Жена. История обогащения

Сказав, что Жена заработала свой миллион на «Белой обезьяне», я ввел читателей моих хроник в заблуждение. На Обезьяне миллиона не заработаешь! Меня, как правдивого хрониста, извиняет только то, что я сам к тому времени не знал всей истины. Однако история обогащения Жены заслуживает отдельного рассказа.

Однажды ранним весенним солнечным утром (а весна в Бобруйске всегда наступает ровно 8 марта любого года), отправляясь из своей конторы в мэрию, Жена заждалась личного автомобиля с личным шофером. Надо пояснить, что шофером у жены служил наш старый знакомец и любитель всяческой техники Серж. Он бросил свое грустное одиночество (хотя и не оставил своей привычки к прогулкам по спящему Бобруйску) и поступил на службу в мэрию шофером. Как-то так постепенно получилось, что Серж вскоре стал обслуживать только Жену, так как мэр предпочитал передвигаться по Бобруйску пешком, благо в городе нашем все близко: и роддом, и больница, и церковь, и кладбище... Он стал как бы ее личным шофером, хотя жалованье по-прежнему получал от мэрии (Жена, будучи правдивейшей из жен, тем не менее умела беречь копейку). Жалованье было небольшим, однако Серж был не корыстолюбив и служил Жене из самых романтических побуждений.

И вот Жена дожидалась Сержа с автомобилем и прогуливалась, блуждая рассеянным взглядом по тротуару. Она наслаждалась ярким весенним солнцем, свет которого был особенно приятен после тусклой и нудной зимы. Вдруг внимание ее привлекла какая-то стекляшка, примостившаяся в тени фонарного столба. Она была похожа на громадную граненую бусину. Жена легкомысленно поддала стекляшку туфлей, и та, перевернувшись на асфальте, вылетела на солнечный свет, сверкнув при этом каким-то необыкновенным блеском. Жена удивилась, машинально подняла стекляшку и сунула ее в сумочку. Тут подкатил Серж, как всегда, переполненный музыкой и воспоминаниями. По пути в мэрию он принялся объяснять Жене технику игры на лютне. Под его вкрадчивое мурлыканье Жена стала задремывать, и странная находка совсем выветрилась у нее из головы.

Дома, обнаружив у себя в сумочке удивительную находку, Жена бросила ее в коробку для всякой всячины, и стекляшка вскоре оказалась похороненной под сломанными бигудями, пустыми тюбиками из-под кремов, использованными пробниками от духов и прочей дребеденью. Там стекляшка провалялась с полгода, пока Рипс, слывший тонким знатоком всего на свете, не посоветовал Жене показать стекляшку ювелиру. В нашем городе к тому времени ювелиров еще не было, ибо евреи, проживающие в Бобруйске, занимались чем угодно (в том числе врачебной, зубоврачебной и юридической практикой), но только почему-то не ювелирным ремеслом. Жена на всякий случай убрала стекляшку до поры в служебный сейф, где та провалялась еще несколько месяцев, а потом захватила ее буквально в последний момент с собой, когда отправлялась в командировку в Москву. В Москве она показала бусину знакомому ювелиру.

Каково же было ее удивление, когда ювелир сообщил ей, что это не простая стекляшка, а бриллиант чистой воды и немыслимой стоимости. То, что Жена не свихнулась от радости, говорит только о ее удивительном самообладании. Напротив, она хладнокровно заложила бриллиант в банк на самых выгодных условиях, а на полученный кредит развернула в Бобруйске энергичную деятельность.

Понятно, что чудесная и неправдоподобная находка в заштатном Бобруйске столь великолепного бриллианта требовала своего осмысления. Одни – гуманитарии, природолюбы и фенологи – выдвинули версию, что бриллиант вы.срала какая-то крупная перелетная птица вроде аиста или журавля, возвращаясь на родину из теплых краев. Другие – в основном технари, такие, как Серж, – считали, что бриллиант, скорее всего, вывалился из пролетавшего над Бобруйском самолета, в котором летел на переговоры в Москву какой-нибудь американский миллиардер, у которого бриллиант выпал из запонки как раз в тот момент, когда он решил воспользоваться самолетным туалетом. Из сторонников столь противоречивых точек зрения вскоре образовались две непримиримые партии, которые немедленно принялись обливать друг друга помоями как в переносном, так и прямом смысле слова. Впрочем, относительно происхождения бриллианта из дерьма никто не спорил, наоборот, обе партии в этом пункте полностью сходились, но споры закипали по вопросу о том, чье было дерьмо: птичье или человечье.