Гардемарины. Джулио Чезаре

                Отрывок из романа "Красная омега"
   


  Стажировкой руководил капитан первого ранга Беспальчев, который распределил курсантов по разным кораблям. Наибольшая группа стажоров, 18 человек, была направлена на линкор «Новороссийск». Там же  стал держать свой флаг и Беспальчев.
   
     Стажировка заканчивалась 28 октября. В этот день, с утра стажоры на всех кораблях оформили необходимые бумаги и, пообедав, сощли на берег. На железнодорожном  вокзале они сложили в угол свои вещмешки, бросили на морского, кому эти мешки сторожить, и уплыли в город до вечера, до отхода ленинградского поезда. С кораблей сошли все кроме новороссийцев. А тем сойти было просто невозможно: линкор находился в море, на стрельбах.  Корабль  вернулся в базу только вечером.

       На бочки перед Морским госпиталем  становились долго. А все из-за оплошности старшего помощника, который замещал убывшего в отпуск командира корабля. При подходе к месту швартовки не очень опытный старпом не вовремя отдал якорь, и корабль проскочил на полкорпуса носовую бочку. Чтобы подтянуть корабль потребовалась помощь буксира.
 
     Когда аврал наконец завершился и все отошли от мест, сходить курсантам на берег не было уже  никакого резона: ленинградский поезд только что  ушел, а кемарить до утра на жесткой скамье в холодом вокзале – это совсем не то, что спать на мягкой койке в теплом кубрике.  Поэтому курсанты засобирались на просмотр кинофильма, намереваясь сойти с корабля утром.  Но тут к ним по трапу скатился Беспальчев:

    -- Как настроение,мальчики?

     -- Хорошее! Собираемся на фильму!

     --  Отставить! Всем быть на товсь!

     -- Почему? Что случилось?

     -- Сейчас я оформлю необходимые документы, хотя сделать это непросто: все начальство в город свалило. После чего мы покинем этот славный дреноут.
 
     Пользуясь приватностью разговора курсанты дружно завозражали, приводя убедительные доводы в пользу утреннего варианта. Кап-раз  немного послушал своих подопечных, а затем изрек:

     -- Собрать вещи! Приготовиться к сходу с корабля!

     Ох, и честили же курсанты промеж себя «этого упертого кнехта». И только Шонс не возмущался. Не нравился ему старик «Чезаре»*. Каким-то неуютным был итальянский корабль.  Хотелось куда-нибудь слинять с его броневых палуб, уйти от бесчисленных отсеков, не спускаться впредь в бездонность котельных отделений.
 
     Корабельные начальники, которых Беспальчев стал доставать   своими бумагми, также советовали ему отложить бюрократические процедуры до утра, на что он отвечал:

     --  Как можно!? Там на вокзале собрались все  мои охламоны, и что они будут вытворять без меня я прекрасно представляю.

     В 22.10 баркас с курсантами-стажерами отошел от   «Новороссийска» и направился в Южную бухту к железнодорожному вокзалу.
    
     Ранним утром курсанты были подняты Беспальчевым. Он на весь вокзал прокричал им ужасную новость:

     -- «Новороссийск» взорвался!!! И перевернулся!!!

     Курсанты сорвались с мест. Они устремились через Корабельную в сторону Госпиталя, но пробиться к берегу сразу не смогли: подступы к Северной бухте уже были перекрыты вооруженными матросами.

      Шонс не расстерялся. Он собрал «новоросийцев» и закоулками повел их по Аполлоновой балке на пристань. Еще в балке, протискиваясь между рыбачьими халупами, услышали они какой-то непритятный вой, а когда  вышли к бухте, то увидели, что и на Аполлоновой пристани, и на крутых, желтых берегах, и дальше, вдоль Госпитальной стенки, стояли дюди. Они стояли и рыдали, причитали, плакали, взывали к небу. Они были в полном отчаяние: прямо перед ними, в полуторостах метрах от берега, в перевернутом  корпусе линкора  погибали мучительной смертью, или уже погибли, их мужья, братья, сыновья, любимые.

     «Новороссийск» лежал поперек бухты килем вверх, кормой в сторону Госпитальной стенки.  По его темно-коричневому днищу ходили несколько человек. Возле корпуса корабля стояло с десяток  легких плавсредств, два водолазных бота, небольшое спасательное судно. В холодном, утреннем воздухе четко слышались частые удары металла о металл. Это в кромешной тьме, в затопленных  холодной водой отсеках несчастного корабля  взывали о помощи еще оставшиеся в живых моряки. Они взывали напрасно. Никаких целенаправленных спасательных работ не велось. Начальство отсутствовало. Не наблюдалась деятельность и каких-либо серьезных спасательных средств. Такое  безразличие к судьбам моряков неприятно поразило курсантов.

     В плачущей толпе  выделялась своим кажущимся спокойствием высокая, красивая женщина. Возле неё стопкой лежали теплые вещи. Она неотрывно смотрела на воду. Она высматривола своего дорогого человека, чтобы на берегу  быстро переодеть его в сухую одежду. Когда в её искаженное горем сознание в очередной раз приходило понимание уже полной ненужности теплого белья, она в отчаянии прижимала руки к лицу  и разражалась жутким криком. Откричавшись, женщина вновь вперивала свой взгляд в безучастную воду.

     -- Кто эта женщина? – обратился Шонс к соседу, пожилому бородатому мужчине, очевидно рыбаку.

     В Севастополе многие  знали друг друга, поэтому Шонс ни сколько не удивился, когда мужчина  уверенно ответил:

     -- Это Лена Манусевич – жена механика с «Новороссийска».

     Капитана 3 ранга Манусевича курсанты знали хорошо. Именно ему сдавали они  зачеты на знание функциональных  обязанносткй  командира группы. Манусевич заправлял на корабле электротехническим дивизионом. В последнее время он замещал ушедшего в очередной отпуск командира БЧ-5.
 
     С горестным сожалением посмотрели курсанты на Лену: не дождется, никогда не увидит она своего мужа. По боевой тревоге  место командира БЧ-5 в ПЭЖе. Этот бронированный центр по управлению в бою всей электромеханической боевой частью располагается, ради неуязвимости, глубоко в утробе линкора. Из ПЭЖа в случае повреждений и аварий осуществляется  и руководство борьбой за живучесть корабля.
 
     При опрокидывании линкора выбраться из этой бронированной западни нет  никакой возможности. В данной ситуации Манусевич  разделил  страшную судьбу  личного состава БЧ-5, задраенного в электростанциях, в машинных и котельных отделениях, расположенных ниже ватерлинии корабля, где по боевому расписанию  должны были бы находиться и наши стажоры.

      И только в этот момент шарахнула в головы почти всех курсантов одна и та же жуткая мысль: «Не вытолкни Беспальчев нас вчера с «Новороссийска», покоились бы мы сейчас в этом железном гробу».
      И тут Шонс выдал предложение, с которым немедленно согласились все его товарищи:   
      
     -- Мальчики! Беспальчева мы должны поить, поить и поить!
 
     За бонами мерцало индиговое море. Осеннее солнце мягко освещало  прибрежные камни. В прозрачной воде парили медузы. И как будто бы не было ужасной трагедии, и как будто  не лежали  прямо здесь, на дне бухты  сотни   тел прекрасных молодых людей, увлеченных вглубь ужасным водоворотом.
    К лету вода помутнеет. В ней будет много маленьких красных червячков. Севастопольцам запретят купаться в Северной бухте.
     А «Новороссийск» поднимут только через полтора года.

*"Джулио Чезаре" ("Юлий Цезарь") -- итальянское имя линкора "Новороссиск"