она старалась держать свои автомобильные дела в порядке. Городжему же женщина, напротив, очень, нравилась, и он частенько по делу и без дела заскакивал в магазин.
- Непорядок, Надежда Викторовна! – загромыхал Городжий. – Сентябрь скоро, а вас техосмотр не пройден.
- Дела, все дела… - сокрушенно молвила заведующая, не без труда изобразив крайнюю степень усталости.
- А шо такое?
- Вчера Епифанова выгнала, грузчика. Напился… Сегодня вот приняла двоих временно…
И тут заведующую осенило. Она белыми холеными пальцами с вишневыми ногтями подщелкнула Городжему затрепанную справку.
- С документами у одного… Помогите бедной вдовушке.
- Благодарь… Статья 206-я… - прочел Городжий. – Вообще-то, это не ко мне. Но по правилам (Городжий строго свел брови) надо бы этого Федора… как его… Васильевича в отстойник. В приемник-распределитель, - пояснил капитан, заметив на красивом лице Надежды Викторовны недоумение. – И там выяснить, кто он такой. Запрос сделать…
- То-о -варищ капитан! – кокетливо пропела заведующая.  – А кто же мне грузить будет? Грузчика сейчас трудней, чем министра найти.
И повторила:
- Пожалейте бедную вдовушку, подставьте надежное мужское плечо. А за Благодаря я отблагодарю. Чуть хрипловатый, зазывный смех сопроводил этот нехитрый каламбурчик. При этом внушительный бюст под белым халатом колыхался столь же зазывно. Городжий вторил ей утробным басистым хохотом.
- Ну, капитулирую! Договорились, вдовушка. Зайду к ребятам в райотдел. Машины-то и у них имеются, помогут.
И ушел, прихватив дежурный сверточек.
Едва щелкнул замок за бравым капитаном Городжим, Надежда Викторовна бросилась к окну. Леший и Адам мирно беседовали, сидя на ящиках.
- Феденька… - прошептала женщина. – Сколько же с тобой хлопот.
А еще через две недели бас Городжего вновь гулял под сводами служебных кабинетов магазина №15. Капитан размахивал казенным конвертом.
- Вот материал на вашего Благодаря. Так, так… Ага! В данный момент не проживает и не прописан… Копия свидетельства о рождении… В общем, пусть явится в четверг. Этот Благодарь, вон тот волосатый лоб что ли? Так пусть пострижется, а потом сфотографируется, а то и паспорта с такой рожей не дадут. Спасибо… Из «спасибо» шубы не сошьешь! - намекающее возгремел Городжий, когда Надежда Викторовна стала рассыпаться в благодарностях. – Вот жену отправлю в санаторий, тогда и скажете «спасибо». А? Шо?
Городжий отбыл.
Здесь маленькое отступление. Автор не знает, и уже никогда не узнает, кто же такой настоящий Бдагодарь. Ограничимся предположением, что это какой-то несчастный бомж. За последние годы столько людей буквально исчезли с просторов нашей необъятной Родины, что установить судьбу какого-то несчастного бича нет никакой возможности.

- Проходи, проходи… - взволнованно говорила Надежда Викторовна смущенному Лешему. Тот прибыл под конвоем Лены, девушки, смахивающей на свинку. Лена встала было в дверях, любопытно вскидывая голубые глазки, но заведующя, сменив тон на официальный, сообщила грузчику о прибывших документах и выпроводила ее.
Впервые они были наедине.
Леший молчал, молчала и Надежда Викторовна.
Вообще-то, она была избалована мужским вниманием. Были в ее жизни и Патрон, и Гиви, и мимолетные встречи. Вынужден упомянуть о распутном греке Полихрониди, утехе и отраде дам свинаревского полусвета. Распутный грек Полихрониди, работавший массажистом в сауне, имел самые легкомысленные и приапические наклонности. Своих поклонниц, - всех этих кладовщиц, торговок пивом, товароведов, королев бензоколонок, в те годы составлявших «элиту» общества, - этот казанова мало-помалу доводил до последних степеней скотства и самоуничижения, чему характер «контингента» весьма способствовал. Но с Надеждой Викторовной нашла коса на камень. В ответ на возрастающую наглость самоуверенный грек был хладнокровно послан. Когда попытался хамить, то был сурово поправлен друзьями Спартака, и пару недель провалялся в больнице.
Надежда Викторовна никогда головы не теряла, хотя распутный Полихрониди грешным делом иногда вспоминался.
А вот с Лешим тряслась как девчонка, ругала себя и все равно не могла избавиться от непонятного томительного беспокойства.
- Надо получить паспорт, а для этого надо сфотографироваться, - наконец прервала неловкое молчание Надежда Викторовна. – деньги-то у тебя есть.
Леший немедленно извлек двадцать копеек.
Заведующая рассмеялась. Она уже успела отметить, что Леший в иных вопросах был наивен до крайности, так что даже Адам Четух заявлял ему частенько: «Ты, Федя, чистое дите!».
   Ей вдруг пришло в голову, что перед ней простой грузчик, всем ей обязанный. Эта простая мысль успокоила и определила дальнейшие действия.
Надежда Викторовна вдруг ощутила себя царицей и повелительницей. Звезда богоподобного созидания человека из праха загорелась над красивой заведующей.
- Поехали! – решительно сказала она.
   Они вышли через черный ход. Садясь в «Жигуленок», Леший замешкался и она легонько подтолкнула его в затылок. От предчувствия по спине пробежал некий сладкий холодок…
(продолжение следует)
* Пятилетка - план развития народного хозяйства на пять лет. По прошествии времени воспринимается как весьма здравая и нужная вещь. Но тогда бесчисленные пропагандисты и агитаторы, нечто вроде нынешних официальных политологов забалтывали это слово до тошноты.