***

Хотите об этом поговорить?
«С дороги ты очень устала и я не хотел тревожить тебя беседами: поспи немного… Хорошо, что мы, наконец, решились на путешествие! Подумать только: какая чудная у нас начинается жизнь!
Это Польша! Неделю перекантуемся здесь. А потом? Сама знаешь, куда потом.
Ты смешно спишь: у тебя быстро-быстро двигаются веки: наверное видишь сон… Меня видишь! Конечно, меня... В поезде ты спать не умеешь. Не умеешь и всё тут! А вот я, наоборот, ни рук ни ног не чувствую, когда «тутух-тутух»…Что мы будем с этим делать?
Я нашел самое теплое одеяло в этом доме, поэтому твоя вечная «мерзлота» непременно подавлена! Домик толковый: никаких излишеств, никаких лишений. Да и само место какое: тишь да благодать! Деревня! Спасибо, что выбрала именно это место…
То, что ты запамятовала вдруг всех, с кем прежде имела связи,-ничего. Пусть! Наше детство помнишь? Нашу юность помнишь? Помнить будешь наше будущее! А остальное и не нужно!
…Когда ты проснулась, был уже вечер. Много спишь. Я рисовал в саду какую-то рябь, и успел посетить местный рыночек. Ничего не покупал: вместе купим.
А в городе, где нас сейчас нет, - шумно, пыльно, и наверняка – холодно. Как же хорошо, что мы решились уехать…как хорошо! Хорошо, что ты улыбаешься, я улыбаюсь. Всё это очень правильно!
…Я всё время думаю о том, как помочь тебе не бояться старости. Я не боюсь, но ты... Обещал, что уверю тебя в том, что всё так и должно быть, что старость – это правильно…но как? Мои нелепые аргументы только смешат тебя…пока! Пока смешат! Я обещал!…» - такого содержания было очередное письмо Александре от друга детства – Ильи. Очередное письмо, которое не должно было быть написано, и уж точно не должно было быть прочитано. Увы и ах!..
Александра уже который год с содроганием вскрывает конверты, не глядя на адресанта, и всякий раз, как будто бы случайно, «натыкается» на письма к ней…от него…
Да. Илья действительно всегда был для Александры только другом. Всегда – то есть до момента объявления ею о помолвке с нынешним мужем. Илья просто уехал из города в неизвестном направлении в неопределенное время. Это было ни много ни мало – несправедливо по отношению к Александре ибо предполагало тайную влюбленность, что ни коем образом не было проявлено за все годы честной и чистой дружбы.
Когда страсти поутихли и обиды поостыли, Александра попыталась разузнать: где может быть её добрый друг, но тщетно.
Друг объявился сам. В письмах. В неправильных письмах.
С первых строк Александра поняла, что рассудок Ильи не имеет основой связь с действительностью. Тому в подтверждение служили выраженные в строках мысли… Илья рассказывал о том, как они с Александрой вместе покинули страну и отправились в пожизненное путешествие по миру. Она не прятала писем от мужа, который, узнав о содержании написанного, наотрез отказался вникать в суть причинно-следственных и просто откланялся. Он не мог заподозрить жену в неверности духовной, но и приятного не было в том, что письма эти жена читает. А Александра читала…Читала и представляла.
Вот и теперь, сидя в уютном кресле собственного кабинета, она ощущала себя в Польше.
- Что? – осторожно спросил муж, возвращение которого Александра предполагала в более позднее время.
На щеках молодой женщины предательски выступил румянец.

- Читаю вот…сказки…
Она всегда называла «сказками» повествования друга в письмах.
-…
Муж – Владимир, - не выражал никаких эмоций по этому поводу: их просто не было.
- Ты всё ещё изучаешь его болезнь или «сказки» уже для души?
Дело в том, что Александра была психотерапевтом по образованию и решила, что оправданным будет чтение этих писем в случае, если адресант станет объектом её профессионального наблюдения. В данной ситуации, формулировка вопроса как упрека имела основу и потому, Александра совершенно неэмоционально ответила на неприятный вопрос:
- Да. Изучаю…Всё больше проявляется параноидальная привязанность к прошлому. Всё отрывками…Ему трудно собраться с мыслями. Почерк стал ещё более нечитабельный и размашистый. Сумбурно…И…пока всё та же тема. Не подписывает. Отправлено уже из другого места. Не выясняла откуда…
- Понял – прервал Владимир, - Ужинать хочу. Пойдем?

