Необходимые пояснения к Бобруйским очеркам

Я создавал своих героев из ничего, как бы ткал из воздуха, основываясь только на их репликах и комментариях на Дельфи. Ведь практически никого из них лично я не знаю, исключая Фу, которого, кажется, знает в Таллинне каждая собака.

Ставил ли я перед собой задачу уловить реальный характер комментаторов? Отнюдь. Дело было совсем в другом. Хотя, думаю, что и в этом другом я был вполне серьезен. Моя задача, как я ее увидел - не сразу, а после написания нескольких стартовых очерков, - состояла из двух неравноценных частей.

Помещая на форуме комментарии от своего ника или реального имени, мы редко задумываемся о том, какой образ возникает у наших невидимых собеседников. Хочу подчеркнуть: не какое впечатление, а какой образ. Ибо впечатление случайно и фрагментарно, а образ более или менее завершен и достаточно устойчив в сознании. Наша невидимость и неслышимость порождает ложную иллюзию того, что мы поэтому и непознаваемы. Однако это ошибка. На основании двух-трех характерных реплик человеческий мозг, точнее - сознание, способно нарисовать достаточно полную картину, включая не только голос, манеру говорить, но и внешний вид, вплоть до роста и комплекции. Если такое представление ложно, то мы сами виноваты в его ложности. Ибо в интернетреальности мы сами творим себя... Но не так, как хотим, а так, как у нас получается.

Резюмируя, могу сказать: в бобруйских очерках вы выглядите именно так, как вы хотели выглядеть. Реально хотели, а не умственно.

Вторая задача была более сложной. Я хотел создать образ города, в котором нет негодяев. Есть недотёпы, скряги, халявщики, попрошайки, бездельники, лоботрясы, неудачники, наивные романтики или идеалисты, эгоисты, - словом, любые характеры, но в нем нет негодяев.

В известном смысле вы можете радоваться или гордиться: если вы стали героем моего очерка - значит, вы не негодяй.

И еще один момент. Когда-то, лет 20 тому назад, я создал для себя свою теорию искусства. Разумеется, я ее не выдумал. Я просто собрал у разных авторов те мысли, которые мне нравились, свел их воедино и попытался придать им органическую связь. Один из постулатов той теории был таков: создавая искусство, человек присваивает себе тот чужой и враждебный ему мир, в котором ему доводится жить. Человек делает его своим, уютным, простым понятным, - словом, обжитым.

Так что, пардонте-съ, в своих бобруйских очерках я вас "обжил", сделал своими, понятными, если хотите - домашними.

Вот теперь, кажется, я все сказал.