Один на темном берегу

Юрий  Стрелов
ОДИН  НА  ТЕМНОМ БЕРЕГУ
  Повесть
От автора.
  Меня всегда волновали трудные судьбы людей. Возможно, из-за того, что я сам прошел все мыслимые и немыслимые  жизненные ситуации. И не дай Бог, кому-то  пережить, то, что  досталось на мою долю. Но я выстоял. Мой главный лозунг остался со мной. Важно не терять самообладание в любых жизненных ситуациях. У моего героя, которого я встретил в городе Железногорске судьба схожая со мной. Оказывается, он тоже родился и вырос в Черемхове. Его судьбу я описал в этой повести. Не совсем  он обозлился на весь мир. Внутри он другой. И вы это поймете. Странность ещё заключается в том, что  почти все Черемховские  в народе шумливые, горластые, идущие порой на необдуманные действия, а  в душе они  совсем, совсем другие, общительные, стремящиеся помочь ближнему или совсем чужому  человеку.   Загадка природы. Я много наблюдал за этими людьми, и пришел к такому выводу – глубокое сострадание к себе подобному. И пусть меня  извинят другие люди из других городов и селений, но это так. А если уж кому не прощают, то уж не прощают. И я с ними согласен.  В этой повести  я  написал об этом. Некоторые читатели скажут, мол, так делать нельзя. А если у этого человека накипело! Что делать? Конечно,  всех плохих людей не воспитаешь. И это тоже факт. Но, что сделаешь? Так уж случилось. Не надо жалеть  наказуемых грешников, а лучше моего героя пожалейте.  И я думаю, что читатель поймет меня и  согласится с моей правдой. Такие уж мы  Черемховские.
      
Мелкий дождь  бил по черной поверхности реки Витим. Дождь шумел, и словно веселился. От этого, а ещё от  верховика, Витим взъерошился, и накатывался  короткими волнами на  каменистый берег. Строптивый  и быстрый сын великой Сибирской реки Лены был недоволен. Скоро  грянут ранние морозы, и он покроется льдом. А ему так хотелось продлить теплые, солнечные  дни, чтобы по его гладкой поверхности  купались солнечные зайчики. На его поверхности отображались бы  деревья, в  его воде плескались  бы прибрежные кусты тальника, кусты спелой смородины. Ему нравились даже  яркие отображения  гольцов, на  голых вершинах которых до половины лета лежал снег. Ещё нигде не  залежался снег, который выпал в начале сентября, а на гольцах он уже лежал, и днем, при яркой погоде, весело поблескивал. И он отображался на гладкой поверхности Витима. И вот пошел осенний дождь, который, наверное, будет идти до снега и  сильных заморозков. Конечно, опечалился Витим, даже был недоволен раннему приходу холодов и вот этого нудного дождя, и ветра  дующего с низовьев, от самой Якутии. Крутые  горы будто зажали  строптивого  и быстрого Витима, рвущегося к своей великой матери. Его частые и короткие волны бились о берег, словно пытаясь разрушить и расширить берега. Он понимал, что его усилия бесполезны. Порой ему даже было интересно  и любопытно вести эту вековую борьбу  с окружающими его горами. Порой даже переходило это в игру, и тогда он затихал. Вот уже, какой день он не успокаивался, но появилось любопытство. Его заинтересовал человек, сидящий на берегу. На сотни километров  нет жилья. Ещё  вчера прошел последний теплоход  из Бодайбо  до порта Осетрово. Дождь тоже сыпал на его  согнутую спину, а он никакого внимания. А вот, кажется, и  упали на  воду, на землю, на спину человека первые снежинки. За  темными тучами не видно солнца, но оно, видимо, опускалось  за  одну из гор. Темнело. У воды, вечерний сумрак приходит раньше всего. Берега  сливались  с водой. И, кажется, будто  вода  покрыла  берега. А человек сидел один на  темном берегу. Он словно слился с темнотой,  и с водой. Странно. Кто же этот человек?  Мелкий дождь бил по  черной поверхности реки Витим. Дождь шумел и словно веселился. И ему было не до человека, сидящего  на темном берегу.
ЗАМКНУТЫЙ   КРУГ
Борис Максимов, кажется, уезжал из этого города   навсегда. Делать ему здесь нечего. Да и никому он не  нужен. Жена  выставила его вещи  за дверь. Вот только  не родную дочь жалко. Пошла в третий класс. Он привязался к ней, как к родной дочери. Он читал ей сказки, а то и сам придумывал их на ходу.   А, в общем-то, Нинка правильно  выгнала  его. Он не обижался на жену.  Таким, как он надо жить одному. Да и не жена она ему. Есть такое противное слово – сожительница. Конечно, он хотел, как лучше, а получилось скверно.
Нинка  в след ему кричала:
- Бандюга! Вор!  Всю мою молодую жизнь изломал!
Странно. Почему все женщины кричат одни и те же слова, что муж им жизнь испортил?  Но ведь мужики так не кричат. Если разобраться, то Борька вовсе и не виноват. Жизнь он ей не изломал. Все деньги он приносил домой.  Хорошо прирабатывал тем, что многим шоферам ремонтировал  моторы, и другую технику. Ему предлагали пойти в автомастерскую, но он хотел быть свободным человеком. На этом он хорошо зарабатывал. Деньги отдавал Нинке. Высокое районное начальство, которым он иногда ремонтировал машины,  выделили  им  трехкомнатную квартиру. А ещё он  построил дачу.  Под домом  он выкопал погреб  под овощи. Подумывал приобрести машину. Что  ещё ей надо было?  А то, что  она назвала его вором, так это  правда. Но он за это  срок отбывал на зоне.  После освобождения хотел  начать новую жизнь.
Теперь он не  знал куда ехать.  В какую сторону пойдет поезд, туда и поедет.  С  вещевым мешком  он вышел из  подъезда. Как всегда, на лавочке сидело пять бабулей. Они осуждающе посмотрели на него. Господи, подумал он, никуда от них не скрыться. Порой ему казалось, что сидят они здесь  сутками, и всю сознательную жизнь провели на этой лавочке.  Мимо  этих бабулей никто просто так не пройдет. Закоренелые сплетницы осудят человека вплоть до  их  далеких предков. Есть детали, которые  давно забыл Борис, а они всё помнят, всё знают. А то, что  произошло в его семье, эти сплетницы виноваты. Я жил недалеко от дома, в котором жил Борис. И  этих  пенсионерок давно знал. И тоже их боялся. Оказывается, они знали обо мне такое, что я  не только не знал, но и не догадывался.  Хотя я жил в двухкомнатной квартире в семнадцатом доме третьего квартала, и дом этот разрушили, одна  бабуля Лукерья, первоклассная сплетница городского масштаба  мне сказала:
- Ты жил там, в однокомнатной квартире. И не спорь со мной.
Оказывается, она лучше меня знает, как я жил, и в какой квартире. А потом добавила:  - Не надо со мной спорить. Все бабули над тобой смеются.
Борька Максимов родился в шахтерском городе Черемхово.  Десяти лет ушел из дома. Мать умерла.  После неё осталось трое детей, Борька старший. Отец недолго горевал. Привел в дом новую жену  с дочерью подростком.  Они сразу стали наводить порядок. Отец не вмешивался в семейные дела.  Двух сестер они постоянно били и  унижали. Борька  не сдавался. Он умел постоять за себя. Но и ему попадало ремнем.  Ещё в детстве он  понял,  если после матери отец привел новую жену, которую  называли страшным словом – мачеха, то ничего хорошего не жди. Это только в кино и в книжках показывают, какие они хорошие. На это и есть кино и  литература. Вроде того, чтобы эти мачехи одумались, и не творили пакостей с чужими детьми. Поверьте, этот народ не одумается.  В жизни всё другое. Жизнь – штука реальная и правдивая. Да и  в сказочки  о мачехах  я, как и мой друг, Борис, тоже не верю. Навидался на несчастных детей. Друг  у меня был Геннадий Кочев.  Как-то он пришел ко мне с бутылкой коньяка. Пришли с ним двое,  Николай и его новая жена  Гутя Семихватова.  В общем, она увела Николая из родной семьи. Есть такие подлые дамочки, и мягкотелые  отцы и мужья, на которых можно свободно одевать сарафан. И вот они прожили вместе целых десять дней. Сидели мы за столиком и  выпивали. И вот в мою квартиру вошла дочь Николая.
- Папа, ты совсем забыл о нас. Сегодня у меня день рождения.
Семихватова  встрепенулась, положила  свою горячую ручку на колено новоиспеченного     мужа.
- Ты, Колечка забыл, что у нас с тобой теперь две дочки. Им скоро в школу. Туфельки им нужны.
Колечка потупился, и скромно молчал под строгим взглядом Семихватовой. Я незаметно вышел в коридор, вынул из своего кармана десять рублей, и отдал девочке, чтобы  Гутя не заметила. В Советские времена десять рублей были довольно большие деньги. Я кивнул Кочеву. Он тоже сунул девочке шесть рублей. Последние деньги отдал. Через два месяца Колечка превратился в Николая, и сбежал  от Семихватовой.  Родная семья не приняла его. С бутылкой они с Кочевым пришли ко мне.  Немного выпил Николай и пустил слезу.
- Она всю мою жизнь изломала. Юрка, не женись на одиноких женщинах. Они коварные и подлые. Они никогда не полюбят твоих детей. Одно слово – мачеха. 
Он уехал из города, и умер в одиночестве.
С двенадцати лет Борька стал  бродяжничать, спал, где придется. Научился  «чистить» карманы у  богатых товарищей.  Конечно, он из разных приютов и детдомов сбегал. И всегда возвращался в  родной Черемхово. Добытое добро и деньги он делил среди таких же бродяг, как и он обездоленных. К шестнадцати  годам он стал  настоящим вором. А ещё у него проявился талант вскрывать разные сейфы.  Побывал во многих городах страны. С ним  ездили два друга, Генка  Татарин и  Мишка Чуваш. Тоже из Черемхова. Такие у них были клички  по национальностям. У Борьки тоже была кличка  -  Робин Гуд. Это был его любимый герой. С местными ворами он не конфликтовал. Да и многие воры вначале его не понимали.  А вот за вскрытые сейфы благодарили. Взятое добро и деньги у богатых он раздавал бедным. Но не это главное. А когда узнавали, как это воровство происходило, то многие смеялись до слез, приговаривая: « Ай да, Робин Гуд! Молодец! До чего додумался! Братва, но, в этом что-то есть!»  Борьку понимали друзья.  У них судьба была похожа на Борькину. Для всех он был странным и загадочным  вором. В основном, он  в любом городе  узнавал  раздвоенную семью из богатых. Что это за семья такая?  У богатого умирает жена, и  отец приводит в дом молодую даму. Как и должно быть, начинаются издевательства над  дитем отца. А отцу некогда. Он весь в делах. Описывать нет смысла эти издевательства. Всё это мерзко и противно. Вот тут-то и появляется  Борька Максимов. Не буду описывать, как он пробивается в дом, пред очи  молодой мачехи. Он затыкает ей рот, связывает, снимает с неё драгоценности, обшаривает все её  золотые заначки. Если есть сейф, вскрывает его, и оставляет его чистым. Всякие там бумаги он не трогал. А деньги считал наворованные. Прежде чем залезть в этот дом, он всё узнавал  о хозяине. Хозяин этот обманщик и плут. У народа, у государства наворовал. С хозяином пусть кто хочет, разбирается. Борьку это не волновало. Ему надо наказать молодую мачеху.  Задирает ей подол и бьет по мягкому месту  тальниковым прутом. При этом он ей читает нравоучительную лекцию о мерзком поведении её в этом доме. И ещё. Он будет, мол, следить за ней. И, чтобы больше не обижала маленьких детей. Нехорошо обижать несчастных ребятишек. Потом просит у неё прощения  за оказанную процедуру воспитания. А взятое добро он берет, мол, не для себя, а  для бедных детей. Ещё  он добавляет, что лекторам платят хорошие деньги.  А лекция Максимова стоит дорого.  С друзьями он покидает  квартиру или   дворец, и исчезает. Когда я узнал, чем занимался  Борис, я ему рассказал, что я тоже так же действовал. Одно я пожалел, что не воспользовался тальниковыми прутьями. До сих пор жалею. Они лучше бы прилипали к нужному месту. А я бил  кнутом по спине, на которой была рубашка.  Жалко. Так получилось, что  кличка Робин Гуд  отпала, а намертво прилипла необычная кличка Лектор. Их взяли, когда им исполнилось по восемнадцати лет. Борис не ожидал, что угодит в лагерь. Ему хотелось ездить по стране, и читать лекции. В свободное время он  тренировался говорить. Борька так наловчился болтать, что даже сам удивлялся своему красноречию. Все лекции моральные и жалостливые. Однажды при чтении такой лекции присутствовала кухарка в этом дворце, Когда  Борька наказывал прутом довольно известную певицу, кухарка даже рыдала. Она  сказала,  что парень открыл ей глаза на мерзости певицы, и обещала уйти.  Он всегда добавлял  порцию тальника, тем женщинам, которые говорили ему, что они, всё-таки женщины. Читая лекцию, он культурно отвечал:
- Вы не женщина, а непонятно что!  Вы есть помесь женщины и  ведьмы от самого Сатаны! Вот это вернее. Расслабьтесь, так  легче вам будет. Когда меня  такая же вот ведьма била ремнем, то я научился расслаблять тело. Хотя ваш  зловредный ротик и закрыт, вы кричите, и не стесняйтесь меня. Не скромничайте.  Вас никто не услышит, а я вас понимаю, и сочувствую вашу боль. А теперь представьте, как бывает больно и обидно  ребенку, которого вы истязаете, посланник  всех ведьм и Сатаны.
Борька не любил материться. Он культурно выражался, а когда уходил, то обязательно извинялся за то, что посмел видеть оголенное тело женщины. Когда на зоне  воры узнавали, что к ним прислали необычного вора, то просили рассказать, как он это делал. Некоторые от смеха катались  по шконкам. Борьке не нравилось рассказывать про свои приключения. Но против смотрящего вора  нельзя перечить.
В таком случае Борька  даже возмущался:
- Что тут такого? Тело у всех одинаково.  Я себе ничего паскудного не позволял.  Даже в мыслях ничего такого не было. Просто мне надо было наказать мерзкую тварь!
- Но, ты  хапал, чо попадет под руку.
- У них не убудет.  Они  крали у  народа, а мы народу возвращали. И себя не обижали. Работенка тяжелая, вредная…
Парень много читал, мечтал стать культурным, интеллигентным человеком. Тех, которых он наказывал были культурными. А почему ему нельзя сделаться культурным?  Но, настоящим культурным.  В  грамматике русского языка ему попалось странное и красивое слово опция. И вот, когда какая-нибудь дама кричала, что она, всё-таки, женщина, и он должен ей нанести  десять ударов прута, он говорил:
- Извините, мадам, я  не просто должен, а обязан приложить к вашей заднице, ещё пять опций. Я всем вам говорю, но не произносите эти мерзкие слова, я, всё-таки, женщина. Вот и заработали добавку из пяти опций. Я ведь не кричу, что я, всё-таки, мужчина! Ну, почему вы все кричите эти мерзкие слова?  Этим вы унижаете наше мужское достоинство! Вы унизили и оскорбили меня, как мужчину!   
Когда их арестовали, и  начали судить, некоторым было весело. По пяти лет каждому определили. Правда, один из  народных заседателей  тихо сказал:
- Иногда приходит мысль, больше бы таких товарищей для таких  злодеек.
На него  судья-женщина шумнула:
- Поговори мне, защитничек. Она не злодейка, а женщина, всё-таки.
- У вас тоже вроде…
- Молчать. Защитили мерзавцев.         
По зачетам, и по отменному поведению Борьку освободили досрочно. Куда податься? Домой он не поедет. Да и нет у него дома. Отец  просто забыл о нем. Двух сестер  отправили в какой-то детский дом. Правда, один раз отец пришел к нему на свидание. Это когда его осудили в Новосибирске. Принес что-то в пакете, но Борька не взял подачку. Сказал:
- От змеиного яда можно отравиться.
Отец ответил:
- Ты не понял её.
- Я понял  подлую душу, и её черную пятку, под которой ты сидишь. Уходи, а то рассержусь.
Больше он отца не видел.
Сидел он  на скамеечке в железнодорожном вокзале. Скучно. Решил посмотреть на древний Иркутск. Город понравился.
Два милиционера  проверили документы. Один из них сказал:
- Мотал бы ты, парень, из нашего города в свой бандитский Черемхово.  Без тебя здесь заезжих, как в бочке сельдей.
В торговый магазин вошла  нарядная дама. Муж остался на улице. Дама, видимо, решила, принарядиться. Сейчас ты у меня нарядишься, подумал Борька. Привычным движением своих натренированных длинных пальчиков, он выудил солидный  кошель, похожий на карася. И этот карась был весь в блесках.
Ого, подумал он, когда за углом торгового центра на улице Урицкого развернул  кошелек.
- Приятный лапотник, - сказал он. – Вот это улов. Какая мерзость, двести  тысяч  рубликов с собой таскает!  Веселись, баба! Мужика жалко. Хотя чего его жалеть? Ярый подкаблучник. Это тебе, труховник, наказание. Мужиком надо быть.
В другом магазине ещё одну разнаряженную даму обчистил. Теперь у него в кармане шестьсот тысяч  деревянных. Можно и отдохнуть. Рестораны он не любил. Он любил обыкновенные шашлычные. И пил там с обыкновенными мужиками. Деньги раздавал  нищенкам, порой отдавал  бумажные в детские дома.   
 Купил билет на поезд Иркутск-Усть-Илимск. На этот раз он решил деньгами не сорить. Перед его глазами  постоянно маячила бабка на иркутском рынке.
Только что он несколько сотенных отдал двум чумазым мальчишкам. И тут его позвала бабка. Древняя, сгорбленная бабка опиралась на кривую палку.
- Подойди-ка ко мне сынок. Ты  на кой ляд деньгами чо зря разбрасываешься?  Видно сразу, не заработал ты их.
Он никогда не обижал старых людей.
- А может, заработал посильным трудом, вдыхая зловоние. За вредность получал  денежку.
- Злоба в тебе сидит, сынок, злоба. Зависть и злоба, родные сестры. На весь мир обижен. Вижу, сынок, душа у тебя светлая. Тебя зазря наказывали. Теперь ты наказываешь непристойным методом. Грех великий. Душа у тебя сынок другая. Ишо много бед тебе предстоит пережить. Одиночества бойся. Загибнешь ты в одиночестве. Светлая любовь тебя ждет. Но и она тебя обманет эта любовь.
- Не верю я в любовь женскую, бабуля. Хочешь, я тебе деньжат подкину? Давай я тебе  трость добрую куплю?
- Ничево мне от тебя не нужно. Брось воровать. Грех великий. Палочка моя дороже всяких твоих денег. Езжай, сынок на север. Сойдешь ты на одной станции. Душа тебя туда призовет. Нужен ты там будешь. Потом поймешь. Ждет тебя, сынок, великая и чистая любовь. Она очистит тебя от  скверны. Но, бойся одиночества. Великое испытание тебя ждет. Но помощь придет от друга, от  земляка твоего Черемховского.
- Э, бабуля, что ты говоришь!  Я с детства живу в постоянном испытании. Закалился. Не прошибить. А в любовь я не верю. Поэты и писатели всё это придумали.
Он  говорил, а сам  стал смотреть на одну разодетую особу. Сумочка у неё красивая и заманчивая. Он продолжал говорить:
- Разве вот эта крыса любит своего мужа?  Уверен, что она такая же злыдня, как моя мачеха. Ладно, об этом. Так как насчет трости, бабуля?
Он оглянулся. А бабули-то и нет. Исчезла бабуля.
- Вот те раз! – воскликнул Борька. -  Чо это было?  Вроде была бабка, а вроде её и вовсе не было. Чудеса!
