Наследница

***
Тяжёлая трагедия, разыгравшаяся в ту памятную весну на богатом литовском хуторе, потрясла всю округу. И очень скоро, в деталях, об этом случае стало известно в самых отдалённых уголках Литвы.
Ранним погожим утром, молодая хозяйка вывела из сарая крупного, послушного племенного быка-производителя, и, чтобы дать погулять животному на свежем воздухе, повела на площадку, огороженную высоким частоколом. Неожиданно бык сильным рывком потянул толстую верёвку, завязанную вокруг шеи, и уронил женщину, не успевшую освободить петлю и выйти из заграждения. Она вскрикнула от ушибов и в тот же момент, бык поднял её на рога и с силой бросил о землю. Разъярённое животное не давало подняться хрупкой женщине, повторяя эту экзекуцию ещё и ещё. На истошный крик матери хозяйки, свидетеля этой страшной сцены, выбежали из соседней постройки трое мужчин – хозяин и работники. Обезумевший муж кинулся в загон, поднял уже неживое истерзанное тело, и, в тот же момент, животное набросилось на очередную жертву и в считанные минуты хозяин, с пробитой головой, уже не подавал признаков жизни. Растерянные, работники убили быка тремя выстрелами в голову, однако, с помощью опоздали. Шокированные жутким событием, не обратили они внимание на труп матери хозяйки, лежащий рядом с загоном. Тело её пролежало до приезда местного фельдшера. Разрыв сердечной аорты - такой диагноз был поставлен патологоанатомом Каунасской больницы.
В большом доме оставалась единственная дочь и двое работников. В трёх сараях - скотина.
Каунасская родня быстро прибрала к рукам всё хозяйство Васюлюте, а одиннадцатилетнюю девочку отдали в приют. До совершеннолетия. Тогда в Литве наступило лихолетье, и не до сиротки было…
В марте 39-го немецкие войска вступили в Клайпеду походным маршем. Таким образом был аннексирован Клайпедский край. Президенту Сметане ничего не оставалось, как приветствовать новую власть.
Народ Литвы недоумевал, когда уже в октябре, литовским правительством было подписано соглашение с СССР о помощи, и советские войска сменили гитлеровских оккупантов. А летом 1940 года, от имени трудящихся Литвы во главе с антифашистом Палецкисом и при поддержке СССР, правительство Сметаны было низложено и Литва, при полном одобрении населения, вошла в состав Советского государства, как Литовская советская социалистическая республика.
Смена страшной фашистской власти на жестокую коммунистическую была очевидна здравомыслящему литовскому народу.
Не теряя времени, так называемые, «летучие отряды» занялись выявлением неблагонадёжных, с последующим выселением в Сибирь. Эта акция касалась всей семьи. Более или менее лояльные затаились в ожидании…

***
Больше двух лет Элеонора Васюлюте в приюте, переименованном советской властью в детский дом. Первый год своего сиротства, девочка уединялась, лила горькие слёзы по родителям и бабушке. К воспитателям относилась с недоверием, была замкнута и немногословна. Постепенно, стала она привыкать к жизни в коллективе, сдружилась с девочками-сверстницами, прониклась уважением к добрым воспитательницам.
В их детский дом направлен практикант из Ленинградского университета, комсомолец-активист Владлен Любимов. Будущий преподаватель немецкого. При первом знакомстве с воспитанниками, заприметил он красивую взрослую девочку и впоследствии обязал её быть ему помощницей. Элеонора знала немецкий. Она записывала нужды ребят по части гардероба, обуви, переводила на литовский его пламенные речи, за новую свободную власть без богатых эксплуататоров, что было основной целью его комсомольского задания.

***
Три месяца занимался детдомовцами Любимов. И довольно успешно. Молодое поколение прониклось уважением к новой власти. Успешен он был и в умении покорять сердца несовершеннолетних девочек. Юношеское его обаяние не оставалось без внимания и созревшие старшие, сами первые, строили глазки, откровенно томились, старались быть рядом. Но эти доступные его не интересовали. Элеонора заняла его сексуальные помыслы.
В тот пасмурный, ненастный день в полутёмной кладовке, они, в который раз (по его инициативе), пересчитывали новую одежду для младших.
Не справился со своим сильным желанием обладания молодой студент. Он и не ожидал от себя такой прыти. Не успела хрупкая девочка ни возмутиться, ни оказать маломальского сопротивления…
…Получив своё, трусливый комсомолец-активист опрометью бросился вон. Две половины железных дверей с грохотом сомкнулись, и стало пугающе тихо. В помещении заметно потемнело. Окружающие предметы потеряли свои очертания. Изнасилованная, униженная, она оставалась лежать на груде одежды. Острое ощущение сиротства, боль и обиду облегчил поток слёз. Чтобы прикрыть свой стыд, слабыми пальчиками вяло перебирала, шарила вокруг, отыскивая штанишки, сорванные вероломным студентом.
Ни словом не обмолвилась Элеонора о насильнике, потому как, тоже была его поклонницей. Исчез студент неожиданно, как и появился. После узнала от сверстниц об отъезде красавчика Владлена в Ленинград для окончания учёбы.

***
Только в ноябре 41-го Элеоноре будет 14. Однако физическое её развитие опережает возраст. Хорошенькая, пышноволосая, с чувственным ртом и большими синими глазами, она сжигала сердца мальчиков-детдомовцев. Но ждала она встречи с Владленом. Девочка влюбилась. И не ощущала себя оскорблённой студентом-насильником.
Надежда на встречу появилась после сообщения воспитательницы о возможной экскурсионной поездке в Ленинград на несколько дней старшим ребятам, хорошо освоившим русский. Университетские шефы обещали оказать активное участие в приёме.

***
И был Ленинград с музеями, цирком, Дворцом пионеров. И был тёплый май с чудными белыми ночами.
Не встретила Элеонора своего искусителя. Постеснялась спросить у университетской преподавательницы – Симоны Савельевны. Заботилась она о них, как о своих детях. С первых минут знакомства внешность этой женщины вызывала удивление и любопытство: длинное туловище при небольшом росте с короткими руками и ногами, а дальше на кистях рук по два маленьких мизинчика. Тогда удивление уступало чувству сострадания и умные ребята старались не пялиться, быть деликатными.
В конце мая довольные экскурсанты собрались в обратный путь.
За день до отъезда Элеонора попала в больницу с воспалением лёгких в тяжёлой форме. Детдомовцы уехали без неё. Осталась девочка на попечении добрейшей Симоны Савельевны. По выздоровлению она обязалась лично доставить девочку в Каунас.
Зачёты, хвосты, экзамены. Симона Савельевна занята. Но выбирает время навестить больную, принести рекомендованные врачами передачи. Вечерами она в больнице. Живёт в городе Луге, что в 130 километрах от Ленинграда. Домой уезжает с последним пригородным поездом. Элеонора поправляется и через две недели её выписывают домой. Симона Савельевна забирает девочку к себе в Лугу.
Начало лета. Жарко. Девочкой занимается няня – Евдокия Ивановна. Свежий воздух. Рациональное питание. Тёплое отношение двух славных женщин. Элеонора окончательно выздоровела. На следующей неделе она уже будет в Каунасе. Естественно, соскучилась по подружкам и, вообще, по родной Литве.

***
Не успела Элеонора Васюлюте в Литву. Не успела. Война началась за несколько дней до отъезда. Ехать теперь ей некуда. Всю войну она будет жить здесь в этом доме в Луге с людьми, к которым привыкла и которых не знала месяц назад.
В те тревожные дни Симона Савальевна в университете. И ночует там же. Работы много по сохранению библиотеки, архива, имущества. Также возведению со студентами и молодыми преподавателями баррикад на улицах, близких к Московскому, Кировскому району. Роют окопы, теперь уже в черте города. Маленькая, шустрая она везде поспевает, призывает не поддаваться панике. Она признанный авторитет, подчиняются ей беспрекословно.
Москву уже бомбили. Молва ходит по Ленинграду, дескать, Гитлер бомбить город-музей не будет. Уморит население голодом и займёт под музыку походных маршей.

***
Тем не менее, немецкие войска ревностно выполняют приказ фюрера – захватить Ленинград, что значительно приблизит покорение столицы, тем самым, окончательной победы над коммунистической Россией. Генерал-фельдмаршалу фон Лееб хорошо известно враждебное отношение премьера Англии Черчилля к режиму в России и к самому Сталину. Так что Европа будет ещё благодарна доблестным войскам фюрера за избавление от коммунистической угрозы.
И никаких скидок на культурные ценности! Массированный налёт немецких бомбардировщиков на город солнечным днём 8-го сентября стал началом последующих ночных длительных бомбёжек и, впоследствии, дневных артиллерийских обстрелов из тяжёлых орудий. Цикличность соблюдалась с немецкой точностью.

***
В середине августа артиллерийская канонада грохотала беспрерывно. Притихшие лужане всё ещё надеялись на спасение. Доблестно держали оборону остатки Ленинградских частей народного ополчения, и присоединившееся мужское население Луги: подростки, старики, даже инвалиды - люди необученные, против хорошо оснащённой регулярной армии противника – силы были слишком неравны.
Сообщение по местному радио от имени Вермахта о покорении города Луги и одновременное обращение к жителям оставаться в своих домах до особого распоряжения, повергло людей в затаённый страх.
Элеонора и Евдокия Ивановна во власти фашистских войск. Симона Савельевна в осаждённом Ленинграде. Они по разные стороны фронта. Их деревянный дом на две квартиры. При доме небольшой огород и два сарайчика. Няня выходила из дома в сараюшку – кормила кур, кроликов; на огород – подкапывала картошку. С хлебом началась проблема. Но не жаловались. Некому было жаловаться. В соседней квартире пожилая женщина с немой дочерью. Сидели они четверо в доме притихшие, испуганные. В        один из таких беспокойных дней и узнала Элеонора от Евдокии Ивановны – няни, историю рождения Симоны Савельевны.
- Савелий Маркович Мальцев – отец Симоны – был богат. Занимался поставкой пшеницы в Европу. По тем понятиям негоциант. Владел большим доходным домом на Лиговке. Сам с семьёй проживал в Луге. В собственном доме. Все лужане знали этот трёхэтажный каменный особняк - Дом Мальцева. Была комнатная прислуга, дворники, выезд с кучерами, садовники. Дом стоял на большом участке. За домом конюшни, подсобные постройки. Порядочный кусок земли занимали плодовые деревья. Дом и сейчас хорошо стоит. С приходом советской власти конфисковали. Пионерам отдали. Вокруг пусто. На месте прекрасного сада пни да сорняк. Выделили им эту большую квартиру только потому, что Симочка вступила в партию коммунистов. Работала в Смольном у известного их руководителя.
Савелий Маркович женат был на матери Симочки – француженке мадам Жизель вторым браком. Была она выписана из Парижа, как гувернантка к его дочери. Прожила она у них не более года, как утонула девочка, а мать умом тронулась. Не уследила прислуга за умалишённой матерью – сбежала она и, в той же реке Луге, утопилась. Так и осталась гувернантка в доме Мальцева. Родила девочку. Заранее имя заготовила. Как увидела, что девочка с изъяном, так и сбежала в свой Париж.
Я и подымала Симочку. Выучилась она и без гувернантки. В гимназию ходила. Училась прилежно. Окончила университет, знает она хорошо и французский, и немецкий и учит студентов. Так-то… А душа у неё золотая. Только вот, тело подкачало.... - скорбно поджала губы Евдокия Ивановна…- ты же видела, мизинца у Симочки два. Один побольше, другой поменьше. И на ногах тоже… Ростом не вышла… Когда спит, веко полностью глаз не закрывает. Тоже изъян. Сам Мальцев, как пришла новая власть, спился и умер под забором…
Элеонора слушала рассказ няни, разинув рот. Многие слова и выражения ей были непонятны. Прерывать не решалась и после переспрашивать не стала. Только ещё раз подумала: ближе этих женщин у неё никого… Такого доброго отношения никто ей не оказывал.
Вскоре, по местному радио обязали мужское население прибыть в комендатуру, расположенную в бывшем горкоме партии. На другой день зашли к ним двое немцев с переводчиком. Няня объяснила им про девочку-сиротку из Литвы. Переговаривались они между собой, смеялись, поглядывая на неё. Элеонора всё поняла без переводчика. Рассудили они, что она уже не девочка и могла бы быть полезной на заводах Германии. Переводчик предложил Евдокии Ивановне хорошо покормить домашней едой господ сержантов. Забегала старая. Хотела угодить, чтобы не цеплялись больше. Поели яичницу на сале с квашеной капустой. Ели, причмокивали, с Элеоноры глаз не спускали. Когда захотела выйти из комнаты – задержали грубым окриком. Между делом, переводчик шепнут няне: «Девчонку-то спрятала бы куда, старая…»
Прятала няня Элеонору до поры… Больше года. Но… соседка выдала. Боялись немцев-насильников, а отправили на работу в Германию.

***
Элеонора Васюлюте уже в Германии. В дороге промаялись они больше двух недель.
Перенесла девочка все невзгоды, как и другие девушки и молодые женщины. Попали они в город Ганновер. Была холодная осенняя погода. Она почти босиком – обувь сносилась. Летнее платьице и короткая курточка. Она простыла. Кашель не прекращался. Сил не было. Все прошли санобработку. Элеоноре убрали её пышные кудри. Выдали им рабочую одежду. На военном заводе, куда направили женщин и подростков из России, они прошли медосмотр. Тут же Элеонору забраковали. Пневмония. Направили в больницу для пленных русских.
Повезло ей, помощник врача, мужчина средних лет – пленный литовец. К Элеоноре отнёсся с особым вниманием. Врач их отделения – немка, подкармливала Элю, потому как была влюблена в доктора и ждала взаимности.

***
Элины лёгкие снова хорошо поддались лечению. Она быстро пошла на поправку.
В тот день доктор Казимир вызвал её в ординаторскую. Усадил напротив.
- Элеонора Васюлюте, – улыбнулся доктор, – фрау Браун нашла тебе другую работу. Скоро ты поедешь в хорошее место. Там будешь на свежем воздухе и поправишься окончательно. Твои слабые лёгкие не вынесут тяжёлой работы в закрытом помещении, тем более, на химическом заводе. Так что, готовься.
Она улыбкой ответила на улыбку. Поблагодарила. Подумала: как же ей повезло.
Говорил доктор на литовском. В дверях показалась фрау Браун. Он смутился, замолчал.
- Так вот, девочка, ты поедешь в красивое место в деревню. Там молоко и хорошая пища. Работать будешь на огороде. Это не так трудно. Ты же с детства жила в деревне и работа эта тебе знакома. Согласна? – авторитетно вмешалась фрау Браун.
Она оглядела Элю с головы до ног. Видно осталась недовольна.
- Тебе оказывается всего 15! Выглядишь старше. Принесу тебе кое-что из своего гардероба и обувь тоже. Тебе подойдёт. Документы получишь перед отъездом. Довольна?
- Очень. Очень. Спасибо, спасибо. Девочка почувствовала себя вполне счастливой.
Через пару дней, ещё затемно, за ней приехал на небольшом грузовике шофёр с прислугой хозяев. Кузов был заполнен какими-то коробками и ящиками с бутылками разных видов. Элеонора разместилась спиной к кабине. Была она в тёплом полупальто и брюках – одежде фрау Браун. Пожилая прислуга бросила ей на колени пёстрое одеяло. Двинулись они на юг и через часа полтора были на месте.
Машина затормозила у вытянутой двухэтажной старинной фахверковой постройки. Из дверей навстречу вышла к ним тощая женщина средних лет в длинном платье и чистом переднике. Она с интересом оглядела Элеонору. Обняла за плечи, повела в дом.
- Я фрау Нойгебауэр. А ты понимаешь по-немецки?
- Понимаю. Бабушка была немкой.
В этом доме наверно она хозяйка, – подумала Эля. Её располагала эта приятная худышка. Радостная улыбка не сходила с Элиного хорошенького личика.
- Можешь называть меня просто Хайке – по имени. Фамилия моя слишком длинная, – улыбнулась женщина, обнаруживая испорченные передние зубы
– Я – Эля,тоже покороче.
- Согласна. Идём, идём, я покажу твою комнату.
Шофёр с прислугой разгружали содержимое машины. Из дома выбежал парень – худой и длинный, и бросился помогать.
- Это Пауль - пасынок фрау Браун. Здесь он за главу дома, хотя характер его говорит об обратном, – пояснила Хайке.
Элеонора не поняла, что та имела в виду, об «обратном», но, как всегда, переспрашивать не решилась. Кивнула, мол, поняла. Но она поняла другое: жить она будет в деревне, где хозяйка докторша фрау Браун

***
Их знакомство произошло случайно на Рождественском базаре. Было это вечером. Карин тогда гостила у сестры. Они выбирали подарки своим близким. Оказались рядом у сказачно украшенного деревянного домика с шерстяными красивыми вязаными изделиями. Оба враз ухватились за яркую женскую безрукавку. Ральф отступил на шаг. Предоставил Карин право выбора. Девушка зарделась и тоже отошла прочь.
Ральф понял, что не сможет, вот так просто, отойти от девушки. Он заговорил с ней о Рождестве, о встрече нового 1926 года.

***
Карин Эккель тогда исполнилось 17. Была она хороша собой, даже излишне, по мнению её старшей сестры, некрасивой Ренате. Воспитанная, приветливая Карин досрочно закончила гимназию. Бегло говорила на французском. Её акварельные рисунки брали первые призы на городских любительских выставках. Бессменная участница благотворительных концертов в бывшей городской ратуше, она услаждала публику прекрасной игрой на фортепиано. В ту пору о замужестве она и не помышляла. Ей нравился сын их экономки, парень лет двадцати. Ростом, всей статью он напоминал ей отца. Дочь отца обожала. Баловал он Карин, как младшенькую. Отец профессор-медик в том же Гейдельбергском университете, который и закончила старшая – Ренате.

***
Тридцатилетний Ральф Гросс слыл упорным холостяком. Толковый инженер-рационализатор, умелый производственник, был он правой рукой своего отца - совладельца Угольно-металлургического концерна Рура «Стальной трест», в те годы возродившийся, наряду с другими гигантами-концернами, благодаря поддержке американского капитала.
Наконец, вздохнули родители, сын решил жениться. И, естественно, Карин не могла не понравиться. Это была красивая пара. Свадьба, по тем меркам, богатая - 60 приглашённых, с музыкой – пианистом и скрипачом. Отец подарил молодым великолепную виллу на берегу Рейна.
Через год родила Карин мальчика. Назвали в честь дедушки – Карлом.
Родная сестра Ренате на свадьбу не приехала. Сказала – занята на дежурстве в клинике. Была она старше Карин на девять лет. Связь с женатым коллегой из их отделения не вселяла надежду на замужество.

***
Широкий спектр больших немецких учёных, известные писатели, поэты, актёры, военный истеблишмент, банкиры, владельцы крупных промышленных концернов, заводов, фабрик, наконец, рядовая интеллигенция, квалифицированный рабочий класс, простые обыватели - граждане Германии, не вникающие в политику, допустили к власти полуграмотных маньяков, отягощенных жаждой воплощения в жизнь безумных идей параноика - Гитлера. Таким образом, начиная с 1933 года, внимая словесному словоблудию фюрера и его приспешников, весь немецкий народ постепенно уверовал в свою избранность, также в силу мощи своего государства, покорившего соседние страны, по численности населения превосходящие Германию. В общей массе народ принял этого горе-вождя, эту горе-доктрину. Лёгкие завоевания, обустройство страны, приличная жизнь и все эти быстрые успехи за чужой счёт… Экзальтация охватила большую часть населения, включая молодёжь. Следует отметить, только зрелые немецкие умы предрекали скорую страшную развязку. И она наступила в виде больших человеческих жертв, разрухи, разъединения страны, семей, на годы...Долгий траур по миллионам жизней объял многие народы Европы и Азии. Но это было потом…

***
Карл Гросс – наследник угольного магната, искренне предан своему фюреру. Членство в Гитлерюгенде было началом его становления на путь борьбы за так называемые высшие идеалы. Такая позиция отнюдь не совпадала с мнением его любимой матери – молодой красивой Карин. Ещё в годы её девичества эта фашистская молодёжная организация пустила свои ростки. Однако в её окружении последователей не находилось.
Дружба Карла с офицером-лётчиком, пятью годами старше, носила чисто условный характер. Цель офицера – войти в недоступный ему круг высшего общества, что сулило успех в карьере и выгодную женитьбу. Он кормил наивного юношу занятными историями по женской части, хвастал своими успехами в освоении высшего пилотажа, выдавая мнимое за действительное. Кстати и некстати не забывал напоминать о своей преданности фюреру. Карл впитывал его повествования с жадностью необстрелянного подростка, и на словах рвался показать себя в деле на пользу отечества.

***
Наконец, кончилось ненастье с холодными ветрами и нудными затяжными дождями. Рождество, как и в прошлом году, встретили скромно. Без особых подарков. Наступила снежная солнечная зима. Снег за ночь преображал окрестность. Пейзаж походил на старую сказку. После вечернего чая, если позволяла погода, Пауль гулял час, другой. Через какое-то время, с разрешения Хайке, Элеонора присоединялась. В первый раз Пауль, как мальчишка, запрыгал, взмахнул рукой и сказал вполне серьёзно:
«Смотри Эля, внимательно смотри, ты видишь этот дивный лес? Так вот, в этот час обязательно выходят из леса гномики. Важно они идут стройной цепочкой и их колпачки сливаются в единую красную полосу. Это так красиво! Идут они сначала к нашему дому, затем поворачивают к соседнему кустарнику. Имей терпение. Жди».
Элеонора приняла условия его игры: затаилась, стала смотреть в сторону леса… Оба не выдержали и через пару минут дружно расхохотались.
Молодой человек сильно отличался от его окружения. Он вслух, к месту или не к месту, предавался фантастическим мечтам, читал отрывки из «Фауста» Гёте, из «Разбойников» Шиллера, и она не сомневалась в его авторстве; напевал вполголоса арии из известных опер, часто изъяснялся языком Эзопа, и до неё плохо доходил смысл его речей. Но его ничуть не заботила эта её непонятливость, поскольку привык выражать мысли вслух в кругу своих отнюдь не образованных домочадцев.
Прислуга дивилась на необычного юношу, явно не от мира сего. Такое мнение поддерживала фрау Браун – мачеха.
Кроме всех его чудачеств, был он интересным собеседником. И вечерние прогулки Элеонора ждала с нетерпением. Пауль часто весел и общителен, но были и полосы депрессии. Она чутко улавливала это его состояние и прогулки проходили в полном молчании.
Хайке с утра всем давала дневное задание. Работала Элеонора наряду с тремя наёмными немецкими молодыми женщинами. Она и ходила за скотиной – мыла коровам вымя перед дойкой, ухаживала за козами и кроликами и задавала им корм, носила воду из соседнего источника. За пару часов до сна сидели за приёмником, слушали о победах немецкой доблестной армии (о поражениях говорили вскользь, или вовсе молчали), но и руки не были свободны: перебирали фрукты, в основном яблоки, - что скоту, что в сушку; лущили горох, бобы, навязывали гроздьями лук, чеснок.
Хайке больше занималась вязанием. Ещё по осени, были работы и на огородах. Хозяйство большое. Работников немного. Но те немногие несли ответственность и за нерадивость на первый раз штрафовались, а второго раза не было. Их рассчитывали за непригодностью. Потому, все старались быть честными и обязательными. Поскольку без рекомендации другой работы не найти.
Во время их вечернего гулянья Пауль иногда поднимал вопрос о войне с русскими. Её он считал именно русской. Был доволен, что она хорошо его понимает. А когда узнал, что бабушка была немкой, и вовсе стал считать своей. И, совсем без опаски, ругал фюрера и заодно всех членов фашистской национал социалистической партии. Рассказал о матери, умершей от родов вторым ребёнком, когда ему было 10 лет. Через неделю похоронили и маленького брата. Это большое хозяйство принадлежало отцу и матери. И ещё в Ганновере два шестиэтажных дома тоже их. В одном целый этаж занимает их семья. Там теперь иногда бывает его мачеха Ренате. Постоянное её место в казарме, поскольку она военнообязанная. Эта Ренате ему ненавистна, и она его всячески унижает и тоже не переносит. Однако, и это большое хозяйство, и дома в Ганновере – его собственность в большей степени. У мачехи есть свой капитал. Она богата. Папа на ней женился случайно.
- Как это случайно? – не выдержала Эля.
- Так бывает. Вопрос этот политический. Папа вынужден был жениться на этой уродине, поскольку был против Гитлера в открытую. Она его шантажировала. И погиб он недавно, в октябре 42-го в Северо-Восточной Африке от английской. пули. Мог бы и не идти в армию. Он был уже немолод. Доказал этой Hure, что он не коммунист. За меня испугался.
 Парню было не меньше 20-ти. Эля подумала: почему не в армии? Спрашивать не стала.

