Раздаренов

   Раздаренов роста невысокого, рыжеват, широк в плечах, лицо скуластое, нос – этакая  толстая гулька, руки жилистые. Ходит  враскорячку, вдавливая каблуками землю. По профессии Раздаренов плотник, а по общему признанию – чудак. Чудачества его бесхитростны, от доброты сердца. То он соседке, вдовой Матрене, огород задарма вскопал, то студента взял  на постой, а от платы отказался, еще и прикармливал паренька. Водились за ним и другие чудачества. Вот, скажем, любил он базарные дни – ни одного не пропускал. На базар ходил, как на праздник. Мог весь день протолкаться в рядах барахольщиков, где есть все: детали к радиоаппаратуре, режущие инструменты, запасные части к бытовой технике, автомобилям и масса другого железа, меди , алюминия, пластика. Состояние этих вещей всякое – от новых в заводской упаковке до изношенных совершенно, так, что глядя на какой-нибудь болт с сорванной резьбой, невольно подумаешь: неужели железка кому-то понадобится? Но кто-то берет в руки болт, торгует его. Хозяин, почувствовав, что железку можно продать, нахваливает болт, говоря, что сделан он из особенной стали. А что сорвана резьба – так это нормально. Раздаренов не раз бывал свидетелем того, как старейшина барахольщиков дядя Вася по этому поводу говорил: «Нет вещей хороших или плохих, стоящих или нестоящих. Есть вещи нужные или не нужные нам. Потому покупатель на все найдется». Так оно и есть, - соглашался  Раздаренов. – И если призадуматься, то становится понятным, что барахолка самое что ни на есть необходимое изобретение, без которого скучно было бы жить.
   В прошлое воскресенье Раздаренов торговал у барахольщика нож для рубанка , когда его окликнули:
   -Раздаренов! Сколько лет, сколько зим!
   Обернувшись на голос, он увидел давнишнего приятеля Андрея Брыкина. Когда-то они работали на одном заводе. Тогда они были молодыми, здоровыми и веселыми. С той поры прошло много лет, оба поседели. А Брыкин и вовсе стал тощий, а лицо припухшее, нос нехороший. Смутил Раздаренова и взгляд Брыкина: приниженный, заискивающий.
   - Сколько лет , сколько зим,-  опять сказал Брыкин, пожимая руку Раздаренова, и виноватая улыбка коснулась его губ. – Я смотрю: вроде Раздаренов. Дай, думаю, окликну. Значит, и ты меня признал. Я к тому грю /так он выговаривал  слово «говорю»/, что теперь не всякий меня признает. Иного знакомца встретишь, обрадуешься, а он отворачивается, будто сроду меня не знал. Все стали какие-то… каждый сам по себе. Да-а. А я вот хожу ключ «бобку» присматриваю. Потерял свой ключ «бобку» первый номер. Мне без него никак нельзя, без первого номера. Он небольшой, в кармане можно носить. Который раз прихожу и все без толку. Вторые и третьи есть, а первого нет. Беда да и только. Я ведь сантехник от КБО, обслуживаю квартиры по вызовам. С утра дадут наряд: там кран исправить, в другом месте храповик заменить. Вот и хожу. А ты все там, на заводе? У меня работенка  - ничего себе, жить можно. Сам знаешь, каждая хозяйка хочет, чтоб ей получше сделали. Мы в таком случае стараемся… А хозяйки благодарят. К концу дня, глядишь, пятерка в кармане.
   «Зашибает, - подумал Раздаренов. – И, видать, крепко».
   - Экая досада, -  продолжал сетовать Брыкин, - ключ не могу найти. Как я потерял свой инструмент?! Помню, из квартиры, где меня угощала одна бабуля, уходил с ключом. Он у меня завсегда в пиджаке в правом кармане лежал. Потом,помню, Ваню Шабраева встретил. Ты ведь его знал – с нами на сборочном участке работал? – Брыкин напрягся, будто от того, вспомнит его приятель Шабраева или нет, зависит судьба их давнишнего напарника. Раздаренов кивнул. Брыкин стал рассказывать, как они с Шабраевым выпили пиво, потом бутылку вина. И он каким-то образом очутился дома.
   - Помню, в прихожей на корточках сидел. Подошла жена и толкнула меня в голову – я и опрокинулся навзничь. Утром проснулся – нет бобки!
   Раздаренов почувствовал себя неловко. Стал оглядываться по сторонам, но на них никто не обращал внимания, и он успокоился. – «Еще постою с ним, а потом намекну, что мне,мол, пора».
   - Ты что молчишь? – спрашивал его Брыкин.
   - А что? – не понял Раздаренов.
   - Я грю, отметить бы надо встречу-то. Сколько годов не виделись!
   - Ты вон про что! – понял наконец Раздаренов и замолчал, сооббражая, как повежливее отказать. – Я не пью, - сказал мягко.
   - Что так? – удивился Брыкин. – Язва, что ли, у тебя?
   - Ну да, язва, - обрадовался Раздаренов тому, что его избавили от необходимости врать.
   - В желудке, что ль? – допытывался Брыкин.
   - Ну да.
   - Значит, тебе водку надо пить. При язве все водку пьют.
   - Я совсем не пью.
   - Ерунда! – сказал на это Брыкин. – При язве водку можно. Или спирт. Даже врачи советуют: ребята, лечитесь спиртом… Ты Кольку Самарина знал? У него такая язвища была! Вылечил. Спиртом. Утром натощак неразведенного – блэмс! Следом масла сливочного – блэмс! Через месяц я его встретил – не узнал – во морда!
   - Но я не могу, - отказывался Раздаренов, - давно не пью, отвык.
   - Бабу свою боишься?
   - Бабу? – удивился Раздаренов. – Чего ее бояться, она не ведьма.
   Его Настасья, - ласковая, улыбчивая, - не повышала голоса, как бы ни была возбуждена, добрая и с ним и с детьми, -  была для всех заботливой матерью.
   - Брыкин глянул на Раздаренова недоверчиво, потрогал пуговицу на его пиджаке, скользнул ладонью по плечу. Глаза его увлажнились, казалось, сейчас заплачет.
   - Ты правда жену не боишься?
   - О чем ты, никак не пойму, -  пожал плечами Раздаренов.
   - А я боюсь, - сказал Брыкин, настороженно оглянувшись, и продолжал, перейдя на шепот: - Она у меня не женщина, а… Все денег требует. Давай деньги, грит, а не то – пришибу! Если вечером денег не принесу, она не кормит меня.
   Раздаренову стало жалко Брыкина. Мировой мужик был, работящий. На сборке агрегатов – в прошлые годы – с ним никто сравниться не мог. И душа у него была добрая и отзывчивая… Что с ним сталось?
   А Брыкин будто почувствовал, что достаточно растрогал старого приятеля, вдруг сказал:
   - Дай полтинник,- и смело и даже нахально посмотрел в глаза Раздаренова. От его недавней робости не осталось и следа. – Или, знаешь, дай рубль, а я двадцать копеек добавлю и куплю бутылку шмурдяка.
   Раздаренов достал рубль и торопливо вложил помятую бумажку в дрожащую ладонь.