А разнаряженную дамочку он обчистил. В её солидной  сумочке оказалось триста рублей. Вот это улов, подумал он. Надо остановиться.  В этом деле нужна передышка. Можно и  запалиться. Странное чувство  появилось в нем. Надо бы совсем остановиться. Бабкины слова так и лезли в голову. Какое-то наваждение. Может, пройдет? Там будет видно.
Поезд двигался на север. В этих краях он не бывал. Но слышал, что много  разного народу здесь полегло, когда строили эту дорогу.
Поезд остановился  на какой-то станции поздно вечером. Он вышел  подышать свежим весенним воздухом. Станция называлась Коршуниха-Ангарская. Странно. Ангара далеко, а станцию так называли. Из вагона следом за Борькой вышел старичок. Борька помог ему  снять  тяжелую сумку.
- Дедушка, а чо это так станцию-то назвали? – спросил Борька.
- А тут речка есть Коршуниха, а рядом со стройкой была деревня геологов. Вот и назвали так, - ответил дед.  Он тоже вдыхал свежий воздух. – Я  этот город начинал строить с палаток. А  дома начинали строить заключенные.
- Но, они строили дорогу.
- И город начинали строить.
Наш брат, подумал Борька, везде наш брат начинал всё строить. Интересно бы посмотреть на этот город. Он спросил:
- В отпуске были? Хотя чо я болтаю. Вы на пенсии. Домой приехали?
-  Пять лет, как я уехал отсюда. Бабку здесь похоронил. Продал квартиру и уехал к дочери. Возвращаюсь вот.
Он замолчал. Достал сигареты. Глубоко затянулся и  закашлялся.
- Чёртов кашель. Бронхи барахлят. С  дочкой не сжился. Да и сюда потянуло, хоть вой. Так, где же сын-то?  Встретить должен. Прохладно. Давно бросил курить, а тут вот так… Придется идти на вокзал.
- Я вам помогу донести сумку-то, -  сказал Борька. Они вошли в вокзал. Просторный, чистенький, теплый вокзал в два этажа. Старичок сел на жесткую скамейку.
К старичку подошел  мужик лет сорока. Как понял Борька, конечно, это был сын. Они обнялись.
- Вот приехал, - тихо сказал старичок.
- Обчистила тебя родная дочь, а теперь не нужен стал. Все деньги выгребла?
- Да ладно. Она ведь дочь моя. Надеюсь, меня вы не выгоните со своей женой?
- Ну что ты отец! Как можно? Там что-нибудь придумаем.
Они вышли из зала. А Борька подумал, достанется старичку от невестки. Крепко достанется. Наверное, здесь есть дом для престарелых  одиноких и покинутых деточками.  Вот и  вся жизнь.
Потом он иногда думал, почему он остался здесь, а не поехал дальше? Ответа не находил.  Но он остался.
Ночью его разбудил  дежурный  милиционер.
- Документы, гражданин.
Борька показал документы.
- Воровская статья. Отлично. Слушай, парень, езжай-ка    куда дальше. Здесь без тебя давно всё украдено. Нечево воровать.
- А может, для меня крохи остались?  Подчистить можно было бы.
Милиционер  улыбнулся.
- Значит, ещё и юморист. Отлично.
- Без юмора как-то скучно жить. А без лекций ещё скучнее.
- Это как это без лекций? Сейчас лекции не читают. На днях я прочитал книгу местного писаки  Стрелова. Там до того лекции читали о коммунизме, что  даже некоторые слушатели в обморок падали, а некоторые с ума сходили. Я читал и смеялся. Отец тоже прочитал. Всё, говорит, там правда. Он рассказывал, что на их участке один лектор читал лекцию о каких-то сияющих вершинах и ещё о чем-то. Муть одна. И деньги за вранье получали.  А  отец говорит, что Стрелов правду написал, а на него говорят, что он всё врет.  А говорят те, кто читал эти лекции, да в газетах и в местном радио  болтали о сияющих вершинах.
- Лекция лекции рознь. Иная лекция кое-кому полезна. Например, лекция о добре.
- Скажешь тоже! О каком добре может такая лекция, что люди в обморок падали. Отец  рассказывал, что из той лекции ничего не понял. Всё куда-то призывали.  В голове у отца  что-то помутилось. Даже испугался.
- Испугаешься тут, - ответил Борька. -  Рядом с нашим лагерем, стоял дом для психов.  Там один старичок по аллейке ходил. Так вот он всем пытался таким же больным лекции читать о социализме с человеческим лицом.  Жалко было этого старичка. Мы узнали, что он  был лучшим лектором в области в советские времена. А ещё мы узнали,  если кто и остался ещё живой, то они все шизофреники. Их лечить надо, а они продолжают  мозги пудрить людям.
- Ты прав, парень. Так в городе останешься?
- Наверно, останусь. Некуда мне ехать.
- Ты в  милицию сразу сходи. Паспорт тебе надо получить. Смотрю, ты парень вроде ничего. По фене не ботаешь. Философ. Правда, сейчас трудно устроиться. Даже не верится, что отбыл срок за воровство.
- И там разные люди бывают.
Он ночевал на вокзале. Утром пошел в милицию. Отметился.
Теперь надо найти жильё. Кстати, Генка и Мишка  каждый уехал на свою родину. А у него родина вся Россия.  Побывал в трех организациях. Не приняли. В одном месте получилось, как и положено получиться.
- Так. Этого. Того. Понимаешь. Нам нужны опытные рабочие со стажем.
- А куда девать молодых, да ещё без профессий? Им ведь тоже, где-то надо работать.
- Ничего не знаю. Везде принимают только специалистов. Социализм ваш закончился. Нет его. Мы живем в капиталистическом мире. И в нем свои законы. А таким, как ты нет места в нашем мире.  Мне некогда.
У рабочих Борька узнал об этом новом капиталисте. Когда-то он был передовым коммунистом в районе. Был членом бюро райкома партии. Читал лекции о построении социализма в нашей стране. В 1991 году он сжег партийный билет, как это сделал известный режиссер Марк Захаров на виду у всей страны. Этот  Захаров хамелеон наивысшей категории.
Дальше получилось ещё интереснее.
-  Воровская статья? Иди отсюда. Сейчас вызову охрану.
В третьей организации  его  отправили пинками.
Ещё в обед он познакомился с одним мужичком. Профессиональный бомж.  Жил в старом цоколе деревянного дома. В остальных комнатах уже никто не жил. Окна заколочены. Отопление отключено. Его комната была рядом с тепловым узлом.  Как-то так получилось, что его комнату не отключили. Бывает такое. А может ещё оттого, что сюда иногда  забегали  сантехники  побаловаться водочкой, или опохмелиться. Здесь можно погреться, отдохнуть, а то и  немного поспать  после  усиленного употребления  спиртного. Заходили на огонек и  разношерстные бомжи и бомжихи.  Многие здесь бывали. Мужичок по кличке Серый  быстро приметил Борьку. Надо заметить, что у всех бомжей глаз наметанный. Парень бездомный и при деньгах. Заученный  подход, и  заученные фразы. Это конек всех бомжей. С годами  из них выветривается стыд, совесть, и прочие ненужные им атрибуты человеческой морали.
Мужичок подошел к Борьке почти вплотную, и заулыбался во всё лицо, даже за ушами хрястнуло.
- Кого я вижу!  Мы трудились с тобой в поте лица в карьере. Помнишь, как на буровых работали? Да, помнишь, конечно, помнишь.
 Главное, надо  ошарашить  парня, удивить его, сбить с толку, даже можно похлопать по плечу.
 - Да ты чо?! Не узнаешь меня? Ну, ты даешь!  Зарплату ещё не получал. Потом отдам, будь-спок! Дай пятьдесят рублей.
Борька вынул сто рублей. Бомж удивился? Конечно, нет. А возможно, и удивился, только не надо подавать вид удивления. Профессиональные пьяньчужки ничему не удивляются. Это чувство у них давно притупилось. Оно исчезло, как дым от  сигареты. У закоренелых пьяниц  многие  человеческие чувства  исчезают напрочь. Борька  таких людей навидался. А то, что он дал Серому  сторублевку, он уже знал, что тот  всё для него сделает. За бутылку не то что родину продаст, он родную маму  изобьет, но на бутылку отберет последнюю десятку. 
- Молодец, Кольша, молодец! Уважаю.
- Я не Кольша, я Борька.
- Тю, извини, забыл. Ну, конечно же, ты Борька! Как я мог забыть!  Ну, я пойду.
Он  засеменил в сторону магазина, и неожиданно остановился. Видимо, что-то в его неопохмельной голове  шевельнулось. Что вы? Конечно, не стыд в нем неожиданно возник. Взять бутылку и не вернуться?  Другое чувство в нем шевельнулось.  Серый видел и другие деньги в руке парня. Он вернулся к Борьке.
- Слушай, Борька, а может, вместе тюкнем по маленькой?
 -Потом. Всё потом. Я вот приехал сюда два дня назад.  Негде жить. Подскажи, где можно найти ночлег?
Серый  заюлил, немного ссутулился и  засеменил к магазину. Потом остановился. Немного потоптался, и снова вернулся к Борьке.
- Так этого, того, понимаешь. Может, у меня остановишься. Ты вроде, парень ничего.  Так этого, того, понимаешь…
- Понимаю, - ответил Борька. – За меня не беспокойся. Я при деньгах. За жильё уплачу.
- Да ты чего, парень, я ничего. Я просто так сказал. Давай ко мне. Закусон бы вот взять…
- Какой разговор! – воскликнул Борька. – Пойдем вместе, и всё что нужно для встречи – возьмем. Как звать-то тебя?
- Серый.
- Ну, слушай. Серый, это  кликуха. Имя твоё Сергей? Так?
- Точняк. Серега. А как ты узнал?
- Это и так ясно.  Серый, значит, Сергей. Идем.
Они вошли в двух комнатную квартиру. Как-то неудобно её так назвать. Замусорено. Вместо кроватей  нары, на них  рваные матрацы, непонятного цвета  одеяла и подушки. Стены небеленые со времен постройки дома. Тараканы не боялись людей. Будто они здесь хозяева. На стенах кровоподтеки от раздавленных клопов. Одно окно забито досками, в нем нет стекол.  С потолка  свисала лампочка, густо загаженная мухами. Их было много. И они хозяйничали на  столе, где кроме крошек от хлеба, и  разлитой желтой жидкости, ничего не было. Раковина забита немытой посудой. Из раковины выскочили две мыши.  Электрическая печь «Лысьва»  почернела от времени и грязи.  Не смотря, что ещё не выбитые окна раскрыты, в  подвале стоял густой неприятный запах водочного перегара, помоев, табака, кошками, собаками и ещё непонятно чем. В окно выпрыгнула собака. Потом из-под нар  вылезли две кошки.
От  всего виденного  Борьке стало тоскливо. До завтра он потерпит, а потом он пойдет искать жильё.
- Вот здесь я и живу. Всё нет времени порядок навести. Моя квартира. Моя собственность.
- Да, собственность, конечно нужна, - ответил Борька. – Если всё привести в порядок, то жить здесь можно.
- А я чо говорю! – крикнул Серый. Надо заметить, как правило, все вот такие алкоголики, горластые, шумливые, машут руками, брызжут слюной, перебивают друг друга, клянутся в вечной дружбе, а через час всё могут забыть.   Все они патологические вруны и обманщики. – Никто у меня не отнимет мою квартиру!  Я её заработал честным трудом!  Вот наведу порядок, и  всё будет будь-спок!
- Жена-то есть? Вот и пусть порядок наводит, - ответил Борька, примериваясь, куда бы сесть.
- Жена? Какое там. Нет её у меня. Была. Я ушел от неё.
- Чо, Серый,  врешь?  Она тебя выгнала, - раздался скрипучий  женский голос.  Из-под тряпок и одеял показалась голова  женщины. – О каком порядке лопочите? Когда он здесь был? Серый, ты решил навести порядок. Не ври и не смеши. А это что за гусь лапчатый. Тоже про порядок заговорил? Серый, ты принес на опохмелку? В голове шум и гам. Слушай, Серый, а что мы вчера отмечали?
- Машка окотилась, а котят ты утопила, - залился смехом Серый и начал надсадно кашлять.
- И ничего нет смешного. Надо же захлестнуло.  Ирка ушла от очередного мужика. Вот и отмечали.
- Первый весенний гром отмечали, - продолжал кашлять и махать руками Серый.
- Если он твой новый товарищ, вот пусть и угостит нас, -  резко ответила женщина.
- Слушай, Маня, это человек с большой буквы. Мы  с ним  вместе работали.
- Серый, я тебе не Маня, а Мария Николаевна. Я всё-таки на  мясокомбинате работала мастером. Меня все уважали.
- За воровство и прогнали, -  ответил Серый. – Хватит базарить. Пойду  бутылёк возьму, да закуски надо бы. Вот, мой друг Борис деньжат подбросил.
Борька ещё две сотни отдал Серому.
- Возьми, что надо.
Серый словно растворился в  проеме раскрытой двери, а Мария Николаевна   неожиданно    вылезла из-под одеял, и заменила на кухню. Она говорила:
- Ты, видимо, хороший человек. Нас зауважал. Молодец. И мы тебя будем уважать.
Это одна из любимых  фраз алкоголиков. Даже самый последний пьяньчужка требует  к себе уважения.
 - Да я воровала. Угождала начальству. А куда денешься? По блату выделяла лучшие куски мяса райкомовским работникам и вообще нужным людям.
Женщина  на кухне грохотала посудой и  кричала. Это она так говорила.
- Райкомовские товарищи хорошо жили в те времена. Всё  было для них. Ты ещё молодой, а мне уже шестой десяток пошел. У меня ведь высшее образование.
- А как же вы вот так? – спросил Борька. Грохот посуды прекратился. Женщина вышла из кухни. Она вытирала руки о  замусоленные штаны. Села на табурет.
- Вот так? – переспросила она. – Ты сядь. Понимаю. Брезгуешь. И правильно делаешь.
Худенькая, быстрая, она неожиданно успокоилась. Седые волосы  сосульками  свисали на лоб. Она то и дело отбрасывала их.
Борька смахнул двух таракан с табуретки и сел.
- Вот так. А что это ты вдруг раскошелился? Ведь всё это подозрительно. Журналист? Толку? Сейчас в нашем районе выпускают три газеты. Ничего интересного нет. О нас совсем забыли. Кто ты? Просто так столько  бумажек отвалить нашему брату? Что тебе надо?
Она  резко взглянула на Борьку. В  больших темно-синих глазах  любопытство и подозрительность.
-Повторяю. Что тебе надо?
- Ничего мне не надо. Я похлеще вас буду. Бродяга я. Откинулся я. Жить негде. А тут  Серега встретился. Вот я и тут образовался.
Он коротко рассказал о себе. Женщина  то смеялась, то кашляла от дыма сигареты.
- Ну, парень, насмешил ты тут. А если разобраться, то всё было по справедливости. Есть такие стервы. Знаю.
Пришел Серый.  Мария Николаевна как могла, прибралась на кухне. Пока она  там прибиралась, Серый прошептал:
- Иногда я боюсь её. Точняк, боюсь. Другой раз улыбается, и может тебя ударить. Она у меня два дня живет. Одного ударила бутылкой по голове, и он  спятил. Два года лагерей ей давали. Она нахально ко мне пришла. Да и не нужна она мне. Не верь ей. Может чем-нибудь ударить. Не знаю, как и выжить её.
- Выгони, да и всё. Ты ведь мужик.
Серый только безнадежно махнул рукой.
- Куда кривая вылезет. Чёрт с ней. Чо будет, то и будет.
 Борька выпил водки немного, остальное допили  бомжи.
Неожиданно Мария Николаевна  заплакала. Такие женщины, как эта пьяница, бывают непредсказуемые. Она может горько плакать, а потом сразу начнет смеяться. Требует к себе уважения, а то начнет и скандалить. Конечно, есть исключения. Этакие тихие алкоголички. Напьется и ложится спать там, где придется. Может уснуть на  травке, в подъезде. Тихо улыбается, тихо говорит, и может тихо угодить в  психушку. Конечно, в основном туда попадают буйные дамы. Но и тихо улыбающиеся туда попадают. Она может  тихо и скромно улыбаться, и свободно  угораздит вас бутылкой по голове. Опасные дамы. Чтобы не искушать свою судьбу, он решил выбрать момент, чтобы исчезнуть. Мария Николаевна плакала.
- Горькая моя судьба. Погубила меня Горбачевская перестройка и Гайдаровская  реформа. Мясокомбинат закрыли. И все остались без работы.
- А те, которых вы снабжали мясом, могли бы помочь, - сказал Борька.
- Пробовала, а они делают вид, будто и не знают меня. Родная дочь выгнала меня. Муж уехал к сыну. Внукам тоже не нужна я. Никто не понимает мою исстрадавшуюся душу. Никто меня не уважает. Вот и вы упыри меня не уважаете.
- Что ты, Мария Николаевна, я тебя уважаю, - ответил Серый.
- И я вас уважаю, - сообщил Борька. Господи, подумал он, надо как-то выбираться отсюда, и как ему надоели одни и те же слова об уважении. За что  этих пьяньчужек уважать?  Неужели они не понимают?
- Тогда что ты ко всему принюхиваешься? Не уважаешь. Давай, Серый выпьем за уважение.  Я же всё-таки, женщина.
 За такие слова о женщине, дать бы ей тальникового прута. 
 Бомжи допили остальную водку, и тут же за столом уснули. Борька вышел на улицу, вдохнул свежий воздух. Что делать дальше он не знал. Пусть  Серый сам разбирается с этой грамотной пьяньчужкой.
Пошел по главной улице в центр.  Если нормально жить, то Борьке  денег хватит на месяц.  А что дальше?  Воровать? Этому искушению внутри его что-то сопротивлялось. Да и за тальник не хотелось браться. Хотя и в этом городе есть такие мачехи, которые достойные  такого наказания. Они везде есть. Тальника на всех хватит. Отцы пусть сами с ними разбираются, хотя быть подкаблучником, видимо, им выгоднее. А может, и здесь взяться за своё ремесло?  Опять воровать? Получается замкнутый круг. От чего ушел, к тому он снова вернется. Надо подумать. Деньги ещё есть.
 Он постоял у памятника академику Янгелю. Маленький городок, а есть пять памятников. 
Здесь была приятная аллея. Борька сел на скамейку. Надо подумать, что делать дальше.  На соседней скамейке  сидели три молодые женщины, и пили пиво из бутылок и курили.  Громко смеялись и матерились. Тут же бегали их дети лет по пяти. Женщины допили пиво и бросили мимо урны. Окурки тоже полетели  туда же. Бедные дети, подумал Борька, что они видят?   Борька встал. Ещё не сознавая, что он делает, Борька  подошел к женщинам. Зачем он подошел к ним, он ещё не понимал. Просто подошел и всё.
- У вас же дети. Они слышат вас, и всё видят.
  Женщины замолчали и насторожились. Одну он сразу приметил. Огромные глаза  под цвет спелых вишен. В такую даму чего доброго можно и влюбиться. Если бы Борька был художником,  он бы написал портрет, а можно и всю  фигуру.
- Слушай ты, погань стервозная, ты кого собрался учить уму разуму? – переходя на визг, крикнула рыженькая, маленькая  дама. – Идешь мимо, ну и канай мимо!  Некаво  умных людей смущать. Сперва заимей таких вот короедов, а потом  уж поучай других. Канай, говорю!
Вишнеглазая молчала.  Третья дама высокая и  костистая  шагнула навстречу Борьке.
- Я тебя сучонок  по асфальту размажу!  Иди туда, куда шел!
Борька ответил:
- Извините мадамы, извините, тальники вам я думаю, не нужны. Возможно, ещё для этого дела не поспели. А вот, красавица черноокая, настоящая мама. Таких бы больше надо бы. Окружение вредит.
Что он тут сморозил, подумал он, зачем он это сказал? Какой в этом смысл? 
Маленькая и высокая  посмотрели на свою подругу, а потом снова на него.
- Ты чо здесь молотишь? – крикнула маленькая. – Оскорблять? Мы всё-таки, женщины! И не позволим какому-то шарамыге издеваться над нами!