***
Уже в начале 43-го, после поражения немецкой армии под Сталинградом, родителям Карла стал очевиден близкий закат безумца Гитлера. Сыном был принят спокойно их категорический запрет откликнуться на призыв фюрера к молодёжи о добровольном вступлении в действующую армию по спасению Отечества. По натуре мягкотелый и вконец избалованный, Карл не стал спорить с родителями и оставался сидеть в их фамильном загородном особняке, достаточно отдалённом от массированных налётов английской авиации. Как он понимал, его единомышленники вправе были считать его слабовольным слюнтяем. Но, не он первый. Папин приятель-банкир тоже удержал своего сына от участия в военной подготовке членов Гитлерюгенд.
Сводки с фронта, весьма неутешительные, волновали родителей, но не беззаботного Карла…
На сегодняшний день юношу занимала некрасивая дочка новой прислуги. Девочка умело давала понять шестнадцатилетнему подростку о своём чувстве и желании близости. Жажда познать неопознанное одолевала - нарушала сон, аппетит… От неуверенности откладывал свидание на потом. Не было рядом друга–пилота советчика и наставника. Девочка даже стала ему нравиться. Медлить больше Карл не мог. Сегодняшнее свидание положит конец его затянувшемуся детству. Его друзья, наверно, уже понюхали пороха. Они старше его на год или меньше. Но парни боевые, не то, что он – слабак. Они уже имели девочек. А ему приходилось выдумывать разные истории, больше из рассказов друга-лётчика. Если такие люди, как этот боевой товарищ, воюют за обогащение своей страны и за спасение мира от коммунистов и евреев, заодно и цыган, то пускай не получилась Blitzkrieg, но, победа будет наша. И нечего родителям делать большие глаза, особенно маме, слушать без конца сводки, переговариваться за его спиной об ошибках фюрера.
Карл мечтал о сегодняшней ночной встрече. Без конца сверял часы, между делом думал о преступных мыслях родителей. Да, до войны с русскими они бы и не пикнули о фюрере плохого слова. А теперь и прислуги не стесняются. Эта новая прислуга – мать Утэ – наверняка коммунистка или скрывающаяся еврейка. Утэ тоже вся чёрная и глаза серые и голова с острым подбородком. Да, точно. Эта новая прислуга с дочкой – и откуда они взялись? – они евреи. И родители их прячут. Как закончится эта жуткая война, они будут в ответе и не помогут отцу его угольные богатства. После таких мыслей Карлу расхотелось идти на тайное свидание с этой Утэ. Они у них живут с лета. И ведёт себя эта баба не как прислуга, и выделили им родители три комнаты наверху - две спальни. И зачем прислуге две спальни? Наверняка скрывает ещё и своего мужа. Он там сидит безвылазно. Только ночью выходит подышать… Да… Дела… И как эта мысль раньше не пришла ему в голову. Всё за его спиной. Думают, глупый он, малолетка. Точка. Сегодня он всех их разоблачит. Встреча будет совсем другого характера… Он даже обрадовался таким оборотом, поскольку эти обстоятельства освобождали его от ответственного шага, на который никак не мог решиться.
Карл вышел из дома раньше намеченного срока. Было темно и тихо. Мягкие большие хлопья первого снега, как бы нехотя, медленно падали с серого неба. Слабый свет луны пробивался сквозь неподвижные облака. Вдали широкой полосой чернел лес. Он стал обходить здание вокруг. Только одно окно на третьем этаже должно слабо светиться. Так оно и было. Утэ ждала. Её окно выходило на противоположную сторону фасада. На секунду Карл задержался. Сначала решил пройти по садовой дорожке к Рейну. Потом передумал. Холодно. Повернул к главному входу. Подошёл к дверям и в тот же момент зажёгся свет в гостиной. Он отошёл в сторону и стал ждать. Холод пронизал его. Не помогла кожаная куртка. Так ждал он, топая, приседая, пока не погас свет. Минут десять. И тут же вышел из соседней постройки конюх и направился к конюшням. Отец – большой любитель лошадей, выписывал их из Англии, и занимались этими лошадьми три известных знатока – англичане – бывшие коннозаводчики. Они покупали жеребцов, тренировали полуторагодовалых, обучали жокеев. Отец имеет собственный ипподром, и его чистокровные жеребцы с опытными жокеями выступали в скачках всегда успешно. Много лет назад в международных скачках участвовала команда жокеев дедушки и выиграла в состязаниях «стипль-чёз» золотой кубок короля Эдуарда. Отец, тогда молодой человек, хорошо помнит эти соревнования.
Мысли о лошадях отвлекли, но он замёрз окончательно. Наконец, дверь конюшен скрипнула, и мужчина быстро направился к себе. Вскоре всё стихло. Карл вышел из оцепенения. Пошёл к дому… Очень тихо, почти ощупью поднялся по широкой лестнице. Окна были завешены тяжёлыми портьерами. Когда кончились перила, понял, что оказался в холле и, тут же открылась дверь наискосок. Да, подумал, уши у девчонки звериные. Он зашёл. Утэ закрыла дверь на ключ и тут же бросилась к нему на шею.
- Господи, как ты продрог. Я видела тебя, когда стоял под окнами. Раздевайся. И принялась расстёгивать его куртку и греть руки, растирая ладошками.
Такого напора Карл не ожидал. Он покорно, без слов, дал себя раздеть. Не выдернул рук и после обнял девушку. Она была в ночной кофточке и юбке очень тонкой материи, и он видел всё её упругое, красивое девичье тело.
И ещё понял он, что не будет допрашивать её с пристрастием о происхождении, а случиться сейчас то желанное, что, наконец, сделает его настоящим мужчиной.
…Почему-то у них всё обошлось без поцелуев. Их близость повергла его в некоторое разочарование. Вместе с тем, он почувствовал некую свободу. Хотя физическая боль их обоих не оставляла. Понял он, что и она в этот раз потеряла свою невинность. И подумал, что не скоро снова отважится на такое.

***

Два года позади. К концу зимы в один из воскресных дней, позвала её к себе Хайке, - сказала для беседы без свидетелей.
- Элеонора, – обратилась к ней тощая Хайке, – ты прожила здесь больше двух лет. Поправилась. Вон, как налились щёчки. Отдохнула. Работу эту знала ты с детства. Так? Надеюсь, трудно не было. Вопрос вот какой: Фрау Браун не хотелось бы, чтоб ты так тесно дружила с её пасынком Паулем. Ты, конечно, поняла, ненормальный он. За свои поступки он не отвечает. По этой причине его не взяли в армию. Так что, будь ты от него подальше. И не гуляй с ним больше вечерами. Мало ли, что взбредёт ему в голову… Всё. Считаю, договорились. Скажу прямо, это приказ фрау Браун.
Девушку озадачила эта конфиденциальная беседа. Она видела, как к ней привязался Пауль, и он ей не безразличен. Но каких-то других чувств, кроме дружбы, она к нему не испытывала. И он никогда не переступал грани дозволенного. Это был, на её взгляд, умный, много знающий, бесхитростный человек, не имеющий ни одной близкой души на этом свете. Как и она – сирота.

***
Фрау Браун шла к своей цели, не задумываясь о последствиях. Литовец относился к ней с уважением, но никак не хотел замечать в ней женщину. Женщину с положением, влюблённую, жертвенную. Она с большим вниманием следила за сводками с Восточного фронта, вникала в интонацию диктора, старалась не пропустить момента перелома в войне и скорой окончательной победы Германии над слабой бедной, полудикой восточной страной. Своего подчинённого пленного доктора она мечтала взять себе в мужья. Естественно, когда кончится война.
И эту литовскую девчонку она пристроила у себя только, чтобы сделать ему приятное. Но в её планы не входила эта ненужная дружба пасынка и возможная близость между молодыми людьми. Она уже определила положение этого парня в дальнейшем существовании и никак не сомневалась, что ей удастся оставить его без наследства и определять в каких условиях и где будет в дальнейшем стариться её пасынок. Ей пока удалось при содействии знакомых психиатров оградить его от тягот войны – с её подачи из гуманных побуждений, опять-таки, в память об отце. Её семья уже принесла жертву этой войне, в лице любимого супруга.
Пауль и не догадывался, чем может обернуться для него в дальнейшем эта услуга злой мачехи. Он окончил гимназию и собирался учиться в университете. Но, война приняла слишком серьёзный оборот. Недальновидная политика фюрера обрекла страну на политическую изоляцию от Англии и Америки. Активное сопротивление населения покорённых восточных государств выматывало немецкие войска в тылу. Пауль, большой противник гитлеровского режима и захватнических войн, был доволен пересидеть это смутное время в своём поместье.
Приезд русской девушки обрадовал и привнёс в его жизнь изгнанника свежую струю. Умная Элеонора хорошо понимала его шутки, Его философские мистико-религиозные рассуждения о Сократе, Платоне, Аристотеле – древних, и Лейбнице, Канте, Ницше – поздних философах воспринимались ею с трудом, даже после терпеливого разъяснения юноши, однако, оказывали большое влияние на формирование личности девушки. Эти беседы во время прогулок давали пищу её уму к размышлению, создавали её внутреннее «Я». Она чувствовала, как богата духовная сторона его натуры. С нетерпением ждала эти вечерние встречи и была огорчена запретом хозяйки.
Вопреки этому запрету, встречи их не прекратились. Наоборот, участились. Для чего молодые люди прибегали к конспирации.

***
Карин Гросс последнее время настроена пессимистически. Накопилось много негатива. Она понимала, что война с Россией проиграна, но как поведёт себя их вождь и что будет с ними, в частности, с её семьёй в дальнейшем? Подарков от судьбы она не ждала. Их много было в её жизни. За всё в жизни нужно платить. И цена может оказаться непомерно высокой. Ральф редко приезжает на виллу. Быть постоянно в курсе производства требуют условия военного времени. Диапазон такого промышленного гиганта обязывает к постоянной работе мысли. Банки, реализация срочных заказов, издержки. Негативы - бомбёжки, нехватка опытного руководящего состава, квалифицированных рабочих рук…И вся эта жизнедеятельность на фоне затухания производственного процесса. На сегодняшний день, как и после кризиса 20-х годов, необходимы валютные вливания для приведения в норму такого гиганта, как «РУРКОЛЕ».
В их большом поместье Карин не страдает от одиночества. С ней её давняя подруга ещё по гимназии Доротея Нойманн с дочерью. Конечно, риск большой, но здесь она рекомендована, как портниха. Карин даёт ей задания – перешить, заштопать какую-то любимую вещь или что-либо связать. Заодно и сама занята вышивкой крестом.
Утэ много читает и Карла привлекла. Делятся впечатлением о прочитанном. Только бы не заинтересовался ею Карл. Девочка не блещет красотой. Это так, но кто их знает… Мальчику это совсем не нужно. Начал обучать её верховой езде. Это их занятие Карин категорически не одобряет, но пока обходится спокойными рекомендациями. Упрямый Карл замечания матери пропускает мимо ушей.
Отец Доротеи тоже преподавал в Гейдельбергском университете. Профессор. Прекрасный диагност. Хирург от бога. До поры они дружили семьями. К приходу к власти Гитлера, после Мюнхенской «хрустальной ночи» он, жена и сын, при поддержке Гиммлера – (оперировал сестру), – эмигрировали в Америку. Доротея уже была замужем за Михаэлем и дочери семь лет. Он тоже врач. Доротея - акушерка. Мать Михаэля немка. Отец – еврей. Решили – не тронут. Ан, тронули. До сих пор о нём ничего не известно. Слухи были – где-то в лагере в Германии и работает врачом. А участи Доротеи не позавидуешь – скрывается с дочерью уже много лет. Ей друзья организовали паспорт на имя Марианне Шнайдер. Но на одном месте им жить не приходится. Много лет прожили в глухомани. В горах Швейцарии. Девочка образования систематического не получила. Хорошо, к чтению пристрастилась. Умница. Напугана, как и мать. Карин не откажет в приюте своей несчастной подруге. Они у них уже почти год. И Ральф не возражает. Никогда их семья не симпатизировала этой власти. А фюрера считали определённо сумасшедшим. Так что, с каждой сводкой о событиях на Восточном фронте, все они получают положительные эмоции. Ральф уверен – после этого серьёзного поражения под Сталинградом, война скоро кончится.

***
Пауль уже полгода единственный наследник недвижимости, принадлежавшей вначале его родителям. В середине 44-го года погибла при бомбёжке его мачеха – Ренате. Хоронили её сестра с мужем в фамильном склепе в Гейдельберге. Пауль на похоронах принципиально не присутствовал.
Она таки добилась взаимности. И эта преступная связь, с пленным, стала достоянием руководства. Не помогли слёзы раскаяния, не помогли связи. Сняли погоны лейтенанта и отправили врачом в спецлагерь для неполноценных арийцев. Основной контингент «Halbdeutsche. Долго там находиться доктору Ренате Браун не пришлось. Надо думать, пленный литовский врач получил своё сполна
Теперь Пауль намерен обдумать вопрос дальнейшей жизни. 21 год – это возраст, и нельзя растрачивать время впустую. Ему симпатична Элеонора. Но жениться на ней он не может по двум причинам. Первая – она отправлена из России в Германию для работы, и мечтает уехать к себе на родину. Вторая причина – ему рано скреплять себя узами брака. О третьей, важной причине, он не сознавался даже самому себе. Дело в том, что, как женщина она его не интересовала. Он больше не хотел в себе копаться. Почему? Нет, и всё тут… Может он будет священнослужителем? Самое главное – конец войне и, определённо, закат карьеры Гитлера уже предрешён. В ближайшее время всей этой замкнутой жизни конец. Он поедёт в Ганновер и будет учиться. Обязательно на философском факультете.
Вечерело. Красный закат отражался в окнах гостиной. Было немного грустно. Один он и когда обзаведётся новыми друзьями? Фрау Нойгебауер он дорожит. С ней сложились тёплые, доверительные отношения, потому он её рассчитывать не собирается. Остальные работники в её ведении.
Его мысли прервал звук автомобиля, и в окне показалось чёрное авто. Пауль поспешил навстречу. Машина остановилась у порога. Вышла дама – нарядная и красивая в сопровождении парня, высокого и здорового, ни то что он - тощий Пауль.
Из дверей выбежала фрау Нойгебауер – бывшая служанка в доме сестёр Эккель, она обняла Карин, подала руку Карлу.
Пауль не виделся с сестрой мачехи с десяток лет, сразу не узнал. Карла видел впервые.
- Я – Пауль, - он слегка поклонился. Его добродушное лицо сразу расположило гостей.
- Почему ты, Пауль, не поехал с нами в Гейдельберг на похороны? Наверно не ладил с Ренате? Да, характер у неё был сложный… В нашей семье уже две жертвы этой проклятой войны. Как ты здесь поживаешь? Всё один?
- Всё один, если не считать домашних. У нас прислуга, как одна семья. Вот и русская, вернее – литовка, тоже с нами сдружилась, или правильнее – мы с ней. Прошу в дом.
Гости разделись в передней. Прошли в гостиную. Хайке спешно готовила угощение, накрывала на стол.
- Холодно сегодня, – фрау Гросс накинула на плечи соболью накидку, подошла к жарко натопленному камину.
Карл осматривался. Подошёл к радиоприёмнику. Стал настраивать. Зал заполнился бравурной музыкой немецких маршей.
Хайке принесла бокалы и хорошего бургундского – из старых довоенных запасов семьи Браун. Говорили о последних сводках на восточном фронте; о жестоких бомбёжках американской и английской авиацией жилых кварталов и исторических памятников; о нехватке продовольствия в крупных городах. Гости с удовольствием перекусили любимым их семейным блюдом – Kartoffel - «Gr;ne Kl;;e».
Фрау Нойгебауер просила Элю подать кофе с крендельками. Девушка расставила кофейный сервиз на низком столике у камина и удалилась.
- Это что за девушка? Ни та ли русская пленная? Хайке, это она? – Карл явно заинтересовался Элеонорой.
- Нет, Карл, она не пленная, но прислана из России на работы в Германию, - вмешался Пауль. – Она – литовка. Что, понравилась? Правда, красивая?
- Ничего… - глядя на неодобрительный жест матери, пролепетал Карл.
- Карл будет поступать в университет и ему следует хорошо готовиться, – вмешалась фрау Гросс. – За угощением и разговором могу забыть о цели приезда. – Хайке, хочу забрать в семью кое-какие бумаги и личные вещи, возможно и ценности, подарки наших родителей покойной Ренате. Надеюсь, Пауль возражать не станет? – Карин с улыбкой повернулась к Паулю.
- Фрау Гросс, в нашем доме возражающих нет, – ответил Пауль в своей манере.
- Вот и прекрасно. Хотели заехать в Ганновер, но по дороге нас отговорили. Бомбёжки там не прекращаются сутками. Кто остался в твоих домах, Пауль? И целы ли эти здания…
- Дома сданы внаём. А на этаже, который занимала Ренате, живёт Hausmaister c семьёй. Так что, дома под их присмотром. Если, конечно, они живы. По крайней мере, пару дней назад был от них звонок. Но худшее может произойти буквально в тот же час. Вещи, принадлежавшие Ренате в полной сохранности.
- Я не сомневаюсь. Заберём, когда, наконец, в Германии настанут спокойные дни, – полуулыбкой осветилось красивое лицо фрау Гросс.
Карл всё это время поглядывал на широко распахнутые двери, в надежде увидеть Элеонору. Мать с тревогой наблюдала за сыном, она поняла, Карл серьёзно заинтересовался этой чужачкой, и обязанность матери – оградить сына от ненужных проблем.
- Будем надеяться на лучшее, – поднялась с кресла Карин, – пойду наверх. Где там Хайке? Мы скоро едем, Карл. В эти часы бомбёжки стихают.

***
Уехали гости. Плановую домашнюю работу следовало выполнить за счёт сна. Хайке легла поздно. Под впечатлением прошедшего дня ей и вовсе не заснуть.
«Боже мой, притащиться в такое нелёгкое время из-за каких-то папиных подарков и не столь важных документов – это смешно, - думала Хайке. И как ещё доберутся до места? Сами говорили: американцы и англичане прекрасно умеют метать бомбы. И не побоялись. Как говорит Карл, не придерживаются они международной конвенции о воздержании от бомбардировок клиник, приютов. А что они делают с историческими зданиями, костёлами, кирхами, не говоря о жилых домах! Наши истребители заняты на подходе к Берлину. И что будет с нами, нашему фюреру наплевать. Удерёт куда-нибудь подальше. Спасётся. Хорошо ещё, что авиация не интересуется деревнями. Карл говорил, русские сильно дерутся. У них нет ни самолётов, ни танков, так что, только живая сила. Карл слышал по приёмнику, что скоро откроют западный фронт и тогда американцы и англичане, на первых порах, доберутся до нас. Но, со слов Карла, бояться следует русских. У них все, как один, коммунисты, потому непредсказуемы. Говорил, дикий народ и некрасивый. Сам от Элеоноры глаз не отводил. Но она и не русская. Паулю рассказывала, что немного жила она и в Ленинграде, и год в пригороде. Очень хвалила Ленинград и всех русских. Дескать, грамотные и добрые люди. И кому верить?»
Хайке не поленилась, выскользнула из тёплой постели, подошла к комоду, где хранились старые журналы, разные не очень нужные бумаги. Вытащила несколько журналов. Решила пересмотреть. Снова легла. Укуталась перинкой. Немного помедлила. Согрелась. Стала листать первый журнал. Там фотоснимки русских деревень и их обитателей. «Вот корявые, ветхие деревянные хатки», - гласит надпись. В некоторых местах поваленный, хилый заборчик. Одно дерево и кривая грязная дорога, а по дороге идёт дряхлая лошадь, видно, не кормленная и не ухоженная и сбоку с телегой мужчина, а что надето на нём и что на голове – непонятно. Тут приписка: «Одеты советские крестьяне в рубище, едят они картошку и иногда сало, если не забрали власти поросёнка. В хатках (так у них называются крестьянские дома) пусто и спят кое-где и, естественно, о простынях не слыхали. Но всем они довольны и народ покорный. Поскольку другой жизни они не видали». А в другом журнале главный их город Москва и на площади с красивой церковью дом небольшой и невысокий. Под картинкой надпись – «Мавзолей, где лежит уже 20 лет не кремированный и не погребённый Ленин (это кличка), их вождь (как в африканских племенах). Люди стоят в очереди, чтобы посмотреть на этого богочеловека и помолиться». Эти люди, тоже плохо одеты (в форме военной хорошо). Лица у них или злые, или печальные. Всё выглядит очень сурово. И другая надпись – «Их жизнь – это борьба за коммунизм во всём мире»
Хайке на последней фразе уже засыпала, но встрепенулась, подумала: «Да, пожалуй, русским живётся тяжелее во много раз. Наверно зря Гитлер убивал своих евреев, а так, жить было можно, не как в России. Там и жизни то никакой не было…»

***
Карл не мог выбросить из головы образ обаятельной русской работницы. С Утэ отношения сохранились. Он привык быть мужчиной и систематически навещал счастливую Утэ. Молодые так устраивались, что обе женщины и не подозревали обмана. Правда, старый конюх догадывается. Карл поздно гуляет вокруг дома… Да нет, в его порядочности Карл уверен.
Американцы уже заняли Париж и идут походным маршем на Германию. Немецкие войска оказывали довольно слабое сопротивление, поскольку главные силы задействованы на Восточном фронте. Карл считает, такой оборот событий для них наиболее желательным. И отец такого же мнения. Так что, в скором времени американские и английские войска пожалуют в их землю. В близком поражении фашизма никто уже не сомневается. Странно, отец не сокрушается таким исходом войны. Мама всё ноет вместе со своей служанкой – подругой. Карл уже узнал об их тайне, конечно, от Утэ. К евреям постепенно стал относиться терпимо. А после частых бесед с умной Утэ, он категорически перестал быть антисемитом и шовинистом. Он даже зауважал девушку и её страдалицу-мать. Тем не мене, Карл стремился снова побывать в поместье Пауля. Увидеть хотя бы ещё раз девушку из далёкой непонятной страны. Такую красивую и работящую. Он будет искать возможности оставить её у них на вилле, если она согласиться. Пауль говорил, что она сирота, потому ей незачем стремиться назад в страну, где её никто не ждёт. А Карл ей создаст все условия для проживания и даст хорошую работу. Такие мысли и мечты занимали его последнее время. Хотя, недавний звонок отца вызвал большое беспокойство. Сильная бомбёжка нанесла огромный ущерб самой продуктивной шахте с большими залежами коксующегося угля. Ведутся беспрерывные работы по спасению рабочих, оставшихся под землёй. Мама теперь почти не встаёт. На нервной почве потеря координации движений и частичная глухота. Их врач подозревает лабиринтопатию. Необходимо глубокое обследование в клинических условиях, что на сегодняшний день неприемлемо.

***
Год 1945-й.
«Англо-американское командование приняло решение овладеть РУРОМ. 23 марта, после мощной артподготовки в течение двенадцати дней, войска перешли в наступление. Успешная операция, осуществлённая под руководством английского фельдмаршала Монтгомери и генерала американских войск Бредли, позволила осуществить полное окружение немецких войск.
На начальном этапе операции, после форсирования Рейна и высадки десанта на правом берегу, две армии стремительно продвигались к Франкфурту-на-Майне. Слабо укомплектованная немецкая армия не могла быть серьёзным противником. В завершение умело продуманной операции, фронт принял направление на север, что привело к соединению с англо-американскими войсками, идущими навстречу. Таким образом, окружение немецких войск завершилось.
17 апреля генерал-фельдмаршал Модель отдал приказ немецким войскам прекратить оборону. Сам покончил жизнь самоубийством».
Пауль замолчал. Поднял голову от текста. Выразительно посмотрел на Хайке и Элеонору. Никакой реакции не последовало.
- Что-то я не слышу вашего мнения? Хайке, как ты на это смотришь?
- Это ты переписал, что услышал по приёмнику? Как ты успел за диктором? Всё наверно приблизительно. Ты так хорошо знаешь английский? Считаешь, что скоро американцы будут у нас? Какое сегодня?
- 19 апреля, как мне кажется. Я прав, Элеонора?
- А не 18-е?
- Точно, 19-е, – Хайке сняла со стены календарь. - Ну и дела… что же с нашими, что с господином Гросс и с Карин? Связи с ними уже давно нет. Наверно, бомбёжками всё нарушено… А что будет с нами? Можно уже ждать непрошенных гостей с минуты на минуту. И какой отважный и ответственный этот генерал Модель!
- Не могу утверждать дословное воспроизведение текста, но смысл точен на все сто. И мой английский никак не хуже родного немецкого.
По поводу непрошенных не согласен. Именно наш фюрер попросил, или вернее сказать, вынудил этих гостей бомбить, уничтожать наши города и нашу культуру, не говоря о людях. Таких-то гостей - в кавычках - заслужил наш глупый народ. Стали при Гитлере жить хорошо. И работа была, и дороги строились. А за счёт чего, спрашиваю я? За счёт покорённых европейских и славянских стран. За счёт уничтожения евреев-богатеев и реквизиции их имущества и капитала. Согласны? Хайке и Элеонора? Не слышу ответа. Можете не отвечать. Вы живёте в этом доме уже не один год. И набрались ума от меня предостаточно. Потому согласны и точка! – выкрикнул довольный своим выступлением Пауль. - Да, этот Модель достаточно ответственный генерал. Но, спрашивается: почему не сопротивлялся фашизму? Были генералы-сопротивленцы. К сожалению, Гитлер их расстрелял, Если бы таких было больше, никакого фюрера не видать нам. Модель слепо подчинялся. Просто он трус. Согласны?
Настроен был он на весёлый лад. Дёрнул Элю за косичку (успели отрасти её чудные волосы). Обнял задумавшуюся Хайке. Стал кружить её в вальсе под своё песнопение.
- Оставь меня, Пауль. Ну что придумал! Жить страшно и что будет дальше с нашей страной, а он радуется…
- Хуже не будет, дорогая Хайке. Страшно, когда голод и бомбы.
Голод обошел нас стороной. Бомбили? И не бомбили. И теперь Гитлера не будет. Всё будет о’кей. Я прав? – обратился он к Элеоноре.
- Наверно, прав. И я поеду домой. Но куда? Я хочу вернуться к моим новым друзьям. Это не Литва. В Литве мне нечего делать. Там жили мои дальние родственники, и они не любили новую сталинскую власть. А мне нравится. Мне хорошо было в России.
- Можешь и здесь остаться. Я тебе выделю квартиру в моём доме. Хайке, когда мы последний раз говорили с Ганновером?
- Неделю назад. Всё было на месте, но они очень голодали и не решались приехать к нам. Сейчас бомбят вовсю. Связи нет. На хорошее рассчитывать не приходится. Не нравится мне, Пауль, что ты всё криком кричишь плохое про Гитлера. Война ещё не кончена и всё может быть. Так нельзя. Это хорошо, что сегодня отпущены наши работники, поскольку праздничная неделя, а не дай Бог, при них так дерзко говорить. Так что, уймись до лучших времён.

***
Месяц май. Германия капитулировала. В их поместье всё по-прежнему. Хайке с работниками готовит землю для посевной. Пауль не перестаёт разглагольствовать о безумной политике Гитлера. Везде поспевает, всем даёт нелепые указания – подоить кобылу, чтобы пить кумыс, привязать банты на рога коровам, чтобы и они порадовались концу войны. Так он шутит. Эти его шутки веселят. Люди улыбаются, а Элеоноре не до веселья. Растеряна. Не может определиться – как решать свою судьбу.
К ним наведывались американские военные нижние чины. Шумные и весёлые. Будто и вовсе они не воевали, а заехали мимоходом с короткой прогулки. Переночевали. Хорошо позавтракали вкусными куриными консервами с овощами, крендельками и кофе со сливками. Похвалились своей американской тушёнкой, копчёной колбасой и сгущёнкой. Всё оставили для пробы хозяевам. Их старший всё засматривался на наручные часы Пауля. Высказал своё восхищение. Предложил обменяться в знак перемирия. Протянул свои. Пауль объяснил сержанту о памяти об отце, погибшему в Африке. Американец настаивал. Обмен произвели. Оккупант получил прекрасные швейцарские часы ручной работы. Пауль спокойно перенёс потерю. Новое приобретение на руку надевать не стал. Пошёл провожать непрошенных гостей к машине. Обещали скоро вернуться. Хайке Элю к ним не допускала. Сама прислуживала. Когда уезжали, Элеонора в окне увидала двух негров из их компании. Изумилась их черноте. Но, так больше их не видели, а приехали на другое утро уже англичане. Те были поскромнее. Поели Mittag.                                Быстро собрались. Сели в машину. Сказали в Ганновер. Тут Пауль стал приставать с расспросами. На полуслове хлопнула дверца большой шестиместной машины, и Пауль остался с открытым ртом. Засмеялся. Запрыгал. Стал кричать: «Войны больше нет, войны больше нет! Sieg! Sieg! Sieg!»
- Пауль, что ты так радуешься? Избавился от папиных часов? И что ты получил взамен? Слава Богу, англичане не такие нахальные.
- Дорогая Хайке, не буду врать, часы эти мне дороги, не говоря о том, что они, на сегодняшний день бесценны. Знаешь, что они ручной работы и отец мне говорил, что такие часы были у английской королевы Виктории, у композитора Вагнера и ещё у непокорного физика-фантаста – Энштейна. Конечно же, и у других знаменитостей. Эта швейцарская фирма Patek Philippe. Так что, если тебе, Хайке, попадутся такие наручные часы, покупай, не раздумывай.
- Тебе обязательно надо было их носить, не снимая. Гулять тут по лесу, огороду… встречать оккупантов…
- Хайке, это наши спасители. Верно я говорю, Элеонора?
Девушки не было в это время в доме, и понять сразу не могла: о чём речь.
Пауль в двух словах посвятил её во вчерашнее, как он выразился, недоразумение.
- Я тоже считаю, что мог бы их держать в шкатулке, где кольца и всякие дорогие украшения.
- Какие кольца, какие украшения? Всё это присвоила Ренате. И всё пропало. Ну, кончаем пустую болтовню. Пойдем, погуляем. Хайке, Элеонора тебе пока не нужна?
- Гуляйте, гуляйте. Не забудь, тебе скоро стоит поехать в Ганновер.
- Я всё помню. Не маленький.
Они вышли из дома. Повернули к лесу. Весенняя погода не баловала. Холодный ветер. Хмурое небо. Однако деревья и кусты уже покрылись светло-зелёной шапкой.

