Сто одиннадцать лет без Чехова
В городе С. на улице имени писателя стоит памятник Антону Павловичу Чехову. Сидит Антон Павлович на скамейке, в пенсне, сняв шляпу и отставив тросточку, свободно вытянув ноги, и смотрит на нас нынешних то ли с вниманием, то ли с думой, то ли просто созерцает наше сегодняшнее житьё-бытьё.
По улице В., ведущей к вокзалу, туда-сюда снуют автобусы, иномарки и «жигули», нет-нет промчатся байкеры на шумных мотоциклах. Когда-то земский интеллигент доктор Чехов на лошадях пробирался этой дорогой по лужам и непролазной грязи. Приезжал в город по делам присутственным, лечебным, будучи присяжным и по всяким разным случайностям.
А теперь вот сидит в одиночестве и отдыхает. Впрочем, иногда навещает его одна дама среднего возраста, образованная и весьма интеллигентная. Поздоровается, спросит разрешения и сядет рядом на скамеечку. Антон Павлович рад её появлению и вежливо снимает шляпу.
Анна Павловна – вдова, тихая и симпатичная, аккуратно одетая и чуточку строгая, какими бывают учительницы. Она любит эти свидания с Антоном Павловичем. Визиты к Чехову и беседы с ним о жизни, нынешних временах, молодёжи, культуре, литературе, искусстве, нравственности заменяют ей общение с подругами, которых у неё нет. Разговаривают они обо всём, и это скрашивает одиночество милой дамы. Иногда просто молчат и смотрят на улицу В. вместе.
Нет-нет, не подумайте, что у Анны Павловны что-то не в порядке с головой. Просто с Чеховым ей всегда хорошо: и с томиком его рассказов и с памятником. А мысли и слова писателя сегодня так же актуальны, как и при его жизни. Сто одиннадцать лет после Чехова прошло, а он как будто из нашего времени, нынешний.
Антон П.: Что-то Вы давненько не навещали меня, старика. Всё, небось, тетрадки да диктанты. А я вот сижу здесь, в центре города, и смотрю на всё близорукими глазами. Хорошо, что не забываете, пришли пообщаться.
Анна П.: Вон сколько снегу намело. И под ноги Вам, и на скамейку (сметает снег варежкой и садится). С днём ангела Вас, Антон Павлович. Вы ведь у нас январский…
Антон П.: Да уж, родился в суровые январские морозы. А я люблю осень. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое в ней. Взял бы и улетел куда-нибудь с журавлями. Как-то в детстве я осенью лавливал певчих птиц и продавал их на базаре. Что за наслаждение!
Анна П.: Детство – счастливая пора.
Антон П.: Знаете, когда я вспоминаю своё детство, то оно мне представляется довольно мрачным. Когда, бывало, я и два моих брата среди церкви пели трио "Да исправится" или "Архангельский глас", на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками... Во мне всегда был протест против деспотического навязывания веры.
Анна П.: Тогда воспитание было строгое.
Антон П.: Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы.
Анна П.: Нужна ли строгость?
Антон П.: Кто не может взять лаской, тот не возьмёт и строгостью.
Анна П.: Дети… Они такие разные.
Антон П.: Дети святы и чисты. Даже у разбойников и крокодилов они состоят в ангельском чине. Сами мы можем лезть в какую угодно яму, но их должны окутывать в атмосферу, приличную их чину. Нельзя безнаказанно похабничать в их присутствии... нельзя делать их игрушкою своего настроения: то нежно лобызать, то бешено топать на них ногами...
Анна П.: Так хочется, чтобы дети читали книги! А они… «упрутся» в планшеты, в игры…
Антон П.: Моё пожелание юношеству: забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собой все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом!
Мощнейшим средством была и остаётся русская классическая литература.
Анна П.: Да, я постоянно говорю своим ученикам, что чтение хороших книг - это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времён.
Антон П.: Беда в том, что самые простые вопросы мы стараемся решать хитро, а потому делаем их необыкновенно сложными.
Анна П.: Как понять жизнь?
Антон П.: Если хотите стать оптимистом и понять жизнь, то перестаньте верить тому, что говорят и пишут, а наблюдайте и вникайте.
Анна П.: Почему люди льстят?
Антон П.: Маленький серенький человек во всей общественной жизни больше всего ценит чин и богатство, то есть силу во всех её формах и видах.
Льстят тем, кого боятся.
Анна П.: Есть же несносные люди…
Антон П.: Самые несносные люди - это провинциальные знаменитости.
… Когда я состоял участковым врачом Серпуховского земства, ловил за хвост холеру и на всех парах организовал новый участок. У меня в участке было 25 деревень, 4 фабрики и 1 монастырь. Утром приёмка больных, а после утра разъезды. Езжу, читаю лекции…, лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то того, то другого. Оказался я превосходным нищим; благодаря моему нищенскому красноречию мой участок заимел 2 превосходных барака со всей обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции. Известь, купорос и всякую пахучую дрянь я выпросил у фабрикантов на все свои 25 деревень.
15 лет службы - штука неважная, но только не в земстве. Прослужить врачом в земстве 10 лет труднее, чем 50 лет быть министром.
Анна П.: Счастливые и несчастные люди. Богатые и бедные. Они никогда не смогут понять друг друга.
Антон П.: Надо, чтобы за дверью каждого довольного и счастливого человека стоял кто-то с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные.
Анна П.: Горький сказал: "Человек - это звучит гордо!", согласны с ним?
Антон П.: Человек должен себя сознавать выше львов, тигров, звёзд, выше всего в природе, даже выше того, что непонятно, иначе он не человек, а мышь, которая всего боится.
Анна П.: Среди знакомых моего возраста, да и молодёжи тоже, много равнодушных людей, и это меня беспокоит.
Антон П.: Равнодушие - это паралич души, преждевременная смерть.
Анна П.: А как стать свободным человеком?
Антон П.: Нужно по капле выдавливать из себя раба.
…Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, тем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь.
Анна П.: Как сделать человека лучше?
Антон П.: Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть.
Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой.
Анна П.: Мне кажется, в наше время уходит понятие чести, как будто его отнимают у поколения.
Антон П.: Честь нельзя отнять, её можно потерять.
Анна П.: А как в искусстве?
Антон П.: Искусство даёт крылья и уносит далеко-далеко! Кому надоела грязь, мелкие грошовые интересы, кто возмущён, оскорблён и негодует, тот может найти покой и удовлетворение только в прекрасном.
Можно лгать в любви, в политике, в медицине, можно обмануть людей... но в искусстве обмануть нельзя.
Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла.
Анна П.: Великими, как Вы, писатели становятся после смерти. При жизни у Вас были критиканы и ненавистники?
Антон П.: Критиканы - это обычно те люди, которые были бы поэтами, историками, биографами, если бы могли, но, испробовав свои таланты в этих или иных областях и потерпев неудачу, решили заняться критикой.
Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо.
Анна П.: Ваша «святая святых»?
Антон П.: …Моя святая святых - это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чём бы последние не выражались. …В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.
Анна П.: Всё, что Вы сказали, Антон Павлович, - золотые слова. Ну что ж, мне пора. До свиданья.
Свидетельство о публикации №215020202509