Он давно понял, что вот эти слова, я всё-таки, женщина, говорят одинокие и капризные  дамы. Он ответил:
- Я понял. Вы одинокие мамы. От вас убежали мужья. От таких жен можно бежать. И я бы убежал. Бегу, бегу.
Он понял, что ему надо быстрее уходить, что он и сделал.  За спиной он слышал крики двух дам, и сплошные маты.
На краю аллеи Борис подсел к старичку. Он опирался на трость и дремал. Лучи весеннего солнца пригрели старого. Тут он поднял голову и сказал:
- Досталось, парень? Досталось. Не надо бы с ними связываться. Себе же во вред. Горе с ними.  Куда мы катимся, и не пойму. В наше время такого безобразия не было. 
- И воздух  и реки  были чище, - улыбнулся Борис.
- Смеешься? Смейся. Но, то, что сейчас творится, такого не было, - пристукнул тростью старичок. – Ладно, молодые сплошняком пьют и курят, так пожилые женщины курят и пьют пиво из горла.
Всё это видел Борька.  Ему казалось, что все люди курят и пьют пиво из бутылок прямо на улице. Вокруг   замусорено.  Уже и дети стали в открытую курить и пить пиво. Кстати, Борис не курил, и пиво не пил на улице. Для этого есть рестораны, хотя и там начинают запрещать курить. С этим Борис согласен. В этом вопросе он сам себе удивлялся. Ведь он был профессиональный бродяга и бомж, а также первоклассный карманник-щипач. В общем, вор. Да и пил он в меру. Одевался просто, не шиковал.
- В общем-то, я с вами согласен, - ответил Борис.
- А я, что говорю? Всё есть, правда, - ещё раз пристукнул тростью старичок.
- Вы не знаете, у кого можно снять квартиру на время? – спросил  Борис.
- Объявления надо читать. Там всякую ерунду печатают. Приезжий,  однако? Оно и видно.
- Приезжий. У меня справка из освобождения, -  признался Борька. Он снова поймал себя на том, что он опять не то сморозил.
- Ну и что? Какая разница? Я тоже там бывал. Ну и что? Теперь скрывать?
- И за что вы срок мотали? – быстро спросил Борис. – Например, у меня воровская статья. Не бойтесь, вас я не обворую.
- Знаю. У тебя язык нормальный. По фене не ботаешь. Какую-нибудь бабку обворовал. Пенсию отобрал?
- Обижаешь, дедуля, меня. Я по-честному брал. Долго рассказывать.
- А куда нам, однако, торопиться? Рассказывай.
- Неинтересно рассказывать. Всё прошло, как дым от сигареты.
- Ну и не рассказывай. В общем-то, все воры отменные врали. Такое, однако, нагородят, хоть святых выноси. Трешку у бабки выхватят, а говорят на зоне, что  кассу взяли. Я может,  тебя к себе определю. У меня одна комната. Живу один. Бабку вот пять лет тому назад похоронил, вот и живу один. А ты мне байки будешь рассказывать. Но ври мне красиво и убедительно.
- За приглашение к вам поселиться спасибо. Но я буду искать другое жильё.  Я вам, дедуля, не сказочник. Врать мне нет смысла. А за то, что я срок мотал, это моё дело.
- Гордыня, однако, заела? Уважаю. Значит, за дело сидел.
- Не за дело. Не меня надо было судить, а тех, у кого я брал.
- Опа! Это что-то новое. Это как понять? Статья воровская, а ты говоришь, что брал? Как это понять? А если я что-то не понимаю, меня это настораживает.  Интересно. Ты вот что, парень, давай, однако, ко мне иди. Чувствую, что меня уже ты заинтересовал шибко. Не дури, парень, и не кочевряжься. Пойдем. Хватит бузить. Пошли.
Он пристукнул тростью и встал.
- Отныне зови меня  Александр Дмитриевич. А то и просто дед. Как тебе удобнее, так и называй.
Наверное, начальником работал, подумал Борька.  А за что он сидел? Хотя можно и догадаться. По-молодости, наверное, сидел. Тогда время было суровое. А вот дед взял и выжил.
Александр Дмитриевич  шел впереди, чуть прихрамывая на левую ногу, Борька шел за ним. Интересно, думал Борька, что же будет дальше?  Может,  Борьке повезет? Жильё будет, а завтра он пойдет искать работу.  Попробовать на время остановиться в этом маленьком городишке, который имеет довольно грозное название Железногорск-Илимский. 
Дед жил в многоэтажном доме.  Квартира  в одну комнату, но чистенькая.  Два дивана,  шкаф, стол, телевизор. Ничего лишнего. Нет ковров и дорожек. Голые стены.  На кухонном столе старый самовар. Скромно жил дед.
- У порога разувайся, снимай одежку. Проходи. Спать будешь у окна. Не продует. Да и я простуду не боюсь. Теперь тебя надо накормить. Не возражай. Но чай обязателен. Я чистый сибиряк. Как ты?
- Сибиряк. В Черемхово родился.
- Ясно. Когда-то этот шахтерский городок славился тем, что там  много жулья было.
- Я давно там не был. Говорят, что не узнать этот город. Там сейчас нормальный мэр. Всё  для города делает.
Александр Дмитриевич сварил пельмени, заварил чай.
После ужина они сели смотреть новости. Дед прихлопнул крепкими ладонями по коленям и сказал:
-Надо бы послушать, кто ты и что ты. Если не хочешь, то и не рассказывай. Но про воровство интересно. Это что-то новое. Говоришь, брал? Как это?  Это ведь весьма интересно.
И Борька  всё о себе рассказал.  Странно, но дед не смеялся, когда он добрался до  тальниковых прутьев. Борька  даже поведал о том, как он  познакомился с бомжами Серегой и Марией Николаевной.
Долго молчал  дед. Молчал и Борька. Потом дед встал и пошел на кухню. Через некоторое время он принес две кружки с чаем.
- Чай с медом и с травками, - сказал дед. -  Полезный. Тебе сейчас надо оттаять душой. Не всё так скверно в этой жизни. Живи у меня сколько надо. Всё веселее.  Досталось тебе в жизни. Помяла она тебя. Но, как я посмотрю, не обозлила она тебя. Это уже хорошо.  А Серегу и Марию Николаевну я знаю. Ведь умная баба была. Даже членом в бюро райкоме партии была. Вот так. Когда-то  педагогический институт закончила. Что-то у неё с директором не срослось. За язык  вытеснили. У нас правду не любят. Попала на мясокомбинат. Там только поняла, что надо быть другой. Как говорится, не подмажешь, не поедешь. Мясокомбинат прикрыли, а  работы другой не нашлось. В школу не взяли. Все отвернулись. Тебя вот жизнь не обозлила, а  Мария Николаевна на всё обозлилась. По пьянее мужика и угробила. Срок. Совсем спилась. А таких людей в нашей стране миллионы. Они у нас всегда были.  А после всяких реформ ещё прибавилось. Полная безработица.
Александру Дмитриевичу восемьдесят семь лет. Немного пришлось воевать  с Японией. Сразу после войны окончил геологический техникум. Не пришлось поработать. Арестовали по доносу. Он дружил с девушкой, а она понравилась местному  партийному секретарю. В книгах, что стояли на полочке, при обыске нашли  антипартийные и против советской власти какие-то корявые стихи. Александр вообще не сочинял стихов. Он не понял, откуда они там оказались.  На десять лет осудили. Освободили в   1956 году. Устроился работать взрывником на шахту в Черемхове. А когда в газетах прочитал, что строится в тайге новый город, поехал на стройку.  Работал в бригаде плотников. Пришлось работать на разных работах. А вот любовь к чтению  книг, у него осталась навсегда.
Спал Борька крепко, и без всяких сновидений.
Утром он  вышел из дома и встретился  с молодой женщиной с вишневыми глазами.
Она не обратила на него внимания. Борька остановился.
- Здравствуйте. Не узнали меня? Я вам вчера немного нервы помотал.
Она неожиданно улыбнулась, и остановилась напротив  Борьки.
- Вы правы. Это мои знакомые такие. Они  шумные.
- Так я прав?
- Конешно, правы, чо не правы-то.
- Как ваша дочка?
- Нормально. Дома сидит. Я ведь здеся живу, в этом подъезде.
Такая красивая, видная женщина, а разговор такой, будто она всю жизнь дворником работала.
- Мне сообщили  бабки, чо к себе  дед какова-то парня привел. Так это вы?  Совсем к нам?
- На время заселился. На днях приехал. Пошел искать работу.
- Трудно найти работу.
- И дворником нельзя устроиться?
Она даже выпрямилась.
- А чо? Дворник тоже профессия. Всё забито.
- Нинка! – позвали её. – Выходи на работу. Скоро мусоровозка придет! 
     - Чичас образуюсь! – отозвалась  Нинка. – Слушай, парень, слесаря на комбинат требуются.
- Мне бы сторожем устроиться.
- А чо вдруг так? – удивилась она.
- Отдохнуть хочется. Помечтать о жизни.
- А чо о ней мечтать? Я вот мечтаю о том, када  деньжат поболее подбросят. Вот это мечты. Ладно, я пошла.
Она вошла в подъезд. Недалеко от дома сидели бабки. Наверное, у каждого  большого дома есть вот такие бабки. Им до всего есть дела, они всё знают.  Они знают все глобальные новости своего дома. Никого не пропустят, всех осудят. В будущем они  устроят ему «веселую» жизнь.
Борька  отошел от дома, и встал под тень тополя. Он решил устроиться сторожем-дворником. Почему? Ответа не находил. Он всегда считал, что сторожами работают мечтатели. Ты один. Вокруг тишина, и ты один в тишине. А Борьке так хотелось помечтать в одиночестве.  Конечно, он мог бы пойти слесарем по моторам. На зоне у него новый талант открылся. На слух мог определить работу мотора. Он говорил:
-Как хороший доктор может определить, как работает сердце и что ему в этот момент нужно, так и я с моторами. Это тоже сердце. У любого сейфа тоже есть сердце. Надо только иметь нужный для этого инструмент и слышать, биение сердца сейфа, когда я начинаю с ним трудиться. И ещё вот что, мотор и сейф любят ласку, нежность. С ними надо вести разговор.
Из подъезда вышла Нина. В рабочей спецовке  она всё равно выглядела красивой и приятной женщиной.
Она помахала ему ручкой и пошла на работу. Бабули  проводили её  презрительными взглядами. Она остановилась, и громко сказала:
- Чо, старые кошелки, всё сплетничаете?
И пошла своей дорогой. Когда  Нина скрылась за углом дома, одна из них сказала:
- Чистая ведьма. Правильно сделал мужик. Убежал от неё.
- Она выгнала его.  И не спорь со мной, - ответила  другая бабуля.
- За дочкой совсем не смотрит. Штанишки не глаженные, - ответила третья женщина. – И дочка пойдет в неё. Пример заразительный.
- И не говори, - вздохнула четвертая дама. – Пьет и курит.
-  А ещё и мужики на неё заглядываются, - ответила пятая сплетница. – Что в ней нашли? Тьфу, на неё!
Борьке стало обидно  за Нину. Он подошел к бабкам. Зря он это сделал. 
- И не стыдно вам, бабулям, так  говорить о нормальной женщине. Постыдились бы.
- Ты кого это назвал бабулями?! – возмутилась одна.  – Не успел приехать в наш город, и уже командовать? Какие мы тебе бабули? Мы – женщины. И не спорь со мной. Над ней все смеются. И некаво защищать эту подстилку!
- Уже и глаз положил на эту потаскуху? – дробно захихикала другая бабуля. 
- С вами спорить, только зря ветер гонять, - ответил  Борька, и пошел от них. А надо сказать, что он не любил спорить с женщинами. Только себе во вред. Просто ему захотелось защитить Нину. Из этого ничего хорошего не вышло. 
НАЧАЛО  НОВОЙ  ЖИЗНИ
  Кто-то Борьке позвонил. Странно. Кто бы это? А может, Александр Дмитриевич позвонил?  В этом городе  только ему он дал номер своего телефона.
Звонил дед.
- Борька! Я нашел тебе работу. Иди в гараж. Там твой опыт нужен.
Борька пришел  к гаражному кооперативу. К нему почти подкатился  небольшого роста, толстенький мужичок.
- Ты Борька?
- Ну, я. Что надо?
Говорил он торопливо, но чувствовался тон начальника.  Наверное, какой-нибудь бизнесмен.
- Слушай, парень, у меня что-то с мотором. Барахлит что-то. Наслышан от  дяди Саши о тебе. Звонил он мне. Не обижу. В гараже красть у меня нечего…
Борька прервал  говорливого господина.
- Слушай ты, говорун  огуречно-моченый, если я оттуда, так на твою кошелку  глаз наздрючил? Прощевай, дядя.
Борька развернулся и пошел вдоль гаражей.  Толстенький догнал его.
- Слушай, парень, извиняй меня. Ведь ещё дядя Саша сказал, что ты в этом деле гордый. Я просто проверить тебя решил. Можно и понять меня. Извиняй.
Борька остановился.
- Слушай, господин хороший, меня уже проверяли. И я проверял многих, и за проверку, да и за вредность получал то, что положено.
- Понял. Договорились. Хорошо уплачу.
- Я не об этом. У тебя родная  жена, и дети от неё есть?
Толстячок  вроде даже напрягся.
- А  семья моя, с какого боку? Они мне родные.
- Не обижайся. У меня такой закон. Я всегда задаю этот вопрос первый. А потом уж дела.
- Почему первый вопрос?
- Когда-нибудь узнаешь.
- Нет, ты мне скажи, почему задал этот вопрос? – громко спросил мужичок. Борька улыбнулся и ответил:
- Лучше ты об этом спроси у дяди Саши. Ничего плохого с твоей семьей не случится. Я даже таких людей уважаю. Где твой мотор?
       Борька   заставил  мужичка  завести мотор, а сам смотрел на небо.  По нему  быстро катились рваные облака со стороны севера. Он сказал:
- Быть дождю.
- Что ты там сказал, я не расслышал?  - спросил мужичок.
- Я говорю, что к вечеру будет дождь.
Мужичок заглушил мотор, и вылез наружу.
- Причем тут дождь? Ты  мотор мне давай делать. Причем тут какой-то дождь. Издеваешься?
 - Не скажи. А первый гром?  Разве это плохо? Разряд молнии. В воздухе  в этот момент возникает такая невидимая глазу структура, и она очень полезная для организма человека.
Мужичок стал нервничать, сжимать  белые кулачки.
- Мотор, как мотор? Брось ты мне тут мозги пудрить про какой-то гром. А мне ещё дядя Саша хвалил тебя. Даже про сейфы говорил. Болтовня. Всё  враньё и болтовня.
- Болтовня, говоришь? Это хорошо. Но и первый дождь тоже хорошо. Первый гром и первый дождь хорошо. Где ваши ключи? Давай все, какие есть.
- У меня даже три набора разных ключей.
-Можешь идти отдыхать. У тебя, я  гляжу, в гараже есть диван.  Немного поковыряюсь, да и отдохну. Могу сказать сразу. У вас машина отменная. Но запущена. Сделаю. Год будешь кататься, а то и два. Отдыхай. А дождь с грозой будут. Первые в этом году. Природу надо любить, потому что мы сами есть природа.
- Философ? Странно.
- А ты думаешь, если я оттуда, значит, полный отстой? Ты ещё не знаешь, какие там есть философы.
Мужичок ушел, а Борька стал возиться с мотором.
Потом он лег на диван и уснул.  Разбудил его  мужичок. Он принес разной еды. Он раскладывал на столе  богатую еду. И всё бросал на Борьку любопытные  взгляды и улыбался. Среди еды появилось две бутылки.
- Коньяк или водочку? – спросил мужичок.
- Если разобраться, то я не любитель пить. Но лучше водочку.
Выпили, закусили. После второй доброй рюмки, мужичок неожиданно засмеялся.
- Ловко ты с этими бабами расправлялся. Дядя Саша  рассказал. Теперь понял, о чем ты меня спросил насчет семьи. Гараж у меня просторный. Живи здесь сколько надо.
- За приглашение спасибо. Не хотелось бы дядю Сашу стеснять.
- Да я ему уже сообщил об этом. Зови меня дядя Коля. Ты мне в сыновья годишься.
- Ладно, дядя Коля, сойдет. Найду работу, дадут общежитие.
- Да ты чего?  Твоя работа здесь. Я тебе права устрою. Порой будешь на моей машине ездить. Вторая машина в другом гараже. Тоже посмотришь. Приведешь её в порядок, и будешь ездить на ней. У тебя будет такая вот работа. Люди к тебе будут приезжать. И сам будешь ездить по вызовам. При хороших деньгах будешь. И квартира тебе будет.
Так у Бориса началась новая жизнь. Через год ему  выделили трехкомнатную квартиру. Даже дачу построил с погребом.
Кстати, через два месяца пребывания в этом городе, он предложил Нине стать  его женой. Она сразу согласилась. Так что в новую квартиру она вошла полной хозяйкой. В этом же доме жил Александр Дмитриевич. Иногда они  философствовали на разные темы.
Бабки продолжали судачить. Они  обсуждали то Нину, то Бориса.  Возможно, от настроения, какое бывает особенно  у одиноких женщин.
- Пригрел стерву. У него, что ума нет? – говорила одна.
- Откуда у него ум? Его ещё на зоне вышибли, – говорила вторая. - И не спорьте со  мной. Вышибли.  В детдоме рос. Чо с нево взять? Нет ума. Мы бы посоветовали. Глядишь, и ум бы появился.
- Она правильно сделала. Обдурит мужика. Нормальная баба, - сообщила третья.
- Так ему и надо, - заявила четвертая.
- Ходит он, и нос задрал. А мы ему, бабоньки устроим жизнь, - прошептала пятая. – У меня с этими мужиками есть опыт. Я четырех мужиков похоронила.  Да и вы  в этом вопросе тоже кое-что соображаете. Тоже по три мужа  отправили на тот свет. А ты чо,  Матрена молчишь?
- Ну я чо? Куда я до вас? Я  только двоих похоронила.
- Ладно, с мужиками. Мы этому Борьке устроим жизнь, - сказала первая бабка. - У меня был последний муж  Колян. Я однажды такую истерику ему закатила, что он неделю заикался.  Ничего, бабы, мы ему устроим  веселую жизнь!
Александр Дмитриевич как-то сказал Борису:
- Ну, никого мимо не пропустят. Вроде всем ласково улыбаются, а камень держат за пазухой. Ты хоть порой улыбнись им. Они тебя такой грязью замажут, что век не отмоешься. Чего тебе стоит улыбнуться, поговорить с ними. Не убудет от тебя. За последний год они уже две семьи развели.  Святых из себя корчат. Если бы ты знал, какими они были, и какие они сейчас. Не изменились.
Борис промолчал. Что эти бабки ему сделают?  Говорить с ними он не собирался. Он даже  Александру Дмитриевичу  не ответил.
Борис был примерным мужем. Он с детства не курил.  Пил в меру. Нину не обижал. Иногда он вспоминал бабку, что нарекла ему большую любовь.  Но он не чувствовал  особенного чувства к сожительнице Нине. Разве такая бывает любовь?  В этом вопросе бабка  не правду сказала. Он не верил в любовь. Просто обыкновенная привязанность друг к другу. Да и Нина повидавшая многое в своей жизни, тоже не очень-то  стремилась к Борису. Бывали моменты, когда Нина приходила домой пьяненькая. Морали ей читать бесполезно. Или промолчит, или начнет материть его. Может неожиданно заплакать. В такие моменты он уходил в дяди Колин гараж. Туда к нему кто-нибудь загонял машину для ремонта. Нинина дочка шла с ним. Играла в гараже. Здесь у неё был  кукольный городок.
Порой Нина кричала:
- Я была до тебя вольной птицей! Ты мне всю жизнь испортил!  Ты меня не уважаешь и не любишь. Всё ждешь принцессу? А их нет в этом мире! Они бывают только в сказках!