***
Неожиданно в гости пожаловал Карл. Сразу заявил, что дел никаких, а просто решил наведаться, как говорится, без приглашения к родственникам.
Хайке была привязана к мальчику с рождения. На глазах вырос. Потому, конечно, обрадовалась его приезду.
- Как здоровье мамы, Карл?
- Получше. Но папа настаивает на обследовании в клинических условиях. Сейчас, правда, рано говорить об этом.
- Ходить может?
- Она и раньше помаленьку ходила. Теперь может ходить одна, но пока по дому.
- Ну и слава Богу. Большой ей привет. А что папа? Приезжает на виллу?
- Был один раз. Звонит каждый день. Много разрушений. И мало капитала. Всё жалуется. Требуются субсидии.
- Слава Богу, что все живы. А капиталы эти найдутся. Другие богачи помогут, – усмехнулась Хайке.
Поскольку было много работы на их большом огороде, она до обеда оставила мальчиков одних. Нельзя сказать, что Пауль разделял радость Хайке, но, тем не менее, он приветливо встретил Карла и стал занимать его осмотром лошадей. Как знаток и любитель этих умных животных, Карл охотно пошёл за Паулем на конюшни. Там он быстро разочаровался, поскольку, лошади были рабочие. Молодые люди поговорили, как положено, о политике, о своих планах на будущее. Карл всё не находил подходящего момента, чтобы спросить о девушке из России. И тут, Пауль сам начал разговор о будущем Элеоноры.
- На сегодняшний день моя задача помочь девушке из России определиться окончательно. Ты её видел, это наша работница Ей 18 лет. Я предложил остаться у нас в Германии. С удовольствием поселил бы у себя в квартире в Ганновере. Можно найти работу. Конечно, образования нет. Но хорошо знает немецкий… Представляешь, отказалась. Хочет на родину, вернее, откуда её отправили в Германию – в Ленинград. Там у неё знакомые, а в Литве – никого. Такие дела…
Пауль на миг остановился, и Карл воспользовался паузой, начал разговор о девушке в своих интересах.
- Наверно не оправдал ты её ожидания. Девушка красивая, скажу – очень красивая, решила, что может осчастливить любого, кто ею заинтересуется. Я так понимаю. Подумала, квартира и работа – этого мало. Быть твоей женой – на это она и рассчитывает.
- Твои предположения неверны, дорогой Карл, – Пауль явно был взволнован, – это не такая девушка, чтобы гоняться за благами и соглашаться с любым желающим её осчастливить…
- Давай начистоту, – перебил Карл, – всё время, что она у вас проживала и, по-моему, не так много работала, а больше гуляла с тобой на природе, она была твоей любовницей. Я так понимаю…
- Нет Карл, это не так. Предположение твоё ошибочно. Отношения у нас, как брата и сестры и не больше. И никакая она мне не любовница. Да и она ко мне испытывает, я так думаю, сестринское расположение. Понял? В одном ты прав. Да, в нашем доме она находится в привилегированном положении только потому, что её полюбила Хайке. И скажу откровенно, моё сердце тоже принадлежит ей.
- Да, зеваешь ты, друг. Я бы такого шанса не упустил.
- То ты, а то – я. Пошли в дом. Перекусим.
Стол уже был накрыт. Хайке с Элеонорой хозяйничали на кухне. Работники питались на другой половине дома. Готовил старый повар семьи Браун, помогала Хайке. Элеонора была бессменной судомойкой.

***
Карл не поехал в этот день домой. Он остался ночевать. Все его мысли занимала Элеонора. Лунный диск, казавшийся на тёмном безоблачном небе очень ярким, освещал комнату. Уснуть он не мог и, когда в доме всё затихло, вышел из спальни. Прислушался. Сошёл вниз. Он знал. Спальня девушки внизу. Он надеялся на счастливый случай. Ловил себя на мысли, что такое же состояние владело им, когда готовил себя к встрече с Утэ. Но там было другое. Влюблённая девушка хотела встречи. Он же был равнодушен. И только чувство молодого самца его вело. Теперь он сыт по горло некрасивой умной Утэ. Её пылкость, слёзы в ожидании скорого расставания, такая её любовь уже стала раздражать и он с нетерпением ждал отъезда матери с дочерью к себе домой в Гейдельберг.
С этой русской всё не так. Видит её он во второй раз, но готов даже жениться, настолько она запала ему в душу. Правда он так и не понял – нравится ли девушке. И с ним, и с Паулем она была уважительно приветливой и только. В своей внешности – симпатичной и мужественной он был уверен. Девушка в самом цвете молодости и одна…И, понял он, Пауль действительно относится к ней по-братски.
Шум открываемой двери, откуда-то из глубины коридора, привлёк его внимание. Он затаился. Услышал шаги. Не успел сориентироваться, как увидал Элеонору в длинной ночной сорочке, с забранными в клубок волосами. Чтобы не испугать девушку, Карл отступил вглубь холла. Там было совсем темно. Элеонора подошла к буфетному столику, налила из графинчика воду. Выпила залпом. Закашлялась. Карл не нашёл ничего лучшего, как тоже кашлянуть. Девушка оглянулась. Карл вышел из тёмного угла. Извинился.
- Я тебя не напугал?
- Да нет. Я не трусливая. А вы что здесь делаете? Не спится?
- В такую дивную майскую ночь и вам наверно не спится?
Странно, подумал, сказал ей ВЫ.
- Я всё мечтаю, когда смогу поехать в Россию. Я не одета. Потому прошу простить меня. Завтра поговорим.
Девушка со смущённой улыбкой быстро направилась к себе.
Карл как-то растерялся и промолчал. Подумал, что выглядел полнейшим дураком. Допустить, чтобы девушка-работница, инициативно разговаривала с ним - богачом и симпатичным парнем, такого он от себя не ожидал. Потому их встреча в холле заставила задуматься. А не поторопился ли он со своим чувством. Загородилась красивой внешностью, как щитом, и позволяет себе диктовать условия, забывая о своём положении на немецкой земле.
Спал плохо. С рассветом оделся и вышел из дома. Завёл машину. Вырулил к воротам. Издали что-то крикнула Хайке. Он махнул ей и выехал на дорогу.

***
Конец мая. Пауль вернулся из Ганновера в расстройстве. В одном из его домов снесло часть крыши. Требуется срочный ремонт. Этим должен заняться он сам, поскольку Hausmeister ранен при бомбёжке в ногу, и не меньше недели будет находиться в больнице.
И тут ещё неожиданно возник вопрос об отправке Элеоноры в Россию.
Он и не предполагал, что уже налажена работа в их полицейском участке и там известно о работнице из России. Их поместье расположено недалеко от Гильдесгейма, где английский комендант обязан исполнять все условия соглашения между союзниками-победителями. Один из пунктов соглашения касается бывших граждан СССР, подлежащих безотлагательному возвращению на родину. Эти сведения, полученные от официального лица, были для Пауля большой неожиданностью. Элеонору ставить в известность следовало незамедлительно, поскольку приближалась дата её прибытия в пункт сбора советских граждан для дальнейшего отъезд на родину. Решил вначале поговорить с Хайке. Почему-то, никак не верилось, что совсем скоро они расстанутся с девушкой навсегда.
Сильные дожди с холодным ветром мешали работе на огороде. Потому Хайке отпустила работниц на пару дней, а сама хотела съездить проведать Карин. Этот вопрос следовало согласовать с Паулем. Поднялась наверх. Находился он в своей комнате, естественно, в обществе Элеоноры.
- Не помешала? – Хайке не понравилась их поза – сидели рядом, голова к голове, на узкой кушетке и рассматривали альбом с фотографиями.
Пауль поднял голову. В момент Элеонора отодвинулась.
  - В чём дело, Хайке, что за вопрос? Каким это образом можешь помешать нам рассматривать фото? У тебя дело? Надеюсь, тебе не нужна Элеонора. Такой дождь, и когда он кончится?
- Никаких дел на сегодня у нас нет, да и завтра наверно будет лить без остановки. Похоже – начинается второй всемирный потоп. Наверно уже неделю льёт и льёт. А земля радуется. Будет много влаги. Так я говорю – Элеонора?
Тон, которым обратилась Хайке, привёл девушку в замешательство.
- Да, как я помню, мы всегда радовались майским дождям. Только боялись апрельских паводков. Наша речушка часто безобразничала.
- Если нет никаких дел, присоединяйся к нам. Это альбом нашей семьи, когда была ещё жива мама, – поспешил смягчить минутную неловкость Пауль.
- Нет. Присоединяться не стану. А пришла спросить. Пауль, отпустишь меня на пару дней к Гроссам? Я узнала: поезда ходят регулярно. Ты тут и без меня справишься.
- Какие разговоры? Категорически ЗА, – улыбнулся Пауль, довольный своим оригинальным ответом.
- Тогда завтра с раннего утра поеду, а послезавтра к вечеру вернусь. Элеонору оставляю за экономку. Согласны, ребятки? – смягчилась Хайке.
- Тысячу раз ДА! ДА! – без выкрика Пауль не обошёлся.

***
Полицейский был уважителен, но категоричен. Пауль и не ожидал такого внимания к работнице из России и такого неукоснительного исполнения приказа английского коменданта Гильдесгейма. Элеоноре даётся целая неделя на сборы. По прошествии этого срока, девушка обязана быть уже в Ганновере, откуда предстоит оправка в Россию. Полицейский проверил её документы и поставил в известность, что её могут направить не в Ленинград, а на родину, в Литву, где она постоянно проживала.
Этот неожиданный визит вконец расстроил обоих. Пауль никак не ожидал такой оперативности от властей, Элеонора не готова была к визиту полицая и не имела желания возвращаться в Литву, где её никто не ждал.
- Сегодня уже 20-е и скоро 27-е. Что будем делать? - Пауль выглядел растерянным.
Элеонора сидела молча минуты три, после разразилась такими рыданиями, что Пауль всерьёз испугался. Подошёл к ней. Обхватил обеими руками голову девушки, поглаживал щёки, волосы, прижимал к груди. Она отнимала его руки, отталкивала. Её хрупкое тело вздрагивало от рыданий.
Они не услышали, как отворилась входная дверь и в переднюю зашла Хайке с чемоданчиком в руках и за ней следом – Карл.
- Что здесь происходит? Что с Элеонорой? – Пауль, в чём дело?
Хайке, ты уже здесь? Дело в том, что Элеонора не хочет ехать в свою Литву, а её отправляют именно на родину.
- Это вы знаете уже определённо? Пока меня не было эти два дня и такие новости? – удивилась Хайке.
Карл молча стоял на пороге. Элеонора заметила его. Удивилась его приезду. Понемногу стала успокаиваться.
- К сожалению, через неделю Элеоноре предписано быть в Ганновере. За полчаса до вашего приезда, здесь был полицай. Вот такие дела…Карл, ты что, как сопровождающий Хайке, или приехал прощаться с Элеонорой?
- Просто приехал повидаться. Надоело у себя там торчать. Что, не вовремя?
На самом деле, он не хотел присутствовать при прощании с Утэ. Они уезжали к себе в Гейдельберг на другой день, и он хотел избежать каких-либо обязательств при прощании. И ещё не оставляло его желание завязать с русской работницей короткие отношения. Он продумал план действий и был уверен в успехе.
- Как сказать, нам сейчас не до гостей. Видишь, что с девушкой творится? Не хочет она в Литву, – вполголоса пояснил Пауль.
Элеонора не ожидала от себя такой бурной реакции на безапелляционное заявление представителя власти относительно её скромной персоны.
- Наверно, им больше нечем заняться, как мною. И ещё указывают – куда я должна ехать. Поеду только к моим хорошим знакомым в Ленинград.
Парни насупились. Сказать им было нечего. Хайке не понравился капризный тон Элеоноры.

***
На другой день после приезда, Карл объявил Паулю и Хайке о его решении устроить девушку на их вилле, где никакие службы не посмеют указывать ей куда, в какой город ей должно выехать из Германии.
Элеонора сидела тут же за столом и молчала, отвлечённо глядя в окно.
- Это что за новости? – возмутился Пауль. – Элеонора, ты что себе придумала? Конечно, удерживать тебя я не собираюсь, но это твоё решение я могу расценить, как неумное и дерзкое. Не ожидал такого поворота в нашем прощании. Я о тебе был другого мнения…
Выразила своё возмущение и Хайке: бросила на девушку недоуменный взгляд и молча вышла из комнаты.
В тот же день молодые люди выехали на виллу к Карлу. Прощание было холодным.
Вдогонку Хайке выкрикнула, чтоб возвращалась, не делала глупостей, но шум мотора заглушил её слова. Она покаялась, что согласилась, чтоб Карл отвёз её к себе на машине. Никак не ожидала она такого поворота событий, такого необдуманного шага от сдержанной, подчас и замкнутой, Элеоноры.
Что касается Пауля, он понуро бродил по окрестностям под периодическими дождевыми потоками. Мокрый с головы до ног приходил, чтобы переодеться, и снова уходил в сырость и непогоду.

***

И на этот раз Карл повёл машину, как тогда, во время визита с матерью – окольными путями, минуя автостраду. Он не торопился, поскольку решил заночевать на полпути, где-нибудь в уютной маленькой гостинице.
Элеонора в начале пути молчала, рассеянно отвечала на его никчёмные, по её мнению, вопросы. Потом немного разговорилась.
- Знаешь, Карл, думаю, я наверно неправа, что поехала с тобой. Ты хороший болтун. Заболтал меня. Наговорил разных страшных историй.
- То, что своими ушами слышал по приёмнику, то и сказал.
- По приёмнику… А почему Пауль не слышал? Ну кому я нужна, чтобы меня наказывать только потому, что меня пригнали, почти силой, на работу в Германию? Всё ты выдумываешь. И зря я с тобой поехала. Давай вернёмся…
  - Не смеши меня. Вернёмся… Решение принято и никаких возражений быть не может. Сама после будешь благодарить меня. Моя мама – женщина умная и рассудительная, она тебе понравится. Она и посоветует, как тебе в дальнейшем поступить. Может  захочешь не возвращаться в Россию, где власти с тобой церемониться не станут.
- Можно подумать, что я самовольно уехала в Германию. Мне было всего 15 лет.
- Если бы ты была со всеми девушками, отправленными на работы в Германию на хим.завод, - да. Но у тебя совершенно другие обстоятельства. Ты жила в поместье, как говорится, припеваючи. Может, скажешь, что работала непосильно и над тобой издевались? Такого не было. Ты там находилась в привилегированном положении.
Карл вёл машину не торопясь, и не переставал внушать девушке мысль о правильности решения – уехать подальше от назойливых полицейских и решать свою дальнейшую судьбу самостоятельно, соответственно своему желанию.
Элеонора понуро молчала. Не радовал красивый закат солнца при ясном небе, после затяжных дождей.
Наконец, они оказались в небольшой деревеньке, и Карл остановил машину рядом с дверями гостиничного красивого чистенького домика с зелёными ставнями. На крыльцо вышла женщина, представилась хозяйкой. Предложила зайти в дом.
Они скудно поужинали картофелем с подливкой, запили эрзац-кофе, побродили по окрестностям. Элеонора больше молчала. Карл же не переставал убеждать её в правильности решения, подкрепляя примерами из радиопередач.

***
После ночлега в гостинице, настроение Карла заметно ухудшилось. Его хорошо продуманный план не был осуществлён. И теперь, приближаясь к их вилле, он явно трусил, в ожидании негативной реакции матери. И если бы Элеонора продолжала настаивать на возвращении, на полпути ничего не стоило развернуть машину в обратную сторону. Но, время упущено. Поскольку заправиться горючим было негде, он понимал – назад возврата нет. Да и девушка замолчала.
Вчера хозяйка предложила им одноместный номер. Но, Элеонора категорически возразила. А он, слабак, не смел настаивать. И вообще, не найти ему похода к этой девушке с характером. И кто она такая, чтобы пренебречь его вниманием? Дочь крестьян. Ей 17 или уже 18. лет. В этом возрасте девушки не пренебрегают ухаживаниями парней. Он вспоминает Утэ. Она буквально вешалась ему на шею. Знал он определённо, что не может не нравиться. Его рост, осанка, лицо – он не этот худышка, носатый Пауль. Почему с ним она и шутила, и любезничала… Может, Пауль наврал, что между ними ничего… Тогда, почему она согласилась поехать к нему на виллу? Он откинул свои мысли-разглагольствования, поскольку подрулил к воротам. Навстречу вышел незнакомый мужчина. Он распахнул ворота, приветливо поздоровался.
Карл помог Элеоноре выйти из машины. Из багажника взял её небольшой чемоданчик. Девушка стала разминаться, после долгого сидения – прохаживалась вокруг машины, держась за талию, крутила руками. Что Карлу не понравилось. Держалась, как ей позволяли в поместье у Пауля…
Был ясный тёплый весенний день. Зелень и сирень украшала живописный ландшафт, и немного поодаль, утопало в ярких цветистых кустах красивое трёхэтажное здание с башней в стиле раннего модерна.
Тогда как Элеонора залюбовалась этой чудной панорамой, Карл был хмур и озабочен. Его состояние не осталось ею незамеченным, и поняла она, что не было никакого смысла проделывать такой путь, чтобы на время отдалить своё возвращение на родину. И поняла она, как невежливо с её стороны явиться к незнакомым людям без приглашения. И зачем она доверилась Карлу, зачем поддалась его агитации и уговорам?!
Как того и ожидалось, встретила их в доме фрау Гросс с недоумением.
- Карл, – обратилась она к сыну, - что ты себе позволяешь? Тебе же было известно, что девушка обязана выполнить указание властей? В чём дело?
"Красивая и злая", – подумала Элеонора, глядя исподлобья на Карину.
- Мама, пойми, Элеонора решила ехать в Ленинград к друзьям и ни в коем случае на родину. А её направляют в Литву. Там у неё никого родных.
Девушка молчала. Она и не ожидала другого приёма. Зачем же она уехала из гостеприимного дома, зачем она сгоряча пошла на такой шаг? Что же ей теперь делать? Слёзы непроизвольно застилали глаза. Лицо стало мокрым, и она вытирала щёки кончиками пальцев.
- Карл, проводи девушку к Роми. Ей надо умыться. Заодно пускай накормит, – приказным тоном обратилась к Карлу фрау Гросс.
Карл поспешил выполнить приказ матери и не преминул спросить:
- Что это за новый мужик в нашем доме, мама?
- Ты, конечно, не помнишь, это сын нашей экономки из Гейдельберга. Приехал навестить и весточку принёс от бабушки. А тебе, Карл, следует садиться за учебники. В этом году будешь поступать в университет. После поговорим на эту тему.

***
Комнатная прислуга – женщина лет тридцати, оценила красоту Элеоноры и подивилась её приезду. Она накормила её за небольшим столиком на кухне и свела в спальню, тут же, через пару помещений, в маленькую уютную комнатку с самой необходимой мебелью.
- Если что надо, дверь рядом. Там есть знак. Умоешься в своей комнате.
Поняла? Ты что молчишь? По-немецки можешь? 
- Могу. Я в Германии давно. И раньше знала.
- Вот и хорошо… Так что устраивайся. Захочешь, до сна погуляй. Здесь кругом такая красота… Тебя как зовут? Я – Роми.
- Я – Элеонора.
- Красивое имя. Значит, познакомились.
Горничная ушла. Элеонора умылась и легла в кровать, благо уже время подходило к вечеру. Решила просить Карла отвезти её назад. Причём, срочно, чтобы поспеть в Ганновер. Веки слипались, и она скоро уснула…
Проснулась она от странного дробного стука. Села на постели. После поднялась, подбежала к окну. Крупные капли косого дождя били по стёклам, по железным наличникам. Шквальный ветер трепал ближние кусты, освещённые яркой молнией. Внезапно раскаты сильного грома огласили окрестность. Элеонора всегда боялась грозы. Она кинулась к кровати и с головой укрылась тёплой перинкой. Спать больше не хотелось. Она вспомнила страшную историю в их семье. Во время грозы дедушка пошёл закрывать сарай, чтоб не разбежались лошади, и тут блеснула молния… Ей тогда было восемь лет. Но она хорошо запомнила дедушку с тёмным лицом, голым черепом, лежащего на столе перед похоронами. Помнит бабушкины и мамины причитания.
Она прислушалась. Высунула голову, повернулась к окну. Всё затихло…Слава Богу. Скинула с себя перинку. Ей сразу полегчало.
И снова дрёма опустилась на веки. Стало покойно и захотелось спать. Она так и не поняла – это начало ночи, или скоро рассвет…Она ещё не спала, она дремала. Тихий шорох откуда-то со стороны двери, насторожил… Но, снова задремала. Она не услышала шагов. И когда почувствовала винный запах, тут же проснулась и вскочила на ноги.
Карл был намного сильнее своей жертвы. Он выпил для храбрости. Знал определённо – этой девушкой иначе, как силой он не овладеет. Его мужское самолюбие страдало. Как это так, чтобы какая-то деревенская девчонка была ему недоступна. И он решил действовать…
- Карл, ты что себе позволяешь?! – она отбежала к окну. Сердце её колотилось, эту фразу она произнесла отрывисто и громко.
Он подошёл к ней вплотную, сильно прижал к себе её тело, поволок к постели. Она кричала, вырывалась. Он кинул её на постель, навалился всем своим грузным телом, выкрикнул, чтобы замолчала и выслушала. Она притихла
- Что я тебе должен сказать? Хочешь назад в поместье Пауля? Да или нет? Отвечай!
- Да! Да! ДА! – выкрикнула, и снова забилась, закрутилась, пытаясь вырваться.
- Если ДА, то слушай меня внимательно, я сегодня же увезу тебя к твоему Паулю. Увезу с условием: ты должна быть моей до рассвета. И не ори, тебя здесь никто не услышит. Поняла? Даю тебе слово честного немца. Или лучше – честного дворянина. Этого тебе достаточно? Ты уже взрослая и я не поверю, что у тебя с Паулем ничего не было. Почему тогда ему можно, а мне нельзя? И кто ты такая, чтобы проявлять такую агрессию? Ты что, королевская дочь? Если хочешь знать, ты отбила всякое к тебе чувство своим глупым сопротивлением. Таким образом, я ни на чём не настаиваю и выбирайся к своему Паулю сама. Можно поездом. Если у тебя есть марки.
Элеонора притихла. Она реально оценила ситуацию, в которую попала по своей глупости и самонадеянности. Тело её обмякло. Карл разомкнул руки. Встал. Подошёл к окну. Медленно начинало светать. Комната приняла свои очертания. Девушка лежала в прежней розе – навзничь, не шевелясь. Немного помедлив, Карл подошел к Элеоноре. Снял рубашку, брюки и улёгся рядом… Отдаваясь, она тихо плакала. Он не замечал её слёз. Был во власти охотника, овладевшего, наконец, своей  жертвой. Он праздновал победу.

***
Как и обещал, Карл отправил её в поместье Пауля в то же утро. Только поездом. Во второй половине дня встретил в Гильдесгейме хмурый Пауль.
До поместья они доехали в полном молчании. Пауль высадил её из машины с каменным лицом. Она в замешательстве стояла подле открытых дверей со своим чемоданчиком и сумочкой с документами.
Из окна наблюдала эту сцену Хайке и пожалела упрямую девочонку.
- Ну, что, нагулялась? Заходи, заходи в дом. Устала с дороги? Сейчас будем ужинать. А я соскучилась!
Эти тёплые слова приветствия растопили душу Элеоноры, и она заплакала слезами раскаяния и сиюминутного счастья.
За ужином не переставала болтать Хайке. Всё больше касалась темы удобрения почвы, посадок и прочих хозяйственных дел. Наконец, не выдержала:
- Пауль, ты сам отвезёшь Элеонору в Ганновер, или сначала ей следует ехать в Гильдесгейм?
- Думаю, завтра туда съезжу, наведу справки. Наверно согласятся, чтобы она прибыла прямо в Ганновер, откуда будет отправлена непосредственно на родину. В нашем распоряжении всего три дня. К сожалению.
Элеонора молчала. Она еле сдерживала слёзы. Никогда она столько не плакала. Она стала слишком слезлива. Сама себе создаёт такую ситуацию, что только слёзы ей помогают оставаться в реальном мире. А теперь слёзы радости и счастья от любви к этим хорошим и тоже любящим её людям. Да, она понимала, как её набаловали в этом доме. Хайке пришлось рассчитать старых работниц, с которыми Элеонора была на равных. Они косились. Были недовольны. Новые же, молодые не были в курсе. А если и были, то их эта ситуация не касалась.
После ужина Пауль зашёл в комнату к девушке. Она разбирала свои вещи. Укладывала в шкафу. Думала – надолго ли? Через пару дней снова в дорогу…
- Чем занята?
- Вот, разложила вещи.
- Ты, конечно, раскаиваешься в своём необдуманном поступке. Ты же знаешь, нам скоро расставаться. Неужели ты спокойно уедешь и забудешь? Я, например, буду очень скучать.
- Я – тоже. И ты знаешь, мне всё время хочется плакать…
- Скажу тебе больше – только ты не плачь - звонил Карл. Он оказался непорядочным малым. Я так и знал…
- Что ты знал?
- Может, он просто тебя опорочил, или сказал правду. Ты что, была с ним близка?
Что тебе сказать? Не заслужил ты обмана. Он поставил такие условия, что я вынуждена была исполнить его желание. Больше никаких подробностей я тебе не скажу.
- Да… а я ему не поверил. Вот какое дело, он решил, что мы с тобой были в близких отношениях. Сказал, что уверен в этом… Как тебе это нравится?
- Пауль, я не хочу больше касаться этой темы.
- Договорились. Не будем. Только я тебе ещё хочу сказать: наверно, у меня к тебе такое чувство, которое называется любовью. Как же я буду жить здесь без тебя? Что ты мне ответишь?

