Наперекор дутым чарам, или С магией на ушах

Зорова Галина
   
   НАПЕРЕКОР ДУТЫМ ЧАРАМ, ИЛИ С МАГИЕЙ НА УШАХ
   (приключенческий детектив)
   
   Аннотация: Все согласились и договорились на том, что Кристина из ревности и с помощью магии превратила любимого Двина в кучку золы. Как будто она ведьма с лицензией: "Колдую на выезд и корпоративно. Сглаз, приворот и отворот. Шаманство под нанобубен".
   Вы тоже способны поверить в шаманство и колдовство? Тогда Кристина и её друзья идут на вы.
   
   Не фентези :)
   
   1
   
   Даже вода не просто так начинает течь под лежачий камень. Даже соломинка не зря ломает спину верблюду. Даже нашу Сэнди разве что гигантский астероид вышибет с родной орбиты на какую-то из остальных пяти.
   Богиня Удача отрывает чьи-то руки от своего колеса и швыряет кого-то головой вниз. Неужели в тот момент иначе поступить она не может? Или делает это из лютой вредности? А может, проверяет чьи-то ум, силы и отвагу?
   Как угадать?
   Во всяком случае, я не знала, что наступит такой день, когда дядюшка будет тащить меня за руку, словно упрямую козу на верёвке. В наши редкие встречи он никогда не позволял себе такую грубость, но сейчас я его понимала. Понимала до зуда в не мытом неделю теле под сиреневым муслиновым платьем с вышивкой, до спазм в бурчащем от тюремного супа животе. Дядя только что внес за меня залог, чтобы вытащить из тюрьмы под домашний арест, а потом отмыть, накормить и расспросить. Позже он рассказал мне, с каким ужасом и гневом узнал, что племянница обвиняется в магическом уничтожении человека! А ведь ему пришлось ехать поездом почти через всю страну, хотя он терпеть не может паровозы. Еще больше, чем аэропланы. Я уверена, что он бы нанял аэроплан, но над всей Сарматией и Киммерией стояли грозовые фронты.
   Так вот, от такой смеси непривычных чувств дядя фыркал, словно чайник на сильном огне, смягчала его гнев только жалость. Или мне чудилось, что даже телеграфные провода над моей головой сострадательно гудели, а вода в ринштоках сочувственно всхлипывала?
   Расспросами дядя себя не утруждал, ему вполне хватило мнения адвоката. Вот так-то, даже самый близкий родственник, который не поскупился отдать за меня сто тридцать золотых полновесных монет залога - бобровый леший, сто тридцать! - верил в дурацкое обвинение.
   Я представляла их встречу. Адвокат пригласил дядю сесть в массивное кресло напротив громоздкого стола, опустил подбородок на сложенные ладони и сказал:
   - Да, она это сделала.
   Дядя скептически похмыкал. Как и каждый мужчина, он уверен, что для всякой любящей женщины ее любимый - царь и бог, на которого она не смеет повысить голос, не то чтобы поднять руку или чародейство и волшебство.
   - Да, она это сделала, - повторил адвокат, - хотя утверждает, что ничего подобного не было. К моему глубочайшему сожалению, есть свидетель.
   Дядя мрачно вздохнул:
   - Свидетель!
   Он-то знал, что самая большая магия, на которую я способна, - это вызвать искры, поглаживая кошку. Но адвокат настаивал:
   - Преступление произошло у свидетеля на глазах, но по вполне понятным причинам он ничем не мог помочь жертве, то есть Двину Камру.
   - По каким таким причинам?
   - Он испугался, что и его уничтожат.
   - А не мог этот свидетель ошибиться?
   - Нет, исключено. Сейчас я вам все расскажу, и вы убедитесь.
   А дальше он говорил то, что мне уже повторяли раз двадцать. Господин Двин Камр - мой Двин! - близкий знакомый госпожи Кристины Ярчек, то есть меня, приехал в город неделю назад и поселился в гостинице. У него здесь были дела, но они к преступлению отношения не имеют. Поздним вечером, когда служащий гостиницы уже хотел запирать дверь главного входа, в гостиницу вошла госпожа Ярчек и узнала от портье, что господина Двина Камра нет в номере. Как назло, в этот самый момент появился господин Камр. Не сам, а с молодой особой.
   До этого момента я с рассказом почти не спорила, меня возмущало только выражение "как назло". Кому назло? Я Двину была очень рада, мы не виделись целых полтора месяца!
   А вот дальнейшее изложение этой истории возмущало меня до глубины души. И не удивительно.
   По словам свидетелей, увидев госпожу Ярчек, господин Камр, поприветствовал ее, распрощался со своей спутницей, а госпожу Ярчек увёл к себе в номер, подальше от скандала.
   Бобровый леший, какое наглое враньё, я и Двин никогда не скандалили!
   Но наверняка адвокат сказал дяде то же самое, что мне:
   - Это показания гостиничных служащего, и вряд ли он стал бы обманывать полицию.
   Скандал якобы разгорелся в номере господина Камра, а через два часа лифтер услышал крики госпожи Ярчек, то есть, мои. Он подбежал к двери, постучал, но никто ему не открыл. Тогда он позвал портье с первого этажа, у того запасные ключи от всех дверей. В комнате они обнаружили госпожу Ярчек, которая стояла посреди неё с ужасным выражением лица. Отвратительно пахло серой, а у ног госпожи лежала кучка пепла, в которой позже полицией были обнаружены запонки и часы с цепочкой господина Камра.
   Вызвали шерифа, которому госпожа Ярчек заявила, что читала журнал на диване, который стоял спинкой к двери, когда услышала стук в дверь, а потом негромкие голоса господина Камра и какого-то мужчины. Она не вникала в их разговор, как вдруг Камр вскрикнул, раздалось жуткое шипение, и комната наполнилась запахом серы. Она тоже вскрикнула, выглянула из-за спинки дивана и успела увидеть, что какой-то мужчина захлопнул дверь. Кинулась к двери и наступила на пепел, запонки и часы с цепочкой.
   Вот так адвокат со слов шерифа описал этот кошмарный случай. Да, я тогда закричала от ужаса, даже сейчас дрожала от воспоминаний. А ведь мне никто не посочувствовал. Наоборот, стали обвинять!
   Дядя, сидящий в воображаемом кабинете адвоката, наверняка спросил:
   - Но почему посчитали виновной именно её? Разве Двина не мог уничтожить тот, кто с ним разговаривал?
   Но у всех, всех, абсолютно у всех были, как они повторяли мне двадцать раз, неопровержимые аргументы!
   Почему этот человек не расправился и с госпожой Ярчек? Он наверняка услышал ее крик и увидел, что есть свидетель разговора и преступления, но всё-таки не возвратился и не уничтожил её. Невероятно! Она объясняет это тем, что подняла громкий крик не сразу, по её словам у неё от страха пропал голос, и она сначала только вскрикнула, возможно, собеседник господина Камра ее не услышал и не заметил. Но странно, что слуга никого по пути к номеру тоже не заметил, коридор был пуст. Зато шериф сразу обратил внимание на открытое окно в номере. На нём были решётки, и всё же он приказал тщательно обыскать кусты внизу под ним. Там обнаружили книгу по чёрной магии. Шериф предъявил её магу, которого часто использовал для подобных экспертиз. Маг сообщил, что книга совсем недавно приводилась в действие. Но если ею воспользовался мужчина, которого якобы видела госпожа, то как он мог выбросить её в окно, стоя возле двери?
   Дядя наверняка пытался защищать меня:
   - Швырнул через всю комнату, а Кристина от испуга могла этого и не заметить.
   Да, мог швырнуть. Но дело в том, что книга еле-еле проходит между прутьями решётки на окне, она бы ударилась о них и упала на пол. Остаётся единственный вариант: книгу выбросила госпожа Ярчек, с усилием протолкнув сквозь решетку. После того как воспользовалась ею в преступных целях!
   Не иначе.
   И никто мне не верил.
   Все согласились и договорились на том, что я из ревности превратила Двина в кучку золы. Как будто я ведьма с лицензией: "Колдую на выезд и корпоративно. Сглаз, приворот и отворот. Шаманство под нанобубен".
   Бобровый леший! как я ни старалась думать, что меня жалеют, что меня щадят - а сердце говорило: это унижение и всеобщее осуждение.
   
   2
   
   С Двином я познакомилась полгода назад и влюбилась в него по уши.
   Но дядю, как и прочих родственников, моя жизнь никогда не интересовала, о Двине он узнал только после моего ареста. По его словам, узнал с неприятным удивлением.
   Что поделаешь, мои родственники - стопроцентные снобы, а происхождение моего милого было жутко мглистым и даже у меня вызывало огромные сомнения. Когда Двин начинал рассказывать о своих дедушках, бабушках, кузенах и прочих личностях "седьмой воды на киселе", то был неподражаем. Они были младшими братьями королей, регентов и герцогов, чёрными и прочих цветов магами самого высшего уровня, потомками эльфов, троллей и прочих лесных, горных и болотных духов, в том числе, и пары полевых не то ундин, не то мавок. Но он никогда не проговаривался о том, кто же, бобровый леший, были его родители.
   Правда, проговариваться ему было некогда, виделись мы за эти полгода хорошо если десять или двенадцать раз. Вся беда в том, что Двин обожал морские путешествия и буквально коллекционировал знакомых и приятелей, у которых были хотя бы мало-мальски вместительные плавсредства. Владельцы яхт пользовались у него большим почётом. А уж если ему удавалось познакомиться с хозяином шхуны или большого парового катера, то этот знакомый навсегда получал в свои каботажные плавания и круизы постоянного гостя! Увы, мне не помог бы даже суперлайнер, потому что меня на любом, даже самом огромном корабле, укачивает, и я превращаюсь в унылый и асоциальный элемент с лимоном в руках.
   Вот и получалось, что Двин без меня и где-то в голубой дали резвился максимально раздетый, то есть в купальном костюме из штанишек и фуфайки, попивая ледяные напитки и флиртуя с такими же, как он, счастливцами и счастливицами. Ах да, еще он присылал мне телеграммы: "Я тебя страстно люблю вскл вскл вскл".
   А я читала дни до встречи на наших дождливых и ветреных островах, где максимально раздеться можно или два-три раза в июле или же, простите за прямоту, в бане и личной ванной комнате. Как раз тогда нашей владетельной герцогине что-то стукнуло в её коронованную голову, и она приказала закрыть все бассейны и даже фонтаны как источники опасных инфекций. Поэтому самый рискованный наряд, который я могла себе позволить, было платье до щиколоток и без турнюра, обтягивающее меня сзади и спереди, да ещё сюртук и галифе или бриджи с бубенцами по боковым швам для верховой езды, а также велосипедных путешествий.
   И только телеграммы от Двина с "вскл вскл вскл" освещали лучами и молниями серость туч.
   В остальное время я подметала подолом лестницы скучных, подстриженных, словно пудели, скверов или бренчала бубенцами по дорожкам парков на смирной лошадке. Конечно, можно было найти другие развлечения, например, в охотничий сезон. Но мелкую дичь я с детства жалела, а на крупную в одиночестве не поохотишься. Как я могла пригласить гостей к себе, в мой замшелый, частично разрушенный фамильный склеп... то есть старинный замок - наше четырехсотлетнее родовое гнездо, куда телефонная компания отказалась тянуть провода по гатям на болоте?
   Да, меня звали к себе в имения другие заядлые охотники, но это только в романах хорошо читать, что "звуки рогов и собачий лай прозвучали ближе, потом вдруг раздался тяжелый топот, и на дорогу выскочил огромный, задыхающийся олень с опущенной головой, налитыми кровью глазами и высунутым языком. Грохнул выстрел, зверь встал на дыбы и, как громом сраженный, опрокинулся наземь". Или скажем, "сидя по-мужски на горячем вороном коне во весь опор скакала девушка с карабином в руке. Волосы у нее растрепались, к ним пристали мелкие веточки и хвоя; лицо ее было румяно, персты Авроры, спенсер распахнут, а бриджи и гетры заметно пострадали от колючек".
   Вы думаете я боюсь горячего вороного коня? Бобровый леший! - последнюю соловую кобылку папа продал, чтобы купить билеты себе и маме для бегства в Соверен. У меня после их отъезда еле-еле получалось платить горничной, а ещё за угольные брикеты для кухонной плиты и печки в моей комнате, так что на одноразовые охотничьи штаны денег не оставалось.
   "По одёжке протягивай ножки", - бодро посоветовал мне перед своим отъездом папа. Но когда я с террасы какого-нибудь кафе в обществе таких же отсыревших бедолаг смотрела на мокрые растрепанные розарии, то постепенно приходила к мысли о революции или, по меньшей мере, дворцовом перевороте в своей жизни.
   "Как-то пусто вокруг. Пора, пора брать судьбу за жабры", - говорила я, пробираясь из нашей древней кареты (к новомодным авто-мобилям-таксомоторам у меня доверия не было, а велосипед, сами понимаете, не для платья с турнюром и шлейфом) в бальный зал, пока тройка швейцаров старалась укрыть меня от ливня зонтами и подсовывала мне под атласные туфельки дубовые колоды, чтобы я не утонула в лужах.
   Пора, пора!
   И я продала свой "склеп". Подвернулся довольно щедрый иностранец, они обожают такие древности, но в последний момент вмешался троюродный дедушка и приобрел родовое гнездо сам, не дал замку уплыть в чужие руки. Да только я не уступила ему ни монетки от прежней цены. Родня перемывала мне косточки, но я не собиралась играть в семейное бескорыстие. Ведь вырученных от продажи денег вполне хватило на парусную яхту с паровой машиной!
   Великолепную, можно сказать, замечательную яхту, хотя я сама в глаза её не видела, покупка и оформление бумаг делались с помощью опытного агента. А я твердила: "Таки перемогу свой противный организм. Или сыграю в ящик от морской болезни, или присоединюсь к счастливчикам в океанском раю - третьего не дано!"
   Но я забыла, что мечтать нужно тоже в раю.
   В нашем же грубом мире мечты быстро лопаются, словно праздничные воздушные шарики. Точно так лопнул банк, где я держала свои деньги, и почти одновременно заболела инфлюэнцей моя тётка по отцу. Я её терпеть не могла, но незадолго до инфлюэнцы она проиграла почти всё своё состояние на скачках, и дать ей вот так просто умереть от новомодной болезни и азарта было выше моих сил. На врачей с микстурами и припарками я потратила девять десятых оставшихся денег, но тётка выжила и теперь почти еженедельно присылала мне открытки, вышитые платочки и вязаные носки.
   Тем временем оказалось, что на ежегодное содержание яхты требуется целое состояние, с мечтой об океанском рае пришлось проститься, и я выставила мою лапочку "Голотурию" на продажу. А еще через две недели её украли прямо от причала.
   А когда подала жалобы в разные сыскные службы, меня саму нашли полицейские и арестовали, как магическую убийцу.
   Вот пустота - так пустота!
   И в кармане, и в мыслях.
   Как тут не пасть духом?
   Я даже не могла поплакать о Двине, в тюремной камере перед двумя соседками-мошенницами держалась, стиснув зубы и делая вид, что я опытная "сиделица". В сиреневом муслиновом платье с вышивкой и в соломенной шляпке с лентами в тон платью, которые смотрелись здесь на редкость нелепо, я бойко рассказывала о морских плаваниях, шкотах и рифах, как будто не Двин, а я плавала, вернее - ходила под парусами вокруг света. Я учила сокамерниц вязать морские узлы, танцевать модный танец падеспань и сидеть с прямой спиной, как настоящая дама. До чертиков хотели они стать похожими на этих настоящих, не знаю, зачем.
   Но на воле, когда уже всё было позади...
   Ого, я не люблю хлюпать, хныкать и ныть, но после того, как дядя приволок меня в гостиницу, я готова была зарыдать и излить в прямом и переносном смысле все свои беды на его габардиновую жилетку с часами и массивной цепочкой. Помешала мысль, что он брезгливо отстранит меня тростью и брюзгливо скажет: "Не тогда, дорогуша, когда ты грязна, словно смертный грех, и пропахла казенным заведением". Дядя воспитан в убеждении, что даже если падаешь в пропасть, должно делать вид, что у тебя все в порядке.
   Я опять стиснула зубы и посетила сначала ватерклозет, а затем ванную комнату, откуда выплыла через два часа в ароматах мыла и облаке шелкового пеньюара.
   Прямо навстречу адвокату и своему изумлению.
   Потому что кислятина-юрист сиял, как новая сотенная монета, и тут же принялся целовать мою благоухающую ручку. Вторую руку мне смиренно облобызал дядюшка, но процедил сквозь вставную челюсть, что "этот случай будет мне наукой на будущее и заставит внимательнее выбирать знакомых". Пока я хлопала глазами, мне объяснили, что магическое уничтожение Двина раскрыто, виновата некая тёмная колдунья, давно и откровенно ревновавшая его и угрожавшая стереть в порошок. Что она и сделала, если не обращать внимания на явное различие между трением и горением, хотя, как говорят, второе часто происходит от первого. А после преступления чародейка исчезла, не оставив адреса и оставив полицию с носом.
   Дядя и адвокат не убедили меня в правоте властей, но пока юридический вердикт был мне на руку.
   Я радостно воскликнула: "Ах, какая она негодяйка!", но в записной книжке поставила против имени несчастной колдуньи большой вопросительный знак. Все эти "Колдую на выезд и корпоративно. Сглаз, приворот и отворот" представлялись мне обычным бизнесом с примесью мошенничества.
   А приятные новости продолжались. Не успел адвокат уйти, как пришло письмо: оказывается, отыскали хотя и не саму мою "Голотурию", но всё же явного её похитителя. Количество убежденных склонов и камней росло, и я заняла у смущённого своим недавним поведением дяди двести полновесных золотых. Он даже высказал мне глубокие соболезнования, но после его слов я тоже смутилась, потому что не чувствовала ужасного горя, а только думала: как радовался бы Двин моей яхте и возможности в любой момент путешествовать вокруг света!
   Потом я набила вещами два кофра и крокодиловый саквояжик и поехала к морю.
   Посмотреть на корабельного вора.
   
   3
   
   Его я застала огрызающимся на обвинения сыщиков и сразу поняла, что этот человек не может врать и красть.
   Я, понимаете ли, с ранней юности научилась разбираться в людях, а особенно, в мужчинах. Я хорошо понимала дядю, я хорошо понимала Двина. И с первого же взгляда начала читать Мартина Ннока как большую, загорелую книгу. Я словно видела те штормы и передряги, во время которых он получил свои шрамы и лёгкое заикание. Честный и опытный, хотя ещё очень молодой, морской волк - вот кем был Ннок, а такой никогда не украдёт корабль. И конечно, полиции врываться в его полутёмную комнату в третьеразрядной гостинице было легче, чем в шикарный номер Двина. Но результат получился тот же самый - обвинение.
   После своего я пылала негодованием на всех шерифов, полицейских и сыщиков на свете, поэтому сразу же стала на сторону Ннока.
   Какое свинство ворваться в комнату к человеку и запрещать ему надеть собственные штаны! Ещё и обосновывать такое поведение тем, что в любом предмете его одежды может быть спрятано оружие.
   - Так проверьте его одежду! Я, конечно, уже видела мужчин в подштанниках, но не хотела бы, чтобы это превращалось в здешнюю моду. Холодновато, знаете ли, в дождь.
   Штаны, жилет и рубашку ощупали, господин Ннок оделся... и посмотрел на меня сверху вниз с явным неудовольствием. Мало кто верит в бескорыстную доброту. Хотя... ага, морские волки должны не любить женщин, это у них в крови. "Баба на корабле к несчастью" и прочая петрушка. Да и полицейские засыпали Ннока самыми абсурдными обвинениями, от которых его настроение не улучшилось.
   - Вы осматривали "Голотурию"? - спросили его.
   - Да, и ч-что же?
   - Это вы её украли?
   - Вы обвиняете меня в этом т-только из-за того, что я был на борту? Но ведь яхта выставлена на п-продажу, любой покупатель мог её осматривать.
   - Охрана сказала, что в последние дни был только один посетитель, описал вашу внешность, и мы вас нашли.
   - Оч-чень убедительно. Я осматривал не только "Голотурию". Остальные яхт-ты на месте?
   - Остальные яхты неходовые. Тот, кто украл "Голотурию", знал, что яхта на ходу, и её можно угнать. Откуда воры знали, что угля под завязку, что есть даже запас воды, консервов и корабельных сухарей? Что недавно почищен её корпус, отчего она стала быстрей на пару узлов. С берега всего этого не заметишь, а с хозяйкой вы не встречались.
   - П-правильно, я говорил с охраной.
   - А охрана в тот роковой вечер, почему-то крепко заснула. Беспробудно. Как оказалось, в пиво сторожа подмешали сонный порошок. Не вы ли?
   - Я не привык в-выть! Так это и есть ваши д-доказательства: п-продукты и т-топливо на яхте плюс разгильдяи-сторожа?
   Я тоже хотела возмутиться за этого честного Ннока, но полицейский не дал мне рта открыть. Я слишком долго молчала, и меня не то что перестали замечать... вместо меня начали думать и говорить.
   - У вас есть деньги на покупку этой яхты? - привязались они к Нноку. - Владелица просит за нее восемь тысяч золотом. У вас есть такие деньги?
   - Я не с-собирался п-покупать яхт-ту, - он заикался всё больше и больше, и полиции это явно не нравилось.
   - Ага, вы просто любовались ею!
   Тут уж он начал заикаться на каждом слове, но не из-за страха, а со злости. Как потом выяснилось, заикание Ннока усиливалось при волнении, и если бы мне пришлось подробно фиксировать этот его дефект в воспоминаниях, они увеличились бы раза в два, не меньше. Поэтому давайте будем держать речевое несовершенство Ннока в уме, а в тексте пусть он говорит, как все мы.
   В этот момент Ннок сердито покосился и на меня тоже:
   - Кстати, любоваться не запрещено. Но раз вы пристали ко мне с дурацким обвинением, то скажу прямо: я осматривал её по просьбе одного человека.
   - Ага, одного человека, - кивнул полицейский. - Но скажите, каков ваш морской опыт, что вас выбрали агентом по покупке яхты?
   Вот тут Ннок вдруг смутился. Загорелые щеки побурели, уши трогательно покраснели.
   - Я вообще не разбираюсь в яхтах, по профессии я жокей.
   Полицейский смерил его взглядом:
   - Не слишком ли вы велики для жокея?
   - В том-то и заковыка. Я был жокеем, но подрос и набрал вес. Пришлось работать кочегаром на паровозе.
   Полицейский усмехнулся:
   - Только не говорите, что вы похудели и не смогли больше поднимать лопату: мало я видел кочегаров с такими руками.
   - Я же не виноват, что Северо-Восточный банк лопнул, и многих на железной дороге поувольняли в тот день, когда я забрался на паровоз!
   Я чуть было не пожала ему сочувственно руку, но полицейский помешал мне это сделать и всё-таки выжал из смущённого Ннока, что последние полтора года он работал подсобным рабочим на аэродроме, где в основном подметал территорию. Бедняга, он, как и я, пострадал от кризиса! Мне пришлось выставить на продажу яхту, а ему стать уборщиком.
   Но полицейский только махнул рукой:
   - Ладно, в вашей карьере, Ннок, мы разберёмся потом. А сейчас вы можете коротко и внятно ответить на вопрос: кто попросил вас осмотреть яхту? И по возможности назовите имя этого человека и его адрес.
   - Нет ничего проще, вот его визитная карточка. Господин Жульен. Живет в гостинице "Полная кружка".
   Второй полицейский взял карточку и ушёл, а первый продолжал расспросы:
   - Ну хорошо, он попросил осмотреть яхту. И вас это не удивило? Вы же не моряк и не инженер.
   Ннок хмуро пожал плечами:
   - Немного удивило, но потом этот человек дал мне бумажку с вопросами, ответы на которые желал получить. Все очень просто.
   - Ага, бумажку! И где она?
   - Так я же её вернул ему, когда рассказывал об этой "Голотурии".
   - Понятно, понятно, и бумажки нет. Оч-чень странно!
   Так они говорили битых полчаса, а тем временем вернулся второй полицейский.
   - Жульена нет в "Пивной кружке", - ответил он на наши вопросительные взгляды. - Он выехал позавчера вечером, когда угнали яхту.
   - Не может быть! - Ннок еле выговорил эти слова.
   Я тоже кипела.
   Морской волк, большая загорелая книга в шрамах, заикание из-за штормов!
   Так дерзко и грубо обмануть девушку, которая ему искренне поверила!
   Ужасный человек!
   
   4
   
   Таким образом я потеряла и Двина, и яхту, и веру в очередного порядочного человека.
   Под холодным ливнем, в совершенно растрёпанных чувствах и с растрёпанной причёской я нашла гостиницу, куда после приезда сюда отослала свои кофры и саквояж. Дяди и его жилетки рядом не было, так что в качестве заменителя пришлось выпить в холле большую чашку сладкого чая с пончиком. Потом я поднялась на скрипучем и звонком лифте, мальчик-лифтёр позвал горничную, та отвела меня к двери моего номера, а там...
   Я насторожилась!
   Там уже прогуливался высокий, средних лет господин в охотничьей шляпе с фазаньим пёрышком и гетрах. Конечно, на нём были не только эти предметы одежды, но и костюм-тройка, и ослепительная рубашка. Шёлковый кремового оттенка платок выглядывал из кармана, а еще у него была чёрного дерева трость с бронзовым набалдашником в виде львиной головы, а ещё туфли из оленьей кожи и... Впрочем, этих подробностей его внешнего вида вполне достаточно, кому мало - пускай додумывает.
   Так вот, этот франт посмотрел на меня, как обычно смотрят все, то есть с восхищением, но, странное дело, восхищение было притворным, а потому неприятным.
   - Кристина Ярчек? - спросил он сладким голосом, показывая слишком ровные и белые зубы.
   Я кинула.
   - У меня записка от вашего дяди.
   Я насторожилась сильнее. Нет, с самого начала была уверена, что заняв мне крупную сумму денег, дядя не выпустит меня (а точнее, эту сумму) из поля своего зрения. Только посылать ещё и письменные напоминания - явный перебор.
   Но я ошибалась, записка всего лишь рекомендовала мне господина в охотничьей шляпе как модного сыщика, которого по просьбе своего знакомого дядя прислал в этот город. И всё же для рекомендательного письма на листке бумаги было слишком много лишних фраз. Я перечитала записку ещё раз, потом ещё - и поняла, что улыбки и голос сыщика меня не обманули: если втиснуть смысл всех этих многословных строчек в одно предложение, то оно звучало так: "Будь добра постоянно находиться рядом с Константином Чарным и не пропускать мимо ушей его полезные советы". Так вот чем объяснялся непривычный для меня взгляд сладкоголосого: дядюшка уже забыл о смущении и наговорил обо мне плохого.
   - Вы в курсе? - я взмахнула листком перед носом Чарного.
   - Да, - расплылся он в очередной улыбке.
   - Надеюсь, слова "постоянно находиться рядом" не означают, что мы и спать будем в одной постельке? - Пусть не думает, что эта писулька заставит меня стоять перед ним с руками по швам.
   Он слегка покраснел:
   - Как пожелает дама.
   - А разве насчёт этого момента дядя не дал подробных разъяснений?
   Константин Чарный снял шляпу, поправил пёрышко и неожиданно... серьёзно ответил:
   - Если говорить откровенно, то ваше присутствие нужно мне, как собаке пятая нога.
   Эти слова были настолько новым словом в галантности и обходительности с дамами, что я прошептала: "Ого". А Чарный продолжал:
   - Моё задание - расследовать по просьбе вашего дяди какую-то неприятность господина Мелькина, крупного финансиста и миллионера. Вы же - задание побочное и нисколько главному делу не помогающее. Я только надеюсь, что вы войдёте в моё положение и не станете осложнять мне производственный процесс.
   - Угу, - прошептала я. Теперь уже от ярости: только дядя мог так сэкономить на компаньонке. Нюхательная соль привела меня в чувство, и я спросила: - А что за неприятность у этого финансиста? Я спрашиваю потому, что будучи рядом с вами всё равно окажусь в курсе дела.
   - Понятия не имею. Он сам мне об этом расскажет.
   - А кто он вообще такой?
   - Ну, один из тех парней, у которых куча денег, несколько гаражей с авто-мобилями, множество домов и бывших жён. Именно наш парень отличается тем, что в последнее время увлёкся гостиницами и развлекательными центрами наподобие столичного варьете. Как раз сегодня вечером открывается его новая гостиница. Странно, что вы о нём и о ней не слышали и не читали. Когда нет новостей из горячих точек или скандалов с кинозвёздами, то сразу же вспоминают о Мелькине.
   - Возможно, и слышала, но этих жирных ребят развелось так много, что... А как я должна себя вести, пока вы будете общаться с Мелькиным?
   - Сейчас мы как раз едем к нему для разговора, поэтому не забывайте, что для всех в этом городе вы не племянница его знакомого, а моя секретарша.
   - Но послушайте, разве дядя не сказал вам, что у меня украли яхту, и я приехала ее искать.
   - Такие поиски - опасное занятие. Пусть ищет полиция.
   На это замечание трудно было что-то возразить, и все-таки я попыталась:
   - Но я не умею печатать и стенографировать!
   - Мне важнее, чтобы вы научились держать язык за зубами, - с очередной сладкой улыбкой сказал он.
   - Но я не обедала!
   - Я тоже. Поэтому и купил пакет пончиков.
   Больше сказать мне было нечего, я для сохранения лица гордо фыркнула и прошла в номер. Там трезвонил телефон. Полиция? Нет, это был...
   - Эй! - я выбежала из номера, когда Чарный уже скрылся за дверью лифта. - Эй, шеф, вас к телефону! Междугородная!
   Не знаю, каким финтом мальчик-лифтёр остановил лифт, а потом вернул его на этаж.
   - Кто? - спросил Чарный.
   - Ваш клиент, - в том же телеграфном стиле ответила я.
   Он кивнул, на ходу отвинтил набалдашник трости, достал оттуда маленький наушник с проводом, в номере как-то хитро приспособил к телефону и, прижимая палец к губам, подал мне его. Я приложила эбонитовый приборчик к уху, но шляпка с искусственными колибри (последний писк сезона!) упала нам под ноги. Чарный ловко подхватил её, нахлобучил мне на голову и поднял трубку.
   - Алло, барышня, Константин Чарный у телефона, - сказал он всё тем же сладким голосом, что меня даже обидело. - Спасибо... Как поживаете, господин Мелькин?
   - Паршиво, раз вы приехали сюда. А теперь слушайте меня и не перебивайте! - финансист явно любил только звук своего громоподобного голоса.
   Я бы ответила: "Да, конечно", но Чарный выполнил просьбу клиента буквально - промолчал.
   - Знаю-знаю! Должен рассказать всё подробно! - рокотал Мелькин. - Но начну с конца, и вы сразу поймёте - почему. Так вот, в торжестве открытия гостиницы должны участвовать несколько победительниц конкурсов красоты. Одна из них может исчезнуть.
   Чарный тут же отреагировал безо всякой сладости:
   - Должен вас огорчить, но частные сыщики не работают с делами о похищении.
   - Я знаю! - рыкнул Мелькин. - Но пока нет никаких доказательств, что её похитят. Есть только предположения. Даже если она не явится в гостиницу, это ничего не будет означать. Она может опоздать, что-то напутать, убежать с дружком... У таких особ бывает масса причин не явиться на самое важное мероприятие года. Они слушают только голос своей плоти и наивности. Им плевать на скандал. Так вот, если она не явится на открытие, то вы начнёте следствие, пока вам будет позволять ваша... ваши... короче говоря, пока вы не должны будете отказаться. Тогда мы передадим дело полиции.
   Он не спросил: "Согласны?" У него не возникло даже тени сомнения, что кто-то может отказать Мелькину.
   - Да, - сказал Чарный, - такой расклад принимается.
   А я, как послушная секретарша, пожала плечами.
   Бобровый леший! - откуда мне было знать, что именно я должна была брыкаться и отбиваться всеми каблучками и шляпками, протестовать и наотрез отказываться!
   К сожалению, ясновидение и предсказание даже самого ближайшего будущего - не моё хобби.
   