Когда он проходил мимо бабок, они ехидно улыбались. Однажды он услышал за спиной.
- Запьешь тут, если он не уважает её.
Он не стал спорить. Просто быстрее ушел от них. А, в общем-то, она и до него  иногда напивалась с подругами. И сейчас она с подругами постоянно встречалась.  Александр Дмитриевич  сразу предупреждал его:
-Не связывайся с ней. Её не исправить. Музейная редкость, когда женщина бросает пить. Эта болезнь женщину пронизывает насквозь.
- Попробую воспитать, - отвечал Борька.
После очередного запоя, Александр Дмитриевич говорил:
- Зря ты с ней связался. Погубит она тебе.  Беги пока не поздно. До греха недалеко. Лучше одному жить, чем вот с такой бабой жить.  А ещё эти проклятущие сплетницы подначивают её. Подруги не отстают. Не пойму, что им  всем надо?
- В общем, устал я, дядя Саша, устал, - как-то признался  Борис.
Около месяца назад произошло чудо. После  трехдневного запоя, явилась Нина, и сразу взялась за уборку. Это было что-то новое. Борис не узнавал  её. Может, влюбилась в  какого-нибудь пьяньчужку? Ну и пусть. Ревность к Нине он  не испытывал. Пусть, что будет. С раннего утра до позднего вечера он трудился с машинами в гараже. Заезжал на дачу. Урожай у него  на всё был отменный. Порой он даже сам себе удивлялся. Бывший вор и вдруг стал таким хозяйственником.
Нина  после работы стала  постоянно заниматься с дочерью, читала ей книжки.
На второй месяц Нина заявила:
- Всё, Боря, развожусь я с тобой.
Борис удивился. Хотя от Нины всего можно было ожидать.
- Что это ты вдруг?
- Дочь моя. Она совсем от моих рук отбилась. Я все-таки, ей мать, а ты чужой дядя.
- Какой же я чужой?! – ещё больше удивился Борис.
И тут её прорвало.
- Ты мне всю жизнь испортил! Я свободной была. А ты закабалил меня. Хочешь, чтобы я в четырех стенах жила? А я желаю быть свободной!
- Ты и так свободная. По  трое и четверо суток дома не бываешь. О каких стенах ты говоришь? Не стыдно?
- Это мне стыдно?!  Тебе должно быть стыдно!  Ты не любишь меня, не уважаешь!  Я из-за этого и домой не хочу идти. Из-за тебя всё постыло!
- Ты и до меня гуляла. Ребенка бросала  на соседей.
- Соседей не трогай. Ты всё слушаешь своего дядю Сашу. Все соседские бабушки над тобой смеются. Корчишь из себя, чёрт знает кого. Всем говоришь, что всё будет хорошо. Вот  над тобой и смеются умные люди.
- Это вон те сплетницы умные, говоришь? – засмеялся Борис.
- Да, умные. Мне нужно дочь воспитывать. Она что, должна с твоими моторами возиться? Она к музыке склонна. Буду сама её воспитывать. Когда разойдемся, то мне с ней жить негде. Я знаю тебя.  Ты меня с дочерью на улицу выгонишь.
Кстати, у Нины квартиры не было. Она жила у подруги.
Борис  не раздумывал с ответом.
- А кто тебя выгоняет? Живи, сколько хочешь. Я тебя с дочкой прописал. Вот и живи.
Решение пришло неожиданно.
- Это хорошо, что мы с тобой не расписались. Волокиты меньше. Одно тебе условие. Я ухожу. Мне сподручнее у дяди Коли  в гараже жить. Теперь ты хозяйка, и будь добра  платить за квартиру. Я умываю руки.
- Нам с Галочкой хотелось бы и на даче отдохнуть, - уже спокойнее сказала Нина.
- Если честно, я от всего устал. И от дачи, и от тебя. Надоело. Вот и забирай всё.   Ничего мне не надо.
Нина совсем притихла. Села  в кресло, и молча, следила, как Борис собирал свои вещи в рюкзак. Дочка прижалась к матери. Всё-таки, мать родная.  Свои ключи от квартиры и дачи, он положил на стол. Кажется, всё. Он нисколько не сожалел от своего благородного поступка. Возможно, ещё одумается, но пока он был доволен. Он даже понравился самому себе в таком благородном поступке.  В прошлом, когда он раздавал добытое добро людям и в детские дома, он всегда был доволен собой. И вот это чувство вдруг заиграло в нем. Он вспомнил самого себя несколько лет тому назад. Ничего ему не жалко.
И когда он уже подошел к двери, Нина спросила:
- А как же с оплатой квартиры? Мне ведь не хватит денег.
- Ловко! – ответил он. – Ловко.  Я всё тебе отдал, так тебе ещё мало? Теперь уж сама управляйся. И ты будешь довольна, твои  подружки довольны, и особенно сплетницы будут  довольны. Вот теперь пусть все смеются надо мной. Да и я тоже посмеюсь, как ты со всем этим будешь управляться. Всего доброго.
И он  вышел из квартиры. На площадке стоял  Александр Дмитриевич.
- Слышал её крики. Потом наступила тишина. Что решил?
- Свобода. Ничего мне не надо. Свобода. Даже на душе легко стало.
- Ну и дурак, что всё отдал, - сказал дядя Саша.
- Что я должен был делать? – спросил Борис. – Не мог же я её на улицу выгнать с дочкой.  Не по мне это. Не по мне.
Он вышел из дома. Бабки продолжали сидеть на скамейке. Они молчали. Странно. На этот раз они не улыбались и не смеялись. Он помахал им рукой и скрылся за домом. Всё. Пусть, что будет. Теперь он свободный человек от всех семейных обстоятельств.  Он шел в гараж.
На другой день в гараж пришел дядя Коля.
- Опять мотор? – спросил Борис.
- Да вот, однако, того, этого, шел мимо, думаю, дай зайду к тебе. Как ты устроился на новом месте?
- Уже доложили? – спросил Борис. – Наш городок словно деревня.
- Ты прав. Доложили. Эти сплетницы сыграли, однако, свою роль. Нет на них мора. Ты, этого, того, крепись. А что ты всё отдал этой профуре? Зря.
- Если честно, как на духу, я доволен. И вообще я зря с ней сходился. Мне нравится полная свобода.
Они не заметили, как вошел Александр Дмитриевич. Он сказал:
- Мне кажется, что будущие поколения будут жить свободно.
- Как это понять? – спросил дядя Коля.
- Борька поймет. Тебе  Кольша не понять, а он поймет.
- Как его, этого, не пойму, - ответил дядя Коля.
- Семья будет возникать на время, чтобы произвести ребенка,- сказал дядя Саша.
- Как это?  Что-то я не понял? Но, это, же будет полный разврат.
- Видите ли, дядя Коля, такое общество будет в будущем. Все мы вот такие динозавры вымрем. На смену нам придет другое поколение, - ответил Борис.
- Что это за такое поколение, скажи на милость? – спросил дядя Коля. Он сел на табуретку. – Что-то даже ноги чуть не подкосились от твоих слов.
Дядя Саша тоже прошел к столу и  сел на лавку. Заложив руки за спину, Борис ходил вокруг стола. Он был в ударе. Ему нравилось вот такое его состояние. В этот момент  мгновенно рождались мысли и  рвались наружу. Ведь ему нравилось  наказывать  мачех, когда он читал им мораль. Как-то на зоне, один из заключенных, когда услышал, как он что-то доказывал двум гражданам простые истины, и те не понимали, о чем он с ними говорил, сказал ему, что из него мог бы получиться  журналист или писатель. У Борьки родилась такая мысль, написать о своей жизни. На эту тему ни  с кем не разговаривал. Засмеют. А тот человек оказался журналистом. Случайно, мол, утюгом убил жену. На зоне все так говорят. Случайно, по ошибке или просто не за что посадили.  Никто вам не скажет, что его посадили за дело. А надо сказать, что у Борьки была феноменальная память. Вот он и решил пересказать слова того журналиста. Борис ходил вокруг стола и говорил:
- Будешь писать о каком-то случае, то обволоки его мишурой. Создай вокруг  этого случая этакий художественный образ. Чем лучше и правдивее соврешь в этой художественной мишуре, тем у тебя лучше получится. Писателем может стать только тот, кто красиво и правдиво соврет. Без художественного вранья из тебя ничего не получится. Это пусть корреспонденты  районного масштаба пишут заметки, корреспонденции. У тебя другое предназначение.  Вот у нас был один корреспондент, кроме заметок в районную газету  «К сияющим вершинам» ничего не написал. Да интервью ещё выдавал. Вопрос, ответ, вопрос, ответ, а ведь ему выдали удостоверение члена союза журналистов  России. Кстати, это высокое звание. Он ведь такого звания не заслужил. А если разобраться, то ему выдали удостоверение за его удобную  для районных властей болтовню. Кстати, ты уже знаешь закон  зоны. Не верь. Не бойся. Не проси. И на воле держись за эти правила. Хвалебным одам не верь. Палка о двух концах. Опасно. Это первое правило. Когда начнешь писать, ничего не бойся. Если начнешь бояться, как бы ни то написал, да как бы тебе за это не попало, это конец. Правда, какая бы горькой не была, она  найдет свою дорогу. Это второе правило. Ничего ни у кого не проси, особенно у начальства. Именно в этот момент ты попадаешь под каблук  благодетеля. Всего добивайся сам. Пойдет или не пойдет твоя рукопись, но не унижайся. Правда твоей рукописи найдет честную дорогу. Вот это третье правило. Вот видишь, даже на воле все эти три правила  подходят по  всем статьям.
Борька остановился и сказал:
- Я хоть с вами могу о чем-то поговорить. Не с кем даже, словом переброситься.
Они ещё поговорили о жизни, друг другу пожаловались на не справедливость со стороны высокого начальства и разошлись.
Борис не воспринимал  современное время в своей стране. Он назвал это время окаянным. 
Как-то он признался своим новым друзьям:
- Поймите, друзья мои, в нашей стране устоялся  дикий  капитализм. Надо понимать, что капитализм  не вершина общества. Капитализм развращает человека. Общество дико меняется и  одна горстка людей быстро обогащается только на обмане людей.  Другая прослойка быстро беднеет. Она бесправна. Третья прослойка становится ко всему безразличной.  Равнодушие губит душу человека. На общество наступает трагедия. Идет душевный апокалипсис. Что дала революция в семнадцатом году? Свободу личности? Нет. Душевный покой? Нет. Люди погибали за революцию. Ради чего?  Как-то я  пришел в небольшой парк, где стоит памятник Илимским партизанам.  Перед ним стояли  два  пожилых  человека. Они просто стояли, склонив головы, и молчали. Возможно, молились. Я тоже подошел, и встал рядом с ними. Мы познакомились. Одного звали Александр Веревкин, а другого  Юрий Стрелов. До пенсии Веревкин трудился в  управлении Коршуновстроя главным инженером. Стрелов сменил множество профессий, как и я, где только не был. Даже корреспондентом поработал в районной газете с обещающим названием «Маяк коммунизма».  Оба  издали по несколько книг на разные темы. Старожилы Коршунихи. Так  вот, Стрелов тяжело вздохнул и сказал: «Лежите вот здесь. Ради чего вы воевали? Ради чего всё это было? Ради чего? Всё вернулось на  место, только ещё в большем искаженном виде. Куда мы катимся?». Они часто сюда приходят, чтобы поклониться этим могилам. Как всё понять?  Ради чего всё происходит? Может, сделать новую революцию?  Она уже была в  девяносто первом году. И что? А ничего. К власти пришли другие товарищи. У них богатый опыт по болтовне. Они все-таки были коммунистами. Научились врать народу, и брать для себя. Но только намного больше, чем прежде. Порой мне, как и Веревкину и Стрелову, становится страшно  от капиталистического беспредела.  И действительно, куда мы катимся? Не знаю.
Борис продолжал работать. Жил в гараже.
Однажды к нему в гараж зашел  мужичок. Борис его немного знал. Он жил в соседнем доме. Работал слесарем. Прирабатывал на такси.
- Шел мимо.  Зайду, думаю узнать, как живется.
 - Потихоньку живем, - ответил Борис. – С машиной что-нибудь?
- Нет. Просто так.
- Если выпить? Не пью. А поговорить, пожалуйста.
- Если честно, я не понял тебя, когда ты ушел от Нинки. Не понял. Моя жена даже назвала тебя дураком.  Мол, так и надо тебе.
- Возможно, дурак.  Она права.
- Да нет. Всё не так, - вздохнул мужичок. – Всё не так. Ушел я от жены.
- Но ты, же вроде смеялся надо мной, а что теперь?
- Потому что я сам был полным дураком. Бабу послушал.  Оставил я ей квартиру. Двое детей, всё-таки. Она сама дура набитая. Послушала этих бабок. Насплетничали на меня. Будто у меня есть баба на стороне. Когда? Сутками кручусь.  Просто позавидовали мне. Мы ведь с ней мирно жили. А тут стала она иногда сидеть с ними на лавочке. Вот и результат. Головой не подумала. Как теперь без меня? Я ведь хорошие деньги приносил домой.
- Так тебе жить негде?
- Написал заявление в общежитие. Если одумается, сама придет.
- Ты вот что, пока будешь ждать место в общежитии, и время, когда она придет за тобой, у меня здесь есть место для тебя. Всё веселее будет вместе-то. Живи. Мне не жалко. Дядя Коля, я думаю, не будет возражать. Вон  в углу ещё  есть три раскладушки. Звать-то как?
- Иван. Я недолго  задержусь у тебя. Мне адрес дал Александр  Дмитриевич. Ты меня извини. Пока петух не клюнет в нужное место, человек не понимает. Вот я этот удар получил. А этим сплетницам  ни дна, ни покрышки. Мора на них нет. У меня такое ощущение, будто  они этим и живут. И Нинку твою сбили с толку. Слышал, что она сожалеет. Оказывается, она и не знала тебя по-настоящему.
- Пусть сожалеет. Меня она не интересует. Мне одному лучше, - ответил Борис.
- А я к семье привык. Человек я семейный. Не могу без семьи. У меня ведь мои родные дети. Головы у неё нет. Чужими мозгами живет.
- Такие вот они бабы. Сплетниц слушают, - сказал  Борис.
- Сейчас я всё думаю. Ради чего они живут?  Если глубоко задуматься, то кто они, эти сплетницы?
- Это тени на теле человека, - ответил Борис. – Это такая зараза, и она неизлечимая. Она всегда была во все века. Слова Пушкина: «Злые языки страшнее пистолета». Метко сказано. Но ведь это сказано о сплетниках. Страшно. Я их боюсь. Если я буду писать, то напишу о сплетниках. Этот пласт мы как-то упустили.
Иван остался жить у  Бориса.

ВИШЕНКА
Борис ковырялся в очередном моторе. Иван только что пришел с работы.  Лег на раскладушку.
- Сегодня отдыхаешь? – спросил Борис.
- Понимаешь, я бросил   колымить?  Мне и без такси теперь денег хватит. Я ведь для семьи старался. Одному мне немного надо.
- Долго так у тебя свободное время будет? – спросил Борис.
- Долго. Посмотрим, как она крутиться будет. А эти  мерзкие сплетницы довольные. Мора на них нет.
- Это, правда. Как правило, их любят слушать женщины, - вздохнул Борис.
Подошла машина. Приехал дядя Коля.
- Иван? Отдыхаешь? Слышал, слышал. Ушел  от жены.
- Дядя Коля, ты возражать  не будешь, если Иван поживет со мной в гараже? Место дадут в общежитии, уйдет, - сказал  Борис.
- Пусть живет. Всё  тебе веселее будет, - ответил дядя Коля. – Мне тут уже сообщили, что  Иван у тебя поселился. Но  дальнейшее слушать не стал.
- У моего дома? – спросил Борис.
- Да. Я там, в мастерскую заходил. А как ты узнал?
 - Догадался. Ну, что за народ?
- Я их  стараюсь не слушать, - ответил дядя Коля. Он постоял, и пошел к машине, потом вернулся.
- Забыл совсем. На выходные собираемся с другом на рыбалку. Проверишь машину? – спросил дядя Коля.
- А как же?  Конечно, проверю. И далеко едите?
- На Байкал.   Свежего омуля захотелось. Привезу и вам.
Уехал.
- Хороший мужик, - сказал Иван. – Не прогнал меня. Как-то я у него работал ещё в Братске. Его потом сюда перевели. А я там не сработался, и вот я здесь.
- Нормальный мужик, - ответил Борис. – К сожалению, сейчас таких мужиков становится всё меньше и меньше. Понимающий мужик.
Помолчали. Нравилось Борису  вот в этом гараже работать. Полная свобода. Нет уюта? А когда этот уют был в его жизни?  Что ему надо?  В гараже три дивана, на любой ложись и отдыхай, сколько тебе надо. Работа любимая. Вечерами выйдет он из гаража, сядет на сделанную им лавочку, и  блаженствует. Рядом лес, маленькая, веселая речка. Ему нравилось, как она журчит на камнях, будто разговаривает с ним. Смотрел на далекие и мерцающие звезды, и думал, возможно, на одной из них сидит вот такой, как он, одинокий человек и тоже смотрит на звезды. И  тогда  ему становилось  не по себе. А вдруг их взгляды в этот момент встретятся? Кто он? Какой он? Хоть на миг увидеть этого человека. Иногда ему приходили такие странные мысли. С кем-то поделиться он боялся. Засмеют. А то и дурачком назовут. Порой его сожительница  Нинка называла его мечтателем или дураком. Она кричала:
- Люди, как люди, а ты не как все. Чудной какой-то! Будь как все!  Хватит мечтать и думать чёрт знает об чем!  Над тобой все смеются!
А надо заметить, что вот такую  фразу  произносят или алкоголики, или  люди, у которых  непорядок с извилинами в голове.
Иван сел рядом. Борька смотрел на небо.
- Дождя не будет, - сказал Иван.
- А ведь где-то там есть жизнь, - ответил  Борька.
- Где есть жизнь? – спросил Иван.
- Там, - показал на небо Борька.
- Какая там жизнь, не смеши, - ответил Иван. – Там сильно холодно. А звезды горячие.
- Горячие, Иван, горячие, - сказал Борька, и подумал, а зря он начал этот разговор. 
-Врут всё ученые, а ты и поверил. Врут. Мозги нам пудрят, - твердо заявил Иван.
- Пудрят, -  ответил Борька.
- А ты голову шибко не забивай, - сказал Иван. – Завтра я хочу поехать на рыбалку. Поедим. Выше  фабрики Коршуниха чистая. Там есть хариус. Мою машину подхимичь, и завтра мы с тобой на зорьке и поедем порыбачить. А  про то, что там где-то брось об этом думать. На это у нас есть ученые. Вот пусть и думают.
- Пусть думают, - ответил Борька, и опять пожалел, что заговорил о звездах. Ведь зарекался  не болтать на такую тему. На рыбалку надо бы съездить. Надо только позвонить дяде Коле.
Дядя  Коля не возражал. Он сказал:
- Если хочешь, то возьми мою машину.
- Если наловлю хариуса,  привезу угостить.
- Да ты что, Борис. Хоть бы ты для себя наловил.
А дядя Коля вовсе не дядя Коля. Имя у него было Карим. А почему-то все звали его Коля.  Дед его отбывал срок по политической. Строил эту дорогу. А  когда освободили, то не поехал в Казань, а пошел работать в геологическую партию. А потом  пошел работать плотником на стройку. Дома его уже никто не ждал. Женился  на своей землячке. Она  по комсомольской путевке приехала из Татарии. Троих детей нажили.  Умер в  восьмидесятые годы. Старший сын  Карим, а по-простому все его звали Колей,  работал плотником, и учился заочно в политехническом институте. Он женился на малярше. Родились у них два сына. Старший сын учился в педагогическом институте. После девяностых годов сын  подался в бизнес  в Иркутске. А младший сын  уехал в  Казань. И остался там навсегда. Дядя Коля  теперь работал мастером  по машинам. Немного он работал в Братске, но там ему не понравилось. Отказался  повышать цены  в мастерской. Поругался с начальством.