***
Тогда она ничего ему не ответила.
Пауль за последнее время сильно изменился. Он перестал шутить. Стал задумчив. Долго разбирался в себе – в чём дело? Он же никаким образом не интересовался женщинами и вообще был в этом отношении вполне спокоен.
Теперь он знает, что такое любовь. Первая любовь - безнадёжная и мучительная. Он уже не мальчик и вполне может взять на себя заботы о семье. Женой он представляет только свою дорогую женщину – Элеонору. Только её. Да, она попала в западню, подстроенную коварным непорядочным Карлом.
Когда же Элеонора успела потерять свою девичью честь, если приехала она к ним в поместье в таком молодом возрасте? Чтобы оправдать своё вероломство, Карл унизил скромную девушку.
Пауль принял твёрдое решение сделать предложение Элеоноре выйти за него замуж. Официально. С регистрацией в мэрии. Но его желание – это ещё не всё. Захочет ли Элеонора связать свою жизнь с ним и жить в дальнейшем в Германии? Дальше, как на это решение посмотрят русские оккупанты. Он знает определённо, русские не меняют своей политики и исполнение предписаний сверху для них неукоснительно.
Вчера, когда признался ей в любви, ответа не получил. Потому в эту ночь долго не мог заснуть. Проснулся рано. Ждал, с нетерпением, утра. И если получит её согласие, будет действовать согласно обстановке. Либо законно, либо противозаконно. Был уверен, немецкие власти разрешат ему жениться на русской.
Утром, за завтраком, улучшив момент, когда Хайке вышла на кухню, он обратился к Элеоноре, глядя ей прямо в глаза:
- Элеонора, ты вчера не ответила на мой вопрос. Как ты ко мне относишься?
В ту же секунду он подумал, что этот вопрос был лишним. Она, естественно ответит положительно. И только. Ему следовало задать свой вопрос конкретно, чтобы получить ясный ответ. Без всяких там излишних уверений в симпатии, дружбе, привычке…
Так и получилось. Он услышал ответ, именно в такой форме, что и ожидал. Продолжению их беседы помешал приход Хайке. Снова, в который раз, зашёл разговор о тёплой дождливой погоде, о будущем урожае, наконец, о сегодняшней поездке Пауля в Гильдесгейм.
Так или иначе, но Пауль решил сначала переговорить с Элеонорой. Посвятить её в свои планы. И, естественно, первостепенно, сделать ей официальное предложение руки и сердца.

***
Фрау Гросс была возмущена поступком Карла по отношению к русской.. На этот раз она сорвалась на крик, пеняя сыну его ветреность и распущенность.
Наутро горничная услышала глухой звук падения из спальни фрау Гросс, и нашла её лежащей на полу без признаков сознания. Очень скоро хозяйка пришла в себя. Вызванный доктор констатировал обморок. К счастью обошлось без серьёзных ушибов. Предписал пройти полное обследование.
Весь день Карл слонялся по комнатам. Не мог себя заставить заняться подготовкой к предстоящей учебе. Это из-за неё, матери стало плохо с сердцем. Мысли о русской упрямой девушке не давали покоя. Его опыт с Утэ, пускай и короткий, позволил усомниться в невинности Элеоноры. Он пытался войти в спальню к матери, чтобы разуверить её в своём, как она считала, серьёзном проступке. Он не насиловал. И ни о какой невинности там не могло быть и речи. Однако мать не хотела его видеть и не поднималась с кровати весь последующий день. Но, откуда матери было всё известно? На этот вопрос Карл не находил ответа. Её спальня находилась выше этажом и в противоположном крыле здания.
Уже несколько дней грозы заканчивались сильными дождями. В такую погоду верховая прогулка исключена. Неделю назад на виллу наведались англичане. Два офицера и взвод солдат. Офицеры вывели из конюшни пару чистокровных скакунов. Отметили их английское происхождение. Видно, знали толк в лошадях. Попросили конюха оседлать. Когда узнали от него, кому принадлежит вилла, извинились. Обещали вернуть. Вскочили на коней и галопом ринулись к воротам. За ними в самоходке проследовали солдаты. Отец будет недоволен. Но, Карл знал, теперь их власть и не будет он искать похитителей.
К вечеру приехал отец. После ужина пошёл к матери и не выходил из её спальни допоздна. Карл заглянул на минуту. Разговор у них шел о производстве. Отец жаловался на полную разруху. Карл сразу ушёл к себе. Наутро, перед отъездом, он строго попенял ему всё о том же. Велел беречь мать, не расстраивать. Видно, нажаловалась она. Карл буркнул себе под нос пару фраз в оправдание. Но вникать отец не стал. Торопился назад в свой офис.
Про событие, связанное с русской, Карл вспоминать не хотел. Но и готовиться к учёбе тоже настроения не было. Почему-то стал задумываться о ласковой любящей Утэ. Как она там? Вернулся ли её отец? Бабушка в письме ничего о них не писала. Ещё Карл подумал о молодом мужчине.
Он видел его накануне утром в пробежке вокруг конюшен. Его сильный торс золотился на солнце. Рельефные бицепсы на руках, красивые ноги…
Интересно, он что, не участвовал в войне? Где он так хорошо тренировал своё тело? И этот визит к ним ему показался странным. Пора бы ему отчалить.

***
Пауль остался с Элеонорой в Ганновере. Отъезд в Берлин их команды намечен через две недели. Так что они будут видеться ежедневно. Заодно он хлопотал по дому. Срочно следовало крыть крышу, но с материалом никак вопрос не решался. Hausmeister поправился. Так что он будет сам управляться. Решили набрать материал из разрушенных зданий. На сегодня других вариантов нет. Рабочие руки найдутся. Город пострадал основательно. Дома Пауля, рядом с католическим храмом возвышаются в окружении развалин. Ночует он в своей квартире. Часть окон закрыта фанерой. Электричества нет. В ходу свечи. И тоже дефицит.
Элеонора в бывших казармах вермахта. Понемногу там собираются молодые женщины и девушки. Те, кто работал на хим.заводе, и те, кого направляли в сельское хозяйство. Многих, в конечном итоге, недосчитались. Те заводские, которые дружили с парнями из Чехии, Польши, Бельгии, Голландии и других соседних стран, сбежали. С сельскими порядка больше, но тоже, собирались медленно и прибыли не все. Сопровождающие английские военные с немецким полицейским-переводчиком пытаются прояснить обстановку, закидывают девушек вопросами – известны ли им нарушительницы и где они могут скрываться. Не выполнение приказа может отразиться на их дальнейшей судьбе. Потому, пока те, непослушные, не прибудут к месту сбора, отъезд на родину остальных будет задержан на неопределённое время. Девушки возмущены такой постановкой вопроса. Объясняют эти вольности нарушительниц нежеланием возвращаться в CCCР. Говорят, ждать их придётся не одну неделю, если задумали остаться, то им комендант английский не указ.
Пауль с горечью вспоминает их последний с Элеонорой разговор. Его искренние слова и её упрямое молчание. Он, конечно, понял – не любит она его. И никаких шансов у него нет на будущую счастливую жизнь с любимой женщиной. Эта последняя неделя пройдёт быстро. Как ему справиться с сильным чувством? Говорят, время лучший доктор. Больше ему не на что надеяться. Поступит в университет на факультет философии. Напишет много трудов. Будет учёным. И никогда не женится. Это решено.
Он вышел на балкон. Перед ним тёмно-синее небо. Много звёзд. Он нашёл своё любимое созвездие - Ковш. Пару лет назад наверно тоже в мае, в звёздную ночь они с Элеонорой загулялись. Тогда он показывал и называл видимые звёзды. В том числе, и всем известную Большую медведицу из семи звёзд, так называемый «Ковш с ручкой». И дальше на севере легко найти и яркую Полярную звезду, в созвездии Малой медведицы. Ничего этого она не знала. И вообще, мало чего она знала. Все эти годы был он её бессменным учителем. Теперь она совсем другая. И найдёт она общий язык с любым более-менее просвещённым человеком. Сейчас тоже, как и тогда в поместье, панорама открыта почти до горизонта. Строения на несколько километров превратились в руины. Нет зелени вокруг. Всё погибло в огне.

***
Девушки расположились в немецком вагоне 2-го класса. Удобном. С плюшевыми сидениями. Мужчины в другом. Скоро они будут в Берлине. Там, в казарме, были все шумные и болтливые. Как уселись в вагоны, стали молчаливы и сосредоточены. Элеонора рассеянно глядела в окно и тоже отдалась своим мыслям. О том, что осталось там, в той жизни. Она ничуть не жалеет, что отказалась от предложения Пауля. Он был ей хорошим другом, но замуж за него? Нет. Ему всего 21. И ей рано, еще нет восемнадцати. Она тоже будет очень скучать. Расставание с Паулем на вокзале умилило всех заводских. Он долго стоял у окна вагона. Ждал отправки. Оба плакали. Только бы не наказывали там, в России. Пугают их, девочек, заводские парни. И сами напуганы. Многие пары хотят в России пожениться. Карл тоже пугал её ссылкой в далёкую Сибирь. И подумалось - почему дважды ей пришлось пережить насилие над собой? Повода она не давала. Вспоминала о своей детской неразделённой любви к вероломному Владлену…Ей бы только попасть в Ленинград и дальше в Лугу к старой няне и Симоне. Они её в обиду не дадут. Живы ли они, после этой страшной войны? Здесь её опекали Хайке и Пауль. Потому, все эти годы она жила лучше тех девушек, с которыми должна была работать на химическом заводе.

***
На Берлинском вокзале они были уже в ведении русских военных. Всех обеспечили сухим пайком. Мужчин + куревом. Их вагоны загнали на запасной путь. Выходить из вагонов было строго запрещено. Обещали долго их здесь не держать. С ними не церемонились. Строго-официальная, подчас и нагло-пренебрежительная форма обращения удивляла и настораживала.
Держали долго, потому, разрешено было покидать вагоны два раза в день, на получасовую прогулку, как заключённым. Снова прошло две недели, пока их перевезли на двух автобусах на другой вокзал.
Был вечер. При перекличке многие отсутствовали. Пока сержант выверял списки, время шло. Стояли они на открытом перроне замёрзшие и голодные. Рядом кучей лежали их чемоданы. Мелкий нудный дождик сплошной стеной шёл, не прекращаясь. Быстро темнело. А молодой красивый капитан, при слабом свете фонарей, не торопясь вёл допрос, читал им мораль, будто они виноваты в дезертирстве тех людей. Растерянные, без права голоса, промокшие понуро стояли они, терпеливо ждали, когда, наконец, иссякнет запас красноречия капитана. Наконец, он назначил ответственных и разрешил садиться, мужчинам – в теплушки, женщинам – в польские жёсткие вагоны, но с удобствами. Вагоны их прицепили к основному составу – теплушек с солдатами.
Была уже ночь. Паровоз дал несколько гудков и железнодорожные небольшие строения, стальные змеи рельсов, тусклые фонари, светофоры поплыли мимо, и девушки вздохнули свободно. Разговоры пошли крамольные – сравнивали немцев и наших и, к сожалению, оценка была не в пользу своих. Подспудно, завидовали тем дезертирам, которые оказались провидцами.

***
В их купе две узкие полки. Девушек четверо. Так что, спали по очереди. А то и сидя, вытянув ноги. В соседнем - две полки и две девушки. Несправедливо получается. Ждали капитана. Обещал наутро обойти их вагоны и решить все возникшие проблемы. Сказал, будет сопровождать их до самой Москвы.
- Капитан-то симпатяга, - хорошенькая блондинка не первой молодости озвучила мнение всех четверых девушек.
И заговорили они все враз. И про глаза – серые проницательные, и про брови соболиные, и губы - так и ждут жаркого поцелуя. А шевелюра, а рост - ну всё при нём. Кому же такая красота достанется?
- И кто же среди нас достойный? – заключила блондинка.
- Нет здесь достойных, – высказалась носатая украинка.
- А вот и есть, – подала голос Элеонорина соседка по лавке. – Слепые вы, что ли, или завидуете? Вы посмотрите на Элю. Вот она и достойна.
- Эля не в счёт. У неё жених остался в Ганновере. Видали, как оба рыдали, глядели друг на дружку, – обернулась к Элеоноре украинка.
- Не жених он мне. Он просто хороший человек, – проворчала Элеонора.
- Ладно. Не жених... - захихикала украинка.
Долго ещё болтали они о разном. О том, что оставили там, в Германии, о том, что ждёт их дома. Все они из Москвы должны были разъехаться кто куда.
Только после их немудрёного обеда на какой-то небольшой станции сильным рывком открыл их двери капитан. Был добрее, чем вчера. Улыбнулся. Поздоровался.
- Ну что, девчата, как ночь прошла и есть ли вопросы?
Они разом загалдели, стали жаловаться – спать тесно, указывать на соседнее купе. Чем-де те лучше их, почему такая привилегия…
Капитан как-то задумался, глядя на место у окна, где молча сидела Элеонора. Он не ответил тем трём, а обратился к ней.
- Васюлюте Элеонора? Это ты? Ну и встреча…
Вчера, на перекличке, он как-то пропустил мимо ушей, произнесённую сержантом эту фамилию и видно из-за дождя, темной непогоды не обратил внимания на девушку. Сейчас он не мог оторвать от неё глаз. Был поражён её красотой, привлекательностью. Сколько же ей тогда было?
В купе разом наступила тишина. В глазах троих застыло удивление.
- Эля, что же ты молчишь? Не узнаешь? Ну, это потом. Девочки - хочу вас поставить в известность, вам троим в Москве делать нечего. Сойдёте вы гораздо раньше. Если не ошибаюсь, одна из вас едет в Белоруссию, а двое на Украину. Так что, если не будут держать нас на запасниках, то скоро будете дома.
- Хорошо бы, спасибо, – снова зашумели девушки.
-.А ты, Васюлюте, собирай свои вещички и пойдешь со мной. У меня в вагоне и поговорим. Понятно? Давай, действуй. И вам, девушки, будет просторнее.
- У Васюлюте жених остался в Германии. Немец… - не выдержала блондинка.
- С женихом-немцем разберёмся. А я, между прочим, женат, так что, свататься за неё не собираюсь. Всем ясно?


***
Они шли по вагонам. Он нёс её нехитрый багаж.
В его просторном вагоне – кухня, столовая, спальня и кабинет. В этом же вагоне комнаты командира взвода, сержанта и солдат, сопровождающих эшелон теплушек с фронтовиками-отпускниками и демобилизованными бойцами. Больше пожилыми.
На ходу распорядился, чтоб принесли горячего и накормили спутницу. Солдат понимающе улыбнулся. Элеонора подивилась, как же хорошо капитан устроен. Было чисто и уютно. В спальне велел оставить свой чемоданчик и повёл в столовую.
- Ну, ты, наконец, узнала меня? Я виноват перед тобой и постараюсь сделать всё, чтобы ты меня простила. Это был юношеский порыв, и я знаю – за это строго наказывают. Но ты молчала, а я – трус – успел сбежать. Ну, что ты мне ответишь? Что молчишь?
- Что сказать, узнала я вас не сразу. Прошло столько лет, и вы изменились.
- А ты стала ещё краше. Хоть картину пиши. Даже не в красоте дело. Ты не можешь оставить равнодушного ни одного мужчину. Наверно, в тебя и подруги влюбляются? Тогда тебе было сколько? Мне 22. И я заканчивал немецкий факультет университета. Кстати, второй мой язык – английский. На войне я пригодился, как переводчик. Побывал и под Сталинградом, и на Западе – во время освобождения твоей Литвы, в 44-м, и во время встречи с американскими войсками на Эльбе тоже не остался в стороне. Завершились мои переброски с одного фронта на другой последней Берлинской операцией. На Эльбе был ранен в руку и в голову. Ты не думай, что штабные жили припеваючи. Были и раненые, и убитые при штабах полков, дивизий, армий. А сколько генералов полегло в этой войне… Перебрасывали меня по фронтам вместе с командующими. Между прочим, я уже майор, только вот, погоны заменить не успел. Сейчас перекусим, и рассказывать будешь ты. Договорились?
- Да, Владлен, война прошла мимо меня. Я ничего такого не знала, сидя в деревне. Ни голода, ни холода, ни плохого обращения. Англичане нас как бы завоевали. Были выдержаны и не насиловали, не убивали. И американцы тоже. Нас по радио пугали русскими солдатами – насильниками и грабителями. Я не верила. А поверила, когда здесь уже столкнулась с нашими. Обидно. Отношение к нам, как к предателям. «А ты дрожишь, как осиновый лист», – это выражение я запомнила, всё повторяла няня Евдокия Ивановна, когда целый год я дрожала, чтобы не изнасиловали, не отправили в Германию. Она меня прятала, но выдала соседка. Я тогда, перед войной с нашими каунасскими поехала на экскурсию в Ленинград. Наши шефы – университетские пригласили и помогала нам с общежитием, с питанием – Симона Савельевна Мальцева, преподаватель. Ты наверно её знаешь? После я заболела: и больница, и сразу война, я осталась в Луге с её няней-старушкой. Больше рассказывать мне нечего. По-русски я научилась, даже неплохо, потому что больше года говорила на этом языке. И в детдоме учила русский. Как ты считаешь, хорошо у меня по-русски получается?
- Неплохо, но ты всё перескакиваешь на немецкий. Давай говорить только на русском. Согласна?
- Конечно, согласна. Ты меня останавливай, когда заговорю на немецком. Мне надо хорошо знать русский, потому что не хочу возвращаться в Литву.
- Я это усвоил. Поедешь в Ленинград со мной вместе. Я же здесь оказался, поскольку еду в отпуск и заодно руководство решило использовать меня на должности начальника эшелона. Назад поеду таким же образом, через две недели. Всё понятно? Вопросы есть? А Мальцеву знаю. Она у нас французский читала. Но это был, факультатив.
- А что это за факультатив? Я поеду в Лугу. Ты меня проводишь?
- Обязательно. Всё. Тему учёбы после обсудим. Садимся ужинать. Наговорились. Ужин остывает.
.После ужина Владлен задал ей несколько вопросов:
- Так сколько тебе в Каунасе было?
- Тринадцать.
- Это правда, что был возлюбленный немец?
- Никакого возлюбленного не было. А этот Пауль, хозяин поместья – благородный, умный молодой парень, видно был влюблён. Предлагал жениться. Но не могла ему ответить взаимностью.
- Как это понять - не могла?
- Потому, что не любила. Любила я только вас.
- Эля, говори мне ТЫ. Договорились? За любовь спасибо. Значит, простила меня?
- Сколько лет прошло. Конечно, простила.
 Элеонора ответила недостаточно полно о своей жизни в Германии. Она утаила случай с Карлом. Все сроки прошли, но она всё ещё надеялась. Эти тревожные мысли не оставляли её больше недели. Она уже была в курсе возможных последствий, потому как книжку «Беременность и роды» прочитала за ночь. Видно, фрау Гросс обронила случайно, когда спускалась сверху с пакетом медицинских учебников сестры.
Вспомнила она того молодого – агрессивного и беспощадного, себя, совсем ещё девочку и на этот раз уже сама была инициатором их сближения. Он предложил ей свою широкую кровать. Просил обязательно выспаться. Она с удовольствием умылась. Прибрала себя и даже переоделась. Улеглась и очень быстро заснула. Мерный стук колёс убаюкивал…
Ночью открыла глаза. Шум открываемой двери разбудил её окончательно. В тот же момент поезд замедлил ход, и стало светлее от тусклых фонарей на полустанке. Она увидела Влада, он тихо подошёл к кровати, стал шарить в тумбочке.
- Ты что там ищешь? Я не сплю.
- Там бузят ребята-отпускники. Ты спи. Не волнуйся. Я их сейчас успокою.
- Я тебя очень прошу, вернешься – зайди ко мне. Спать не буду.
Через какое то время вернулся Влад. Он окликнул её.
- Не сплю я. Управился с этими солдатами?
- Зашёл доложить. Порядок. Иду спать. Я весь продрог. Ночи здесь холодные.
- Я же заняла твоё место. Ложись здесь. Я сдвинусь далеко в угол. Кровать большая.
- Ты согласна? Ты так хочешь? Тогда я прилягу. Здесь есть второе одеяло. Я им прикроюсь.
Он достал из шкафа одеяло. Лёг, и очень быстро уснул.
Ей не спалось. Она старалась лежать очень тихо. Боялась поменять позу. Затекла рука. Поезд всё стучал и стучал. Небольшие полустанки проезжали без остановок. Не меньше часа стояли где-то в лесу. Потом лязгнули буферы, состав сдвинулся с места и пошёл, набирая скорость.
Влад лежал на спине с заложенной за голову рукой и тихо посапывал.
Элеонора не выдержала. Наверно вспомнила свою детскую неразделённую любовь, или возраст зрелой девушки подстегнул, не могла она отказать себе в счастье получить ласку от молодого мужчины – её первого насильника, тем удовлетворить его мужскую тягу к ней. Эти её мысли заняли секунды. Она бережно обняла спящего рядом мужчину. Уткнулась носом в его шею, вобрала в себя запах его тела и застыла, умиляясь своей храбрости. От её прикосновения он проснулся, но, продлевая восторг ожидания, помедлил минуту, другую…
Подарили они друг другу незабываемые минуты близости. Их было много этих минут. Мужчина всё никак не мог утолить жажду обладания. В минуты покоя он любовался редкой красотой своей женщины. Он нашёл в ней интересного умного собеседника, не в пример случайным поклонницам. Про себя принял решение, обязательно на ней жениться после увольнения из армии.
- Ты даже не спросила про мою жену.
- В твоей измене виновата только я. Потому и не имею права спрашивать о том, что меня не касается. Наверно эта наша встреча последняя. Я не хочу стать причиной твоего семейного разлада.
- Нет, дорогая, я не должен потерять тебя. Наша, воистину случайная, встреча – перст судьбы. Потому, хочу тебя успокоить: нет у меня жены и не было. Это я так сказал, чтобы не задавали лишних вопросов..
- И девочки были уверены, что на этот раз ты не останешься верным супругом.
- Пускай думают, что угодно. Ты о чём-то жалеешь? Давай спать. Завтра к ночи будем в Москве. Обидно, что уже завтра…
Солнце сияло. Зашёл Владлен. Улыбнулся. Пожелал доброго утра и сел рядом на кровати. Смотрел секунду-другую на молодую женщину, не удержался от поцелуя в ещё сонные, сомкнутые губы.
Она улыбнулась своей прелестной улыбкой.
- Ну, как? Мы долго стояли перед границей. Переходили на наши широкие рельсы. Ты проспала. И сейчас я разбудил? Наверно ещё бы поспала? Завтрак готов. После снова можешь поспать. Хочешь, умойся. Жду в столовой. Полночи глаз не сомкнул. Пришлось повоевать с нашими отпускниками. Где взяли спиртного? Их всех наши ребята обыскали. В общем, хорошо выпили и хорошо побуянили. Ещё и оружие у двоих с собой было. Из части их выпустили безоружными. Это мы прозевали. Так что, чуть себя не перестреляли. Потому мне пришлось тоже применить оружие. Конечно, стрелял в воздух. Но им хватило такого предупреждения
Элеонора подумала, что снова захватил её сердце этот симпатичный, уже не студент, а мужчина. Но знала она, что вопрос её теперешнего состояния не выяснен. И, не стоит ей надеяться на счастье с любимым человеком. Все сроки вышли…

Мангейм, апрель 2010 г.

Часть 2-я.

Пятьдесят лет позади. В человеческой судьбе – это много. В Законах Мироздания – это микронная точка и того меньший срок…
Тогда, в Москве, они, молодые и влюблённые расстались, как он заверил ненадолго. Посадил её на поезд до Ленинграда. Сама доехала до Луги. Неспеша шла она от вокзала в сторону заветного дома. Остановилась перед дверью. Поняла, нежилой этот покосившийся, зашарпанный дом. Толкнула двери. Они со скрипом распахнулись, и увидела она грязный двор с чахлой лебедой, груды строительного мусора с кусками штукатуреных стен на той стороне дома. Противоположная стена отсутствовала. На земляном полу дома в большой яме валялись какие-то поломанные металлические каркасы, дырявые кастрюли, чугуны, ржавые умывальники, груды битых кирпичей, рваных ватников и всякой всячины. Потолка тоже не было. Часть железной ржавой крыши свисала острым концом до земли. Не переступила она порога этого покорёженного, заброшенного строения.
Тут-то она сильно растерялась. Что делать? Где ночевать? Как теперь встретиться с Владом? Он обещал приехать за ней в Лугу. Именно в этот дом. Она дала верный адрес. Какой собственно адрес? Рядом и перед войной никаких строений не было. Нарисовала план. Он сказал, всё понял отлично. Может, и не понял, и не хотел понимать? Теперь она стала сомневаться в его искренности. Денег им выдали в Бресте. Деньги были. Но не знала, что они стоят и можно ли на них прожить с ночлегом хотя бы несколько дней. Устала. Чемодан тянул руку. Ныло плечо. Еле доплелась до вокзала. Людей навстречу попадалось мало. Лица неприветливые, хмурые. Купила билет на последний поезд до Ленинграда. Кассирша предупредила об опасности поездки в такое позднее время. Но решила всё-таки ехать. Часа четыре дремала в полупустом вагоне. Недалеко от её места тоже дремал морской офицер – крупный мужчина. Подумала, в случае чего – заступится. Без происшествий доехали до Ленинграда. Села на лавку в здании вокзала. Здесь уже был народ. Стало спокойнее. И сон прошёл. Назавтра решила добираться до университета. Там будет искать Симону Савельевну. Почему-то была уверена, что найдёт её обязательно.
Только к вечеру на другой день они встретились. Обнялись. Расцеловались. Была товарищ Мальцева уже начальником одного из отделов Горкома ВКПб и занимала кабинет в Смольном, где работала в первые годы становления Советского государства. В её подчинении до десятка инструкторов. Она теперь на высокооплачиваемой партийной работе. Живёт в Ленинграде, в правительственном доме. Окна смотрят на Неву. Пришлось повозиться ей с оформлением Элиных документов. И с пропиской тоже. Сначала стоял вопрос – на каком основании? Уладилось всё постепенно, и с осени Элеонору ждала школа – 7-й класс. Так постановила тётя Сима.