« А я ведь действительно боюсь старости…» - стоя у зеркала и натягивая морщинки,скопившиеся у глаз, думала Александра, - «всё так же…»
С детства, когда ещё и думать грешно было о старости и смерти, Александра с тоскою и тяжестью смотрела на людей в преклонном возрасте, и в принципе, на часы. Подавлены были страхи в юности, но не излечены.
Грустно. Грустно было каждый раз, после прочтения письма от Ильи. Александра буквально чувствовала крик о помощи и понимала, что нуждается он в лечении не меньше всякого из её пациентов. Но не помогала. Не пыталась помочь только ему. Готовила по его рецептам, занимала время его «сказками»,но не желала помогать.

Ежемесячно: то вечером, то утром; то в двадцатых, то в десятых числах  дочь Александры приносила в рюкзаке, помимо дневника с отметками,обозначающими уровень «отлично», конверты. Дочь была ответственной за почту в доме и с превеликим удовольствием и недетской серьезностью изо дня в день проверяла почтовый ящик и разносила конверты по адресатам.
Прошло три месяца, как письмо от Ильи было снова торжественно вручено Александре:
- Мама! Письмо от неизвестного!
Нельзя сказать, что Александра думала только об этом письме, ждала и предвкушала – нет. Но любопытство и некая интрига волновали, когда конверт оказывался в руках. И мысль: «Где я была всё это время?»
«Спасибо, что счастлива! Я знал, что давно хотела приехать сюда…Мы с тобой в Сибири у твоего дедушки…Привет, село Бражное!
В поезде наговорились и поэтому всю дорогу до дома деда Ивана шагали молчком. Ты ничего не помнишь. А я и рад, что мы вместе впервые смотрим на эти окрестности. Ну, это не главное…
У тебя дедушкин нос! Забавно…
Мы решили не задерживаться и рано утром отправиться в тайгу! За шишками!
А утро не пряталось за горами и настало скоро…Четыре утра. Ты поджимаешь пальцы на ногах от холода: пол деревянный студит через щелочки. Дед уже осматривает ружьё. Хорошее ружьё: резной деревянный приклад…старое… Я увлекся этим ружьем и  не заметил, как скоро ты вышла: красивая по-деревенски, серьезная… рядом с дедушкой – ещё более курносенькая. Косыночка голубая с ромашками белыми, очень тебе к лицу. Радость наивная…
…Взяли с собой: мешки, корзину, топор, чайник алюминиевый, кастрюльку… Сало, булку, рис. Ну и тебе в рюкзак я бросил ещё кое-чего.
Машина деда Ивана ехала бойко. Нам того и надо было. Мы высунули головы из окон и голосили нашу походную:
«Из многих больших и малых вещей, нужны человеку три:
Походный рюкзак, в котором табак, одеяло и сухари.
Походный топор, чтоб сладить костер в пахучей тиши тайги.
Для троп и дорог, для гор и болот – походные сапоги!»

Я, право, думал, что дорога будет короче. Слова деда Ивана: «живем недалеко от тайги»- не то чтобы очень правдивы…К полудню добрались...
- Главное спиной не поворачивайтесь… - спокойно предупредил дед Иван.Это был ответ на незаданный вопрос: «А что, если медведь?»…

В лесу ты совсем домашняя: напеваешь что-то, сама себе смеёшься, постоянно что-то жуёшь (то травинку, то ягодку)…Моя!
Как же восхитительны эти кедровые деревья! Я на них забирался, потому что убедил деда не брать этот страшный «молот» с собой в лес. Не просто было, но весело.
Старался осторожно бросать шишки вниз, но ты всё-равно ловила их то спиной, то плечами.
Ручки у тебя смолой испачкались больше, чем мои. Не удивило.
Окончательно тебя осчастливил лесной домик-ночлежка, к которому привел нас дед Иван. Маленький, сухой: одна комнатушка со скамейками, – совсем сказочный. Мы не спросили: чьё сооружение, - потому что нам хотелось верить, что это сказочный лесной домик, как в детских выдумках…наших с тобой…Ну,  ты помнишь?..
Пока ты чистила орешки, мы с дедом взяли три двухметровых шеста, связали их прутьями… А после, на длинной ветке с крючковатым суком подвесили котелок, в котором я принялся вершить волшебство…
Ты никогда не ела прежде рисовую кашу с медом и кедровыми орехами! Потому что не готовил я тебе такого прежде! Тебе очень понравилось…разве что мёда многовато… Не извиняться же мне за это!

А ночью ты видела кошмар…И меня это очень злило! В маленьком лесном доме ты не боялась ни людей ни зверей, а боялась снов…А я не мог тебя успокоить…Долго! Тебя пугали какие-то чужаки…Все чужаки! Я сжал тебя крепко. Приутихла…Дышать спокойнее стала… Всё хорошо…Я с тобой….»

