Зарождение Народной Воли

Из книги "История российского терроризма"

Пётр Кошель
История российского терроризма
Москва
Голос
1995
Тираж 10 000
ISBN 5-7117-0111-8

* * *
Разночинная интеллигенция стала складываться еще в середине века. Дети мелкого дворянства, не имея средств к существованию, поневоле начинали искать какой-либо заработок. А найти его можно было, лишь получив образование. Не мог же в ту пору дворянин, например, трудиться на фабрике или в поле.
Дети разорившихся дворян, потеряв с отменой крепостного права свои привилегии, поступали в университеты, где близко знакомились с другими сословиями: отпрысками купцов, священников. Вспомним тургеневских Аркадия и Базарова. Ведь это люди, разные по социальному положению.

Со временем из этих групп молодежи образовалась так называемая разночинная прослойка, разночинцы (разные по чину, сословию).
Несколько либерально настроенных из них создали в 1862 г.  общество «Земля и воля». Это были Огарев, братья Серно-Соловьевичи, Обручев и др.
Программой общества явился листок «Что нужно народу?». Его сочинил Огарев.
Прежде всего, говорилось там, народу нужны земля и воля. Но дать их должно правительство. Политических требований или национализации земли в программе не было.
Позже духовным вдохновителем разночинной молодежи стал журнал «Современник», редактируемый Чернышевским.

Возник вопрос метода борьбы: социальная насильственная революция или постепенное изменение общества, ведущее к социализму.

Революционное движение 1870-х годов XIX в. — это прежде всего деятельность партии «Народная воля». В ней едва набирается сорок человек, нет подчас денег на неотложные нужды, но несколько лет подряд эта партия является предметом головной заботы у правительства...

Основной задачей новой революционной партии наметилась политическая борьба: с самодержавием, с полицейским режимом. А методом этой борьбы стал террор. Если Каракозов и Соловьев были одиночками, то здесь уже наметилась некая система. Идея террора подобно ржавчине расползается среди народнических кружков. Старая народническая идеология еще сопротивлялась: по ней, политическая свобода и конституция были не более чем буржуазными предрассудками; политическая борьба считалась для социалистов ненужной, это удел либералов. Террор народничество не допускало. Правда, в партии «Земля и воля» был особый отдел, но он действовал лишь против шпионов и сыщиков.

После липецкого и воронежского съездов образовавшаяся партия полностью нацеливается на политику и террор. Покушение следует за покушением.
Как сами террористы объясняли необходимость таких действий?
Кибальчич говорил на суде:
«Если бы обстоятельства сложились иначе, если бы власти отнеслись патриархальнее к деятельности партии, то ни крови, ни бунта, конечно, теперь не было бы, мы все не обвинялись бы в цареубийстве, а были бы среди городского и крестьянского населения. Ту изобретательность, которую я проявил по отношению к метательным снарядам, я, конечно, употребил бы на изучение кустарного производства, на улучшение способа обработки земли...»

Желябов соглашается с ним:
«Я долго был в народе, работал мирным путем, но вынужден был оставить эту деятельность по той же причине... Русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами, в нашей деятельности была юность розовая и мечтательная, и если она прошла, не мы тому виной. Движение совершенно бескровное, отвергавшее насилие, не революционное, а мирное, было подавлено. Я насилия не признавал, политики касался мало, товарищи еще меньше. Все мои желания были — действовать мирным путем в народе, тем не менее, я очутился в тюрьме, где и революционизировался. Вместо мирного слова мы сочли нужным перейти к фактической борьбе...»

Значит, если верить этим словам, правительство вынудило народников стать террористами.
Но если проследить развитие народничества, увидим: сначала шла пропаганда — по Лаврову, затем агитация и крестьянский бунт — согласно Бакунину, потом заговор, захват власти и использование ее для социальной революции — по Ткачеву. Стало быть, народники теоретически переходили к более простому, как им представлялось, методу — образовании партии заговорщиков, которым не нужно агитировать массы, просвещать народ и т. д.

