Научи меня выжить. Ч2. Гл. 13. Неожиданная просьба

Саша стояла возле обрешёченного окна на шестом этаже психиатрической клиники. Палата была на четверых, но сейчас Александра находилась в ней одна. Сзади неё стояла металлическая койка с измятой постелью. В изголовье тумбочка, на ней пластиковая посуда, жёлтые груши в пакете. Это передача от сестры. Саша к грушам не притронулась. По углам палаты располагались такие же кровати, выкрашенные белой краской, только аккуратно застеленные.

За окном шёл дождь. Извилистые струйки, как слёзы, сбегали по стеклу. Если бы сейчас кто-то взялся охарактеризовать душевное состояние Саши, более всего подошло бы определение: полное безразличие ко всему. Она смотрела, и скорее всего не видела, как разбивались в брызги тяжёлые капли за окном, как далеко внизу подъезжали к больнице и припарковывались разноцветные, умытые дождём машины, как на противоположной стороне улицы люди под зонтиками переходили, балансируя, по камушкам глубокую лужу.

«Значит Томка и Сёма, и вся кодла остались живы, - думала Саша. – Только я чуть «не склеила ласты».
Лучше бы умереть и не знать, что они тусуются, как раньше, и смеются над ней, как над помешанной. В школе тоже все знают. Хотя это уже не имеет никакого значения: она туда не вернётся.
«Просто уеду из города. Не важно, куда. Ездят же «автостопом». Главное, чтоб Маша не узнала. Только бы вырваться отсюда».
Саша вернулась на свою койку, легла ничком, закрыла глаза. Спать не хотелось. Но во сне время бежит быстрее.

Сегодня приходила Маша. Старалась её развеселить, рассказала какую-то дурацкую новость, что Саша победила на конкурсе в Париже. Кто ей поверит? И вообще, она рисовала не для конкурса, а для себя. Как это было давно, в каком-то глупом детстве… Что-то она сказала ещё… А, что она поедет в санаторий. А Саша пока  поживёт у Ольги. «Ага, дожидайтесь!»

Из коридора послышался шум, крики. Забегали медсёстры.
«Опять привезли какую-то буйную», - вяло подумала Саша.
«Артём учится в университете, у себя в Киеве. Теперь мамочка его от себя никуда не отпускает. Философ у маминой юбки».
В груди засаднило, будто терануло наждаком. Саша усмехнулась. Значит, не совсем они убили ей душу своими уколами.

Дверь со стуком распахнулась, и в палату втащили женщину средних лет. Ноги её заплетались, голова падала. Санитары уложили её на койку в противоположном от Саши углу.
Один медбрат сказал:
- Ничего. Проспит до утра. Если что, звони в сестринскую, - последние слова обращались к Саше.

В тот неожиданный визит Ольги к Марии в выходной день между сёстрами произошёл интересный разговор.
Ольга прибежала с хорошей новостью: есть горящая путёвка в элитный санаторий «по реабилитации больных с травмами конечностей».
- Заезд через два дня, - возбуждённо выдала она, не успев, как следует, отдышаться. - Завтра в двадцать часов отправление автобуса. Я пришла помочь тебе собраться.

- Оля, ты меня доконаешь! – Маша без сил опустилась на кухонный стул.- Почему так внезапно? Я так не могу. Саша в больнице. Андрей ещё не вернулся.
- Ничего страшного! Всё образуется! Сашу я беру на себя. Андрей поймёт. Нельзя упустить эту путёвку! Такое везение бывает раз в жизни! Утром я оббегаю все инстанции и помогу тебе её оформить.

- Дай подумать! Мне надо успокоиться. Сашу на следующей неделе обещают выписать.
- Ну и что за беда? Я же сказала, что она поживёт у нас.
- Мне надо с ней поговорить. Я опасаюсь, что она не захочет ехать к вам. Саша побаивается Софью Павловну…
- Я уже поставила маму в известность. Не скажу, что она в восторге…
- Вот видишь! Мы не хотим быть никому обузой.

- Маша! Как ты можешь! В конце концов, я в доме полноправная хозяйка..., - Ольга вдруг осеклась и покраснела.
Какие-то секунды они молча смотрели друг на друга.
Маша поняла, что Ольга проговорилась.  Вспомнились слова Званцева:
«Анна Георгиевна поделилась со мной, что собирается переписать уже составленное ранее завещание, где будете фигурировать наряду с другими наследниками и вы, Маша». Значит, сестра знает о новом завещании?

