Лесными тропинками шел инок. 1977-2015

      Лесными тропинками шел инок, сворачивая с них, когда они становились шире и торнее. Прочь , дальше в лес от людей, от их зла, ненависти. Прочь, пока идется. Уйти, забыться, не видеть рвущих друг у друга лакомые  куски. Кричать им бесполезно, не внимают. Кто удостоен, тот понимает и так, а люди простые катятся вниз, подталкиваемые бытовыми мелочами, тонут в омутах лжи и самообмана, забывая, друг о друге. Антихрист пришел в мир. Все погрязли в грехах, и в глазах у людей стоит желтый туман, брат идет на брата, сын на отца. Нет, только не он.  Надо  спасти себя. Уйти, уединиться, смотреть и радоваться тому, что сотворил Господь, питаться ежевикой и пить ключевую воду.  Скоро придет Христос. Не может быть, чтобы не пришел.  И надо ждать Его, звать молитвой.
   Монах шел, спускаясь в овраги, продираясь сквозь колючий кустарник, в длинной рясе, черном колпаке, с редкой бородой, бледный и худощавый. Осеннее солнце сажало сквозь ветви прямые стрелы лучей. Звенели, падая, золотые листья, жег горло сухой воздух, тихо проплывали мимо заводи с огромными, неподвижными, нагулявшимися за лето щуками. Зеленела под ногами не успевшая еще пожелтеть трава и на взгорьях перед озерами грустили одинокие березки. Спокойная и прекрасная осень.  Бодрящая, удивительно сказочная и благородная.
  А монах шел. Шел полями лесами и ждал. Ждал знака, где остановиться. Где будет его келья. Где он зимой будет молить Бога  о людях.
  Почувствовав усталость, осмотрелся.  Перед ним шагах в десяти заканчивалась поляна, и начинался заросший осокой и прочим  «бурьяном» пруд. Человек бросил мешок и, сотворив крестное знамение, растянулся на тучной, покрытой прошлогодними листьями земле. Закрыл глаза, и дремота стала разливаться по уставшему телу. Сверху смотрит и видит Тот,   Который все видит, Кто и есть Все.  Тот, Который  в сиянии добродетелей, в венце всепрощения, терпения и святой справедливости,  Кто есть страдание и радость, благодетель и Закон, Кто есть Все.  Он видел Его и не видел. Он то становился безмерным, то исчезал в Точке.
  Неустанно молясь,  монах забылся. Долго ли, скоро ли … Мгновенье. Он вспомнил, что лежит. Что-то произошло. Человек прислушался и понял, что все кругом необыкновенно.  Кругом была музыка. Великая и загадочная. Шелест, шорох, свисты.  Через полуоткрытые глаза он видел, как на ветру, в высоте, поблескивали в солнечных лучиках ветки деревьев, и он не мог оторвать глаз от трепетания листьев, прислушиваясь к их шелесту. Он внимал плеску воды и шуршанию  трав, замирал от восторга, слыша, как крылья птиц режут воздух, купаясь и нежась в  окружающих его чудесных спокойных звуках. Монах замер и еще долго лежал и слушал  эту вечно меняющуюся Божественную музыку жизни.
  Возможно, он там и поставил свою келью. Ближе к Господу.