- Он болен! – уверенно заявила Александра, отвлекая мужа от вечернего чаепития.
-?
Женщина засуетилась.
- Он привез меня к деду Ивану в Сибирь…
- Я полагаю он перепутал в фантазиях Дальний Восток и Сибирь? Твой дед жил на Дальнем Востоке…Дед Руслан…
-Нет никакого ружья у деда и никакого домика в лесу… Путает,петляет… Илья живет моими детскими рассказами о дальневосточных широтах…Оторван от реальности и потому смакует каждую вымышленную деталь! Он лишил меня памяти в своей реалии, тем самым отрицая моё замужество…Он сам хочет забыть мою истинную жизнь!...Он…он подчеркивает, как я счастлива с ним…Он проектирует свои страхи на меня…То есть, его мучают кошмары, бред и он пишет, что это я вижу кошмары, а он утешает…ТАМ он сильный!..
- Успокойся! – прервал Владимир, и Александра поняла, что действительно перешла на повышенный тон.
- Прости…
- Нет никакого «там»! Как ты можешь испытывать такие эмоции в этой связи! Это заходит слишком далеко! Вычисли, откуда он пишет и посети его с врачами, или не читай эту грязь!
- Ультиматум?
- Или читай, но без таких эмоций! – закончил, наконец, Владимир.
Александра понимала, что он прав.

……………………………….
-Мааам!Почта!...

«Не можешь найти себе места! Правда, я полагал, что после таежных прогулок ты захочешь покоя, и мы остановимся где-то подольше…
Колесим по Европе. Ты ещё не знаешь, что я проложил маршрут, не минуя Оксфорда! Да-да! Помнишь, как в детских мечтах  читала чудные стихотворные басни в Оксфордской Академии? Ты желала, чтобы твой творческий вечер был на Родине Шекспира, королей и …гоноровых студентов!
Я писал письма в Оксфорд, на гуманитарный факультет, но в ответ только:
Dear Ilia!
Thank you for your email: it's like a short prose poem itself! You would need to contact directly to enquire about this.  Good luck with your writing: I expect to hear of your Nobel Prize citation in due course!
Best wishes,
Jonathan
Jonathan Gordon
University of Oxford
Examination Schools
High Street
Oxford OX1 4BG
01865 (2)86359/(2)76353

Писать с адреса на адрес мне надоело. Я вообще письма терпеть не могу!..
Раз уж мы колесим и твои рукописи при тебе, почему бы нам не посетить Оксфорд? Я уверен, что твой концерт пройдет так, как мы мечтали в самые нежные годы жизни…

Ты хотела в Норвегию по пути заскочить, только вот это совсем не по пути.Карту понимать ты так и не научилась. Украина, Польша, Германия, Бельгия, Лондон – таков маршрут…Зацепим кусочек Нидерландских земель….
В Украину на пароме. Ты любишь воду, а у меня нет морской болезни…
Хорошо, что взяли пончо. Холодно. Всё равно к утру ты простудилась: кашель, сип. Я растирал тебе руки и ноги, поил чаем, а ты. Эх ты!
…Идея с глинтвейном была прекрасной, не так ли? Повеселили мы с тобой пассажиров, да? Напоминаю: повар на пароме – мой давний товарищ с курсов кондитеров и поэтому нас так легко провели на кухню и позволили безумничать с вином. Ты угощала глинтвейном всех, кто проходил мимо и улыбался, а я разносил закуски. Я попробовал только глоток и хочу заявить, что глинтвейн ты готовишь прекрасно!
…
…Я с давних времен мечтал подарить тебе красные туфли в стиле 60-х: на маленьком каблучке и с круглым носиком…Такие туфли вошли в моду из-за популярности твиста. Помнишь?
…Хотел сделать тебе сюрприз и, сказав, что пойду за билетами на автобус, отправился по обувным магазинчикам…Я не думал, что с тобой может произойти нечто недоброе…
Ты сидела на пирсе и кормила рыбок крошками круассана. К тебе подошла маленькая девочка и попросила милостыню, а когда ты протянула ей мелочь – она вцепилась ногтями тебе в руки и расцарапала их до крови…Потом убежала.
Мы столкнулись с ней в переулке. Я не знал о произошедшем, но не мог не удивиться: насколько отвратительной может быть маленькая девочка. На первый взгляд – все черты правильные и аккуратные, но в них столько нехорошего…  Черные волосы кучерявились как змеи, а глаза черные смотрели некрасиво и с пренебрежением к самой жизни… Кожа бледная и веснушки на носу россыпью нечистой. Терпеть не могу веснушки!У нас с тобой кожа беспятнистая… Хорошая кожа.
Ты была не столько испугана, сколько обижена на произошедшее: почему она так с тобой?..Ничего, я не допущу, чтобы впредь кто-то пугал тебя!