- По крайней мере, - Ольга оправилась от смущения и заговорила, подбирая слова: - мать не посмеет не пустить к нам Сашу. К тому же это всего на каких-то две недели… У тебя есть что-нибудь выпить? – неожиданно спросила она, сменив тему.
- В смысле, сок? Минералка?
- Да, нет! Покрепче, Маша!
- Коньяк. Андрей купил, чтобы отметить мою выписку, да всё как-то… никак…

- Давай по чуть-чуть. Я сегодня переволновалась… с этими…- Ольга неопределённо покрутила рукой. – Новостями. То Галия забежала рассказать про выставку. То эта путёвка… Я так обрадовалась, Маш!
Мария в недоумении достала из погребка бутылку, взяла рюмки. Странная какая-то Ольга сегодня.
- Можно? – гостья сама взяла коньяк, скрутила пробку, разлила по рюмкам.
- Что ж ты про выставку ничего не говоришь? – нетерпеливо спросила Маша. – Галия сама к тебе приезжала?

- Сама, сама! Давай! За нас! – Ольга чокнулась с рюмкой Маши и тотчас выпила. – Ты имеешь в виду без Демьяна?
Маша поперхнулась.
- Нет, просто… Специально приехала?.. Бери конфеты, - она придвинула к гостье  вазочку со сладостями.
- Демьян так и не вернулся, - задумчиво произнесла Ольга, снимая фольгу со «Сникерса». – Но ты знаешь… он что-то дал о себе знать. Буровы уже не выглядят такими потерянными.

- Да ладно! Что с рисунками Саши?
- Что я и говорила! Выиграла приз.
- И что делать?
- Надо ехать за ним! – Ольга налила ещё по полрюмки. – Предлагаю за Александру! Она из всех нас самая талантливая!
Маша удивилась, как сестра лихо выпила, а когда подняла глаза, в них блеснули слёзы.

- Маша! Ты должна меня презирать, - проговорила она вдруг резко. – Я дрянь… Молчи! Не возражай. Вы с Сашей… попали в такую…переделку, а я… из-за своей продажной душонки…
- Оля! Что ты говоришь? Ты пьяна…
- Ладно. Слушай! Мне мать запретила говорить... Но я больше не могу. Я всё время думаю…
- О чём, Оля? Я тебя не понимаю.

- Я не выполнила последнюю волю бабушки. Она хотела, чтобы её домом мы владели пополам: ты и я. Разделили поровну. Бабушка даже написала завещание…
Маша невольно посмотрела на секретер, но Ольга не могла понять её взгляда, она была поглощена своим чувством раскаяния, очищения от скверны, мешающей ей жить.
- Но моя мать не может даже слышать, что в родительском доме будет жить кто-то чужой… Прости. Ты для неё чужая…
- Я знаю.

- Мы слишком долго не общались. Я даже понятия не имела о твоём и Сашином существовании! Бабушка мне о вас ничего не рассказывала.
Маша кивнула, мол, и это я знаю.
- И только когда вы осиротели, бабушка вдруг почувствовала любовь к вам. Особенно к тебе, Маша! Может это от того, что ты сильно похожа на её удивительную мать.
Ольга уже не могла сидеть, вскочила и заходила по комнате.

- Я оказалась втянутой в заговор, Маша!..  Мне всегда была противна ложь. Я всю жизнь сражалась с ветряными мельницами! Получала оплеухи и всё равно стояла насмерть! А тут… заткнулась. Подчинилась. Из-за Надюшки, что ли?..  Ты думаешь, мне нужен этот дом? Нет, поверь! Мне неуютно в нём одной. Но мать… она же, правда, выросла в нём!
- Оля, успокойся! Я не собираюсь покушаться на ваше имущество.
Ольга, вроде, очнулась и внимательно посмотрела на Машу. Потом снова села и стала говорить тише, с какой-то потаённой горечью:

- Бабушка меня очень любила, она занималась моим воспитанием, а не мать. Ты не можешь знать, сколько она мне дала, кем она была для меня! В её доме я всё время чувствую её присутствие. В семье все знали, что дом завещан мне. Мать хотела бы сама быть хозяйкой в нём, но против меня не возражала. И когда бабушка решила изменить свою «волю», моя мать просто сбесилась. Надо знать эту женщину! За своё добро она кого угодно распустит на бахрому. Бабушка составила новое завещание, но мать не дала ему хода. С её связями не трудно это сделать. Старое завещание оставалось в силе, а о новом никто не должен был знать.

