Доброго утра и хорошего дня!

Основано на реальных событиях. Имена героев изменены.

     Не смотря на то, что уже семь лет дедушка Борис живет совершенно один, каждый день начинается с приветствия: «Доброго утра и хорошего дня!». При этом Борис бодро поднимает руку, согнутую в локте, будто встретил старого друга. Но лишь изредка ему попадаются знакомые: соседи, продавщица в магазине, соцработница и почтальон. Все они знают Бориса, как развеселого дедулю на велосипеде. Да-да, он ездит на велосипеде почти каждый день в магазин, который находится за семь километров от дома и обратно. Борис покупает хлеб, молоко и колбасу. Хлеб исключительно пшеничный, «белый» и мягкий, ведь в его Брюховской станице на просторах Краснодарского края «черного» никогда не выращивали. А остальное пропитание: кукурузу, помидоры, огурцы и еще многое другое он выращивает сам. Каждую весну гордо заявляет: «Скоро посевная!». Посевная для него одного. Ухаживать за огородом больших масштабов сил уже нет, но себя дед Борис всегда прокормит.
     Раз в месяц к Борису приходит почтальон. Приносит почту и свежие журналы о садоводстве. Два раза в неделю заглядывает соцработница. То полы помоет, то подкрасит что-нибудь в доме. В большинстве своем, пенсионеры намного чаще пользуются услугами социальных работников, но только не дедушка Борис. В свои 93  он на удивление крепок, в здравом уме и твердой памяти, еще и сам мог бы кому-нибудь помочь.
     Однажды к Борису приходил молодой  корреспондент из газеты «Краснодарский вестник». Мальчику нужно было расспросить деда о жизни в послевоенные годы, так как Борис был ветераном Великой войны.
- Доброго утра и хорошего дня! – отрапортовал с улыбкой Борис удивленному корреспонденту, который ожидал увидеть скрюченного старикашку с недовольным лицом. Также корреспондент отметил вид дедушки: гладко выбрит, коротко подстрижен, его синяя старая фланелевая рубашка была чистой, выглаженной. На брюках – стрелки. Было видно, что так он одевается всегда, ведь о встрече с журналистом Бориса никто не предупреждал. Сели на кухне, Борис накрыл на стол, налил горячего чаю. А корреспондент стал спрашивать, сначала нерешительно:
- Скажите, пожалуйста, дату рождения, имя?
-  Борис меня зовут. Родился я в тысяча девятьсот двадцать втором… Под Вологдой. А тебя как звать? – сказал Борис удивительно бодрым голосом, никак не подходящим старику его возраста. Такой голос, скорее, годится шестидесятилетнему мужчине.
- Иван Маркович… Вы один в семье?
- Иван… Маркович…, - задумчиво протянул дедушка Борис, - у меня есть еще две  сестры. Одна, младшая, живет в Вологде, другая, старше  — в Мурманске. У обеих сестер большие семьи, правнуков уже за десятки. Иногда мы созваниваемся, но увидеться возможности нет. Ты пей, Ванюша, чай. Пей.
- А что же, Вы говорите, что семьи большие.. У Вас нет семьи?
     Дедушка Борис взял кружку с чаем, посмотрел на свое отражение, затем перевел взгляд на окно и задумался.
- Когда-то и у меня была семья. Настоящая, крепкая, хоть и небольшая. С женой мы встретились осенью в 42-ом, на фронте. Была жуткая война, ты знаешь. Стреляли со всех сторон! А я на юго-западном был в то время. Там бои были самыми кровопролитными, мало, кому удалось выжить. А кто и выжил – калеками остались.   Меня ранило осколком бомбы вот сюда, - Борис расстегнул рубашку и ткнул пальцем в левую грудь, - чуть сердце не задело, да еще контузило. Я думал тогда, что все, полег за Родину матушку. Ничего не слышу, в глазах темно! Ох… Слышу только звуки какие-то, будто кто-то говорит мне: «Держис, милый, крепис! Смотри на меня, слышишь? Сейчас я тебя отсуда.. Борис за жизнь, слышишь? Борис!» и тащит меня по земле. Я услышал свое имя. И больше почти ничего не мог разобрать. Оказалось, что это медсестра меня тащила, когда я ее потом увидел – не поверил глазам! Как она -  худенькая, маленькая, хрупкая меня на себе выволокла, борова такого, - Борис засмеялся.      