***
В те далёкие послевоенные годы народу в Ленинграде было мало. Правда, по Невскому (в то время проспекту 25-го октября, но таким длинным названием никто не пользовался.), дефилировали девушки, морские офицеры в большем количестве. Сухопутных военных меньше, а молодых мужчин невоенных и вовсе единицы. Их девушки не примечали. Пожилые женщины, на взгляд Элеоноры, которым за 30, торопливо пробегали Невский. Инвалиды, часто совсем безногие, на досках с колёсиками, жались к стенкам домов, дверям винных магазинов. Молча просили подаяние. На них тяжело было смотреть. Прохожие отводили глаза. Военные иногда подавали. По Невскому ходили трамваи, в которых была неимоверная толчея. Машин легковых мало. Частных и вовсе не было. Разве что, вывезенных из Германии большими военными начальниками, иногда и без номеров. На углу улицы Восстания и Невского взорвали чудом уцелевшую после бомбёжек и обстрелов красивую белую небольшую церковь, чтобы впоследствии на этом месте соорудить станцию метро. А далёкие окраины – Новая Деревня, Купчино, Дачное, Сосновка, Ручьи, Озерки и другие ещё долго не входили в черту города.
Простой народ жил скромно. Продукты покупались по карточкам. Ими дорожили и боялись потери или кражи, что случалось часто в переполненном транспорте. Но, как всегда, жили светлым будущим.
Были и коммерческие магазины. В Ленинграде – это часто посещаемый бывший Елисеевский, считался Гастрономом "номер один". Там изобилие вкусного съестного. Цены заоблачные, доступные немногим. Но, завистников не было. Народ-победитель, надеялся на скорые перемены к лучшему.
В те годы молодая Элеонора жила на несколько порядков выше, чем большинство рядовых граждан. Пятидесятилетняя Симона Савельевна, была для неё, как родная мать. И снабжались работники Смольного неплохо.
Элеонора хорошо запомнила этот день 22 мая. Только по глупости и самонадеянности всё так получилось. Поняла она, что именно тогда зачалась в ней новая жизнь. Прошло уже больше двух месяцев. Она довольна, что Владлен её оставил, что избежала тяжёлых объяснений. Никогда бы он не поверил, что она снова изнасилована. Такого повтора не бывает. Стала она слезлива и рассеянна. Тётя Сима (так она просила себя называть) вела бесконечные разговоры о школе, о дальнейшем её образовании. Настоятельно советовала определиться, каким родом деятельности хотелось ей заниматься. А она молчала, отводила глаза. Вела себя, как провинившаяся школьница. Мысленно прикидывала, сопоставляла. Почему нет вторичных признаков? Или это у неё на нервной почве? Наверно так бывает… Ели её эти мысли поедом. Теперь ей смешно… Глупая была, молодая. Почему сразу всё тёте Симе не сказала. Мучилась. Ночи напролёт не спала. Скоро и признаки появились: стали донимать рвоты. Медики сказали – токсикоз. И прошёл скоро.

***
Обливалась слезами, когда всё рассказывала о себе своей спасительнице. Не ошиблась она датой. И ребёнка ждала она от того подлеца Карла.
Ещё вспоминает, как выбирали с тётей Симой имя младенцу. Тогда никак не могли знать заранее – кого Бог даст. И аборты были запрещены. Так что, следовало рожать. Снова тётя Сима постановила. И не думала Эля спорить, прекословить. Для неё в те годы выше авторитета не было. Вспоминает, как через пару недель после её приезда отправились они в Лугу. Только и могли – поклониться разрушенному дому. Погибли они все трое. Во время наступления наших частей по освобождению Луги, в дом попал тяжёлый снаряд. Наверно, от своих. Никто не опознавал исковерканные трупы. Узнала эти подробности тётя Сима от уцелевших жильцов соседней улицы. Видно, Элеоноре суждено было жить дальше.
Мысли перескакивали с прошлого к настоящему. Ей уже за 70. Дочери за 50, сыну 50. Ничего нового от жизни ждать не приходится. Разве что, рождение внуков… но, дочери рожать уже поздно… Давно нет с ними тёти Симы. Было ей много лет, а голова светлая. Долго горевали о ней с дочерью и мужем. Сын к тому времени уже прошёл Афганистан, с тоской вспоминал о гибели молодых товарищей, ругал вслух горе-руководителей своей державы. Он умен и красив, похож на отца, но для мужчины внешность должна подкрепляться симпатией, обаянием, чего ему недостаёт.
Выучилась она. Уже на пенсии. Была старшим преподавателем на кафедре. Немецкий – её первый язык. Дочь Карина поступила в медицинский. Врач со стажем. Сын… Отвлеклась на секунду – это вернулась из поликлиники Карина.
- Ну, что там у тебя? Хорошие новости есть?
- Мама, какие в наше время могут быть новости, да ещё и хорошие? Как всегда, объяснение в любви Петруши. Устала я. Народу сегодня тьма. Понедельник. Пенсионеры собираются на дачу. Торопятся показать свои старые болячки и выписать на всё про всё рецепты. Благо, у нас ещё лекарства дешёвые…
Об этом Петруше уже пару лет не кончается разговор с дочерью. Пришёл к ним в поликлинику после института, и очень быстро предложил Карине руку и сердце. Все знали о неразделённой любви молодого человека и подтрунивали над Кариной.
После перекуса, она села за толстенный медицинский справочник.
Элеонора прилегла, и снова одолели мысли…
Она вспоминает: маленькая Кора спала в кроватке. Вечерело. Тогда подумала – девочку стоит будить. Дневной сон затянулся. Слышала, при закате солнца спать вредно. Тихо в квартире. Помедлила… Услышала шум открываемых наружных дверей и голоса – мужской и женский. Это тётя Сима приехала из Смольного, а мужчина – её шофёр… Не стала будить девочку. Испугается, расхныкается… Вышла на шум… Сразу узнала его. В военной форме. Такой же красивый и такой любящий, призывный взгляд. Тётя Сима сияла… Радовалась за них
Он подошёл вплотную. Прижал к себе. Сказал: «Теперь эта встреча навсегда. Ты не против?» Разве могла она быть против? И ещё спросил: «Где девочка? Можно познакомиться?»
Карина уже пару месяцев ходила самостоятельно. Было начало весны. Тётя Сима оставалась в передней в своём новом демисезонном пальто, которое было великовато, но поскольку приобретено в московском магазине для работников Обкома, решили не отказываться от покупки. Что она тогда ещё запомнила? Да, своё тревожное настроение, связанное с Корой. Она не могла знать, о чём с тетей Симой был у них разговор. Сказал: «Где девочка?», а не « где дочка». Он остался на ночь. Корочка проснулась поздно, всю ночь капризничала. Тётя Сима унесла её к себе. Тогда они снова были близки. Всю ночь говорили о чём-то, как им казалось, важном. Может выказывали недовольство политикой… Да нет, тогда они были преданными гражданами своей страны, страны-победительницы, преданы Сталину. Влад объяснил своё долгое отсутствие непредвиденными обстоятельствами. Продолжал службу в Германии. О дочери конкретного разговора не было. Наверно, думала она, он ждал её упрёков, её утверждения в его отцовстве. Встреча была настолько неожиданной, что она никак не могла собраться, чтобы открыть истину и остудить его любовный пыл. Рано утром он уехал. Обещал вернуться через неделю. Торопился к матери в Киров. Она была сдержанна. Перед дверями снова привлёк к себе, поцеловал в губы. Просил верить ему и ждать.

***
Историю своего рождения Карина узнала от матери, после смерти отца, оказалось, неродного.
Мама спокойно переживала потерю, потому как была брошенной со времени отделения Литвы от России. После так называемой перестройки, отец с головой ушёл в политику. Отставной полковник госбезопасности, именно в Литве он был избран депутатом Верховного Совета и жил на два дома. Был он сыном литовки – матери и глухонемого русского парня. В 1915 году многие литовцы переселились в глубь России, подальше от военных действий германских войск. А уже в августе 22-го года, Учредительным сеймом, Литва была объявлена парламентской республикой. Литовцы так и не вернулись на родину. Собственно, Советское правительство придержало их в своей державе.
Владлен родился в неспокойном 18-м году в Вятке от сорокалетней первородки. Глухонемого отца он не помнит. Умер, когда сыну было всего три года. После таёжных скитаний по уральским горам в поисках ценных самоцветов, молодой Лука с товарищами, нищими и голодными, вышли к людям. Прибился к губернскому городу Вятке, и пожалела его некрасивая талантливая мастерица дымковской игрушки семнадцатью годами старше. Мать с сыном носилась, как с подарком от Бога. Была верующей комсомолкой, потому имя дала в честь Владимира Ленина. И учиться после школы отправила его в Ленинград. Всё мать… Сильно переживал её кончину и памятник на могиле поставил за хорошие деньги, красивый, добротный.
Школьницей, в летние каникулы, Карина часто гостила у бабушки. Узнала от неё, что Владлен копия своего отца. Однако Лука с трудом выговаривал своё имя, а фамилии вовсе понять было невозможно. Называл себя ни то Луимовым, ни то Лумимовым. Документов при себе у него не было. Толком не мог сказать, откуда он родом и сколько лет. Растерянность и тоска в синих глазах. Хлопотами бабушки, выдали ему документ с фамилией Любимов. Так что, теперь они все Любимовы. А возраст определил ему местный фельдшер. Медицину знал не хуже любого теперешнего доктора. Руки у Луки были золотые. Быстро научился мастерству лепки, был талантлив.
Карина любила отца – самого красивого, самого доброго человека в мире. Он баловал её. Были очень дружны. Относился к ней лучше, чем к Сережке, своенравному, ленивому. Лет пятнадцать назад, отношения с отцом испортились, когда узнала о страданиях матери из-за бесконечных отцовских увлечений. Последняя любовь настолько ему вскружила голову, что он твёрдо решил разводиться. Мать не была против. Женился на женщине моложе Карины лет на 15. Тогда-то, громогласно, с угрозами, отказался от него Серёжа. Он окончил военное училище. Дослужился до майора. Успел дважды жениться. Детей не было. В Афганистан ушёл с начала кампании. Адреналина получил сполна. Раненый вернулся за четыре года до возвращения оттуда выхолощенной, бесславной Советской армии. После Афгана изменился. Возмужал. Женился по большой любви в третий раз. Сейчас ему 50. Уволен в чине подполковника. Собирается открыть на Невском ресторан. Только вот, «дефолт» сбил всех с толку.
Недолго прожил семидесятилетний отец с молодой женой. Она не нашла нужным сообщить их семье о дне похорон. Подробности узнали из центральных газет.

***
Сергей берётся отсудить у каунасской родни полтора гектара земли, - наследства матери. Там теперь земля дорогая. Времени у него предостаточно. Связался с адвокатом, наделённым правами ведения таких дел. На эти деньги у Элеоноры, тем паче, у Коры никаких претензий. Может кончатся эти тяжёлые времена и откроет, Сергей, как задумал, ресторан в центре города.
Элеонора совсем недавно изменила свой жизненный уклад. Устала от поездок в переполненном транспорте. Устала торопиться ко времени.
Сидя дома, она не превратилась в сугубо домашнюю хозяйку. У неё много частных уроков. Плюс пенсия. Так что, может себе позволить более-менее прилично одеться и раз в месяц пойти в театр или ещё куда… Семейная жизнь не принесла ей счастья. Сколько душевных сил потрачено, чтобы не дать себя сломить, чтобы мириться с бесконечными увлечениями красивого Владлена. С годами он не остепенился, только предметы обожания значительно помолодели. Вспоминает слова тёти Симы: «Красивый муж – не твой муж, красивая жена, не твоя жена». В те молодые годы он был сильно увлечён красивой Элеонорой. Её личности эта поговорка не коснулась. Она любила и была верной женой. И достаточно долго был он влюблённым мужем. И хорошим отцом чужого ребёнка. Не задумываясь, усыновил он Карину, правда, с условием, чтобы никто в окружении, ни его мать, ни сама девочка не знали истины. После его ухода в то утро довольны они были, что Эля молчала о дочери, поскольку тётя Сима предупредила Влада о немецком отце девочки и просила, если он против, не встречаться с Элей. Он был ЗА. Тогда то они и приехали вместе, прямо из Смольного.

***

Был ясный тёплый день так называемого «бабьего» лета. В середине сентября в Ленинграде-Петербурге такое продолжение лета бывает часто.
И длится тёплая погода чуть ли не месяц. Деревья ещё зелёные, никакого дуновения ветра, приумолкли голоса птиц. Порхают они бесшумно, перед предстоящей нелёгкой дорогой. В такую погоду перелётные птицы наших широт улетают к югу позднее. Особенно хороша эта пора за городом.
Сегодня Элеонору Людвиговну порадовал утренний телефонный звонок. Получила она долгожданное известие. Ею пару лет назад задуман был план, по её мнению, дерзкий план, касательно дочери. Поскольку три года назад погиб Каринин старинный возлюбленный, загородивший ей все молодые, да и зрелые годы жизни, мать решила каким-то образом помочь дочери продолжать жить дальше. Карина смолоду не жила нормальной жизнью женщины. Женатый, неказистый закрыл ей путь к замужеству, к возможности иметь детей. Понимала мать, дочь виновата. Она, как зачарованная, ждала редких свиданий. Любила только его. Провожала его в последний путь законная жена, а она, Карина, как бы, любимая, в стороне.
Элеонора ждёт с нетерпением прихода дочери, чтобы рассказать о своей задумке и обязательно вызвать у неё интерес. Сидит Корочка дома и по вечерам, и по выходным. Её друг – телевизор, медицинская литература и ещё телефон.
Несчастливые они с дочкой. Как будто и любовь была, и счастье было, но… в результате – одиноки они. Сама она совсем ещё не старуха древняя, и выглядит моложе своих лет, а одна. Все знакомые, друзья, которых сейчас раз, два – и обчёлся – все говорили в один голос: какая вы с Владленом Лукичом красивая пара… Достаточно долго они были парой. И она понимала, что была долго любима и желанна. Лет 20 длилось её счастье. Нет, наверно, это немного. Быстро пробежали эти счастливые годы. Дальше начались годы мук ревности. Следовало ей увлечься другим мужчиной, следовало… Но ничего не выходило. Только он мысленно с ней рядом всегда. Даже и теперь, когда его нет, она видит его. Больше молодым, когда она для него была единственной. Его статную фигуру, походку, его улыбку, любящий проницательный взгляд, его ласковые порывы. Весь он остался с ней и никуда от этого чувства ей не уйти. Видно, однолюбки они с дочерью.
Уставшая, с погасшими глазами вернулась Карина из поликлиники. Так было всегда. Они с матерью почти не разговаривали. Карина молча ела. После вместе попили чаю с вкусной сдобой. И, как обычно, Карина двинулась к телевизору, растянулась на диване.
- Карина, у меня к тебе серьёзный разговор, – зашла следом Элеонора и присела на край дивана.
- Мама, ты же знаешь, я вдоволь наговорилась с пациентами. Сегодня много вызовов. Дай прийти в себя. Никаких серьёзных бесед в данный момент я воспринимать не в силах.
- Дочка, дорогая, знала бы, как часто ты бываешь похожа на своего кровного отца. Вот и сейчас, точно в таком же настроении я видела его в последний раз. И дело не только в настроении. И лицом в него, и полнота… Он наверно тоже любил булочки. Конечно, о его вкусах я не имела представления. Видела его всего раза четыре, не больше… Но, был он заносчив. С такими, как я, держал дистанцию…Для него непререкаемым авторитетом была только его мать – твоя тёзка.
- Мама, ты мне уже наговорила про отца много негатива. Может, хватит? Достаточно того, что он применил к тебе силу, чтобы обречь меня на безотцовщину… Дай послушать известия!
- Вот это ты напрасно. У тебя был хороший, любящий отец. И наверно зря я тебе открыла правду.
В этот момент Карина включила громкость до предела, и голос диктора заглушил слова матери.
Элеонора вышла из комнаты, нарочито хлопнув дверью. Она всё больше дивилась сходству дочери с Карлом. Тот тоже не терпел, никаких противоречий от посторонних.

***
- Мама! – позвала Карина через несколько минут. Поняла, что была непростительно резка с матерью. – О чём таком серьёзном ты хочешь говорить? Я слушаю…
Элеонора вернулась в комнату. Села напротив дочери.
- Телевизор выключен. Я – вся внимание, – спустила ноги с дивана Карина.
Пару секунд длилось молчание. Элеонора явно волновалась. Боялась немедленного протеста дочери.
- Карина, ты должна терпеливо выслушать меня. Так вот, пару лет назад к нам на кафедру приехал стажёр из Германии, некий Фриц Шнитке.
Она помедлила.
- Ну, начинается… - не преминула возмутиться Карина, – мне-то что? Причём здесь я? Это тот композитор в двух лицах?
- Прошу дочка, не перебивай. Имей терпение… Это верно однофамилец. Так вот, поскольку к его стажировке я имела достаточно прямое отношение, мы часто работали вместе, и решила я воспользоваться его услугами. Короче, я попросила его разузнать о господине Пауле Брауне. Дала адрес. Правда номера дома не знала и улицы тоже, но господин Шнитке обещал всё разузнать и сообщить мне. Сказал, это не сложно. Просила, если узнает, взять его номер телефона, или дать мой. Просила всё рассказать обо мне. Ну… там, что двое взрослых детей, вдова.
Карина молчала. Во время монолога матери, она закатывала глаза, ехидно улыбалась, покачивала головой… и не выдержала:
- Ты что, рассчитываешь на этого Пауля, как на потенциального жениха? Или мне прочишь его в мужья?
- Ну что ты такое говоришь? Думаю, я никогда не давала повода, чтобы говорить о своём вторичном замужестве.
- Тогда зачем было отчитываться о своём вдовстве. Кстати, ты была брошенной, и овдоветь не успела. Это та, молодая, вдова.
- Ну ты и жестокая, как я посмотрю. У меня пропало желание что-то ещё тебе рассказывать. И всё это я затеяла, чтобы как-то привнести в твою монотонную жизнь интересные перемены. В общем, чтобы не интриговать тебя, уточняю: Пауль жив, здоров, конечно, в летах. И я в скором времени жду его звонка.
- Ну и дальше? Какая цель будет достигнута?
- А теперь главный с тобой разговор. Я хочу, чтобы ты познакомилась с отцом. Как ты на это смотришь?
- Что тебе, мама, сказать? Ты со своей затеей ушла от реальности. Какой отец? И причём тут Пауль? Что тебе известно об отце? Жив ли он? А если жив и, возможно жива его жена, зачем тебе вторгаться со своей дочерью в их жизнь? Ты не сердись, но буду откровенна: чувствуется в тебе тот пенсионный наив, которым отмечено ваше поколение. Так что…
- Спасибо, что не старческий. Прости, что перебиваю, но ты ещё молодая и не знаешь, как оценивать будут тебя молодые, когда будешь старухой. Твоё поколение жестоко и не всегда вы бываете правы. И, пожалуйста, не сбрасывай со счетов мой жизненный опыт, и, наконец, образование.
- Я молодая? Что ты заладила – молодая, молодые… к сожалению, молодость моя давно позади. И хочу тебе сделать приятное. Давай, действуй. Пока тебе ещё нет звонков от твоего Пауля, и про чудного твоего Карла Гросса ты ничего толком не знаешь. Вот когда вся картина будет ясна, тогда и поговорим. Я включаю телек, там заключительная серия. Будешь смотреть?
- Нет. Пойду на кухню. Там есть дела. И я эти серии не люблю, как тебе известно.
- Мамочка, не сердись. Я тебя люблю. Ты у меня одна… Есть такая песня.
Вот и поговорили. Элеонора обиженная вышла из комнаты. Был уже вечер. Дробный стук по наличникам, по стёклам понёс её к окну. Крупные дождевые капли сыпали с тёмного неба. И она вспомнила ту весеннюю грозовую ночь, на вилле у Карла. Ту ночь, после которой появилась на свет её дорогая немецкая дочь.

***

Пауль Браун – профессор Гейдельбергского университета, в связи с возрастом, стал вторым профессором на своей кафедре философии. Потому, смог часто отлучаться в Штаты, куда неоднократно приглашался в Гарвардский университет, для прочтения лекций по гражданскому праву и социологии. Со временем, окончательно уволился и проживал попеременно и в Штатах, и в Канаде, куда тоже был приглашён для прочтения лекций в университет Мак-Гилла в Монреале, и в Торонто в Папский университет Средних Веков.
Пауля всегда занимали вопросы восприятия мира и места в нём человека.
Ещё в возрасте подростка, он зачитывался великими античными философами – Сократом, Платоном, Аристотелем. Естественно, в послевоенную осень Пауль поступил на философский факультет, который успешно закончил. Студентом, вступил во вновь организованное философское общество в своём институте.
Счёл он обязательным получить и юридическое образование, поскольку эти две дисциплины связаны между собой. К 30 годам Пауль – уже доктор философии и юридических наук. В практическую деятельность по юриспруденции не стремился. Остался в университете читать лекции. Сначала на философском факультете. Лекции его имели огромный успех у студенчества. Аудитория не вмещала желающих. Его знания, не только вынесенные из университета, но и приобретённые путём глубокого ознакомления с древними философскими школами Греции, Индии, Китая, его мудрые интерпретации больших философов, его нескончаемый юмор не оставляли равнодушными и профессорско-преподавательский состав.
На юридическом факультете, вначале его преподавательской деятельности, соперничество равных не оставляло ему возможным читать лекции, и он обходился внеплановыми приглашениями студентов последних курсов для вольных интерпретаций передовых адвокатов по гражданским и уголовным делам. Впоследствии, Пауль получал официальные приглашения на срок, оговорённый руководством той или иной кафедры юрфака. Он отлично справлялся с работой в этих двух отраслях. Очень часто, после интересно прочитанной лекции, студенты выражали своё восхищение умным знающим профессором, аплодисментами.
О личной жизни задумываться было некогда. Правда, сразу после войны, был он убит горем неразделённой юношеской любви. Элеонора так и осталась в его сердце, как эталон женской красоты - внешней и душевной.
Ему было тогда уже 23, и был он студентом, когда встретил такую же красивую скромную, похожую внешне на его первую любовь. Но после года ухаживаний и сближения, нашёл большую разницу между той, единственной, спокойной и умницей и этой капризной, истеричной и явной дурой. Роман его так и затух, не успев разгореться. После были короткие связи и теперь, когда ему за 70, не может вспомнить многих имён. Так что, Пауль – старый холостяк в полном смысле этого слова. И когда в этот свой приезд его экономка сказала о частых телефонных звонках некоего молодого человека, который справлялся, когда же он сможет поговорить с профессором Брауном, он подумал: очередной студент, верно вопрос учебный. На этот раз ему оставалось здесь пару дней. К 15–му сентября его ждут в Торонто.

***
Стажёр из Мюнхенского университета заведомо уверенный, что и этот звонок ничего не даст, обрадовался, когда услышал мужской голос и понял, что у телефона именно профессор Браун. Так оно и было. Однако профессор предупредил, что торопится в аэропорт и у него всего свободных три минуты. Молодому стажеру хватило этих минут, чтобы объяснить причину звонка. Господин профессор был ошеломлён, так понял его неожиданное молчание молодой человек. После он поспешно записал номер Петербургского телефона госпожи Любимовой и искренне поблагодарил за оказанную услугу, которой, сказал, цены нет.
Пауль благодарил судьбу за такой подарок. Буря радости заполнила всё его существо. Больше ни о чём не мог он думать ни по дороге в аэропорт, ни в самолёте. Мысленно он уже говорит с ней. Он так понимает, что никогда не переставал любить её. Если бы она ответила ему взаимностью! Кто же тот счастливчик, который дал ей своё имя, который стал отцом её детей? Естественно, он русский. Наверно, полюбила. Теперь она вдова. Он - Пауль, готов и сейчас предложить ей руку и сердце. Сколько же ей сейчас? Тогда ей было… 18, или нет, ей только в ноябре исполнилось 18. Как она была хороша! Карл сразу потерял голову… И почему они раньше не созвонились и не встретились? По-дружески. Их политика уже давно изменилась, и нет никакого «железного занавеса». Почему он сам не предпринимал никаких действий для продолжения дружеских отношений? Он знает: по причине желания забыть, и успокоиться. Но никогда не забывал он свою юную подругу. Учёба, учёба – заменила ему и счастье семейной жизни, и детей. У неё всё это было, и она успела получить образование. Что он мог узнать за несколько минут телефонного разговора с этим парнем? Он и не хотел узнавать никаких подробностей о ней от чужого человека. Ему следует запастись большим куском времени, чтобы поговорить с ней обстоятельно, не торопясь. Или сначала договориться о времени, когда удобнее звонить. Она тоже занята в институте. Да, сколько же ей сейчас? 71 или исполнилось, нет, будет в ноябре. Месяц запомнил, а число забыл…
Прилетел Пауль в Торонто в полночь. Всё время полёта не сомкнул глаз. У себя в номере принял душ и моментально уснул. Во сне всё дозванивался до Петербурга и никак его не соединяли. Спал беспокойно и только к утру его объял глубокий сон. Его лекция, как всегда, прошла при переполненной аудитории. Он был в приподнятом настроении, хотя чувствовал себя уставшим. Настроение создавала загадка будущего телефонного разговора. Он не хотел торопить события, чтобы разговор был обстоятельным, ни в коем случае не поспешным. Определённо, он был счастлив. Решил дозвониться до Элеоноры на следующий день. У них будет утро, в Торонто ночь. Только бы застать её дома.

***
Элеонора всё пересчитывала дни и даже часы, делала скидку на разницу во времени – 2 часа. Звонил ей тот стажёр 15 сентября и уверял, что говорил с профессором Брауном (она нисколько не удивилась, что он достиг этого звания) и тот был несказанно рад и обещал позвонить очень скоро. Так… сегодня 16-е и никаких звонков. Она из дома никуда. Всё ждёт. Часто хватает трубку. Проверяет исправность телефона. Так что, Пауль не считает нужным звонить, а это «очень рад» – слова, брошенные на ветер. Самое обидное, не удержалась, рассказала дочери о своих планах и обо всём этом… И что она получила? Досадное пренебрежение Карины.
«Не хочу касаться этой темы. Не забивай себе и заодно мне голову химеричными идеями. Не думаю, что из твоей авантюры что-либо получится…» Она назвала беспокойство матери о её будущем авантюрой. Да, и сын, и дочь не баловали её лаской и большим вниманием. А дочь теперь грубит, не задумываясь. Почему? Наверно – такая судьба. Каждому своё. Приходится верить словам, выписанным на воротах Бухенвальда «Jedem das Seine». Эта фраза - не придумка фашистских властей, это изречение взято из римского права. Бравурные выступления Пауля на тему философов и правоведов прошлого не оставались без её внимания.
Она вспоминает то время, когда жарким летом 55-го они с Владом ездили на экскурсию в Веймар. Сначала побывали на могилах Шиллера и Гёте, с могилой Шиллера было что-то не так. Забыла... После сразу направились в Бухенвальд. Впечатление тяжелейшее. У неё разболелась голова. И Владлен отказался от дальнейших поездок в Рудольштадт и Геру. Они уехали поездом в Берлин. Тогда Влад ещё служил в Германии и оставался на второй срок. Дети были с ними. Карина училась в русской школе. Присматривала за детьми немолодая приличная немка. Связь с Симочкой ограничивалась частой перепиской. Ей предложили не уходить на пенсию до шестидесяти. С ней считались, как с отличным грамотным начальником отдела, умеющим направлять, ладить с людьми, вести правильную кадровую политику.
Тогда был пик их любви, их счастливой семейной жизни. Ей было 27, ему 36. Как быстро пробежали её счастливые годы! Теперь остались только хорошие воспоминания. Почему-то, плохие выветрились из головы. Сейчас она не может припомнить его пренебрежительного к себе отношения, даже в тяжёлые для неё времена ревности, отчаяния, нежелания дальше жить. Его увлечения частые, но короткие, заканчивались искренней исповедью и мольбой о прощении. Объяснениями в глубокой любви навек и уверениями в верности до конца своих дней. Тогда она старалась верить. И верила его бурным объяснениям и страстным любовным порывам. Наверно, таким образом он обновлял свои к ней чувства. Напрасно он сознавался, каялся в своей неверности. Лучше бы она ничего не знала. Ей было бы спокойнее в неведении. А может и лучше так, как всё это происходило много раз. По крайней мере, она после каждого его увлечения чувствовала себя желанной и нужной своему успешному, красивому мужу.
Да, Владлен был хорошим мужем, хорошим отцом чужой девочки-немки и своего сына – мальчика заносчивого, упрямого.
Ей не хотелось вспоминать конец их семейной жизни. Такого завершения она не ожидала… На его могилу она не стремится. Для неё он остался живым и в том возрасте, когда был с ней и любил её одну.