«Но узнал…» - не без иронии подумала Мария.
- Теперь ты понимаешь, Маша? Я рассказала тебе всё, как на духу. Что мне делать?
Мария несколько секунд молчала. Очень трудно давалось решение: сказать или нет о пакете, который вручил ей Званцев.
- Знаешь, - Маша протянула обе руки через стол и положила свои ладони на Ольгины. – Пусть остаётся всё, как есть. Софья Павловна права. Этот дом ваш. Я к нему никакого отношения не имею. Живите в нём спокойно с Наденькой…

- И ты не хочешь к нам переехать?!
- У меня есть родительская квартира, - Маша выразительно развела руками.
- А бабушка? Она так решила. Она меня просила!
- Бабушка хотела облегчить мне участь. Спасибо ей. Но нажить врага в лице твоей матери – сомнительное благо.
- Да-а… - Ольга выглядела подавленной. – Я, Маш, почему-то не сомневалась, что ты… откажешься. И с матерью спорила… Но мы бы так хорошо все вместе там могли жить…

- А Андрей? И его приютим? – Мария смотрела на сестру с усмешкой.
У Ольги округлились глаза. О нём она не подумала. Андрей, конечно, спас Сашу… Но…
- Это исключено! – чуть ли не в отчаяние прошептала Ольга. – Но, Маша, дом продавать нельзя! – воскликнула она, поняв, что по справедливости это единственный выход. – Совершенно невозможно! – Ольга закрыла лицо руками.
- Конечно, Оля! Я помню, как ты рассказывала, с каким трудом бабушка собрала его по частям! Давай, закончим эти разговоры. Мне становится противно…

- Прости, Маша! Ты правда… Ты не пожалеешь… Я не то говорю! Маша, если ты передумаешь, я соглашусь на любое твоё решение… Знаешь, бабушка оставила мне драгоценности, и кое-какие деньги… Мать о них не знает. Я переведу эти доллары  на тебя. Не крути головой! Тебе сейчас они нужней. На путёвку, и вообще, лечение… Это не компенсация, конечно, но хоть что-то.
- Ладно, - Маша после колебаний согласилась, - буду считать, что беру взаймы. Отдам, когда смогу.
- Вот и хорошо, - с огромным облегчением проговорила Ольга. – Я ещё выпью, сегодня такой нервный день.
- Давай!

Женщина металась в бреду до утра. Казалось, ей снится бесконечный изнуряющий кошмар. Среди обрывочных её фраз-вскриков  чаще всего слышалось отчаянное: «Отдайте!»
В эту ночь Саше не удалось уснуть. С немым равнодушием она смотрела из своего угла сквозь полумрак, как корчилась на постели новенькая. 
К утру, когда стоны женщины усилились, в палату вошла медсестра, и, приговаривая что-то успокаивающее, сделала страдалице укол. Через некоторое время больная утихла, а Саша не заметила, как задремала.

Она проснулась, когда было уже светло  от солнечных лучей, проникающих через зарешёченные окна.
Странная женщина сидела на своей кровати, уставившись в одну точку на полу, и, обхватив голову руками, раскачивалась взад-вперёд.
Когда вошла процедурная медсестра, больная подалась к ней всем корпусом и громко сказала:
- Мне необходимо поговорить с главным врачом! Отведите меня к главному врачу!

- Главный обязательно поговорит с тобой, милочка. Готовь вену.
- Не надо меня колоть! Я здорова! Пустите меня к главврачу!
- Сюда здоровых не привозят, -  заучено сказала процедурная, подготавливая шприц.
- Нет! Не трогайте меня!
В дверях появились два дюжих парня в белых халатах.
- Давай без фокусов, если не хочешь хуже - строго предупредила  медсестра.
- Да счас мы её, Алла Сергеевна.., - с готовностью приблизился один из санитаров.

Саша хмуро наблюдала, как больная, скрипнув зубами, подчинилась. Она по собственному опыту знала, что спорить «с ними» бесполезно. Это при- том, что благодаря стараниям Ольги, медперсонал относился к ней  ещё терпимо.
Женщина не производила впечатления ни алкоголички, ни сумасшедшей.
У неё были холёные руки с красивым маникюром, модная стрижка. Это была высокая блондинка с каким-то необычным пепельно-платиновым отливом волос. Внимательный глаз Саши высмотрел даже в больничной одежде её красивую фигуру. На вид ей можно дать сорок – сорок два.
 
