позвал

     ПОЗВАЛ

       "Вот он каков, этот "заслуженный отдых," - подумала Елена Васильевна, пробудившись на следующий день, как обычно, в 6.00. Хоть спешить сегодня было некуда, спать не хотелось. Валяться и нежиться в постели не привыкла. Поэтому она
поднялась, умылась. Выпила свой привычный утренний кофе с бутербродом. После скромного макияжа, взглянув ещё раз в зеркало, спросила своё отражение: "А что дальше?" "Дальше" до сегодняшнего дня всегда было одно - школа, школа и ещё раз
школа. "Значит, пусть и сегодня ещё будет школа".

        Елена Васильевна взяла сумочку - такую непривычно легкую без стопки проверенных ученических тетрадок - и вышла.

День стоял погожий, солнечный. Елена Васильевна улыбнулась умывающейся кошечке, поздоровалась с соседкой и подумала, какое необычайное для неё состояние - идти не спеша, замечать "всё и вся". "А этом есть своя прелесть,"- подумала Елена
Васильевна, чтобы "подбодрить" себя.

       К школе педагог подошла как раз со звонком - закончился первый урок. Навстречу Елене Васильевне вылился  шумливый и такой привычный и милый "ручеёк" учащихся начальных классов. Старшеклассники "шествовали" солиднее, чаще шли парами, о чём-то рассуждая, иногда темпераментно что-то доказывая.

       Ученики обступили Елену Васильевну, сообщая ей свои новости, желая ей доброго утра. Но вот пробегающая мимо завуч прервала тёплое общение педагога с учениками и, взяв её под руку, повлекла в учительскую.      
       "Взгляните, кого я Вам привела," - зычным, хорошо поставленным голосом приятного тембра, прямо с дверей изрекла Светлана Николаевна, завуч.

       Головы всех присутствующих педагогов повернулись к двери и расцвели улыбками. Каждый считал своим долгом обнять Елену Васильевну, "чмокнуть" в щёчку, высказывая слова ободрения или шутливой зависти, что ей теперь не нужно проверять
тетради, не нужно спешить на урок, не нужно... Короче, живи в своё удовольствие и - радуйся, радуйся, радуйся!

       Но поток дружеских приветствий вскоре был прерван всё тем же, неумолимо звонким, школьным звонком. Мгновенно учительская опустела. Педагоги, держа в руках классные журналы, стопки тетрадей, помахивая прощально-приветственно руками
или посылая воздушные поцелуи, "разлетелись" по классам. Многие на ходу просили подождать до окончания урока, ведь на следующей перемене можно будет ещё поболтать-пообщаться.

       Оставшись в учительской одна, Елена Васильевна ещё раз обвела  взором, затуманенным слезой, интерьер учительской.
Как до боли знакомо здесь всё!

      Но ждать следующей перемены она не стала. Елена Васильевна понимала, что в непростых школьных буднях у педагогов очень мало свободного времени. "И нечего всяким "праздношатающимся" отвлекать их," - с горчинкой подумалось Елене Васильевне. Она вышла, постояла ещё несколько минут у столика дежурной Анны Петровны, спросив о её внучатах, пожелав ей удачи. Затем, простившись, вышла на улицу.

       День разгорался на диво тёплым и радостным. Елена Васильевна пошла в сторону Крымского бульвара. Бульвар буквально был "наводнён" колясками с малышами. "Какое разнообразие, какие яркие, удобные, красивые!" - подумалось Елене Васильевне. А ещё подумалось:  как жаль, что ей, именно ей, так мечтавшей когда-то подарить Евгению сына, счастья  материнства изведать не довелось...

       Потом Елена Васильевна решила составить себе что-то вроде программы-минимум или плана-графика своего дальнейшего "безработного" существования. Она села на освободившуюся ярко окрашенную скамейку и достала из сумочки ручку и блокнот.   

       Но едва ей удалось написать первый пункт, как её  "одинокую идиллию" нарушили двое мужчин примерно одного с нею возраста. Извинившись, они спросили, приветливо улыбаясь, не помешают ли "прекрасной незнакомке" своим "вторжением". Елена Васильевна улыбнулась в ответ, сказав, что нисколько.
       И занялась "редактированием" второго пункта. Однако словоохотливые соседи по скамье снова обратились к ней с вопросом, любит ли она читать. Что писать она умеет, они, мол, уже заметили, а как насчёт чтения? Елена Васильевна опять ответила им в "шутливом ключе": первый класс закончила с Золотой медалью, но после читать больше никогда не приходилось. Вот прямо сейчас пойдёт и проверит, не утратила ли "былые навыки".