     Ваня тоже расплылся в улыбке, хотя и понимал, что смешного в этом ничего нет. Борис продолжал: «В госпитале все повторял, в надежде, что она услышит, что где-то рядом: Борис, Борис, но она была на фронте, не слышала меня. Зато врачи надо мною смеялись! Говорили, знаем мы, что ты Борис, успокойся! – дедушка вновь засмеялся.
- Я после ранения и контузии уже не воевал, не послали больше. А эта девчушка меня и нашла, и в сети свои заловила. Звали ее Марта. Оказалось, что она из Латвии. Я у своего друга гостил, уж думал ехать в Вологду, к сестре. Но выяснилось, что у Марты вообще никого не осталось, что ей некуда идти. Я решил помочь девушке в обустройстве быта. Пока ремонтировали вот этот заброшенный дом, - Борис развел руками, - немного пригляделись друг к другу. А она такая, знаешь, прям кокетливая штучка. Волосы черные, фигурка точеная, личико как фарфоровое – белоснежное. А глаза! Карие, что темный омут, - Борис мечтательно прищурился, - Да и как забыть, что она меня спасла? Вытащила оттуда, из этого ада? Рискуя жизнью.  Ну, и я тогда был не такой, как сейчас – старый пень, - засмеялся Борис, - красив был, молод. А силен – ух! Марта смеялась, когда ее спрашивали, зачем я ей. Говорила, что осталась со мной из-за нехватки мужиков, но я-то знаю – видный я был соколик.
     Иван слушал, не перебивая, иногда что-то записывая.
- Остались жить в станице. Устроились тут, завели огородик, сад. Сейчас этой красоты и десятой части нет. Плодородная земля то, что надо было в тяжелое время. Поженились. Только скромно и тихо. На пышную свадьбу у нас не было ни денег, ни желания. А на пустых полках магазинов не нашлось бы столько еды, чтобы накормить гостей.  Любили мы друг друга – сил нет, как любили! Голубушка моя, Марточка… Воробышек… Всегда она была молодой и красивой, будто и не было войны, не было тяжелой жизни.
Дедушка отвернулся и замолчал, пытаясь сдержать слезы. Отхлебнул чай.
- А что же дети? У Вас были дети? – не заметил перепада настроения у дедушки Иван.
- Мы несколько лет пытались завести детей, хотели большую и дружную семью, чтобы было два, или даже три ребенка. Не получалось никак. Потом еще несколько лет просто ждали чего-то, на милость Божью надеялись, а потом решили удочерить. Страшно было остаться вдвоем на старости все-таки. Поехали в Краснодарский  приют. А там, как и в других, наверное, все дети казались невероятно милыми и родными. Они бегали, кричали, шумели, играли, маленькие, смешные – всех хотелось забрать домой, - заулыбался снова Борис, - но одна девочка, Наташа, как сейчас помню, стояла особнячком у окна и смотрела во двор. Там играли другие детишки. В синем платьице, волосики темные, в хвостик собраны. Такая вся маленькая, будто ей три годика. Она была похожа на Марту, как две капли воды. Подошли мы к ней, говорим, здравствуй, мол, девочка. Взглянула она на нас своими карими очами, да в самую душу – мы и ахнули! Не уж то в детских глазенках может быть такая тоска, такая боль? Вот и решили взять  ее. Оба родителя у Наташеньки погибли. Ей было тогда пять.. Или шесть? Нет, пять.  «Богом посланная», - сказал я Марте, а она лишь кивнула, вытирая рукавом внезапные слезы.