Как потом узнала Саша, звали её Элеонорой. Что-то с ней было неладно. Только ей удавалось прийти в себя после психотропных «вливаний», как она начинала кричать, чтобы ей вернули сотовый телефон, что её держат здесь незаконно и требовала немедленно позвать главврача. Больную снова «успокаивали» и так до следующего раза.
Наконец она поняла, что криком ничего не добьёшься, и сменила тактику. Она присмирела, выполняла режим, замкнулась в сосредоточенном молчании. Большую часть дня она сидела на своей койке, сурово сдвинув брови к переносице, или смотрела на улицу через решётку, и слёзы неподвижно стояли в её глазах.

В среду утром в палату вошёл лечащий врач Владимир Ефимович. Саша встала ему навстречу и растянула рот в улыбке. Надо чтобы он поверил, что депрессия у неё прошла и её можно отпускать домой.
- Ну-с, как наши дела, Шурочка? Ольга Романовна горит желанием забрать тебя домой.
- Мне и тут хорошо, - как можно беспечнее отозвалась Саша. – Всё нормально!
Доктор глянул на неё, прищурившись, будто прицеливаясь, задал ещё несколько вопросов.

Саша держалась жизнерадостной дурочкой, так, что самой было противно.
- Ну что ж…, - Владимир Ефимович ещё раз посмотрел на пациентку, склонив голову, и заключил: - Завтра – домой! Я сообщу сестре, чтоб приехала за тобой.
Саша с прежним выражением улыбалась. Только бы он не заметил торжества в её глазах!
 
Вовремя подслушала она вчера в коридоре, как толстый и жёлтый, будто перезревший кабачок, дед наставлял потихоньку своего собрата по несчастью:
- Ты не ной, не просись! Делай вид, что тебе всё в кайф! Сразу выпрут!
- Какому дураку тут может нравиться? – так же шёпотом сомневался второй псих.
- Нормальному дураку. Неопасному. Я тут четвёртый раз. Присмотрелся.
Далее было подозрительно прислушиваться к чужому разговору, и Саша отошла. Ей тоже показались неубедительными доводы деда, но она решила проверить.

Как только Владимир Ефимович вышел, Элеонора поднялась и, будто крадучись, приблизилась к Сашиной койке. Девочка напряглась, с подозрением уставилась на больную: что ей надо?
- Шура! Так кажется?.. Не бойся, - вполголоса проговорила Элеонора, подходя всё ближе, но припадочный блеск в её глазах не успокаивал.
Саша вскочила, готовая дать отпор или закричать. Через открытые двери в коридор никого не было видно.

- Тебя завтра выписывают.., - продолжала соседка с жаром. – Ты можешь мне помочь? Я дам тебе больших денег.
Саша с расширенными от страха глазами молчала.
Элеонора поняла, что напугала девчонку и немного отступила, озираясь.
- Я опасаюсь, что меня услышат… ты единственная моя надежда, - сказала она немного спокойнее. – Меня упекли сюда муж с любовницей. Они отняли у меня сына.

В коридоре загремела тележка с едой, и женщина отшатнулась в сторону от Саши.
Когда раздатчица проехала мимо палаты в кухню, Элеонора снова заговорила горячим шёпотом:
- Он влиятельный человек. Никто никогда не узнает, что я здесь.
- Причём я? – пролепетала, наконец, Саша.
- Я только прошу тебя передать моей сестре, где я и что со мной произошло.
- Как я смогу? Меня саму пасут…- начала было Александра, но увидела, что в коридоре мелькнул белый халат и наклонилась, будто роется в тумбочке.
 
Заглянула медсестра:
- Завтрак!
Дверь прикрылась, и женщина снова устремила свой обжигающий взор на Сашу.
- Ты сможешь. Ты умная девочка, я сегодня это поняла.
Саша взяла посуду,  намереваясь идти в столовую.
- Шура! Моего сына тоже зовут Шурик. Ему восемь лет. Я не знаю, что с ним… я и впрямь сойду с ума!

«Самое место», - подумала Саша, начиная раздражаться, так как ненормальная не пропускала её.
- Ты только запомни телефон и позвони! Её зовут Римма. Она знает, что делать.
В голове Саши мелькнула мысль, что ей самой может понадобиться помощь постороннего человека, если она сумеет убежать от Ольги.
- Ладно, - твёрдо пообещала она. – Позвоню.