***
К телефону подошла Карина. Приятный мужской голос, по-немецки, после приветствия, спросил Элеонору. Она прокричала в ответ скороговоркой: "Я! Я!" - отложила трубку и постучала в соседнюю комнату. У мамы сидел очередной ученик. Элеонора вышла и поняла, что это тот долгожданный звонок.
- Аллё, – сдавленным голосом проговорила она и замолчала. На том конце провода тоже молчали, но она поняла: Пауль услышал её.
- Элеонора, ты понимаешь, как я рад, что ты нашлась? Я всю свою жизнь тосковал о тебе. И ты это знаешь. У вас ещё утро, в Торонто – ночь. Прошу тебя, говори. Очень хочу послушать твой голос.
Она просила подождать «ein Moment», быстро спровадила ученика и взяла трубку. Очень волновалась. Карина стояла тут же, и мать в нетерпении махнула ей. Та поняла, ушла в другую комнату и закрыла за собою двери.
-Ты почему не в Германии?
Говорили они долго. Она вкратце рассказала о своей жизни все эти долгие годы, он о себе. Просил обязательно приехать или в Германию, или в Штаты. Все хлопоты берёт на себя. Она сказала, чтоб позвонил через неделю. Тогда обещала принять решение и оговорить сроки, но, только в Германию.
- Между прочим, в Германии мы с мужем прожили почти семь лет. Конечно, в ГДР. Муж, как ты понимаешь, был военным. Хотелось бы побывать в местах моей молодости. Хайке, наверно, уже нет… Пауль, мы очень долго говорим. Дорого. Когда вернёшься в Германию?
- Какое дорого! Эля, я очень и очень рад. Если надо, то возьму отпуск и останусь в Германии на месяц. Я – старый холостяк. И мне не перед кем отчитываться. Однако я не могу жить без работы. Это меня вдохновляет, повышает мою жизненную активность. Позвоню в это же время через три дня. Надеюсь, к этому времени ты уже примешь решение. Договорились?
- Да, да. Я буду ждать. Обнимаю тебя
- И я тоже рад тебя обнять. Я счастлив, что ты нашлась! Всё. Клади трубку. Жди звонка.
Карина приоткрыла двери. Она увидала помолодевшую, красивую мать. На лице застыла довольная улыбка.
- Мама, мама, тебя не узнать… я не верю, что у тебя с этим Паулем не было романа. Не верю, и всё тут.
- Мой роман с полигамным Любимовым был единственный. А Пауль вдохнул в меня жизнь, которая, наверно, уже никому не нужна.
Глаза её повлажнели. В этот момент, с высоты своих прожитых лет, багаж её мудрости обогатился новыми откровениями. Она поняла – в брак вступать следует по уму. Тогда брак будет долгим и безмятежным.. Сердце часто подводит… И дальше, любовь детей к родителям даётся независимо от любви родителей к детям. А если она и есть, то дети нечасто объясняются родителям в своих чувствах. Как – то не принято это…. И не стоит в старости себя жалеть от равнодушия детей. А она – Элеонора, всё-таки себя жалела. И от этого чувства никуда не уйти. Только не стоит обижаться. Вот повлажнели глаза, и дочь поняла. И что дальше? Всё останется, как было…

***
Карл возвращался с вокзала в отвратительном настроении. Его великовозрастный сын категорически не признаёт в нём отца и не желает показываться ему на глаза. Впрочем, как понимает Карл, теперь уже поздно возвращаться к этому вопросу.
По дороге к вокзалу они с Утэ без конца переругивались. Собственно, Карал, больше молча, выслушивал недовольство матери намерениями непутёвого глупого сына. Парень размечтался о хороших деньгах. На пару с другом решили податься во Французский легион. Приём там до 40 лет, так что, они готовы отправиться во Францию уже через месяц и подписать контракт, пока на пять лет. О заработке точная цифра не установлена, поскольку источники разные. Но в хороших деньгах уверены. И сумма из года в год растёт. Есть небольшой нюанс – смена имени. Но это только на срок службы. После, вернут имя и всё, что касается прошлого. Его мечта - получить звание капрала и французское гражданство, жениться на француженке и жить во Франции, Тогда то и позволит себе шикарную машину и домик в пригороде Ниццы. Кстати, через 20 лет службы большая пенсия. И это тоже немаловажно. Ещё предстоит пройти медицинскую комиссию. Но со здоровьем у них порядок. Не жалуются.
В свои 35, он должен уже понимать, что его ждёт впереди. Знает, кто стремится служить в этих войсках. Это безродные с тёмным прошлым, правонарушители, даже и преступники, скрывающиеся от властей. А так называемые «горячие точки» не принимает во внимание. Деньги там зря не платят. Жизнь парню надоела. Уте надеялась на формальное признание Карлом отцовства с результативными последствиями. Карл, конечно, понимал, каких действий ждёт от него Уте, но сомнения удерживали его от такого шага, поскольку Карина не поверит этим запоздалым выводам Уте по поводу его отцовства.
С покойной Лизль детей не было. И никакого чувства у него к ней, и в молодости, тоже не было. Утэ была его постоянной возлюбленной. Они ухитрялись в течение всей жизни встречаться, хотя бы раз в месяц. За это время она неоднократно выезжала к брату в Нью-Йорк и в Италию к отцу. И такие отъезды делали возможным их небольшие с Карлом экскурсии. В лагере её отец встретился с итальянкой еврейского происхождения, и после войны оставил её с матерью. Матери уже нет в живых. Утэ замужем за хорошим врачом. Он моложе её на 7 лет. Имеет свой Praxis в Гейдельберге. Всё бы хорошо, но с сыном неполадки. Самое главное зло – ленив. Не хотел и не хочет учиться. Налицо результат: развозит мороженые продукты старикам. До сих пор в голове девочки, дискотеки, интернет и машины. Теперь Уте заботят проблемы куда более серьёзные. Это решение сына поступать во Французский легион. И Карл обязан приложить всю силу своего адвокатского и, естественно, отцовского авторитета, для спасения Михаэля от такого неразумного, даже гибельного шага.
Карл всего год назад узнал, что у него есть сын. С острым аппендицитом Михаэль попал в больницу, и там всё всплыло. Во избежание непредвиденного исхода после перитонита, требовалось прямое переливание крови. Выяснилось, что группа крови не совпадает ни с одной родительской. Тогда-то Утэ сделала правильный вывод… Для неё это тоже было сюрпризом. С её слов, её муж ни в чём не упрекает. Любит Михаэля, как родного и снял с повестки дня этот щекотливый вопрос. Естественно, он не догадывается о бессрочной неверности жены. Что стоило Утэ уговорить сына познакомиться с настоящим отцом. Пробыли они на вилле у Карла больше двух часов и никакого шанса на запоздалое отцовство у Карла не предвиделось. Тем паче, не почувствовал он характерного, в таких обстоятельствах, зова крови. Сын вел себя вызывающе дерзко. Так что, не получилось у новоиспечённого отца вразумительной беседы с парнем. Утэ обвиняла, опять-таки, Карла, что не приложил усилий к расположению к себе такого подарка под старость лет, в лице нежданно обретённого родного сына. И, конечно, главная виновница была Карина, запретившая им встречаться, любить, женившая Карла на дочери богатого банкира – друга их семьи. Тот банкир очень скоро потерял всё и застрелился.
Уехала Утэ, и снова он в окружении маминых сиделок повара и прислуги. Напрасно он оставил службу в городской адвокатуре, где его уважали, считались с его большим опытом в гражданских делах, как с грамотным, умелым руководителем. Конечно, мог бы остаться консультантом, но настоятельно предложено не было, и он решил уволиться. Рента достаточно высокая, от отца осталось приличное наследство, так что впереди путешествия, отдых, занятия конным спортом. Это так он думал… Получилось всё не так. Матери скоро 90, она капризна, своенравна и деспотична. Категорически не хочет оставаться одна, без него, хотя бы на неделю. Обещает ему свободу после её смерти. Все эти чужие люди не могут ей заменить кровного человека – сына.
Когда был ещё жив отец, она изменяла ему со своим другом детства – сыном их бывшей экономки в семье родителей. Был он цирковым артистом, пока не получил хорошего наследства от отца, - обувного итальянского магната, который бросил их с матерью, когда сыну было 10 лет. Тогда и объявился он в их доме. Карл даже застал мать в объятиях этого негодяя. Он не выдержал, всё рассказал отцу, но тот и не подумал как-то реагировать. Наверно, и у него были там, в Дуйсбурге, любовницы.
Карина прогнала своего, так называемого друга, когда узнала о его связи с комнатной прислугой. Это было давно.
Карла не оставляли мысли об Утэ. Когда они теперь встретятся? Уехала обиженная. Назвала его толстым тюфяком, мамкиным старым сосунком. В сущности, он был одинок. Если бы не его лошадки, вовсе не для чего жить

***
Всё оговорено. Документы на следующей неделе она получит, и… в путь. Очень хочет встретиться с другом юности, побывать в местах своей молодости. Карина старается во всём потакать матери, обсуждает её гардероб, ходит вместе по магазинам, терпеливо ждёт у примерочных.
Пауль торопит. Приводит в порядок ганноверскую квартиру и поместье, где у них с Элеонорой прошли все военные годы.
К сожалению, эйфория, охватившая Элеонору от предвкушения интересной поездки, понемногу ослабевала и с приближением оговоренного срока пропала вовсе. И дальше включилась её эстетическая натура. Теперь она была озабочена объяснением с дочерью. Для обоснования своего решения отказаться от поездки, Элеонора должна была найти нечто веское. Свою мотивацию, для себя, она определённо уже обозначила. Да, не хотелось ей увидеть разочарования в глазах друга юности и, тем паче, как он неоднократно заявлял, до сих пор любящего. И ещё, не хотелось ей видеть и старика Пауля. Зачем? Пускай они останутся друг для друга молодыми. Дружба их может иметь продолжение и по телефону. Слава Богу, в наше время эта связь доступна. Тем более, в его положении, телефонные затраты не могут стать помехой. Однако прагматичной Карине такие обоснования, в лучшем случае, покажутся смешными. Её дочь ни в коей мере не была эстеткой. Она не любовалась, как мать, красивой одеждой, обувью. Не старалась приобретать дорогую, изящную вещь, а брала количеством. Не стремилась красиво обставлять жильё, пускай не сразу. Дешевое, доступное, но быстро (чтобы не отдавать времени магазинам) её больше устраивало. Никакие вазочки, красивая посуда и прочие ненужные прелести не интересовали прагматичную Карину. Украшения из серебра и золота - подарки родителей и любовника не надевала. В музеи – да. В театры – да. Могла потратить большие деньги на концерт музыкальной знаменитости. Куда же она девала своё свободное время? Недостатка в нём не было. Мать осуществляла все домашние работы. А свободное время Карина посвящала поглощению немыслимого количества медицинских книг, (и на немецком, язык знала с детства), особенно новинок, (эта литература заполняла весь их большой коридор (стеллажи), три книжных шкафа, пару полок в спальне Карины, + телевизором. Она совершенствовалась в познании медицины, не извлекая от этой увлечённости никаких финансовых выгод. В обычной районной поликлинике она была авторитетна, как всезнающий врач, специалист широкого профиля. И только. Свои копейки участкового, наряду с коллегами (уставшими, индифферентными, часто туповатыми), она зарабатывала вот уже 30 лет своей врачебной деятельности и, почему-то, не стремилась к росту.
За несколько дней до получения документов и выкупа авиабилета Элеонора всю ночь не сомкнула глаз. Веских причин отказа от поездки так и не придумала. Решила быть с дочерью откровенной, и ни в коем случае не идти у неё на поводу, не менять своего мнения, как бы та ни настаивала. Как всегда, и сегодня, Карина пришла с работы не в настроении. Перекусила и тут же в комнату, на диван. Телевизор не включала. Откинулась на подушки и прикрыла глаза. Мать всё не решалась лезть к дочери со своими проблемами. Мыла посуду, прибирала… После думала пойти за хлебом в соседний магазин. Не успела накинуть куртку, как окликнула Карина.
- Мама, что ты там завозилась? Я не сплю. Только лежу. Не читаю и телек не включаю.
- Уже не вожусь. Собиралась пойти за хлебом. Ну, что хотела сказать? У меня-то есть что сказать, - улыбнулась, зашла к дочери в комнату.
- Ничего нового. Просто, посиди со мной…
- А у меня есть новое. Только не перебивай. И, хочу сказать, мнения своего не изменю, даже если ты будешь настаивать.
- Интриганка ты. Я слушаю. Говори, не тяни.
- Карина, я не поеду в Германию. Вот такие новости. Поскольку моё решение обсуждению не подлежит, перехожу к следующему вопросу. Это решение зависит только от тебя. Моё дело предложить.
Она с независимым выражением лица глядела на дочь и не увидела в её глазах недоумения, или насмешки. Ну и хорошо, подумала, может она и согласится с матерью и поймёт, наконец, поговорку про лежачий камень.
- Я могу продолжать?
- Да, да, я слушаю. Твоё мнение не подлежит обсуждению, потому я молчу.
Она села напротив матери, сомкнув губы, с отвлечённым лицом, ждала продолжения разговора, приблизительно догадываясь о сути этого предложения.
- Карина, как ты знаешь, моя первоначальная цель налаживания связи с Паулем - познакомить тебя с твоим отцом. А отнюдь не новое замужество. Ты наверно понимаешь – я не та женщина-вамп, которая своего не упустит и связь с которой льстит любому мужчине. Я была красива, возможно, и чувственна – только внешне, но внутренне была скромна, выдержана и очень женственна. Такие женщины годятся в жёны, они терпеливы к изменам мужчин, уравновешены, не скандальны и, достаточно холодны. Главное в их любви - весь мужчина, и близость с ним впоследствии уходит на второй план. И в моём теперешнем возрасте та женственность, юность и красота ушли. Зачем же, человека, полюбившего красоту и молодость, подвергать таким разочарованиям под старость лет. Конечно, сама я тоже не имею желания быть предметом разочарования. И не хочу вовсе видеть носатого худышку Пауля в старости. Всё. Теперь послушай, сослаться на отказ, причин сколько угодно. Сошлюсь на здоровье, на страх полёта…Мало ли что в моём возрасте... Дальше, скажу ему, наконец, про твоё происхождение и всё остальное. Самое главное, жив ли Карл и всё что касается его. Пауль же и не догадывается, что меня интересует в большей степени именно Карл. Считаю, тоже следует, как говорится, раскрыть карты. И зачем я его морочила всё это время? Тоже, большая глупость. Он же и выйти за него уже предложил, и сказал, что не теряет надежды на моё согласие…
Элеонора замолчала. Карина тоже помалкивала. Молчание затянулось…
- Мама, я тебя отлично понимаю. Наверно поступила бы точно так же. Но только, я бы не затевала всех этих ОВИРов, билетов и беспочвенной телефонной болтовни.
- Корочка, девочка, я довольна, что ты - умница, поняла меня. Так что, последующий разговор с Паулем внесёт ясность в наши планы. Не думай, я не допущу при разговоре грубой прямолинейности. Нет, нет, я ни в коем случае не лишу его надежды на встречу. А что, возможно я, в конце концов, решусь?
- Понятно, примитивная женская хитрость… - улыбнулась Карина. – Я нисколько не удивлюсь, если ты через какой-то срок передумаешь. Кстати, тянуть тебе не выгодно. Если тебе ещё только 70 с хвостиком, и ты ещё ничего себе, дальше твоя внешность изменится и не в лучшую сторону. Время работает против тебя. Ты это учти.
- Согласна, согласна. Только именно теперь я не готова к поездке. Он должен на днях звонить и я, конечно, волнуюсь… Хорошо, что Серёжа не в курсе.
- Мама, мама, какую канитель ты развела…
- Ну, всё, как гора с плеч. Пошла за хлебом, – грустно улыбнулась Элеонора.

***
Карл был удивлён, долго не мог прийти в себя от неожиданного звонка Пауля. В последний раз виделись с десяток лет назад на похоронах Хайке. И с тех пор никаких контактов. Удивление его было вызвано настоятельной просьбой Пауля о встрече в самое ближайшее время. Без объяснений Пауль предложил приехать к нему в Ганновер, ну, хотя бы, в следующее воскресенье после полудня. В том случае, если Карл не согласен с днём и часом, то Пауль напомнил свой номер телефона. Следует позвонить. Озадаченный Карл ломал голову: в чём причина встречи и почему не телефонный разговор и вообще, с какой стати он понадобился Паулю, вдруг?
Поскольку у Карла от матери был только один секрет, который касался Утэ и их сына, и его мать в возрасте 89-ти лет была в светлом рассудке и более чем здравом разуме, он решил поделиться с ней по поводу этого загадочного звонка Пауля.
Карл вышел из дома. Решил побродить по округе. Подумать… Был светлый день начала октября. Солнышко светило, как летом. Деревья слегка шевелили листвой. Осень ещё не думала наступать. Дышалось легко. В их красивом уголке природы зеленела свежая трава, небольшими тугими плоскими стожками тут и там желтело сено. Он пошёл к реке. Рейн серебрился мелкой рябью. Карл долго стоял над рекой. Стоял и прохаживался, пока не задул холодный ветер, нагнал тёмные облака и они закрыли солнце. Погода резко менялась. Ветер всё усиливался. Низкие облака обложили весь небесный свод. Стало совсем темно. Временами ветер затихал, и воздух наполнялся зловещей тишиной, предвещавшей разгул стихии. Карл повернул к дому. Их вилла находилась совсем не в двух шагах, и он заторопился. Разгулявшийся ветер сильными порывами круговертью хлестал по деревьям и кустарнику, сбивал с ног грузного Карла. Казалось, вот-вот, эта зловещая буря вырвет из земли старые сильные клёны. Он почти бежал. Совсем рядом сверкнула молния, страшно загремело, через мгновение как-то всё успокоилось и с дробным стуком обрушился на обиженную флору поток ливня. Карл вспомнил ту грозу, много лет назад, ту ночь, и ту девушку – женщину, очень красивую, но гордую и холодную. У него в жизни было только три женщины. Утэ, та русская и Лизль. Где эта вторая? Она тоже теперь не молода… И почему гроза осенью? Тогда была весна или начало лета…
С него текло, когда подошёл к дому. У себя быстро переоделся.
Застал мать на веранде. Окна были закрыты, но занавесок не было и вся картина сильной бури, что разыгрывалась, как в кино, не пугала Карину, наоборот, она любовалась этой впечатляющей игрой природы. Полулёжа в удобном кресле, маленькая, сухонькая, но с хорошим цветом лица и выразительными большими серыми глазами, она не выглядела на свои годы. Одета была дорого и со вкусом. Несколько золотых перстней украшали её нерабочие ухоженные с маникюром руки.
Карл подумал в этот момент – для кого она одевается, для кого эти кольца? Это для себя, разумеется. Не хочет видеть себя старой и некрасивой. Все старухи некрасивые, и она должна была быть такой, если бы не её эта привычка – быть всегда в порядке. Седой она стала уже давно и седина ей тоже к лицу. Видел бы сейчас её отец. Снова бы влюбился… Его рано не стало. Ему было 60. Сердце не выдержало. Тогда он много работал, нервы были на пределе. Наряду с нехваткой квалифицированных рабочих рук, нерентабельные шахты пришлось закрывать. Мать после его смерти, с доверенным адвокатом распорядилась о сдаче отцовского производства в аренду с условием включения их директора руководителем производства. Прошло больше 40 лет, продано производство. Живут на проценты. Остался ипподром. Для заинтересованных – платный. Должны быть оправданы расходы на содержание. Есть с десяток лошадок. Это для души. Хватит им и наследникам тоже. Но пока наследник сам не хочет быть признанным. Если мать узнает обо всей этой истории с Утэ, она может не выдержать. Такой долгий обман… И готовый сын… Если и выдержит, то обязательно будет настаивать на доказательстве на генном уровне и то, может не поверить. И вдобавок, никакого сходства с Карлом. Какая тут кровь, группа? Смешно… Вся эта история с сыном Карлу тоже показалась странной. Однако, подозревать свою постоянную любовницу в ловком обмане он не смел.
- Мама, как себя чувствуешь?
 Карл подошёл сзади наклонился, поцеловал в щёку.
- Нравится мне эта осенняя гроза. Но, большого дождя и не было? Он и не нужен.
- Да, не нужен… Я иду с набережной. Там был сильнейший ливень, и пока дошёл, всё стихло. Скоро будет солнце. Это был какой-то смерч. Смотри. Уже светлеет… Мама, знаешь, сегодня был звонок и не представляешь от кого – от Пауля.
- Да что ты говоришь? Он же стал большим учёным. Не тебе чета. Ты оказался ленивцем и бездельником.
- Мама, ну зачем эти бесконечные оскорбления? Не унаследовал я отцовских способностей. Я, наконец, гуманитарий и в инженеры не гожусь.
- Прости, если обидела. Так и о чём он с тобой говорил? Я уж и не помню его лица.
- В том то и дело, что говорить по телефону отказался. Просит, чтобы я приехал к нему в Ганновер в это воскресенье. Ну, что? Ехать или отказаться?
- Ничего не понимаю, что за секреты – почему не объясниться по телефону? С какой стати тебе с ним соглашаться? Если бы этот вопрос касался тебя – это дело другое. Что-то связано с последним пожеланием Хайке? Может в этом дело? Тогда, почему нельзя обсудить всё по телефону?
- Нет, мама, категорически нет. Только следует встретиться. Ну, что? Ехать?
- Пока я не решила, что делать. Погоди. Поедешь, и я тут останусь одна…
- Мама, почему одна? Сколько людей в доме. И я не собираюсь там ночевать. Туда и назад. Только так.
- Да, забыла, звонил брат твоей покойной жены. И что может быть между вами? Вы и в детстве были разные. Не могу ему простить его вступление желторотым подростком в армию и участия в боях за фюрера. Еще и награды имеет. Старый пень.
- Мама он всего на два года старше меня. И ещё как он каялся, что ушёл тогда на войну по призыву фюрера. Он и ранен, и контужен был…
- Всё. Не хочу говорить больше на эту тему, - махнула кистью руки, сверкая золотом колец Карина.

***
В начале их телефонного разговора Пауль недоумевал. Почему, по какой причине Эля передумала приехать? В теорию боязни полёта и неважном самочувствии он категорически не поверил. Так ей и сказал. На это его заявление она промолчала. И тут началось… Да, дела… Оказывается, вся эта затея по причине рождения дочери от Карла. Ей, видите ли, хотелось бы познакомить дочь с отцом. Утверждала, что никаких претензий, естественно, материальных, быть не может. Дочь носит фамилию человека, который её удочерил и был ей хорошим отцом. Она знающий врач, как говорится, от Бога, и ей уже немало лет. Карл сможет без труда вычислить.
В ожидании Карла, Пауль бесконечно анализировал каждую фразу, брошенную второпях Элеонорой, вспоминал интонацию и даже затяжные паузы. Вероятно, ей было трудно подбирать мотивы сначала оправдания, после желания познакомить дочь с отцом. Его эта новость поразила и озадачила.
С чего же он теперь начнёт этот щепетильный разговор с Карлом? Они давно не виделись, и он не в курсе всех событий последнего десятилетия в его семье. На сегодняшний день ничто их не связывает…
 Звонок снизу прервал его мысли.
Конечно, они узнали друг друга. Перед Паулем стоял высокий грузный Карл с редкой седой растительностью на голове и отвислым подбородком. Выражение его лица за эти годы изменилось – не было того высокомерного взгляда, однако, осанка осталась - уверенной и представительной.
Карл увидел высокого худого старика с сухим морщинистым лицом. Длинный нос и зоркий глаз напоминал гордую птицу орла. Интеллект, мудрость, вместе и доброжелательность исходили от его обаятельной личности.
Они приветствовали друг друга крепким рукопожатием. Карл фамильярно похлопал Пауля по плечу. Они улыбались друг другу – Карл голливудской, Пауль своей – но пожелтевшей - улыбкой. Сначала, как принято, о погоде, совсем летней. Дальше о фрау Гросс, как и что? После о личном – один, или снова с женой – Карл и такой же вопрос получил Пауль. Оба были удовлетворены ответами, и ещё Пауль уточнил о своём равнодушии к женскому полу в юности. Вычитал у Льва Толстого, что он в молодые годы не интересовался женщинами, а влюблялся в молодых мужчин и часто страдал. Тогда, дескать, не было понятия о мужеложестве. И ему было это совсем не нужно. Оказывается, с Паулем было то же самое. Он в гимназии влюблялся в молодого учителя литературы, а после и в своего друга.
- Ты читал Льва Толстого – известного русского писателя? - обратился Пауль к Карлу, поскольку тот с интересом слушал его.
- Читать не читал, а слыхал. У русских же кроме него никого и не было.
- Как это – не было? Был и Чехов, и Достоевский, и Гоголь, и Пушкин – большой  поэт, и философы Иванов, Бердяев. Нет, Карл, видно ты так увлёкся юриспруденцией, что бросил по боку литературу. А знаменитых адвокатов Плевако, Кони  ты должен был знать. Россия довольно богата большими умами, но, у нас, почему-то, об этом мало кто знает. Образованный гражданин знать обязан.
- Пауль, я считался неплохим адвокатом и прошу без поучений, можем и рассориться. Давай о главном. Зачем я тебе понадобился и что за конспирация, почему нельзя было решить этот вопрос по телефону? Родительница меня от себя не отпускает. Сижу дома сиднем. Ладно, ещё выезжаю на лошадках в соседний лесок, и то ненадолго.
- Не сердись. И не в моём характере терять друзей или давних знакомых. Тема нашего разговора достаточно щепетильная. Я в своём лице буду представлять адвоката одной нам известной дамы.
Наступила пауза.
Карл в недоумении пожал плечами, встал с кресла, заложил руки в карманы брюк и стал медленно прохаживаться по большому залу. Пауза затянулась по причине полной растерянности Пауля. Он просто не знал, с чего начать. Главное, не хотел неумелым началом разрушить всё, задуманное Элеонорой.
- Я жду. Очень интересно, о какой нам известной даме пойдёт речь? - не прекращал своего движения взад-вперёд, Карл.
И Пауль начал свою миссию адвоката:
- Карл, у меня к тебе вопрос вот какой: помнишь ли ты ту девушку, которая жила в нашем поместье во время войны?
- Не пойму, причём тут та девушка?
- Ты скажи – ДА или НЕТ?
- Если эта девушка тема нашего будущего разговора – то скажу: ДА.
- Прошу сначала сядь и не мельтеши.
Недовольный тоном Пауля, Карл сел и, без всякого интереса выслушивать какую-то историю об этой девушке, и, конечно, уже старухе, вперил взгляд в потолок.
- Карл, ты помнишь эти сутки, когда ты увёз её к себе на виллу? И что между вами тогда было?
- Помню. Очень хорошо помню эту препаршивую гордячку, сказать откровенно – Hure– и что из того?
- Ты не забыл какого это было месяца и дня?
- Забыл… Какое это имеет значение?
- Так что, дорогой Карл, 22-го мая в ночь на 23-е она тобою была изнасилована и с этого дня она понесла, сказать по-простонародному, твоего ребёнка. И в настоящее время в Петербурге, в бывшем Ленинграде, живёт твоя дочь – хороший врач, знающая немецкий, поскольку тебе ненавистная Элеонора окончила институт с немецким, и обучила языку дочь. Ей уже 51 или 52 года имя её тоже Карина, похожа она на твою мать лицом, но фигура грузная, твоя. Вот и всё, что я обязался тебе передать от имени Элеоноры. Твоё дело, хочешь или нет, познакомиться с дочерью.
Такой новости Карл никак не ожидал. Он недоуменно, вопросительно смотрел на Пауля. Чтобы дать Карлу время переварить этот удивительный факт его отцовства, Пауль молчал. Карл, за эти минуты как-то изменился – обмяк, ссутулился, помрачнел. Наконец, заговорил:
- Ты, конечно, понимаешь в каком я сейчас состоянии? Я виноват. И не поверить, что именно я отец этой второй Карины, я не могу. Просто, не имею права. Поскольку, Элеонора уже ни та простушка, молодая, а женщина в возрасте, обмана тут быть не может. Я сейчас скажу пошлость, но я почему-то думаю об этом, потому и скажу. Она досталась мне уже не невинной девушкой. По-моему, я тебе тогда говорил об этом. Может, она была до того изнасилована нашими солдатами. Такое бывало во время войны. И русские тоже вели себя у нас, как победители, достаточно дерзко. Ты же знаешь… Чувствую я себя теперь неважно. Всё это очень неожиданно. В принципе я рад, что у меня есть дочь. И я не против с ней познакомиться. Но, ты меня прости, без моей старой матери ничего определённого решить не могу. Она всегда была хозяйкой и в доме, и в наших сердцах, и в наших душах… Что поделаешь. Так сложилась жизнь.
Пауль нисколько не удивился решению Карла, потому как, знал непререкаемый авторитет Карины.
- Так лучше, когда рядом мать, с которой можно хорошо поговорить. Я, к сожалению, как перст – один. Буду откровенен – до сих пор люблю Элеонору. Но отказалась она приехать. Я даже пару недель назад сделал ей официальное предложение. Она вдова. Я одинок. Почему не прожить вместе последние годы?
Понимаю тебя, Пауль, может, ещё всё образуется… Я сообщу тебе о своём решении. Скорее не о своём, а матери. Я решил обрести дочь. Это определённо. Но моё мнение, это не последняя инстанция. Посмотрим…
Они распрощались. Отлегло от сердца у Пауля. Он сообщит Эле, что миссия выполнена. Тем не менее, он будет настаивать на встрече.