   6
   
   Игнорируя все рыки Мелькина, Чарный сумел настоять на том, что договоры он заключает только в письменном виде и в присутствии клиента. Финансист для приличия поартачился, но, как видно, для него успешное открытие гостиницы было важнее минутного самолюбия. Единственное условие, за которое он цеплялся словно одержимый, был сугубо личный разговор с сыщиком. Исключалась даже доверенная секретарша.
   Чарный положил трубку, задумался на пару минут, а потом раз пять повторил мне, чтобы я никуда не выходила и обо всех проблемах звонила ему на номер Мелькина или гостиничному начальнику охраны. Я поклялась в этом на своей шкатулке с драгоценностями (брошь с аметистом, жемчужные бусики и кольцо с изумрудом), мысленно помахала ему рукой, съела два пончика из тех, которыми щедро поделился со мной новоявленный "шеф", и занялась своим внешним видом.
   Но когда, кое-как накинув на себя полотенце, вышла из-под душа, то подумала, что ситуация повторяется, словно в страшном сне: за приоткрытой дверью номера стоял мужчина!
   Спустя пару мгновений мне стало ясно, что мы знакомы, но облегчения мне это не принесло, ведь Ннок вошёл в номер и повернул ключ в замке. Конечно же, он сбежал от полиции и пробрался в гостиницу отомстить хозяйке яхты, из-за которой попал под арест. А я, балда, так радовалась пончикам и тому, что не нужно тащиться за Чарным к Мелькину, - даже забыла запереть дверь!
   Я отступила на три шага, открыла рот...
   - Ш-ш-ша! - свирепый голос угонщика яхт заглушил мой вопль и подавил его в самом начале. - Перед вами не людоед!
   - Этого ещё не хватало, - пробурчала я и спросила в жалкой попытке умиротворить грабителя: - Хотите пончик с малиновым джемом? Даже два.
   - Хочу, - сказал он, глядя на меня уже не так сердито.
   Я сообразила, что он одет не в те помятые рубашонку и штанцы, которых его хотели лишить в первую нашу встречу. Теперь на нём был чесучовый костюм цвета слоновой кости, шелковые гольфы в тон и шляпа-канотье из соломки похожего цвета. Дополняли их полотняная рубашка-апаш и теперь уже белые кеды. Как рассказал мне позже Мартин, он потратил почти все Жульеновы деньги на новую экипировку, потому что был уверен, что я из тех, кто встречает только по одёжке. А произвести на меня впечатление он хотел, чтобы... Но всё по порядку, не буду забегать вперёд.
   Так вот, они разительно отличались друг от друга: белокурый, статный сыщик в песочных гетрах и смуглый, темноволосый, тощий похититель "Голотурии" в чёрных кедах - но, странное дело, оба испытывали ко мне почти одинаковую антипатию и с трудом её скрывали.
   Всё же, когда Ннок съел первый пончик из моей взятки, настроение его улучшилось, он даже сказал мне:
   - Спасибо.
   - На здоровье.
   - Вы сердитесь на меня? - пробормотал он, жуя второй пончик. - Да, признайтесь, сердитесь! Не меньше, чем я - на вас. Вот потому я здесь. Если бы я не стукнул кулаком по столу и не решился прийти к вам, мы так и остались бы в ссоре. А зря!
   Моралист... Я горячо надеялась, что после второго пончика он повернётся и уйдёт, но не тут-то было. Похититель вытер губы полотняным платком без монограммы, сел в кожаное кресло и указал мне на обитый пурпурным бархатом диванчик напротив.
   - А можно мне одеться? - спросила я, неловко теребя край полотенца.
   - А вы не одеты? - спросил Ннок с самым непринуждённым видом. Если бы не насмешливые морщинки у его глаз, можно было бы подумать, что он говорит серьёзно, что всю жизнь видел вокруг только девушек, одетых в маленькие махровые прямоугольнички. Всё же он милостиво мне кивнул, и я торопливо пробежала в гардеробную, мысленно выбирая наряд.
   С одной стороны неплохо бы воздействовать на него чарами... женскими, понятное дело, о других мне и вспоминать было жутко. Воздействую, он смягчится и оставит меня в покое. Но что если я переборщу с очарованием, и Ннок умыкнет меня впридачу к моей яхте? Против своей воли подвергнуться кошмарной морской качке и болезни - этого ещё не хватало! Поэтому я надела строгий светло-синий костюм с квадратным отложным воротником и золотистые сандалии. Все остальные мои наряды были в ещё более морском стиле, и как пить дать могли натолкнуть Ннока на нехорошие мысли.
   Пока я переодевалась, он хозяйничал в моём номере: изучил содержимое бара, поставил на столик гостиничное шампанское и бокалы, откупорил бутылку. А когда я вошла, опять устроился в кресле, вытянув тощие ноги, но с наполненным бокалом в жилистой руке. Опять указал на диван, взболтал шампанское, словно банальный глинтвейн, и отпил глоток, даже не подумав налить мне. Возможно у похитителей яхт принято так обращаться с жертвами? Но делать нечего, сейчас он был хозяином положения, как видно только Чарному удастся его выгнать из номера. Я подавила раздражение и сама обслужила себя, мило улыбаясь мазурику.
   Он не смотрел на меня, смуглое лицо его опять было серьёзным, даже суровым.
   - Дело вот в чём, - сказал Ннок, глядя сквозь бокал в сторону окна. - Вас ограбили, а меня обвели вокруг пальца. "Голотурию" не просто украли, её прибрали к рукам для загадочных целей.
   
   6
   
   Яхту не просто украли, а забрали для загадочных целей?
   Я не удивилась. Со мной уже произошло столько всего таинственного и непостижимого, что новая порция воспринималась как сама собой разумеющаяся.
   - И что же?
   - Когда меня отпустили, - процедил он, - я решил обсудить создавшуюся ситуацию с владелицей пропажи.
   - Вас отпустили?
   - А вы не верите? Тогда... - Ннок махнул в сторону телефонного аппарата.
   Я верила. С трудом могла представить его ковыряющим уголь в паровозе или метущим лётное поле... нет, это превосходило всякие фантазии, и всё же человек может решиться на многое, а завоевать галактику или подмести мусор - какая разница?
   Но действительно ли кто-то обманул этого франтоватого жакее-кочегаро-трудягу метлы, или он одурачил полицейских, а теперь и мне пудрит мозги? Я повторила вопрос давешнего полицейского:
   - Если вы не разбираетесь в яхтах, то почему вас не удивило, что тот тип попросил осмотреть "Голотурию"? Нет-нет, о бумажке с вопросами я слышала, но яхта - это не лошадь и не паровоз и даже не аэродром. Зачем посылать на яхту несведущего рабочего, чтобы проверить её качества?
   Он опять смутился и побурел, уши стали светло-малиновыми.
   - Я соврал. Никакой я не подсобный рабочий. Я пилот. Но вы ошибаетесь, если думаете, что яхта сложнее...
   - Пилот? - перебила я. - Авиатор? Капитан воздушного корабля? Это, конечно, ближе, но аэроплан не слишком похож на яхту.
   - Вот и я говорил тому типу, - подхватил мою мысль Ннок, - но он упёрся, что гидроплан имеет много общего с яхтой. Ну, и мне не лишними были комиссионные, которые он обещал в случае покупки.
   - Гидроплан?
   - Гидроплан.
   - А что это за зверь?
   Ннок прищурился:
   - Да как вам сказать... Это корабль, который стоит, взлетает и садится, если есть водяная поверхность.
   - Корабль?
   - Корабль, - он почти смеялся. Ну понятно, его выпустили, никаких забот и хлопот.
   - Издеваетесь, господин Ннок? С вашей помощью стибрили мою яхту, которую я ещё в глаза не видела, а вы тут шутите глупые шутки!
   Он нагнулся ко мне и поцеловал мою руку с неуклюжей, но явно искренней галантностью:
   - Извините, госпожа Ярчек. А гидроплан - это аэроплан, который использует как лётные поля реки, озёра и моря, любую водную поверхность. Вместо шасси, то есть колёс, у него специальные поплавки. Вот господину Жульену и втемяшилось, что я разберусь в яхте тоже.
   Я уныло кивнула:
   - И вы так разобрались, что её угнали.
   - Кто ж знал... Я узнал ответы на вопросы, получил десять золотых аванса и стал ждать, когда он сообщит мне, что купил яхту, и можно забрать остальные комиссионные. Поймите, у него были вполне нормальные документы. Как выяснили полицейские, мне ещё повезло, в гостинице он заплатил фальшивым чеком, да и документы, скорее всего, у него фальшивые или краденые. Но всё было бы шито-крыто, гостиница списала бы чек на убытки и не стала бы поднимать шум, если бы не я.
   - Что вы говорите? А я думала: аферу обнаружила полиция.
   - Полиция обнаружила меня. Понимаете?
   Я покачала головой, и Ннок принялся мне объяснять.
   Аферист Жульен, как видно, отвык работать на пару с обычным человеком. Во-первых, ему и в голову не пришло, что Ннок честно представится сторожам, а во-вторых, он предложил ему за остальными комиссионными приехать в Нидопсу. Ннок долго искал бы по адресу на визитке несуществующий дом за двести километров отсюда и только позже понял бы, что Жульен его обманул. Тем временем полиция искала бы Ннока здесь и, не найдя, махнула бы рукой на этот след и занялась бы поиском самой яхты. И всё было бы опять же шито-крыто.
   - Но вы разбили все его коварный планы.
   - Не насмешничайте, именно разбил. Я не так часто бываю у моря, поэтому решил: раз уж такой случай, отдохну пару дней, поплаваю, подышу морским воздухом, а затем поеду в Нидопсу. И как раз собирался об этом телефонировать Жульену, но вломились фараоны.
   - А как выглядел этот Жульен?
   - Обыкновенно. Знаете, есть люди, которые и приятны, и вежливы, и улыбаются, а когда нужно их описать, то не знаешь, что и говорить. Полицейские задали мне с полсотни вопросов, пока я смог рассказать о Жульене что-то внятное.
   - И всё же?
   - Как вам сказать... Ростом он с меня, старше, бледный и заметно лысоват, волосы рыжеватые, глаза очень светлые, не то серые, не то голубые, сложения он крепкого, каких-то заметных привычек не помню. Такого в толпе не выловишь, как сказал один из фараонов. Им просто не за что зацепиться, описание его подходит к очень многим. Что-то у него там было с зубами, но что именно - не помню.
   - А голос? - не знаю, почему я задала этот вопрос, может быть, от досады, что настоящий похититель яхты оказался не бросающимся в глаза морским пиратом, а стандартной личностью, удачно скрывшейся среди таких же якобы посредственностей.
   - Голос?
   - Вот у вас баритон, один из полицейских, помню, говорил басом. А Жульен?
   Ннок пару минут щурился и моргал глазами, затем хлопнул по подлокотникам кресла и с довольным видом сказал:
   - А знаете, голос у него как раз очень своеобразный. Такой, понимаете, не то чтобы неприятный, а вроде бы скрипучий.
   - Это как?
   - Ну представьте человека, у которого болит горло или который очень устал. Он произносит слова сипло, а иногда вырываются громкие звуки. Надо бы позвонить в полицию и добавить этот голос к его описанию. Но что-то мне говорит, что на Жульене поставлен крест, ищут только яхту. А таких дел у них - сотни. Хорошо запаситесь терпением.
   Я невольно кивнула. Бобровый леший! - наши с Нноком дурацкие истории не совпадали разве что в мелочах. А в общем и целом - нас хорошенько обманули, бросили в руки полиции, и только благодаря случайности и капельке удачи каждый из нас довольно быстро выбрался из своей передряги.
   Правда, пилот гидроплана хотя бы заработал утешительные десять золотых, а вот я потеряла яхту, которую даже не успела увидеть. И сейчас она может плыть в любом направлении и море.
   - Да, она на ходу, - угадал мои мысли Ннок. - Даже если ее быстренько перекрасили, то побоялись прятать в доке или у причала. Нет, я уверен, что сейчас "Голотурию" уводят подальше отсюда. Я даже догадываюсь - куда.
   Я тоже догадалась, зачем он пришёл ко мне такой расфуфыреный и что неуклюже пытался мне предложить.
   
   7
   
   Наступил вечер, но я всё ещё не гналась за "Голотурией" на гидроплане, управляемом Мартином Ниоком. Ведь кроме яхты у меня была клятва Константину Чарному и обязательства перед дядей. Поэтому я безропотно отправилась в новую гостиницу скандального господина Мелькина, чтобы участвовать в торжестве ее открытия. Вернее, мы с Чарным поехали туда на взятом напрокат авто-мобиле.
   К счастью, машина не блестела свежей краской, лаком и никелем, а выглядела очень потрепанной и пожилой. Поэтому авария не нанесла ей заметного вреда, только переднее стекло вылетело к чёрту, и я только чудом не последовала за ним.
   Но все обошлось, так что можно было не ныть, а жизнеутверждающе поддержать дух моего охранника и "шефа":
   - В сельской местности дышится легче.
   Чарный кисло посмотрел на меня:
   - Вам, госпожа Ярчек, мало того, что авто чуть не перевернулось вверх тормашками?
   - Ну и что? Посмотрите, целыми остались не только мы, но и все стёкла, кроме одного, и даже бутылка с минеральной водой.
   - По-вашему, всё в порядке?
   - Замечательно, можем ехать, - сказала я еще более оптимистично.
   Он погрозил мне пальцем:
   - Какое там замечательно! Все было бы нормально, не попадись тут это проклятое дерево.
   Можно было подумать, что дубок нахально перебегал дорогу, а не скромно рос вдоль обочины.
   Я открыла дверцу и вылезла наружу - взглянуть, что приключилось. Нда-а, капот помят, радиатор течет. И ноет колено. Моё.
   - Когда почините, господин Чарный?
   - В гараже. Я, как вы помните, не автомеханик.
   - Но и мы не в гараже.
   Он закрыл глаза. Судя по зубовному скрежету был в ярости. Только через несколько мгновений опять спросил:
   - Где мы?
   Я огляделась:
   - Возле Упыриной рощи.
   - У меня, госпожа Ярчек, нет настроения шутить.
   - Это не шутка - смотрите.
   Чарный хмуро изучил надпись указателе, бросил взгляд в сторону, куда указывала стрелка и снова спросил:
   - Что теперь делать?
   Как будто я справочное бюро и вдобавок заставила его ехать в гостиницу, а потом чуть не сбила дубочек. Но зубовный скрежет раздражал, пришлось опять-таки ответить:
   - Вызовем механика. Позвоним.
   - Идея чудесная, госпожа Ярчек, но кроме дороги, указателя и километровых и телеграфных столбов, других признаков цивилизации вокруг нет.
   - Остановим попутную машину и попросим подвезти.
   - Вы возможно не заметили, госпожа Ярчек, но с тех пор, как мы врезались в дерево, по дороге не прошла ни одна машина.
   Госпожа Ярчек, госпожа Ярчек... Так и врезала бы ему по челюсти!
   - Господин Чарный, недавно мы проехали мимо дома. Могу туда сходить. Если у них есть телефон или телеграф, то вызову механика.
   Он отрицательно покрутил головой:
   - Ваш дядя просил...
   - Тогда идите вы, - перебила его я.
   - И оставить вас одну? Ни за что! Нет! - он сверлил меня подозрительным взглядом, твердо уверенный, что стоит ему скрыться за поворотом, как госпожа Ярчек смотает удочки.
   В конце концов он пошел назад по дороге, недоверчиво осматривая окрестности, спрятанные за Упыриной рощицей, но так оглядывался, что я поплелась за ним, прихрамывая из-за ушибленного колена. Бобровый леший, профессия деформировала характер Чарного не в лучшую сторону! Чем ему не угодила милая и живописная местность? Вдоль дороги выстроились дубки - родные братья сбитого машиной, а за ними - большой луг с гусой травкой и цветочками. За лугом опять роща. Все это росло и расцветало, но сейчас нам нужны были не растения, а люди.
   Стоп, вот и намек на их присутствие: между деревьями виднелась крыша какого-то сооружения, жаль только, что туда не вела дорога. Зато тянулся ряд телеграфных столбов. Телефон-телегаф, то что нужно!
   - Пойдем напрямик, - решительно сказал Чарный.
   - А наш авто-мобиль?
   - Вы думаете, в таком виде он кому-то нужен?
   - А мои вещи?
   - Тут же никого нет.
   Я с удовольствием осталась бы холить и лелеять свое колено, но далеко идти не пришлось. Только мы пересекли строй дубков, как услышали крик и увидели какого-то немолодого вооруженного типа. Он еще не целился в нас, но уже размахивал ружьем, словно первобытной дубиной.
   Схватив Чарного за рукав куртки, я заставила его притормозить:
   - Вдруг тут какой-то секретный объект?
   Он указал на траву:
   - Это коровье пастбище.
   Я вздрогнула при виде большущей коричневой "лепёшки" у самых ног. Не из-за брезгливости. Я представила себе корову, которая могла оставить кучу ТАКОГО размера. Особенно хорошо вообразила ее рога. Приключение нравилось все меньше и меньше, охранник продолжал горланить и размахивать оружием, сыщик шагал вперед и тащил меня за руку.
   - Куда вы так спешите, шеф, мы вполне...
   Вдруг я почувствовала, что пальцы Чарного сжали мой локоть еще сильней.
   - Вы с ума сошли, больно!
   - Стой. Не двигайся.
   Мы замерли на месте.
   - Стой. Не шевелись.
   Что он увидел, если вдруг заговорил со мной телеграфным стилем и на "ты": огромный танк с взводом стрелков в помощь орущему охраннику? Но меня ждал сюрприз: на нас таращились огромные глаза с морды только чуть меньшей капота авто-мобиля.
   Бобровый леший! Опустив голову на передние лапы и слегка приоткрыв пасть, посреди луга лежал дракон.
   - Хоть бы тот болван заткнулся, - прошептал Чарный.
   Я мысленно кивнула: и зубовный скрежет и крик одинаково раздражают меня. А дракона?
   Словно в ответ на невысказанный вопрос, дракон медленно расправил фиолетовые крылья и взмахнул ими. Заштормило. Пасть широко открылась, обнажив клыки размером с хороший нож. Из пасти капала слюна. Голодный?
   Затем он выпрямил шею и стал опускать голову, пока она не легла на землю метрах в двух от нас, опалив мне лицо горячим и вонючим дыханием. "Сейчас нас будут есть. Прощайте, дорогие "Голотурия", гидроплан и пилот Ннок", - мелькнуло у меня в голове. Глаза сами собой зажмурились. В этот момент сыщик вдруг шумно перевел дыхание. Я подумала, что это он зря, даже если объектом атаки дракона временно стал тот нервный тип с ружьем, нам от этого не легче, в брюхе у чудовища места хватит всем. Но Чарный продолжал дышать, а за нашими спинами веселый баритон сказал:
   - Потрясающе! Какое счастье, что я не упустил это представление!
   
   8
   
   Мой правый глаз с надеждой приоткрылся: а вдруг дракон превратился в ящерицу? Или и дружелюбно заговорил с нами!
   Действительно, потрясающе - он совсем исчез. Поэтому я уже смелее оглянулась на веселый голос. От линии дубков к нам шел загорелый парень с фотографической камерой, блестевшей красным деревом и никелем.
   - Как вам это удалось? Как вы его вызвали? - восклицал он, и синие глаза его сияли на бронзовом лице, словно драгоценные камни, а белоснежный костюм буквально ослеплял. Короче говоря, блестящий молодой человек, Чарному и Нноку было до него далеко.
   Я меньше всего на свете хотела прославиться укротительницей драконов, но Чарный держался неплохо.
   - Повторить? - прорычал он за нас обоих.
   Блестящий молодой человек усмехнулся, открывая - а как же иначе! - ослепительно белые зубы. "Будто у молодого волка", - невольно вспомнила я когда-то вычитанную фразу. Но тут вооруженный тип наконец-то добежал до нас и снова заорал, надувая румяные щеки:
   - Откуда вы взялись? Почему не вернулись назад, как я вам кричал?
   - Вы охраняете это животное? - дерзко ответил вопросом на вопрос Чарный.
   - Да, охраняю. И если вы сию минуту не уберетесь с участка...
   - Но он же исчез. Его уже нет.
   - Как - нет? - охранник обернулся, посмотрел на луг и опять наставил на нас оружие: - Слушайте, если вы думаете, что это смешно...
   - Пойдемте отсюда, - отрывисто сказал блестящий молодой человек. - Он может обвинить вас в краже.
   - Да разве кто-то захочет украсть такое чудище? - удивился Чарный. - И вообще, нам нужно туда...
   - Не валяйте дурака, - рявкнул охранник.
   - На вашем месте я не стал бы идти туда, - предупредил нас блестящий молодой человек. - Или готовы выложить сто тысяч штрафа?
   - Что выложить?
   Он указал вдаль, мы обернулись и увидели то, что до сих пор не замечали, потому что не сводили глаз сначала с него, а потом с охранника. Посреди луга возвышался большущий камушек приятно-фиолетового цвета и почти такая же доска с надписью красными буквами: "Частное владение. Штраф - сто тысяч без разговоров".
   - И вообще, что вам нужно? - сварливо взвизгнул охранник, и его слова отозвались противным эхом:
   - Что вам здесь нужно?
   Мы обернулись в сторону эха. Сплошная физзарядка.
   - Что вам тут понадобилось? - скрипучим голосом к нам обращался третий местный житель.
   Он был младше румяного охранника и старше блестящего молодого человека, бледным, как поганка, но при этом высоким, крепким и мускулистым. У него было ужас как много зубов, а рыжеватые волосы торчали не только венчиком на макушке, но и из носа и ушей... отовсюду.
   - Вы не имеете права находиться на моем лугу, - скрипел он, - после того, как сторож приказал его покинуть!
   - А вы подлежите судебному преследованию, - грозно перебил его Чарный.
   - Почему? - скрипучий захлопал глазами и сразу превратился в довольно кроткого дядечку.
   - За попытку предумышленного убийства. Я имею в виду не оружие вашего сторожа, а то, что он кричал нечеловеческим голосом и раздразнил дракона, из-за чего тот и напал на нас.
   - Дракон?! - всплеснул руками скрипучий. - Но это же замечательно! Разрешите, кстати, представиться - Афанасий Кириллович Упылев. От слова "пыль", - он очень мило улыбался, но из-за зубов казалось, что он постоянно хочет укусить. - Замечательно! Стах, мой мальчик, это твои знакомые? Очень приятно, - оскалился Упылев и на блестящего молодого человека с камерой. – Душка-дракон доставляет массу хлопот! Стах, мой мальчик, вы никогда не заходите с сестрой, чтобы повидать нас. Мы ведь теперь соседи, не так ли?
   Стах улыбнулся, в ответ показывая свои зубы, но смотрел сердито и упрямо:
   - Формально да, соседи. А дракон, то есть, камень… Я хочу сказать, что знаю, зачем вам нужно все это - этот скульптор и вообще. Вы хотите унизить моего отца.
   Мы с Чарным, конечно, ничего не понимали, но румяный охранник вцепился блестящему в плечо:
   - Станислаус, успокойся!
   - Отцепись от меня, Коряга, я знаю, что делаю. - Блестящий стряхнул его руку и опять обратился к Упылеву: - Вы хотите сделать из отца посмешище. Вы хотите его опозорить, убрав камень с его старинного места.

