Уроки доброты. Глава 5. Корабль

      http://proza.ru/2015/01/31/465   


    Список действующих лиц этой пьесы. На смену  старой «гвардии» прибыли:
— Алешкин Валерка – рулевой, в быту – «руль», на третьем году – «бацилла».
— Хадонович Александр, он же Саня  – радист в быту – «штык».
— Плещенко Сергей – радиометрист, в быту – «гнус».
— Коноваленко Андрей – штурманский электрик , в быту –  «нормалек».
— Гаврильков Андрей – гидроакустик, в быту – «груня».
— Ершов Александр, он же Саня  – артиллерист, в быту – «карась».
— Литвин Виктор, он же Витек – артиллерист , в быту – «ствол».
— Симитаускас Гинтарас – торпедист , в быту – «мамонт».
— Боев Александр, он же Санька – электрик, в быту – «билл».
— Скрипинский Олег – моторист в быту – «скрипка».               
— Ковтун Виталий – моторист – «фанера»
— Кравцов Виктор – моторист, главный герой, на третьем  году «Семёныч».

               Моторист  Олег,  месяца через два списался на берег, забрали в особый отдел.  Им нужен был шофер, а у Олега были права.  С остальными ребятами Виктор дослуживал в неизменном составе. Было конечно все, но плохое из памяти уходит. Олега забрали, взамен конечно никого не дали. Пришлось Виктору и «Фанере». Понятно, вдвоем служить за троих, по штату положено три моториста, осталось двое. Выход из ремонта Виктор  пропустил из-за  проблемы с акклиматизацией. Под коленом у Виктора выскочила шишка. Пришлось  отправиться в санчасть.
           Фельдшер там скучал, тоже был срочной службы, народ болел мало, а ему заняться было нечем, а тут и Виктор  ему подвернулся.
           —В шахматы играешь?
           —Ну!
 
           И засунул он Виктора  в свое заведение на неделю, правда и лечить не забывал, пенициллин  колол исправно. Паренек свое дело знал туго, через два дня от  болячки и следа не осталось. Отдыхай, говорит фельдшер, наслужиться еще успеешь.  Но скоро пришлось возвращаться на корабль. Предстоял выход в море на охрану границы.

           Попал Виктор в самую горячку. До поздней ночи устраняли последние недоделки, изучали свои должностные инструкции,  дел было невпроворот. Про себя Виктор думал, вот влип, никакого просвета, постоянно в водовороте дел. Не замечал времени от рассвета до заката. Уважаемые «дембеля» ходили только в столовую, по вечерам одев гражданскую одежду, отправлялись в город, увольнительных никто у командира не спрашивал.  Забор в районе стоянки в те годы был чисто символическим.   Все-таки  у них хватало совести помнить и про молодых, постоянно приносили из самоволки арбузы и дыни. Это  дополнение к столу было довольно приятным моментом, родной комитет подобные затраты в рацион питания не закладывал.

           Наверное, тыловики считали, матросы должны есть крупу и мясо, про фрукты никто не вспоминал.  Они так уставали, что молодым организмам, которые постоянно работали, нужно было усиленное питание. Боцман прекрасно это понимал, сам тоже был когда-то молодым, поэтому на второй день после прибытия на корабль собрал всю вновь прибывшую толпу и повел в ахтерпик.

         Там, кроме рулевых машин были расположены кладовые с консервами, а также  лари  с картошкой и луком. Лари то были, вот только картошку и лук иногда поставляли в сушеном виде, гадость изрядная.  В ахтерпике  он открыл все двери у кладовок, замков на них никогда  не было, закрывалось все это на задвижки. Показал, какие, где банки и какое в этих банках содержимое, сказал:
       — В любое время дня и ночи хотите есть, бегите сюда, никого спрашивать не надо, все это ваше.

        Выбрать было из чего, там стояли банки со сгущенным молоком, в те годы это было редкостью в гражданской жизни. Были банки с колбасным фаршем, мясо тушеное, масло сливочное в жестяных банках, сыр в таких же банках только на крышках цифирь разная.  Все это продовольствие было дополнительным пайком и пополнялось перед выходом в море. Кок использовал только сгущенку для приготовления какао. Но этот напиток не пользовался популярностью у команды. Больше всего любили компот из сухофруктов, в экипаже было половина украинцев, а компот, одно из национальных блюд.