***
Карину хлопоты матери и вся эта развлекательная программа, как она называла, тоже напрягли. Да, есть интерес увидеть своего кровного отца, но совпадут ли их интересы? В общем-то, она нисколько не расстроится, не рассердится, если этот Карл откажется от встречи. Мама говорила Паулю, что они могут принять Карла и в Питере. Сюда из Германии приезжают туристы на экскурсии, платят большие деньги и восхищены красотой старого города и пригородов. А их Зимний не хуже Лувра или Дрезденской галереи. И могут принять его, и поселить в отдельной комнате, и покормить вкусными обедами русской и литовской кухни. Мать, слава Богу, отлично готовит. Старалась для своего Владлена. И ещё, она знала, мать всё ещё не оставила надежды на удачное замужество дочери. Уже не один год она свободна. Однако, не тяготится своим одиночеством. Наверно, это определение здесь некстати, поскольку с матерью они часто находили общий язык, мыслили и принимали решения, соответственно, сообща, невзирая на разные генерации. Карина не только в глазах матери обладала красивой внешностью, но и ум - природный, плюс приобретённый, и врач толковый. Что ещё надо? Да, полновата. Но хорошо сложена и что за тело – бело-розовое, Нет, говорила Элеонора, не будем равняться на Рубенса, ты у меня рембрандтовская Даная… И в клинике она считается самой красивой, естественно, среди ровесниц. Есть влюблённый поклонник. Но этот мальчик её не интересует. А кого ещё она может встретить, если работа, где все докторши, пациенты, в большинстве пенсионеры со стажем и дом, где мама и брат. Правда, брат - ранний птенец, быстро упорхнул из гнезда. Ещё, верная подруга – старая дева. Родительский дом не был открытым. Гостей мало. Был институт и в конце учёбы специализация в больнице для номенклатуры. Там и произошла эта встреча. Их большая вялотекущая любовь, растянутая на три десятилетия не привела ни к браку, ни к детям. О себе знала, что резковата, характер далеко не мягкий. Разгильдяйки-медсёстры её побаивались. Коллеги мирились с её диктаторским тоном, потому как, была знающим врачом, и с удовольствием помогала разбираться в частых заморочках с постановкой диагноза. Пациенты ценили, старались попасть на приём именно к ней. Однако такой сорт женщин совсем не часто привлекает мужчин. Грации, женственности и ещё чего-то главного, говорят «изюминки», что ли, не хватает, или вовсе нет. Немецкому отцу такие тонкости ни к чему. Карина всё думала, гадала, суждено ли им встретиться? Она загорелась этой идеей. Планировала свой отпуск на ноябрь и решила купить путёвку в Германию. Обещали знакомые из турбюро.

***
Карл ехал домой в небывалом расположении духа. С одной стороны, ничуть не сомневаясь в истине своего отцовства, он был доволен, что его дочь – хороший врач, знает немецкий и, наверно, красивая, если похожа на его мать. Однако другая сторона его настроения превалировала над первой, по причине скорого объяснения с матерью. Для него было очевидным её критическое восприятие этой новости и, естественно, конечное непринятие такого, из ряда вон выходящего, факта. Он знал, мать сможет его убедить в нечестной авантюрной затее этой русской. И он поверит. Он дивился, что под старость лет обрёл раз за разом двоих детей и был доволен, что матери первая история не известна. С чего начать, как всё разъяснить матери? Он так и не придумал. Поезд замедлил ход. Итак, он скоро будет дома. На открытой стоянке у вокзала блестел в заходящих лучах его маленький красный «форд». Всего за шесть часов он обернулся туда и назад. Карина будет довольна.
Полный дом людей, а ворота открыть некому – недовольный, вывалил себя грузного, усталого из машины. Маловата она для него, и чего ради в последнее время он всё выкатывает из гаража именно мамину машину? Сразу к себе – принять душ.
Наступил тёмный вечер. И вот они вдвоём на веранде. Мама в своём уютном кресле. Вся внимание. А он молчит. Молчит он, с чего начать так и не решил. Он ждёт её вопроса.
- Что молчишь? Начинай, что за причина?
- Мама, только прошу не удивляться и быть, по возможности, сдержанной.
- Представляю, какие новости меня ожидают…
Карл захватил воздух в лёгкие, переменил позу в кресле и начал свою исповедь:
- Мама, история эта давняя. Думаю, ты не забыла тот случай, когда я приехал от Пауля с девушкой. Только кончилась война…
- Так… Ну и дальше? Я о чём-то начинаю догадываться. Конечно, этот небольшой эпизод из твоей разболтанной молодости я припоминаю. Девушка производила впечатление неотёсанной простушки. Хотя, как помнится, была хорошенькой.
Она замолчала, вопросительно глядя на сына.
- Так, что ты думаешь, – улыбнулся Карл, – у меня в России есть дочь. Так-то…
Мать растерянно молчала. В глазах недоумение. Выглядела подавленной.
Карл не ожидал такой серьёзной реакции, испугался за последствия и стал на позиции совсем неожиданной для себя.
- Мама, не стоит беспокоиться. Это жалкая провокация. Мне стало смешно, когда Пауль сообщил мне эту новость. И для этого я потерял день, потратил деньги на бензин, билеты ICE, и оставил тебя одну… Так что, не переживай. Эта информация Пауля с подачи нечестных русских, не произвела на меня никакого впечатления. В ответ я только улыбнулся… Потому что, вся эта история надумана нечестными русскими.
Мать молчала. Выражение лица изменилось, ушло недоумение, повлажнели глаза. Долго длилось молчание, и Карл забеспокоился.
- Мама, что молчишь. Надеюсь, этот дурацкий инцидент не повлиял на твоё самочувствие?
- Мой сын, за эти годы - тебе сейчас сколько?
- 71, – уточнил Карл.
- Ты, сынок, для меня открытая книга. Причём, она мне известна наизусть. Расскажи-ка мне всё подробно. Я же точно знаю, что было в ту ночь, когда она ночевала там, внизу, а рядом, между прочим, была комната Роми, она всё мне рассказала. Девушка эта сопротивлялась, кричала… Кстати, Роми жива. Она купила небольшую постройку где-то в районе Обхаузена. Я слушаю, расскажи, подробно, что ты узнал от Пауля. Знаю его, как серьёзного умного малого. Ему я верю. Сколько ему сейчас?
- Года на три старше меня, так я думаю, – понуро ответил Карл и опустил голову. И кого он взялся провести? Свою умную проницательную мать. Придётся говорить обо всём подробно…
После его короткого рассказа. Карина всё задавала и задавала вопросы, к сожалению, не на все у него были ответы. Сказала, что всё обдумает и назавтра они с сыном примут решение. Сейчас погнала его перекусить и спать. Карл был голоден и с удовольствием долго перекусывал. Отлегло. Устал. Заснёт быстро. Про сына пока ни слова. Справилась бы мать с этой неожиданной новостью. Но, он оставил её в нормальном расположении духа. Завтра сможет дать ответ Паулю. Наверно, ответ будет положительным.

***
Скоро ноябрьские праздники. Но теперь никто их не отмечает. И никаких выходных. Карина вспоминает пору отсутствия продуктов в ожидании карточной системы. Наконец… желанные перемены. Смена власти. Изобилие. Импорт. Дорого. Множество наскоро сколоченных ларьков первыми предприимчивыми гражданами у станций метро, на стихийно организованных рынках, на улицах, да где угодно, на свободных кусках земли, куда мог быть втиснут неказистый домик, с продуктами, с ширпотребом. В основном, импортом. Детишки с жадностью тычутся носами в стёкла ларьков. Разглядывают экзотические бананы, ананасы, шоколадки, жвачки. Дети эти без родителей, предоставлены сами себе и никому до них дела нет. Большинству весь этот товар недоступен. Но есть исключения. Покупают. Особенно хорошо идут невиданные ликёры, вина в интересных бутылках с красивыми этикетками. Все эти прелести беспрерывно демонстрируются в рекламах телевидения. Народ тогда впервые стал знакомиться с рекламой, и она действовала. В связи с торговым бумом, предпринимателям понадобились рабочие руки. У свободного люда появилась работа напрямую, без вмешательства государства. Никаких там налогов и прочих формальностей, с ежедневной оплатой. В то время стагнацию претерпевало большинство предприятий, включая НИИ. Зарплату не платили. Рабочие и служащие, не имели понятия о какой-то маломальской помощи государства. Много граждан в то непростое время, не без помощи действующей рекламы, обогатились за счёт… друг – друга, то есть стали участниками так называемых «пирамид». Кто-то богател, большинство оставалось ограбленными. Грамотные финансисты, невостребованные во власть, понимали, к чему приведёт такая хромая государственная экономика. И правительству, наконец, стало очевидным, что живёт государство в кредит и враз граждане лишились своих сбережений, накопленных почти за десяток лет. Дефолт. Так что, народ расплачивался за неумелую политику государственных деятелей.
В ту пору начала так называемой свободной торговли, Карина была свидетельницей тяжёлой сцены, когда старенькая бабушка стояла у открытого прилавка с бананами. Она просто стояла и смотрела... И сжалился продавец-хозяин, гражданин с юга. Подарил старушке-одуванчику банан. Та от неожиданности даже отпрянула, дескать, денег нет. Добрый продавец громко, понимая, что старая ещё и не слышит, прокричал: «Бери, бери, даром отдаю, угощаю». Свидетели этой сцены были растроганы до слёз добротой этого богача… Наш народ и унижением не проймёшь. А у входа на Кузнечный рынок старая дама, стоя у маленькой табуретки с книгами, молча, глазами зазывала покупателей. Карина остановилась. Стала перебирать книги. Нашла несколько медицинских брошюрок. Дама запросила мизерные деньги. Карина дала больше и стала агитировать мимо проходящих, хотя бы посмотреть. Но все мимо, мимо… никому до книг дела нет. На Кузнечном бедным, да и со средним достатком, делать нечего. Но откуда ни возьмись, подскочил здоровый парень лет 30, взял всю охапку, дал женщине очень приличную сумму, посоветовал идти домой, не потерять деньги и скрылся. Растерянная дама со слезами на глазах убрала деньги в сумочку, отдала табуретку соседней женщине (продавала вязаные тапочки) и поплелась прочь. Только бы у неё не вырвали из рук эту сумочку, - подумала Карина, пошла следом незамеченной, поехала с ней на метро и проводила её до самой квартиры. Вот так это было…
Зашла в недавно открытую Владимирскую церковь, постояла перед главными иконами. Поставила три свечки. Торопилась домой. Это был её первый вояж по городу при власти демократов.
Прошло много лет. Сегодня она снова в этих местах. Обязательно в церковь. Она не крещёная. Но, какое это может иметь значение? Верит, не верит. Наверно, душа просит. Назавтра ей в дорогу. Поездом до Ганновера. Отец знает дату приезда, номер поезда, вагона. Будет встречать в Берлине с газетой в руках и рядом Пауль, тоже с газетой. Мама очень волнуется. Карине думается, обидно ей. Осталась в стороне. «Не хочет удивлять своей старостью». Сама виновата.

***
Провожала мама. В её двухместном купе соседка - молодая женщина, медсестра. В соседнем, её муж  - врач со званием, их семилетняя дочурка плюс маленькая собачка. Они перезнакомились. Мужчина не молод. Впоследствии оказалось, эта молодая увела его из семьи. Они вместе до Берлина.
Карина и отдохнула, и начиталась, и наигралась с пёсиком, и наговорилась с профессором и его женой. Через пару часов они будут в Берлине. Карина уже готова. Вот только раздумывает, красить ли губы? Не будет ли слишком, если и глаза подведены. Не молодая… Слышала от коллег, в Германии женщины скромные, и красить губы – плохой тон. А без губ ей не идёт. Что делать? Вот проблема, не было бы других, эту она всё-таки решила положительно, когда поезд медленно входил в строение Берлинского вокзала. Теперь она будет думать на немецком. С русским покончено на целый месяц. С интересом глядела во все глаза, чтобы не пропустить эту пару с газетами. Соседи по купе впереди, пошла следом. Перед спуском с подножки на платформу остановилась и… встретилась глазами с отцом. Она не сомневалась. Даже, если бы не было в руке газеты. Сзади Петер тоже махал ей газетой.
- Guten Tag! Ich bin Karina, – приветствовала она их по-немецки.
- Очень рады, дочка, твоему приезду. Добро пожаловать в Германию, – полный представительный Карл произвёл на неё хорошее впечатление. Он слегка обнял её. По тону и увлажнённым глазам поняла, сильно волновался. Естественно, волновалась и она. Пауль кивком поздоровался, взял из её рук чемодан, в то время, как Карл разглагольствовал о пасмурной погоде, о тяжёлой дальней дороге, Пауль искал в ней сходство с матерью. Конечно, он не знал Элеонору в таком возрасте, но совсем они были разные и, конечно, это Карла дочь. Такая же грузная, красивая, с низким голосом и, видно, с характером. Пауль не оставлял мысли о скорой встрече с Элеонорой. Он так и не понял, в чём причина, почему отложила встречу. Возможно виной безденежье. Не осилить сразу затрат на двоих. Ему было неловко предлагать денежную помощь. Мог бы, в конце концов, выслать билеты… Не догадался.

***
Они сели в такси. Переехали на другой вокзал. В вагоне Карина занимала место напротив двух пожилых мужчин. Они внимательно слушали её повествование о жизни в России, заодно и разглядывали: Пауль, всё искал и не находил сходства с Элеонорой, Карл всё больше убеждался в поразительной похожести Карины на его мать.
В Ганновере распрощались с Паулем. Он торопился позвонить Эле. Отчитаться за благополучную встречу.
Погода окончательно испортилась. Карл досадовал, почему пренебрег поездом. Быстрым шагом, под проливным дождём, пошёл за машиной. Подрулил. Уложил в багажник её чемодан, предложил место рядом с собою, не принимая во внимание свой взмокший плащ. Карина не сочла возможным отказаться. Села рядом, и они тронулись в неблизкий путь. С него всё капало и капало. В машине образовалась лужица. Но Карл ничего этого не замечал. Он был взволнован. Решил, по возможности, меньше пользоваться автобаном. Хотел вспомнить те годы, когда приходилось колесить по просёлочным старым дорогам, чтобы избежать авианалётов английских бомбардировщиков. Ехали они мимо знакомых мест, мимо поместья Пауля, мимо той маленькой гостиницы, где ночевали с Элеонорой по дороге на виллу. Вспомнил свою тогдашнюю озлоблённость и досаду на гордую девушку. В этом ресторанчике они с Кариной перекусили, и он ей рассказал об этих своих воспоминаниях. Интерьер в гостинице не изменился. Только хозяином оказался внук той, ещё тогда не старой женщины. Думал ли тогда, что через много лет поедет по той же дороге со своей дочерью? Красивой, успешной, уже не молодой. По дороге он всё ей рассказывал, рассказывал об их жизни в те военные годы. Не преминул покаяться в своём грехе. Обвинил Элеонору в ветреном поступке, что поехала с ним, тем самым, спровоцировала его на дерзость. Он сильно был влюблён в Элеонору и в планах серьёзно думал о женитьбе. И дальше, откровенно высказался, что ей - Карине следует признать факт такого бесценного подарка, как жизнь, потому, не вменять ему в вину его тогдашний дерзкий проступок. Она сначала не поняла значения этой запутанной фразы. После ей стало неловко за циничное высказывание отца. Потом, они долго молчали. Карл думал, как пройдёт встреча матери со своей внучкой, тоже Кариной. Эта красивая литовская девица видела его мать несколько раз, и короткое время, и с какой стати она дала её имя своей дочери? Почему-то этот вопрос Карл не поднимал ни во время беседы с Паулем, ни сейчас, когда Карина "вторая" сидит рядом.
Сам Карл был совершенно уверен в своём отцовстве. А какова будет реакция матери? В принципе Карл походил на отца, но в его осанке, некоторых деталях лица, нельзя было не заметить сходства с матерью. Нет, нет, вне всякого сомнения, мама признает в Карине свою внучку, и не будет настаивать на генетическом подтверждении. Что касается второго его ребёнка, так он и сам сомневается. Тут дело другое. Вывод, сделанный Утэ, ещё ни о чём не говорит…
Карина боковым зрением рассматривала лицо Карла. Он машинально вёл машину и был сосредоточен на своих мыслях. Ей стало неловко, поскольку понимала, над какой темой трудится его мозг. Естественно, его беспокоит их скорая встреча с матерью. Может так статься, не признает его строгая мамаша в ней своей внучки. И тогда, что? Карину такое развитие событий не пугает. Она найдёт приют на небольшой срок пребывания в Германии у доброго человека – Пауля. За то короткое время, что он был с ними, она оценила его ум, деликатность, доброту. Поняла она также, что юношеская его любовь к матери не прошла.
Карл, наконец, вернулся к действительности. Они уже были совсем недалеко от виллы. Он преобразился. Обратился к Карине с короткими напутствиями по поводу предстоящего знакомства со своей матерью.
- Ты, Карина, не волнуйся. Всё будет о’кей, мама сразу тебя признает и полюбит. Старайся быть деликатной. Пускай тебя не пугает её старость. Хотя сама она её не чувствует. Только я ещё не решил – или сразу к маме, или сначала стоит привести себя в порядок. Как ты считаешь?
- Наверно лучше сначала привести себя в порядок.
- Ты не голодна?
- Что вы, мы же три раза закусывали в очаровательных сельских ресторанчиках. Сколько можно питаться?
Она подумала: это сам он и волновался, и был голоден. Она тоже не отказывала себе в этом удовольствии – вкусно поесть, но на этот раз не до того было. Не часто встречаются в жизни такие ситуации. Был уже поздний вечер. Периодические дожди сопровождали весь их путь. Карине была очарована дорогой и окружением, когда выезжали с автобана на просёлочные дороги. Восторгалась маленьким чистенькими деревенскими гостиницами. Подаваемыми в ресторанчиках блюда большими порциями на необъятных тарелках.

***
Дождалась, наконец, Элеонора звонка из Германии. Пауль обо всём подробно ей рассказал. Не преминул высказать своё мнение о полной несхожести её с дочерью.
- Карина похожа на Карла и его мамашу. Почему-то до сих пор не забыла её лица. Она была тогда очень красива. Хотя в моём тогдашнем понятии – не молода.
- С этим твоим заключениями я согласен. Давай лучше поговорим о нас с тобой. Я, чтобы ты знала, до сих пор настойчиво иду к своей цели и не отступлюсь. Самое главное, мне следует уяснить, осталась ты мне верным другом, какой была в юности? Если да, то считаю себя счастливцем. И тогда я не понимаю твоё отступление от обещания приехать в Германию. Наверняка, тебе хотелось бы побродить по нашим местам, побывать в доме, который тебе был не чужим все эти военные годы. Конечно, жизнь идёт быстрыми шагами. Это свойство жизни понимаешь, когда тебе за 70. Я виноват, что не выслал вам проездные билеты. Дурак, не мог догадаться. Дай мне слово, как только вернётся твоя Карина, тут же начнём серьёзно готовить документы.
- Пауль, ты всё решаешь за меня. Не даёшь мне слова вставить. Совсем ты не прав по поводу денег. Не скажу, что мы богаты, но на поездку и мне, и дочери деньги мы имеем. Так что, пока оставим выяснение причин. Нет особых причин. Просто всё так неожиданно, и я не готова.
- Ты обещала через пару месяцев быть готовой. Ты сдержишь своё обещание?
- Постараюсь.
Они ещё долго говорили вокруг да около. Но, поскольку Пауль должен был уезжать в Канаду и в Штаты, они решили, что через два месяца он снова возьмёт месячный отпуск и обязательно они встретятся. В Петербург обещал приехать только после их встречи в Германии

 
Часть 3

Сегодня с утра солнце согрело успевшую пожухнуть траву, потемневшие от затянувшихся дождей деревянные постройки, высушило каменный фасад их большого дома. Украшенная жёлто-красной палитрой осени, вилла, как всегда, вызывала восхищённые взгляды окружающих.
Десять лет прошло с тех пор, как теперешняя хозяйка всего большого поместья в первый раз переступила порог этого столетнего, всё ещё великолепного, здания.
Карина уже не чувствует себя здесь чужачкой. Правда, сил в её новой жизни уходит больше, чем это было в Петербурге, с беготнёй по лестницам, приёмами в поликлинике. Работа терапевта за небольшую плату была для неё отнюдь не изнурительной. Теперь она это поняла. Она любила свою работу. Ей нравилось быть в коллективе. Здесь тоже коллектив. Но… она не член, она сверху. И ей это единоначалие не доставляет удовольствия.
- Ближе, ближе подойди, мой возраст отнял у меня зрение, и что ещё отнято, уточнять пока не буду.
Так своеобразно её встретила Карин – мать Карла. Он стоял рядом, и она видела, как дрожали его колени. Карина подошла совсем близко.
- Ты присядь на пуфик.
Карина покорно села. Карл стал рядом.
Старая дама полулежала на мягкой кушетке и не выглядела такой уж старой и больной.
- Я хорошо помню ту летнюю послевоенную пору, – продолжала она, - знаю, всё приключившееся с твоей матерью. Я ни в коей мере не сомневаюсь в отцовстве моего единственного сына. Так что, мы с тобой должны подружиться.
Карина учтиво улыбалась. Ей было неловко сидеть вполоборота на этом неустойчивом пуфике, видеть рядом старого отца, пребывающего в затянувшемся детстве. Чувство досады на самоё себя, что согласилась на эту поездку, не давало сосредоточиться на фразах, исходящих от субтильненькой, ухоженной старой дамы
.Задала она Карине на второй день вопрос по поводу её имени.
- Я слышала, в России многих называют именем Наташа. Почему Карина?
На этот вопрос Карина-младшая ответила, что на маму произвела впечатление красота матери Карла, потому и назвала этим именем. Кстати, она для новорожденной не чужая. Карин польстил такой ответ.
Недели хватило, чтобы они действительно подружились. Карина оценила ум своей бабушки. Она нашла её действительно красивой, даже теперь, почти в девяносто.
Они были дружны вплоть до её кончины – шесть лет Карина ухаживала за ней, как сиделка и старалась продлить её годы, как врач. Умерла она тихо, во сне.
Элеоноре уже за восемьдесят. С отцом они одногодки. Однако, если она, как говорит, пока не чувствует возраста, с Карлом совсем другое. Карина относит его теперешнее состояние, в основном, к избыточному весу. Он мало двигался, много и вкусно любил поесть, в основном предпочтение отдавал сладостям и сдобе, потому и навлёк на себя много болезней. И в кружке хорошего пива себе не отказывал. На сегодняшний день с пивом покончено, сладости и сдоба в щадящем рационе. Он панически боится остаться без дочери, даже на небольшой срок. Теперь Карина заменила ему мать. Без неё он ничего не мог решить. Упрямился, когда пришёл срок расстаться с лошадьми. Его не касались ни налоги, ни банковские дела. Карине следовало во всё это вникнуть, правда, с помощью их адвоката. Парадокс, неплохой адвокат по гражданским делам, Карл свои дела решать не желал. Дочь относила эти его свойства только к лени. В своём личном, без дочери Карл тоже обойтись не мог или не хотел? Карина содействовала его встречам с Утэ. По совету Карины, он был обязан предпринять меры к установлению своего отцовства в отношении сына Утэ. Растроганная искренней, доброжелательностью Карины, Уте созналась ей во лжи, просила не выдавать её Карлу. Объяснила свой, такой неблаговидный, поступок обидой на Карла. Заверила Карину в порядочности сына, который категорически противился нечестной затее матери. Инертный Карл, без напоминаний, этого вопроса предпочёл не касаться.
Утэ после инсульта, уже семь лет, занимает две комнаты наверху, где жила с матерью перед концом войны. Ей много лет. С трудом передвигается по комнате с помощью прислуги. Михаэль прислушался к совету отца. Французский легион обошелся без них - двоих немолодых немецких друзей. Отец купил сыну пиццерию в бойком месте. Друг, его бессменный помощник. Карл дал половину необходимой суммы для покупки гоночной машины, также по настоянию Карины. Наконец, Уте спокойна за сына.
Карина три раза в год ездит в Петербург к матери. Карл не доволен и считает дни, пока она в отъезде.
Брат отсудил их землю в Литве. Отстроил дом, и летние месяцы с семьёй проводит в очень красивом месте на берегу речушки, которой и на карте нет. С рестораном вопрос ещё окончательно не решён. Элеонора бывает у них в гостях на земле своего детства. В Германию так и не выбралась за все эти годы.