   - Конечно, я хочу продать камень, - оскалился Упылев, - точнее, уже продал. Но я не хотел обидеть твоего отца. Бессмыслица какая-то. Я это делаю единственно для рекламы. Сюда понаедут туристы и...
   - Да, в этом вы весь: деньги, деньги, деньги! - Стах буквально обжег Корягу и Упылева взглядом сияющих глаз, а потом так же зло посмотрел и в нашу сторону. - Но вам не удастся ваш замысел!
   - А что мне может стать поперек дороги? - теперь уже недружелюбным тоном спросил Упылев. - Предупреждаю, я советовался с юристом. Нет такого закона, который мог бы помешать кому-то обработать камень для укрепления бизнеса.
   В тот же момент порыв ледяного ветра заставил меня обхватить себя за плечи. Из-за появления дракона, воплей Коряги, встречи со Стахом и Упылевым, а потом их спора я и не заметила, как над лугом нависла свинцового цвета дождевая туча. Только успела подумать, что авто-мобиль неисправен, а мы застряли в какой-то странной местности, как глухо прогудел гром, и далеко над верхушками деревьев сверкнула молния.
   Стах гордо вскинул голову и зашагал прочь, не сказав больше ни слова, а Упылев мрачно посмотрел на небо:
   - Будет сильный дождь. Приглашаю вас, барышня и сударь, переждать его в моем доме. Скорее, скорее!
   За лугом обнаружилась тропа, которая сворачивала то вправо, то влево, и через полсотни шагов мы оказались под кронами высоких деревьев, как под аркой. Потом лиственные деревья сменились двумя стенами елей. До сих пор елки в моем представлении были празднично украшенными деревцами, а здесь они были великанами, темные и высоченные, ветки смыкались над головами.
   Наконец еще один поворот, и вот он - цель нашей торопливой ходьбы: настоящий сказочный замок, огромное и безупречно красивое здание из разноцветного дикого камня с красной крышей и ажурными башенками. У ворот стояли часовые в старинной одежде, угрожая секирами. Даже Чарный был изумлен:
   - Это ваш дом?
   - Да-да, мой домик. Как он вам? – Упылев раздувался от гордости, словно долговязая жаба. - Как?
   - Впечатляет.
   Еще бы не впечатлял, если там был даже мост, который в замках опускают через ров. Ну, и ров тоже был, хотя очень живописно поросший камышом. И вдруг мы увидели еще более поразительную картину. Дело в том, что к замку вела не только тропа, но и две дороги, по которым тянулись вереницы красивых карет.
   Потрясающе, нет слов!
   - У нас сегодня небольшой прием. Туристы и все такое, знаете ли, - пробормотал Упылев.
   Я не знала, Чарный, кажется, тоже мало что понимал, но по макушкам нашим уже барабанил дождь, и мы ускорили шаг.
   - Пройдем через боковой вход, - сказал Упылев, но мы не отличили бы этого входа от других.
   Да, "домик" был настоящим лабиринтом, мой "склеп" легко поместился бы в нем, словно брошка в шкатулке. И во всех залах и комнатах, мимо которых мы проходили узкими проходиками и широкими коридорами, толпились люди. До боли слепили глаза блеск огней, красота богатых костюмов, сияющие драгоценности. В некоторых залах играла музыка, пары танцевали. В других раздавался дружный смех - там развлекались по-другому.
   Маскарад! Да, вот что это было, ведь Упылев говорил о туристах! Все это совсем не напоминало те балы и маскарады, на которых мне приходилось бывать: церемонные, с медленными, жеманными танцами и приглушенными разговорами. Вот он соблазн - во всей красе!
   - Присоединяйтесь, - искушал Упылев.
   Судя по выражению лица, Чарный хотел отказаться, но я дернула "шефа" за рукав и посмотрела жалобно-умоляюще. Если уж гостить в таком месте, так на всю катушку!
   - Хорошо, но у нас нет костюмов, - пробурчал Чарный. Невыносимый характер!
   - Все очень просто, - сказал Упылев и подозвал двух... Непонятно, кто они были: горничные, официантки? В скромных длинных платьях и белых фартуках они позвали нас за собой.
   Мою звали Анита, она улыбнулась и очередными запутанными переходами привела меня в комнатку, дверь из которой вела в гардеробную, оборудованную шкафами высотой до потолка. Всё было нарядное, сияющее, полированное, вызывающе дорогостоящее. И повсюду вазы с живыми цветами. Казалось, что хозяйка этой комнаты только что вышла и скоро вернется.
   Но Анита так почтительно кланялась мне, что стало ясно: владею всем здесь я, пусть и на время маскарада.
   - Прошу вас, - она указала на диванчик.
   Я села, в тот же момент раздалось негромкое позвякивание, и комнату вкатился сервировочный столик. Можно было подумать, что его толкнул кто-то, стоящий за дверями, но, прежде чем подъехать к нам с Анитой, ему пришлось описать дугу. Чудеса да и только!
Пока я угощалась запеченными паштетами, сливочным сыром и пирожными-меренгами, Анита удалилась в гардеробную, и только когда я отодвинула последнее блюдце, сказала:
   - Вот ваше платье. Я помогу вам переодеться.
   Платье?! До сих пор мне казалось, что такие наряды носят королевы или, по крайней мере, принцессы: волшебное великолепие из зеленоватого шелка, вышитого серебряными узорами. Поверх него еще одно платье, серебристое, с разрезами на широких рукавах и подоле. Талию мне Анита обвила серебряным плетеным шнуром. Но самое поразительное, что весь всё как будто примеряли и шили как раз на меня.
   - Ах, как красиво, барышня! - воскликнула Анита.
   Потом она стала на колени и надела на мои ноги почти прозрачные шёлковые чулки и красные туфельки на каблучках.
   - Этот наряд подошел бы даже королеве, но на вас он выглядит еще лучше.
   Я и сама была в этом уверена. Но вот голова... Прямые короткие волосы, промокшие под дождем и теперь торчавшие, словно стреха, по контрасту с королевским одеянием делали меня смешной. Всё в порядке, всё было продумано. Анита зачесала мне волосы за уши и надела белый паричок с локонами, отливающими серебром. А сверху прикрепила небольшую корону из разноцветных сверкающих камушков, с которой свисала до пола тонкая белая вуаль. Затем расправила локоны и подкатила зеркало.
   Ох, что там я увидела! Не узнавала себя. На меня смотрела королева из сказки.
   Но в то же время я сразу почувствовала, что это очень неудобная одежда, она сковывает движение и непривычную к ней женщину делает комичной и неуклюжей.
   Настроение у меня сразу испортилось.
   Но сама сказала "да", сама спорила с Чарным, никто меня за руку не тянул. Пришлось улыбнуться:
   - Очень хорошо, благодарю вас. Спросите моего спутника, готов ли он?
   Анита выскользнула из комнаты, а я стояла столб столбом и с каждой минутой была все уверенней и уверенней, что на бал не пойду. Скажу, что разболелась нога, на ней и синяк есть.
   От этих унылых мыслей меня отвлек дребезжащий звук. Стучали в окно, в огромное стекло почти от потолка до пола, по которому сверху вниз двигался сплошной водяной поток. Да, снаружи кто-то шевелился. Нехорошо оставлять его под ливнем. Подхватив подолы, я проковыляла к окну и открыла раму.
   - Стах!
   - Спасибо, королева Титания, - ответил он, забираясь в комнату.
   Назвал меня по костюму? Я была так растеряна, что не поправила его, вообще молчала, хотя обычно за словом в карман не лезу.
   - Спасибо, королева Титания, я не хотел просить Афанасия Кирилловича. Он бы не выгнал, но ему было бы неудобно перед остальными гостями. А так я потихоньку смешаюсь с ними. Не говори никому обо мне.
   Стах, конечно, мог и обманывать, но трудно выпроводить человека в такой дождь. Камень-то, из-за которого они с Упылевым ругались, остался снаружи, ничего ему не сделается. Как видно, мои сомнения отражались на лице, Стах пристально смотрел на меня и ждал решения.
   - Хорошо, - кивнула я. - Не скажу. Только не называй меня Титания. Я Кристина.
   - Кристина? Очень приятно. Красивое имя. А я Станислаус.
   Он сбросил мокрую накидку и оказался в маскарадном костюме мага. Из кармана достал и надел маску.
   - Хорошо, да? А у тебя ослепительный наряд, но в нем не хватает завершающей детали.
   Я не успела спросить - какой. Он быстро взял меня за левую руку и надел на запястье браслет из темного золота с подвесками из звериных голов.
   - Если у тебя появится какой-то вопрос или проблема, то поверни браслет, и всё решится и станет ясным.
   - Что? Как это?
   - А так.
   Я хотела сказать, что у меня столько вопросов, что натру себе запястье. Но из вежливости проговорила только:
   - Спасибо, конечно, но это дорогой подарок.
   - Нет, - возразил он, - и мне будет обидно, если ты не возьмешь его.
   "Ну ладно, - подумала я, - возможно, мне только кажется, что это дорогая вещь". И опять кивнула, а Стах улыбнулся и быстро исчез за дверью, словно настоящий маг.
   Вовремя. Через пару минут на пороге появился Чарный. Он нарядился почти как Стах, кем-то вроде мага в темной атласной мантии, усыпанной звездами, и бархатном берете с пряжкой в виде жука-скарабея. Очень простой костюм, который легко носить. А я вдруг вспомнила о сложности и неудобствах своего наряда. Путаясь в подоле и отводя от лица вуаль, словно прилипчивую муху, поковыляла я навстречу сыщику и уже открыла рот, чтобы отказаться идти на бал, как вдруг вспомнила о подарке Стаха. Если он не шутил, то глупо пропустить бал, ведь даже скромная Золушка не смогла от него отказаться. Чем мне может помочь браслет, я не слишком понимала, но решительно повернула браслет вокруг запястья.
   Вот чудо! Тяжелый подол вдруг перестал мешать, а вуаль нежно легла мне на плечи, не закрывая лицо. Я прошлась по комнате и крутнулась на каблуках. О чудо! С каждым шагом, с каждым поворотом перед зеркалом начинала чувствовать, что носила такой наряд с детства. Бобровый леший, да я просто плыла в нём, словно лебедь.
   Скажем прямо, мне было известно, что чудеса возможны, и вещи, похожие по действию на волшебную палочку, существуют, но у нас в стране их до обидного мало, попадают сюда с помощью контрабандистов.
   Ай да, Стах!
   Как видно я восхитила даже прагматичного и подозрительного сыщика, он согнулся в поклоне, который постарался выдать за шутливый:
   - Ах, принцесса, как вы милы, как милы! Пойдемте же скорее, все уже танцуют. И, между прочим, скоро обед.
   А глаза его сияли, как у Стаха, а щёки покраснели. Но при этом он знать не знал никакой королевы Титании, и это меня почему-то ужасно обидело. Стиснув зубы, я улыбнулась, ведь испортила бы настроение прежде всего себе самой.
   - Да-да, поспешим.
   Выходя из комнаты, зацепилась каблуком за порог, на миг меня охватили страх и удивление - где я? зачем здесь? - но тут же исчезли. Еще немного постояла на месте, не понимая, что это было, чего испугалась?
   Но Чарный позвал меня, и я устремилась за ним, на бал.
   
   9
   
   Мы прошли несколько коридоров с закрытыми дверями и вдруг справа, в дверь открытую увидели большую комнату с деревянными панелями, книжными полками до потолка и массивными кожаными креслами. Из двери веяло застарелым запахом, словно воздух в ней сохранялся с тех пор, как на полки поставили старинные книги в тусклых, с золотым тиснением переплетах. Этот мшистый запах странно смешивался с запахом цветов в вазах на подоконнике и столиках. Мимо такой комнаты закоренелый книжник не прошел бы ни за что на свете. Я-то уж знаю, у меня дядя такой.
   Оказалось, что той же страстью одержим мой спутник.
   - Какое богатство! - пробормотал он, водя по комнате ошеломленным взглядом. - Это невероятно! Раритеты! Полукожаные переплёты! Первоиздания!
   Это было не формальное "как вы милы, как милы". Книжники - они такие. Если бы Мелькин пригласил Чарного вести следствие не в гостинице, а, скажем, в библиотеке, никакие драконы, аварии, грозы и ружья не помешали бы нам добраться в срок.
   - Ну идите же, - усмехнулась я. - Идите, шеф! Я знаю, на балу вы будете мучиться, мечтая обо всех этих книгах.
   - Если угодно, вам подадут сюда чай, - сказала Анита, возникшая за нашими спинами.
   - Вот и отлично. Оставайтесь, дорогой шеф, здесь, попивайте чаёк, наслаждайтесь, а я потанцую. Анита меня проводит.
   Чарный с блаженным выражением лица пошел к полкам, а я в сопровождении Аниты поплыла дальше.
   Еще один коридор, второй, третий, и вот мы у цели.
   Огромный зал. Картины и тускло горящие шары на стенах. Резные лестницы, ведущие на галерею вокруг зала с музыкантами, певцами и слугами. В глубине зала распахнутые двери, дальше целая анфилада огромных помещений. И море лиц, глядящих на меня с любопытством.
   - Как вас объявить? - шепнул кто-то.
   - Королева Титания, - пошутила я и вздрогнула, когда зычный голос провозгласил:
   - Королева Титания!
   Лица приблизились. Кланяющиеся головы блестели искристой пудрой и драгоценностями. Улыбающиеся губы тянулись к моей руке. Люди что-то любезно говорили, отходили в сторону, а вместо них появлялись новые.
   Вдруг всё завертелось и понеслось вокруг меня.
   Это было ошеломляюще - гудение оркестра, монотонно играющего, томно кружащиеся мимо пары в сияющей, сверкающей одежде и драгоценностях... конечно же, эти ослепительные украшения должны были быть не маскарадными, а настоящими драгоценностями.
   Кто-то подхватил меня и закружил в вальсе. Я не сразу опомнилась, а тем временем меня вел уже второй танцор, мы отплясывали танец, напоминающий польку. С третьим партнёром прошлись в важном шествии с поклонами во все стороны.
   Я освоилась, стала болтать, различать другие пары и стоящих под стенами. Один из танцоров появлялся в моем поле зрения чаще других. Красивый, черноглазый, гордый. Смоляные волосы до плеч, острый взгляд. Кружил своих партнерш, словно пушинки.
   И вдруг пригласил меня. Как раз опять повторилось шествие с поклонами, во время него не разговаривали. Но и после него черноглазый не оставил меня одну:
   - Вы присядете на минутку, королева Титания? Вот тут. Съешьте пирожное. Выпейте лимонад. Какое у вас красивое платье! Как вы чудесно танцуете!
   Он помолчал и с взволнованным придыханием сказал:
   - Нас не представили друг другу. Я Оберон.
   Я не расхохоталась, но все же фыркнула:
   - Как удачно! Стоило мне сказать, что я королева Титания, и сразу появляется король Оберон.
   - Вам понравилась моя шутка? - коротко усмехнулся он. - Рад, что это так.
   Я поняла, что он обиделся и даже рассердился, но скрыл это смехом. Не придала этому значения, мужчины вообще обидчивы. Оберон тем временем говорил мне какие-то пустяки, я улыбалась, смотрела в зал.
   Наш гостеприимный хозяин Упылев то и дело мелькал в толпе, кидал словечко одному, кивал другому, скалил зубы третьему. Странно, что-то это напоминало мне. Что-то очень знакомое. И вдруг танцующие представились мне наряженными марионетками, которые выписывают завораживающие танцевальные фигуры по воле кукловода-Упылева. Ведь и я не по своей воле здесь. Куда-то мы ехали, куда-то спешили...
   У меня вдруг пошла кругом голова. Сначала чуточку, потом сильнее. От монотонной музыки, от горящих шаров, от раскачивающихся тел.
   Оберон исчез, а я уже мало что соображала.
   - Здесь душно, правда? - тихо сказал голос у меня над ухом.
   Стах! Я обрадовалась, увидев его круглое, простое лицо, мне вдруг стало легче, головокружение словно рукой сняло. Он подмигнул мне и увел к окну. Там было свежо, и не так гудела музыка.
   - Все это интересно первые полчаса, а потом утомительно, - сочувственно сказал синеглазый "маг". - Танцевать и танцевать под этот органчик - жуть. Ты так побледнела. Пойдем отсюда!
   - Куда?
   - Пошли, увидишь!
   - Куда, Стах?
   - Не бойся, я не серый волк и не съем тебя, - сверкнул он улыбкой и потянул меня за портьеры. - Пошли!
   Там оказалось уже знакомое мне окно до самого пола, за ним я ожидала увидеть все тот же дождь, может, не такой сильный. Но нет, над террасой и лужайкой, над всем этим пейзажем неярко, но светило солнце. Мы вышли на террасу, спустились с нее. Я в изумлении оглядывалась.
   За лужайкой начинался парк. Песчаная дорожка была усыпана сухими ветками, вдоль нее росли молодые побеги папоротника. Нигде ни лужицы, ни капельки.
   Стах сделал рукой широкий жест:
   - Ну вот.
   Я чуть не ахнула. Мы стояли на склоне холма, где темные деревья расступались перед кустами с белыми и розовыми цветами. Ветер шевелил гибкие ветки, разносил нежный аромат, кружил падающие лепестки. Среди цветущих зарослей виднелась деревянная беседка с резными перилами.
   - Настоящий сюрприз? - спросил Стах.
   - Да...
   - У тебя щеки опять розовые, и глаза ожили. Посидим в беседке?
   Он помог мне войти и поправил зацепившуюся за веточку вуаль.
   - Титания, милая, хорошая, я боюсь за тебя. Предчувствие говорит мне, что ты должна быть осторожна.
   - Тебе не надо бояться за меня, - ответила я. Сейчас ждала не только для себя, но и для всего мира одного лишь хорошего.
   - Сегодня ты увидела жизнь, которой еще не знала.
   - Но ведь это весело!
   - Конечно, даже слишком весело. Этого я и боюсь.
   - Ты боишься веселья, премудрый маг Стах?
   - Веселье, которое ты знала до сих пор, не могло повредить тебе, но теперь...
   Я рассмеялась:
   - Разве ты не веселился?
   - Я - другое дело.
   Солнце играло в его волосах, но он хмурил брови.
   - Нет, то же самое. Когда я увидела сегодня в первый раз такие наряды, у меня так и сжалось сердце. Они удивили меня своим великолепием. Я подумала: насколько они лучше меня - эти люди...
   - Титания, не говори так и не думай!
   Я, улыбаясь, покачала головой:
   - Я в этом уверена!
   - Где твой спутник? Я не мог отыскать его.
   - Он остался в комнате с множеством книг. Он обожает старинные книги.
   - Вот что, королева, - вкочил на ноги Стах, - заберем его оттуда, и я помогу вам уехать.
   - Ты его не знаешь! Он будет цепляться за книжные полки.
   - Значит, мне придется оторвать его от них силой.
   - Уехать с такого бала?!
   - Ты помнишь камень, который становится драконом? Я не могу тебе всего объяснить, но вам нужно уехать отсюда. Разве ты не видишь, что вы и другие гости - это разные... существа?
   - Хорошо, хорошо, уговорил, - напоминание о драконе и слово "существа" меня встряхнуло. В самом деле: гроза перестала, а Мелькин - мы же сыщики, нас ожидают он, его гостиница, конкурс, похищение какой-то девушки! - уже нервничает. Пора в путь, ведь мы спешили, пока не сбили дубок.
   - Но пока ты здесь, не забывай о браслете, - предупредил Стах. - Это единственная дорогая мне вещь, но я виноват, что вы попали сюда, поэтому дал ее тебе. Мне нужно было не ссориться с Упылевым, а показать вам дорогу, не пускать вас сюда.
   - Не понимаю. Почему нам нужно уехать? Ах да... мы спешили.
   - Да, вы спешили. Уехать нужно. И помни: никому не отдавай браслет.
   Я опять рассмеялась:
   - Ловлю тебя на слове, сам будешь назад просить - не отдам!
   - Пошли скорее отсюда!
   - Почему? Тут так красиво.
   - Пошли!
   - Ну хорошо, хорошо...
   Я не была бы так беспечна, если бы знала, что наш разговор слышали.
   А произошло это, как мне позже рассказали, таким образом.
   Оберон - да-да, такова его была роль не только на балу! - заметил, что мы со Стахом вышли на террасу, и изменился в лице. Но тут же злобно фыркнул и сначала робко, потом смелее приблизился к Упылеву.
   - Граф, - сказал он, понизив голос до шепота, - мне сказали, что вы все можете?
   Упылев оглянулся с почтительной улыбкой, которая сразу успокоила Оберона: хозяин замка понимал, кто перед ним.
   - Помогите мне, граф.
   - В чем я должен помочь вам?
   - Дело идет о моей жизни...
   - Значит, о любви, - тонко улыбнулся Упылев. - В ваши годы любовь смешивают с жизнью. Вы влюблены, молодой король? В женщину, богатство или власть?
   Оберон опустил глаза и ничего не ответил, только румянец покрыл его смуглые щеки.
   - Как вы догадались о моих чувствах к ней? - пробормотал он настолько фальшивым тоном, что даже самый наивный карапуз засомневалась бы в этих чувствах.
   - Кто же она? - Упылев, тем не менее, сделал вид, что поверил. - Я уверен, она чарующа, но обладает черствым сердцем. Или просто предпочитает другого? История слишком старая и уж очень часто повторяющаяся, чтобы не знать ее.
   Оберон глянул ему в лицо:
   - Вы отказываетесь?
   Упылев покачал головой:
   - Что же вы думаете, я торгую любовным эликсиром, который равнодушие превратит в любовь?
   - Я ничего не думаю, - хриплым голосом произнес Оберон. - Я знаю только, что я в отчаянии.
   - Но почему бы вам самому...
   - Это Титания, разве вы не поняли? Что я могу? В ту минуту, когда мы разговариваем с вами, она с другим в парке. Вы можете себе представить, что я чувствую?
   - Подождите, не всё сразу? Где вы встретили вашу Титанию?
   - На балу. Мы танцевали. Вы же сами привели их в замок, разве нет?
   - Да, привел и даже дал им маскарадные костюмы. Но вы влюбились в Титанию? - Упылев недоверчиво покачал головой. - Занятно, занятно...
   - А что тут такого особенного? Она ослепительна и прекрасно танцует.
   - Тогда почему вы ее оставили?
   - Если бы я. Это она! Она выбрала одного смутьяна, пробравшегося на бал. Вашего соседа, Стожарова. Они любезничают!
   Упылев опять удивился:
   - Значит, Стах на балу?
   - Говорю же, они ушли вместе в парк.
   - В таком случае пойдемте в парк. Угодно вам пройти со мной? - Упылев направился к тому же окну, выходившему на террасу, через которое скрылись из зала я и Стах. Оберон последовал за ним, прижимая к груди ладонь, как будто пытался успокоить сильно бьющееся сердце.
   - Что вы хотите сделать, граф?
   - Ничего особенного. Только увидеть и услышать их.
   - Они за вон теми деревьями, среди цветов.
   - Знаю, там есть беседка, да.
   - Граф, они нас могут заметить.
   - Если заметят, то подумают, что мы гуляем по парку.
   Упылев повел Оберона другой дорожкой, которая скрывала их со стороны беседки, ее оплетал дикий виноград, они слышали наш разговор и видели нас в просветы между листьев. Оберон вопросительно посматривал на хозяина замка. Тот жестами приказывал ему не двигаться.
   Как только мы вышли из беседки и почти бегом направились к замку, чтобы забрать Чарного, король Оберон оживился.
   - Вы слышали ее голос? Этот мальчишка ей нравится!
   - Ну и что? Всегда и во всем нужно сомневаться. Но вы видели браслет, который он дал ей?
   - Видел. И что же?
   - Этот браслет я должен получить.
   - Эту побрякушку? - фальшиво рассмеялся Оберон.
   - Да. Он мне нужен. Вам - Титания, мне - браслет.
   Оберон еле заметно поморщился и сделал вид, что сомневается:
   - Но как это сделать? Разве вы не можете задержать их в замке?
   - Что вы, невозможно. Поднимется шум, начнутся вопросы... Нет, исключено. Если хотите моей помощи, если хотите получить Титанию, король, вот вам условие: достаньте браслет.
   С этими словами Упылев поклонился Оберону и направился к замку.
   Оберон опять усмехнулся:
   - А, ты боишься огласки, мошенник! Тогда я и без тебя получу то, что мне нужно.
   