А туфли я всё-таки нашел! И размер верный.
Что ты?…Тебе спасибо…

Мы не могли быть в Бельгии и не посетить Брюгге – шоколадную столицу! Время воплощать мечты: пряничный городок существует,- убедилась? И в этом пряничном городке ты лихо щеголяла по мощеным дорожкам. Я и не рассчитывал, что мы попадем на фестиваль «шоколадной жизни»! Твоё удивление от увиденных в городе шоколадных глыб было не меньшим, чем моё! Как здорово мастера ваяли скульптуры, а? Ты так засуетилась, что я даже на минуту потерял тебя из поля зрения, а когда, наконец, нашел – ты уже держала в ладошке два кусочка шоколада. Два маленьких кусочка…Так твоя бабушка учила: вкусно,если по чуть-чуть…И я верю. Как же неожиданно было ощутить вкус перца, откусывая шоколад! Предлагали ещё вкус чеснока и пиццы… Вот это да! Ты смеялась, потому что знала о том, что здесь такие вещи в порядке вещей, но я-то не знал. Интересно, конечно, но я всё-таки предпочитаю шоколад шоколадного вкуса…
В волшебном пряничном городке ты казалась мне маленькой девочкой!.. Я, в конце концов, помогу тебе забыть об этом вечном страхе старости!
Эти братья мастера, с которыми мы познакомились в конце фестиваля, отблагодарили нас за помощь в уборке шоколадного «мусора» возможностью переночевать в их фамильной пекарне. Вот это мне понравилось! Обязательно откроем такую! Хоть где! Такой склад, такая посуда, такие специи – мы с тобой все рассмотрели, прежде, чем крепко уснуть на мягком розовом диване в кабинете кладовщика. 
В шесть утра нас разбудили те самые ребята-мастера и, как оказалось,-хозяева пекарни. Я велел тебе привести себя в порядок и занять место в зале, за столиком, с другими посетителями кафе-пекарни. Ты знала, что я отправлюсь на кухню смотреть, как лепят знаменитые  «boeterkoeken», и добьюсь права испечь для тебя самому. Так оно и было.
А в зале кафе было всего три столика. В семь утра все места уже заняты: за одним столиком сидела ты и беседовала с милейшим стариком-джентльменом, по обыденности приходящим сюда ежедневно к семи за своими любимыми клубничными круассанами; за другим столиком разместились женщина с двумя неугомонными дочками-куколками…по-моему они были близняшками (мамка баловала их завтраком под названием «татр – о — матон»-слоеный пирог с творожной начинкой); за третьим столиком завтрак не отходя от кассы, так сказать, ожидали двое полицейских, заказавших «куки»- бисквиты с изюмом. Остальные посетители стояли в очереди, и получали в бумажных упаковках до неприличия ароматный прямоугольный «миш-хлеб» или хрустящий батон с сыром и грибами.
А ты восторгалась чашечками, ажурными скатертями и атмосферой винтажного уюта. Я не мудрил и испек две булки без начинки. Откусывали по очереди…как ты любишь…и я люблю…

….Оксфорд…Поезда в Англии ходят слишком тихо и поэтому мы взяли велосипеды! Исколесив ни много ни мало – остановились, чтобы рисовать…… Пейзажи восхитительны…Дышится здесь как-то особенно, словно вместе с воздухом вдыхаешь мысли сразу пятидесяти нобелевских лауреатов, бродивших по здешним окрестностям. Оксфордский канал стал местом нашей стоянки и его острые очертания очень скоро стали проявляться на твоих рисунках, а на моих – кролик из сказки «Алиса в стране чудес». Я всё подрасчитал: мы должны были успеть к началу литературного фестиваля, где тебе, непременно, не смогли бы отказать в выступлении! Ты пишешь много и старательно…Только за дни нашего путешествия уже исписано два блокнота!..
…Я помню, что сидел и любовался тобой, предвкушал радость твою…Помню, как ты сосредоточенно выводила на бумаге каждую деталь…Потом помню голос…жуткий голос девочки(откуда только она появилас?):
- Подайте...
…И вспомнил, уже после удара, лицо отвратительного мужчины…с веснушками и черными волосами…
Когда я очнулся – ты была уже отнюдь не весела: слезки на ангельском лице переливались в лучиках очень поэтичного Оксфордского солнца. Я помню, что не мог пошевелиться…не от того, что больно мне, а от того, что ты страдаешь…и я беспомощен…
…Ты ничего не хотела говорить. Мы просто ушли.
Уже в поезде ты рассказала мне, что это была та самая девочка, расцарапавшая тебе руки в Германии. Только с нею был ещё и мужчина – отец (это его веснушчатое лицо я так отчетливо помню!». Он забрал твой рюкзак. Благо, что документы я храню во внутреннем кармане пиджака. В рюкзаке были не только ценные сувениры, но и твои рукописи! Твои рукописи! Лучше бы они забрали пиджак! Я беспомощен и я чувствую презрение!
Ты хотела уехать. Я хотел отомстить.Я спрошу с них – обещаю: они отдадут мне всё!..
А поезда Англии едут тихо…в такт твоему сну…Чтобы забыла…»
      
