Духи на весь мир

Невозможно выдержать такой взгляд, словно тебя съедают изнутри, видят насквозь все твои тайны и секреты, все то, что ты тщательно всю жизнь пытался скрыть от людей. Ты даже не представлял, что в тебе есть такое.
Но все напрасно, мои глаза горели, рассказывая страницу за страницей моей жизни. Я сам горел.

Ее белые локоны падали на черную норковую шубу. Ее алые губы горели огнем в моей грязной машине. Она была прекрасна. Ее дыхание, о Боги, такое чувство, словно я слышал, как оно превращалось в мельчайшие ледяные осколки, которые со звонким  треском разбивались о ее сапоги и коврик моей машины. Я хотел собрать их, но они мгновенно таяли на моих руках, оставляя нежнейший аромат чувств. Ее запах заполнял все вокруг, от этого я постоянно смущенно опускал глаза к полу и дергал ногой как мальчуган. Даже в такой мороз она не давала замёрзнуть никому на этой пропащей планете: ни одной твари, ни одному ублюдку, абсолютно НИКОМУ и даже мне. «Какого черта она тут делает, что эта девушка забыла рядом со мной? Зачем она сидит и рисует узоры на запотевшем стекле, так мило улыбается? Она так мила и так невинна». Одна ее улыбка стоила миллиарды долларов, а все моя одежда и машина едва ли переваливали за сотню тысяч рублей. Я задавал себе один и тот же вопрос в тысячный раз: «Почему я?»
А она своим присутствием сводила меня с ума.
Но потом я пришел в сознание, а оно медленно перетекло в раж.
Она все так же мило улыбалась и рисовала своим тонким и длинным пальчиком на стекле сердечки, писала одно и то же слово «люблю». Ее маникюр был превосходный, она была увлечена рисованием, словно чувствовала себя новым Дали.
Длинным красным ноготком она снова и снова обводила слова «люблю», не замечая того, что происходит на водительском сиденье…

Хлопок был достаточно тихим. Я выбрал такую траекторию, чтобы пуля не разбила стекло и не наделала много шума.
Слово «люблю», тысячу раз обведенное нежным пальчиком, теперь было запачкано ее мозгами и кровью.
Все можно просчитать так, чтобы остаться чистым.
Я вышел из машины без капли крови на своей одежде, а ее тело так и продолжало лежать на переднем пассажирском сиденье. Ее запах распространялся и распространялся на весь мир. Каждый мог его чуять, но не я. И даже запах крови и пороха не мог перебить аромат ее духов.
Мои кроссовки были чистыми. Я осмотрелся, накинул капюшон. Хотелось выпить. Так и пошел до ближайшего бара. На улице было минус двадцать. Внутри что-то умерло, но водка согрела.