   10
   
   Тем временем мы с Стахом уламывали Чарного. Он не сразу поверил, а я с раздражением подумала, что подозрительность - главный недостаток людей его профессии. Если бы не присутствие Стаха, так и сказала бы ему и устроила скандал.
   Но я ограничилась словами:
   - Еще недавно мы с вами куда-то спешили, не так ли?
   В тот же миг Чарный изменился в лице и спросил:
   - Где тут телефонный аппарат?
   - Нам не нужен телефон, - сказала я и потянулась рукой к браслету.
   Но Стах остановил меня:
   - В этом он не поможет.
   - Но у нас разбит авто-мобиль!
   - Попасть, куда вам необходимо, помогу я. Но сначала нужно выбраться на дорогу. Там я вас догоню.
   Не слишком уверенно Чарный кивнул. Я тоже вряд ли нашла бы даже камень с драконом.
   - Ну да, этот хитрец заморочил вам голову и запутал дорогу. Но вот вам провожатый, - сказал Стах и бросил что-то на пол. К моему удивлению это оказался клубочек серых ниток с кокетливо завязанным бантиком. Когда он подкатился к моим ногам, словно резвая мышка, я взвизгнула. Чарный промолчал, но изменился в лице.
   - Провожатый доведет вас до дороги, - продолжал Стах, - а там я вас догоню.
   Браслет-исполнитель желаний, клубочек-провожатый... Я подумала, что у Стаха хорошие связи с контрабандистами.
   Тем временем, клубочек махнул бантиком и кинулся к окну: похоже, двери в этом замке существовали только для того, чтобы попадать в него с подъемного моста.
   Через несколько минут мы уже бежали по скользкой, мокрой траве совсем другого парка, не того, где только что гуляли с Стахом. Наш провожатый не признавал ходьбы шагом, и это было не очень-то удобно, особенно мне в моем наряде, но и Чарный в долгополой мантии двигался неуклюже. Поэтому когда он сказал, запыхавшись: "Кажется, я уже знаю, куда идти", я обрадовалась, что начнется ровная дорожка и перестану спотыкаться.
   Но клубок свернул вправо, а Чарный свернул влево.
   - Куда ты?
   - Мы шли по еловой аллее, я помню. За ней вон те большие деревья, а потом начинаются деревца у дороги.
   Кажется, он был прав, да, только что закончилась еловая аллея и началась арка из лиственных деревьев, ее я помнила.
   Но клубочек вернулся к нашим ногам, а потом опять упрямо покатился своим путем.
   - Что он нам голову морочит? - рассердился Чарный. - Вправо - это на луг с камнем. И опять психованный сторож начнет орать и не пускать нас.
   И мы пошли налево.
   Что тут началось! Наш провожатый стремглав примчался назад, начал кидаться нам под ноги, мешать идти! Все своим поведением клубочек с бантиком говорил: "Не туда! Нельзя!" Но сыщик мой был такой же упрямый, он отталкивал провожатого ногой, пару раз зашвырнул его с тропинки за деревья... Короче говоря, мы потратили уйму времени, чтобы... вернуться к замку, откуда как раз выехала карета, в которой сидели король Оберон и Упылев.
   - Вы куда это... - начал было Упылев, выпрыгивая из кареты. Но столкнулся лицом к лицу с Стахом, который вырос перед ним как из-под земли.
   - Я хотел бы поговорить с вами, граф.
   Упылев недовольно глянул на него, но вдруг растянул губы в улыбке и кивнул головой:
   - Всегда к услугам моих соседей. Позвольте?
   Он поклонился Оберону:
   - До свидания, молодой король, рад был вас видеть и надеюсь увидеть еще не раз.
   Оберон с любезно попрощался с хозяином замка, но уже из кареты метнул в Стаха такой взгляд, который обычного человека заставил бы хорошенько призадуматься. На меня и Чарного он, к счастью, не смотрел.
   Когда карета уехала, Упылев сказал Стаху тем скрипучим голосом, которым он говорил в самом начале:
   - Здесь, у моста, мы разговаривать конечно не можем, но, если тебе угодно, милости просим, войдем в замок.
   - Я хочу говорить с вами сейчас.
   - Но хотя бы отойдем в сторону. Что случилось?
   - Я хотел с вами говорить относительно ваших гостей.
   - А в чем дело?
   - Не притворяйтесь! Я хотел сказать вам, что заманивать их сюда...
   При этих словах Упылев поглядел на Стаха с любопытством:
   - Почему же ты думаешь, что я их заманивал?
   - Потому что вы не имели права их сюда приводить!
   - Ты неточен, мой дорогой мальчик. Право - очень условное понятие. В праве всегда есть что-то... что-то принудительное. Оно должно основываться на силе.
   - Хорошо, - Стах потряс перед носом Упылева кулаком, - у меня есть сила, которая готова поддержать их право уйти.
   - Есть сила? Неужели? Где же она?
   - Я сам сила и готов вам доказать это.
   - Для этого нужно быть сильнее меня.
   - А я сильнее.
   Упылев поморщился:
   - Что за ерунда? Ты хочешь драться со мной на дуэли?
   - Вы сомневаетесь в этом?
   - Я лучше владею оружием.
   - Посмотрим!
   Мы глазели на них и не знали, что делать. Ах, клубочек-провожатый, ты был прав!
   Как сказал мне потом Чарный, он увел бы меня оттуда. Но куда идти потом? По обочине дороги? До гостиницы Мелькина было не меньше ста километров. Надеяться на появление попутной машины? Возможно. Но было неловко бросить посреди не то что ссоры, а дуэли вызвавшегося нам помочь человека. Я просто-напросто растерялась и стояла столбом. Чарный тоже. На нас можно было цеплять телеграфные провода, право слово!
   Дуэлянты, тем временем, сошли с аллеи. Упылев шел впереди, Стах за ним, как будто ожидая, что будет дальше.
   Упылев приблизился к одному из деревьев, поднял правую руку и легко и свободно, словно играя, стал делать молниеносные выпад за выпадом.
   Я открыла от изумления рот, и он никак не закрывался: все выглядело так, словно коры дерева касался острый конец шпаги и оставлял на ней резкие и правильные царапины: квадраты, круги, ромбы.
   - Видишь? - мрачным тоном проскрипел Упылев, выполнив последний удар по беззащитному дереву и отойдя в сторону.
   Стах покачал головой, выразив этим неодобрение действиями противника. Затем сам стал в фехтовальную позицию на место Упылева и так же стремительно начал делать рукой выпады, без промаха попадая на сделанные Упылевым порезы. Ну и чудеса! раны на стволе исчезали без следа. Когда не осталось ни одной отметины, Стах опустил свое "оружие".
   - Смотрите! Вы - гибель и тьма. Я - жизнь и свет, - звонко сказал он.
   Всё это было до оскомины театрально, мне почему-то вспомнилось неуклюжее притворство Ннока. Чудеса? Магия? А может, всё те же контрабандные штучки?
   - Отлично... - Упылев хлопнул в ладоши, небрежно махнул рукой и на землю упала, теряя белые перья, пара голубей.
   Но Стах посмотрел на бездыханные птичьи останки, они вдруг зашевелились и, панически хлопая крыльями, улетели прочь.
   - Отлично, Стах! Я, возможно, смогу признать себя слабее, - с противной улыбкой проскрипел Упылев.
   Он пожал плечами, повернулся на каблуках и зашагал прочь. А Стах кивнул нам:
   - Идемте.
   - Но там дракон, - сказала я. И тут же подумала, что и дракон наверняка какой-нибудь поддельный, что-то вроде кинематографических штучек.
   - Идемте! Коряга вас не тронет.
   - Коряга? - я подумала, что для дракона имя несколько... легкомысленное.
   Но Корягой - ах да, вспомнила - звали сторожа. Он не стал поднимать шума, а нас встретил улыбкой.
   - Уже уходите? Эй, Стах, тут тебя ожидают.
   "Кем-то" был красивый старик. Из-под нависших бровей его смотрели черные, проницательные глаза, черты лица были правильными и... как бы это сказать... гордыми. Седую голову он картинно повязал красным шелковым платком, который именно у этого человека не противоречил светлому полотняному костюму и кожаным штиблетам.
   - Это вы? Глазам не верю! Вы приехали за тридевять земель? - На лице Стаха было такое изумление, как если бы перед ним опять появился дракон.
   - Это я, - серьезно кивнул старик.
   - Разрешите представить - мой отец, Андрей Стожаров. А это королева Титания и ее друг.
   Отец Стаха красиво поклонился нам и махнул рукой сторожу:
   - Всего хорошего, Корнеич, мы пошли.
   Оказывается, у вооруженного было вполне людское прозвание.
   Но как только мы удалились от сторожа за пределы слышимости, Стожаров заговорил совсем другим тоном:
   - Я рад тебя видеть, сын, хотя убежден, что ты мне не поверишь. Как же вы тут допустили, чтобы этот оголтелый Упылев хотя бы захотел сделать такое с камнем?! Почему ты не сообщил мне?
   - Мы не верили, что он это действительно сделает.
   - Не верили... Хорошо, что до меня дошли слухи! Теперь-то он ничего не сможет.
   - Не сделает? - обрадовался Стах.
   - Да, у тебя есть вещь, которая поможет его остановить.
   - Что же это за вещь?
   - Браслет.
   Стах очень странно посмотрел на него.
   - А-а, - протянул Стожаров, - поговорим потом?
   - У меня нет больше браслета.
   - То есть... Ты его отдал? Как неосторожно! Кому ты его отдал? Разве тебя не предупреждали, что это довольно полезная вещь?
   Стах ответил не сразу:
   - С какой стати мне отчитываться в своих поступках перед отцом, который за десять лет стал мне чужим человеком? Не все ли тебе равно? Браслета у меня больше нет. Теперь у него друга... другой хозяин.
   Стожаров всплеснул руками, лицо его выражало ужас:
   - Что ты сделал? Это невозможно! Постарайся во что бы то ни стало вернуть его.
   - Вернуть? - Стах покачал головой. - Никогда! Никогда я не пожелаю, чтобы мне вернули браслет. Он теперь является оберегом. Неужели я должен отнять оберег?
   - Ты не знаешь, что говоришь! Что может быть дороже нашего дракона? Хотя ты прав: оберег не забирают. Но ведь та, которой ты отдал браслет, может помочь нам, не отдавая его. Кто же эта твоя подруга?
   Стах слегка покраснел:
   - Почему ты думаешь, что подруга?
   - Ты знал, что это непростая вещь, и не отдал бы ее чужому.
   В голосе Стожарова звучала такая убежденность, что Стах не признался ему, что меня впервые увидел только несколько часов назад.
   - Это очень хорошая девушка, - сказал он. - Представляешь, ее зовут королева Титания.
   Стожаров вздрогнул:
   - То есть как - вот это она? Вот это - она? Королева?
   - Не знаю, но камень отреагировал на их появление, - махнул в нашу сторону рукой Стах. - Возможно, она - Титания, возможно, он - Оберон. Но Упылев почему-то решил, что она, и дал ей это имя на время бала в проклятом замке. И конечно, наш знакомый король, - Стах иронически усмехнулся, - сразу же попытался ее похитить. Я еле помог ей и ее другу уйти оттуда.
   Чарный обалдело смотрел на Стаха, а Стожаров-старший продолжал допытываться:
   - Но зачем они туда пришли?
   - У них поломался экипаж, вон он, видишь? К сожалению, Упылев пригласил их и...
   - Неосторожные! Разве вы не знаете, что в этом замке лучше не быть гостями?
   - Мы не знали, - пробормотал Чарный. - Вы это серьезно? Мне все время казалось, что нас гипнотизируют или что-то в этом роде.
   - Это правда, что-то в этом роде там принято. Но камень... Станислаус, ты говоришь, камень отреагировал?
   - Ещё как! Я же говорю, Оберон хотел украсть девушку именно из-за этого. Теперь я понимаю, почему ему помогал Упылев - из-за браслета.
   Чарный изменился в лице:
   - Нам действительно пора. Мы не могли бы телефонировать или нанять другое авто?
   Бедный "шеф"-телохранитель, он так увлёкся в замке книгами. Да, если бы не Стах...
   - Послушайте, - сказала я обращаясь к отцу и сыну Стожаровым, - если браслет - такая нужная вам вещь, то я возвращаю её.
   Стах нахмурился:
   - Что вы подумаете обо мне?
   - Всё самое хорошее. Я благодарна вам, браслет действительно помог мне на балу. И всё же - возьмите.
   Папа Стожаров не стал долго церемониться, схватил нужную вещицу, а потом заторопил нас:
   - Скорее отсюда, скорее! Ах да, ваш автомобиль поломан... Ну да не беда! Дегравитатор у меня есть.
   - Он не потянет двоих и вещи, - сказал Стах.
   - Потянет, если придать дополнительный импульс. Эти мышиные хвостики у дороги слишком слабы... эти тоже... А, вот то, что нужно. Стах! Помоги мне пригнуть это дерево, сынок... даже вот эти два.
   - А может, все же аэроплан Упылева? - предложил Стах.
   - Я не угонщик. Главное, задать направление к цели путешествия королевы Титании.
   Надо отдать ему должное: Чарный мгновенно пришел в себя, сообразил, что происходит, кинулся к автомобилю и вернулся к нам с нашими чемоданами и картой. А я ничего не понимала кроме того, что Чарный тоже пользовался контрабандными предметами, и знает о дегравитаторе. Кажется, законопослушными гражданами страны скоро останемся только дядя, я и герцогиня, сомневаться в добродетели которой - тяжкое преступление.
   - Вот цель путешествия королевы Титании, - ткнул Чарный в карту пальцем.
   - Что? Как? - проблеяла я, когда меня подхватили под руки. - Ой... Нет-нет-нет... Ой, дядечки мои...
   - Давай-давай! - командовал Стожаров-старший.
   Подчиняясь одновременным усилиям сына, отца и сыщика, два молодых, но уже толстеньких дубка наклонили свои вершины. Стах подмигнул нам, а его отец сказал:
   - Не забудьте отстегнуть дегравитатор, чтобы он вернулся!
   Через несколько секунд, мы уже мчались в сторону города, и никто не заметил нас.
   Современные люди редко смотрят в небо.
   
   11
   
   Оркестр исполнял мелодичный мотив, солнце играло в воде ослепительными искрами, коверкая отражения мозаичных картин, которыми было выложено все вокруг. А мраморные и бронзовые статуи древних богов и богинь в его лучах становились совсем ослепительными, словно люстры недоброй памяти замка Упылева. Я, например, томно возлежала в шезлонге на краю бассейна, который затенялся облокотившимся на трезубец, важным богом морей Нептуном, но с солнечной стороны этот бог сиял, словно снеговик.
   Сквозь ресницы я наблюдала за обществом. Оно было пёстрым, как и мозаики.
   Стайка молодых патрицианок резвилась в воде, безуспешно стараясь заманить туда же молодых патрициев, а несколько солидных Юлиев Цезарей одобрительно рассматривали девушек через содержимое высоких бокалов. Рядом с Цезарями сидели матроны в ярких пляжных накидках и делали вид, что не завидуют девчонкам.
   А мне начало припекать затылок.
   Непорядок!
   Жаркий день немедленно сменился теплым вечером. Ветерок развевал огни факелов. Мраморные божества в их отблесках корчили рожицы. Оркестр играл что-то душещипательное. Матроны подносили к глазам кружевные платочки и осушали пятый коктейль из кокосового ореха.
   Музыка была настолько сладкозвучной, что распространяла вокруг бассейна восхитительный аромат. Хотя скорее всего это цвели вербена, азалия, какой-то ночной цветок... Я таяла от восторга, от музыки и упоительного вечера, я вдыхала чудесные запахи, все мое существо наслаждалось вечеринкой.
   А вечер этот Мелькин устроил в честь своего нового, роскошного гостиничного комплекса "Жемчужный парусник".
   Кстати, парусник оказался не кораблем, а огромной рыбиной, макет которой угрожающе нависал над главным входом гостиницы. У парусника был длинный, острый нос и здоровенный верхний плавник. Я никогда не видела такое чудище и...
   ...И я чудом не врезалась носом в спинку переднего сидения. Буклеты "Жемчужного парусника" посыпались мне под ноги, в машине что-то тревожно шипело.
   Опять сбитое дерево?
   Вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, Чарный выскочил из авто-мобиля. Вместо того, чтобы охранять и успокоить меня, как ему было приказано моим дядей, он кинулся к большой серебристой громадине, которая перегородила неширокое шоссе. Это был авто-мобиль... нет, настоящий крейсер, нет! айсберг, залитый розовым светом заката.
   Призывая на голову его водителя и сыщика громы, молнии и гнев римских богов, я выбралась с заднего сидения на дорогу и спросила еще раз:
   - Что случилось?
   - Поганое дело!
   Чарный произнес это таким тоном, что я похромала к серебристому авто-мобилю, хотя колено, пострадавшее в аварии возле Упыриной рощи, еще болело:
   - Что слу...
   О-о-о! Дверца "айсберга" была широко открыта, и я увидела женскую ногу в модной туфле явно ручной работы. Достаточно было ограничиться изучением их в таком ракурсе, но я, как обычно, ахнула от восторга и не удержалась, чтобы не рассмотреть вещицу подробнее.
   Чарный хотел помешать мне, но, к сожалению, не успел этого сделать...
   Я выпрямилась и сделала несколько шагов назад, потирая лицо ладонями. Пыталась вытереть из памяти ужасное зрелище залитого кровью салона? Не так-то это просто.
   Где-то совсем рядом взвыла сирена. Сейчас нас застанут прямо на месте преступления, и вместо "Жемчужного парусника" мы попадем за решетку! Опять?!
   Но вслед за двумя полицейскими машинами прибыл еще один "айсберг", теперь уже цвета мокрого дикого камня, в котором оказался работодатель Чарного и владелец "Жемчужного парусника" Мелькин. В его присутствии всё стало простым, главный полицейский спросил нас: "Говорите, только что приехали?" и присоединился к остальным возле серебристой громадины с несчастной внутри. А Мелькин подошел к нам.
   - Ужасно, - сказал он.
   Его квадратное загорелое лицо выражало что-то вроде благородного негодования, и вообще весь он выглядел, словно благородный отец из старого водевиля, который во время послеобеденного отдыха узнал о бегстве единственной дочери с внуком его личного камердинера. На нем - не на камердинере, а на Мелькине - кроме всего прочего и шикарного были прекрасно сидящий летний костюм из чесучи и серый галстук с вышитым какаду. Владелец гостиниц шаркал ногами в змеиных сандалиях по асфальту, что-то проверял в пухлом черном блокноте, качал головой, а потом - наконец-то! - соизволил продолжить разговор.
   - Вы Чарный, так? - спросил в темпе. - А вы секретарша?
   Мы кивнули, он все равно не дал бы нам открыть рта.
   - Здесь была перестрелка, вот как! - гневно взмахнул он рукой. - Вместо того, чтобы вовремя прибыть на вечеринку, она, как я вам и говорил, шляется где-то и с кем-то. И вот закономерный результат, вполне предсказуемый итог ее глупой карьеры. Да-да, мы нашли ее, мы обнаружили эту идиотку. Это она и есть. Лючия Мирабелла убита.
   Бобровый леший!
   Он нашел ее...
   А я? Я найду когда-нибудь свою замечательную "Голотурию"?
   
   12
   
   Я томно возлежала в шезлонге на краю бассейна возле облокотившегося на трезубец бога морей Нептуна. Сквозь ресницы я наблюдала, как стайка молодых патрицианок резвится в воде, безуспешно стараясь заманить туда же молодых патрициев, а несколько солидных Юлиев Цезарей одобрительно рассматривают девушек через содержимое высоких бокалов. Рядом с Цезарями сидят матроны в ярких пляжных накидках и делают вид, что не завидуют девчонкам.
   Оркестр наигрывал мелодичный мотив, ветерок развевал огни факелов, мраморные божества в их отблесках корчили рожицы, оркестр исполнял что-то душещипательное, и матроны подносили к глазам кружевные платочки и осушали пятый коктейль в кокосовом орехе. Вербена, азалия, какие-то ночные цветы. Буклеты "Жемчужного парусника" не врали и не преувеличивали, и я могла бы от души уже не во сне, а наяву наслаждаться вечеринкой, которую Мелькин устроил в честь открытия роскошного гостиничного комплекса.
   Могла бы - если бы не погибшая почти на наших с Чарным глазах Лючия Мирабелла!
   Но мысли о смерти так не вязались с этим очаровательным местом, что я сказала себе: почему бы не получить удовольствие от работы Чарного, который ищет здесь и поблизости убийцу красотки? Цинично? Но я так устала от поездок, а ещё колено... Ведь никому, никому меня не жалко!
   С другой стороны, хорошо, что все были заняты собой и не строили против меня козни, как на недавнем моём балу. Здесь в воздухе тоже витал дух карнавала, но более современного, не такого заунывного и куда более приятного.
   Разноцветные флажки колыхались на ветру, в палатках и киосках девушки продавали маскарадные костюмы, маски, сувениры и напитки, раздавали рекламные буклеты и каскетки или просто поднимали настроение, болтая с покупателями о черухе. Почти все гости, которые появлялись в поле моего зрения, были в причудливых костюмах: в пиратских штанах, фесках и черных повязках на глазу, в живописных индийских сари, в атласных китайских чунгазанах с серебряной или золотой вышивкой, в бархатных камзолах с галунами, в белоснежных древнеримских тогах, в костюмах арабских танцовщиц. На одной девушке оказалось даже платье из металлических пластинок, скрепленных между собой цветными пластмассовыми колечками. Но, думаю, мой наряд Титании выиграл бы первый приз.
   К счастью, он остался в опасном замке, иначе я не удержалась бы, надела это роскошное одеяние, и Оберон, чего доброго, явился бы за мной даже сюда. Нет, ни за что!
   Я приобрела в одной из палаток незатейливый ситцевый сарафанчик и веночек из каких-то устойчивых к увяданию цветов. Не собиралась выигрывать призы, наоборот, мне нужно было оставаться в тени и не мешать Чарному заниматься сыщицкой работой. Я ведь скромненькая секретарша, должна знать свое место.
   А этот вечер не предназначался для обычной публики, только для особых гостей. Вот завтра здесь будет пёстрая толпа народу. Но сегодня прошла официальная церемония с перерезанием ленточки, речами и аплодисментами важных господ. На церемонию явились звезды кинематографа, театральные и телевизионные знаменитости, а также три политических деятеля. Все они красиво говорили и строили из себя важных и могущественных людей. Всевозможные репортеры и газетчики увековечивали действо, а господин Мелькин снисходительно улыбался и делал вид, что не видел красотку Лючию Мирабеллу в простреленном авто-мобиле.
   После официальной части все вдруг забыли о важности, бросились в бары и буфеты, резвились у бассейна, пили и танцевали до упаду под слащавые завывания оркестра.
   Зато завтра днем всех - и сегодняшних важных гостей, и завтрашних обычных - ожидает конкурс красоты, который, вероятно, станет самым грандиозным в истории нашего региона, как без стеснения заявил Мелькин.
   Ну что ж, "Жемчужный парусник" производил грандиозное и, одновременно, приятное впечатление. Грандиозное, как место торжества, и приятное, как наша с Чарным гостиница.
   Когда мы, приехав сюда, остановились у входа, и швейцар, портье или кто-то в этом роде в пунцовых шароварах и синем камзоле с многочисленными и звенящими украшениями взял наши сумки, передал их другому еще более нарядному парню, который был одет в белый балахон и пиджак из жемчужного атласа, мне стало не по себе. Мы вошли внутрь за жемчужным пиджаком. Пол покрывали ковры с восточным орнаментом, в которых нога утопала по щиколотку, стулья и диваны в холле были из резного темного дерева, на стенах тускло светились картины в красных, бирюзовых и сиреневых тонах с абстрактными сюжетами. Сквозь огромные окна виднелись бассейны, а за огромными дверями - анфилады просторных комнат.
   Будь всё это в моём склепе, я бы ни за что не продала его дедушке, и мою "Голотурию" не похитили бы!
   Да, в апартаментах было уютно, и размером они были поменьше ледового катка. А главное, там было прохладно почти как на катке, и мне стало легче после гонки по дорогам, хромания по полицейским кабинетам и тёплого пива в придорожном кафе. Чарный проводил меня до двери и сказал, что ему срочно нужно выпить чего-то прохладительного, а потом сесть в уединении и спокойно поразмыслить над происшествием: отказываться от дела или нет? И если да, то ему хотелось основательно перелопатить накопившиеся факты и разгадать некоторые загадки.
   Возможно, мне полезно было сделать то же самое с мыслями и сведениями о моей яхте и господине пилоте Нноке? Но я не была сыщиком, и сегодняшний день выжал меня, словно лимон. Мне нужно было отвлечься.
   Я купила сарафан и веночек, приняла душ, переоделась и вышла в люди посмотреть на славное и развесёлое общество мраморных и живых богов и богинь у бассейна.
   
   13
   
   Кто-то подвинул ко мне шезлонг и тихо проговорил:
   - Разрешите мне с вами...
   Это была женщина в темной маске и зеленоватых рубашонке и шортиках - такие я где-то видела, и мне казалось, что они для маскарада не совсем уместны.
   -...Поговорить.
   Голос был незнакомый, но бормотала она запинаясь и смущенно, поэтому я вежливо кивнула, хотя сейчас беседовать мне не хотелось ни с кем. Но, повторяю, она была так смущена, что я даже отвела взгляд от ее лица и опустила глаза. Куда? А прямиком на ее обувь. И уставилась я на эту обувь, как кролик на удава или я сама на фиолетового дракона. Потому что несколько часов назад эти туфли ручной работы были на ногах, торчавших из громадного авто-мобиля, а над ними было платье, залитое...
   - Я его не сжигала, - сообщила мне ожившая Лючия Мирабелла хриплым шепотом. - Это клевета, я его не трогала, клянусь чем угодно, Кристина!
   - Что не сжигала? - прошептала я.
   - Господина Камра. Я даже близко к нему не подходила, клянусь чем угодно, Кристина! И я его не ревновала. Какие глупости, мы почти не были знакомы! Но я сразу заметила, что он чем-то озабочен. Он смотрел на меня, как на муху, которая упала в его суп. А я только хотела попросить у него записку к капитану шхуны "Милочка". Там намечалась такая чудесная... Да что теперь об этом говорить!
   - Вы Бонита?
   - Да-да...
   Вот она, эта таинственная якобы уничтожительница Двина ("Колдую на выезд и корпоративно. Сглаз, приворот и отворот").
   - Все это неправда! - тем временем бормотала она. - Все это чудовищное обвинение! Все они начитались дурацких современных журналов. Я ведь говорила с господином Камром от силы десять минут в баре гостиницы, ему было не до меня, он прямо сказал, что занят. Он приехал в этот город, чтобы разыскать кого-то по имени... по имени... Он называл мне это имя, наверно он спрашивал о нем всех, но я не придала тогда этому значения, потому и не задержалось оно у меня в голове. Я не знала этого человека, и господин Камр сказал, что ему некогда, что у него встреча.
   Её слова сразу заставили меня насторожиться. Если Бонита не врала, то Двин и правда был очень взволнован: он так обожал морские и океанические путешествия, что всегда помогал другим попасть на борт. Некогда? Встреча? Что я приеду, он не знал... Тогда оставался тот ужасный тип, который его уничтожил и которого я видела только мельком.
   - Как же звали того, кого Двин искал? - заволновалась теперь и я. - Ну напрягите память, прошу вас!
   - Я же говорю, не помню.
   - А что помните?
   - Он, этот человек, хотел что-то рассказать господину Камру, они должны были встретиться в баре гостиницы, но что-то не получилось. Господин Камр нервничал, но потом этот человек телефонировал ему.
   - При вас?
   - Он сказал только: "Нет, нет и нет - и точка", а потом положил трубку и вышел из бара. А я за ним. Тогда вы нас и увидели. Помните?
   - Но почему вы думаете, что ему телефонировал тот же человек?
   - Он назвал его имя... то же самое... никак не могу...
   Кто-то подвинул к нам шезлонг, и Бонита пугливо замолчала.
   - Отличный вечер, - сказал Чарный, оглядывая бассейн, а затем переводя взгляд на Бониту. Она тоже повернулась к нему, и, пользуясь этим, я из-за ее плеча сделала многозначительный жест. Чарный приподнял брови, но, как истинный сыщик, без всякого удивления и смущения дернул за ленточку ее маски, и явно чуть-чуть не ахнул на весь "Жемчужный парусник". Я-то после приключений в гостинице, тюрьме, опять гостинице, еще и еще гостинице, а также на лугу с драконом, в замке с гипнозом и в "айсберге" с кровищей - я на сидящую рядом со мной Лючию Мирабеллу смотрела почти непринужденно. Она была точь в точь, как на портрете из буклета. Ничем не походила на Бониту, которую я видела с Двином, а также на фотографиях, которыми меня буквально замучили в о время следствия.
   И все-таки Чарный не ахнул, а мило улыбнулся:
   - Привет, Лючия, - сказал он ей, - у вас миленький маскарадный костюм.
   - Я стащила его в карете "скорой помощи", - мрачно сказала воскресшая.
   Ну да, я узнала медицинскую робу, только не сообразила, что это такое.
   - О? В "скорой помощи"? Да вы молодец! - продолжал сладко говорить Чарный.
   Девушка кивнула со слабой улыбкой - как видно и ей, как мне, хотелось поддержки. Вот бы мой телохранитель заинтересовался этой милой "колдуньей"-Бонитой-Лючией настолько, что я смогла бы удрать к Нноку! Что если отодвинуть шезлонг и оставить их тет-а-тет?
   - Сначала я думала, что меня везут в больницу просто так, - рассказывала между тем она, - но когда они сказали о вскрытии...
   - Ага, о вскрытии, - сочувственно кивнул Чарный. - Да, вы правы, от такого известия можно убежать далеко. Но Лючия...
   - Я Бонита! - горячо и быстро забормотала она. - Сейчас всё объясню. Когда я пришла в себя, то ничего не поняла. Какая-то огромная машина, какие-то люди кругом, я в чем-то липком...
   - Вы попали в аварию.
   - В аварию? Когда? Почему?
   - Вы ехали в авто. И вас заст... заст...
   Чарный не застрял на этом слове, он просто-напросто не мог сказать этой испуганной, но полной жизни молодой женщине, что ее застрелили.
   
   14
   
   Он не мог сказать: "Вас застрелили и бросили в огромном авто-мобиле", язык не поворачивался, но когда я привстала, чтобы шмыгнуть в темноту, глянул на меня так, что я поняла: даже волнуясь, всё он видит, всё замечает.
   Я вернулась в шезлонг и мрачно представила, как автогромадина Бониты, окрашенная закатным солнцем в розовый цвет, стояла посреди дороги, загора...
   Позвольте-позвольте, дорога, по которой мы ехали, была совсем не узкой, мы вполне могли объехать даже Бонитын громадный авто-мобиль. И всё-таки нам пришлось ждать, он якобы мешал движению, а вернее, нам с Чарным: мы не могли ехать дальше, мы должны были попытаться помочь, а потом мы застряли из-за полиции и в полиции. Если бы не Мелькин, мы вообще попали бы под подозрение и оказались бы под арестом, и завтра я не увидела бы "Жемчужный парусник", а послезавтра - Мартина Ннока.
   Очередное препятствие.
   Обвинение в уничтожении Двина, дубок возле Упыриной рощи, бал, авария Лючии Мирабеллы... Даже присылка Чарного в качестве телохранителя.
   Каждый раз!
   Очередное!
   Препятствие!
   На пути к поискам "Голотурии"!
   У меня словно глаза открылись.
   Как я могла быть такой наивной и бестолковой?
   - Константин, послушай, - сказала я, окончательно отбросив лишнюю церемонность, - а когда мы попали в аварию возле той Упыриной рощицы и луга с драконом, что там, собственно, произошло?
   Мой "шеф" обиженно фыркнул:
   - Разве ты не сидела рядом со мной?
   - Сидела, но не смотрела на дорогу. Именно в тот момент не смотрела. Так что же произошло? Ты не туда повернул руль?
   Он фыркнул громче:
   - Я его вообще в тот момент не поворачивал. Дорога была прямая и ровная. Наверное... возможно, я задумался и...
   Голос его звучал уныло, Чарному трудно было признаваться в своем промахе. Поэтому он даже улыбнулся, когда я перебила его и сказала:
   - Дорога была ровная и прямая, руль ты не поворачивал, но дерево оказалось перед нами, и авто-мобиль в него врезался. А потом нам помешал дракон, зазвал к себе Упылев, попалась по пути библиотека, меня принялся обхаживать король Оберон. А когда Стах и его отец нам помогли все же преодолеть все эти преграды, на нашем пути произошла еще одна авария, хотя и не с нами, а с...
   Я посмотрела на свою собеседницу в зелененьком медицинском костюмчике, которая приоткрыв рот и широко раскрыв глаза, слушала меня.
   - Послушай, Константин, а что если это и правда не Лючия, а Бонита? Можно это как-то проверить?
   - Запросто, - уже более оптимистическим тоном сказал он, - но мне придется ее обыскать.
   - Я ничего не прячу! - опять захныкала девушка в медицинской робе.
   - Значит, сама изменила свою внешность? - напористо спросил он.
   - Не сама, нет, нет!
   - Но вы же тёмная колдунья.
   - Ну и что? - упиралась она. - Это просто имидж... название... я так представляюсь. На вечеринках чертова уйма народу, надо же как-то выделятся? Одно дело - Бонита-такая-как-все, а другое дело - тёмная колдунья и чародейка. Это беспроигрышный способ, хотя бы два-три поклонника обеспечены. В случае чего я показываю им карточный фокус.
   - Фокусы - и всё? - не поверила я.
   - Ну да. Я сто раз повторяла и в полиции, и вам сейчас, что я не умею никого заколдовывать. Я не знаю, почему исчез господин Камр и что с моим лицом!
   - Зато я догадываюсь, - сказал Чарный и быстро провел рукой по ее голове.
   - Ой, серьга! - вскрикнула она.
   - Тих-хо, я вам ее верну, если она ваша.
   - Она... ой! Что это? Почему она изменилась? У меня таких никогда не было!
   - Еще бы, - буркнул Чарный, когда на его ладони светлячком вспыхнул и погас огонек.
   В тот же миг испуганное лицо нашей собеседницы подернулось дымкой, задрожало, словно воздух над разогретой поверхностью, и мы увидели вместо красавицы Лючии Мирабеллы вполне заурядную особу, которых полно и на улицах, и на кораблях. Я сразу поверила, что без имиджа колдуньи ей чертовски трудно обратить на себя внимание, одни фокусы вряд ли помогут.
   - Поверьте мне, я даже телефонировала вашему дяде. Конечно, я не сказала, что я - это я. Я сказала, что я ваша школьная подруга, и он подсказал, что вы едете в "Жемчужный парусник".
   - И вы взяли авто-мобиль и поехали?
   - Откуда? Какой авто-мобиль?
   - Но вас же нашли в громадном авто!
   - Я сама не знаю, как получилось, поверьте мне. Меня подвезли сначала на повозке с овощами, а потом я шла пешком и... и потом ничего не помню... вернее, потом я оказалась в той огромной...
   - Ясно, - перебила я. - Вас подсунули нам вместо Лючии.
   - Зачем - нам? - спросил Чарный. - Скорее, Мелькину.
   - Нет, именно нам. Вернее, мне. А теперь не мог бы ты, Константин, помолчать?
   - Я?!
   - И ты и она.
   Он фыркнул и демонстративно отошел к бассейну. Но мне было не до его обид, я должна была подумать. До сих пор мне очень не хватало времени и сообразительности, чтобы сесть и спокойно подумать обо всем.
   С чего вообще началась вся эта свистопляска, мои неприятности и приключения? Каковы факты, а не лживые иллюзии вроде недавней внешности Бониты?
   А факт только один: я хотела взять судьбу за жабры, купила яхту, чтобы наперекор своему организму предложить Двину путешествие по морю.
   Но ее украли.
   Да, лопнул банк, заболела тетя, и я потеряла деньги, но даже после этого мы с Двином собирались съездить и хотя бы посмотреть на "Голотурию".
   Но ее украли.
   Я и Мартин Ннок хотели начать поиски "Голотурии", но дядя прислал ко мне Чарного, и я должна была поехать с ним в "Жемчужный парусник".
   Через пару дней я могла вернуться, и мы с Мартином Нноком начали бы поиски "Голотурии", но дорогу нам перебежал дубок.
   Потом дракон.
   Потом Упылев.
   Потом... Все-все-все предметы, существа и люди не давали мне проходу к моей невиданной еще яхте. Мне стало не по себе, и одновременно я разозлилась.
   Пусть меня сотрут в порошок, как Двина, но я должна найти яхту и осмотреть ее!
   