   Руки у Александры дрожали. Это письмо не на шутку её встревожило. Мысли скакали со строки на строку, расшифровывая плохо спрятанные чувства. Женщина взяла маркер и стала выделять самые страшные слова, несущие самые страшные смыслы. Александра увидела мир глазами Ильи и, как будто впервые, поняла всё: от начала и до конца:
«Нужно что-то делать…»
- Владимир!
…Владимир сидел за столом в гостиной и безэмоционально читал то самое письмо, от которого его жена потеряла всякий покой. Женщина металась и поясняла, цитируя то одну, то другую фразу из контекста:
- Он начинает с того, что жалеет меня: я всегда слабая и нуждаюсь в его помощи! .. Затем… - Александра метнулась к Владимиру и указала на конкретную строку, - Затем он пишет: «Я вообще письма терпеть не могу!»…У него полная дезориентация в реальности!...Эти постоянные поиски прошлого: «Твоя мама всегда любила», «Твоя бабушка учила»…У него расстройства памяти: обманы памяти, перенос событий во времени…парамнезия?..
«Ты любишь откусывать от пирога по очереди», «Твой вечный страх старости», «Усердно пишешь стихи» - он помнит то, что было, в деталях и живет ими! И верит…
А эта девочка и её отец!, - Алексанра снова ткнула пальцем в письмо, - воображаемые образы вызывают у него эмоции и чувства…
- …
-…Воображаемое переживается как истина…Всё перешло в сюжетные псевдологии! Сверхценные навязчивые и бредовые идеи – патологии... «Красные туфли»…
Владимир бросил письмо на пол. Подошел к окну. Молчал он долго, прежде, чем начал рассуждать:
- Оксфорд, стихи, пейзажи, красные туфли…Мне жаль, что я не знал твоих красивых детских желаний. Но ты читаешь эти письма не потому, что нуждаешься в этом, ибо твоя жизнь  счастливая. Я знаю.
- Ты знаешь! – уверенно и даже страстно подтвердила Александра, не взирая на то, что слова Владимира вогнали её в краску.
- Его нужно определить в больницу. Речь идет о чести и даже…безопасности нашей семьи…
- О чем ты?
-?
- !
Владимир был искренне поражен непониманию супруги:
- То есть…ты заметила всё, кроме того, что «веснушчатая девочка и её веснушчатый отец» - это мы с Надей? Веснушки, черные кудри! Александра: это мы! Он не был на нашей свадьбе, он не должен был знать, как я выгляжу! Тем более: откуда ему знать, как выглядит наша дочь! От одной мысли, что он следит за ней, я готов, ей Богу..!
Владимир подошел близко:лицом к лицу от жены:
- Это твоя дочь просила у тебя милостыню. Твоя дочь смотрит злобно и расцарапывает тебе руки в кровь. Он не может смириться с тем, что у тебя дочь и поэтому она преследует тебя в его психических фантазиях и приносит тебе боль! А потом появился и я…И его знание того, что у меня морская болезнь, и последующее акцентирование внимание на том, что у него-то её нет! Это мы забрали у тебя радость…Это у нас он грозится забрать всё в ответ, Александра, и это уже угроза!
Александра бледнела и в руках появилась дрожь. Страх, обида, разочарование – не понятно, что больше чувствовала она в тот момент. И беспокоило осознание того, что её трезвый ум далеко не так уж трезв. Она видела в письмах то, что желала: жалела Илью…Неправильно, необоснованно, неблагородно жалела...
 «Почему? Илья нуждается в лечении или у меня скрытых обид и желаний больше, чем у всякого трубящего о помощи?»