        Два года горемычный 800-й не мог заполучить кока. Их готовили в Приморском крае, а чтобы его получить, надо было ждать очередного призыва. Когда Виктор и  сослуживцы прибыли на корабль,  готовил гидроакустик по третьему году службы некий матрос Глебов. Он был у них на особом положении, вечно молодой. Виктору  его было жалко, парнишка был мягок характером и им рулили все подряд.  Когда он уволился, варить стали по очереди, кто состоял в верхней команде. Братки из БЧ-5 к этому делу никогда не прикасались.  Не потому что  всегда наверху считали, что им досталась самая тяжелая на корабле служба, а чисто с гигиенических соображений. Пацаны из верхней команды, наслушавшись своих старших, тоже пытались выразить нижней команде свое сочувствие, но это было, пока не начались по осени холода. На разводе вахты в офицерском коридоре, уже хихикали мотористы, глядя на них, одетых во все теплые шмотки. На ногах валенки, это значит предстоит в таком наряде рулевому и сигнальщику торчать на мостике, на  вахте четыре, а реже два часа. 

        Мотористы  же стояли в простых робах, на ногах мягкие тапочки, это не то чтобы разрешалось, просто не замечали офицеры командиры, сами тоже ходили в тапочках. Говорят, что на отдельных кораблях офицеры и мичманы ходили в кителях и ботинках, сам этого Виктор не видел. Надо сказать что так ходили во всех округах, на всех проектах кораблей. После развода вахты  спускались служивые с БЧ-5  в свой пост управления двигателями, он же командный пост боевой части, он же сокращенно ПУД. Садились в кресла по правому борту, смотрели на приборы, с  периодическими обходами машинных отделений.  С левого борта кресло  электрика. У него своё хозяйство. Служивые  могли заменять друг друга, если дело касалось только нажатия кнопок на пультах управления, и не нужно было лезть  внутрь механизмов. 

        Тут же возле трапа в пост, находилась курилка - умывальник и гальюн. Далеко ходить не нужно, покурил, нужду справил и назад в пост, опять в кресло. Около четырех  утра святая обязанность Виктора была идти в трюм второго кубрика смотреть запасы пресной воды, а заодно набрать прямо из цистерн, еще не бегавшей по корабельным трубам холодной, чистой питьевой воды. Кто страдал от недостатка этого дара природы, прекрасно поймет Виктора. Идешь в пост и несешь  почти ведро  воды. Вся  вахта боевой части  с удовольствием выпивала по кружке и оставляли сменщикам запас  воды. Потом он бежал, смотрел запасы топлива и масла, все это сводил на бумажке и относил в ходовую рубку вахтенному офицеру.

        В то время, до четырех утра всегда на вахте стоял командир, в четыре его сменял помощник и до восьми часов утра. Постоянно после четырех ночи давали ход  и до остановки на якорь утром  следили за работой машин. Дело не сложное, но довольно хлопотное, нужно держать в поле внимания десятки датчиков с температурными режимами, это не как  в автомобиле, три прибора и весь контроль.

        На военных дизелях измеряется все, вода и масло, температура на входе и выходе, давление масла и воды, температура выхлопных газов. Но пристальнее всего полагалось следить за работой дизель - генератора, один в работе, другой в резерве. Дизель генераторы были самым слабым звеном в боевой части 5 этого проекта кораблей. Виктор  никак не мог понять, почему поменяв главные машины, на две совершенно новые и одну после заводского ремонта, это все равно, что новая машина,  сразу не поменяли и дизель – генераторы. Сказали: не выработали ресурс.

        Но, как известно скупой  платит дважды, через некоторое время на одном из вспомогательных двигателей оборвало шатун и вдребезги разнесло корпус двигателя, пришлось срочно заходить в базу и становиться в ремонтную зону под загрузку нового дизель - генератора.  Работа муторная, сама по себе. Предстояло снять кожухи воздушной шахты,  под ним открывалось  машинное отделение, нужно было снять с креплений разбитый дизель, талями вытащить его под отверстие в шахте,  зацепив краном вытащить из чрева корабля. Новый дизель, загрузить  обратным порядком.