   15
   
   Есть люди, которые с восторгом обвешиваются серьгами, кольцами и прочими висюльками, соглашаются просверливать дырочки и дырки в любой части своего оригинального тела, чтобы сделать его уныло стандартным и похожим на другие.
   Я - против.
   Поэтому у меня были минуты сомнений, прежде чем нацепить сережку Бониты, которая сделает теперь не ее, а меня вылитой Лючией Мирабеллой. И я искренне поблагодарила Чарного, когда он сказал:
   - Крючочек легко переделать на зажимчик.
   Миляга!
   А я тем временем превратила Бониту из обыкновенной мышиной шатенки в приметную девушку с облаком лимонных локонов на голове и акульей улыбкой. Она поклялась мне на флаконе духов "Иди же ко мне", что не вытащит эластичные тампоны из ноздрей и из-за щек, пока не останется совсем одна... или хотя бы втроём со мной и Нноком. Кстати, Ннок смотрел на ее превращение с ужасом, временами бормоча: "Я и не знал, что все так просто...", кажется, разбились какие-то из розовых очков, сквозь которые он видел женский пол.
   Я отвлекла его от ужасного зрелища тем, что заставила придумать Боните новое имя. "Бонавентура, - сказал он. - Келпурния. Или Мари-Анни-Тереза". На третьем мы и остановились, чтобы не будить лихо. А потом пошли перекусить и обкатать наши с Бони... простите, Мари-Анни-Терезой новые внешности. Ну, и обсудить будущие действия.
   Следов "Голотурии" полиция так и не нашла. Зато Ннок, которого мы решили называть Мартином, высказал разумную мысль, вернее, множество мыслей, которые сводились вот к чему.
   Пока я болталась вместе с Чарным по дорогам и балам, пилот прожигал комиссионные, доставшиеся ему от возможного похитителя "Голотурии", и делал это чаще всего в портовых забегаловках - там подавали великолепный ром и закуски к нему, только моряки знают в них толк.
   Так вот, пока посетители попивали ром и угощались солеными свиными ножками, копчёными угрями и жареными креветками с карри, они еще и говорили. Просидеть в портовом баре или кафе час или два было все равно что прочитать несколько судовых ролей и бортовых журналов. И постепенно Мартин наслушался такого количества информации, что она отсортировалась у него в голове, затем отложилась по темам и морским параграфам, и наконец начала складываться в выводы.
   "Голотурия" не могла просто так исчезнуть в прибрежной зоне, которая освоена уже битых пару тысяч лет. Тут нет таинственных бухт, незаметных гротов и диких рифов. Зато полным полно портовых сооружений, страховых и таможенных контор, курортных платных пляжей и километровых набережных, охраняемых днем и ночью.
   Любой корабль и кораблик возле причала, в сухом и не очень доке, а особенно в пути, здесь обязательно привлекает к себе внимание. Встречные и поперечные не запомнят его, зато отметят в судовой документации, которую обязан держать на борту владелец плавсредства. Думаете, те, кто гребет на маленькой лодчонке этого не делают? Возможно, не отметят на бумаги, но постараются запомнить в голове, как запоминают течения, приливы-отливы, фарватеры. А также встречные судна любой вместимости.
   Дело в том, что маршруты их чаще всего постоянны, но если в хорошую погоду и при свете ласкового солнышка они видны как на ладони, то ночью или в тумане можно "поцеловаться" носом в нос - и хорошо, если этот нос не возвышается над твоим метров на десять. Кроме того, у моряков и так по горло дел, чтобы еще бесконечно вертеть головой, оглядывая поверхность воды. Всегда проще прочитать и напомнить себе, что вот здесь чертова уйма рыбачьих лодок и катеров, вот тут резвятся недотёпы курортники, а вот по этому траверсу нужно держать ухо особо востро, потому что многоэтажные танкеры не смотрят под ноги, и лодки, яхты и прочие шхуны для них, что яичная скорлупа.
   Ну так вот, морская полиция все это знает, и каждая новая самая крохотная лодчонка всегда приметна. Если "Голотурию" до сих пор не нашли, то этому может быть десяток причин, но самая возможная - она одна из многих таких же.
   Даже туфельки дивной ручной работы шьются по единому стандарту. Да, каждая пара обтянута по-своему выделанным и окрашенным материалом, на каждой свои аксессуары, каблучки могут нахально и звонко цокать, а могут соприкасаться с любой поверхностью бесшумно. Но - если отвлечься от частностей, то основная конструкция и оснастка повторяются.
   Так и с "Голотурией". Если внутри и снаружи нее сняли все, чем она отличалась от своих сестричек-одночертежниц, то даже не меняя окраски и основного такелажа могли провести под носом у полиции и всей морской братии. При одном условии: "сестрички" двигались довольно большой стаей и приблизительно в одном направлении.
   Мартин Ннок полистал местные газеты и узнал, что на Ямсовых островах в паре дней пути от бывшей стоянки "Голотурии" будут происходить празднества, посвященные трехсотлетию заселения этих островов. В том числе и регаты и морские парады.
   К Ямсовым островам сейчас двигались пассажирские лайнеры с гостями и туристами, сухогрузы и танкеры с товарами, провизией и топливом, ну, и само собой - целые эскадры плоскодонок и солидных килевых кораблей. "Голотурию" могли пытаться угнать именно в том направлении.
   Туда же собиралась плыть и "Милочка", из-за путешествия на которой Бонита пришла к Двину. Отправиться на этой шхуне было уже моей идеей, а не Мартина. Двин не дал Боните рекомендательного письма к капитану "Милочки", но у меня их была уйма, да-да, написанных по разным случаям, к разным капитанам и владельцам и с одной надеждой: что его любимая Кристина Ярчек решиться ступить на какую-нибудь знакомую ему палубу. Я порылась в своих бумагах и нашла записку в соответствующем тоне, а также благоприятного содержания.
   После этого мы набрались смелости и нахальства, уложили подходящие вещички и пришли к трапу "Милочки".
   Как и говорила Бонита, владелец шхуны приветствием гостей не утруждался, даже капитан был занят где-то в недрах портовых контор. Матрос у трапа официально улыбнулся нам, вызвал первого помощника. Тот взял у меня конверт и бегло пробежал строчки письма глазами. Немедленно появились стюард и три матроса, и мы с вещами были устроены в трех каютах надстройки в средней части палубы.
   Моя каюта была крохотная, но чистенькая и удобно оборудованная. Только смущало, что в ней было две койки: одна с мягким матрасом и прочими принадлежностями, а вторая жесткая и голая.
   - Может понадобиться во время качки. И лимон тоже, - корректно объяснил матрос.
   "Надо, - храбро сказала я себе. - Это еще не самое страшное в жизни, а Двин бы порадовался".
   Я переоделась в матросский костюм с короткими, широкими штанами, квадратным воротником и шляпкой из жесткого полотна. Как раз прикалывала шляпку, когда что-то загремело и заскрипело. Даже такая любительница сухопутных дорог, как я, поняла, что это поднимают якорь или даже два якоря, и с дрожью опустилась на жесткую койку. А где взять лимоны?
   Ох, зря возле бассейна в "Жемчужном паруснике" я пусть чуть-чуть, но иронизировала над мраморным Нептуном!
   
   16
   
   "Схоластические концепции оказались трясиной для теологов, заметно ослабляя атрибут совершенства Творца, раз он должен дискретно вмешиваться в существование мира посредством временного и локального исчезновения принятых в нем законов. В свою очередь сторонники тезиса о Творце скрытом, недоступном для эмпирических исследований также не были в состоянии принять - по очевидным причинам - концепции Творца - вечного Самоделкина.
   Все это провоцировало создание механизма для богословия очень опасного хотя бы потому, что он скрыто используется рационалистическими течениями. Тут имеется в виду соблазн объяснения с помощью чудес всех явлений, которые наука на определенном уровне развития не может объяснить. Видение "Творца в обороне", торопливо пятящегося перед неуклонно расширяющейся областью, которую начинают освещать новые научные открытия, приводит к простой экстраполяции: нужно только время, чтобы наука "осветила" все и сделала гипотезу о Творце лишней.
   Смотри..."
   Я в который раз открыла книгу, на которую то и дело ссылался автор, и на соответствующей странице прочла:
   "Классическая физика определила непрерывность основных атрибутов материального мира: времени, пространства и энергии. Созданное независимо друг от друга Ньютоном и Лейбницем дифференциальное и интегральное исчисления, основывающиеся на непрерывных переменных были совершенным и элегантным инструментом для описания такого мира. Этот инструмент разработан затем Лагранжем (создателем теоретической механики), Лапласом и Гамильтоном, укрепляя тем самым позиции механицизма в области естественных наук.
   Тем не менее, физики, хочешь не хочешь, отказались от этой удобной и, казалось бы, непоколебимой парадигмы. Голос эмпирического в физике имеет решающее значение.
   Находясь в поиске соответствующего теоретическому спектру излучения абсолютно черного тела, Макс Планк открыл модификацию формулы Рэлея-Джинса, которая требовала предположения (кстати, примечательная подробность: Планк сделал это с огромной неохотой!), что материя не может излучать энергию иначе, чем отдельными порциями, названными позже квантами.
   Ну, и началось, пошло-поехало.
   Сначала, как это бывает, физика жила под знаком динамичного развития квантовой теории. Но в то же время физики раз за разом в остолбенении или, по крайней мере, в смущении останавливались, потому что некоторые из следствий этой теории, казалось, издевались над здравым смыслом. Оказалось, например, что в мире элементарных частиц правит отнюдь не детерминизм: например, вы не можете говорить о точной локализации электрона на орбите, а только о максимальной вероятности этой локализации".
   - Ну, и пошло-поехало, - пробурчала я. - Чудеса отказываются быть определенными и конкретными чудесами, и попадают под юрисдикцию науки, которая не желает говорить об определенности.
   Шхуну слегка покачивало. Возможно, другие пассажиры не замечали этого и вовсю начали развлекаться, но я решила приучать свой организм к морю постепенно. Я достала из кофра две книги, которые купила по пути, легла на жесткую койку, вооружилась листами бумаги и карандашом и принялась за чтение. И чем больше я читала, тем меньше понимала поведение полиции и следствия в деле Двина, а заодно и начинала кое-что важное вспоминать.
   Ведь что сказал адвокат дяде перед тем, как тот вызволил меня из тюрьмы и притащил в гостиницу? О-о, я отлично все запомнила, хоть дядя говорил не переставая и торопясь, но в такие пиковые моменты память моя становится неподражаемой!
   - Она это сделала, и есть свидетель, - вот что сказал адвокат. - Преступление произошло у него на глазах, но по вполне понятным причинам он ничем не мог помочь жертве. Исключено, что этот свидетель мог ошибиться.
   Но что же он рассказывает после такого многообещающего заявления? А то, что я сама рассказала полиции: сквозь дремоту слышала разговор, вдруг Камр вскрикнул, раздалось жуткое шипение, и комната наполнилась запахом серы, я тоже вскрикнула, выглянула из-за спинки дивана и успела увидеть, что какой-то мужчина захлопнул дверь, я кинулась к двери и наступила... Бр-р-р! Что потом? Потом слуга услышал мои крики, но никого по пути к номеру не заметил.
   И это все факты и все люди, которые эти факты сообщали. Я и слуга. Но где же, простите, тот свидетель, на глазах которого произошло преступление, так единодушно определенное шерифом и магом-экспертом?
   И если он не мог ошибиться, то как могло быть, что на его глазах Двина испепелила я, но при этом оказалась Бонитой, которой поблизости вообще не было?
   Это что касается показаний свидетеля.
   Теперь разберем сам, так сказать, процесс преступления.
   Вот у меня две книги, два апробированных труда солидных авторов, из которых один - специалист по чудесам известной даже мне академии богословия, а второй - профессор кафедры физики не менее известного университета. Но ни в одной из книг я пока не встретила определенного признания, что чудо - это неопровержимый и постоянный факт нашей жизни. Да, на улицах и дорогах я видела вывески и таблички и рекламу, я держала в руках и буклеты и целые развороты в газетах: "Знаменитая белая колдунья", "Шаман из дебрей Трампампании" откроет вам печальные тайны ваших неудач в бизнесе", "Ясновидящий, сумевший найти пятерых альпинистов, на которых уже махнула рукой спасательная...". Я уже не говорю о банальных и привычных гаданиях по руке, на картах и различных сглазах, порчах и приворотах, ну, вроде бизнеса нашей лимонной Бониты. Ни о чем подобном авторы монографий, которые лежали рядом со мной на жесткой койке, не писали, они даже не заикались о волшбе, шаманстве и прочих, казалось бы, обыденностях нашей жизни.
   Ну, так ведь и меня саму раз пять в лицо предупреждали о порче и еще какой-то гадости, но каждый раз я была в ужасном цейтноте и так никогда и не выяснила, что же там такое было или собиралось быть. Во всяком случае, со мной если и происходили неприятности, то заканчивались, потом начинались новые, заканчивались, и опять, и снова - не верю, что все это происходило из-за происков колдуний и магов, они бы просто устали колдовать, это им отчаянно надоело бы.
   А вот Двину, насколько я знаю, никто никогда чудесами не угрожал, и все же с ним произошла волшебная неприятность. С помощью книги по черной магии, между прочим. И факт взят не с потолка, а его определил маг-эксперт, которого полиция часто использует для подобных экспертиз. Но каким образом этот маг проводил экспертизу и выяснил данный факт, если профессора физики и богословия ни о чем таком даже не намекают? Вон, оказывается, даже с электронами и концепциями Творцов не все еще утрясли, а маг и шериф хором заявляют: "Магическую книгу привели в действие, и она испепелила жертву".
   Не скажу, что я стала бы им возражать и вообще ломать над этим свою красивую голову, если бы прочитала такое в газете или услышала бы в разговоре, а Двин был чужим человеком. Увы, в этот момент я поняла, что хотя ещё не стала тупым человеком-бройлером, который выведен и воспитан для поглощения ширпотреба и обитания в нём же, - но двигаюсь в этом ужасном направлении... Ладно, сейчас не до глобальных вопросов, оставим их решение на менее напряженные моменты.
   Так вот, Двин мне не чужой, а очень даже обожаемый, но на основании хорового заявления меня обвиняют в его смерти! А потом обвиняют еще и Бониту, которая его впервые увидела, и называют ее тёмной колдуньей. То есть я и она без всякой нашей точной локализации жутко колдуем с помощью магической книги, а потом по-дурацки выбрасываем книженцию в окно и теряем все свои тёмные силы: меня зацапывает полиция, а Бонита бежит куда глаза глядят.
   Настоящий стыд и позор для колдующей братии!
   
   17
   
   В ответ на мои дерзкие размышления и скандальные выводы в дверь постучали. "Заткнись, тебя могут правильно услышать", - подумала я, и сердце противно ёкнуло. Но в ответ на приглашение войти появилась часть той самой колдующей братии, над которой я ломала голову - Бонита. Вид у нее был самый унылый, я поняла, что почтенное перелистывание страниц для меня закончилось, и, как любит выражаться мой дядюшка, грядут неприятности. Так скоро?!
   Бонита в ответ на мой невысказанный вопрос трагически заломила руки. До сих пор я видела такие жесты только в опере, когда сидела с Двином в ложе и старалась придать своему лицу восторженное выражение с помощью шоколадных пастилок, который украдкой жевала. Но Бонита определенно - и опять же по любимому выражению моего дядюшки - заткнула примадонну за пояс: если бы я попыталась повторить то же самое, то сломала бы каждую руку в трех местах. Кроме того, у нее подозрительно блестели глаза, а на щеках играл такой предательский румянец, что ее можно было поместить на мачту вместо сигнального огня. Но мы были в одной команде, и я не позволила себе язвить вслух, а спросила самым участливым тоном:
   - Морская болезнь?
   Неудавшаяся темная колдунья трагически присела на койку напротив и произнесла душераздирающим голосом:
   - Обычно меня выз-з-з-зывают на дом.
   Да, так и пишут: "Глубоко-ужава-емая дама! Не собгово-лалите ли Вы прибыть по ниже-казу-занному адресу: Лес пяти разбойников, Темный омут, Замок на дюнах (рыцарю Орелино звонить три раза)".
   Вот так.
   "Знаменитая белая колдунья развеет ваши беды по ветру", "Шаман из дебрей Трампампании" откроет вам печальные тайны ваших неудач в бизнесе", "Ясновидящий, сумевший найти пятерых альпинистов, на которых уже махнула рукой спасательная...". Я уже не говорю о банальных и привычных гаданиях по руке, на картах и различных сглазах, порчах и приворотах.
   Выгодно? Конечно. Полезно? Всенепременно! Иди за волшебной дудочкой и не обращай внимания на злорадный смех за спиной.
   - Да, что вы говорите? - светским тоном отозвалась я.
   - Именно. А могут написать и так: "Перекр-р-р-ресток Купеческого шляха и Непрое..., Непрое..., короче, монастырь Св. Доротеи, флигель послушниц, барышня Ванесса".
   - Кто бы мог подумать...
   - Сейчас все заж-ж-житочные клиенты свихнулись на Средневековье. Ну, а все остальные им подыгрывают, надеясь на барыш-ш-ш-ш.
   - На что, прости?
   - На барыш-ш-ш. Ну, на пользу, прибыль.
   - А, понятно.
   - Но сегодня встречу мне назначили возле корчмы папаш-ш-ши Щуки. Высшая степень таинс-с-с-ственности!
   - О, на этом лайнере есть и корчма?
   - Нет, корчма находится в порту, куда мы заходим через три часа. И я долж-ж-ж-на...
   - Подожди-подожди! - замахала я руками, выронив мудрые книги. - Ты меня совсем запутала. Вчера и еще утром ты упиралась, что никакая не колдунья, а сегодня тебя ожидает клиент. Что случилось, съела что-то несвежее или хорошо угостилась в баре коктейлем?
   - Я и сейчас упираюс-с-сь. Ну подумай, какое, к ч-ч-черту, может быть колдовство в наше время? Чепуха все это! Но... - тут она многозначительно погрозила мне пальцем, - если богатый дурак хочет платить за колдовство, то почему я должна отказ-з-з-зываться от его денег. Я прихожу, колдую, беру гонор-р-рар и все довольны.
   - Подожди, - опять перебила я ее, - подожди. Что значит - довольны? Если ты филонишь...
   - Что?
   - Если ты мухлюешь...
   - Что я делаю?
   - Гм, если ты мошенничаешь и берешь деньги, но ничего не делаешь, то почему же не боишься, что твой клиент придет и настучит тебе по шее.
   Бонита опять многозначительно погрозила мне пальцем и чуть было не упала с койки, хотя качка еще даже не начиналась, уж за это мой организм ручался.
   - Я не мошен-ничаю, я анализирую заказы на стадии их предложения, - важно сказала она. - Я провожу пред-в-ари-тельное собеседование и, только если вижу, что клиент справится своими с-с-силами, то оформляю его заказ. Иначе... ну, много чего могу ему наплести, например, посылаю к Карл... пос-с-сылаю к более опытному человеку.
   - Понятно, - трудно было удержаться от смеха, но мне это удалось. - Очень рационально у тебя все это организовано. Но что ты от меня-то хочешь? Эй, да оставь ты свои руки в покое и говори прямо.
   - Посмотри на меня!
   - Смотрю.
   - Посмот-р-р-ри!
   - Смотрю очень внимательно. И что?
   - Это же моя р-р-работа. Это же им-по-зан-тность и пре-зен-табель-ность.
   - Ничего не... Ладно, согласна.
   - Я должна произвести потряс-с-с-сающее впечатление.
   - Согласна.
   - Но эти ч-ч-четыре коктейля, я ведь не ожидала, мы в море! Посмотр-р-ри на меня, разве я могу поз-з-з-зволить себе контакт с клиентом?
   - Да, - согласилась я. - Вернее, хочу сказать: да, ты права, не можешь. А где ты его подцепила, в баре?
   - Нет, то есть да. В общем, он прислал т-т-телеграмму, и мне ее вр-р-ручили в баре.
   Я пожала плечами:
   - И в чем проблема? Пошли в ответ отказ или переадресуй клиента к коллеге. Стоп, стоп, руки оставь в покое!
   Бонита послушалась и только слегка махнула ладонью, но возразила умирающим голосом:
   - Как я могу? Отказать т-т-телеграммой?! Ни за что! Так дела не делают, я мигом вылечу из биз-з-знеса! Только лично, только тет... ик!.. а тет.
   - Но тебя же - прости, но буду говорить прямо - качает на ходу. А погода тихая, безветренная. Что подумает клиент? Не двигай руками, говорю тебе!
   - Не буду. Во-о-от, ты ср-разу вникла: что подумает клиент? Поэт-т-тому я очень, оч-ч-чень хочу просить тебя!
   - О чем? - подозрительно спросила я.
   - Сходи на встр-р-речу вместо меня.
   Я даже подскочила:
   - Стоп! Стоп! Притормози! Я же не похожа на тебя.
   - Я сама сейчас на себя не похож-ж-жа, ты забыла? Ну и что? Я же, вернее, ты же будешь колдуньей, а колдуньи все могут, даже изменять себя до неунза... неузма... Короче, надевать лич-ч-чины.
   - Но после коктейлей ты забыла и то, что я не умею анализировать заказы на стадии их предложения и проводить предварительное собеседование.
   - Я уже это сделала. Там все пучком! Этот з-з-заказчик для достижения своих целей перевернет небо и землю, особенно если его убедить, что так и нужно. Но если я ему отвечу телеграммой, то он перевер-р-рнет наш лайнер-р-р.
   На срыв нашей поисковой экспедиции я пойти не могла - пришлось идти на встречу с клиентом.
   