Что такое социальная революция, они представляли довольно смутно. «Ни одна из современных программ классового социализма и не мерещилась нам в то время, и социализм понимался всеми исключительно в смысле идеалистическом, по Фурье и Роберту Оуэну, а то и просто никак не понимался»,— так писал позже известный народоволец Морозов. Он сам стремился к борьбе с монархизмом вообще, «и наилучшим средством для этого считал способ Вильгельма Телля и Шарлотты Корде».
Известно, что политическая ситуация в стране базируется на ситуации экономической.

В 1861 г. отменено крепостное право. Но крестьянин без земли все равно был в зависимости от помещика. Продуктовой, отработочной или денежной — одной из этих форм он должен был рассчитываться за арендованную землю.

Крестьянин, освободившись от крепостной зависимости, попадал под власть денег, в условия товарного производства. В России нарождался капитализм. Причем его развитие в отличие от Европы понеслось стремительно.

Хозяйственно отсталой стране пришлось строить заводы, фабрики и железные дороги. Но на все это требовались деньги. Вся тяжесть упала на мужика. В деревню ринулись новые -народившиеся дельцы, да и вчерашний крепостник драл семь шкур, переводя полученный от крестьян продукт в деньги, а те вкладывая в облигации, акции и т. п.

В поэме Некрасова «Современники» — картина тех лет:

Общество пестрое: франты, гусары,
И генерал, и банкир, и кулак...
Сидели тут важно в сознании силы
Зацепа и Савва, столпы-воротилы,
Зацепа был мрачен, а Савва сиял.
Тут были банкиры, дельцы биржевые
И земская сила — дворяне степные.
Тут было с десяток менял,
Сидели тут рядом тузы-иноземцы:
Остзейские, русские, прусские немцы,
Евреи и греки, и много других...

А эти строки  Некрасова будто из нынешнего дня:

Грош у новейших господ Выше стыда и закона:
Нынче тоскует лишь тот,
Кто не украл миллиона.
Бредит Америкой Русь,
К ней тяготеет сердечно.
Шуйско-Ивановский гусь
— Американец?.. Конечно!
Что ни попало — тащат!
Наш идеал,— говорят,—
Заатлантический брат:
Бог его — тоже ведь доллар...

Реакция революционеров на происходящее последовала незамедлительно. Михаил Бакунин в брошюре «Наука и насущное революционное дело» пишет: «Народу нужна земля, вся земля; значит, надо разорить, ограбить и уничтожить дворянство, и теперь уже не только одно дворянство, но и ту довольно значительную часть купечества и кулаков из народа, которые, пользуясь новыми льготами, в свою очередь, стали помещиками, столь же ненавистными и чуть ли не более притеснительными для народа, чем помещики стародавние».

П.Ткачев восклицал в 1875 г: «Пришло время ударить в набат! Смотрите! Огонь «экономического прогресса» уже коснулся коренных основ нашей народной жизни. Под его влиянием уже разрушаются старые формы нашей общинной жизни, уничтожается самый принцип общины, долженствующий лечь краеугольным камнем того общественного будущего строя, о котором все мы мечтаем... На развалинах перегорающих форм нарождаются новые — формы буржуазной жизни; развивается кулачество, мироедство, воцаряется принцип индивидуализма, бессердечного, алчного эгоизма».

После убийства шефа жандармов Мезенцева террорист Степан Кравчинский издал за границей брошюру под названием «Смерть за смерть». В ней проводится интересная мысль: революция борется собственно не с правительством, а с буржуазией. Правительство не должно вмешиваться в эту борьбу, и если оно это все же делает, становясь на сторону буржуазии, то получает удары, предназначенные буржуазии.
Кравчинский не понимал, что помещичья Россия и принадлежащий ей правительственный аппарат защищали не буржуазию, а себя.