     Зажили втроем. Наташенька росла очень умненькой, послушной и доброй. Выбрала профессию повара. Вся округа не чаяла в ней души, все хотели сосватать ее за своих сыночков, золотая невеста была бы. Но Наташа выбрала парня городского, считая,  что в городе больше возможностей устроиться, заработать. Не очень мне нравился этот ее ухажер. Виктор. Но я никогда не встревал в отношения дочки с мужчинами. Она была серьезная, и мы с Мартой ей доверяли в этом отношении. У нашей Наташи родился сыночек - Руслан. Вот тогда пила вся станица — праздник получше Нового года вышел, - засмеялся дед Борис, - Наташа с мужем работали, а Русика отвозили нам. Для меня тогда Русик на первый план вышел. Я только с ним, только с ним. Мы даже профессию вместе с ним выбирали. Руслан постоянно участвовал в реставрационных работах всяких. Где церковь восстанавливали, где просто дом, где памятник, ему это очень нравилось. Поэтому он решил стать архитектором. Знаешь, как он говорил: «Дом — душа хозяина. Не встретите вы одинаковых. Хозяин заболеет, или умрет, то дом последует за ним». Русланчик был очень умным и красивым. Темноволосым, с большими глазами цвета южной ночи. В этого красавца влюблялись и девушки, и женщины постарше. К тому же характер у него был покладистый: никогда он не отказывал в помощи просящему. Забор поднять — пожалуйста! Сумки тяжелые донести — раз плюнуть! Из города привозил любые заказы, целые списки. И окружающие видели в нем опору и отраду.
     После первого курса политехнического института Русик с другом поехали кататься на мотоцикле и попали в страшную аварию, - дедушка Борис запнулся, будто забыл слова, - внезапно затормозил идущий впереди КАМАЗ. Мотоцикл на всей скорости влетел в него сзади. Руслан погиб на месте, а его друг выжил — он был в подпитьи, - дедушка Борис замолчал, опустил глаза и стал вертеть кружку в руках. В его голове воспоминания сами стали всплывать, а к горлу словно подкатил ком. 
     В день гибели Руслана Борис не отходил от убитой горем Наташи. А Марта молча сидела на стуле у входа в дом. Смотрела в одну точку, иногда вытирая слезы. Она ждала, что Руслан вернется к ужину, едва не сошла с ума в те дни. Сильную женщину, прошедшую всю войну, видевшую море крови, убитых и раненных людей, казалось, именно гибель любимого внука могла довести до умалишения.
Через год траура все стали «приходить в себя». Все это время дед Борис не переставал по утрам говорить: «Доброе утро и хорошего дня». В эти секунды тучи немного рассеивались в доме. Борис старался улыбаться.
- Я соболезную,  - тихо сказал Иван, - но Наташа?..
- Наташенька разошлась с мужем после гибели сына. Я был против, все-таки, столько лет вместе прожила она со своим Виктором. И для меня ее развод был тяжелым ударом, но она говорила, что видит в супруге отражение Руслана, и ее почему-то тошнит от этого. Однажды, в мае, когда у всех людей среднего достатка начинается пора отпусков, подруга позвала Наталью на море, в Турцию — развеяться. И они  отправились покупать купальники.  Придя домой, Наталья сообщила, что ей надо бы посетить врача. Маммолога, кажется. Подруга, вроде, увидела какую-то шишечку на  груди у Наташки. Ну, сходила. Сказала нам, что ничего серьезного и укатила радостная в Турцию. Я ведь никогда не давал непрошенных советов дочке, но, услышав про ситуацию с ее здоровьем, все-таки спросил: «Может, не поедешь? Полечишься? Повремени с отпуском, дочка». «Пап, ты же слышал, доктор сказал — ничего страшного! Обещаю себя беречь!» - с этими словами она выпорхнула из дома за билетами на самолет. Я вопросительно посмотрел на жену, а Марта развела руками: «Да, ладно тебе, смотри, какая она счастливая. Авось, обойдется все. Приедет — отправим на лечение».
Через пол года Наташка и думать забыла о том походе  к врачу, но резко почувствовала себя плохо: кружилась голова, в глазах темнело, подкашивались ноги, бросало в пот. Жаловалась все время, что сил работать нет, все болит. Мы отправили ее  на обследование. Вот тогда-то и выяснилось, что это была за шишечка… Уже было поздно, рак груди последней стадии. Вот так. Люди с таким диагнозом долго не живут, но мы с Мартой на что-то надеялись. На чудо, наверное. Через два месяца после этого Наташенька скончалась. Похоронили ее рядом с Русланом. Конечно, я не находил себе места. Я ведь ее не уберег, целый месяц Наташка на солнце грелась, а  врач ей запретил… Скорее всего, после ее смерти по привычке, желал доброго утра и хорошего дня. Или для того, чтобы хоть как-то поддержать морально себя и Марту... А она окончательно замкнулась в себе. Я ее не узнавал. Еще после гибели Руслана не оправилась до конца, иногда выходила на крыльцо и ждала его. А тут — Наташа. Горе, горе! Однажды я вызвал врача, а тот сказал, осмотрев Марту, что ее бы надо в лечебницу. Она от горя того. Тронулась.
