Венценосный Государь Николай II. глава 33

XXXIII

   Чем больше генерал Щербачев приходил к мысли о том, что придется применять  огнестрельное оружие, тем большие он испытывал колебания. Внутренний голос настойчиво твердил ему, что этого нельзя допускать ни в коем случае.
   А что же, в таком случае, следовало делать? Что предпринять? Толпы народа вели себя все более и более агрессивно. Революционеры призывали людей напасть и разоружить солдат. Что же, они так и должны стоять и ждать, когда толпа набросится на них.
   Толпа – страшная сила, когда она предоставлена самой себе. Но не менее страшно, когда этой силой будут управлять революционеры. И, судя по всему, это и случилось.
   Положение, наконец, стало действительно угрожающим. Народ двинулся на солдат. Стало ясно, что тянуть с крайними мерами больше нельзя.
   Генерал отдал приказ взять ружья наизготовку. Однако толпа не останавливалась, революционеры упрямо твердили, что солдаты не решаться стрелять.
   - Поверх голов пли! – была отдана команда генерала.
   Солдаты произвели залп.
   Толпа на мгновение замерла. Убедившись, что выстрелы не нанесли ущерба, подстрекатели снова стали кричать:
   - Видите, они стреляют в воздух! Не бойтесь, они ничего нам не сделают.
   Людская масса снова двинулась на войска. И тогда был отдан приказ стрелять на поражение.
   Прогремел залп, и в передних рядах попадали люди.
   Солдаты передернули затворы.
   - Пли!
   Раздался второй залп, и лишь тогда толпа хлынула прочь, торопливо покидая площадь. Вскоре она рассеялась, оставив на земле лежать около двадцати человек убитыми.
   Трагедия продолжалась.

