Мне не жаль было убивать ее

И так я шла навстречу с убийцей ... Несмотря на тридцати пяти градусную жару, меня знобило. Что-то царапало по сердцу, вызывая тошноту.
Нет, я не боялась его. Да и смешно бояться человека, прикованного к больничной койке ...

"Он может не дожить до завтрашнего утра. Он просил, чтобы вы пришли сюда, к нам, в тюремную больницу ... Он сказал, что вы единственный близкий ему человек ... Пропуск вам выпишут."

Эту фразу я услышала по мобильнику сегодня утром. Звонил лечащий врач заключенного Попова Автандила Христофоровича. По этому несуразному сочетанию имени и фамилии - сразу поняла, речь идет о греке из бывшего Советского Союза, а точнее, из Грузии. Только в Грузии встретишь: грузина с чисто греческим именем и, наоборот.

Я родилась в Казахстане, но какое-то время жила в Грузии, человека с таким именем не знаю ... От встречи не отказалась: не часто нас, журналистов, "балуют" врачи тюремной больницы ...

Он лежал под капельницей - худой и бледный. Его плотно сжатые губы, казалось, не разомкнет никакая сила. Глаза, большие и темные, выражали пустоту мертвого озера. Увидев меня, он разжал губы ... и я поняла: будет говорить.


Исповедь


Два месяца назад мне попалась на глаза ваша газета "Афины & Эллас". Читаю мало, и эту газету хотел отложить, но лик распятого Христа и название статьи: "Еще одна победа" - заставили меня зацепиться за первую фразу, а потом ... я прочел все до конца.

Вы там пишите о человеке, который не помнил, какое преступление совершил. Тогда мне стало смешно: "Такого не бывает в жизни. Здоровый человек всегда помнит о своих преступлениях, если, конечно, у него есть совесть, если душа еще не сгнила", - подумал я.

Вчера я хотел покончить счеты со своей жизнью и сегодня еще не передумал ... Но Бог дал мне еще несколько дней. Я не мог понять - почему? Утром понял: мне нужно рассказать о своем чудовищном преступлении.

Завтра, послезавтра - об этом будут говорить телевидения и газеты. У нас так принято. Эллины любят смаковать кровавые детали ... Но о чем бы не говорили газеты, именно от вас люди должны узнать и понять: почему я это сделал. Вы пишите и в греческие газеты и, как я узнал, без страха и обмана. Почему я убил и почему этим же ножом я распорол себе живот? Все расскажу ... Вы - наша и не станете лукавить с несчастным, пропащим человеком.

Тяжело говорить. Боль горит, душа превращается в пепел. Кусочками отрывается от меня моя жизнь. Но боль души не сравнима с болью тела. Она не сравнима ни с чем - страшнее и бесконечнее. Никогда, за свои шестьдесят лет, я не задумывался о том, что душа может так страшно болеть, так безысходно, ее не успокоить лекарствами, расстояниями, от нее можно бежать только в могилу ...

Двадцать восемь лет назал у меня родилась дочь - Ольга. Когда малышке было всего два года, моя жена нас бросила. Я воспитывал Оленьку в лучших традициях одинокого отца: любил больше жизни, готов был для нее на возможное и невозможное.

После развала Союза мне ничего не оставалась, как торговать на рынке старым барахлом. Плакаты с надписью: "Грузия для грузин" очень сильно били по нервам. Ольге тогда исполнилось 15 лет. Она решила попытать свое счастье в Греции. Вместе с родственниками моей бывшей жены она покинула приделы Грузии.

Уже через семь месяцев моя девочка прислала мне деньги. Это было всего 50 долларов, но для меня - целое состояние, как для жизни, так и для души. Я знал о ней все: где работает, сколько зарабатывает, с кем дружит ...


Большим счастьем для меня был тот день, когда она получила гражданство Греции.