Рано утром  Иван пошел за своей машиной, но потом вернулся. Он принес  две удочки.
- Давай поедем на твоей. Опять что-то с мотором.
- Странно. Я вчера  всё отладил. Странно.
Иван  суетился, и махал руками.
- А я чо? Я ни чо?  Откуда мне знать? Ух, ты, я  и продуктов-то забыл взять. Заедем в магазин, и возьмем, чо надо.
Подъехали к магазину, а у Ивана и денег не оказалось.
- Как же ты собрался рыбачить? – спросил Борис.
- Катька только и бросила мне удочки, а ишо  обматерила меня. У меня ведь для рыбалки всё есть.
Борис  в магазине набрал продуктов, а ещё купил бутылку красного вина. 
И вот они на месте. Место красивое, ещё не изгаженное людьми. Речка Коршуниха  в этом месте  чистая, светлая, какие обычно бывают горные речки. Весело шумела на перекатах.
Развели костер. Развернули рыболовные снасти. Но рыба пока ещё не ловилась.
Подошел автобус. Из него выскочили ребятишки. Они разбежались по поляне.
- Эти школьники нам дадут порыбачить, - проворчал Иван. – Нигде от этих ребятишек отдыха нет. Думал, чо здеся отдохну. Так нет же, и сюда приперлись. Как я не терплю эту  шумную ребятню.
- Как же так, Иван? У тебя  самого двое детей. Детей любить надо. Я вот до сих пор скучаю по Галинке. Чужая она мне, а кажется будто родная.
- Вот именно, кажется. Терпеть их не могу.
Из автобуса вышла  учительница. Как показалось  Борису, она будто выплыла из автобуса.
- Ух, ты! – только и сказал Иван.
Учительница  словно плыла по полю к речке.  Борис неожиданно подумал, что она  словно  вышла из картин знаменитых художников эпохи Возрождения. Молодая женщина  была среднего роста, платье шоколадного  цвета  подчеркивало  полноватую фигуру. Наполовину прикрытые  выпирающие груди  казалось, готовы в любую минуту совершенно оголиться.
- Вот это красавица, - прошептал Иван.
Учительница  прошла мимо  рыбаков. На круглом, смугловатом лице  оказались довольно большие глаза под цвет  спелых вишен. Тонкие и черные брови  приподнялись, образуя на  чистом лбу тонкую морщинку. Борис, не отрываясь, смотрел на  возникшее чудо в образе молодой женщины. Сочные губы у женщины дрогнули. Она улыбнулась. В её глазах он заметил хитринку. Борис понял, что она всё поняла по взглядам двух рыбаков. Конечно, она привыкла  к  этим взглядам многих мужчин.
- Рыбачим? – спросила она. Борис еле уловил этот  голос. Он неожиданно подумал, что возможно, вот так говорят феи, ангелы, богини. – А я вот привезла детей из своего класса. Сентябрь. Какое изумительное время! 
У Бориса, кажется, отнялся язык, ноги приросли к земле. Он отвел  взгляд от  женщины. Он ещё не знал, почему, но он назвал её вишенкой. Какая же она вишенка, она настоящая Даная из эпохи Возрождения! Но слово вишенка  начало сверлить его мозг, и  уже не мог это слово выкинуть из своей  головы.
За то, Иван не растерялся. Он забегал вокруг  красавицы.
- Время удивительное! – воскликнул Иван.  Странно, но голос его неожиданно не стал похожим на голос Ивана. Он резко изменился. Борис бы назвал этот голос так, елейно, бархатно-медовый. -  Я вот рыбку решил половить. Я вас потом угощу. Я вот  решил товарища пригласить приехать на это место. Вон она моя машина. Ради вас застолье организую. Вы потом подходите откушать рыбки.
Вишенка  чуть  слышно хмыкнула. Видимо, она уже привыкла к этим сдавленным мужским голосам. Ай, да, Иван!  Он был готов стелиться перед красавицей.
А Вишенка  мельком бросила взгляд на Бориса, и он тут же отвернулся. Лицо его неожиданно словно жаром обдало. Он отошел от костра поближе к берегу. Он  наладил свою удочку, забросил в воду. Он не видел, что было за его спиной. Он слышал удаляющийся приторно-радостный голос Ивана.  Значит, Вишенка уходила. Оно и должно так быть. Она  ответственная за свой шумный класс.
К  Борису подбежали мальчишки. Они чуть в воду не лезли.  Один мальчик спросил:
- А рыба здесь есть?
- Должна быть. Если есть речка, то должна быть и рыба.
- А как вас звать?
- Дядя Боря.
- Дядя Боря, а дядя Боря, дайте мне порыбачить? – закричал один.
- И  я хочу рыбку поймать! – закричал ещё один.
- Я тоже хочу рыбку поймать!
- Почему ты? Мне дайте, дядя Коля, рыбку поймать!
- Мне!
- Мне!            
Борис  поднял пустую удочку. Сообщил:
- Вот видите, рыбка вашего шума испугалась. Давайте  вместе  удить. Моему товарищу  пока не до рыбалки, я  кому-то из вас вручу эту удочку. Только прошу не шуметь. А которая у меня удочка, то мы будем все поочередно рыбачить. Так, что вы  будете ловить рыбку. Договорились. Только  должна быть тишина.
Борис видел, как  Вишенка  подошла к стайке девчонок, и что-то стала им говорить. А девочки рвали цветы, и громко смеялись. Иван так и крутился вокруг Вишенки.  Борис заметил, как она периодически бросала взгляды в сторону мальчишек. Оно и понятно. Мало ли куда  попадут эти сорванцы.
Круглолицый шофер подошел к рыбакам.
- Твой друг-то не дремлет. Только  он зря старается. Она настоящий кремень. Не такие мужики об неё зубы ломали.
Борис молчал. Он и так понял Вишенку по её первому взгляду. Неужели Иван это не заметил? В таком возрасте пора уж понимать женские взгляды. Борис не обращал внимания на вертящегося вокруг учительницы Ивана.  Борис  увлекся рыбалкой с ребятишками. А вот когда поймали первого хариуса, раздался радостный визг мальчишек.
- Подождите, пацаны, подождите, сейчас начнется  клев, - старался их перекричать Борис. -  Прошу не шуметь. Только не шуметь. Вы распугаете всю рыбу.
И тут он услышал голос Вишенки.
- Что здесь случилось? Господи, что случилось?
Борис не стал смотреть на учительницу, он помогал одному мальчишке  забрасывать удочку.
- Не топи её, не топи, - говорил он. -  Пускай её над водой. Над водой води!  Да не так!  Веди её, веди! Ура!  Ещё один попался! Поздравляю!
Мальчишки прыгали вокруг Бориса.
- А я-то думала, что случилось! – говорила Вишенка.
- Что может случиться? – громко ответил Борис. – У нас самый жор начался. Пожалуйста, не мешайте нам!
- Борька, ты чо совсем с этими  пацанами спятил? – закричал Иван. – Ты всегда такой был! В детство ударился?
Потом он затишил голос.
- Вы, Верочка, не обращайте на него внимание. Он такой и есть. Немного у него того…С кем связался. Я тут бутылочку красненького прихватил.    
И  тут Борис услышал голос учительницы совсем рядом.
- Вас Борис звать? Строгое имя. А я могу поймать рыбу?
Борис  повернул голову, и  встретился  с взглядом Вишенки. В них было любопытство, и больше ничего.
Иван бросился к одному из мальчиков, и вырвал  у него удочку.
- Вера Ивановна, пожалуйста, ловите рыбку. Я вам покажу, как правильно подсекать хариуса. Я, как знал, взял удочки для вас!
Мальчишки притихли.  Вера Ивановна строго взглянула на Ивана, и сказала:
- Как вы можете? Это ведь дети. Пусть ловят рыбку. Я, как посмотрю, всё здесь ваше. Речка, думаю, тоже ваша?
- Чо вы? Чо вы?  Речка общественная. Пусь ловят. Мне не жалко. Раз вы не хотите рыбачить, так и не надо.
В это время из автобуса  выбралась ещё одна дама лет сорока, круглолицая,  дородная, и с ухватистыми руками.
- Вера Ивановна! - закричала она зычным голосом, каким кричали работницы на железной дороге по забиванию костылей. Борис ещё на зоне видел и слышал таких  путейцев. Бригада заключенных женщин работала недалеко  от бригады, где трудился Борис.  – Я здесь всё наладила!  Потом  этих  короедов можно покормить! 
Иван  замер. Теперь он смотрел на  дородную женщину. Потом сказал:
- Настоящий гвардеец. Гвардейка.
Вера Ивановна  ещё сильнее сдвинула брови.
- Она вам как раз подходит.
Иван замахал руками.
- Чо вы! Чо вы! Это же! Гром, а не женщина.
Дородная закричала:
- Витька!  Геть до меня! Собери стол. Кому я сказала!
Проходя мимо  Ивана, он сказал:
- Одним ударом Варька зашибет тебя. Она бывало, на дороге с одного удара костыль забивала.
Борис заметил за Вишенкой, что ей не понравилось, как кричала  женщина, и отвечал шофер.
Мальчишки так и крутились вокруг Бориса. Иван подошел к Борису.
- А ну, пацаны, уступите дорогу старшим.
Он отобрал удочку у мальчишки.
- Вера Ивановна, попробуйте закинуть удочку!  У вас это получится. Я вам покажу, как надо рыбачить.
Вишенка продолжала хмуриться. Она ответила:
- Зачем вы отобрали удочку у  Вити? Меня не надо учить. Я с детства рядом с Ангарой жила. В семье у нас все рыбаки были.
- О, я не знал! Тогда я согласен быть вашим учеником.
- Поздновато. Вы лучше со своим неразговорчивым товарищем порыбачьте. Вы ведь на рыбалку приехали? Так рыбачьте.
- Ну вот, вы и обиделись, - продолжал говорить сдавленным голосом Иван. Борис подумал, зачем так менять голос? Говори с любым человеком своим естественным голосом. Он давно заметил, что многие девушки, женщины, как говорится, «клюют» на такие ласковые голоса. Интересно, а Вишенка  обратит внимание на  подделывающийся голос дамского соблазнителя?  Вроде незаметно. Но, женщины, народ непредсказуемый. От них всего можно ожидать. Если мужчина действует напролом, так его создала природа, то женщина знает множество уловок покорить сердце мужчины. Борис подумал, а вот  Вишенка  не соблазнится на сдавленный голос Ивана.
Как назло рыба не клевала. Мальчишкам надоело толкаться у речки. Они побежали к кустарникам смородинника. И только один мальчишка остался с удочкой.  Он внимательно следил, чтобы поплавок постоянно  двигался над водой. Мальчик сказал:
- Расшумелись тут. Разогнали всю рыбу.
Борис стоял рядом с мальчиком. Он тоже следил за поплавком. Он не смотрел на Вишенку, но он чувствовал её присутствие. Она была почти рядом. Иван тоже пытался  наладить рыбалку, но у него почему-то не получалось. Он явно нервничал. Возможно, он не ожидал, что так ответит учительница.
- Надо бы попробовать пойти за вон тот поворот, - сказала Вишенка.
- А чо там лучше? Какая разница? – ответил Иван.
- Я не вам сказала. А сказала вашему хмурому товарищу, - тихо ответила она.
- Из него рыбак, как из меня космонавт, - быстро ответил Иван. -  Да он и не рыбачит. Пацан пробует.
- С вами обеими бесполезно разговаривать, - резко ответила она.  Потом закричала: -  Варвара  Петровна, налаживайте стол!  Детей кормить пора!
И тут только Борис повернул голову, чтобы посмотреть на Вишенку. Лицо его продолжало пылать  огнем. Взгляды их встретились. Почти рядом он увидел её огромные глаза, курносый носик, легкий румянец на  круглом личике, на левой щечке  ямочка. Неожиданно он подумал, что таких красивых губ он никогда не видел. 
Во взгляде он заметил чуть заметную хитринку и понятливость. Вдруг ему стало стыдно за то, что она  поняла  его растерянность при её прямом взгляде. В таких случаях  женщина всегда смотрит прямо в глаза мужчине. Этот взгляд длится не более  двух, трех секунд. Для женщины это достаточно. Но и он успел разглядеть лицо Вишенки.  Она развернулась и пошла к автобусу. А  Борису хотелось крикнуть, позвать её, остановить. Но он не закричал, а только промычал. В горле образовался комок. Ноги налились такой тяжестью, что он не мог даже сдвинуться с места. Борис подумал, что это было?  С ним такого ещё  никогда не было. Непонятное для него чувство. Что это с ним?
Кто-то дергал его за куртку. Кто? Он еле оторвал взгляд от удаляющейся от него Вишенки, и  решил посмотреть, кто это его дергал? 
- Дядя Боря, а дядя Боря, -  говорил  мальчик. -  Отсюда вся рыбка ушла. Разогнали рыбку.
- Иди, мальчик к столу. Потом, всё потом.
Мальчик бросил удочку и побежал к столу, вокруг которого уже собирались все дети.
Иван  стоял  от Бориса в отдалении. Он не пошел догонять  Вишенку. Возможно, она что-то ответила назойливому ухажеру. И сдавленный голос не помог. Он вернулся к Борису.
- Цаца, мать её за ногу, - проворчал Иван своим прежним  голосом. – Ставит из себя чёрт знает кого. Видали мы таких  недотрог. Давай, Борька, лучче  дернем по маленькой. Ты, кажись, там бутылек прихватил? А чо она мне ту громадину хотела подсунуть?  Была у меня такая стерва. Чуть чо не так, бьет в глаз. Не надо мне её.
И тут к Борису вернулся голос.
- Чего ты так на неё взъелся? Послала?
- Да. Отвяжись, сказала она мне.
- Ну и правильно.
- А чо правильно-то, чо правильно? Я с ней культурно вел беседу. Антилигенция чёртова.
- Ты перед ней распинался сильно.
- А как с такой разговаривать? Я ведь культурно, вежливо вел себя. Женщины любят, когда с ними так ласково говорить, как я. Опыт  безошибочный имею.
- Может, надо было голос поменять, - сказал Борис.
- Зачем? Я завсегда так заговаривал с женщинами. Промашек не было.
- Не было говоришь?  Ты говорил с женщинами  уже готовыми пойти  на твой голосок. На такие голоса идут, как правило, распущенные женщины.
- Ты знаешь, Борька,  все  женщины, начиная от Евы, от природы  развратные. И в обратном меня никто не переубедит. Твоя Нинка такая, да и моя не лучше. Все они одинаковые.
- Сравнил тоже, - повысил голос Борис. – А эта женщина настоящая Богиня. Она не такая.
Иван  внимательно посмотрел на Бориса, помолчал немного и ответил:
- Всё ясненько. С первого взгляда втюрился. А я смотрю, всё ты при ней молчал. Отворачивался. Ясненько. Втюрился. И у тебя ничо не выйдет. Кремень баба.
- Тогда, Иван, я тебя не пойму. Только что говорил, что все женщины  не такие, как надо, а другие. Как тебя понять?
- Понимай, как хочешь. А ну тебя. Давай лучше посидим за стопариком. Все они одинаковы. Ладно, так и быть, попробую под очередной синяк подкатить к поварихе Варьке.  Вон она ходит, как задницей крутит. С этой дамой можно и голос не менять. Она и без голоса меня подпустит. Я знаю с такими бабами об чем речь вести.    Опыт есь. Давай пропустим по маленькой, да я пойду к поварихе.
- Пей один. Там в машине найдешь  сумку. А я пройдусь с удочкой за поворот.
Иван засеменил к машине, а  Борис взял удочку и пошел  к повороту. Оглянулся, чтобы посмотреть на шумных ребятишек. Они толклись вокруг складного стола, и что-то ели.
В стороне стояла Вишенка. Она смотрела в сторону Бориса. Может ему это показалось? Мало ли куда можно смотреть? Природа здесь красивая, ещё  нетронутая человеком. А как бы ему хотелось, чтобы вот так стоять рядом с  Вишенкой, и молча любоваться природой.
Он, как завороженный стоял  так, как ему показалось очень долго, пока его не толкнул Иван.
- Любуешься? Ну, любуйся. А я выпил. Немного тебе оставил. Пойду к Варьке, а вдруг не ударит.  Передать привет твоей красавице?
- Я тебе так передам, что  и про Варвару забудешь! – резко ответил Борис.
- Ладно, ладно, не передам. Это я пошутил. Пошел я  для удара под глаз.
И он  медленно, но уверенно пошел к автобусу, а Борис  к повороту речки.
Отсюда можно было видеть автобус.  Но все люди слились в серую массу.
Он сел на давно зачем-то спиленное дерево. У самых ног торопилась Коршуниха.
- Куда ты родимая торопишься? – прошептал он. – На свою погибель спешишь. Ничего хорошего там для тебя нет. Даже рыба там не водится.
Он подумал, а до каких границ в этой речке, достигает  рыба? В нескольких километрах отсюда  сточная вода с обогатительной фабрики  сделала своё  подлое дело. Возможно, там даже последние микробы погибли.
Борис подсек хариуса.  За губу поймал. Освободил его от крючка. Хариус бился в его руках, потом вдруг затих. Борис смотрел на рыбу, увидел его глаза. Ему показалась в  круглых глазах  мольбу. Он даже увидел, как выкатилась слеза из левого глаза. Какое-то наваждение. Хариус  учащенно открывал рот, и Борису казалось, что он что-то говорил.
Борис опустил руку в воду и разжал  кулак. Хариус на какое-то время задержался в его руке, потом  нырнул, остановился, махнул хвостом, словно благодарил и прощался  с чудным человеком, и  скрылся  среди камней.
Борис  отставил удочку. Он ещё не понимал, что делал. Зачем он отпустил рыбу? Зачем? Он этого не знал, и не находил ответа. Он сидел на дереве, и смотрел в воду. На дне он видел камни, темно-зеленую траву, которая  пыталась оторваться от дна и унестись с водой  к  пропащему месту. В этот момент он не мог понять себя. Возможно, из-за того, что он  постоянно стал думать о  Вишенке. Он пытался вспомнить строки из какого-нибудь стихотворения, чтобы не думать о ней. Но он путался, и вроде даже стал нервничать. Он старался не смотреть в сторону автобуса. Он просто  сидел, и смотрел в воду. Неожиданно там  ему показались какие-то непонятные видения, в виде плавающих птиц. Откуда они здесь, успел подумать он. Из  глубины к нему приближались чьи-то  огромные глаза. Они заполонили всё пространство. В них играли и прыгали  искрящиеся  огоньки.
Тут он почувствовал, как кто-то сел рядом.
- Посидим рядком, да поговорим ладком, - услышал он  с хрипотцой голос. С краю бревна сидел  пожилой мужчина. На нем  старенький кожушок, шапка-ушанка. Рано он её одел, успел подумать Борис. Неопределенного цвета  штаны заправлены в ичиги. Рядом, у ног замусоленная котомка. Кустистая борода седая, как и усы. Косматые и тоже белые брови прикрывали  небесного цвета  глаза.  Взгляд  у деда был изучающий и с хитринкой.
- Рыбачим? – спросил дед.
- Сам не знаю, что я здесь делаю, - неожиданно вот так ответил Борис. Он и сам не понял, зачем так ответил. – Природой любуюсь.
- Всё есть природа.
- В каком смысле? – не понял Борис.
- Всё вокруг природа, и ты есть часть природы.
- Любопытно, - быстро ответил Борис. – Я об этом думал.
- Если смотреть в одну точку, многое можно увидеть.
- Я в воду смотрел, и кое-какие видения видел, - ответил Борис.
- А  в глаза смотрел  рыбе?  Что там видел?
Борис даже удивился.
- Откуда знаешь?
- Ты в них видел слезы. Мне по должности положено многое знать, - тихо ответил дед.
- Кто ты? – спросил Борис.
- Я местный житель. Ты засмеешься. Я  настоящий дух края Илимского. Обо мне много писал  Юрий Стрелов. Читал, наверное? Я не фантастический дед.  Я реальный дед. Я есть тоже часть природы. Не читал?