   12 часов. Полдень. В это время словно сработал невидимый будильник, запустивший ход трагических событий в столице России. Словно невидимые силы дали знак, означающий начало новой эпохи, эпохи революций.
   Это было время темных сил. Тех самых, по приказу которых через тринадцать с половиной лет Царь будет принесен в жертву во имя разрушения государства.
   В России наступило их время, время темных сил.
   В полдень начались события, приведшие к краху Российской Империи.
   И в тот же бесконечный полдень еще две огромные колонны двинулись к Центру города. Одна двигалась с Выборгской стороны, а другая с Петербургской. Войска попытались преградить им путь.
   Два эскадрона гвардейских улан сделали попытку разогнать шествие. Однако толпа, при их приближении, раздалась в стороны, и кавалеристы, размахивая нагайками, промчались сквозь строй.
   План не удался, толпа вновь сомкнулась, и продолжила движение.
   Это  было словно насмешкой над кавалерией. Тем более что идущие стали сыпать издевками в ее адрес. Всадники в нерешительности остановились, растерянно глядя вслед толпе. А последние ряды улюлюкали и освистывали кавалеристов.
   - Что, разогнали?
   - Бегите, бегите, мы вас не боимся.
   - За нами правое дело!
   Всадники переглядывались между собой.
   - Что будем делать? – спрашивали офицеры. – Так у нас ничего не выйдет.
   - А может, снова испробуем тот же маневр?
   - Какой в этом смысл? Будет то же самое. А то и вовсе пригоним их прямо к Троицкой площади. А они как раз к этому и стремятся.
   Говоривший натянул уздечку, чтобы осадить рвущуюся под ним лошадь. Та возмущенно фыркнула, переступая передними ногами, и цокая копытами.
   Офицер хмуро и задумчиво смотрел вслед удаляющейся толпе. Оба эскадрона ожидали приказа.
   - Провели нас, собаки, - пробормотал кто-то, и в его голосе послышалась злоба.
   - Почему же собаки, - возразили ему. – Они такие же люди, как и мы с вами. Такие же подневольные, и так же исполняют приказы.
   - Приказы? Это кто же им отдал такой приказ? Видели, что творится? И это сегодня по всему городу. Такое впечатление, что весь народ вышел на улицу, все население Петербурга.
   - Да, настоящее столпотворение. Аж жутко становится.
   - И мы должны идти против простого народа. Кстати, там могут оказаться наши родственники, наши близкие.
   - Угу, моя жена тоже хотела идти. Еле ее отговорил.
   - Так кто-нибудь знает, что за дьявольщина здесь творится?
   Офицер пожал плечами.
   - Кто их поймет. Говорят, что рабочие организовали шествие к Зимнему дворцу. Вроде бы идут на поклонение Царю, и несут ему какую-то петицию.
   - Так ведь Царя нет в городе. Он сейчас в Царском селе.
   - Верно. Но  люди, похоже, этого не знают.
   - Как же так, столько народа, и никто не знает?
   Тот, кому был задан этот вопрос, поправил на голове фуражку. Лицо его выражало озабоченность и сомнение.
   - Выходит, не знают.
   - Такого просто быть не может. Кто руководит этим шествием? Не может же оно проходить спонтанно, без лидера.
   - Не может.
   - Так кто же руководит всем этим?
   Офицер оттер пот со лба. Несмотря на то, что было холодно, он весь покрылся испариной. Трудно было определить, чем вызвана эта испарина, скачкой сквозь толпу, или же волнением, тревогой по поводу того, что может произойти.
   - Какой-то священник Гапон.
   - Гапон?
   - Да, поручик, кажется, именно так его зовут.
   - Кто же он такой?
   - Наверное, служитель церкви, - ответил офицер, и в его голосе прозвучал сарказм.
   - Я слышал, будто бы он организатор  этой самой всеобщей забастовки, - вмешался в разговор один из кавалеристов.
   - Это-то понятно. Но кто он такой конкретно?
   Лицо кавалериста выразило неведение.
   - Кто его знает. Вроде бы руководитель какого-то рабочего собрания.
   - Как бы то ни было, - отозвался офицер. – К делу это уже не имеет отношения. Сейчас перед нами стоит вопрос; что нам делать дальше? Как быть?
   - Неохота мне идти против народа, - отозвался поручик, осаждая свою лошадь.
   - А вы думаете мне охота, - сказал старший офицер, взглянув на поручика. В его глазах сверкнул гнев. - Готов побиться об заклад, что никому из эскадрона этого не хочется. Но у нас приказ, и мы не имеем его обсуждать.
   - Приказ, - с сомнением произнес поручик.
   - Да, приказ, - решительно оборвал офицер. – Вы, хотя бы, представляете себе, что может натворить неуправляемая толпа? Или что произойдет, если она доберется до Зимнего дворца. Мы здесь для того, чтобы предотвратить беспорядки.
   - А если мы станем причиной этих беспорядков, невольно  спровоцировав их? – не сдавался поручик.
   Офицер провел рукой по усам.
   - В любом случае, чтобы там ни произошло, это уже будет не по нашей вине.
   Поручик вопросительно взглянул на своего командира.
   - Колонна направляется к Троицкой площади, - ответил на немой вопрос поручика офицер. – А там уже их будет встречать Лейб-гвардия Павловского полка. Мы здесь уже ничего не сможем предпринять.
   Офицер был прав. Колонна приближалась к Троицкой площади, и там ее действительно поджидали три роты Павловского полка. Они перекрыли поперек площадь, выстроившись в ряд, и ожидали прибытия шествия. Оно не заставило себя долго ждать. Но, выйдя к месту назначения, и увидев перед собой войска, толпа в нерешительности остановилась.
   Потянулись томительные минуты ожидания. Войска не знали, что предпримет колонна. Не знала и колонна, как поведут себя войска.
   Затем вперед выступил пристав 1-го участка Петербургской части Крылов. Он отделился от шеренги войск и сделал несколько шагов навстречу толпе. Подняв руку, словно призывая к тишине и вниманию, он громко произнес:
   - Ради вашего собственного блага и во избежание конфликта и беспорядков, я призываю вас остановиться, и прекратить движение.
   Живая масса неподвижно стояла на месте, и на лицах людей, находящихся в первых рядах, были написаны настороженность и недоверие.
   - Я обращаюсь к вам с тем, чтобы вы повернули назад, и разошлись по домам. Ваше движение незаконно, и угрожает спокойствию города. Мы не хотим применять оружие, но будем вынуждены это сделать, если вы не остановитесь. Убедительно прошу вас одуматься, и разойтись.
   Народ выслушал обращение Крылова, но продолжал стоять. По лицам некоторых людей было видно, что они колеблются. У других же, напротив, настороженность сменилась враждебностью.
   Крылов почувствовал, что он находится на пороге «момента истины». Сейчас народ либо разойдется, и все закончится мирно и благополучно, либо толпа затеет беспорядки, и тогда трудно будет предсказать последствия.
   Из колонны послышалось несколько вызывающих и оскорбительных выкриков. Крылов ощутил, как по его спине пробежал холодок. Кричавшие явно добивались провокации. Поручик еще раз попытался обратиться к народу с увещаниями. Но люди то ли не верили в то, что солдаты выполнят угрозу, то ли была еще другая причина, но  только расходиться они не собирались, а из толпы слышались вызывающие крики, и даже революционные призывы.
   Крылов понял, что без принятия необходимых мер, шествие не рассеется. Тогда он повернулся к войскам, и приказал:
   - Роты, в штыки!
   В который раз уже за этот день повторялась эта картина. Она происходила одновременно в разных частях города.
   - В атаку!
   Отдавая команду, пристав всем сердцем надеялся, что до кровопролития дело не дойдет, что народ, собравшийся здесь, окажется разумным.
    - Ура! – пронеслось по рядам солдат. Они пошли в атаку, словно на вражескую крепость.
   Надежды пристава оправдались. Увидев бегущих на них солдат, ощетинившихся острыми штыками, толпа отхлынула, и бросилась врассыпную.
   Увидев, что все прошло благополучно, и что площадь очистилась, пристав Крылов снял с головы фуражку, и широким жестом перекрестился.
   - Слава тебе, Боже, что ты не допустил кровопролития! – тихо произнес он.
   Однако радость Крылова была преждевременной. Его испытания не кончились. Через полчаса ему было доложено, что на Каменноостровском проспекте движется еще одна колонна, значительно больше той, которую удалось только что разогнать.
   Войска, во главе с Крыловым, переместились к Троицкому мосту, куда направлялась колонна.
   Крылов, одухотворенный недавней бескровной победой, решил собственноручно обратиться и к этому шествию, надеясь, что здесь произойдет то же самое, и здравый смысл возьмет верх в людях.
   Но толпа, движущаяся к Троицкому мосту, была настроена более решительно, и останавливаться не собиралась.
   Пристав обратился к колонне примерно с той же речью, с какой он обращался ранее к людям на площади. Но люди, словно игнорируя и самого Крылова, и его речи, продолжали двигаться вперед.
   Пристав был вынужден повторить свои требования, но это снова не возымело действия.
   - Я предупреждаю вас в третий и последний раз, - взывал Крылов. – Если вы немедленно не остановитесь, мы будем вынуждены открыть огонь.
   Из толпы послышались угрозы и оскорбления в адрес Крылова и солдат. Пристав понял, что ему не оставляют иного выбора, кроме как применить огнестрельное оружие.