***
- Дорогая моя девочка, – рачительно и неторопливо говорила бабушка, – старость – это не радость, а умирать не хочется. Правда, когда видишь, что делают прожитые годы с твоим телом… с твоим здоровьем… как постепенно ты становишься немощна – это печально. Только своим видом старики отпугивают. В последние годы большинство артистов, обеспеченных женщин, наверно и простые смертные омолаживают свои лица путём операций. Естественно, таких воспринимают вполне лояльно. Только вот руки, ноги обязательно выдадут. Тогда следует и соответственно одеваться. Походка тоже способна свести на нет все усилия старухи. Короче, кто в состоянии материальном – частенько резать своё лицо; физическом - держаться, как говориться, на плаву, не пренебрегая упражнениями тела; плаванием, конечно, в своём водоёме, не переусердствуя с макияжем, не утеряв волос на голове, те несчастные старухи, вечно играющие не свойственную им роль, тем не менее зрительно в разряд стариков отнесёнными быть не могут. Но естественные старики, скажем так – не борцы, в возрасте после 70, не могут быть с окружающими на равных. А в моём преклонном возрасте и подавно. Это они понимают, но стараются, в меру сил, подстраиваться. Ничего у них не получается. Молодым смешно (кстати, для людей моего возраста 65-летние - тоже молодые). Они – молодые, не хотят в них видеть разумных членов общества. Пренебрежительное отношение сквозит даже в их уважительных предупредительных жестах и словах. Я имею в виду стариков, не потерявших интеллект и своё собственное "Я". Ну, а твоё отношение к старикам – имею в виду себя - совсем другое. Ты выпала из общей обоймы нашего весьма несовершенного общества. Понимаю, что тебе я не в тягость, что любишь слушать мои философские умствования. Однако, мы – старики, в своём подавляющем большинстве, являемся свидетелями жизни, а не её созидателями. Согласна? Ещё хочу сказать, жизнь, особенно после шестидесяти бежит бегом. Оглядываешься – и события были, и воспоминания остались, но… как быстро пробежали эти годы. Так что, цени и радуйся каждому дню, тебе отпущенному.
Карина дорожила их очень личными беседами и считала свою бабушку образованной, интересной, современной
……... - Вовсе не значит, что богатство - это уже синоним счастья, – говорила она, - я в богатстве прожила всю жизнь. И что? А ничего. Прошла жизнь в ожидании мужа, озабоченного удержанием и последующим накоплением капитала. Дома бывал наскоками. Редко выбирались в театр, на концерты. А что гости и в гости? Такие же богачи - промышленники с жёнами беззаботными, болтливыми. В те годы было модным приглашать в дом знаменитостей, которые больше тянулись к полуграмотному руководству страной. Да и теперь, наверно, то же самое. Общалась я больше с домашним окружением. Всю жизнь бездельничала на этой чудной вилле и любовалась красотой нашего микромирка. Читала, вышивала. Вот и вся моя жизнь. Ещё распоряжалась прислугой. Занималась сыном. Сын учился, работал. Был неплохим адвокатом, но, здесь в доме, в делах безынициативен и ленив. И тоже не скажу, что большой удачник. Женился по воле родителей. Это всё мы с отцом. На дочери друга-банкира. И не счастливый этот брак был. Я знала, сын всю сознательную жизнь был любовником Утэ. Он желал видеть её женой, но… не настоял. Вот теперь она у нас. Бедняга, её положению не позавидуешь. Супруг её, хороший доктор, нашёл молодую. Сын живёт с подружкой, как теперь принято, а она одна. Ни от кого не секрет, Карл проводит в комнате Утэ ежедневно по нескольку часов.
Скажу я тебе, дорогая, теперь, в глубокой старости, я знаю определённо, если не заниматься ничем полезным эти годы наложат на человека отпечаток ненужности, лишней в хороводе жизни. Буду говорить только про старух, потому как, имею понятие. Например, востребованная старая актриса, или писательница, или музыкантша, преподаватель в искусстве, - старухи, которые считаются обществом незаменимыми, могут себя считать счастливыми. Но в моём положении – это совсем не то. Бесполезная старость накладывает свой жестокий отпечаток, потому не даёт оценить прошлое. Это от зависти молодым. От обиды, что жизнь подошла к концу. И никому ты не нужна. Но хочу повториться – конец обязательно должен быть деятельным.
Я думаю, счастье отнюдь не в том, что имеешь много денег, счастье, когда не бедствуешь и можешь быть полезен обществу. Твоя мама, например, думаю, счастлива, потому, что учила людей и теперь, ещё имеет частные уроки. Ты была тоже счастлива, потому, что нужна была людям, как хороший доктор. И понимаю я, что здесь на вилле, ты исполняешь свой долг, ухаживая за мной. Помогая моему сыну-неумехе, распоряжаться всем этим домом и капиталом. Эта прелюдия – главный вопрос, который мы должны с тобой решить, что в наших силах – это благотворительность. К сожалению, ты бездетна. Может, и выйдешь ещё замуж, но детей уже не будет. Потому оставлять нам капитал некому. Ты подумай, подумаем вместе и Карла привлечём. Возможно, есть смысл создать фонд. Например, помощи больным одарённым детям. Как ты на это смотришь? Естественно, свою племянницу ты не оставишь без средств, если на то потребуется твоё участие. Но, этот фонд совсем другое… Твоя миссия – руководство, привлечение участников – богатых граждан нашей страны. Естественно твоё участие финансовое первостепенное. Будешь иметь связь со всей страной.
После такой длинной речи, бабушка поднялась с кресла, прилегла на кушетку. В доме тихо. За окном дождливо и ветрено.
- Я со всеми вашими решениями согласна, – прикрывая её пледом, ответила Карина, - и это решение одобряю.
- Ну, дождусь ли, что Карл будет назван тобою – папой, а я – бабушкой? Вижу, улыбаешься. Трудно тебе в твоем возрасте воспринимать такие приобретения. Знаешь, я думаю, наверно твоя мама запомнила меня похожей на тебя. Но ты больше похожа на своего отца и лицом, и фигурой. Большой кусок счастья подарила мне твоя мама под старость лет. На сегодня, я даже не смею думать, что было бы со всеми нами?
- Карин, вы преувеличиваете. Много лет вы прекрасно обходились без меня, – улыбнулась Карина.
- Не скажи… Было много вопросов нерешенных. И я никогда не могла положиться на сына. Все вопросы ты решила. Твоя энергия всё ещё бьёт ключом. С ипподромом ещё следует решить вопрос. И, в конце концов, я всецело завишу от тебя. Моя жизнь уже не один год в твоих руках. Здесь нет никакого преувеличения. Обидно, что мама твоя не желает приехать. В Ганновер, тоже, так и не выбралась… за столько лет- - С Паулем у них телефонные свидания, и причём, очень частые. Знаете, даже звонит и в Литву, когда мама там бывает у брата.
- Пауль тоже старик. И всё ещё читает лекции? Я думаю, в Штаты уже не летает.
- - Мама говорит, в Штаты не летает, а в Ганновере лекции читает. Он без этого не может.
- Карина, хочу поговорить на тему о тебе. Согласна?
- Внимательно вас слушаю.
- - Начнём с твоей внешности. Думаю, тебе следовало бы подкрашивать седину. Ты красива, но женщину после пятидесяти седина старит. Дальше, не пренебрегай духами. В твоём возрасте капля хороших духов, считаю, необходима. Это практичнее, нежели много и дешевых. У тебя должен быть свой устойчивый запах. И, считаю, даже дома ты можешь позволить себе подкрашивать губы. Тебе к лицу. Запомни, самое большое украшение женщины – волосы, причёска. Надо найти себя в причёске обязательно. Короткая стрижка к лицу худощавой высокой блондинке. Тебе следует от такой стрижки отказаться. Причёска должна быть пышной и не столь короткой. И, самое главное, в любом возрасте никогда не забывай, что ты – женщина. Об одежде поговорим в другой раз. Сидя здесь, я могла бы опуститься. Тогда и ты, не очень-то хотела бы со мной общаться. И не возражай. Я права. На женщину любого возраста, если она в порядке, обращают внимание. Со знаком плюс. И на мужчину тоже.
Их разговорам не было конца. И темы были безгранично разнообразны.
И с Элеонорой Карина часто и подолгу вела телефонные задушевные беседы.

***
Когда не стало Карин, первое время Карина сильно тосковала. Дальше оставалась пустота. Иногда было такое состояние безысходности, что готова была бросить всё и уехать в Петербург. Однажды, года через два после смерти Карин, она высказала свою мысль Карлу. Сначала он остановил на ней удивлённый взгляд, после, со слезами на глазах, стал просить не пугать его такими жестокими заявлениями.
- Похоронишь меня, тогда делай, как знаешь, - тихо себе под нос, высказал своё решение Карл.
- А как же мама там одна? И ничего. Тоже хочет, чтобы дочь была рядом.
На что он ответил:
– - Мама имеет сына и часто у него бывает, у меня кроме тебя никого… И твоей маме тоже место здесь. Она знает. Она и к Паулю приехать, даже на время, не хочет. Твоя мама тоже, как и ты, с характером…
- - Интересно, с каким это характером?
- - С инициативным, настойчивым и упрямым.. Кто меня вынудил остаться только с двумя английскими лошадками? Они тоже в возрасте. Известно ли тебе, живут они не более 30 лет. Правда, на мой век достаточно. Кто пристроил в нашем доме Утэ? Кто разобрался в наших финансовых делах на уровне отличного аудитора? Чья инициатива занять отдалённый участок в нашем поместье под огород и дать работу двум многодетным женщинам из соседней деревни? Перечислять ещё?
Карина терпеливо ждала окончания монолога. Отец говорил медленно, с паузами, эта его манера была неотделима от грузной, полной фигуры и создавалось впечатление, что ему физически тяжело говорить и даже думать.
- Карл, о каких лошадях может итти речь, если вы на сегодняшний день, уже лет 10 не забирались на своих скакунов?

***
Случилось неожиданное. У Карины появился поклонник. Вторая встреча свела их в процессе продажи ипподрома. Покупателя искать не пришлось. Этот покупатель сам, первый, предложил сделку и приличную плату. Им был брат покойной жены Карла. Собственно, покупатель решил подарить ипподром ко дню рождения 30-летнему внуку. Для осмотра такой покупки решили все встретиться на ипподроме. И в один из воскресных августовских дней произошла эта встреча. Карина с отцом приехала на место, когда покупатели их уже ждали. Она удивилась, много посторонних - семь человек. Оказалось, все они были самыми близкими родственниками. Среди них одна женщина, молодая и красивая. Жена внука покупателя. Они со всеми поздоровались общим кивком. И Карл стал представлять Карину-дочь. Тёплыми рукопожатиями завершилось это знакомство. С одним из всей мужской компании Карина была знакома ещё при жизни Карин. То был один из сыновей старика-покупателя – г-н Юрген Ханкель – среднего роста, симпатичный мужчина с тёмной головой и седыми висками. Карине он определённо понравился ещё тогда, при первой встрече. Он был галантен, умён, с чувством юмора и, наверно, её ровесник.
Она, как и Карл, участвовала в сговоре. Договорились быстро. Покупателя устраивало расположение ипподрома, необходимые постройки и вся площадь – всё ухоженно и в прекрасном состоянии, несмотря на давность построек и ограждений.
Всей большой компанией отправились поужинать в хорошем ресторане. Сделка купли-продажи будет подготовлена нотариатом и состоится через неделю.
Прошло с тех пор полгода. И всё это время Юрген навещал Карину. Они часами гуляли в парке, им было о чём говорить. Он богат. Его фабрика мехов и магазины в столичных городах Европы и Америки известны состоятельным покупателям. Постоянно проживет в Италии. С женой в разводе. Детей нет. Теперь никак не может определиться. Ему нравится Карина, но тянет с объяснением, поскольку чувствует - из поместья она никуда.

***
«Ты богатая наследница. Ты вправе распоряжаться на этой красивой вилле всем и вся. Наконец, ты вольна делать всё, что тебе заблагорассудится – путешествовать, приобретать дорогие авто и яхты, блестяще одеваться, стать уважаемым членом любого клуба по интересам. Ты можешь, наконец, найти спутника жизни в свои шестьдесят с хвостиком».
Такое заключение декларировал брат Сергей в последнюю их встречу у него в Каунасском районе, когда Карина в первый раз приехала к брату в гости. Они встретились там всей семьёй. Элеонора показала дочери тот благодатный уголок, где прошло её детство, где произошла тяжёлая трагедия с её семьёй. На соседнем кладбище три могилы были оформлены красивыми памятниками, стараниями Сергея.
Карина познакомилась со своей десятилетней племянницей, будущей поэтессой.
Только на пару недель Карина оставила своего нездорового отца и престарелую, болезненную Уте. Дом её там, где она нужна. Где у неё есть масса обязательств в делах фонда. И ни о каких клубах, яхтах не мечтает. Не похожа она на большинство современных российских миллионеров, умело воспользовавшихся трамплином, предоставленным руководством страны, за бесценок скупивших государственные недра, с успехом извлекающих миллионы. И большие налоги, и мало ощутимые пожертвования, отсталой стране, ничуть не влияют на быстрый рост их доходов в конвертируемой валюте. Сравнительно молодые, они удовлетворяют свои необузданные чувственные потребности, удивляя цивилизованный мир, делают грандиозные покупки, вызывая протест и ненависть остальной, элементарно не обеспеченной, массы населения своей страны. Может статься, их следующее поколение сублимирует и станет вести достойный образ жизни.

***
Дома Карину ждали с большим нетерпением. Накопилась большая почта. Уте стало хуже. Карл не отходил от её постели и спал уже несколько ночей, сидя рядом, в кресле.
- Карл, ты больше не можешь здесь оставаться на всю ночь. Хочешь получить то же, что и Уте? – Карине не понравился измождённый вид отца.
-Да, чувствую я себя неважно. Наверно следует выйти на свежий воздух прогуляться. Мы так долго тебя ждали.
- Всего две недели. Привет от мамы и Сергея с семьёй. После всё расскажу подробно.
Он пожелтел, под глазами мешки, еле встал с кресла и с помощью Карины и прислуги поплёлся вниз, к себе. Карина попросила слугу дать отцу умыться, переодеть и отправиться вместе гулять по парку.
Вечерело. Солнце отдавало свои последние лучи. Ясный закат обещал хорошую погоду на завтра. Карина вышла вслед за отцом. Отпустила слугу. Подхватила отца под руку. Карл слабо пожал пальцы дочери и, помедлив, наклонился, прижался губами к руке. Так они стояли секунду. От умиления, она не выдержала, поцеловала его седую голову. Он выпрямился, обнял дочь. Глаза его были полны слёз.
-Папа, тебе нельзя волноваться – Карину тоже умилил этот неожиданный отцовский жест.
-Это волнение от счастья. Это счастье мне дала твоя мать. Молю Бога о её здоровье. И о твоём, конечно, моя единственная, дорогая дочь.
Эта невольная ласка, возникшая спонтанно, первая ласка между отцом и дочерью, сблизила их и впоследствии, Карина уже не могла отца называть по имени.
Они с полчаса прошлись вокруг дома. Карина успела рассказать о впечатлении о Литве.
 о хуторе, где построил брат красивый двухэтажный дом, о племяннице.
- Всё, нагулялись. Пойдём ужинать. – Карина окликнула прислугу. Велела подавать на стол.
В тот же момент из дома выбежала испуганная сиделка. Карина всё поняла и бросилась за женщиной в дом. На ходу предупредила прислугу чтоб накормили отца и обязательно уложили спать.
- Папа, я скоро. Уте ждёт. - подумала, как та может ждать, когда речью она не владела уже несколько суток.
В эту ночь она не ложилась. Сидела возле умирающей Уте, просила Бога облегчить её уход. Была она без сознания и до приезда Карины, видно периодически теряла чувство реальности. Карл ушёл к себе. Уснул он быстро, после бессонных ночей.
Уты не стало под утро. Было ей 83 года

***

Похоронили Уте в Маннгейме. На старинном еврейском кладбище, где похоронены её предки и мать. На похоронах был её бывший муж, сын с женой и двумя прехорошенькими дочками – близнецами, школьная подруга – очень старая дама с очень старым супругом. Их к могиле вели под руки. Карла под руки, Иоахим – слуга и Карина. Она периодически меняла отцу мокрые от слёз носовые платки. Это было заметно окружающим. Глаза его не просыхали. Видно никаких секретов от мужа у Уте с Карлом, не было. Муж тоже не молод, держался вместе с сыном, похожим на него, как две капли воды, и его семьёй.
С кладбища Карла вели под руки Карина с Михаэлем. Он поблагодарил за всё, что было сделано для матери. Двигался Карл тяжело, спотыкался, правда, глаза высохли, однако, выражение своё потеряли.
На прощанье, Карина перебросилась парой фраз с Михаэлем, улыбнулась девочкам, махнула бывшему мужу. Карл ни на что не реагировал, находился в каком-то трансе, что не на шутку напугало Карину. Они немедля выехали поездом к себе.

***
Из вагона вышел первым Иоахим, принял от Карины тяжёлого, неустойчивого Карла. Карина побежала на стоянку за машиной и буквально столкнулась с Юргеном.
- Аллё, Юрген, что вы здесь делаете? – крикнула на бегу.
- Вас не догнать - он бежал за ней следом и окриком остановил её - за вами я приехал, чтобы отвезти в поместье. На вашей машине поедет Иоахим. Мы с ним приведём к моей машине Карла и всё будет в порядке. Стойте на месте.
Она стала их ждать возле стоянки. Забеспокоилась, как выглядит. Наверно страшненькая. И с чего это вдруг его принесло? – подумала и тут же увидела отца, медленно ковыляющего под руку с двумя мужчинами.
- Ну, как ты папа? – она обратилась к отцу, про себя отмечая его более осмысленный взгляд. И он вразумительно ответил.
- Держусь. С такими молодыми сильными парнями стыдно быть малодушным. Видишь, могу идти, даже и быстро.
Они расположились в большой шестиместной машине Юргена. Скоро были дома. Карина распорядилась с обедом. Всё это время Юрген ходил за ней, как собачка за хозяином. Она прятала улыбку, когда его эти хождения туда – сюда бросались в глаза . Но наверно, никого его действия не занимали, кроме Карины. И она не выдержала: - Юрген, что вы за мной ходите, как маленький за мамочкой? Садитесь к столу, будем обедать.
- Разве? Я не замечал… Видно с головой что-то не то. Всё, иду к столу. Спасибо за приглашение. А где господин Гросс?
- Иду за ним. Если плохо себя чувствует, пообедает у себя. Сегодня у него был трудный день.
Отец лежал на диване с закрытыми глазами и она бросилась к нему, но услыхала ровное дыхание, успокоилась. Прикрыла пледом и тихо вышла. Внизу распорядилась, найти Иоахима и отправить его сидеть в комнате хозяина очень тихо, чтобы не разбудить. Можно взять что-либо почитать, но не зачитываться. Читать пока светло. Света не включать. Иоахим был увлечён детективами и книга была его вечным спутником. Прислуга не удивлялась категоричному тону хозяйки. Она была педантична и строга, однако, в свободное время приветлива и ласкова. Если принимать во внимание её щедрость, можно было мириться с её разумной требовательностью.
Весь этот день они были вместе с Юргеном. После обеда, какое то время, она занималась отцом. К вечеру пошли гулять по знакомому маршруту – к Рейну.
Солнце быстро опускалось за верхушки кустарника. При полном безветрии, стало свежо. Карина завязала узлом под грудью красивую шерстяную шаль – подарок жены Сергея. Юрген запакованный в свою джинсовую пару, улыбнулся понимающе.
- Вы не думайте, Юрген, я не мерзлячка. Не пойму, отчего мне стало вдруг зябко.
Тут они вышли к Рейну. Им открылась чудная панорама великой реки с плывущей по ней белой длинной баржей, бесшумно режущей водную гладь.
Умиротворённое состояние благодати и покоя сошло на них. Молча они стояли минуту, другую. Юрген не смел нарушить этих минут. Было желание притянуть к себе женщину, чувствовать совсем рядом биение её сердца. Он ясно осознал своё счастье и понял, – Карина тоже счастлива. Погодя, он заговорил -
- Карина. Я приехал без предупреждения, поскольку был недалеко по своим делам. Не застал вас дома. Так что мои услуги пришлись кстати. Знаете, скажу откровенно, мне вас порой очень не хватает. Одиночество прескверная штука. Сочувствия можно ожидать только от испытавшего это состояние. Это преамбула. Основная моя цель нашей сегодняшней, пускай и случайной встречи – это моё предложение. Как я понимаю, из виллы вы ни на шаг.
Карина пыталась заговорить об одиночестве, чувстве, ей знакомом, однако, он остановил её.
- Прошу, только не перебивайте. Так вот, на чём я остановился? – Да, на сути моего предложения. Поскольку о замужестве вы не задумывались, я предлагаю вам руку и сердце, но без оформления наших отношений. Давайте уподобимся теперешней молодёжи. Будем жить вместе, как Freund und Freundin. Выражаясь юридически, гражданским браком. Ещё раз прошу не перебивать!
Он остановил её новые попытки перебить, даже повысив тон, что Кариной было отмечено, как самоуверенность и некое диктаторство.
-Мои два дома в Риме сданы в аренду. Третий за городом. Тоже уютная вилла и рядом уважаемые люди. Там хозяйничает мой давний друг, скажем, дворецкий. Дальше, своими делами могу управлять и отсюда. Своё плавсредство переправлю на Рейн. Никаких летательных аппаратов не имею. Согласен быть соучастником вашего фонда. И согласен взять вас и даже вашего отца на полное обеспечение. Как вы понимаете, я не беден…
- Но…одинок, – всё-таки удалось вставить Карине с доброй улыбкой.
- Сиюминутного ответа не жду, – улыбнулся её замечанию - через неделю приеду и тогда вы вполне созреете для разумного ответа.
Карина почувствовала себя с Юргеном слабой женщиной. Такое состояние ей приходилось переживать в молодые годы с мудрым, достойным покровителем, который тоже стал на долгие годы ее другом. Она поняла, что уже теперь, она может сказать ему – ДА. Они с Юргеном одногодки, как говорится, смотрят в одну сторону. Да, у него характер. Ну и что? – мужской, твёрдый. Ни на что не претендует. Она забыла, что такое мужская ласка. Она, наконец, узнает, что такое мужская забота. Он нравится ей. Она нравится ему. Они привыкнут друг к другу и не будут одиноки в старости. О любви, какая бывает в молодости, здесь речи быть не может. Только Пауль до сих пор повторяет о своей любви, о той любви, к молодой и красивой, когда сам был молод. И права мама, что не хочет его разочаровывать своей старостью.
Его неожиданное предложение явно обрадовало Карину. Он, наконец, отважился взять в охапку, крепко прижать к себе её – полную, ещё цветущую женщину.
Его поцелуй в губы, смутил и обрадовал.


***
Дату своей помолвки они отметили в хорошем ресторане. Со стороны Карины приглашённых всего двое мужчин – Пауль и брат Сергей. Карл ждал молодых дома. Последнее время чувствовал себя неважно. Карина прикладывала всю свою изобретательность медика – психиатра, чтобы выводить его из состояния безразличия и вечной дрёмы. Не всегда это ей удавалось. Его забывчивость, вопросов не в тему, она относила к началу «альцгеймера» и считала необходимым прибегнуть к рекомендациям специалистов.
Со стороны Юргена родственников много, но приглашённых только - старик отец, сестра, брат и племянник с женой, нынешними владельцами ипподрома..
Пауль уехал в этот же день. Всё время они держались вместе с Сергеем. Разговаривали почти жестами, но, как говорил Пауль, отлично понимали друг друга. Пауль собирался, всё-таки, навестить Элеонору в Петербурге. Кора помалкивала, знала определённо, упрямая мама против их встречи.
На другой день, ближе к вечеру, они расположились у жаркого камина. Сергей с немецким был не в ладах. Так что, Карина - постоянная переводчица. Карл часто задавал несуразные вопросы, которые смешили их - троих, тоже немолодых людей. Он, почему-то, упорно считал Сергея первым мужем Карины. Часто называл её мамой. После спохватывался и превращал свои нелепости в шутку.
Сергей был подавлен богатством сестры и её будущего мужа. Он часами гулял по окрестностям, наслаждался красивой осенней порой. Однако, быстро соскучился по Петербургу, по жене и дочери, даже, сказал, по матери.
Элеонора категорически отказалась от приезда, ссылаясь на свои преклонные годы. Она, естественно ликовала. Добилась большой перемены в жизни своей дочери. В её голове всё крутилась эта мудрая пословица:«под лежачий камень».
Здесь же, за общим разговором у камина, приняли решение отправиться Юргену с Сергеем в Петербург, для знакомства с семьёй будущей жены. И, конечно же с красивейшим европейским городом на Неве.
Об этом их решении Карина сказала матери по телефону в тот же час. Отъезд наметили через неделю.
- Кора, я то имею обратный билет. Как же Юрген?
- Серёжа, пускай эта деталь тебя не беспокоит. Полетите оба на «Lufthanse».
- Считаешь нормальным, чтобы мой оплаченный авиабилет пропал?
- Ну, не знаю, ты поедешь продавать этот билет? Или можно через интернет отказаться? Надо спросить у Юргена
- Знаешь, мне понравился твой этот Юрген. Хороший парень.
- Я рада. Правда, человек он замечательный. Относится ко мне отлично и уже привязаны мы друг к другу. Так что, маме передай, у меня всё в порядке. Обидно, что не приехала…я тебе постелила в гостевой на третьем этаже. Там тебе понравится.
Отец прибран перед сном, уложен в своей спальне. Спальня Карины и Юргена рядом. Она, конечно, ночью будет заглядывать к отцу. Не хочет оставлять его на попечении Иоахима, который уснёт молодецким сном и будет храпом только мешать.
- Карина, ты что так долго возишься. Я очень жду. По понятиям наших близких эта ночь – наша первая брачная, так что торопись…
- Уже иду…Ты что, держишь их за дураков? Мы и так вели себя долго достаточно целомудренно, до смешного.
Она юркнула в его постель, с готовностью дала себя приласкать, сама обняла уже теперь, дорогого ей мужчину. Её долгое одиночество окупалось его бурными ласками.
После, она побежала к отцу. Убедилась в хорошем ровном дыхании, подоткнула перинку. Вернулась в спальню, не стала беспокоить засыпающего Юргена, легла на свою половину, и стала думать…
…Про скорое замужество. Договорились или к её дню рождения – к концу февраля, или в середине марта – к рождению Юргена..
…Про маму Элеонору Васюлюте-Любимову. Про её судьбу. Про её заботу о дочери от заклятого насильника. Про все обстоятельства её - Элеонориной жизни. Потому, наверно, захотелось ей плакать, умиляться, восторгаться, своей стоической матерью, женщиной такой странной, но в общем то, наверно и счастливой судьбы.
…Про отца, Карла Гросс, подчас упрямого, но, в сущности доброго, спокойного и тоже счастливого. А что? Разве нет?
Проснулась Карина рано. Сразу к отцу. Слава Богу, ещё спокойно спит. И как это получилось, что этот человек ей стал очень дорог после знакомства, в пору уже своих долгих прожитых лет? Наверно, кровь родная сказывается… Так она решила.


Мангейм, декабрь 2010 г.