       Она положила блокнот с ручкой обратно в сумочку и, сказав "До свидания", спокойно направилась в обратную сторону. Мужчины всполошились, обещали быть "немыми, как рыбки", приглашали её вернуться, но Елена Васильевна, оглянувшись и ещё раз улыбнувшись им, стала не спеша удаляться.

       Однако не прошла она и ста метров, как к ней снова обратились с вопросом. Это уже была женщина, по виду тоже ровесница. Женщина спросила, который час. Елена Васильевна взглянула на часы, с которыми никогда не расставалась, и с
приветливым видом сообщила время. В ответ женщина поблагодарила и показала свою левую руку, на которой  тоже "красовались" маленькие часики.

       Елена Васильевна улыбнулась: "Остановились? Забыли завести?" Но неожиданно женщина ответила отрицательно. Часы идут, время ей известно. А остановила Елену Васильевну, чтобы проверить, так ли Елена Васильевна приветлива, как женщине
показалось.
       Выяснилось, что женщину зовут Мария Андреевна. Что она часто слышит от мужа вопрос: "Почему ты опять злишься? Чем ты снова недовольна?"  А она, Мария Андреевна, совсем и не думала злиться, просто у неё такое "свирепое" выражение
лица. Елена Васильевна попыталась убедить свою новую "знакомицу", что никакой "свирепости" в её внешности не заметила, что она показалась Елене Васильевне очень даже приветливой и милой. Довольные друг другом дамы пошли каждая в свою сторону.

      Елене Васильевне вдруг подумалось, что даже "невооружённым глазом" видно, что она - "безработная ленивица". Поэтому люди добрые пытаются скрасить её "бездельное одиночество"  своим вниманием.
      "Марш домой быстрым шагом!" - про себя  скомандовала себе Елена Васильевна. Но вскоре она насторожилась, заметив идущую ей навстречу тучную женщину с довольным выражением лица.  "Ну, эта заговорит непременно. И разговор будет не коротким," - вновь мелькнула мысль. Но, вопреки прогнозу, "пышная особа", не удостоив Елену Васильевну взглядом, проплыла-прошествовала дальше. А Елене Васильевне вспомнился один известный ей забавный эпизод. 

      А эпизод такой: у Елены Васильевны была коллега, учитель украинского языка, Марина Анатольевна. Раньше Марина работала в спецшколе для умственно отсталых детей Калининдорфа (Калининского) Херсонской области. В той же школе работала
Татьяна Ивановна, историк. Татьяна Ивановна всем была хороша - и предмет свой знала, и коммуникабельная, и  ещё многими  достоинствами обладала. Но был у неё один "изъян" - её талия давно "перешагнула" рубеж "сто тридцать килограммов". А за первой партой  класса, прямо у стола педагога, сидел Коля Петренко, не по возрасту маленький и тщедушный. Как только учительница "водружала свои пышные телеса" на заскрипевший под их весом стул, мальчик залезал под парту и громогласным голосом (громким не по росту) информировал: "Розовые панталоны!" или "Голубые панталоны!"  Цвет панталон менялся, но ритуал оставался неизменным. Он так укоренился, что даже сама Татьяна Ивановна просто не замечала этого.

      Однажды для комиссии во главе с начальником  райОНО Татьяна Ивановна проводила урок. Учитель тщательно готовилась к уроку, была уверена в себе. И вот - звонок. Представительную комиссию усадили вдоль боковой стены. Но лишь опустилась Татьяна Ивановна на стул, как средь настороженной тишины класса раздался потрясающе громкий голос: "Розовые панталоны!"

      Класс безмолвствовал. Тогда, решив, что его не услыхали, мальчик буквально заорал  вторично: "Розовые панталоны!" На миг растерявшаяся Татьяна Ивановна, взяв себя в руки и овладев своим волнением, начала урок. При разборе урока никто ни словом не обмолвился о забавном инциденте.      И только после ухода комиссии директор со "свойским" укором сказал учительнице:
"Ну можно же было на расставлять колени, соединить их!"  На что Татьяна Ивановна ответила с отчаянием "рідною мовою": "Та вони ж не стуляються!"

     Елена Васильевна про себя улыбнулась. Затем мимоходом подумала, не пострадает ли и её талия на "заслуженном отдыхе", всё ли  у неё будет "стуляться"? 