Частная психотерапевтическая клиника. Москва…В этой клинике Александра работала вот уже как пять лет психотерапевтом стационара. Пять лет читала, расшифровывала, выслушивала душевные недуги, но то, что она чувствовала сегодня, было новью: нервничала, металась по кабинету, не могла найти себе места в буквальном смысле слова. Она ждала. Владимир позвонил и сказал, что скоро привезет Илью.Больше не сказал ничего.
Действительно скоро, женщина, словно в режиме замедленной съемки, наблюдала, как к клинике подъехал автомобиль мужа, как долго из машины никто не выходил, а затем вышли трое: Владимир, какая-то девушка и…должно быть, Илья? «Должно быть»-потому что не был он похож на Илью, которого так долго и так хорошо знала Александра.Этот был тощий, сгорбленный, резкий в движениях.
Владимир зашел в кабинет жены как всегда уверенно и деловито:
- С ним пока поработает Стёпа…Я думаю, тебе не стоит брать его под свою опеку. Разнервничается донельзя…Пока не стоит…я полагаю.
Александра жестом предложила мужу присесть напротив:
- ? – спросила немо, но Владимир знал, чего от него ждут.
- Это его сестра. Я был уверен, что все эти письма приходят с одного адреса, и что ни в какие путешествия по миру он не отправлялся…Можно воды?
Александра кивнула и подала мужу стакан. Сама лить не осмелилась: тряслись руки.
- Илья твой, - продолжил Владимир, после утоления жажды, - жил у сестры всё это время… Он, действительно, переехал на другой конец города. Но, как полагает его сестра – Наташа, - вёл себя всегда вполне адекватно…Она и знать не знала о письмах к тебе и до сих пор думала, что причиной потери рассудка брата стала смерть его новой пассии…На его глазах её сбила машина…Ну обо всём тебе расскажет Наташа…Она сама на меня вышла, когда поняла, что тянуть некуда и брату нужна помощь специалистов…Так вот: всему своё время… На работу тороплюсь…Ты как, нормально?
Александра была в порядке. Ровно до того момента, пока из кабинета не вышел Владимир. Боль сдавила в области грудины и долго не давала ни глотнуть, ни продохнуть. Взяла себя в руки. Ждала…
После общения с Ильёй, врачами было принято решение оставить его в стационаре.
-Подозреваю кататоническую шизофрению, - озвучил Семён, - Он слышит меня, понимает, но чрезмерно возбужден, резок в движениях, не контролирует тело…
Следующим утром Александра решила поговорить с Ильей сама. Она вошла в палату. Руки Ильи были в кровавых царапинах. Наташа сидела рядом и что-то приговаривала ему на ушко. Илья казался дезориентирован…не скоро он заметил и Александру. Она села напротив него на корточки и заглянула в глаза. Зрачки были расширены. Он постоянно норовил чесать и без того расчесанные руки. Илья долго всматривался в лицо Александры, и на мгновение, словно признал в ней кого-то знакомого. Замер…А дальше, его затрясло…Он стал буквально рвать на кистях кожу, кричал…
...У Ильи не было подобной реакции ни на одного другого врача клиники и поэтому Александру, конечно, не закрепили за Ильёй.

- Его руки разодраны…
Владимир тяжело вздохнул. Он понимал, что супруге нужно выговориться, но так не хотелось посвящаться этой  теме, после хорошего ужина,когда уже уложили дочь спать.
Александра продолжила:
- И в письме он писал про то, как девочка расцарапала руки мне…Не понимаю…Мне нужно с ним говорить. Я смогу его понять!..
- А что с той девушкой, которую сбила машина?
- Не знаю. Но не думаю, что это причина… - глядя в стену ответила Александра, - Он сам в письмах расскажет о своей болезни. Нужно перечитать вдумчивее…Нужно подождать, пока он сладит с телом и сможет снова писать!
- …

Но контролировать тело Илье было трудно и хоть, спустя месяц, он и стал собраннее,- ни писал, ни рисовал. Александра пыталась найти зацепку и вникала в каждую деталь, рассказанную Наташей о жизни Ильи, но по рассказам, никаких серьезных изменений с ним не происходило до гибели той самой девушки. О письмах Наташа и не догадывалась, а когда прочла одно из них – была ошарашена.
- Как? Он казался счастливым рядом с ней…И жил тобой? Нездорово жил тобой? В воображаемых реалиях?

Это был выходной день. Владимир копался в гараже, Александра замешивала тесто для пирога. Дождь стучал очень мелодично и Александра, как будто, погрузилась в эту мелодию вся, и поэтому не сразу заметила, как вернулась из шахматной школы дочь.
- Маам! Тебе письмо от незнакомца!..