       Виктор обрадовался, что в работах принимали участие рабочие, ремонтники с завода, специалисты опытные, отлично знающие свое дело. Вкалывали как черти, тут до них молодых мотористов впервые дошло, какое место на корабле занимает  БЧ-5. Без их  работы  и исправного оборудования корабль  в море выйти не мог.

        Постоянно заглядывал в машину командир, капитан-лейтенант Лавров, его тоже прессовали из штаба бригады, торопили. Скоро с этой работой закончили, обкатали дизель, сменили масло через нормы определенные инструкцией, механик доложил о готовности.

        Виктор иногда вспоминает своего  моего первого инженера-механика, под началом которого открыл службу на корабле. Это был сухощавый старший лейтенант, лет тридцати, давно уже мечтавший списаться на берег, поэтому не особо вникавший во все тонкости  своих обязанностей. У него были все качества для успешного карьерного роста, главное, что он не пил и не курил. Правда все заботы о хозяйстве переложил на старшину команды Васю Зайцева и командира мотористов Юру Обухова. Нужно отдать ребятам должное, делом они владели в совершенстве, чему  обучили Виктора и его коллегу. В море механику было не по себе, уже при небольших волнах он укачивался, начинал -  есть хлеб, думал, это  успокаивает. Зрелище было забавное. Ходит офицер по кораблю, а под мышкой зажата рукой булка хлеба. Отламывая от нее кусочки,  засовывая их в рот, проводит  осмотр механизмов, проверку журналов вахты машинного отделения. Не будем насмехаться, ну кто из нас на палубе большой....
       Другие тоже укачивались, некоторые со временем привыкли.  Из того  пополнения  к качке не смог приспособиться до конца лишь «Гнус». Были еще проблемы и у «Билла». Было прикольно смотреть как, приходя на вахту, вместе с Виктором и старшим вахты Юркой Обуховым, он первым делом откручивал плафон, с лампочки над его креслом и ставил его возле себя, когда подступало, сплевывал туда.

         При сильной качке, морду в  ПУД свешивал  корабельный пес Орфей. Мотористы брали его вниз. Пёс ложился под порог двери в носовое машинное отделение. Точно в  диаметральной плоскости  корабля, где качало  меньше всего. Мотористы видели размах качки, над дверями в носовое машинное отделение висел кренометр, второй на корабле был только в ходовой рубке.  Качка могла продолжаться неделями, народ начинал плохо есть, у Виктора же  все получалось наоборот, нападал зверский аппетит. Но нужно было держать одной рукой тарелку с борщом на столе, чтобы она не уехала к соседу напротив. Компот в кружки  нужно было наливать по половине, чтобы не расплескалось содержимое. По штормовому коридору ходили, держась за стенки, телевизоры в столовой и кают-компании офицеров были привернуты к столешнице, чтобы не попадали. Все крепилось, привязывалось, прикручивалось, иначе все улетало по углам, а не закрепленное на верхней палубе, смывалось за борт.

         Сигнальщики приходили с вахты на мостике мокрые и замерзшие, просились в машину обогреться и  оставить  вещи подсушить на машинах, которые постоянно были прогретыми. В самих машинных отделениях хотя и было шумно,  но довольно жарко. Сигнальщики быстро отходили от холода, согревшись, говорили, что мотористам очень повезло, что не знают холода. Кто на что учился, хихикали они. Бывало, кто-либо из офицеров и мичманов спускался в машину, садился на дизеля после их остановки, чтобы их теплом  прогреть свой простатит.

         Но зависть у них быстро проходила по приходу в базу, горячка у верхней команды заканчивалась и начиналась у мотористов, работы по обслуживанию двигателей, промывка фильтров, смена масла, если подходило время. Чтобы сменить масло в одном главном двигателе,  слить требовалось около половины тонны масла, потом закачать свежее. А старое ведрами  вынести в цистерну на пирсе.  Занятие на целый день, пятьдесят ведер масла таскать. Потом заправка топливом, процесс длительный, не одного часа и требующий с непривычки, повышенного внимания, правильно распределяя почти сорок тонн топлива по цистернам, с помощью распределительных клапанов. Перед заправкой и потом по ходу заправки бралась ходовая проба топлива на наличие воды.  В стеклянную литровую банку наливали топливо из шланга и бросали туда марганцовку, если шли разводы, прием немедленно прекращали и выкачивали обратно. По подобное за всю службу случалось раза два.

