Забытая легенда. Песни китов о море, о небе и о за

ЗАБЫТАЯ ЛЕГЕНДА.
                ПЕСНИ КИТОВ О МОРЕ, О НЕБЕ И О ЗАБЫТОЙ ЗЕМЛЕ
                СЕЛКИ
  Первая жена Адама – Лилит – оказалась демоном и детям её нет дороги в Царство Небесное. Вторая жена Адама – Ева – стала матерью человеков.
  Падшие же ангелы, свергнутые с Неба, не достигнув Земли, превращены были гневом Божиим в насекомых мелких, зудящих и исполненных злобы к роду людскому, сынам и дочерям Адама и Евы, коим открыты двери Рая и даровано прощенье грехов и к животным, безгрешным по воле Божьей. Посему пищей их служит кровь всякого живого, будь то человек или зверь. Но плоть сих мерзавцев кровососущих  служит пищею птицам небесным, в изобилии гнездящимся на северных берегах.
  Кроме великого множества птиц, на тех берегах кормятся молоком детёныши тюленей, а на их родителей охотятся в прибрежных водах касатки. Ещё дальше живут киты.
  Так и осталось неизвестным, было ли то китобойное судно или купеческое, известно лишь, что попало оно в шторм, швырнувший его на рифы, а вместе с ним и  восемнадцать христианских душ.
  И последнее, что он услышал – треск разбившегося о рифы корпуса, а затем волна утащила его в глубину.
  Шелест травы на поле под солнцем, высоко в небе крики стаи гусей. И тепло, блаженное тепло, вливающее силы в избитое о камни тело. И тёплые руки, вливающие в рот пахнущее рыбой питьё.
- Кто ты, девушка? – спросил он.
  Короткие розовато-бежевые шерстинки плотно облепляют её тело, казавшееся нагим не более, чем тело птицы или зверя. Длинные пальцы с кожаными перепонками и перевитые водорослями светлые, словно лён, волосы. Длинные ступни, длиннее, чем у него, мужчины, на них длинные пальцы с перепонками, а ноги от бёдер почти до пяток срослись, сделав её похожей на рыбку.
  Песок и водоросли под избитым о камни телом, камни загораживают от ветра, рядом не глубокий и узкий заливчик, а сверху в расщелину падает свет. Жаркие лучи незаходящего солнца короткого северного лета.
- Кто вы? – спросил он, увидев ещё похожих существ со сросшимися в рыбий хвост ногами. У некоторых  ступни остались почти человеческими, хоть и с очень длинными пальцами с перепонками, у других ноги срослись до пяток.
  Двое посмотрели на него глубокими большими глазами и не ответили. Смешно, но с очень большой силой переваливаясь по суше, добрались до заливчика и без плеска ушли под воду. Нырнула и девушка, кормившая его каким-то киселём из ракушки и жёваной рыбой, но вынырнула, встав в воде на хвост, глубоким грудным голосом ответила:
- Мы люди.
  Они сидели на нагретой солнцем низкой скале на песчаной отмели, она пальцами с острыми твёрдыми ногтями, похожими на когти зверей, причёсывала волосы, а он вырезал из ракушки её портрет.
- Мы люди. Мы жили здесь прежде вас. В таких…
  Она взмахнула руками, пытаясь показать что-то высокое.
- Как твой корабль, только на берегу… Из камня. Мы… наши предки… построили их руками… Как ваши башни с ярким глазом, который светит кораблям.
- В домах из камня?
- Да. Такие пещеры из камня и там было место для огня, вот! – торжественно закончила она.
  Она сегодня наловила рыбы и долго лежала на берегу возле костра, который он разжёг, принюхиваясь к запаху жареной на прутиках рыбы и смешно морща нос от дыма. Жареную рыбу она попробовала с опаской, но похвалила.
- Мы были как вы, пока не начался Шторм. С Неба хлынула кровь и часть вод сделалась кровью. Лимъяра собрала детей и они стали жить в  воде. Лимъяра, - русалка равномерно плескала ногами-хвостом по воде, вытянувшись на скале,
- её дети, её старая бабка, которая ловила рыбу и её муж, у которого были крылья.
- Крылья?
- Он был как мы, но с птичьими крыльями. Он упал с Неба.
  Прошло время и к Русалочьим шхерам подошёл корабль. Он подобрал потерпевшего крушение человека, но не встретил никого из народа Лимъяры. Лишь после ночной вахты моряки рассказывали, что слышали в море женское пение.
  Спасённый русалками мужчина вернулся в родной город на берегу моря, пронизанный множеством каналов. По центру города располагался Главный канал, на берегу которого однажды случился изрядный переполох.
  Тёплым летним утром на набережной нашли двух крепких светловолосых мальчиков, одетых во что-то, похожее то ли на «рубашку», в которой иногда рождаются дети, то ли на шкурку какого-то зверька.
  На новорожденных дети похожи не были. Они весьма бойко передвигались на четвереньках, хотя зубы у них были как у двухлетних.
  Секретарь-писарь из мэрии, встречающий каждый закат бутылкой виски, каждый рассвет похмельем и каждый праздник белой горячкой, клятвенно утверждал, что выйдя вчера на четвереньках из паба, видел водяную женщину с рыбьим хвостом и  с двумя младенцами на руках, да только кто ж ему поверит?
  И пока столпившиеся вокруг сплетницы, ночные сторожа, гвардейцы и бургомистр смотрели на младенцев, переполох случился ещё больший. Ибо сначала один мальчик, а за ним и второй подползли к краю широкой каменной пристани и бултыхнулись в воду. Под дикие вопли за ними прыгнули два гвардейца и пока они озирались и отплёвывались, младенцы бойко подплыли к проплывавшему мимо  мячику и вернулись обратно вместе с игрушкой. Кроме кожаных шкурок, на детях обнаружились ещё и два медальона, вырезанных из старинной монеты, отшлифованной морскими волнами.  На медальонах по половинке молодого женского лица и по половинке мужского имени и фамилии. Когда медальоны сложили вместе, то получилось имя и фамилия одного горожанина, пару лет назад выжившего в кораблекрушении. Едва лишь увидев младенцев, похожих на женское лицо на медальонах, горожанин тот сразу признал их своими сыновьями, а резные медальоны своей работой.
  Дети росли, как все нормальные  мальчишки, только кожаные шкурки росли вместе с ними, а когда у мальчишек выросли усы и стали ломаться голоса, светло-кремовые  шкурки обросли короткой и плотной шерстью и потемнели, и новая шерсть не пропускала воду.
  Уходя в море на несколько дней, братья надевали свои шкуры и становились невиданными ранее зверями со сросшимися в хвост ногами.
  Братья выросли и у их жён родилось много детей. Все они в звериных шкурах по несколько лет жили в море, а на берегу снимали свои шкуры и становились обычными людьми. Но когда женщина, пожелавшая, чтобы её муж больше не уходил в море, сожгла его тюленью шкуру, на его спине остались ожоги и больше не заживали, а сам он умер от тоски, глядя на море.
  С тех пор селки отдалились от людей.
                Вечер 31 декабря 2013 года,
                Ingermanlandъ, Sanctъ-Petersburgъ
                AnnA-Elisabeth de Ramsay