Александра села в гостиной на пол и немедля разорвала конверт, на котором, по обыденности, не было адресанта. Возможность рождения всякой мысли было пресечено на корню.
« Мы вернулись домой… У нас есть дом, ты вспомнишь его и полюбишь…Путешествия и дороги утомили…
Ты не узнала соседей. Не страшно. Главное, что я с тобой, а меня ты чувствуешь, знаешь, помнишь.
После проделанной работы по уборке дома, мы сели во дворе на газон с бокалами…сока…Ты любишь пить сок из бокалов. Только вишневый, чтобы, как в детстве: будто вино.
Я смотрел на тебя. В каждой твоей морщинке, в каждой черточке лица я вижу всё ту же девочку с причудливым курносым носиком и язвительными глазками. Вечность – это память. Нет…не бывает страшной старости! Бывает вечность: красивая и чувственная. Я не буду больше убеждать тебя в том, что не стоит бояться старости…Ты всё чувствуешь сама, а капризные недовольства морщинами – просто игра. Снова игра…
Дома у нас нет никого. Ты не любила кошек, а собаку мы не решились завести. Детей тоже…
Ты призналась мне, что всё-таки хочешь дом...постоянный…Ну, это и правильно, но путешествия тебе пошли только на пользу.
Можно ещё дачу построить! Только сперва вернемся к работе.
Ты рассказала мне свой сон: перед тобой с каждым шагом открывались ворота, за которыми были райские пейзажи…Но ты не входила ни в одни и радовалась, что однажды сможешь не только смотреть мельком, а обойдешь и прочувствуешь…Особенно тебе понравились ворота, за которыми всё было из лепестков:голубых, розовых,желтых, зеленых, сиреневых… Там виднелся крутящийся на облаке трон из цветов…Огромнейший трон и ты знала, что он для тебя… А в отражении одного из лепестков ты увидела себя: гладкокожую и с детской улыбкой…Ты вспомнила эту улыбку…
У тебя красивые сны. Любуйся ими…Дороги оживили нашу историю… А дома будет хорошо!»
Александра смотрела на размашистые буквы и думала… Нет. Не собрала мысли.
Владимир отвез её в клинику, но к Илье ей заходить не посоветовали по причине того, что последние три дня приступы обострились и ему очень тяжело давалось хоть на время совладать с  собственным телом и голосом.

- Письма он сам бы на почту не смог относить, - искала ответ Александра, - Илья играет. Пишет эти письма, чтобы напоминать о себе, но сам предпочитает не видеться и не говорить лично. Это месть: глупая и детская!..То есть, он пишет, но кто отправляет?
Владимир молчал.
- Нет, болезнь есть: сам факт его поведения. Но не та болезнь, о которой мы думали прежде. Это фанатичная зацикленность…То есть способом, смыслом стала причастность к моей жизни. В письмах я могу узнать только то, насколько хорошо развита у него фантазия и визуализация того, чего нет. Но не саму суть.
- …
- Что думаешь?
- Тебе нужно отдохнуть…Завтра подумаем.
-?
- !