"Теперь я могу ехать в Германию или в Голландию. Папочка, родной, как заработаю, вышлю деньги на дорогу. Я очень буду ждать тебя. Временно не будешь получать от меня писем. Обоснуюсь на новом месте и дам о себе знать ... Твоя любимая дочь целует тебя и скучает"


Это было последнее письмо. 1994 год. Прошло много лет. Не знаю, что произошло: или письма меня не находили, или она заболела. Я решил ехать в Грецию, искать свою дочь ...


В туристическом автобусе я познакомился с молодой русской женщиной - Любой ... и уже больше не расставался с ней. Она была моложе меня на целых 26 лет. Но я знал,что чувства наши взаимны, гармоничны, нас заклинило друг на друге.

Мы были счастливы, по крайней мере, я так думал. Единственное беспокойство - ее документы. Приехав один раз по липовой визе, она уже не могла обеспечить себе нормальные документы. Два раза Люба переходила границу Греции через Болгарию, и оба раза неудачно. Наконец, она вновь попала в Грецию, теперь уже под чужой фамилией. Разумеется, так больше продолжаться не могло.

У нас пошли ссоры, оскорбления. Теперь она открыто ненавидела меня, но мне думалось, что просто каприз. В Греции было все, но как быть с документами, я же не мог потерять Любу, я бы умер без нее ...

Моя любовь разгоралась в пожирающее пламя. Чем больше Любонька оскорбляла меня, тем сильнее мне хотелось раздавить ее в своих объятиях. Я дышать без нее не мог, о дочери даже не вспоминал ...

Чтобы сделать ей документы, ожесточенно хватался за любые варианты. Работал как ишак и все деньги тратил на адвокатов и шулеров ... Но ни те и ни другие не могли сделать такие документы, которые обеспечили бы Любоньке спокойное проживание в Греции.


Как-то утром Люба заявила: "Если не сделаешь мне бумаги, уйду к другому. Более молодому, прыткому и богатому. Охотников на мое тело полно!!!"

Если бы моя любовь имела разум, я бы увидел, что давно не нужен Любе, что у нее есть другой. Но любовь моя была слепа, рассудок не подчинялся логике ...

Перед глазами стояла картина одиночества ... без моего ангела. Я окончательно потерял остатки своего рассудка.

Я решил убить женщину, похожую на мою Любоньку, овладеть ее бумагами, и паспортом. Именно убить! Краденые документы не спасали положения, напротив - усугубляли его. Нужна была такая женщина, которой не хватяться сразу. Я принял решение ехать в аэропорт ...

Встречая самолет за самолетом, я не находил ЕЕ. Аэропорт стал моим вторым домом. Все - не то, все не то. И вот, удача!!! Немецкая авиакомпания принесла мне ее на своих крыльях. ЕЕ, которую я так долго искал. Она шла на меня - красивая, молодая, счастливая. Улыбка - это что-то!!! Как зачарованный смотрел я на незнакомку, но ... мне не жаль было убивать ее.

Ее никто не встречал. Бог сам мне сделал этот подарок. План мой был очень прост: она не должна была зарегистрироваться ни в в какой гостинице и встретиться с кем-нибудь из своих близких. Поэтому нужно было действовать быстро.
Запомнив номер такси, в которое она села, я на своей машине погнался за ними, и перегнал их на повороте ... Была глубокая, мрачная ночь. Трасса от аэропорта чуть светилась ... Я загнал свою машину в кусты и выскочил на дорогу.

Конечно же, таксист мог не остановиться, тогда я вновь бы бросился в погоню. Но он ... остановился. Сказав таксисту, что мне нужно буквально до следующего квартала, я плюхнулся рядом с ним. В затылок мне дышала она, моя прекрасная жертва. От нее пахло свежестью. Умопомрачительный тонкий аромат духов возносил меня до небес, но мне не жаль было убивать ее.  В моей полуоткрытой сумке лежал огромный охотничий нож ... Где-то далеко впереди мигали огни спящих Салоник ...