   18
   
   Заведение папаши Щуки находилось метрах в трехстах от причала, возле которого стояла "Милочка". Стоянка планировалась трёхчасовая. У меня был вагон времени на колдовские манипуляции.
   Когда я подошла к воротам корчмы, то сразу увидела потрепанного господина средних лет, который вглядывался во всех проходящих женщин. Кто-кто, а он не был похож на человека, которого я ожидала встретить. На нем была бархатная куртка в пятнах, бесформенные штаны с бубенчиками и утомленная жизнью шляпа. О сапогах умолчу, описание всех дыр и пятен на них заняло бы слишком много времени. А глазки его бегали и прищуривались, словно в ожидании неприятностей. В общем, типичный бедолага-слуга, он умело разыгрывал свою средневековую роль.
   Я назвала себя, и мы раскланялись, при этом он все время держался от меня подальше, словно во время реверансов я могла коварно пнуть его. Ах да, боялся чар колдуньи!
   В конце концов, я решила, что он уже выдал все свои трюки. Ан нет!
   - Ох, сударыня, - голос его был таким пронзительным и страдающим, что я чуть не подпрыгнула на метр, а меня, между прочим, так просто не напугаешь.
   - Разрешите представиться - Диомед, - визжал он дальше. - Мой друг попросил меня встретить вас и провести за столик. Мой друг немного задерживается.
   Тьфу ты, а я уже хотела обходиться с ним как со слугой! Но раз он не прихватил с собой никого такого, то я с небрежной улыбкой протянула дорожную сумку ему. Диомед взвесил ее в руке и подозрительно осмотрел. Не спорю, для своего размера она была солидно тяжелой: кроме двух бутылок с минеральной водой, которая изображала колдовское зелье, крохотного пистолета и небольшой, чисто декоративной шпаги в ножнах, в ней лежала массивная, завернутая в полотенце железяка, которую Бонита выпросила у какого-то матроса.
   В корчме Диомед усадил меня за столик и, подозвав официантку, поспешил к выходу. А я только рада была такому ожиданию.
   Тихая, мелодичная музыка, прохладный, затененный зал, негромкие разговоры.
   И замечательные сладости!
   Я съела фруктовый салат. Покончила с шоколадным муссом. И как раз принялась за пломбир с сиропом и орешками, когда у входа возник он, он, о-о-о-он.
   У него были плечи, торс, бедра и взгляд.
   Но какие крепкие плечи. Какой мускулистый торс. А взгляд... завораживающий. На несколько минут я даже забыла о Двине!
   Да и кто бы не узнал клиента Бониты и хоть чуть-чуть не ошалел бы при личной встрече с ним. Как говорится, во плоти, он понравилась мне намного больше, чем в рекламных роликах или в фильмах. Мгновенно показалось, что помещение бара освещено мощными юпитерами.
   Я вздохнула. Мой дом, этот замшелый склеп, перекупленный дедушкой, находился сейчас далеко-далеко. Вокруг корчмы плавился в жарком июльском дне уютненький курортный город, настоящий рай между горами и морем. А такой мужчина может предстать перед взором именно в райских мечтах.
   Пока я обменивалась впечатлениями сама с собой, он неподвижно стоял в дверях. Взгляд его поочередно ощупывал всех сидящих в баре. Я почувствовала, как этот взгляд остановился на мне. Губы клиента дрогнули в улыбке. Он смотрел на меня, он выбрал меня из всех этих людей! Ну совсем ничего не соображает, какая же я Лючия Мирабелла, то есть я в ее облике - какая же это темная колдунья?
   Да, Бонита права: доверчивые у нее клиенты.
   Тем временем Борис Штуков направился прямиком к моему столику.
   - Дафна Жилетт? - спросил он.
   - Да, точно. Дафна... Жилетт...
   - Как поживаете? - Борис протянула мне руку, и я пожала ее. Но это было не то, что он собирался делать. Приятно улыбаясь, он поднес мою руку к своим губам. Руки у меня длинные, и особо наклоняться ему не пришлось. По моей руке и пальцам словно потек электрический ток - туда, обратно, туда, обратно, ох! сейчас будет короткое замыкание. Еще несколько минут, и ко мне вполне можно будет подключить все здешнее электрооборудование.
   - Я так рад, что заметил вас первым, дорогая Дафна, - сказала он твердым, но сладким, словно медовая карамель, голосом. - Нужна ваша помощь.
   - Можете считать, что вы ее уже получили, - ответила я. Была в настоящем трансе.
   Штуков улыбнулся, как истинный покоритель женщин.
   - Но вы еще не знаете, что вам хотят поручить, дорогая Дафна. Возможно, это очень опасное дело.
   - Опасное? - сказала я, пыжась от гордости. - Если вы попросите, я спрыгну на парашюте со здешней вышки. Или съем десять порций пломбира.
   - Что вы сказали? - он как бы в сомнении окинул меня взглядом. - Мы могли бы поговорить без шуток?
   Ба-а-атюшки, я совсем забыла об импозантности!
   - Это я для создания непринужденной атмосферы, - принялась я исправлять допущенную глупость.
   - Да-да-да, понимаю, - кивнул он и указал на пустую кабинку в дальнем углу зала.
   - Великолепно! - сказала я и на дрожащих ногах устремилась туда, все еще держа в руку вазочку с мороженым. На ходу, заикаясь и путая слова, спросила, будет ли клиент что-то пить или есть. Спросила пломбир, потому что Штуков мой осипший шепот вряд ли услышал. А я так хотела показать свою презентабельность!
   Но все-таки что-то до него долетело: когда мы сели в кабинке за столик, он посмотрел мне в глаза и сказал:
   - С удовольствием разделю с вами, скажем, коктейль "Магнолия".
   Все было не так уж плохо. Какой голос! Так и слушала бы его целый день. Но - передо мной сидел клиент. И я же хотела показать себя перед ним энергичной колдуньей, не так ли? Поэтому сделала знак одной из официанток и попросила ее принести коктейль. Она наградила Бориса обожающим взглядом, а он со знанием дела изучил ее ладную фигурку.
   - Ну, вот и все, - сказала я. - Может, мы сразу договоримся и насчет еды, господин Штуков? Или мне можно называть вас Борисом?
   - Тим сказал мне, что вы именно такая, - сладость его карамельной улыбки вдруг отрезвила меня. Все эти приемчики он применял машинально, приучил себя к этому, такие уж издержки его профессии. На мой вопрос он не ответил, возможно, не любил фамильярного отношения к себе. Понятно, обычное дело, я должна быть любезной и внимательной к фактам, которые он мне сообщит, и ничего больше - вот так.
   - Я действительно нуждаюсь в вашей помощи, дорогая Дафна, - продолжал он.
   - Какой такой Тим? - вдруг насторожилась я.
   - Тим Колокольский.
   Понятно. На меня этот звездный мужчина подействовал не хуже наркоза, если я задала такой вопрос только сейчас. А ведь Бонита несколько раз повторила, что я должна сразу же узнать, кто ее рекомендовал Штукову.
   Но в этот момент Штуков разочаровал меня. Клиентом был не он, клиентом оказался его двоюродный брат, некий рыцарь Карро. Сейчас выйдем на свежий воздух, подальше от чужих ушей, и он все расскажет о проблеме братца.
   - Тогда простите, не буду пить "Маргариту", - кротко возразила я. - На работе мы стараемся воздерживаться от алкоголя. Свежая голова, понимаете ли.
   При выходе Диомед опять взял мою сумку, а Штуков осмотрелся вокруг. Двор корчмы был пустым. Единственными живыми существами был голубь, сосредоточенно разыскивающий зерна и крошки у коновязи, и Диомед. Все же Штуков наклонился к моему уху и шепнул:
   - Он до смерти боится. Он с утра не выходил из дома.
   - А что случилось утром?
   Штуков поморщился:
   - Брата хотят прикончить. Как всегда рано утром он пошел к ручью искупаться. Это его личный ручей, принадлежит ему и находится на его землях недалеко от замка. Но там полно холмов. Вот кто-то и стрелял в него с вершины одного из них. Было сделано несколько попыток. Брат торчал в воде, голый и безоружный, а болты падали вокруг него, как град.
   - Болты? В него стреляли из строительного инструмента?
   - Болт - это короткая арбалетная стрела, - с возмущением перебил меня Штуков. - Я же говорю, тут не до шуток! К счастью, этот ручей глубокий, и брат нырнул и поплыл под водой. Он прекрасно плавает, а то бы ему конец.
   - Ничего удивительного, что он испуган, - кивнула я.
   - Вот именно! Они выследили его, понимаете?
   - Кто это "они"? И почему его выслеживают, хотят похитить?
   Знаменитый артист удивился:
   - Вы что, не знаете, кто такой мой брат?
   Я честно покачала головой: на экране никакой рыцарь Карро не засветился.
   - Помпилий Карро - рыцарь, имеющий право на флаг. А они... - Штуков замялся.
   - Это семейная тайна, - таинственно-многозначительно кивнула я.
   - Не знаю, Дафна, честное слово. И думаю, это не мое дело. Брат сам вам скажет, если сочтет нужным.
   Штуков указал вдаль рукой. У ворот стояла карета, запряженная шестеркой могучих, лоснящихся лошадей попарно. Не из-за хвастовства, а по суровой необходимости: стенки, низ и верх кареты были защищены металлическими листами. Толстыми, пуленепробиваемыми. Вместо окошек было прорезано что-то вроде бойниц.
   - В вас могут стрелять? - опасливо спросила я.
   - Не в меня. Это карета брата.
   А Диомед уже подавал ему надраенные шлем и кирасу, если так называется вторая часть доспехов. Я не понимала, почему Штуков надевает это для разговора с братом, но боялась опять сказать что-то не так и горько ошиблась.
   Когда мы подошли к карете, и я уже приготовилась раскланяться с рыцарем Карро, Штуков вдруг и без церемоний втолкнул меня в карету, забрался следом, с лязгом захлопнул бронированную дверь, и экипаж с тягой в шесть лошадиных сил загрохотал по дороге.
   
   20
   
   Вот тут я забыла и о таинственности, и об импозантности.
   - Какого черта? Мы...
   "...так не договаривались! Остановите!" - я проглотила. Сама виновата, развесила уши и абсолютно забыла, что пришла отказаться от задания. Если я теперь разорусь и развыступаюсь, то обижу ценного клиента, и он никогда больше не обратится к Боните.
   - Мы... вы... вы отвезете меня к корчме. Потом, - со сладкой улыбкой нашлась я.
   - Конечно, с удовольствием. - Мне кажется, он сказал это искренне. Правил великолепной шестеркой очень умело. И с удовольствием, как будто это была единственная вещь в жизни, которую он любил. Возможно, так и было.
   Вначале мы ехали по приличной дороге. Потом оказались на ухабистой, спускавшейся между живописными рощами. Закат солнца окрашивал зелень листьев в красный цвет. Моя тяжелая сумка подскакивала у меня на коленях.
   - Это все земли брата, - сообщил Штуков.
   Наконец показался небольшой замок с высокими стенами и подъемным мостом. После замка Упылева он казался игрушечным и простецким. Но всё-таки при нём был ров, а башни и цепной мост казались солидными. Мост был поднят, поэтому Штуков остановил лошадей возле шеста с сигнальным рогом и потрубил в него. Никто не опустил мост. Он посигналил еще раз. Я тем временем любовалась начищенными металлическими частями моста и флюгерами на башенках.
   И вдруг раздался тихий стон. Опять. Еще раз. Штуков, занятый рогом, его не услышал, но я выбралась из кареты и пошла в сторону жалобных звуков. Они доносились изо рва у стен замка. Наклонившись, я обнаружила, что он сух, а по его откосу безуспешно пытается ползти какой-то человек. Двигался он очень медленно, голова его касалась земли, лицо было залито кровью. Он продвигался вперед, как большеразмерный младенец, который учится ходить на четвереньках, дышал тяжело и смотрел на меня взглядом, полным надежды. По откосу тянулся красный след.
   - Послушайте... - прохрипел он. - Передайте Кристине Ярчек...
   - Я и есть Кристина Ярчек.
   Он был в таком состоянии, что не удивился:
   - Вы Кристина? Как хорошо... Бойтесь... Оберон и эта тварь Упылев... Они... они захотят отнять... Возьмите и бегите отсюда... Это ключ к яхте... Бегите, Кристина, не отдавайте ключ никому... - Он с силой выбросил вперед руку, и к моим ногам упал не ключ, а крохотная металлическая фигурка. Как видно это усилие окончательно добило рыцаря, Помпилий Карро захрипел и скатился вниз.
   Я подняла фигурку и крикнула Штукову:
   - Эй, тут несчастье!
   Пока он шел ко мне, я рассудила, что вытаскивая рыцаря, могу запачкать парчовую юбку, да и помешает она мне. Когда я начала развязывать пояс, Штуков прищурился и облизнул губы, но зря надеялся рассмотреть мои стройные ножки - его глазам предстали удобные широкие штаны, расшитые галуном и с бантами, а карман которых я положила фигурку. Как сказала мне предусмотрительная даже во хмелю Бонита, колдунья должна быть готова к любым неожиданностям.
   Но тут рыцарь опять застонал, Штуков заглянул в ров и по-настоящему разволновался.
   - Кирилл! Что случилось, Кирилл?
   Он неловко перепрыгнул через край рва, а я вернулась в карету, открыла сумку, достала пистолет и зарядила его. Так полагается по технике безопасности на колдовском задании, только я ведь не думала, что до него дойдет и не приготовилась! Затем я хотела вернуться к откосу, но в этот момент Штуков, пыхтя, вытащил тело изо рва. Перевернул его лицом вверх и положил руку ему на грудь. И покачал головой.
   - Умер? - пробормотала я.
   - Жив. Сейчас я его перевяжу.
   - Лучше позовите кого-нибудь, пусть вызовут врача.
   - Вы видели: я сигналил, но никто не откликнулся. Помогите же мне!
   - Да, конечно. А кто хотел убить его? Отвечайте, иначе мой приезд сюда ничего не даст.
   Это тоже было важно: теперь колдовские шутки закончились, и дело дойдет до полиции
   - Я не знаю точно. Малыш Умон. Или Костолом Лири. А может, Цап. Но кто-то из них. Шайка из Скального леса.
   - Это его печальное прошлое? - с тревогой спросила я.
   - Да, очень печальное. Десять лет назад брат был главным помощником главаря. О нем никто не знал, он умел быть в тени других. Когда на них ополчился сам... сам маршал Раткет, у брата на руках как раз были деньги шайки. Ему одному удалось сбежать. Костолом Лири первым вернулся с галер в прошлом месяце.
   - С галер? Представляю, как он мечтал всадить в вашего брата пулю. Судя по качеству и количеству его земель, денег было много, - рассудила я. - Десять лет они мечтали его достать. А когда Костолом увидел его замок...
   - Тьфу ты, это же все выдумки, - перебил меня Штуков. - Игра. Его дурацкая игра!
   - Это игра? - указала я на тело у наших ног. - Ладно, не Малыш или Костолом, но какая-то другая, настоящая шайка до него добралась. А вдруг за вами они тоже охотятся?
   Штуков поежился и пошел под защиту кареты. К моему изумлению, он теперь не казался таким уж широкоплечим и сияющим.
   
   21
   
   Но уже через несколько минут мне было стыдно. Брат Штукова передал мне фигурку-ключ к яхте, значит, во всем виновата я, его ранили из-за меня! И Борис Штуков тоже в опасности, ведь никто не видел, как его брат отдал фигурку именно мне.
   Жуть! Я вздрогнула.
   Герой шоу-бизнеса тоже выглядел растерянным и нервным. Мы одновременно посмотрели в сторону моста и ворот.
   - Он жил один? - спросила я.
   - В основном - да.
   - Что значит - в основном?
   Штуков сделал вид, что не слышит меня. Ладно, моральный облик Карро, или как там его брата зовут вне игры, оставим на потом, если понадобится.
   - В замке есть еще одни ворота? Или какой-нибудь другой вход?
   Он покачал головой.
   Я осмотрелась еще раз.
   - Если бы преступники проникли в замок, то зачем им тащить свою жертву за его стены? Вашего брата не сбросили со стены, иначе кровь была бы и на другой стороне рва. Скорее всего, его подстерегли, когда он возвращался с купания. Но кто-то же поднял мост? Скорее всего, слуги. А не отзывались они потому, что так приказал осторожный хозяин.
   - Как вы правильно все разложили по полочкам, - восхитился Штуков.
   Он быстро достал из кареты сумку, а из сумки - веревку с крюком на одном из ее концов, без которой один из его экранных персонажей не ходил даже в королевский дворец.
   - Вот, подарил Кириллу, а теперь пригодилось.
   Он бросил веревку так, что один из крюков попал на цепь подъемного моста, и ловко вскарабкался на него. Остальное было чистой рутиной. Ясное дело, на съемках во всех трюках его подменяли каскадеры, а он бережно хранил свою драгоценную фактуру, но, как оказалось, многое умел сам. Так что когда опустил мост и я вошла в замок, глаза мои наверняка были чуть ли с шишак его шлема.
   - Ну, Борис... то есть господин Штуков. Я не нахожу слов. Как вы... Ох! Невероятно! Я просто... Замечательно!
   И еще. И опять. И все в том же духе.
   Для не находящей слов я была довольно разговорчива. Или совсем ошалела, ведь нас ожидал раненый. А Штуков расплылся в улыбке:
   - Да что там, пустяки, ерунда какая. И причем тут господин? Какой я вам господин, когда мы почти друзья. Зовите меня Борис.
   Молотил языком и мешал мне разобрать, что за пыхтение и шипение я слышу. Повар готовил овсянку и грудинку для хозяйского завтрака? Горничная чистила ковры?
   - Эй! - позвала я. - Выходите! Хозяину плохо!
   Тут и мой новый почти друг сообразил, что пора заняться делом, и тоже закричал. Увы, никакой реакции! Тогда он повел меня за собой. Мы вошли в комнату, стены которой украшали звериные головы и оружие, а пол - камыш и драгоценные ковры. Но я больше внимания обратила на леопардовую шубку, которая свешивалась с кресла. И на стеклянную кружку с остатками пива и следами помады.
   - Ваш брат был женат?
   - Не совсем.
   Опять. Не нужно было спрашивать. Хозяйка замка уже давно изображала бы безмерную скорбь над телом убиенного супруга.
   - Но вы знаете эту женщину?
   - Нет, - соврал Борис.
   Где-то за толстыми стенами опять послышался шипение, затем пыхтение и царапанье чего-то металлического по гравию. Я подошла к двери как раз вовремя, чтобы увидеть взлет небольшого дракона с золотистыми усами и гривой. Он явно прятался в другом дворике. Дракон помчался к воротам. Окошки... А ч-ч-черт, окошки! Окошки его были не застеклены, а блондинка, сидевшая внутри, казалась совсем крохотной, буквально карманного формата. Я прицелилась в правое крыло, выстрелила, но промахнулась. Штуков подбежал ко мне и ударил под локоть, чтобы я не выстрелила еще раз. "Дракон" исчез из виду, повернув в сторону гор.
   - Пусть она катится отсюда, - сказал Борис.
   - Кто это?
   Он подумал. Соображал, что соврать.
   - Не знаю. Какая-то девка, которую брат где-то подобрал. Зовут ее Машка или Люська. Что-то в этом роде. Она его не убивала, я уверен.
   - А дракон? В смысле, это его машина?
   - Нет, наемная, наверное.
   Он был прав. И все-таки Бонитиным клиентом был не он, а Кирилл. А клиенты часто очень капризничают, если бывают проблемы с законом - так предупреждала меня "темная колдунья".
   - Вы хорошо с ней знакомы, с этой Люсей и Машей?
   - Я с ней не знаком. - Кроме раздражения, в его голосе не было никаких других эмоций. - Я не путаюсь с такими девчонками. Послушай, Дафна, почему бы тебе тоже не смотаться отсюда? Человек, который тебя нанял, больше не играет, ему нужна другая помощь.

   - Во-первых, мне не заплатили, - ответила я.
   - Я заплачу.
   Он достал небольшой расшитый кошель.
   - Вот, здесь тридцать золотых. Вполне достаточно.
   - Мне не на чем ехать.
   - Сама понимаешь, таксомотор сейчас лучше не вызывать. Возьми одну из лошадей брата, она стоит в конюшне справа от ворот. Умеешь ездить?
   - Да.
   - Ну вот, всякие причиндалы к ней там же. Она ему теперь не нужна. Можешь оставить ее на любой платной стоянке.
   - Не слишком ли свободно вы обращаетесь с собственностью вашего брата?
   Пистолет все еще был у меня в руках. Борис покосился на него и вдруг разозлился, затопал ногами по плитам замкового двора, а доспехи его жутко гремели. Но я была на задании и покачала головой:
   - В нашем бизнесе клиентов так просто не меняют.
   - Я могу дать и сорок! И вообще... Кто ты такая, чтобы мне приказывать? Ты для меня... - Он злобно сплюнул.
   - Меня нанял ваш брат, а не вы.
   Он нахмурился, я буквально слышала, как скрипят его мозги в поисках следующих реплик. Не знала заранее, что услышу, хотя догадывалась. Сценарии обычно похожи.
   - Успокойтесь, - сказала мягко и почти ласково. - Не нужно мне угрожать, за мной стоит вся магическая гильдия. И я вооружена.
   Он рассерженно махнул рукой:
   - Ты невыносима.
   - Да. Но я на работе. Предположим, я уйду. Но вы же, если полиция будет очень к вам цепляться, сразу сдадите меня.
   - Клянусь, нет, ничего я им не скажу. Да пойми же, дуреха, если тебя застанут здесь с оружием...
   - Давайте хотя бы перенесем Кирилла сюда.
   - Да, - уныло сказал Борис. - Эй, там, идите сюда! Быстрее, а то награжу вас пинками!
   Но ответом ему было только эхо в замковом дворе.
   - Эй, там! - опять крикнул он. - Какого черта! Идите сюда, мне некогда!
   Никакой реакции.
   - Он отослал слуг, - предположила я. - Или с ними тоже что-то случилось. Или связаны.
   Борис поморщился:
   - Иногда мне кажется, что Кирилл и все его приятели свихнулись. Ладно, только я сниму доспехи. Нет, сначала позвоню врачу. Если бы я знал, что игра - это такая морока...
   Он раздраженно набрал номер, еле сдерживаясь сообщил о раненом, потом швырнул на землю шлем и с пыхтением принялся расстегивать и развязывать ремни кирасы. Тихонько ругался и смотрел на меня чертом. Пришлось ему помочь, иначе он проваландался бы неизвестно сколько, а Кирилл все-таки лежал под палящим солнцем. Как это я сразу не додумалась оттащить его в тень? Я хотела сказать Борису, что в фильмах он такой могучий и неутомимый, а сейчас ужасно портит в моих глазах этот образ, но прикусила язык. Как часто мы молчим из жалости к ближним!
   Освободившись, Борис хмуро поплелся за мной через мост и опять принялся ворчать:
   - Смотри, он так и лежит. Даже не шевельнулся. Да, вы все малохольные! Хоть бы вон туда отполз, на травку. Никакой силы воли! Ну, я за плечи, а ты - за ноги.
   Мы как можно более осторожно перенесли несчастного в замок, уложили на кровать, Борис вытер и поставил в шкаф кружку, шубку спрятал в другой комнате.
   - Не та это девка, чтобы его бить по голове, - объяснил мне. - Да она его чуть ли не облизывала, как шоколадку, а ее сразу заметут, и преступник выкрутится.
   Затем в очередной раз посоветовал мне:
   - Слушай, убирайся, подруга, пока не приехал врач. А я сейчас и полицию вызову.
   У меня же вдруг начали дрожать колени и стучать зубы. Приехать на обычный вызов, чтобы помочь Боните - и вляпаться в кровавую историю. Даже знакомство со знаменитым Борисом не было достаточной компенсацией за такое потрясение!
   - А что, автобусы тут не ходят?
   - Езжай направо от замка, через пару километров будет небольшая заправка. Там оставишь лошадь и там можешь нанять машину.
   Я ощупала в кармане фигурку и пошла искать конюшню.
   
   22
   
   Пока я ехала до заправки, а потом пыталась вызвать таксомотор, у меня было время прийти с себя от приключения с рыцарем и даже порадоваться, что Кирилла не убили, а Борис уговорил меня не дожидаться полиции. С таксомотором ничего не получилось, мне показали остановку автобуса, который должен был довезти меня до порта, и, стоя на ней, я вдруг поняла, что ужасно проголодалась.
   Последний раз я ела какую-то крохотную булочку, это было еще до чтения монографий и появления страдающей Бониты. Магазинчик был на заправке, я уже хотела вернуться туда, но тут как раз подошел автобус. Конечно, хорошо, что не пришлось его долго ждать, но есть так хотелось, что даже живот забурчал.
   Мне стало вдруг так обидно! Ой-ой, неужели в Бонитиной сумке не завалялась хотя бы одна жвачка? Но там были только шпага, пистолет и металлическая фигурка.
   А два мужчины на соседнем сидении с аппетитом поедали пирожки. Когда они успели войти в автобус? Не заметила, зато сразу учуяла вкусный запах жареного теста и мяса. Один из мужчин заметил мой взгляд, обернулся ко мне:
   - Что, вкусно?
   Его щетинистые усы хищно шевелились, зубы впивались в пирожок и перемалывали его, даже нос-картошка шевелился при этом.
   - Вам виднее? - сдержанно ответила я, а у самой желудок буквально завыл: "Хочу мяса, мяса, мяса!"
   Тут обернулся и товарищ усатого, у которого на лице приметнее всего были щетинистые брови:
   - Ага, вкусно. А хочешь, угостим?
   - Нет, спасибо, не хочу.
   Усатый хохотнул:
   - У нас не только пирожки. У нас много чего вкусного.
   Возможно, он старался поддержать шутливый разговор, но было это не очень-то забавно. Я старалась смотреть вперед, машинально сжимая в руках фигурку. Мне так хотелось пирожков! Но не хотела больше приключений и вежливо ответила:
   - Нет, спасибо.
   - Это ты зря. А хочешь, я спою? Я здорово умею петь.
   - Пойте.
   - А что тебе спеть? Я все могу-у-у.
   - Что хотите.
   - А все-таки.
   - Сердце красавицы! - крикнул водитель. - Только.
   - А девушка согласна?
   - Да, спойте это тенором, - машинально сказала я, чтобы они отстали.
   "Сердце красавиц
   Склонно к измене
   И к перемене,
   Как ветер мая".
   < Усатый поет арию из оперы "Риголетто".>
   Я в изумлении повернулась к усатому. Выпучив глаза, делая странные жесты рукой с пирожком, он пел. Да как пел! Как певец в опере, самый лучший певец. Не соврал, умеет петь. Есть же у человека настоящий голос, а он кривляется, словно клоун. Товарищ его тоже изумлялся, как видно не знал о скрытом таланте своего друга.
   А усатый без передышки выводил:
   "Клятвами страстными
   Сердце взволнует
   Этими ж губками
   Лжет и целует
   Можно бранится,
   Можно сердится
   Но не влюбится
   Всё же нельзя..."
   - Ой, не могу... - вдруг задохнулся он. - Всё же нельзя... Ох, воздуху не хватает... Всё же нельзя... Ох-ох...
   - Хватит, хватит, - испугалась я. - Спасибо, очень красиво вы пели, просто замечательно!
   Он замолчал, только разевал рот, как рыба, вытащенная на берег. Его товарища это выступление, как видно, тоже раздразнило.
   - Что песни, песни каждый может. Ты взгляни на меня только раз, я все отдам ради твоих глаз, - фальшиво пропел он. - Я бы такой милой девушке все пирожки отдал. Даже сумку! Даже бумажник, га-га-га!
   - Ну, давайте, - пошутила я.
   Зря пошутила, кто за язык тянул? Наверное, пирожки. Когда этот типус перегнулся через своего усатого, задыхающегося приятеля ко мне, от него пахнуло перегаром. Возможно, в трезвом виде он и был приятным человеком, но сейчас выглядел глупо. Но мог резвиться вовсю: кроме меня и водителя здесь никого не было. Хоть бы они скорее вышли. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Но мы как раз ехали по темной дороге, и в окне очень четко были видны оба моих соседа. Они тоже смотрели на меня. Усатый тяжело дышал и странно вращал глазами. Его бровастый друг вообще уставился на меня прямо-таки неотрывно, очень серьезно, даже не по себе стало. Что еще пришло в его пьяную голову?
   - А ну пропусти меня, - вдруг сказал он усатому. - Дай мне пройти.
   - Куда ты? - удивился усатый. - Еще не остановка.
   - Дай мне выйти, говорю!
   - Зачем? Еще два поворота.
   - Пропусти, говорю!
   Почти столкнув усатого с сидения, бровастый поднялся во весь рост и подошел ко мне. Не успела я обернуться, как на мои колени опустилась туго набитая сумка.
   - Держи, это тебе!
   - Да заберите, что вы? - растерялась я, пытаясь сбросить сумку, которая придавила мой кулак с зажатой в нем фигуркой. Но бровастый, не сводя с меня глаз, свирепо повторил:
   - Это тебе! И не вякай!
   - Ты что, сдурел? - закричал усатый. - Эй, шеф, тормозни на остановке! Слушай, Бибик, ты...
   - Это ей! - грозно рыкнул Бибик. - Я так сказал! И еще... - Он расстегнул три верхние пуговицы куртки и полез во внутренний карман. - Вот еще... - В руках у него оказался бумажник. - Вот еще...
   - Ты что, сдурел? - в голосе усатого был настоящий ужас. - Пошли, Бибик, мы выходим...
   - Я так хочу...
   - Стой, шеф! - заорал усатый, выхватывая у товарища бумажник. - Останови! Выпусти нас отсюда! Останови, говорю!
   Автобус резко затормозил, бровастого по инерции понесло вперед, к дверям. Усатый, схватив свою сумку, бросился за ним с криками: "Выпусти, выпусти нас, шеф!" - и насильно вытолкал на улицу. Бровастый вырывался и вопил:
   - Это мое и это ей!
   - Езжай, шеф, езжай! - перекрикивал его усатый. - Ради всего святого, езжай!
   Двери закрылись, автобус двинулся дальше. Я сидела обалделая и остолбенелая.
   - Тебе докуда? - испуганным голосом спросил водитель.
   - Мне в порт.
   - В порт? Я в порт не еду, я остановлю, и ты пересядешь на другой автобус.
   Не нравился мне его голос и то, как он посматривал на меня в зеркало.
   - Хорошо, спасибо. Но эта сумка... Она не моя. Я ее оставлю, может они...
   - Э нет! - почти крикнул водитель. - Забирай свою сумку, и нечего тут оставлять!
   - Но она же не моя...
   - И не моя. Сама разбирайся со своими знакомыми!
   - Но они не...
   - И нечего тут оставлять подозрительные сумки!
   - Но я не...
   - Твоя остановка! На выход! И сумку забери! Иначе догоню и на шею повешу! Убирайся с сумкой, быстро!
   Под его крики я чуть не скатилась по ступенькам. Двери захлопнулись. Автобус умчался. В свежем вечернем воздухе разливался упоительный запах пирожков с мясом. Мысленно чертыхнувшись, я открыла полученную таким странным образом сумку с едой и достала сразу два теплых пирожка. Какое блаженство!
   
   23
   
   В порт и к причалу я не спешила: три часа - это три часа, капитан меня ждать не станет. Разумнее вообще было махнуть рукой на порт и догонять "Милочку", например, поездом. Но плавание это затеяла я и я же пригласила Мартина и Бониту, поэтому хотя бы из простой порядочности должна была узнать, в порядке ли они отправились дальше.
   Яхты у причала, конечно, и след простыл, зато там стоял Мартин с небольшой дорожной сумкой.
   - Хорошая была экскурсия? - спросил он.
   - Что?
   - Достопримечательности понравились?
   - Какие достопримечательности?
   - Б-бонита с-с-сказала, что в-вы поехали на экскурсию, - объяснил Мартин, подозрительно глядя на меня и заикаясь сильнее, от волнения, наверное. Заикаясь? Я поймала себя на том, что к его обычному, лёгкому заиканию уже привыкла настолько, что не замечаю. Экскурсия? Ну, надо же было Боните как-то объяснить моё отсутствие?
   - Да-да, очень интересно и познавательно, - соврала я. - Достопримечательности изумительные и...
   - Интересно и познавательно! Изумительные! - передразнил он меня. - Можете не стараться, Кристина, Борис Штуков уже был здесь и очень испугался, когда вас не увидел. Собственно, из-за этого и я решил подождать вас.
   - А Штуков где?
   - Походил нервно по причалу, выпил вон в том кафе чашек десять кофе с коньяком и ушёл на какие-то съёмки. Мне позволено будет спросить, Кристина, во что вы вляпались опять?
   - Почему - опять?
   - Я же сказал, можете не стараться врать. Я цитирую то, что сказал ваш дядя.
   - Где он?
   - У себя дома, насколько я понял. Но он позвонил на яхту перед самым отплытием, и когда узнал, что вы задерживаетесь, то спросил именно это. Я помочь ему ничем не мог, а когда разбудил Бониту, она только мямлила что-то невнятное. В чём дело, Кристина?

