Средняя Арбайта. Ч. 2. Гл. 8. Иван Чичинов

 
         Где-то в конце лета в домах крестьян появились слухи, что «началась война России с Ерманией», что «надоть одолеть немчуру, вражьего супостата», и что порядки теперь будут другие, построже.
         Надеялись, что на войну заберут немногих мужиков, обойдутся теми, кто поближе к ней живут. Однако, тревога в душах родителей будущих солдат не проходила. И вот, всего-то через два месяца после начала войны прискакал нарочный с бумагой. На морозной площади собрали редкую толпу и нарочный, из Бийска, зачитал список. В числе первых значилась фамилия Шарыпова Петра Андреича. Всего в список попало пока двенадцать новобранцев.
         Нарочный свернул список, засунул его в рукав полушубка и вынул другой. В нем оказались фамилии десяти инородцев. Указывалось также, что они отправляются не на фронт, а на тыловые работы. Какие? Такие, что будут нужны. Работы всякой и везде хватает. И всегда. В этом списке, в числе других значились фамилии Гаврилы и Серафима. Названные мужики, а точнее – молодые еще ребята, не поняли, как себя вести.  Радости, конечно, никакой в этом нет, но и до слез, вроде, далековато. Увидев в толпе плачущих матерей, будущие воины опустили головы, задумались.

         Митрофан Романыч с верным Карпушей отправился в очередную поездку по долинам. «Антон, Антон – думал купец, - не удалось и тебе без войны прожить. Хоть и офицером будешь, да что толку… Первым поведешь в бой солдат своих… Это со стороны офицер кажется самым – самым. А так – такой же человек. Такая же мать, отец у каждого. А вдруг ранят или, не дай бог… Зачем она нужна, эта война? Немцы – вон где, зачем им Россия? А нам? Своих земель хватает, зачем нам еще ихние? Зачем?»
         Вопросов много, но на лесной дороге ответов на них нет…

         Пошумев, поплакав и ободряюще похлопав по плечу новобранцев, толпа разошлась потихоньку по домам, по дворам. Что делать? Будущим солдатам – не унывать. Не всех же убивают на войне. Вон, мужики, что на Японской были – почти все вернулись. Правда, двое – без руки.

- Да! – подтвердил дед Вахромей. - Я жа тожа живой! Плен выручил, а то бы и разговору сейчас не было. Ничо, живём. Правда, не так уж и долго пришлось нам повоевать, но все равно – вояки! Неужто и ерманец окажется хитрее нас? Да не могёт энтого быть! Одолеем немчуру, надоть! А кому надоть? А хто его знает! Говорят – значит надоть! И дома работы невпроворот. Кажный день. Надоть её делать?

         «Вот и выросли детки, - размышлял Василий Иванович, - уже и у Серафима есть свой угол. Есть где отводить душу над седлами – игрушками. Вот, наконец, сладил и отцу, и себе, и Гавриле каждому по седлу. Теперь у каждого из троих – по два седла. Старому и новому… Теперь только жить бы да жить. Наладилось всё. Что еще надо? Нет! Иди да служи… Кому – под огнем, другим – хоть трудовая повинность, да, все равно, не дома. Казенная жизнь – хуже нету. Дай бог им терпения, чтоб все преодолеть!»

        Василий Иваныч встал, походил по избе, сел на скамейку: «Жалко и Андрея и Петра - перенесли его думы к семье друзей Шарыповых. - Вон, у Гаврилы и Тани первенец – сын Иван, а у Маши с Петром – дочь, Глаша. Втайне каждый из друзей уже думал про них, примерял, какая из них будет пара. Иван да Глаша… Как это так? Опустеет сразу, считай, полдеревни. Господи! Помоги им и помилуй. Смилуйся над ними и их семьями, сохрани всех вдалеке от дома…» - плакало сердце Василия Иваныча. Не поймешь, где - отцовское, а где – церковного старосты.

         Вскоре снова собрали народ у церкви Илушихи. Приехали «покупатели». Один – за новобранцами, другой – за инородцами. Отец Иоанн побрызгал святой водой отъезжающих, благословил на ратные дела будущих вояк: «За Веру, Царя и Отечество!..»
         Служивые помолились в церкви, проверили, что у каждого в мешках и, пересчитав рекрутов, дали команду: «По коням!» Защелкали хлысты, толпа вздрогнула, заголосила. Хотел Тишка Косолапый растянуть меха гармошки, но Степанида Семеновна одарила его таким взглядом, что гармошка чуть не выпала из его рук…  А вскоре всадники и вовсе скрылись за Криуном.

         Крепкий удар хлыста войны прошелся по домам средней Арбайты и Илушихи. На дворе уже декабрь, зима вовсю кружит снежные поземки, забыв о людях. Правда, смягчился удар тем, что хоть и забрала война самых – самых, но семьи были большие, и на смену ушедшим встали еще не совсем окрепшие, юные их братья и сестры.

         Каким-то образом Митрофан Романыч встретился в Бийске с Гаврилой, а затем отыскал и Петра Шарыпова. Петр успел написать домой пару строчек, а Гаврила просил на словах передать всем поклоны. Свидание, которому помог состояться Антон, длилось совсем недолго.  Петр написал, что пока еще в Бийске, формируются, наверное, попадет в кавалерию. Вроде, как оказался способным к военному делу и скоро получит чин младшего унтер–офицера. Нюра с Андреем и при лучине перечитывали его письмо:

- Слава богу! Может и обойдется все, минует лихо нашего сына… - Унтер–офицер! Да провались она, война ета! Тут делов невпроворот, а оне воевать вздумали! Не навоевались ишо! – отводил душу Андрей.

         Как рассказывал Гаврила, тыловая их служба проходила непривычно, тяжело. Угнетало то, что дисциплина строгая, не позволяла расслабиться, надо было всегда быть начеку. Да еще за малые провинности гоняли по плацу, заставляли маршировать, ходить строем, в ногу… Скучают, мол, по дому, по жизни былой. Оказывается, жили они совсем неплохо до войны, а как теперь вы там? Дома?

- Как – как? Вас одних и не хватает. А дети растут. И Иван и Глаша. Хорошо, что хоть оне есть у нас… и у вас. Крепитесь, сынки! Всё кончается. Придет время – и вы будете дома… - молились Степанида Семеновна и Василий Иваныч за своих сыновей и сыновей односельчан.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/04/525