     А вот и дом. Собственная квартира всегда действовала на неё умиротворяюще. Так было и в этот раз.

     Ну вот, программа-минимум была составлена. Кажется, учтено всё: и её "вечный" Евгений, и желание постигнуть в совершенстве  "компьютерные премудрости"  (ей знакомы были только необходимые азы), и желание всерьёз заняться иностранными языками (в первую очередь английским, затем французским). Как давно ей мечталось читать в подлинниках, а не в переводе, Д.Лондона, О.Бальзака, Е.Золя! Намечено и ежедневное музыцирование, и походы в театры, филармонию. И серьёзное "погружение" в чарующий мир живописи, и... Елена Васильевна решила, что  едва ли останется время для тоски, если всё это "принять к исполнению" всерьёз.
   
     Для начала Елена Васильевна занялась первым пунктом - Евгений. Она ещё раз внимательно перечла все его письма. Некоторые "заветные" строки заставили её слегка всплакнуть... А потом женщина задумчиво достала из большого конверта
разрозненные листочки. Среди них были даже обрывки давнишних бумажных пакетов, в которые в "энные" годы расфасовывали  сахар. Но все они были исписаны её,  каллиграфическим  и по сей день, почерком.

     "Зачем я их храню, эти "Февральские стоны"? - подумала Елена Васильевна. - А что, может, их так же и озаглавить "Февральские стоны" после "систематизации"? А как "систематизировать"? Ведь на них нигде почему-то не стояла дата. А
накопилось их уже ой как много!

     Дело в том, что Евгений увидел мир (или мир увидел Евгения) 12 февраля.  Вот так - ежегодно! - в этот знаменательный день Елена Васильевна покупала торт и Шампанское. Шампанское обычно не открывалось, а ожидало соответствующей "оказии" - прихода гостей. А кусочек торта, орошённый слезой, составлял компанию чаю.

     Обычно в заключение этого "празднично-траурного застолья" "царапались" строки на том, что подворачивалось под руку, на любом клочке бумаги. Елена Васильевна просмотрела некоторые. Одни были совсем коротенькие, вот как это:
        У Тебя сегодня праздник,
        Юбилей, и Золотой.
        Ты, по-прежнему, с другою.
        Я, по-прежнему, с Тобой...
Другие же растягивались на 4 и даже 6 строф...
И вдруг Елену Васильевну "осенило". Ей подарили большой блокнот в форме книги в очень нарядном кожаном переплёте. Вот он и станет достойным пристанищем "Февральских стонов"! 
       Давно наступил новый день, а Елена Васильевна медленно и старательно выводила очередные строчки: 
        Снег искрящийся спит за окном,
        И такая кругом тишина...
        За весёлым столом - Вы вдвоём,
        За печальным столом - я одна...
               Поздравляю! Радости Вам, Счастья и Любви!!!
        (Всё своё мужество приходится призвать,
         Чтобы тебе любви с другой желать).

       Но вот написан последний "стон". Елена Васильевна пролистала страницы. Видимо, осталась довольна оформлением.

      Она снова села в своё любимое кресло, снова прослушала "заветную" пластинку, но губы молчали. Не звали, не надеялись, не ждали... 

       А потом "вольная безработная" жизнь завертела Елену Васильевну каруселью. Она едва успевала охватить всё "возложенное" на её плечи - занятия, выполнение домашних заданий, выставки, спектакли, музеи.  И подруга новая появилась у
неё - близкая "по духу" и по судьбе.
 
      Правда, у Тамары Васильевны любовь была счастливой и разделённой. Она вышла замуж за своего "единственного" по безграничной  взаимной любви. Апофеозом безумной любви стал крошечный Антошка. Как же они были счастливы! Казалось, их
семейному небосклону всегда сиять безоблачно и ясно. Но неумолимая смерть вторглась в их судьбу и унесла мужа и сына.
     Антошке не было и трёх лет! С тех пор Тамара Васильевна свято чтила их светлую память и не помышляла о новом счастье.

     Этих двух женщин сразу потянуло друг к другу. Обе питали страсть к искусству, интересовались иностранными языками, совершенствовали свои компьютерные познания. Основанная на общности интересов дружба их крепла день ото дня. Так проходили дни, месяцы, годы... Да, неумолимые годы всё прибавлялись. И всё больше своего свободного времени Елена Васильевна  проводила у компьютера, который по-прежнему мирно соседствовал с хранимым по сей час проигрывателем.