     Иван удивленно, будто не понял, что только что услышал, вскинул брови. Мол, как можно? Дедушка Борис сделал паузу в рассказе, встал со стула, налил еще по чашке чая. Сел обратно, внимательно поглядел на Ивана:
- Но я решил, что одному в таком возрасте будет одиноко, да и скучно. И не отдал ее в лечебницу, решил,  сам справлюсь. Я ей должен был. За все, -  Борис закрыл глаза, будто хочет отрешиться от этого разговора. Он вспомнил, что иногда, во время кризиса, наступало обострение болезни и ему приходилось поднимать Марту с постели, будто куклу. Потом он ее сам одевал, причесывал, умывал, кормил с ложки. А она смотрела отсутствующим взглядом куда-то вдаль и все молчала, молчала. Лишь изредка невпопад она бросала фразы: «Я инвалидка!». Или «Нет, этого быть не может», а еще «Да, всякое может быть». И было не понятно, о чем она.
     Борис держался до последнего, хоть и было ему тяжело. Порой так тяжело, что хотелось все бросить и бежать, куда глаза глядят! Но он брал себя в руки, желал себе и Марте доброго утра и продолжал жить. Борис помнил каждую минуту, проведенную с ней. Помнил и то, как Марта, весящая в два раза меньше, тащила его в грязи по полю, спасая жизнь,  и приговаривала: «Борис, слышишь? Борис».
     Борис открыл глаза и сказал чуть громче, чтобы прогнать от себя воспоминания и тоску:
- За время болезни Марты наш дом начал разрушаться. Краска кое-где облупилась, по углам и с потолка стали висеть нити пыли, а в прихожей провалился потолок, во-он в том углу образовалась дыра, диаметром с приличный арбуз. Я тогда, помню, подумал, что Руслан был прав: «Заболела хозяйка, заболел и дом».  А потом, - Борис тяжело вздохнул и перевел взгляд снова на окно, - потом Марты не стало.
     У дедушки Бориса защемило в груди, перед глазами появилась картина того утра, когда ушла из жизни Марта. Он зашел в комнату к любимой, открыл шторы. День был прекрасным, солнечным. Свет залил всю комнату. Дедушка повернулся, подняв руку для привычного приветствия, но замер. Марта лежала с открытыми глазами и не дышала. Борис опустил руку, постояв минутку, потом присел рядом с ней. Взял в свои руки ее маленькую, иссохшую ручку и заплакал в голос, пока его никто не видел. Плакал за всех, кого больше нет, но кого любил больше всего на свете.
     Похоронил он Марту рядом с Русланом и Наташей.
     Борис тихо продолжил:
- Ты знаешь, когда надо было хоронить, я заглянул в паспорт Марты, чего раньше не доводилось делать. Я ведь никогда не знал ее истинного возраста, думал, что она младше. Спрашивал несколько раз, а она все шутила: мне восемнадцать было в прошлом году. А оказалось, что она была на два года старше меня. Значит, время для нее текло иначе. Быстрее... Пусть простит. У меня было предчувствие из-за ее болезни, что она уйдет раньше, но все равно это произошло слишком неожиданно…
- Спасибо Вам, дедушка Борис, за Ваш рассказ. Времени уже много, пойду я… - заторопился Иван.
- И вправду, что-то засиделись мы, Ванюша. Ты заходи еще, если можешь, - сказал Борис с доброй улыбкой.
     В 84 года он остался одиноким стариком. Много раз собирался навестить сестер, но так и не решился. Да они и не звали.
     Каждое утро Борис произносит: «Доброе утро и хорошего дня!». То ли сам себе, то ли Им всем.
     Недавно приходил какой-то гос представитель, судя по его костюмчику и папочке, не особо важная птица. Сказал, что деду Борису положена однокомнатная квартира, как ветерану боевых действий.
«Тоже мне.. Вспомнили...» - подумал дед, подняв глаза в синему небу, где не было ни единого облачка.... 

 
 24.01.2015