Александра проснулась рано. Владимира дома не было. На телефонные звонки он не отвечал. Воскресный день.Не её рабочая смена. Дочь ещё спала.
Женщина достала все письма и разложила их вокруг себя на полу.
«Урвать хоть какой-то упрек. Смысл» - было целью.
... Снова и снова она перечитывала письма Ильи и чем больше читала, тем более ярко представал он в памяти таким: дрожащим, нервным…играющим… Нет. В письмах были истории. Истории человека, окончательно утратившего связь с настоящим. Не канатоника письма…
…Александра проснулась в своей кровати. Она даже не помнила, в котором часу вернулся Владимир и как перенес её на кровать. Нужно было собираться на работу.  Допивая кофе, женщина увидела на холодильнике записку: «Любительница писем сегодня всё поймёт…»
Какие только мысли не посетили голову Александры по дороге на работу. На время она даже почувствовала себя в руках паранойи, предположив, что записка на холодильнике – дело рук автора писем. Узнанный почерк мужа утешил.
На коридоре около кабинета Александру ждал Владимир.
- Готова?
Владимир не торопился начинать рассказ и только колко улыбался. Александра положила свою ладонь в ладонь мужа и попросила без слов: «не тяни».
- После нашей свадьбы Илья переехал. Но причина не та, о которой ты думаешь. Его приняли на стажировку в какую-то фирму, о которой он и мечтать не мог…Как говорит Наташа, тебе рассказать хотел, но ты никак не могла найти в своём графике времени для него…Не будем отрицать: это было так…
Владимир пристально посмотрел на супругу: слушала и слышала.
- Узнав, что ты не пригласила его на свадьбу, - окончательно разочаровался в вашей дружбе и уехал…
- Но пригласительный…я для него заказала специальный пригласительный…
- Саша!  - прервал Владимир, - Мы же оба понимаем, чего стоит косвенное приглашение!.. Дальше: Илья знакомится на работе с девушкой. Влюбляется. Наташа говорит, что дело шло к венчанию, но…Машина сбила…и она, действительно, умерла у него на руках…Я не психолог, но думаю, что именно поэтому он так раздирает себе кожу на руках…Воспоминания – невроз- зуд…Да. Он потерял рассудок…ну, или как оно правильно называется?..
- Письма?- торопилась понять Александра.
- Нет. Писем он тебе никаких не писал и не собирался!..С письмами вот что…
     Владимир встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, напоминая своим видом мистера Ватсона.
- Если есть желание, то можно выяснить: откуда всё-таки пишут… А можно и не узнавать, если хочется во что-то красивое поверить… - Упрекнул Владимир. – Мне не пришлось заниматься расследованиями, потому что автора писем без адресанта знали в почтовом отделении все… Это престарелый мужчина, живущий в двух кварталах от нас. И, надо же, его зовут Ильёй! Он пишет сюда письма уже давно…Я съездил к нему…
-?
    Владимир приоткрыл кружевную шторку на окне: о чем-то задумался и ненадолго прервал повествование, но это «ненадолго» для Александры казалось длиною в «круг по циферблату».
- Этот старик живет один. Он пишет письма своей гражданской жене, которую боготворит и образ которой лелеет в памяти. Она пережила инсульт в  30 лет. Последствием стала прогрессирующая амнезия… Она помнила выборочно, отрывками. Это было большим стрессом для них обоих…Он действительно отправился с ней по миру…Всё, что он писал якобы тебе, было посвящено ей! Он напоминал, рассказывал то, что они пережили…
Владимир нахмурил брови, словно приводя в порядок свои мысли, и продолжил уже более связно:
- Она с каждым днем помнила всё меньше и меньше…А в один день забыла и его…Он был рядом всегда: когда она забыла, как держать вилку,как и куда ходить по нужде…А потом он сломал ногу…Поскользнулся, когда торопился со связкой шариков к её дню Рождения… Объявились соцслужбы. А там – племянники её нашлись. Сняли дом, в котором сейчас живём мы и наняли ей сиделку…А он на костылях приходил к ней, пока племянники не запретили ему даже близко подходить к этому дому.
- Почему?
- Они сочли его за нищего, которого из жалости «подкармливает» сиделка. А он ничего не смог доказать…Оставалось только писать ей письма и надеяться, что они будут прочитаны для неё вслух…Скоро надежда растаяла по причине смерти адресата…
- А он не знает?
- Знает, конечно…Но в помощи психотерапевтов не нуждается, это тебе я говорю. Как ты просто читала «сказки», так он просто вспоминал на бумаге. «Пишу…» – говорит, - « и как будто заново проживаю то счастливое время…как будто чувствую её…Не знал, что в этом доме теперь кто-то живёт.Не подумал. Прошу прощения. Больше вас не потревожу»...Виноватым себя чувствовал…
Александра глубоко и тяжело вздохнула. Было стыдно, было неловко, злило, а затем – отлегло.
- Ты представляешь себе такое дело…- словно исповедь, начала просветленная одним мигом женщина, - Как оно всё воспринялось мной…Оксфорд…Разве я мечтала об Оксфорде? Нет…это интересно и красиво для всех и каждого, и я приняла на себя то, что хотела принять: сказку…Ах-ха – засмеялась, - теперь  понятно, откуда взялась Тайга, ружьё и дед Иван…Боже…Как можно всё примерить на себя, даже если размер не подходит категорически!..Списывала неточности на обостренную оторванность от реальности…
- Я не психолог… говорю, что чувствую, а я тебя чувствую! Голод духовный из-за вины перед Ильёй привели тебя к желанию понимать неверно …Точнее, к нежеланию понимать верно, замечать противоречия. Как глоток воздуха были тебе эти письма, где ты была всецело и всем!..
- Знаю, что я для тебя- всецело и всё, Владимир…Но ты прав. Мои мысли понимать следует именно так…
Александра села за стол и двумя руками накрыла голову.
Владимир присел рядом и, положив голову на колени супруги, подвел итоги:
- Моя вина велика! Очень…Я тоже хочу сказку для тебя. Мы-то исцелимся…Да и ты была права: Илье действительно нужна была помощь- ему помогут…Старику я позволил писать письма на этот адрес, если ему захочется, но он обещал прийти к нам в гости лично и рассказать тебе много «сказок- историй», которые прожил…А ты уже послушаешь их по-другому. Свободнее…Так вот…. - Владимир поднял на Александру язвительный, но добрый взгляд, - Договорились, доктор?..