    Елене Васильевне компьютер помог отыскать нескольких однокурсниц. Помог узнать о судьбе тех, кого уже нет.
    Пыталась Елена Васильевна отыскать и Евгения, но безуспешно. Компьютер предлагал его однофамильца, у которого, кроме фамилии сходились даже имя, отчество и дата рождения. Только жил этот Евгений Алексеевич в столице другой восточной республики. Елена Васильевна снова и снова напоминала упрямому компьютеру город, куда направили Евгения. Но тот продолжал "выдавать" всё того же однофамильца.

     Вот и прошёл последний, назначенный самой Еленой Васильевной, рубеж. Ей минуло семьдесят лет. Она помнила свои слова: "Даже в семьдесят позови".
     Не позвал. Все сроки истекли. Жизненный "финиш" всё явственнее приближался, хотя Елена Васильевна  совершенно не ощущала "груза прожитых лет".  И в Интернете время от времени всё-таки продолжала запрашивать сведения о Женьке, пытаясь его отыскать. Ответ был всегда один и тот же - данные однофамильца. 

     Однажды а канун Нового года Елена Васильевна, отправив поздравления по электронной почте и давнишним друзьям-однокурсникам, и всем вновь приобретённым, снова поинтересовалась Евгением Алексеевичем. Компьютер выдал данные того же
однофамильца, но теперь над его фамилией красовалось фото. Елена Васильевна замерла - это был он, заметно постаревший, естественно, но он, её Женька! Тот самый, единственный и зеленоглазый!

     Заметно волнуясь, Елена Васильевна написала ему сообщение. Короткое, лаконичное и такое, которое не могло бы стать неприятным для жены, если бы та прочла его первой.
     Она написала: "Евгений, неужели это ты?! Очень рада увидеть тебя здравствующим и бодрым! Хотелось бы получить от тебя ответные строки. Я - Елена, знакомая из твоей юности, теперь такой далёкой.
     С Новым годом тебя и твоё семейство! Счастья! Здоровья! Удачи!"

     Теперь Елена Васильевна почти не отходила от компьютера. Но Женька не прислал ни словечка. В Одноклассниках значился последний визит Евгения Алексеевича ещё 18 декабря. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Это больше всего пугало Елену Васильевну - Леночку, Леночку, которая с таким юным нетерпением ожидала вестей издалека. Каждый день начинался надеждой, а заканчивался очередным огорчением.

     И вдруг, когда Елена Васильевна уже  и не чаяла получить такое желаемое сообщение, оно пришло! Женька появился 25 января и строки его звучали так: "Это я, он самый. Был очень рад получить твоё сообщение. Пожалуйста, расскажи побольше о себе. Буду ждать".

     Сердце Елены Васильевны ликовало. Но Евгений ни словом не обмолвился ни о своей жизни, ни о жене, ни о детях. До Елены Васильевны давным-давно дошли сведения, что жену его зовут Зина, что у них двое детей - сын и дочь. Когда-то юная Елена загадала, что если он  одному из своих детей даст её имя, она будет счастлива. Она будет уверена, что он любит её так же преданно и глубоко, как и она его. А его женитьба - просто проделка жестокой (или завистливой) судьбы. Но  девочке дали другое имя...  Невзирая на это,  Леночке  хотелось оправдать Женьку, а себя утешить - жена не пожелала дать дочери имя Елена. А разве мог он отказать жене?

     Елена Васильевна ответила тут же, написала, что работала в школе, сейчас отдыхает. Что по-прежнему интересуется искусством, живописью, языками, музыкой. Просила побольше рассказать о себе, о своей семье, о своих увлечениях.

     До глубокой ночи она ожидала ответа, но ответ пришёл только ранним утром.
     Евгений писал, что продолжает работать. Что жизнь с супругой не заладилась с самого начала. А вот уже 38 лет, как между ними прекращены все отношения. Что он имеет двух взрослых детей и трёх внуков. Что всю жизнь любил только её, милую
Леночку-Ленку. Что так давно мечтал отыскать её, но ужасно боялся. Был уверен, что она презрительно оттолкнёт его, изменника...

      Елена Васильевна ответила уклончиво, не обнадёживая и не осуждая "изменника". И началась переписка в Одноклассниках. Общались по часу утром, по два вечером.  Какими же нежными были снова его слова! Каждая фраза Евгения песней
отзывалась в тонкой женской душе. Елена Васильевна перечитывала  по нескольку раз эти бесхитростные, но казавшиеся ей такими искренними, строки.

