Автодром

Всем известно, что бобруйчане прирожденные пироманы и стихийные огнепоклонники. Вот как, например, они отмечают Новый год. На главной площади им. Эдика Лимонова (официальное название – площадь Гламур) устанавливается высоченная елка. В новогоднюю ночь под ней собираются жители города и водят хороводы. Так продолжается до трех часов ночи. Ровно в три часа елку поджигают и потом еще час созерцают пылающее дерево. Около четырёх утра расходятся по домам, унося на память дымящиеся головешки.

Этот народный обычай сыграл злую шутку с Автодромом.

Автодром появился в Бобруйске чуть ли не раньше всех, хотя вряд ли раньше Ункаса. Во всяком случае – задолго до описываемых здесь событий. Он прибыл с бродячим цирком-шапито, коего был художественным руководителем, артистом и совладельцем на паях. Цирк его назывался имени Космодрома Байконур. Труппа состояла в основном из клоунов, дрессировщиков диких животных, канатоходцев и жонглеров. Сам Автодром ходил по канату и великолепно жонглировал. Он рассчитывал провести в Бобруйске один месяц, давая по два представления в будние дни и по три в выходные. Бобруйчане, доселе ничего подобного не видывавшие, валом валили на представления. Сборы были бешеными, но счастливая жизнь продолжалась недолго. Через три недели какая-то сволочь подожгла ночью цирк-шапито. Цирк сгорел, дикие звери разбежались по окрестным лесам, дрессировщик спился с горя, канатоходцы уехали в Канаду, группа клоунов разбрелась по окрестным деревням... И только Автодром, за одну ночь потерявший всё что имел, остался навсегда в Бобруйске.

Как жил и чем зарабатывал на жизнь Автодром в течение следующей пары лет, история скромно умалчивает (я, в качестве Хрониста, постараюсь со временем раскопать эту историю). Но через два года мы уже видим его на посту главного редактора еженедельника «Зеркало Бобруйска». Сей еженедельник наполовину состоял из частных объявлений бобруйчан, а на другую половину – из оригинальных произведений самого Автодрома. Порой он печатал в еженедельнике и творения пары-тройки своих постоянных собутыльников. Автодром публиковал в «Зеркале» не только частушки (как мог подумать поверхностный читатель), но и свои поэмы, а также пьесы и сатирические романы. Оказалось, что у бывшего канатоходца и жонглёра весьма легкая рука.

Пять лет держал Автодром свое «Зеркало» перед физиономиями жителей Бобруйска. Не всем горожанам и жителям окрестных сёл пришелся по вкусу его своеобразный юмор. Несколько раз Автодрома встречали в тёмных бобруйских переулках тёмные личности и крепко костыляли по шее, неоднократно пытались поджечь квартиру, а один раз даже облили помоями из окна второго этажа. Он был неумолим. Жена (а Автодром женился в Бобруйске на коренной) на коленях просила мужа бросить опасную стезю и вернуться к мирному созидательному труду, да вот хотя бы на полях бывшего колхоза «Светлый путь пофигизма», принадлежавшим уже к тому времени Ункасу. Автодром не унимался. Он просто не умел созидать.

Жена в конце концов махнула рукой, и все пошло по-прежнему. Автодром пересмешничал – его поджигали, поджидали в переулках, обливали помоями. Когда я переселился в Бобруйск, то застал эпопею в самом разгаре. Мы быстро сошлись с Автодромом. Меня привлекло в нем его природное бесстрашие (недаром же он бывший канатоходец), а его во мне (он неоднократно сам мне об этом говорил) - моя потрясающая начитанность, ибо, как я уже сообщал в этих Хрониках, я в свое время окончил библиотечное ПТУ не только с отличием, но и с похвальной грамотой.

Расставаясь, я подарил ему на прощание панегирик, который привожу здесь без редакторской правки:

Наш Автодром по части стихоплетства
Был лучше всех – скажу вам без вранья.
Не признавал он глупого позерства.
И в этом был почти совсем как я.

Он правду резал всем на обалденье,
И редко попадал не в глаз, а в бровь.
Он был суров. Как древний воин в шлеме.
Но мог загнуть и строчку про любовь.

И той строкой, по-Пушкински игривой,
Он крыл нещадно наш седой парнас.
Он был врагом для бездари спесивой.
Что тут сказать? Он лучший был из нас.