- Не довелось. Но такого не бывает. Хотя я верю в такое чудо. Но в основном нас окружают люди  не во что не верующие, - вздохнул Борис. – Попробуй об этом скажи Ивану. Засмеет.
- Ты ведь меня не испугался. Ты поверил в меня. Он испугается, как и многие люди боятся и не верят в необычное. А ты ближе познакомься со Стреловым. Он тебе такого накрутит этот реальный фантаст, что у тебя голова кругом пойдет. А теперь к делу. Тебе как-то говорила бабка, что тебя ждет большая любовь. Это не простая бабка. Это дух  Ангары. Моя мама, а я её сын. Тебя ждут большие испытания. Может, мы ещё с тобой встретимся  и поговорим. Я ведь тоже со многими встречаюсь. Только люди думают, что они разговаривают с обыкновенным человеком в магазине, на остановке, с ягодником, грибником. А вот с тобой можно и откровенно поговорить. Ты меня и той бабки не испугался. Есть и такие люди…
Тут он услышал шум мотора, и голос Ивана:
- Борис, уехала твоя ненаглядная! Плевала она на тебя!
Кажется, Борис задремал. Рядом с ним никого не было. Он встал и стал осматриваться. Никого. Какое-то наваждение. К нему подходил Иван.
- Ты чо это так? – спросил Иван. – Да уехала она. Все уехали. А Варька тоже послала меня куда подальше.
- Каким ты голосом  говорил? – спросил Борис.  Он  думал о наваждении. Конечно, всё это ему показалось. Просто он задремал. А вот то, что Вишенка уехала, что-то кольнуло у самого сердца. Кругом всё показалось ему серым.
- Каким голосом? – спросил Иван.  – Каким. Обыкновенным. Это с той учительницей надо говорить нежным голоском. Глядишь и клюнет. Голосом надо уметь руководить.  Голос для меня, что твой хороший инструмент. А с такими, как  Варька, надо болтать обыкновенным голосом.  Чой-то у меня сегодня кругом прокол. А ты чо это  хариуса не поймал?
- Сдался мне твой хариус, - грубо ответил Борис.
- Ясненько. Уехала, чо теперь страдать? Она не для нас с тобой.  Кто мы для неё? Так. Серость одна. Ей подавай культурного антилигена.  Давай-ка я  похожу по бережку, да рыбку половлю.  Чо мы этова без рыбы-то поедем домой. Наловим. Засолим. Да малосоленую рыбку, да со стопочкой. Одно удовольствие.  А ты сядь,  да приведи свои мозги в порядок. Нечево страдать из-за пустышки.
Иван пошел вдоль  берега. Вскоре он вообще скрылся за поворотом.
Тишина. Только чуть слышно, как  на перекате журчала речка.
Уехала Вишенка. На Бориса навалилась тоска, хоть вой. Странно. Он её никогда не видел. Если бы видел, то он бы её запомнил. Увидит ли он её ещё?  Господи, как плохо Борису. Он не садился, он стал ходить вдоль речки. Он не находил себе места. Такого с ним никогда не было.  За свои двадцать восемь лет он никогда не страдал так о ком-то, как вот сейчас. И зачем так переживать?  Конечно, она замужем. Такая красавица не может жить одна. Кто-то есть у неё. Странно. А почему шофер сказал, что многие мужики об неё зубы сломали? А почему не сломать зубы?  Такие женщины,  о каких говорил Иван, ловятся  на сдавленные голоса, даже если они замужние, распущенные. Это, как хариус, ловятся, на пустую мушку, так и такие женщины. А потом, что их ловить, если  они ждут такого «рыбака». Борис навидался таких особ. А тех мачех, которых он прутом наказывал, и читал им лекции, все они именно такие. И если особа говорит, что она все-таки женщина, то она уже готова  послушать ласковые речи мужчины. Как правило, такие женщины не только одинокие, но они готовые на разврат. Женщина, которая много лет была одинокой, то ей весьма трудно завести семью. Если она выходит замуж, через какое-то время она начинает капризничать, бывает постоянно недовольная мужем. Начинается нервотрепка. Она разбалованная вниманием и развратом временными мужчинами. Она привыкла, чтобы мужчина постоянно говорил ей медовые, ласковые слова,  чаще обнимал, и был регулярный секс. Бывшие одинокие женщины болезненно воспринимают  не внимание мужа. Ей плевать на то, что муж занят на работе, или просто он временно устал быть постоянным любовником. Ведь он уже не постоянный любовник. Он пришел навсегда. Наивный муж. А если ещё у этого мужа умерла жена, или развелся,  и на его руках остался ребенок? Можно только представить судьбу этого ребенка. А у этой одинокой, и развратной  особы тоже есть дитя? Естественно, всё внимание только ему. Должно быть внимание к особе, и к её ребенку. Такова природа одиноких  женщин. И обо всем этом подумал Борис. А то, что показывают в кино, и пишут в книгах – голое враньё. А ещё говорят, вот, мол, у него осталось двое детей, и у неё двое детей. Сошлись. И живут хорошо. А кто-нибудь проверял, как живут дети отца?  Борис поездил по стране, и хорошо изучил  вот эту сторону жизни  скрытую от глаз  людей болтающих о том, что, как хорошо живется в такой семье. Он на своей шкуре испытал такую жизнь. Вот и взялся Борис за прут тальниковый. Всех таких  мачех  не накажешь. Их  много в  каждом городе. В конце концов, такая особа, как правило,  заводит молодого  производителя. А потом, и вообще расходится с мужем. Она решает лучше жить одной, но свободной. И нужных любовников тоже много. Подарки, цветы, медовые речи, и бурная ночь. Взять от любовника всё до предела. А от мужа, что возьмешь?  Придет с работы усталый, нажрется и спать. Порой и про ласки  забудет. А  её развращенный любовниками организм требует  ночных оргий. А тут ещё  бродит по квартире  ребенок мужа. Тут такая злоба возьмет, так руки и чешутся отхлестать  этого  чужого отпрыска. Нет, лучше жить в одиночестве. Хоть  другой раз и  не поймаешь любовника, но он всё равно придет. И таких особ тянет только на разных  производителей. Один, как говорится, надоедает. Любовник всё меньше уделяет  внимание,  реже  произносятся  медовые речи.   
Ходил он по берегу речки, и вот так рассуждал. Имел ли он право так думать о Вишенке? Ведь он её совершенно не знал. Борис ещё давно поклялся, что никогда не женится на одинокой женщине. Он их хорошо изучил. И учить его не надо.  Учебников по этому вопросу нет.  Борис сам  свой учебник создал. В любой момент может  прочитать лекцию по такому сложному вопросу.  Были у него такие любовницы на  одну ночь.  Он их понимал, что  он им нужен только на  время. Как-то он  задержался у одной одинокой  дамы.  Через неделю, как и должно, быть, она начала капризничать. Всё, что не сделает Борис в её квартире, всё не так. Просто он надоел ей.  Хотя он и был  парень в добром  здравии в постели, но  ей он, как производитель уже не нужен.  Как-то он увидел её на соседней улице. Она стояла с мужчиной. Они ласково друг другу улыбались.  Вечером он ушел на вокзал, чтобы уехать их этого города.
Подумал он так, и стал успокаиваться. А вдруг и эта учительница такая же?  Просто она здесь увидела не тех мужчин, которые  ей нужны. Вот бы ещё раз встретиться с ней? Но почему ему так больно на душе? Что его так  мучает?  Он вспомнил слова  бабки, вспомнил слова странного деда о большой  и светлой любви, и опять подумал о  Вишенки. А если  любовь на этом свете?  Просто её придумали поэты, писатели. Он понимал, что любви на одну ночь не бывает.  А какая она, эта любовь?  Встречал ли Борис настоящую любовь?  Он стал перебирать свои встречи с девушками, женщинами, которые были старше и опытнее его, и ни на одной не остановился.  Значит, у него ещё не было любви.  А то, что он вдруг обратил внимание на  молодую учительницу, то это не любовь.  Просто его завлекла её красота и  фигура.  Вот и всё.  Надо успокоиться. Надо.
Он  взглянул на небо. По нему плыли  облака, готовые  окатить его дождем. А вот упали первые капли. Возможно, эти капли, вот эти черные тучи, набухшие водой, неожиданно появившийся ветер из  распадка совершенно успокоили Бориса.
Он замурлыкал  мелодию из песни о крейсере «Варяг». Просто она в этот момент пришла ему на ум.
К  нему бежал Иван. Молодец Иван. Пока он тут рассуждал, и бродил по берегу, Иван натаскал  рыбы.
- Борька, я  двенадцать хариусов надергал! Смотри,  какие жирные, да здоровые!  Чичас я  их тут же распотрошу.
 Он сбегал к машине за ножом, и стал потрошить рыбу.
- Дождь  ишо не разошелся. Ничо. Чичас я их быстро оприходую. А ты всё по училке страдаешь? Зря. Она не наша.
Борис сел в машину, и стал ждать Ивана. Через какое-то время Иван пришел с котелком.
- Всё. Рыба на засолку готова. Чичас погодь. Я её тут же засолю.
Он всё делал быстро и основательно. Был хороший опыт настоящего рыбака.
Он сбегал к речке помыть руки.
Пришел он довольный собой.
- Ну вот, рыбка готова.  Да, Борис, оно и видно, ты не рыбак. Рыбу обделывают на месте.  И солить надо уметь. Здесь все нужны специи для правильной засолки. Чо я и сделал. Будет у тебя  ишо баба. Поверь мне. Лучче этой училки. Надо бабу выбирать  по проще. Может, она училась, училась и переучилась. С такими бы не надо связываться. А в обчем-то, как я посмотрел, она слишком молодая для переучки.
- Я уже о ней не думаю, - ответил Борис. – Поехали домой.

НЕОЖИДАННЫЕ  ВСТРЕЧИ
Борис продолжал ремонтировать машины. Жил в гараже.
На пороге  гаража стояла Нина, его бывшая сожительница.
Стояла и молчала.
- Что это ты вдруг явилась? – спросил он.
- Посмотреть нельзя?
- Не обязательно.
- Ушел, и даже не придешь  проведывать нас. Дочка всё о тебе спрашивает.
- Скажи ей правду, но только не ври.
- Я задолжала за квартиру за три месяца, - сказала Нина.
- А причем тут я?
- Помоги.
- Почему задолжала?  Я, например, регулярно платил. А ты почему задолжала? Квартира твоя. Причем тут я? С какого  боку тебе буду помогать? Гуляла, наверное, вот и всё прогуляла. Как в той басни, так пойди и попляши.
- Издеваешься? – спросила она, и всхлипнула.
- Иди отсюда!  - резко ответил он.
- Ты всегда был жестокий ко мне, - всхлипывала она.
- Я повторяю, иди отсюда. А завтра подходи к трем часам дня к конторе.
Она  тут же перестала плакать, и ответила:
- Я ведь знала, что ты поможешь. Ты хороший человек, добрый.
- Твои бабки на той скамеечке обо мне говорят? – спросил он, прислушиваясь к работающему мотору.
- А ну их этих бабок. Сплошные сплетницы.
- Чего же вы, женщины слушаете их?
- Так вот, слушаем.
- Иди, иди отсюда, и не мешай работать.
Нина ушла. Неожиданно, Борису стало жалко её. Но вернуться к ней он никогда  не посмеет. Дело не в глупой гордости. А может и в гордости. Кто ответит?  Но унижаться он не будет. Если он вернется, то просто он сам себя унизит. И потом, она ведь не жена ему, а просто была сожительница. Какое же мерзкое это слово – сожительница. Так же, как слово мачеха.
Пришел дядя Коля.
- Сейчас пригонят машину  из Братска. Посмотришь.
- А в Братске мастерских нет?
- Есть, конечно, есть. Они отдыхать ездили на Байкал. Дорогой у них что-то случилось. На тракторишке  её сейчас притащат.
- Ну, этого, пусть пригоняют. Понюхаем.
- Твоё слово понюхаем, уже многие знают. А может, подошло бы слово послушаем?
- Какое уж есть, - ответил Борис.
Через час колесный трактор подогнал  крутую машину. Борис давно заметил, что в таком маленьком городишке всё больше стало появляться таких машин. А всё говорят, что бедно живем. Порой через улицу невозможно быстро пройти. Машины любых марок почти потоком бегут по улицам, особенно по центральной. За последние годы  началась настоящая машиномания.
Шофер, а  может хозяин машины лет сорока,  маленький, толстенький и вертлявый мужичок  так и бегал  по гаражу. Да и говорил быстро, будто захлебываясь. Нет, это не хозяин. Конечно, не хозяин. Скорее всего, это личный шофер. Они все такие, послушные, подхалимные. Об них хозяин ноги вытрет, а они  улыбаются. В лицо  гадость про него скажет, а в ответ он улыбается. Борис терпеть не мог такую породу человека.
- Ядрена вещь, катались ведь там, и ничего. А потом поехали домой, ядрена вещь, начало что-то барахлить в нутрях. Вроде ничо, а потом чо. Заглохли, ядрена вещь,  у Хребтовой. Ты, парень, мне передали, парень с головой. Слушай, давай к нам в Братск. Устроим, как надо. Чо тебе, ядрена вещь, здеся  толкаться? В деньгах купаться будешь при твоих золотых руках. Мы ишо с тобой покумекаем. С  хозяином потолкую. Он не прочь тебя взять. А  ишо мне передали, чо ты, ядрена вещь, в гараже живешь. С такой-то головой и с такими руками? Не смеши. Давай к нам. Как ты на это смотришь?
- Понюхаем. Как-то уж я здесь привык.
- А там к деньгам привыкнешь. Хозяин идет.
В гараж медленно, по-хозяйски вошел  парень лет  двадцати пяти, мордатый, с глазами наглыми и навыкате. На нем  тонкий, кожаный плащ  небрежно расстегнутый. Алая рубашка  плотно облегала солидный живот. На толстой шее  золотая цепочка с крестом. В золоте Борис разбирался. Такой хомяк  пустышку не будет носить на своей  мощной шее. Модные  остроносые  туфли  тоже обрамлены очень тонкой золотой цепочкой. Сейчас такие  туфли, как и крутые машины, стали,  тоже изредка  появляться.
Парень солидно откашлялся и спросил у  личного шофера, который преданно, как  маленькая собачка, стоял перед хозяином.
- Как скоро  этот механик отладит машину?  Мне нет времени долго ждать. Брось ему на лапу, как  знаешь.
- Конечно, Игорь Николаевич, - быстро ответил шофер. Он повернулся к Борису, но так умело, чтобы и от хозяина не отвернуться. Только так могут стоять профессиональные подхалимы. – Когда, мужик,  машину отладишь? Хозяину некогда ждать?
- Бегите оба к своему хозяину, и доложите, что  когда сделаю, тогда и сделаю.
Шофер  начал чихать и кашлять. Хомяк, так решил называть хозяина шофера, напрягся и спросил у шофера:
- Слушай, Прыщ, про кого  так  этот  полудебил выразился?
Прыщ  ещё  раз чихнул, и ответил:
- Леший ево, ядрена вещь, знает?
- А ты спроси его.
- Слушай, мужик, в  натуре, а ты чо имел ввиду? – спросил Прыщ.
Борис не отвечал. Он заканчивал работу.
Хозяин совершенно напрягся,  лицо его побагровело. Он закричал:
- Мать его за ногу, этого полудебила!  Ответь, Прыщ, почему он молчит? Скажи ему, что я быстро его заставлю говорить!
- Слушай, мужик, - прохрипел Прыщ, - отвечай, када тебя спрашивают? Почему молчишь?
Борис решил ответить.
- Есть такая народная мудрость. Когда я ем, то я глух и нем. Когда я кушаю, то никого не слушаю. Так и вот в этой работе с мотором. Одинаковая мудрость. Принимай, Прыщ, работу. Год будешь ездить и ничего, а может и больше.  Бегите оба к хозяину и доложите.
Борис отошел от машины, и стал мыть руки  в ведре.
- Он смеется надо мной? – зло спросил хозяин. – Он думает, что машину сделал, так и носяру к верху? Брось ему на чай, этому полудебилу.
Прыщ подбежал к Борису, вынул из кармана  купюру в пятьсот рублей, и подал Борису.
- Бери. Но ты оскорбил моего хозяина, а он этого не прощает.
- Какого хозяина? – спросил Борис, вытирая руки ветошью. -  Он где-то ходит, значит, он не слышал наш разговор.
- Да он перед тобой, ядрена вещь! – завизжал Прыщ.
- Ты что ли, хозяин? – спросил Борис, и ткнул  пальцем в Прыща, - или вон тот  хомяк?  Не смешите. Пусть сам хозяин и рассчитается со мной.  Чего это  он  шпану мне подсылает?  Вам  самое место у параши. Я навидался таких  шнырей у параши. 
  Прыщ стоял  рядом с Борисом. И он только ему знакомым движением вынул у него  кошель из кармана куртки.
- Пятисотку возьми обратно, - продолжал говорить Борис. – А вот тебе твой  лапотник. Не бывал ещё там? Так чего пузыришься?
Прыщ опешил. Он взял кошель, и оглянулся на хозяина. Тот  так  изогнулся, что готов броситься на Бориса.
- Вот это номер, ядрена вещь! – воскликнул Прыщ. -  Вот это ловкость! Я даже глазом  не успел моргнуть, а лапотник уже у него. Как так? Впервые  такое вижу.
Хозяин стал выпрямляться. Борис заметил на лице хозяина удивление. Конечно, он поверил словам Прыща. Что предпримет хозяин,  предположить невозможно. Но, то, что Борис удивил их обоих, то это факт.
И вот Борис услышал обращенные к нему слова хозяина:
- Ты, парень, этово, тово, бери сколько надо. Нам за такую работу не жалко. Я о тебе, как о хорошем мастере, наслышан. Я хозяин этого балбеса. Ты уж извиняй  меня за непонимание. Ну и ты тоже тово, понимаешь, начал тут пузыриться, да выступать. Между нами  должно быть понимание. Надо всё делать по понятиям. В обчем-то, тебе место в Братске. Хорошо покумекай, да и к нам рвани. Чего тебе здесь в гараже жить? Ты явный  не мужик. Это и понятно. Имешь свою гордость. Но здесь непонятка получилась.  С нами-то  надо  быть понятнее. Бывают наши пацаны нервные, не поймут твою непонятку, за волыну возьмутся. Бери сколько надо.
- Да нет, не возьму. Мне  дядя Коля заплатит.
- Ну, как хочешь.
Они уехали. А Борис подумал вот о чем. Почему он не  взял деньги? Он и на это не мог ответить. Грязные деньги?  А какие он деньги  щипал в магазинах из карманов зажиточных товарищей, брал деньги, драгоценности у мачех, которых наказывал тальниковым прутом? Ведь они, скорее всего, были  грязными. Когда он  вытащил кошель у Прыща, и когда возвращал деньги, почему-то в этот момент он  ясно представил перед собой Вишенку. Чтобы она сказала  на всё это?  Он только представил её лицо, с поднятыми бровями, и  тоненькую морщинку на лбу. Ну и что? Мало ли, что ему покажется?  Здесь они были втроем. Он, бывший  вор, и разумеется они  современные воры. И рядом никого не было. И  все трое поняли друг друга. Грязные деньги? Нет, он зря их не взял. Какая разница, какие деньги? А ему ещё надо  помочь Нинке  расплатиться с долгами за квартиру. Зря не взял. Зря. Он даже немного расстроился. Честного фраера из себя только что корчил. Он не какой-нибудь фраер, он настоящий бывший вор. А теперь он кто? Механик по машинам. Но ведь вот эти современные господа признали его за своего товарища в воровском деле. И в этот момент ему это не понравилось. Он лег на диван, чтобы хоть немного отдохнуть. Работа механика по машинам ему нравилась. Когда он возился с моторами или с другими деталями, то он  не ощущал время. Иногда его останавливал дядя Коля.