      Вот некоторые из них:
Милая моя, родная, с тобой познал я счастья торжество.
Всё расцвело и всё сияло в душе моей от  взгляда твоего.
Всё ликовало, сердце билось чаще, когда мы рядом свято шли с тобой...
Да, это так. И радужно мечтали навеки вместе быть...
Затем пошли мои провалы. Зачем покинул я тебя?
Зачем же не увёз с собою, нежно и трепетно любя?
Рассказывать всё это трудно, ошибок уж не искупить.
Мне очень больно, очень страшно, что не сумеешь ты простить...
О нет, всё, на сегодня хватит. Я не могу писать, в глазах слеза...
Слеза меня и жжёт, и колет за всё за то, что не сберёг тогда.
И не было б такой печали, если б мне знать, что ты простишь, придёшь...
Что ты ещё со мною...
Ты появилась, ты пришла! О, счастье ты моё!
      
      Слова Елены Васильевны были куда более сдержанными. Она постоянно твердила, что раз Евгений сумел забыть о ней тогда, когда она была такой юной, такой нежной, такой беззаветно любящей, то неужели можно воспылать нежностью к ней, уже
стоящей на пороге Вечности?

      В ответ приходили новые и новые уверения Евгения в вечной любви:
О милая моя, с добрым утром!
Я поднимаю руки к небу с благодарностью за то, что ты ЕСТЬ!
Солнышко моё! Счастье моё!
Только с тобой я готов радоваться солнцу, звёздам и самой жизни!
Только с тобой, родная моя!

Леночка, поверь же мне окончательно. Всю жизнь я любил только тебя!
Любил и люблю! Успокойся, родная! Ты, только ты - моё счастье, моя жизнь, моя любовь!
Я - твой, твой, навеки твой!!!

     А однажды Евгений сделал Елене Васильевне официальное предложение.
     Она была польщена, но ответила, что раз он предпочёл  Зину, значит, та была ему дороже и милей и посоветовала купить цветы, Шампанское, торт и отправиться мириться с женой.

     В ответ пришли отчаянные строчки,  что прощения ему не ждать. Что она, Елена, во всём права, не прощая... Ему же, к сожалению,  остаётся лишь одно - с моста да в воду...

    Елена Васильевна, испугавшись его мрачного настроения, ответила, что всё у него будет отлично, что он непременно будет счастливым. Что жизнь может дарить радость в любом возрасте. А ведь у него прекрасные дети, внуки...

    Но Евгений твердил, что его счастье возможно только рядом с нею, снова в очередной раз просил оказать ему честь великую и стать его женой. Мечтал о весне, которую они встретят вместе. "Милая моя, виновник всех твоих сомнений я, и
только я. Всё признаю, всё принимаю. Я у ног твоих. Я на коленях прошу прощения. Моя жизнь принадлежит тебе, и только тебе. Я всё сделаю, чтобы искупить свою вину. Всё сделаю, чтобы ты улыбалась.
    Солнышко моё, я - твой! Твой до самого ухода в Вечность!"

    И Елена Васильевна стала ожидать весну...

    А вот и весна. Елена Васильевна в волнении на перроне. Состав прибыл без опоздания.  Евгений выходит из вагона. Такой же высокий, подтянутый, стройный (178 сантиметров), так же искрятся зелёные глаза...

    Однокомнатная квартирка Елены Васильевны ожидала желанного гостя, сияя чистотой  и радушием. Пленял белоснежной скатертью изысканно сервированный стол.
    После приятного завтрака вдвоём, Елена Васильевна и Евгений отправились навестить дорогие сердцу места.
    Наконец они здесь, здесь, где всё напоминало о светлой юношеской любви, о "затерявшемся на полвека" счастье...
   
    Вдруг Евгений остановился. Взглянув в глаза Елене Васильевне он произнёс: "Милая моя, будь моей женой! Прости. родная, что с предложением опоздал на целых полвека! Но без тебя я уже не смогу ни жить, ни дышать. Верь мне, родная!"
   
    Слова звучали до боли искренно. Елена Васильевна молчала, только крепче сжала его руку. Зачем слова?! Ведь ясно всё без слов...
   
    И они снова шли, шли по весеннему городу. Улыбалось небо, улыбалось море, сияло солнце...
    И солнцем лучились глаза этой пары...