         На шее мотористов были заботы по заправке питьевой воды в цистерны корабля, в базе после захода. Начиналась  помывка и стирка белья и рабочей одежды. В прачечную сдавали только постельное белье и полотенца для ног. Каждый уважающий себя человек имел персональное, махровое полотенце, трусы сугубо гражданские, немыслимой аляповатости, душистое мыло и шампунь, с разными ароматическими добавками.

        Кэп всегда ворчал: настоящий мужик, должен мыться собачьим мылом, но все эти художества, молча одобрял. Самым главным считалась чистота одежды и тела, особенно когда стояли в бригаде, душ и стирка  хоть каждый день.  Особенно это  относилась к кокам и мотористам, все-таки они были настоящими хозяевами всех этих удобств.

       По распорядку спать ложились в одиннадцать часов вечера, на борту оставался один из офицеров, его задача была посчитать вечером народ и со спокойной душой, отправиться  на соседний корабль, где устраивался маленький выпивон с другими   офицерами. На вахте оставался  дежурный у трапа, внутри дежурный по кораблю. У БЧ-5 была своя, круглосуточная вахта, до часу ночи дежурил вахтенный из числа мотористов или электрик, после часа ночи заступал старший вахты. Им был или старшина команды, командир отделения мотористов, или старший электрик Коля Всеволодов.

        За день уставали, конечно, а тут еще эти дежурства, обязательные по уставу корабельной службы. В принципе, это были дополнительно два часа времени, которые с пользой тратили на свои дела, а так же на дела не законченные днем.  Было время почесать язык за жизнь, с дежурным по кораблю, им всегда ходил кто-нибудь из старшинского состава верхней команды. Это были или Сергей Горнаков, старшина команды связи и наблюдения, его так и звали, или мичман Мунтян, старшина артиллеристов, или старший штурманский электрик. Правда Миша Мунтян скоро ушел на берег, освободилась должность начальника заправки ГСМ.  С его уходом, освободилась еще одна старшинская каюта, и в кубриках стало свободнее на четыре места. 

         Кому по должности полагалось жить в каютах, перебрались туда. Корабль отапливался, в жилых помещениях топили кондиционерами. Зимой они работали на нагрев воздуха, по трубам воздух доставлялся в помещения,  на каждый кондиционер был датчик температуры воздуха, он стоял в одном из помещений,  и был предметом борьбы между мерзляками, и кому было всегда жарко. 

         Проснется ночью, какой ни будь гусь, показалось жарко, пошел, убавил градус. Следом проснулся, кто замерз, пошел, прибавил. Согласие наступало редко.   Самая большая проблема с отоплением была зимой в море. Конструкторы не рассчитали мощность генератора и установили на 100 киловатт.  Его с трудом хватало на покрытие всех мощностей электрооборудования.  Если сюда прибавлялись еще мощности всех кондиционеров, то дизель подсаживался и не мог держать заданных оборотов, соответственно падало и напряжение корабельной сети. Таким образом, на мотористов возложили еще обязанность регулировать работу кондиционеров, чтобы не допускать перегрузок. Эти трудности были месяца три в году, начиная с конца октября и по пятнадцатое  января, этими числами заканчивали навигацию и вставали на прикол в базе, море до апреля замерзало. 

          Все новогодние праздники экипаж встречал в море. Кэпа недолюбливал комбриг, крайними оказывались матросы,  предвидя такой расклад, к праздникам готовились заранее. Работяги с завода приносили спиртное,  по заказу, столько-то водки, пару бутылок коньяку,  шампунь народ не уважал, делали толпой пельмени, готовили разные закуски. Около 12 часов приходил в столовую командир, поздравлял с Новым 1981 годом и говорил — меру знайте, не злоупотреблять. 

         Он запрещал офицерам мешать народу, культурно выпить, понимал - накушаются обязательно, лучше пусть культурно, чем по постам.  Корабельный инженер, тоже собрался уходить на берег, после захода в базу на зимний отстой. Освободилась должность помощника начальника электромеханической службы бригады, упускать ее  механик не пожелал. Мотористы не горевали по этому случаю. Как  говорится, была бы шея, а хомут найдется, недолго оставались без начальника.

Продолжение:  http://proza.ru/2015/01/31/588