- Отдохни, змей ты этакий. Работа не уйдет от тебя.
Он лежал на диване, когда в гараж пришел дядя Коля.
- Вот это новость!  Впервые вижу классного мастера отдыхающего. Мне уже доложили. Зачем  от денег отказался? Он не понял тебя. Что с тобой? Ты ведь всегда брал деньги за работу, и это правильно. А тут что же случилось? Какая тебя муха укусила?
- Муха меня не кусала. Я даже не могу ответить, почему не взял.
- Но какая-то причина была? – тихо спросил дядя Коля. – В чем дело?
- Подумал в тот момент о грязных деньгах.
- Вот в чем дело. Ясно.
- Понимаешь, дядя Коля, я беру деньги за хорошую работу. И эти деньги приносят мне работяги, начальники, даже бизнесмены. И все они по-разному мне платят. Я на них не в обиде. Сколько дают, столько и беру. Это,  смотря у кого, сколько бывает денег. Работы-то у всех разные, значит, и заработки у всех разные. Бывает, что и ничего не беру. А эти другие.
- Ясненько. Понял. Ну, это  твое дело. Главный-то ничего, нормальный человек. Правда, с гонором, но это его дело. А вот этот  Прыщ, мужик дохлый.  Настоящий прыщ на теле человека. Зачем он его только держит у себя?
- Ясно зачем. Понимаешь, дядя Коля, почти все начальники держат у своей ноги вот таких профессиональных подхалимов. Они услужливы.
- Не каждый начальник. Я не такой, - быстро ответил дядя Коля.
- Все вы одинаковые. Пойми, дядя Коля, подхалимы бывают разные. Вот этот явный подхалим, а есть скрытные  товарищи.
- Ну и, как скрытного товарища обнаружить? – тихо спросил дядя Коля.
- Сложно. Весьма сложно. Но обнаружить можно. Этот товарищ, где нужно поддакнет, а в нужном месте промолчит. Он чувствует нужный для него  момент, где необходимо, где нужно начальнику подсказать, и чтобы не промахнуться. Он, как хороший рыбак, знает, когда сделать подсечку. Он знает каждую струну своего начальника, где её надо тронуть, да чтобы не во время не загремела, а то ведь и самому можно загреметь с работы. Он чётко знает, где надо улыбнуться, где надо вместе с начальником немного и нахмуриться. Если начальник громко вдруг над чем-то засмеялся, то этот товарищ  не позволит громко смеяться, он может позволить себе немного хихикнуть. Но немного так улыбаться надо почти всегда. На вид он предан начальнику, всё для него  сделает, не подведет. Но, если этот товарищ почувствует, что  его шеф  где-то промахнулся, и может полететь с кресла, то этот товарищ делает вид, что он поддерживает его. Делает вид. А сам ищет отходные пути. И  откуда дует ветер, он потихоньку  прощупывает туда тропку, чтобы в любой момент  предать своего хозяина. Кстати, эти товарищи без совести, стыда и без жалости. Они только улыбаются, но они жестокие. Именно вот эти скрытные подхалимы самые опасные. А этот Прыщ не опасен.  Он весь со своей подхалимностью на виду. И в любой момент может предать своего благодетеля. Начальник это знает. И держит его, как раба.
- Ну, ты настоящий философ, - улыбнулся дядя Коля.
- Возможно, от природы я такой. Просто я чувствую человека, как вот этот мотор. Человек ведь тоже тот же мотор.
- Меня тоже чувствуешь?
- Ты, дядя Коля добрый и доверчивый человек. Тебя обмануть  в один присест можно. Мне так кажется, что многие твои подчиненные пользуются этим. В Братске не  удержался. Я уверен, что и здесь ты не сработаешься. Менять характер?  Вряд ли тебе это поможет.
Дядя Коля нахмурился.
- А если я обижусь на тебя?
- Мне плевать на эту обиду. То, что я знаю, то и говорю. В какие края, дядя Коля подашься?
- Твоё какое дело? – резко ответил дядя Коля. -  Здесь ты не угадал. Меня окружают нормальные люди. Преданные своей работе. Личного шофера у меня нет. Я сам вожу машину. К зиме тебе дадут общежитие. А здесь у меня  будут делать ремонт.
И он ушел. Обиделся мужик.  Можно было это не говорить дяде Коле. Но Борис хотел, как лучше.  Ремонт гаража? Странно. Его ещё  прошлым летом  оштукатурили и  покрасили. Гараж выглядел, как хорошая, ухоженная квартира. Всё понятно. Значит, Борису надо искать новое жильё. Искать немедленно.
В три часа  дня он пошел в контору, чтобы  уплатить долг за квартиру. Надо Нине помочь.
Путь к конторе  пролегал  мимо скамеечки, на которой сидели  вечные бабули.  Как всегда их было пять.
- О, Борис, давненько  тебя не было! – воскликнула первая бабка. Борис  не знал их всех имена, он называл их цифрами.
- Хи-хи-хис, - хихикнула вторая бабка. – Брезговат нас. Он человек, а все для него букашки.
- Ну, чо ты Авдотья Сидоровна, он мужик деловой. Трудится всё. Нинке вон пошел за квартиру платить. Молодец, - ответила третья бабка.
- Как соленый огурец, -  сказала четвертая бабка. – Говорят, Николай Иванович, попросил тебя из гаража? Какой он нехороший. Разве так можно.  Живет  человек в гараже, ну и пусть себе живет.
- Я и то думаю, пусть живет. В зимовье,  что ли ему идти? В наш-то век  идти в тайгу. А там, говорят, медведи ходят, - сказала пятая бабка.
- Так, Николай Иванович, гонит  его, бедненького и несчастненького, - чуть не всхлипнула  первая бабка.
- Так вот, гонит  родненького. Кому он помешал? Никому не помешал, - с печалью в голосе ответила пятая бабка.
- С Иваном на рыбалку ездили. Там можно было  присмотреть избенку. Там стоит такая избенка, ещё построенная  до войны геологами, - сообщила третья  бабка.
Борис стоял у скамейки. Будто неведомая сила остановила его возле этих бабок. Казалось, он даже не мог сдвинуться с места.
- Вы, бабки, кажется, всё в этом мире знаете? – прохрипел он. У него даже голос изменился. Он чувствовал, что слабеет, силы покидали его.   В этот момент он думал, как бы вырваться из этого колдовского круга?
- А он на учительницу запал, - хихикнула вторая бабка. Всё ясно. Они выпытали  обо всем у Ивана. Зря он так поступил. Нехорошо. О таких вещах  нельзя  откровенничать с женщинами.
- Это Верочка-то? – вкрадчиво спросила четвертая бабка. – Не по его зубам. Эта цаца всем мужикам только головы морочит.
- И не говори, - ответила пятая бабка. – Чую, Иван к ней подкатывается. Этот гусь чего доброго охмурит молодуху, как пить дать охмурит.
Не выдержал Борис. До каких пор они могут так вот безнаказанно издеваться над людьми? Уже добрались к молодой учительнице. Ивана туда приплели. Борис набрал воздуху, оторвал  правую ногу от земли, потом левую. Шагнул от них на два шага и резко ответил:
- Слушайте вы, сидящие денно и нощно на этой  мерзкой скамейке, которая уже пропиталась вашей злобой на людей. Только и способные  мыть косточки людям. Всё не успокоитесь, не остепенитесь?  Сплетницы  горючие!  Нет в вас совести и стыда! Учительница-то чем вам помешала? Вы сначала на себя посмотрите со стороны. Змеиное отродье! Не стыдно? От этой скамейки уже нормальные люди шарахаются!
Высказал он это быстро и громко. И тут же подумал, зачем он это говорил?
А вот пока он говорил, бабки то вскакивали, то садились. А вот когда он, пошатываясь, пошел от них, они и начали кричать. Нет смысла  упоминать бабок по цифрам.
- Как ты посмел, упырь недорезанный!
- Он нас оскорбил, честных тружениц!
- Мы на него жалобу такую состряпаем, что  все ахнут.
- Мы ему всё припомним!
- Все слышали, люди добрые, как этот недоделок обозвал нас не культурными словами!  А мы самые культурные, интеллигентные женщины! А он нас всяко осрамил! 
- Уголовник! Бич! Бомж! Нигде не работает, а деньги имеет!  Надо разоблачить тунеядца!
Борис ускорил шаги. В конторе он  рассчитался с Ниниными долгами.  Обратно он пошел другой дорогой.
У магазина «Торговый центр»  он неожиданно увидел учительницу  Веру.  Она тоже увидела его, и  на её лице появилась улыбка. Они сближались. У Бориса всё внутри пело. Он не чувствовал под собой ног.
И вот в этот момент к Вере  подошел  хозяин Игорь Николаевич. Борис остановился в метрах трех от них.  Возможно, хозяин давно знает Веру.  Она остановилась. В руках у неё две  сумки.
- Разрешите, Верочка, я вам помогу донести сумки до моей машины.
- Не разрешаю, - ответила она.
Но он  взял сумки за ручки и потянул к себе. Она  ручки не отпускала.
- Прекратите, -  сказала она. – Я хорошо сама донесу. Не надо мне помощников.
- Я не помощник, - засмеялся он. – Какой же я помощник, я хочу стать вашим другом!
- Другом говорите? Так друзья не поступают.
- Вы не пожалеете, если я стану вашим другом, - говорил он, не отпуская ручек.
- Отпустите сейчас же! – повысила она голос.
- А если не отпущу? – спросил он.
- Не волнуйтесь, кричать не буду. Я просто оставлю эти сумки вам. Вам они нужны, вот и возьмете их себе.
- Какая же вы недотрога. Я ведь всё равно своего добьюсь. Я упрямый.
- А я ещё упрямей.
- Да брось, кочевряжиться! – повысил он голос. – Знаем мы вас вот таких  недотрог!  Это вы с виду такие, хмурые да деловые. И ты, как все недотрога!
Хозяин Игорь Николаевич, стоял к нему спиной. Для него Борис, просто мастер по машинам. Из-за его спины Борис  иногда видел лицо Веры. Оно было суровым. В глазах твердая решимость – не сдаваться  наглому господину. Не мог Борис стоять в стороне, когда оскорбляли беззащитную женщину, тем более любимую.
Борис похлопал хозяина по плечу.
- Слушай, господин хороший, ты не понял, что  девушка не нуждается в твоей помощи. Неужели не ясно?    
Игорь Николаевич даже вздрогнул. Он  выпустил ручки. И  Вера поставила сумки на асфальт.
Хозяин  не повернулся к Борису, а он только повернул голову так, чтобы увидеть того, кто его потревожил. Так делают люди, которые относятся к такому собеседнику с презрением.
- А, механик по моторам? Так иди и  делай моторы. Мы здесь без  плебееобразных товарищей обойдемся. Не серди меня, механик.
И он снова хотел сделать попытку поднять сумки. В этот момент Борис увидел лицо Веры.  Она смотрела на Бориса. В глазах её он увидел, а может ему показалось, восхищение.
- Прекратите безобразничать, - резко  ответила она хозяину.
- Я же вам уже сказал, отпустите сумки, -  сказал Борис. На этот раз хозяин выпрямился, и  развернулся к Борису. Он, как понял Борис, специально громко сообщил:   
- Ты на что нарываешься? Ты же настоящий бомж!  А бомж не имеет никаких прав! Ты на кого пасть разинул  бичара! Живешь в гараже? Вот и живи. А то ведь и оттуда тебя выгонят. И пойдешь жить на свалку.
- Зачем вы так обзываетесь? – спросила у хозяина Вера. – Значит, так надо ему жить. Это его собственная жизнь.
- Это что же получается? Бомжу уважение, а честному труженику от ворот поворот? Ну, механик, смотри. Я ведь не посмотрю, что ты хороший механик и классный щипач. Сам виноват. А вы, дамочка, береги свои карманы.  За милую душу обчистит.
Зачем он так?  Если  Игорь Николаевич вор с государственным уклоном, то он не должен так  говорить о другом воре при простом народе. Это не по понятиям. Тем более этот хозяин  жил в Братске, и был он один из крупных бизнесменов. Вот его бы надо было, как следует пощипать, чтобы не обворовывал государство и не обманывал народ. 
Хозяин пошел  к своей машине. Там  суетился  Прыщ. Он всё порывался  пойти  к своему хозяину, но не решался.
Вера подняла сумки, и только теперь сказала:
- Спасибо. Я бы сама с ним поговорила.  А вы всё теперь для себя испортили. Он человек мстительный.
- Знаю, - ответил Борис. – Сейчас так, чем богаче в нашей стране становится человек, тем он мстительнее.   А мне терять просто нечего. Разрешите поднести сумки?
- Спасибо. Я сама справлюсь. Я всегда сама справляюсь со своими разными  проблемами.
Она очаровательно улыбнулась, и продолжила путь. Он понял, что и его Вера, как говорят «отшила». Почему-то  в этот момент ему стало стыдно. Он чувствовал, что лицо его пылало огнем. Что с ним такое происходит?  Он смотрел ей вслед, и не мог сдвинуться с места. Он с силой потер лицо, тряхнул  головой, и сдвинулся с места. Встречи, которые сегодня произошли, не радовали Бориса. Что ещё сегодня его ждет? Он чувствовал, что это ещё не всё. Это только начало.
Он походил по городу, посидел на скамеечке у памятника академику Янгелю, и решил пойти в гараж. Там его ждал  человек. Он немного знал его. Работал в конторе у дяди Коли.
- Пришел, бедолага, - сказал он. – Был приказ выселить тебя. В твоих услугах больше никто не нуждается.
- В чем дело? – спросил Борис. – Дядя Коля знает?
- Дядя Коля? А. Ну, да, конечно, знает. Это его приказ.
- Так, что я такого сделал?
- Ты не догадываешься? – тихо спросил человек, и стал оглядываться. – Капнули на тебя. Больше я ничего не знаю. Кому-то ты крепко помешал.
- Уже догадался.
- Собери свои вещи, и давай потихоньку дергай.
- Долго нищему собраться? Только подпоясаться.
Борис прошел вдоль гаражей, и вышел к лесу. Куда идти он не знал. Деньги у него  пока ещё есть. Он сел на пенек, и стал думать, что делать дальше. Пойти к Александру Дмитриевичу?  Возле его дома сидят вечные бабки. Поблизости нет зимовья. Он мог бы заготовить дров, и можно даже зиму в нем прожить.
День для него не закончился просто так.
Борис пошел в город. Он решил пойти на вокзал. Здесь его ничто не удерживало. Куда ехать он ещё не знал.  Странно, но образ  Веры, которую он назвал Вишенкой, не отпускал его.  Он будто удерживал его.
Только что подошел поезд  Москва-Тында. Решение возникло мгновенно. Он поедет  до Лены. А там видно будет. Такие билеты были.
Он вышел из вокзала и встретился с Иваном.
- Борис? А я жду электричку. На  дачу еду к другу. Слушай, Борис, там на тебя эти бабки телегу составили в милицию. Ну, никак не успокоятся. Будто ты всяко обозвал их, бить их начал. Твоя Нинка тоже подписалась. Срок тебе очередной светит. Бежать тебе надо.
- А Нинке-то, зачем на меня кляузничать? Теперь кто ей за квартиру платить  будет? Ну, что за народ такой?  В Якутию уезжаю. А там, куда ещё дальше.
- Ну, и правильно. Тебя сильно поддерживает Александр Дмитриевич. Он за тебя агитирует и на чем свет стоит, ругает того твоего хозяина, где ты в гараже работал. Не мог заступиться за тебя.  Тоже подписи  за тебя  Александр  Дмитриевич собирает. Не уезжал бы. И я за тебя подпишусь.
- Пойми, Иван, бабкам поверят. Женским слезам поверят. Мне не поверят. Я там был. Мне нет веры. Я хорошо знаю психологию одиноких оскорбленных женщин. Прощай, Иван. Россия велика. Бродяге  есть, где скрыться. Россия только и может помочь мне. Я только ей верю. А в людей я начинаю веру терять.
- Но мы все тоже Россия, - возразил Иван.
- На её теле тоже есть больные придатки, в виде этих бабулей. 
НАВАЖДЕНИЕ
Борис  уезжал из города, который на какое-то время приютил его. Что-то беспокоило его, и в тоже время тянуло в эту дорогу. Он ещё никогда не ощущал противоречивого состояния  перед отъездом из любых городов, в которых он побывал. Для него это было незнакомое состояние. Не мог понять, что это с ним?
Он сошел на станции Лена. На такси он доехал до порта Осетрова. Зачем он сюда приехал? Он не знал. Просто сел в такси и поехал.
В гостинице  мест не было. Он вышел на берег Лены. У костра сидело три мужика.
- Не помешает вам  странник?
- Проходи, если не шутишь, - ответил один.
- На электричку опоздал? – спросил второй.
- Вы правы. Везде опоздал.
- Мудро, – ответил третий. – Значит, ты наш, везде опоздавший.
- Вы не опоздавшие. Вы, возможно, местные, а я блукаю по земле нашей, а пристанища не вижу пока, - ответил Борис.
- Видимо, крепко тебя подперло, - сказал первый.
- Бывало и хуже. Закалился.
- Значит, бродяжничаешь?
- Выходит, что бродяжничаю.
- Выпить, у нас ничего нет. Просто вот  сюда приходим и сидим.
- Понимаю.
- Нет, странник, тебе этого не понять.
- Возле воды хорошо. Она как бы нас успокаивает. Здесь хорошо. Представляешь  величие этой реки где-то там, внизу, и приятно становится, что мы где-то живем  почти в верхнем её начале.
- Мечты приходят? – спросил Борис.
- Завтра утром теплоход  «Попов» отходит до Бодайбо. Сел бы вот так и по Лене-матушке до Бодайбо.
- А кто вам мешает?
- Ты счастливый. Одинокий волк. У нас троих семьи. Жены, дети.
- А разве это плохо? Семья. Жена. Дети, - ответил Борис и вздохнул.  Он сел на песок. – А у меня вот  ни семьи, ни детей. Ничего и никого нет. Вы правы. Одинокий волчара. Вроде наладится жизнь, а потом раз, и прокол.  Это я вам должен завидовать. Вы счастливые люди. Скажу честно, ничего хорошего в моей жизни нет. Не завидуйте.
- А чо тогда ты бродяжничаешь? Остановись. Какая профессия-то?
- Механик я по моторам, и вообще по любым машинам.
Мужики переглянулись.
- Слушай, парень, а давай к нам, в нашу мастерскую. Нам как раз такие спецы нужны.
- Спасибо, мужики, но пока мне надо отсюда удалиться подальше. А там видно будет.
- А что ты натворил? Вроде на бандита не похож.
И Борису пришлось рассказать о том, как он работал в гараже, и о бабках, и о хозяине-бизнесмене поведал.
Мужики поохали и согласились, чтобы он скрылся подальше.
- В Бодайбо тебя искать не станут, - сказал один мужик. – А потом приезжай к нам.
Они  сообщили ему свои адреса. Жили в одном дому.
- Спасибо, мужики, - встал он. -  Обязательно вернусь. Надоест им меня искать. Дело-то плёвое, но ведь стыдно. Из-за каких-то бабок, и набитого  кошеля  марать свою судьбу? Вот в чем было бы мне обидно.
- Бабки-то ладно, а тот бизнесмен будет похлеще твоих бабок, - сказал второй мужик. – Вот  посмотришь, всё забудется.
И Борис пошел покупать билет на теплоход, который отходит завтра.  Конечно, он мог бы и не ехать. Но он не понимал себя. Ему вдруг захотелось  попасть на этот теплоход, хоть вой.
Билет он купил, и пошел к костру. Мужиков здесь не было.  Он посидел у потухающего костра, и пошел  на пристань.
Ночью к нему подошел  дежурный.
- Что это вы здесь собрались ночь коротать?
- В гостинице нет мест.  Я уже узнавал.
- А как ваши документы в порядке? И куда путь держите?
Дежурный проверил  паспорт, билет на  теплоход.