   После того, что сказал Кирилл, подвергать Мартина и Бониту опасности было просто непорядочно, так я решила еще по пути сюда, поэтому сказала:
   - Я хочу поблагодарить вас, Мартин, и извиниться перед вами, но так получается, что буду искать "Голотурию" одна.
   - Это вы так думаете, - прищурился он. - Мы договорились вместе искать "Голотурию", и так оно и будет!
   - Но вы не обязаны...
   - Я в какой-то мере причастен к её похищению, даже получил за это деньги, это во-первых. Во-вторых, я не привык, чтобы мне вот так, без объяснений, что называется, указывали на дверь. А в-третьих, я пообещал вашему дяде выяснить, насколько опасно искать эту яхту. Так что с вами сегодня случилось?
   - Хорошо, я расскажу потом, а сейчас нужно догонять "Милочку". Где здесь вокзал?
   - Вы собираетесь ехать на Ямсовые острова поездом?
   - Но "Милочка"...
   - Но "Милочка" дальше пойдёт морем и океаном. И отвечаю на ваши следующие предложения: все билеты на корабли и аэропланы проданы, все спешат на праздники. Можно нанять корабль или аэроплан - у вас есть для этого деньги?
   - Так стукнула бы вас по лбу... если бы уже немного не изучила. Ну ладно, Мартин, хватит паясничать: о чём вы договорились с Штуковым?
   - Ей четырнадцать лет, сейчас она тут, в порту. Такая красавица!
   Глаза у него заблестели, уши вспыхнули, словно стоп-сигналы. Он даже облизнулся от удовольствия.
   - У неё такой обвод кормы, что закачаешься. А походка одна из лучших в её классе.
   - Походка? - переспросила я. - Четырнадцать лет? Мало мне Бониты, так вы нашли малолетку?
   - Ход, ход, а не походка, - Мартин смеялся без церемоний. - Называется "Мария-Луиза". Водоизмещение десять тонн. Когда Штуков узнал, что из-за него знаменитая колдунья Бонита опоздала, то тут же принялся названивать своим приятелям и договорился, что нас возьмут на борт этой "Марии-Луизы".
   - Тоже яхта?
   - Тоже. Её перегоняют на Ямсовые острова наёмные матросы, так что путешествие у нас будет не хуже, чем на "Милочке". Идём?
   По пути к "Марии-Луизе" он ещё немного порассказывал о горячей и холодной воде, опреснительной установке, "успокоителях", которые заметно уменьшали качку, большущем холодильнике и уютных, хотя и маленьких, каютах. Так что к яхте я подошла уже словно к хорошей знакомой и ещё издалека узнала по бело-сине-голубой окраске.
   Но только когда мы оказались возле "Марии-Луизы", и Мартин в лучших традициях мореходов попросил разрешения подняться на борт, я вдруг поняла: ничего ещё не потеряно. И терпкий воздух, и замечательный кораблик перед нами, и путешествие по морям-океанам - продолжается!
   
   24
   
   Загорелый белокурый матрос приветствовал нас, сказал, что его зовут Тим и перекинул на причал трап. Но пока я дисциплинированно шла к трапу, Мартин кинул свой багаж на палубу и одним прыжком очутился там же. Вёл себя, как мальчишка. Кажется "Мария-Луиза" нравилась ему больше, чем все девушки, которых мы встречали до сих пор!
   Когда и я поднялась на борт, Тим сложил трап и пристроил его на крыше рубки. Потом так внимательно посмотрел на мои ноги, что я даже загордилась ими, и взялся было за сумку Мартина, но тот отобрал их:
   - Сам донесу. Показывай, где тут что.
   Когда я ещё надеялась путешествовать вместе с Двином, то старательно изучала строение разных яхт и названия их частей. Поэтому я неплохо понимала Тима, когда он не указывал на такелаж, помещения и предметы, а просто называл их.
   Он провёл нас в просторную рубку с многочисленными окнами, через которые хорошо была видна небольшая гавань и прибрежные морские отмели. Затем мы спустились в главную каюту (она же - кают-компания), где посередине стояли привинченный к полу стол и такие же сидения вокруг него. Слева или, как говорят моряки, по левому борту, была крохотная кухня-камбуз. Дальше вёл короткий коридорчик с двумя закрытыми дверями и входом в треугольную каюту. Не каюта, а каюточка, даже каютёночка, особенно по сравнению с моим жилищем на "Милочке": низкий потолок, шкафчик, две койки. Мартин поморщился:
   - Пока не привыкну, буду набивать шишки.
   Тим пожал плечами и усмехнулся немного снисходительно:
   - Это не для вас, а для госпожи Ярчек. Ваша каюта вот, - и он, практически не выходя из моей каюты, дотянулся до одной из дверей в коридорчике. За ней обнаружилось помещение ничуть не больше моего, правда в форме трапеции, и так же оборудованное, но наполовину загромождённое сложенными парусами и канатами. Мартин небрежно махнул рукой и поставил туда свою сумку.
   А Тим продолжал объяснения.
   - Этот люк, - он отодвинул задвижку на потолке каюты, - можно открывать для вентиляции. Матрасы мягкие, постельное бельё я сейчас принесу. Вон за той дверью туалет.
   - Гальюн, - с удовольствием сказала я. Чувствовала себя почти морячкой, такая яхта - это вам не до нуди комфортабельный плавучий мотель "Милочка"!
   - Ещё один на корме, и там же душ, но вода неопреснённая, - продолжал Тим.
   - Все удобства, - сказал Мартин. - Слушай, какая красивая обивка и отделка! Даже палуба не из простых досок. Какая-то ценная порода дерева?
   Тим кивнул:
   - Да, поэтому мы ходим в специальной обуви. Если бы ваша была с тонкими каблуками, я попросил бы её снять.
   Я невольно улыбнулась: вот в чём причина его повышенного внимания к моим ногам, а я-то...
   - Но всё-таки посмотрите на туфли в том рундучке, может, подойдут.
   - Так бережете палубу? - пошутила я.
   - И вас тоже, - серьёзно ответил Тим, - подошва у них не скользит.
   - А яхта, как новенькая, не верится, что ей четырнадцать лет, - восхитился Мартин. - Хозяин, наверное, чуть не разорился, содержа её в таком виде.
   Тим пожал плечами:
   - Не моё это дело. Но отделка, да, очень...
   Его слова перебил громкий женский голос:
   - Тим! Алло! Тим! Это Белла!
   - А, - сказал Тим, - это Белла, второй матрос. Простите, я сейчас.
   Он торопливо поднялся на палубу. Мы с Мартином выглянули в окно.
   На причале стояла высокая и крепкая девушка-брюнетка с сумкой в руке и узлом под мышкой. На ней были оливкового цвета брюки и зеленоватая свободная блузка. А босоножки с высокими каблуками ещё больше увеличивали длину её стройных ног.
   Тим опять перекинул на причал трап, Белла подала ему свои вещи, потом сняла босоножки и легко перешла на палубу.
   - Морской этикет, она бережёт палубу, - усмехнулся Мартин. - Пошли знакомиться!
   Увидев нас, Белла заулыбалась тоже и по очереди протянула нам руку. Ладонь была крепкая и шершавая.
   - Я очень рада здесь работать, - сказала она. - Мистер Камаров и вы будете мной очень довольны.
   Затем Тим повёл её на корму, а мы смотрели им вслед. На лице Мартина читалось: "Очуметь! Убийственная дева!
   Я украдкой вздохнула и покачала головой. Эта крепкая девушка-моряк при всём её цветущем и уверенном виде вызывала у меня какое-то чувство... какое-то... Я никак не могла подобрать слова. Потом сумела и вздохнула опять.
   Тим и Белла были экипажем яхты. А мы с Мартином - их точки зрения - пассажирами, сухопутными крысами, салагами, которые в плохую погоду отсиживаются в каютах, чтобы не упасть за борт, а в остальное время путаются под ногами. "Милочка" была настолько велика, настолько походила на обычный пассажирский транспорт, что матросы в обычное время почти не сталкивались с пассажирами, а я вообще почти всё время провела в каюте. Но "Мария-Луиза" - совсем другое дело, на ней ты так близко к поверхности воды, что так и ждёшь каких-то приключений! Я покосилась на Мартина: чувствует ли он то же, что и я. Нет, он довольно щурился под солнцем. Но он хотя бы летал на этих... как их... да, на гидросамолётах, а я? Неудавшаяся владелица яхты, неудавшаяся морячка.
   Это было... унизительно, вот это неприятное чувство, которым неожиданно сменилась моя радость.
   Поэтому я разозлилась и спросила:
   - Она похожа на "Голотурию"?
   - Немного. На той... Но когда найдём, сами увидите, зачем вам сейчас?
   - Должна же я хотя бы в мечтах её представлять! И вообще, почему вы так упорно говорите мне "вы", как будто мне семьдесят лет.
   Мартин - наконец-то! - перестал смотреть на Беллу, небо, море и такелаж "Марии-Луизы", изумлённо уставился на меня:
   - Я говорю "вы" всем малознакомым людям...
   - Малознакомых не остаются ждать на причале и не предлагают им свою помощь!
   У него покраснели уши, но:
   - В холодильнике наверняка пиво есть, - он не ответил на мои последние слова, хотя стал заикаться сильнее.
   И спустился вниз. А мне стало ужасно стыдно за моё занудство, но я поплелась за ним. Холодильник оказался в кладовой, за второй дверью в коридорчике, ведущем в мою каюту. Пиво в холодильнике было в ассортименте, Мартин сразу схватил одну из бутылок. Но у меня глаза разбежались от обилия разных экзотических соков и мороженого в хитрой упаковке. Стесняться было некого (Мартин не в счёт, а матросы - это матросы, даже красотка Белла), и я взяла лимонный сок и порцию шоколадного мороженого. И - не в каюте же сидеть в такой ясный день? - поднялись на палубу.
   Тут как раз появились Тим и Белла, которой матрос объяснял, где что на яхте. Белла переоделась в полотняные брюки и фуфаечку, под которой покачивались крупные выпуклости. На ногах у неё были матерчатые ботиночки на плоской подошве, как видно, те самые, которые сохраняли в целости и сохранности драгоценную палубу. Мартин пил пиво, улыбался и вдруг сказал:
   - До Ямсовых островов два дня пути на "Милочке", но я не думаю, что наши матросы будут так же гнать эту яхту.
   - "Наши матросы", надо же, ты уже вошёл в роль капитана?
   Он усмехнулся и с лёгким ехидством ответил:
   - У меня сумка с вещами, а тебе Тим, конечно, выдаст пару полотенец, чтобы задрапироваться.
   Этот любитель пива и крепких морячек сумел-таки меня допечь...
   - Ой!
   - Вот именно. Здесь недалеко есть несколько магазинчиков, в которых продают буквально всё: и тряпки, и косметику.
   - Спасибо за подсказку, - буркнула я и позвала Тима, чтобы спустил трап. Но вслед за мной с яхты спустился и Мартин.
   - В чём дело, тебе будет скучно с "Марией-Луизой" и Беллой? - попыталась съехидничать теперь я
   - Не бурчи, - перебил он меня. - Я не люблю ходить по магазинам с женщинами, это кошмар. Но ты забыла? Я пообещал твоему дяде, что ты не исчезнешь опять.
   И он принялся выполнять обещание очень старательно.
   Вполне мог ждать меня возле магазинов и дышать морским воздухом. Но нет - заходил следом за мной, ходил от прилавка к прилавку, разве что не сопровождал меня в кабину, где я примеряла бело-голубую блузку и рекомендованные для путешествий на воде широкие брюки из бежевой чесучи. Правда не вызвался помочь нести мои, и пришлось нанять в одном из магазинов мальчика-носильщика.
   Зато на борту яхты Мартин опять начал проявлять непонятную хозяйственность. Я хотела переодеться в новое и отдохнуть, но он попросил Тима показать нам, где хранятся всякие макароны, консервы, специи и печенья. Матрос даже открыл и продемонстрировал шкафчик для посуды и столовых приборов, полки для кастрюль, сковородок и целого набора ножей. Показал уже знакомый нам холодильник, мойку и мусорное ведро под ней. Объяснил, как работают двухконфорочная газовая плитка и большая зажигалка для неё. Показал переключатель предохранителя, перекрывающего подачу газа из баллона на корме. Несколько раз повторил: нужно выключать не только горелки, но и главный вентиль, при этом красный световой сигнал должен погаснуть. И посоветовал быть внимательнее. Газ тяжелее воздуха и при утечке имеет привычку накапливаться в помещении. Искра - и мы все взлетим, как птички. И плюхнемся в воду. А в океане к горящему кораблю на близкое расстояние не каждый доброжелатель решится приблизиться.
   Мартин добродушно улыбался, а я кладовке и камбузе скучала, опять злилась и не знала, на чём свою злость сорвать. И вдруг взгляд мой остановился на бутылках. В главной каюте, позади скамьи вдоль борта тянулись две полки. В нижней из них было двадцать отверстий. Явно для хранения бутылок со спиртным, которые там и присутствовали.
   - Это ваш алкоголь? - с претензией спросила я.
   Тим отрицательно покачал головой.
   - Это гостевой запас. Ну, если кто-то поднимется на борт. Конечно, вы тоже можете...
   - Нет, - усмехнулся Мартин. - Тут столько хорошего пива, зачем же?
   Ну погоди же, умник!
   - Посмотрим моторное отделение? - спросила я.
   Тим не возражал, но не Мартин удивился моему предложению, а я тому, что мы увидели.
   Двигатель скрывался под полом рубки!
   До меня вдруг дошло, что на "Марии-Луизе" нет трубы, и двигатель у неё не паровой, что она - моторный кораблик, о которых мне с мечтательным придыханием рассказывал Двин.
   А Мартин наоборот, явно обрадовался и с явным знанием дела выслушал все объяснения матроса. Так вот, доступ к двигателю находился под столиком и креслом рулевого. К счастью мужчины не стала разбираться с двигателем вплотную, хотя с удовольствием сделали бы это.
   Зато Тим показал нам "восьмидесятигаллонные", как он выразился, топливные баки по левому и правому борту, клапаны, которые ими управляли, остальные принадлежности для них, четыре электроаккумулятора - два бытовых и два для запуска двигателя, насос системы пресной воды и насос морской воды, которой моют палубу, вспомогательную ручную помпу. А чтобы показать поливальный насос, нужно открыть двигатель, уточнил он.
   Была ещё масса каких-то железяк и эбонитовых штук, но голова моя уже не воспринимала столько впечатлений. Мартин деловито задавал вопросы, улыбался, а я опять внутренне кипела, но делала вида, что всё это чертовски интересно, чтобы он опять не вспомнил о каком-то моём ляпе.
   Они с Тимом ещё пообсуждали оборудование, а затем принялись подчитывать, дойдём ли мы до темноты до какого-то там порта, о котором я никогда не слышала. Решили, что при восьмидесяти лошадиных силах двигателя это вполне возможно, если двигаться со скоростью пять-шесть узлов. Они направились было и на корму, где Белла разбирала какие-то верёвки, наверняка готовясь что-то ещё осматривать и обсуждать, но я не выдержала.
   - Что-то мне захотелось есть. Сжуём пару бутербродов?
   Тим вежливо улыбнулся и пошёл к Белле сам.
   - Бутерброды? - спросил Мартин в ответ на мой удивлённый взгляд. - Я правильно понял? Барышня хочет есть? Так в чём дело? Тим нам всё показал.
   - Что значит - показал?
   - Кристина, их с Беллой наняли перегонять и охранять яхту, а не быть при нас стюардами. Ну ладно, ладно... Вон там, если помнишь, хранятся шезлонги. Разложи два, а я приготовлю что-нибудь. Коктейль из креветок, например, он поднимет тебе настроение. Я сейчас.
   Радуясь его предложению, я вытащила шезлонги и поставила их в тени надстройки.
   "Плюнь на всё, - сказала себе, - ну что ты злишься? Глянь, как всё здорово! Тебе даже не нужно пытаться готовить".
   Я опустилась в шезлонг и нервно рассмеялась.
   Тем временем Белла поднимала паруса, Тим стоял в рубке за штурвалом, а Мартин... Мартин рядом с ним. А ведь на такой сравнительно большой яхте рубка уже становится помещением, в которое так просто не войдёшь, только после разрешения, даже если нужно пройти в свою каюту - это даже я знала. Но мне, между прочим, остаться в рубке, когда я через неё проходила, Тим не предложил. А Мартин забыл и о коктейле из креветок, и о голодной барышне. Она могла сама готовить и есть бутерброды или идти к чёрту!
   Пришлось сидеть на палубе и наблюдать, как Белла с помощью оттяжки разворачивает грот и поднимает стаксели на носу. Многие морские премудрости давно вылетели у меня из головы, но, кажется, она делала именно это. Яхта вздрогнула и качнулась, поймав ветер, а я чуть не ухнула вместе с шезлонгом в воду.
   - Лучше вам его сложить, - сказала Белла. - И спуститься вниз. Я поведу яхту, как договорились? - крикнула она Тиму. - Тогда пойду на внешний пост.
   - Это там, - указал Тим, что-то переключил и вышел из рубки. - Вот там, на приподнятой кормовой палубе.
   Объяснял он, понятное дело, не мне, а Мартину. А тот опять с интересом смотрел на Беллу. Было на что глядеть: длинные ноги и замечательно красивое крепкое тело, которое как будто светилось на солнце сквозь летнюю одежду.
   
   25
   
   Через пару часов яхта обогнула какой-то там Айленд, до которого мне не было дела и вошла в очень ветреный и туманный залив. Её стало так серьёзно покачивать, что я решила не рисковать и спустилась в каюту, откуда слушала разговор мужчин.
   Тим сказал, что Белла включила крейсерскую скорость и какие-то навигационные приборы, да ещё нас подгоняет ветер. Короче говоря, "Мария-Луиза" неслась, как паровоз по рельсам: мощно, смело, неукротимо.
   - Я бы так не решился, - тихо сказал Тим.
   - Она рискует? - спросил Мартин.
   - Нет, но ветер слишком свежий. Ладно, скоро прибудем. Отличная яхта!
   - Отличная яхта! - отозвалась сверху Белла, в её голосе слышалось возбуждение. - Минут через сорок входим в гавань!
   - Пора, темнеет, - сказал Тим.
   "Марии-Луизе" и Белле уложились в каких-то полчаса, во время которых даже я бормотала "Ну и дела!" и "Вот это деваха!"
   Когда же наша яхта резво причалила в туманной гавани, Тим предложил обмыть первый выход "Марии-Луизы" после ремонта.
   Все оживились, даже я, потому что было достаточно их троих, чтобы приготовить ужин.
   Белла сказала, что поджарит бифштексы и разморозит пачку салата, вместо хлеба будут крекеры. Мартин занялся обещанным мне коктейлем, а Тим пошёл выбрать бутылку вина под нашу с Мартином, как гостей владельца яхты, ответственность.
   В конце концов мы устроились вокруг стола в рубке, подняли наполненные вином стаканчики и выпили за знакомство, а также за удачное начало путешествия на Ямсовые острова. Но ужин длился недолго, после бифштексов Тим предупредил, что завтра предстоит долгий и утомительный переход, так что, если пассажиры не возражают, все отправятся спать. Белла быстро прибрала со стола.
   - Спокойной ночи, господа, - улыбнулась она, выходя из рубки. - Хороший был день, правда?
   - Превосходный, - ответил Мартин.
   - А можно лечь на палубе? - спросила я.
   - Почему нет? - пожал плечами Тим. - Я помогу вам устроится там. А потом, если вы не возражаете, часа на два сойду на берег. Беллу я предупредил. Приятных сновидений, госпожа Ярчек. Берегите голову, Мартин.
   В этом он был прав, несмотря на свой солидный вид, помещения "Марии-Луизы" явно не предназначались для рослых людей.
   Он забрал мою постель и постелил ее на шезлонге, положив для мягкости матрасик. Белла ушла ночевать в кормовую каюту. Скоро на яхте стало тихо и темно, только возле надстройки Тим зажёг фонарь.
   Я лежала, смотрела на звёзды, а в ушах продолжал звучать смех Беллы. Она явно кокетничала с Мартином, когда думала, что я и Тим не видим этого, подмигивала. Наконец решила, что и без Беллы у меня масса поводов для волнений, а Мартин - взрослый человек и спрашивать меня, отвечать ему на кокетство Беллы или нет, не будет.
   За бортом тихо плескалась вода, яхта слегка покачивалась.
   Потрясающий купол неба!
   Свежий запах моря!
   Сказка!
   И заснула.
   Но совсем ненадолго. Мешал тихий плеск за бортом и непривычные шумы на берегу. Почему-то стало интересно, который час и вернулся ли Тим.
   Словно в ответ на мои мысли, на палубе со стороны кормы появился силуэт. Огни гавани едва-едва освещали набережную, фонарь на надстройке тлел, словно полудохлый светляк, и я судорожно сглотнула. Кто это? Тим должен был забираться на яхту совсем с другой стороны. Тогда - воришка?
   Человек почти бесшумно прошёл мимо меня и спустился в рубку. Нет, воришка не был бы так самоуверен, а ещё я учуяла слабый запах духов и при свете светляка кое-что рассмотрела. Но голоса мне объяснили всё окончательно.
   - Не зажигай свет, - тихо сказала Белла.
   - Хорошо, - ответил Мартин совсем не так твердо, как бы ему, наверно, того хотелось. Трудно сохранить спокойствие, глядя, как в полумраке к тебе подходит почти раздетая девушка.
   - Мой дорогой...
   Я резко села на шезлонге, он громко щёлкнул, и спинка его с треском ударила меня по затылку и лопаткам.
   Снизу, из каюты тоже донёсся какой-то шум, возня...
   "Вот нахалы! Никакого стеснения!"
   ...И громкий крик.
   Опять крик.
   Мартин?!
   Я вскочила, запуталась в пледе, упала на четвереньки, и это меня спасло. Уже падая, заметила выскочившую Беллу, в руке ее что-то сверкнуло, она перепрыгнула через меня. Я сидела на палубе, растерянно глядя, как Белла стремительно удаляется по причалу, и прозрачная ночная рубашка развевается за её спиной.
   Тут на палубу выскочил Мартин в фуфайке и трусах:
   - Ты цела? Она тебя не тронула?
   - Белла? Ты что, ей не понравился? Куда это она бежит? Ты её испугал?
   - Она меня испугала, - хмуро ответил Мартин и выругался, но тут же оборвал себя. - Пришла в каюту...
   - А ты испугался и закричал? Ну и кавалер.
   - Не шути, она хотела меня зарезать!
   - Очумел? Что тебе приснилось?
   - Ничего мне не снилось, у неё был нож.
   Нож? Так вот что сверкнуло в руке Беллы!
   Я рванулась было к борту, но Мартин вцепился в меня:
   - Куда?
   - Поймать её нужно! Предупредить полицию, Тима. Где Тим, он тоже спит на корме?
   - Тим отпросился на всю ночь.
   - На два часа.
   - Он не хотел при тебе говорить, что на всю ночь. Щадил твои нежные чувства.
   - Но полицию...
   - Да стой ты! - Мартин держал меня крепко. - Ну что мы скажем полиции, если на девушке только ночная рубашка?
   - И нож.
   - Я думаю, нож она уже выбросила. Будут мои слова против её слов. Не валяй дурака.
   Я мысленно тоже ругнулась и перестала вырываться.
   - Да отпусти ты меня, Мартин.
   - Ничего не понимаю, - бормотал он. - Она что, взбесилась? Или хотела нас ограбить, думала мы такие же богачи, как владелец яхты? Нашла миллионеров...
   - Слушай, а ведь это уже четвёртый случай с яхтой! - я хлопнула себя по лбу.
   - Какой случай? Ты о чём? Мы только сегодня увидели эту "Марию-Луизу".
   - Четвёртый случай на моём пути к "Голотурии", вот о чём! Сначала её просто украли, потом меня обвинили в убийстве, третий раз чуть не похитили в каком-то дворце. Я уже не говорю, что если бы не сообразительный Штуков, то полиция могла меня задержать для расследования дела его брата.
   - Не знаю, о чём ты говоришь, кроме похищения, но если... Эй, смотри, теперь кто-то бежит к нам. Это Тим.
   Матрос промчался по причалу и перепрыгнул на яхту.
   - Всё в порядке? - задыхаясь, спросил он.
   - Не всё, - ответил Мартин. - Вы не поверите, но Белла...
   - Это не Белла. Что она натворила?
   Мы переглянулись.
   - Она чуть не зарезала меня, - ответил Мартин. - А откуда ты знаешь, что это не Белла? Тогда нужно сообщить хозяину, что он нанял какую-то бандитку.
   - У неё были документы настоящей Беллы и рекомендация, - сказал Тим.
   - Откуда ты знаешь о документах? Хозяин яхты об этом говорил?
   Тим досадливо махнул рукой:
   - Я и есть хозяин яхты, Тимофей Камаров. Не хотел, чтобы матросы и пассажиры знали об этом, хотел поработать матросом в своё удовольствие. Вот и поработал. Сейчас нормального матроса не нанять, всех расхватали, а регата начинается через три дня. Представляете, госпожа Ярчек?
   Госпожа молчала как рыба, но Мартин почесал затылок и сказал:
   - Я, конечно, не такой лихой моряк, как эта сирена, за мной нужен глаз да глаз. Но обещаю не рвать паруса и снасти.
   - А я знаю, как они называются, - робко сообщила госпожа Ярчек.
   И подумала: "Бобровый леший! Ну и дела".
   
   26
   
   Я теперь понимаю, что именно с этого момента события перешли, как говорится, в завершающую фазу. Но тогда мы с Мартином ничего ещё толком не понимали и расспрашивали Камарова.
   Владелец "Марии-Луизы" объяснил нам, что полуголая Белла так и скрылась бы совершенно загадочно, если бы он на всякий случай не зашёл на телеграф. А там его ждала телеграмма от настоящей Беллы, которая сообщала ему, что задержится на день из-за того, что её ограбили и украли, кроме всего прочего, документы. Понятно, что после этого любые другие намерения вылетели у Камарова из головы, и он помчался к своей яхте.
   Камаров был уверен, что лже-Белла и её подельщики собирались угнать "Марию-Луизу", но слишком спешил отплыть к Ямсовым островам, чтобы заявлять об этом случае в полицию. Он потихоньку вынес вещички злоумышленницы на пристань, и с первыми лучами солнца мы отчалили.
   Но перед этим у нас с Мартином - пока Камаров бегал туда-сюда по пристани и её окрестностям - произошёл серьёзный разговор. Мы сидели в каюте, потому что звуки голосов на воде разносятся далеко, и Мартин, так сказать, взял быка за рога.
   - Кристина, - от волнения он, как всегда, заикался сильнее, - я решил тебе помочь, когда увидел, что ты совсем теряешь голову. Но мне хотелось бы знать, что происходит на самом деле. Думаю, после ножа этой негодяйки я имею на это право.
   - Да, конечно, - кивнула я. - Только и мне самой хотелось бы знать. Всё это какой-то абсурдный клубок загадок, рассказать - не поверят.
   - Но ты попробуй рассказать.
   И я решилась. Выложила ему всё как на духу: и о магической книге, и об уничтожении Двина, и о дурацких обвинениях против меня, а потом и Бониты. О драконе из камня, о замке Упылева и Одеоне, которому я непременно нужна была, как королева Титания. И об истории с Бонитой-Лючией Мирабеллой. Венцом повествования, само собой, было моё посещение Бонитиного клиента и одновременно брата знаменитого Штукова, который потом пристроил нас на "Марию-Луизу".
   - А ну-ка покажи этот "ключ", - потребовал Мартин.
   Он взял статуэтку двумя пальцами и поднёс к глазам, тут и я её хорошо рассмотрела. Ничего особенного, бронзовая на вид куколка размером с ладошку.
   - И братец Штукова из-за этого чуть не погиб?
   - Не знаю, из-за этого или чего другого, - пожала я плечами и забрала у него статуэтку. - Но от чего это ключ, почему ключ - он не сказал. Нет, сказал, что ключ к яхте, но яхта - не дверь. А как ты думаешь, Белла действительно хотела угнать "Марию-Луизу" или появилась из-за нас?
   - Трудно сказать, никак не могу сообразить, от какой печки танцевать.
   Не знаю, почему, но меня вдруг разобрал смех:
   - Забавно было бы увидеть тебя танцующим от печки.
   Он хмуро взглянул на меня, и я на минутку устыдилась своего глупого замечания: все же он чуть не погиб в эту ночь. Я смущенно затеребила статуэтку, но картина пляшущего вокруг печки и очень сердитого Мартина не давала мне покоя, и я опять прыснула:
   - А все же хотела бы увидеть тебя танцующим... Ох!
   Он быстро вскочил с койки, и в первый момент я подумала, что он хочет надрать мне уши. Потом я опять фыркнула: Мартин явно решил перебороть свою обиду и подыграть мне. Но когда он не просто выполнил несколько, как мне казалось, шутливых па, а продолжил танец, прихлопывая ладонями и стуча каблуками, выпучив глаза и кривляясь, словно клоун, я растерялась. Что-то мне это напомнило. Что-то совсем недавнее и непонятное.
   - Хватит, хватит, Мартин! Спасибо, очень красиво ты танцевал, просто замечательно!
   Он замер на месте, только разевал рот, как рыба, вытащенная на берег. Очень знакомо. Очень пугающе.
   Как усатый. Как усатый с пирожками, который пел, когда я его попросила, и рвался отдать мне бумажник, когда я его попросила!
   Да что же это такое?!
   - Мартин, - голос мой сорвался, я выронила статуэтку. - Мартин, успокойся, сядь, прошу тебя...
   Он взглянул на меня теперь уже вполне осмысленно, но с ужасом. Словно очнулся от кошмара.
   - Что это было, Кристина? - жутко было слышать его дрожащий и заикающийся голос.
   Но он взял себя в руки, Мартин был сильный и волевой человек.
   - Что это было? - повторил он, пронзительно глядя на меня. - Кристина, у тебя на лице написано, что ты, шельма этакая, мне не всё рассказала!
   - Бобровый леший...
   - Это я-то леший?
   - Не ты леший, присказка такая, мой отец ее говорил, а я у него собезьянничала. Мартин, миленький, дорогой, я только сейчас поняла...
   - Что ты поняла.
   - Белла приходила не за "Марией-Луизой". Бобровый леший, ей нужна была эта штуковина!
   
