1-716

__

А ведь сон на дежурстве – это тоже нечестность, обман. Или вот, например, Киям–начальник  не приходит свои посты проверять - или приходит рано, а пишет, что пришел чуть ли не в полночь – видимо, так полагается. И Насима всегда уходит пораньше. Какому честняге всех нас заложить?!

При всей даже бессмысленности, это тоже, вроде бы, испытание на честность - бессмысленность   которого можно рассматривать лишь как искушение!

Или: с кем-то  вроде бы всего лишь здороваешься, слегка улыбаясь, но ведь это ты уже в солидарности с ним расписался – и теперь должен скрывать, что на самом деле ты другого мнения и не случайно, с ним разговаривая, в другую сторону смотришь.

И от каждого, с кем имеешь дело, зависишь - потому что что-то получаешь, хотя бы пустяк и ту же улыбку –  поэтому чешешься, чувствуя, что ты весь в долгу, как в шелку.

…Это слабость – такая ненависть к людям, но, может, за полосой отчуждения, за ее пиком случится  ее превращение в новое качество, а именно в любовь к ненавидящему тебя? …Нельзя любить чужого, отчуждение – это антипод любви - ненависть боящегося.

…Вот папа хлопочет, меняя Жене белье, но, может, мое раздумчивое и тихое похаживание больше для его души значит?

Ладно, пора входить в свое уединенье  и хочу, чтобы там  не было ни пищи, ни воды, ни грызения ногтей - ничего постороннего.

Ведь раздвоение, приводящее к запустению – о котором говорит Христос – это трагедия многих; и даже: в этом  суть всякой трагедии. Типично: человек восхотел стать лучше, но лишь раздвоился.

Христос делал слепых зрячими, калек – полноценными, расслабленных – полными сил, из сумасшедших изгонял бесов и даже  воскрешал мертвых – всё это не только реальность, но и о Себе, Своей раздвоенности притча.

…Вот на человека действует сила – если  выдержит он воздействие ее, то она перельется в него.

Тюрьма и армия – это силы великие.

А любить и верить не только приятно, но и потому хорошо, что только при позитивном настрое  будет у тебя результат,  а не голые нервы – и этого никак не понять человеку утилитарно практическому.

«Шесть дней – дела, седьмой – Богу» - всегда считал, что седьмой, это – воскресение, но, оказывается, воскресение – первый день!

Впрочем, не все ясно.

Все, в конечном счете, определяется тем, насколько ты силен и определен в слове - а иначе едва обопрешься на него и попытаешься выстроить что-то, как оно уже расплывается и, как вода – если не воздух - уходит сквозь пальцы.

«Любовь» и «правда», «добро» и «зло» – это не просто мир, а мир в интерпретации солнца, сила в интерпретации солнца.

Может, небо не голубая простыня, а дверь – которая  потихоньку приоткрывается, а мы этого еще не замечаем; и, может, она уже  распахнута, раскрыта, раз такая голубая!