- Ладно, ложись, да поспи. Чо сидеть-то?  Вон там тоже четверо ждут теплоход. Туристический последний рейс. Часть в гостиницу устроились, А вот этим бедолагам  мест не оказалось.
Борис лег на лавку. Что с ним происходит? Он мог бы  в Осетрове остаться. Зачем ему этот теплоход? Зачем? Что он потерял в этом Бодайбо? Незнакомый для него город  золотодобытчиков. Борис навидался этого золота на всю жизнь. Он всегда думал вот о  чем. Что в этом  металле?  Столько жизней загублено из-за крошек этого желтого металла!  И потом, он вспомнил этих трех мужиков. Счастливые они.  Есть теплые квартиры, жены, дети, постоянная работа. Зачем им мечтать о том, о чем не надо бы и думать-то.  Может они Борису позавидовали, за его свободу? Не надо бы Борису завидовать.  Это он должен завидовать этим трем мужикам. Будет ли и у него такая теплая и устроенная жизнь? Нет, всё-таки, какое-то наваждение с этой поездкой. А ведь в эту поездку его натолкнули бабки и тот хозяин. Если бы не они, то Борис бы продолжал работать в гараже. Значит, судьбе надо было сделать так, как и получилось. Но зачем? Какой смысл?  Борису даже стало любопытно. А что будет дальше?  Куда его забросит судьба? И зачем она так с ним играет? Ответа не находил.
Утром он  поднялся на теплоход.  В  каюте с ним оказался парень, крепкий и  огненно-рыжий.
- Гриха я, - отозвался он на вопрос Бориса.
- Золото добываешь?
- Не-а. Из Черемхова я. Захотелось  реку Лену повидать.
- Вот те раз. Так я тоже в Черемхово родился и жил на  улице  Желябова.
- А я на треугольнике.  Улица Красная.
- Мы с тобой из Черемхова. Такой же горластый, как и я. А зачем оттуда рванул?
- Дела. Сразу всё и не расскажешь.
- Ну и ладно. В Якутии был.  Я  шахтер. В отпуске я.
- Ну и как в Якутии? Повидал?– спросил Борис.
- Повидал, - осклабился он. – Доволен. Ух, красота! До Якутска до самого  побывал на туристическом теплоходе. А чичас вот решил  на Бодайбо посмотреть. Я на Лене столбы видел. Красота!         
 - Мне, кажется, В Черемхове можно жить, - ответил Борис. – Что вам дома-то не сидится? Всё куда-то вас тянет. Везде одинаково.
Григорий удивленно посмотрел на Бориса.
- Да, ты чо, паря? Чо?  Позавидовал? Красота кругом. А чо  у нас в Черемхове? Чо? Нет той красоты, какую здеся я увидел.
- Ты вот этой красоте удивился?
Григорий даже рот раскрыл.
- Как не удивиться? Ты чо? Красота.
- Да так. Не знаю, и всё так. У вас и вечные мачехи есть?  Жаль, что не посетил  ещё какую-нибудь деревеньку. Сожалею. Там тоже есть мачехи.
Григорий  широко заулыбался.
- Ну, паря, ты меня удивил. Зачем тебе деревня? Ну, ты дал, паря!
- А ты меня удивил тем, что из  Черемхово поехал на Лену. Так что мы с тобой, Григорий, оба друг другом удивились.
 - И не говори, друг ты мой сердешный. Оба удивились. Но деревню не знать? Это уж совсем не тово! Как же так? У меня родственники жили в деревне Стрелова. Я в детстве там на молоке вырос. Ты вот чо, паря. Я вижу, ты парень толковый, не бандит какой-нибудь с большой дороги, приезжай к нам в  Черемхово. С начальством договорюсь.   Я тебе, друг сердешный всё покажу. Чо хоть умеешь делать-то?
Борис  стал ему рассказывать о своей любимой работе с механизмами.  Григорий наводил вопросы, конечно, проверял Бориса, а вдруг наврал. Потом  нахмурился. Хлопнул мощными ладонями по своим коленям и сказал:
- Вот чо, паря, хватит тебе таскаться по белу свету. Тебя уже ничем не удивить в этом мире. Ты этово, как ево, тово, возвращайся в Черемхово, нечево блукать по свету.  Я тебе адрес дам, и ты ко мне приходи. Места всем хватит.  У нас с Полинкой-то  в собственном дому  три комнаты, трое ребятишек уже настрогал. У меня есть, и дача на берегу Ангары. Проживем. На разрез пойдешь механиком. Я  с начальством договорюсь. Поможешь с дровами заготовить.  Есть у нас вдовушки.  Бросай всё и кати  на свою родину.
Весь день он никуда не ходил. Лежал на диване, или смотрел в окно.
Когда солнце чуть коснулось горы, и стало постепенно темнеть, Борис вышел прогуляться по палубе. Он шел  к носовой части теплохода. Бывало, когда он бывал на теплоходах, то любил смотреть, как  вода  уходит под нос корабля. Он мог так долго смотреть на воду. Просто так смотреть, и ни о чем не думать.
В носовой части было три скамейки.  С правой стороны сидел человек. Борис  не обратил на него внимание. Возможно, такой же человек, как и он, любитель посидеть вот так в одиночестве.
И вдруг этот человек заговорил:
- Какое чудо вода. У меня такое сложилось впечатление, будто нос  теплохода врезается  в  студеную массу, и разрезает её. Вы, гражданин, не заметили такое чудо?
От этого голоса внутри Бориса  словно образовался  комок, и он подкатил к горлу. Он узнал этот голос. Из тысяч голосов он  узнал бы его в многоликой  толпе. Это был голос Вишенки. Этого не может быть! Именно эту фразу он и хотел воскликнуть. Полное наваждение! Как она оказалась  с ним на одном теплоходе?! Как?  Это невероятно. Сейчас он  подойдет к ней, а это другой человек. Иногда  её образ   мучил его. Вот и сейчас он подойдет, а её нет.  Как исчезали образы неведомой бабки, и  странного деда.
Борис не видел её лица. Надо было что-то говорить. Он сглотнул слюну, и прохрипел:
- Я того же мнения. Странное ощущение.
Женщина немного помолчала, а потом сказала:
- Странно. Мне ваш голос почему-то знаком?  Мы встречались?
- Мне ваш голос тоже кое-кого напомнил, - быстро ответил Борис.
Он повернулся к ней, а она к нему. Но лица он не видел. Одно он понял. Это была Вишенка!
Борис встал. В ногах он чувствовал слабость.  Он шагнул навстречу к  ней, а она к нему. Она!
Теперь он четко видел её лицо. Она улыбалась. Господи, подумал он, что это за улыбка?! Он никогда не встречал людей с такой улыбкой. От неё можно  сойти с ума. Если бы он видел свое лицо со стороны. Надо держаться, промелькнула мысль, надо держаться.
- Вы? – спросила она. В голосе удивление и радость. – Как вы попали сюда? Это сказка? Наваждение? Как?
Он немного помолчал, потому что он не мог сглотнуть  подкатившийся сухой комок к горлу. Потом  всё-таки, выдавил:
- Так вот. Этого, как его, образовался.
- Но, как?!  У меня сейчас сложилось такое впечатление, будто  вы следите за мной. Хотя, что я говорю. Как?
- Просто стечение обстоятельств, - с силой выдавил он.
- А подробнее?
- Подробнее. Всё так сложно.
- А вы постарайтесь объяснить, а потом я расскажу о том, как я  сюда попала.
- Я даже не знаю. Может вам про всё услышать не интересно.
- Но такое чудо, какое произошло с нами сейчас, это весьма интересно. Давайте так. Сядем на скамеечку, и вы подробненько объясните мне. Для меня всё интересно. А давайте я сама предложу  вам  больше не выкать. Мы с тобой  уже порядком знаем друг о друге. А вот, как нас судьба свела на этом чудном теплоходе, это очень интересно.
Он немного рассказал о бабках, о том, где он жил, и о последней встрече с хозяином.
- Вот так я и появился на этом теплоходе.
- Я кое-что знаю о тебе. Вот только не знаю про то, как этот гусь назвал тебя вором. Что-то на тебя не похоже.
Она неожиданно рассмеялась.
- Я думаю, что ты здесь не обчистишь меня?
Борис  отвернулся. Зачем она так?
- Вот и обиделся, рыцарь печального образа. Пошутила я. Пошутила. Ты другой.
И вдруг, Борьке не захотелось придумывать себе какую-то другую судьбу. Никакой он не рыцарь!  Он был обыкновенным вором. Он должен, просто обязан всё рассказать, кто он на самом деле. А потом пусть решает, что с ним делать дальше. Впервые в своей жизни он начал откровенничать  перед женщиной. Он твердо знал, что с женщинами  не стоит  ничем делиться. И ещё он знал, если хочешь, чтобы все знали о твоей тайне, поделись тайной с женщиной. Через какое-то время все будут знать об этом.
Странное чувство овладело  Борисом. Он неожиданно не понял себя. Или он потерял бдительность, или ещё  в нем возникло такое непонятное для него чувство, как недержание речи. Он даже вспомнил свое горькое детство, злую мачеху, ну и так далее. И про прутья не забыл, про свои моральные речи, о воровстве.
Он говорил быстро, почти захлебываясь. Он чувствовал на своем лице её мягкие и теплые руки. И в этот момент ему было так хорошо, как было хорошо, когда его  ласкала  его родная мама в далеком детстве. Больше он никогда не ощущал такую нежную и откровенную ласку. Она  гладила его голову. И  её  теплое и нежное лицо  прикасалось к его  холодным и небритым щекам. Сколько длилось, это  безумное наваждение он не знал.
Изредка до его слуха доходили её нежные слова:
- Господи, как же тебя трепала жизнь!  Разве такое возможно одному человеку пережить? Маленький, потерявшийся ребенок в лесу. Некому тебя пожалеть и обогреть…
Кажется, и он шептал что-то непонятное, безумное…
- Вишенка моя, любовь моя единственная!  Я столько лет пробивался к тебе, и вот я тебя  нашел!  Не уходи. Мне без тебя крышка. Ты всё для меня, моя Вишенка…
Борис не знал,  сколько это  сладостное безумие длилось. Он даже не знал, какое сейчас время суток. Он всё потерял. Просто он не знал, что с ним сейчас происходит. Такое с ним случилось впервые в жизни.  И ещё он знал, даже короткое  счастливое мгновение  в его судьбе быстро улетучивается. Оно долго возле него не пасется. И он пытался продлить это мгновение.
Она встала.
- Не уходи, - сказал он.
- Не уйду. Я пойду в номер. Потом приходи ко мне.  Мне надо побыть одной. Всё так навалилось на меня, что я и не знаю, что и делать. Какое-то наваждение.
Она ушла, а он продолжал сидеть. Он ещё не мог пережить сладостное мгновение, прикосновение  молодой женщины. Ему просто не верилось  в такое чудо.  Этого не должно быть. Но ведь всё такое произошло. Что делать дальше он не знал. И вдруг  ему стало стыдно. Что он тут наболтал Вишенке? А вдруг она одумается от неожиданного наваждения? И даже будет смеяться над его откровенностью. Ведь он никогда так не откровенничал с женщинами, а тут взял и разболтался.
Стало прохладно. Борис встал, и пошел в свой номер.  Григорий уже спал.  Часы показывали два часа ночи. Он сел на свой диван, но спать ему не хотелось.
В дверь постучали. Он  открыл дверь, и увидел Вишенку. Она взяла его за руку и, молча, повела по коридору. Странное и необычное чувство овладело Борисом. Он шел послушно, как собачка за своей хозяйкой.  В голове будто туман. Она завела его в  свою каюту. Она была здесь одна.
Что произошло дальше, он смутно соображал. В лунном свете он увидел  нагую Данаю. Он трогал её  упругое тело, видел перед собой её груди, и прижимался к ним. Её теплые губы  вцепились в его губы, а дальнейшие  действия  её  страстного тела доводили Бориса до  бессознательного состояния. Он, как голодный зверь то и дело, кажется бесконечно,   бросался и бросался в объятия  этой  горячей и неутомимой  красавицы.
Рассвет их застал  в объятиях.
Она встала. Он лежал на спине опустошенный  и ослабевший, но безумно счастливый.
Потом пришла Вера.
- Ну, что, отчаянный любовник? Пора вставать и убираться. Я вчера вечером договорилась с  соседкой по второму  дивану.  Она переночевала в другом месте. В таком деле мы женщины лучше  вас мужиков, понимаем друг друга.
Она  строго  смотрела на него. Что-то скребнуло у него внутри. Почему она так сказала? Убираться?  Зачем так? Почему?  Он стал оправдывать её. Конечно, сейчас придет соседка по каюте. И будет как-то неудобно увидеть мужчину в постели.
Борис быстро встал, оделся. Подошел к Вере, обнял её за талию. И тут он увидел её глаза.  Как всегда большие, напоминающие спелые вишни. Но в них  уже не было любви. Там было полное безразличие. Он попытался поцеловать её, но она отвела рукой  его  лицо.
- Хватит. Хорошего помаленьку. Иди, а то рассержусь. Нужен будешь, позову.
На ослабевших ногах он вышел в коридор. Куда идти он не знал. Что это было?  Что только что было? Что произошло?  Как так можно? Как так случилось, что он потерял бдительность?  Он всегда знал свои правила. Никогда не доверять женщине свои секреты, так же, как никогда с ними не спорил. Он просто от  любви ослеп. А может, она просто решила испытать его любовь? Надо проверить. Женщины ведь очень загадочные существа. Борис даже стал успокаиваться. А ещё его покоробили слова, что он будет нужен, и тогда она позовет его. Он, значит, собачка?  Нет, Верочка, хоть она и решила испытать его, но этому не бывать. На зов пальчиком он не пойдет.
Григорий валялся на диване, и мурлыкал какую-то мелодию.
- О, Борис! А я весь в думах! Куда, думаю, ты смылся?  Скоро прибудем в Бодайбо. Думал я тут, долго думал. Ты, однако, прав, паря. Прав. Лучше  моего города не сыскать. Поедем со мной.  Там тебе невестушку  сосватаем. Они так и ждут таких  мужиков, как ты.  Наши бабы преданные мужику, не то разные там  вертихвостки. Давай к нам.
- Я и то думаю, - тихо ответил Борис. Слова Веры  ну ни как не улетучивались из его головы. Они, как шпильки  ворочались в голове, и кололи его до боли в висках.
- Эк, тебя, братец, как  тебя сбубенило-то? Чой так?
- Всё сложно, Григорий, всё сложно в этом запутанном мире.
Теплоход подходил к пристани Бодайбо.  Борис и Григорий вышли на палубу.
И тут к Борису подошла Вера, взяла его за руку и отвела в сторону от толпившихся людей к выходу.
- Ты меня, Борис, извини. Я с тобой  утром невежливо  поступила. Не могла иначе. Ты мне просто понравился. Я, всё-таки, женщина. Ты меня прутом за эти слова отстегаешь? Но я не мачеха. Пока у меня нет детей.
Сказала она так, и нежно улыбнулась.    
 - Но я, же к тебе…
Она прервала его.
- Ты меня послушай. Я еду к мужу.
- Ты почему мне об этом не сказала? – возмутился он. – У меня есть железное правило. Никогда не сближаться с замужней женщиной. Ты, значит, обманула меня! Тогда кто ты после этого? Кто?
- Ты перебиваешь меня.
- Но и ты меня перебиваешь!
- Но я, всё-таки, женщина!
- Какая ты после всего этого женщина? – ответил он. Возмущение, что он так был, нагло обманут, потрясло его. – Как ты могла? Так ведь нельзя? Это бесчеловечно. У тебя же есть муж!
- Послушай и не перебивай. Мы с ним вместе учились в институте. Потом мы поженились. Мы жили в Черемхове. Он изменил мне. Я не могу прощать измену. Я чувствую, что ты не такой, может, из-за этого я увлеклась тобой. Я уехала сюда. А его посадили в тюрьму. Он работал на базе. В общем, за какую-то крупную махинацию его посадили. Отбывал срок в Бодайбо. Теперь вот освободили. Он позвонил мне, чтобы я приехала. И мы вместе решим, что делать дальше?
- Почему он не приехал? – спросил Борис.
- У него подписка не покидать город. Его не полностью освободили. Вот я еду к нему. И мы вместе решим, что делать дальше?
- Вера, ты поступила не честно со своим мужем. Для тебя мало прута.
В Борисе,  словно что-то оборвалось внутри. В нем возникло такое чувство, словно он что-то украл нехорошее и подлое. Такое чувство в нем возникло впервые в жизни. Он был в полной растерянности.
- Ты не сердись на меня, - прошептала она. – Я не обманывала тебя. Нет, не обманывала. У меня в действительности к тебе появилось чувство. По-моему, даже что-то большее…
- А во мне что-то треснуло, - прошептал он. – Иди к своему мужу. Иди. Прощай.
- До свидания, - прошептала она, и нежно и светло улыбнулась. Он увидел, как в её глазах появились слезы. – Вот увидишь, что всё будет хорошо. Мы встретимся с тобой, в нашем городе Черемхове.
Но слова и  слезы не тронули  Бориса. Он только сказал:
- Прощай.
Борис развернулся и пошел в носовую часть теплохода.
 Последнее, что он услышал.
- Вернись. Я тебе многое, что хочу сказать. Вернись.
Больше он не слышал её голоса. Заглушали голоса пассажиров толпившихся у выхода.
Теплоход причалил к  пристани. И народ повалил на берег. Борис смотрел на  движущийся поток, и на душе его была тоска по одиночеству, которая  никогда не покидала его. Лучше он будет вечно одиноким, чем обманутым так низко и подло женщиной, которую он полюбил чистой и откровенной  любовью.
Он увидел её.  В  коричневом плаще она  отличалась от всех пассажиров. Вот к ней подошел молодой и крепкий парень. Они обнялись, поцеловались, и пошли в город. Она шла с ним  рядом под ручку, и всё оглядывалась.  Потом скрылись за домами. Ну, вот и всё.
С берега  закричал Григорий:
- Борька, ты жди меня!  Я тут  оглянусь, как здесь, да и вернусь.
Теплоход   отчалил от пристани и понесся по  быстрому течению Витима  к Лене. В каюте они опять оказались с Григорием.
Казалось, ничего не радовало Бориса. Григорий ничем не мог развеселить своего нового друга.
Это был последний рейс теплохода.  Неожиданно он причалил к  крутому берегу.
- Чо это тут такое? – спросил у матроса Григорий.
- Последних геологов забираем. Каждый год их в одно время берем на борт.
Борис, ещё не зная, что он делает, сошел по трапу на берег. Два геолога  завязывали какие-то   сумки.
- Долго здесь стоять будем? – спросил Борис у геологов.
- Там ещё шесть мужиков. Ящики вот все загрузим и всё. Ты далеко не уходи. Он и без сигнала уйдет. Чего тут сигналить-то? Кроме нас  на сотни километров ни души. Глушь. Тайга.
Борис вошел в тайгу.  Сразу же на траве он увидел кедровую шишку. Поднял её.  Надо набрать шишек, да угостить Гришку, подумал он.  Он двигался по тайге, собирая шишки в подол куртки.  Кажется, хватит. И он решил пойти к теплоходу.
На месте его не оказалось. Борис увидел его далеко на изгибе реки. И вот он скрылся.

…Человек сидел  совершенно один на   берегу, и смотрел в почерневшие волны Витима. Дождь с первым снегом  падал на согнутую спину, и струйки воды казались человеку почему-то солеными.
Где-то далеко прогремел выстрел, но человек не обратил на это внимание. Человек что-то шептал. И если бы ветер мог передать  отдельные слова, то можно было услышать:
- Гришка, дорогой друг, я хочу в  Черемхово. Мне одиноко. Мне холодно. Найди меня, друг.
Дождь и снег  падали на  согнутую спину человека, а капли дождя были теплыми и солеными.
Вдали опять прогремел выстрел…

СОДЕРЖАНИЕ

Один на темном берегу
От автора
Замкнутый круг
Начало новой жизни
Вишенка
Неожиданные встречи
Наваждение