   27
   
   Пару часов спустя береговая линия справа по борту превратилась в расплывчатую полосу. В корму, как несколько раз и по очереди мне сообщили два других члена нашего экипажа, дул слабый бриз, а волны накатывали спереди, встречая нас длинными кудрявыми валами, которые шатали яхту из стороны в сторону. Метрах в трехстах мористее шел еще один кораблик, и ему тоже приходилось нелегко.
   При виде этих волн, накатывающихся на нас против ветра, мне стало муторно. Мы ведь уже не шли вдоль берега, а свернули в сторону Ямсовых островов. Вокруг был самый настоящий океан. Скорее всего такие мрачные мысли одолели меня из-за безделья, зато - или от волнения, или от страха - но морская болезнь меня больше не тревожила, даже когда я о ней вспоминала.
   Моим же спутникам было не до пугливых размышлений. Мартин согнулся возле мачты, подтягивая какие-то канаты, а Камаров стоял за штурвалом. Это колесо было очень неромантично установлено в углублении палубы, из которого открывалась дверь в кают-компанию, кухню и наши с Мартином каюты. То ли дело стоять на мостике какой-нибудь шхуны и смотреть вдаль с высоты! Тут тоже можно было смотреть вдаль... как из ямы. Зато под скамьями располагались ящики с надписями "Спасательные жилеты", это как-то утешало, если вспомнить, что опытный моряк на яхте был только один.
   - Встаньте за штурвал, Кристина, - сказал Камаров.
   Я не сразу сообразила, что он обращается ко мне.
   - Встаньте за штурвал, мне нужно помочь Мартину.
   Но по его глазам я прочитала: "Хоть какая-то польза от неё будет".
   Камаров рассмеялся:
   - Нет.
   - Что - "нет"?
   - Это не пустая забава. Я хочу потренировать вас для регаты.
   - Для регаты? - переспросили мы с Мартином в один голос.
   - Общая гонка будет продолжаться не дольше шести-восьми часов, от нее я не могу отказаться, так как придётся платить большой штраф. А на Ямсовых островах нанять никого не получиться, по крайней мере, до окончания регаты. Вы же не откажете мне в такой мелочи? Встаньте за штурвал, Кристина!
   Я приняла у него из рук руль, словно поводья норовистого коня. Мне ещё никогда не приходилось управлять яхтой. При других обстоятельствах это было бы даже интересно.
   - Держите курс на северо-восток он. Примерно вот так по компасу, - Камаров ткнул в шкалу пальцем и посмотрел через плечо на Мартина:
   - Шкоты болтаются. Скажи, когда всё будет готово, я положу яхту на ветер... Эй, рулевой, следите за курсом!
   - Я... я слежу.
   - Вы отклонились на целый десяток градусов. Собираетесь возвращаться назад?
   Я вздохнула и покрутила штурвал.
   - Хорошо, рулевой! - милостиво сказал Камаров. - Мартин, что ты делаешь? Это же шкоты, а не струны на мандолине, - и он выпрыгнул на палубу помогать теперь уже второму своему матросу.
   Закончив ругать Мартина и перепутанные снасти, капитан опять вернулся ко мне, проверил курс, потом опять обернулся. По-моему, с нами в качестве помощников у него было больше мороки, чем если бы всё делал сам - наш капитан вертелся, словно белка в колесе. Но он сам выбра...
   - Рулевой, следите за курсом! Эй, что такое?
   Я не нарочно уклонилась от указанных градусов на компасе. Когда передо мной, закрывая океан и небо, неожиданно встала Белла, вооруженная двустволкой, я машинально подняла руки и теперь не мешала "Марии-Луизе" плыть в том направлении, куда ей хотелось. Камаров тоже увидел Беллу и замер с выражением досады на лице. Наверное сердился, что ему опять мешают вовремя добраться до Ямсовых островов.
   - Полегче, морячки, - предупредила Белла. - Мартин, не нужно таких резких движений. Поднимите руки, иначе я выстрелю в Кристину. Вот, так лучше. Так и держите их. Ничего с вашей яхтой не случиться, я сейчас покину борт. Кристина, отдайте мне "ключ".
   - Я не понимаю...
   - Какая непонятливая. Бронзовую статуэтку давай!
   - Она в каюте, - сделала я жалкую попытку потянуть время.
   - Мне снести голову твоему приятелю, чтобы ты не валяла дурака? Статуэтка у тебя в кармане! Кинь ее мне!
   Мне было ужасно досадно, так досадно, что не знаю, как бы я поступила, если бы мы были с Беллой одни. Но менять чью-то жизнь на самую ценную вещь - не в моих правилах. Кроме того, если бы эта негодяйка хотела убить нас, то сделала бы это сразу, а потом уже забрала бы "ключ". И я подчинилась. Статуэтка глухо стукнула о палубу, Белла тут же схватила ее, отбросила ружье и прыгнула за борт. Мартин кинулся было за ней, но его остановили звуки выстрелов и пули, прожужжавшие над нашими головами.
   Кораблик вдалеке, которым я любовалась недавно, оказывается, приблизился к нам, на его палубе стояли вооруженные люди. Всё это я видела одно мгновение, затем Камаров прыжком оказался возле меня и сильно нажал на мою голову. Так мы и лежали возле штурвала, гадая, что будет дальше, пока Мартин не сказал нам, поднимаясь с палубы:
   - Они ушли. Что будем делать?
   - Идти к Ямсовым островам! - свирепо ответил Камаров. - Рулевой, следите за курсом!
   
   28
   
   Мы с Мартином стояли у руля и разговаривали, Камаров расхаживал по палубе, то и дело что-то поправляя в снастях, строго поглядывая на нас и по временам присоединяясь к разговору. "Мария-Луиза" не обращая ни на что внимания летела вперед на всех парусах, но ее почти не раскачивало, и мое сердце перестало постоянно убегать в пятки.
   Кроме угрозы двустволкой Белла устроила нам еще одну пакость: открыла в гальюне, то есть туалете, клапаны, то есть
   сливные и смывные отверстия, и вывела из строя помпы. В помещения под палубой начала быстро поступать забортная вода, и, хотя по словам нашего капитана затонуть яхта не могла, но и он, и Мартин здорово намучились, вычерпывая и откачивая океан ведрами и маленькой запасной помпой и пытаясь немного высушить хотя бы каюты: на Ямсовых островах все гостиницы, ясное дело, сейчас переполнены, так что жить нам придётся на борту.
   А я несла свою службу у штурвала и изо всех сил старалась удержать яхту на курсе, хотя рыскала она, то есть меняла курс по своему желанию, постоянно. У меня устали руки и здорово ломило плечи, хорошо что после аврала с водой Мартин подошел и предложил помочь. Но он не столько жалел меня, сколько хотел поговорить.
   И все же первым меня ошарашил Камаров:
   - Вы сменили голограмму?
   - Что? - спросила я, растерянно уставившись на компас. - Вы мне о ней не говорили.
   - Ты потеряла сережку с личиной Лючии Мирабеллы, - шепнул Мартин.
   Притворяться было бессмысленно, я вытащила зеркало и с досадой уставилась на родную физиономию. Попутно вспомнила, что продавцы личин, действительно, часто называют их голограммами.
   - И что мне теперь делать? Краски для волос или парика здесь у меня нет. Косметика хоть и трудносмываемая, но если я густо намажусь, на регате это только привлечет ко мне лишнее внимание. Может, приклеить усы?
   - Погода слишком теплая, и к вашим... м-м-м... формам усы подойдут, как рыбке зонтик, - неожиданно рассмеялся Камаров. - Я могу, конечно, дать вам грубый и закрытый комбинезон, но вы в нем запаритесь.
   Бобровый леший, вот когда пожалеешь, что ты не плоская доска!
   - Что же мне делать, как замаскироваться?
   - А никак. Эта негодяйка сломала только те помпы, которые я ей показывал, значит, никто из шайки о запасной не знает. Они уверены, что яхта или затонет, или мы задержимся надолго.
   - И вряд ли нас встретят до Ямсовых островов и на них?
   - А почему ты думаешь, что они пойдут к этим островам? - удивился Мартин. - Статуэтку они забрали, теперь и "Голотурия", и "ключ" к ней них.
   Он, как видно, махнул рукой на конспирацию, да и Камарова ему посоветовал Штуков, свой человек. Мартин прав, после вооруженного нападения на "Марию-Луизу" наш капитан имеет право знать, чем ему грозит дружба с нами. И я сказала:
   - Есть у меня одна мысль, но для этого нужно связаться с Штуковым. Только как это сделать, телефон далеко. Может, с помощью рации как-то...
   - Это я могу вам устроить, - перебил меня Камаров и в ответ на наши изумлённые взгляды объяснил: - Есть у меня один аппарат, из того же источника, что и ваша голограмма.
   - Телефон? - обрадовался Мартин.
   - Да, полностью автономный.
   - Мы можем связаться с Штуковым без рации и проводов? - удивилась я.
   - Легко.
   - Чудеса! Вы просто ангел! Где ваш телефон?
   Не прошло и получаса, как мы уже знали всё и были почти уверены, что похитители "Голотурии" торопятся к Ямсовым островам не меньше, чем наш капитан.
   А я, я лично испытывала огромное желание вот сейчас, здесь, на палубе увидеть дядю и Чарного, чтобы своей собственной мозолистой ручкой отвесить им по паре хороших, звонких оплеух. Чесались у меня руки пообщаться в таком же ключе и с некоторыми другими людьми, но с дядей и Чарным - обязательно. Однако делу время, а потехе час... этот час выкрою при случае.
   Пока же мы на всех парусах мчались к цели, так что прибыли бы туда с совсем небольшим опозданием против расчетного времени. Но мы были осторожны, за несколько миль до столицы регаты Камаров повернул "Марию-Луизу" в другую гавань, в которой нас должна была встретить Бонита. И между прочим, не успели мы там смешаться с роем других яхт, катеров и лодок, как Мартин предупредил нас:
   - Осторожнее, Оберон.
   Я схватила бинокль.
   В указанном Мартином направлении, в полукилометре от нас из гавани столицы регаты выплывал большой белый катер. А на нём... Да, это был тот самый "король", которому так необходима была "королева Титания", что он сумел обмануть даже махинатора Упылева! Враки, не королева ему была нужна, а "ключ", который я, как он думал, всегда ношу при себе. И только браслет Стаха спас меня. Милый Стах... хотя и он мог бы просто и ясно объяснить нам, какая опасность нам угрожает в замке Упылева. Но нет, не мог, потому что явно не меньше того мошенника запутался в проблемах с контрабандой всяких "магических" штук. Чёрт бы побрал всех этих деловых людей вместе взятых!
   Катер Оберона вырвался на простор из гавани столицы регаты, набрал скорость и устремился туда, откуда мы только что прибыли. "Король" спешил самолично захватить владелицу "Голотурии" или убедиться, что она благополучно утонула. Может, и не собирался меня захватывать, а как раз помочь утопить. Я столько раз ускользала от его людей, что теперь он решил все проконтролировать сам.
   Пока я провожала Оберона взглядом, Камаров и Мартин подвели яхту к причалу и пришвартовались с помощью нашей знакомой лимонной блондинки и незнакомого высокого типа, заросшего солидной бородой-лопатой и усами, каждый из которых напоминал кисточку для бритья великана. Решив, что это приятель Бониты по бару "Милочки" или новый клиент, я вежливо поздоровалась с ним и уже хотела идти вслед за Мартином и Камаровым на последнее совещание перед гонкой. Но он вдруг схватил меня в охапку и принялся горячо целовать, что-то бормоча.
   Оплёвываясь от его колючей бороды, которая лезла мне в нос и рот, я с трудом вырвалась и посмотрела на Бониту: как она объяснит такое странное поведение своего спутника. Тогда тип содрал с себя бороду и радостно сказал:
   - Цыпа, как же я по тебе соскучился.
   - И я. И я! И я!!! - шёпотом завизжала я и повисла на любимой и могучей шее моего Двина.
   
   29
   
   Почти все яхты выстроились на отведенных им местах, строго по рангам: отдельно паровые, отдельно парусные, отдельно мелочь, вроде "Марии-Луизы". Как мне объяснили, это было сделано для того, чтобы в стартовом ажиотаже они не повредили и потопили друг друга.
   Не отнимая от глаз бинокля, я следила то за яхтой капитана Камарова, то за тремя паровыми красотками в три раза большими по размеру, каждая из которых скорее всего могла быть замаскированной "Голотурией". Бонита отчаялась хотя бы изредка пользоваться моим биноклем и раздобыла где-то старомодную подзорную трубу, до смешного похожую на бутылку от шампанского.
   - Ты уверена, что этого твоего Одеона и остальной шайки здесь нет? - нервно спросила она, отхлёбывая малиновый коктейль с цветочками кико.
   - Одеон еще не успел вернуться, а об остальной шайке мне ничего не известно. Не мешай, дали старт!
   Три возможные "Голотурии", из труб которых уже давно валил дым, начали движение. Но всё интересное должно было происходить в середине и конце гонки, поэтому я перевела взгляд на "Марию-Луизу". Мартин и Камаров что-то делали с такелажем, а мой дорогой бородато-усатый Двин стоял у руля.
   - Перестань улыбаться! - прошипела Бонита мне в ухо.
   - Почему? - изумилась я необычной строгости нашей лимонно-темной колдуньи.
   - Когда ты смотришь на господина Камра, у тебя совершенно блаженная рожа, кто угодно может догадаться.
   Я, вздохнув, признала свою оплошность и опустила на лицо кружевную маску с птичками колибри вместо глаз - последний писк моды, который подарил мне Двин. Нельзя, чтобы меня узнали, на кон поставлено слишком многое!
   Между тем яхты поменьше тоже получили разрешение двигаться. Ух, какая началась в их толпе тактическая борьба! Каждый капитан пытался вырваться вперёд из общей массы и одновременно мешал это сделать другим. Честное слово, если бы у яхт были локти и ноги в бутсах, то некоторые из них нагло толкались и пинались бы. За что и заработали штрафные очки, как сообщило всем судейское табло.
   Но Камаров был мастер своего дела. "Мария-Луиза" просто-напросто резко ушла в сторону от общей толпы, хотя и потеряла при этом много времени, а затем начала ускоряться. Камаров собирался идти на парусах, помогая им двигателем, а это, как объяснил мне Двин, при таком свежем ветре довольно рискованно. Рискованно! У меня задрожали колени, и всё же я с гордостью смотрела вслед яхте и экипажу. На то они и мужчины, чтобы рисковать ради крупной ставки! На то мы с Бонитой и женщины, чтобы разделить с ними риск, когда наступит наша очередь. А "Мария-Луиза"? Она лапочка, я ее искренне полюбила!
   Пока же она и три возможные "Голотурии" окончательно затерялась где-то на горизонте, я поглядывала на табло и думала, сто Двин выглядит не таким уж исстрадавшимся от разлуки со мной. Правда и я не спешила посыпать голову пеплом, даже когда меня буквально носом тыкали в этот пепел, якобы оставшийся от Двина. Не знаю, почему, но с самого начала, даже когда в тюрьме учила мошенниц танцевать модный танец падеспань, я была железно уверена, что все будет хорошо, и Двин так или иначе возродится к жизни. Теперь даже могла посмеяться над этими уроками. Ну и что, я же люблю танцевать, ах, как я танцевала в замке Упылева, какое это было наслаждение, упоение, блаженство!
   Я нервно почесала безымянный палец. Да, о чём это я...
   Честно говоря, как только я очнулась от первого потрясения и начала не волноваться, а соображать, то поняла, что все это или какой-то большой розыгрыш, или не менее крупная операция, в которую мне не повезло влипнуть. А может, и повезло, теперь я даже с удовольствием вспоминала все приключения.
   Я опять почесала безымянный палец.
   Нет, ну где вы найдёте нормальную девушку моих лет, которая так вот, сразу не поверит в магическую книгу и темную колдунью. Поверит, ещё как поверит, также как поверила я. Нас ведь с детства если не родные, то окружающие, а не окружающие, так средства массовой информации... да зачем перечислять, все, все нас учат и нам внушают, что просто и ясно по законам природы в жизни ничего не происходит, что причина большинства событий - чудеса, чары, магия и люди, которые знают в этом толк. К нашим услугам обязательно всякие там паранормальные явления, а колдуны-маги объяснят нам нашу жизнь так, как нужно... чтобы мы оплатили их услуги.
   Я снова почесала безымянный палец.
   И я вспомнила себя в роли Дафны Жилетт. Если бы это был обычный вызов к клиенту - а что? прекрасно сыграла бы роль темной колдуньи и заслуженно получила бы мошеннический гонорар.
   Безымянный палец опять зачесался.
   Ну да, я не верила слепо и тупо в чудеса и магию, хотя и не отрицала их существования. Но вот Двин исчез, и в их применении обвинили меня, обычную девицу, которая никаким краешком не была ученой колдуньей с лицензией. И обвинили не какие-то там обыватели и простаки, а солидные люди, полиция со своим экспертом-магом. Я могла поверить в то, что власти обвиняют меня в убийстве из ревности. Но что полиция и прокуратура пользуются услугами мага, а адвокат и мой дядя считают это нормальным - было выше моего понимания! Поэтому после первых часов растерянности я перестала трепыхаться и начала думать - очень полезное занятие, между прочим.
   Кто-то разыграл исчезновение Двина. Именно разыграл, потому что...
   - Посмотри на табло, - прошипела Бонита. - Тебе не кажется, что "Аканта" - это и есть твоя яхта?
   Я пробежала взглядом хронику событий на трассе гонки. Во-первых, трех часов как ни бывало - вот это погрузилась в раздумья и мечты! Во-вторых, одна из трех подозреваемых - "Аканта" - долгое время скромно держалась в основной группе, только слегка выдвинувшись вперед, но затем ее капитан и еще трое явно поддались на задуманную нами провокацию и, наплевав на все хитрости и интриги, стали набирать скорость задолго до финиша, чтобы не дать "Марии-Луизе" уйти в отрыв.
   - Это ещё ничего не значит, - прошептала я в ответ. - У капитанов осторожность пошла к черту, когда они поняли, что могут потерять большие деньги приза.
   - Ты же сама мне говорила, что наглый Одеон - это не то что коварный Упылев, что он готов на любое нарушение... Ой, а мы совсем забыли об Упылеве!
   - Не забыли, у меня уже скоро волдыри будут на безымянном пальце, этот Чарный - садист.
   - Он беспокоится, предупреждает.
   - Я сразу ему сказала, что эта предупреждалка слишком "кусается", чешусь, как больной пудель. Надо же, сколько чудесных вещей люди придумали, и для этого совсем не нужна дурацкая магия. Внимание, Бони, они рядом, они явились за мной. Уходи, быстро уходи!
   Бонита посмотрела на свои наручные часики и с деловым видом засеменила в южном направлении, чтобы не заставлять людей Одеона выбирать между тем, просто ли ее пугнуть или стукнуть по голове. Она могла выбрать и направление своего бегства, например, на северо-северо-восток, к кафе, или на восток, к киоску кондитера, но переодетые полицейские дежурили в южной части набережной, и там было безопаснее.
   А я безо всякого удивления почувствовала легкий тычок в бок и приказ:
   - Иди за мной. Молча. Быстро.
   Да, при таком подходе наивная простая девушка заорала бы на весь порт, но у этого человека в руке была статуэтка, поэтому я заранее знала, что молча и покорно выполню его приказания, как когда-то усатый из автобуса с пирожками и Мартин - мои. Человек привел меня к машине, сунул под нос что-то остро и противно пахнущее...
   ...Всё прошло по плану, потому что очнулась я от того, что Двин поглаживал меня по голове. Но и сейчас мне не дали вдоволь наобниматься и нацеловаться с ним!
   Живо-быстро привели в чувство, помогли расправить складки, ленточки и воланчики, кое-как напялили шляпку с клумбочкой настурций - и вот я стою почти возле самой трибуны, на которой награждают победителей. А на трибуне Одеон, глаза у него сверкают от алчности, руки бесцеремонно хватают золотой кубок, а главное, чек. Он притворно-неторопливо начинает спускаться, но в двухстах метрах отсюда его ждет мощный катер, который стремглав отвезет его на "Голотурию".
   - Господин Каювер, - пискляво говорю я в микрофон и для выразительности машу рукой в его сторону, - вы и ваша команда были великолепны!
   Тут я делаю глубокий вдох и сладеньким голоском почти пою комплименты, похвалы и многочисленные восторженные эпитеты. Эту часть моей "речи" я сочинила сама и пересластила сверх всякой меры.
   - Но особенно всех и в самое сердце поразила яхта, особенно изумила ее ходкость, - разливаюсь я медовой рекой с сахарными берегами. - Поразительно! Замечательно! Нет слов, чтобы до конца выразить...
   И так далее, и в том же духе. Важно заморочить Одеону голову, утопить его в море лести, чтобы он не сразу опомнился, когда...
   - И хотя "Аканту" выставляли у причала перед гонкой, но не разрешите ли вы провести еще одну экскурсию, чтобы поздравить вас и выпить шампанское на борту замечательной победительницы.
   Одеон не Упылев. На лице его сомнения.
   Только что ему остается делать?
   Да и чего ему как будто бояться?
   Но он стремительно теряет уверенность и явно паникует, когда видит "Голотурию" не на якоре вдали, а у причала. Вместо экипажа незнакомые ему люди, а с борта и фальшивой трубы злосчастной яхты сняты широкие полосы свежей краски и видны их прежние цвета.
   Господин Каювер, он же Одеон на балу в замке Упылева, торопливо лезет в карман, но теперь-то ему не дают возможности воспользоваться инфразвуковым подавителем воли из оффшорной лаборатории Типыва, чокнутого, по моему мнению, профессора.
   Еще бы не чокнутого!
   Одному из экземпляров подавителя (да-да, та самая загадочная статуэтка), придали форму, позволяющую использовать его и как ключ зажигания для панели управления "Голотурии", яхты Типыва - такая вот прихоть, профессор явно не понимал разницы между запуском двигателя внутреннего сгорания и своим жутковатым приборчиком, заставлявшим людей выполнять любые желания того, кто умел им управлять.
   Да-да-да, в этом и был весь секрет моих приключений!
   Когда Типыв продал мне "Голотурию", то собирался передать безобидный ключ зажигания, на вид точную копию подавителя, Двину, потому что я-то в яхтах, а тем более, двигателях, не разбираюсь. Передать через Кирилла, брата шоумена Штукова, который не только участвовал в средневековых игрищах, но и разделял страсть Двина к любым водоплавающим средствам передвижения.
   Стаху, который был вязан с контрабандистами, удалось приобрести один из первых, почти игрушечных вариантов подавителя, тот самый "браслет", который он в замке Упылева испытал на мне, и я мигом забыла о неудобном маскарадном костюме. Эта игрушка не была опасна, она всего лишь придавала уверенность в простых ситуациях её растерянным владельцам. Упылев, который знал о "торговых вылазках" Стаха через границу, мигом понял по рассказу "Оберона", что мне подарили не какой-то там волшебный браслет-оберег, а самую современную, хоть и слабенькую штучку воздействия на психику человека. И поручил Оберону отобрать у меня браслет.
   Мелкий мошенник-воришка.
   А вот Оберона-Каювера можно было уже тогда смело назвать преступником. Кто рассказал ему о последнем, мощном, варианте подавителя, пока неизвестно, но он собирался застукать профессора на яхте, отнять подавитель (на самом деле, с собой профессор носил ключ зажигания, но Каювер об этом не знал), а самого Типыва похитить. Но... оказалось, что яхта продана мне, а "ключ" злосчастный рыцарь Карро должен передать Двину, которых хотел даже выставить "Голотурию" для участия в регате, но там не оказалось соревнований для яхт новомодными двигателями, а идти только на парусах Двин не решился.
   Неосторожный братец Штукова сам рассказал об этом в компании приятелей, куда обманом втёрся следивший за ним Каювер. Призы в регате были очень большими, и у "короля" тут же созрел план грандиозной аферы. Он похитит не только "ключ", но и яхту, замаскирует ее под паровую, выиграет приз и растает в синей дали.
   Его люди похитили Двина, а меня прихватить им помешал тот самый человек из персонала гостиницы, который услышал мои вопли. Обыскав Двина и не найдя "ключа", Каювер сообразил, что "ключ" или ещё у рыцаря Карро, или у меня. И началось преследование! Но преступник, к своему несчастью, не умел скрывать чувства. Упылев сразу понял, что "Оберона" не интересуют ни браслет, ни я сама, как "Титания". Мошенник заинтересовался, проследил за гостем, каким-то образом договорился, что тот примет его в долю.
   Вот такая история.
   А как же? Непонятно, как из камня появился дракон, когда мы с Чарным вышли на луг? Вот это, клянусь, я объяснить не могу, с этим идите к Упылеву и Стожаровым.
   Тем более, что дракон к похищению "Голотурии" никакого отношения не имел.
   Ну, и как еще можно было поймать воров и злоумышленников "за руку"? Только сделав вид, что да, во всём виноваты чародейство и чародейки, то есть ужасная книга и мы с Бонитой. Горжусь, что поняла это уже на борту "Милочки", так сказать, в третьем акте, а не после заключительных аплодисментов финала.
   Их ждать недолго, моя поздравительная речь приближается к концу. Я с усмешкой смотрю на победителя регаты. "Король Одеон" уже всё понял, глаза его зло прищурены, а лицо нервно подёргивается.
   - Мы хотим, господин Каювер, посмотреть на двигатель внутреннего сгорания, с помощью которого вы противоправно победили в гонке парусных и паровых яхт...
   Но мне не судьба продолжать свои разоблачения.
   Каювер прыгает с последних нескольких ступенек, пытается расшвырять невинных зевак, которые мешают ему сбежать к приготовленному на всякий случай авто-мобилю. Но это не зеваки.
   - Опять эти судьбоборцы! Везде эти судьбоборцы! - кричит он, с ненавистью глядя на меня.
   - Кто? - переспрашиваю я.
   Но все опять слишком заняты, чтобы отвечать мне, чтобы вообще заниматься моей скромной персоной. Обо мне, использовав меня в качестве приманки, все благополучно забыли.
   Да-да-да - бобровый леший! - в качестве доверчивой, а потом не слишком сообразительной приманки, которая с большим трудом поняла, что происходит.
   Ладно, во всяком случае я не хныкала, а повернула скрипучее колесо Фортуны так же уверенно, как и штурвал яхты. А там и другие судьбоборцы подтянулись. Теперь я знаю, что хотел сказать Каювер.
   Но погодите, полиция, дядя, Чарный и все причастные - по две оплеухи вы от меня заработали и получите в удобное для меня время!
   А ещё... ещё очень жаль сегодняшних трудов. Я сочинила такую речь! Она бы вызвала фурор! Ну ничего, я заставлю дядюшку или тетю или организаторов регаты (кстати, не забыть вытрясти из них награду за поимку мошенников) устроить пресс-конференцию и там уж блесну, будьте уверены. Я не те накрашенные и вертлявые кривляки в модных платьях с подолом чуть ниже талии, которых привели с собой Мартин и Чарный. Хотя мне нет дела до этих двух субъектов - я люблю своего замечательного Двина!
   И ужасно ревную его к красотке "Голотурии".
   Но это уже другая история.