В тот момент, когда водитель затормозил, он получил сильный удар ножом в сердце. Тут же, перегнувшись через сидение, я нанес молодой женщине несколько ударов по самую рукоятку, на всякий случай. Затем, пересев к ней, срезал подушечки ее нежных пальчиков: отпечатки - коварная штука, особенно с новыми европейскими паспортами и греческим тавтотита(паспорт). Стерев отпечатки своих пальцев, я забрал все вещи незнакомки, вывернул карманы одежды.

Чтобы создать видимость ограбления, мне пришлось обчистить и таксиста.
Пробираясь сквозь кусты, я добрался до своей машины. В недорогой сумочке ночной незнакомки лежали: европейский паспорт, тавтотита и билет - в один конец(это здорово, значит в Германии ее никто не ждал, а если и ждал, то не очень скоро). Убедившись, что дело сделано, я ликовал, и тут же направился в самую дешевую гостиницу. Там, закрывшись в номере, распаковал вещи своей жертвы. Гардероб - не богат, но со вкусом.

На дне чемодана обнаружился пакет, на котором с любовью было написано: "Для моего папочки". Что-то больно кольнуло в сердце. "Наверное, воспоминания", - тут отмахнулся я от своих мыслей.

Из разорванного пакета на пол упали новые мужские сорочки и посыпались фотографии. Я поднял одну из них и ... оцепенел: на меня смотрело мое счастливое лицо, мне улыбалась моя родная Оленька.

Я бросился на пол, стал хватать одну фотографию за другой. Руки мои дрожали, пот застилал глаза, я рычал, как бешеная собака. Зловонная пена вытекала из моего рта и падала на новые мужские сорочки. Скрюченными пальцами поднял детскую фотографию, где крохотная дочурка спала на моих коленях.
Бросившись к сумочке, я вытащил документы: "Попова Олга, отец - Автандил" - прочел я. Это была моя дочь ... Нечеловеческим воем разразилась моя пасть. Душа выползла из моей груди, ненавидя и презирая мой мохг и мое тело ...

Я схватил нож, с которого еще капала кровь моей дочери, и начал бить себя в живот, выворачивая все, что возможно. Я убивал в себе, самого себя. Но, о Боже, боли не было ... только одна ненавистная жажда мести издевалась над жалким подонком мужского пола, хохоча в него каплями вонючей крови. Я уничтожал монстра, которого сам и породил. Я не бил себя в сердце, чтобы не промахнуться, чтобы не потерять сознание и выжить ... Гостиница дрожала от моего воя.

И все же я выжил. Ненадолго, но выжил. А раз все-таки живу пока, то мне нужно, чтобы люди знали ту правду, которая и есть настоящая правда. Запомните, что самое страшное животное на свете - это человек, который думает о своем благе! Как страшен человек, когда им владеет страх, жадность, похоть. Страх потери порождает преступление. И нет человеку прощения, если он сам себя не может простить. Даже в предсмертной агонии мне невозможно простить себя ...


P.S.  Я не обещала убийце, что опубликую его исповедь. На его вопрос промолчала. Жутко было смотреть в его мертвые глаза. Мне пришлось отвернуться, потому что в моих глазах не было жалости к этому человеку: ведь плакал он только о своей погибшей дочери.

Он не плакал о молодой "чужой" женщине, документами которой хотел воспользоваться ... Тогда он "ликовал".

И, вообще, не вспоминал о таксисте, здоровом, молодом, отце троих детей. Ему страшно оттого, что той, чужой женщиной, оказалась его любимая, единственная дочь.

Теперь этот человек умер. А я, все-таки, решила поведать вам эту историю, потому что был он когда-то одиноким, любящим отцом. Страх лишил его человеческого облика, отрезал все нити к общечеловеческой морали ... Что ж, остается только добавить: " ... Не суди, да не судим будешь".