До последнего дыхания

  Когда какая-то шальная оса внезапно ужалила Алёшку в шею, мама сразу же приложила свою «волшебную» примочку, и всё прошло. Но когда через год на том же самом месте, у калитки, оса снова атаковала его, дома призадумались: «За что? А может, для чего-то? »
  Крестный зашел после воскресной службы проведать своего пропавшего неугомонного подопечного и застал его шитеньким-мытеньким, лежащим с примочкой на шее.
  – Да, брат, тут не захочешь – задумаешься. Больно было?
  Притихший Алёшка только согласно кивнул головой да мигнул разочек перепуганными глазами. Рядом с крёстным, так похожим на его погибшего отца, он чувствовал себя защищённым.
Алёшка слышал однажды, как бабушка говорила приятельнице: «У меня такой зять – умереть готов за семью!». И зачем она так сказала?! Отец утонул, когда лодка на рыбалке перевернулась и он нырял за сыновьями – старшего спас, а на младшенького сил не хватило.
   – Неспроста всё это. Чем ты так осе не понравился?
   – А нечего на мать покрикивать, – поделилась своими догадками бабушка. – И то ему не так, и это не этак! А ей-то каково от тебя, родной кровиночки, такое слушать. Да каждое слово твоё грубое больнее осы жалит, вот Господь и вразумляет!
   Алешка молчал. А что тут скажешь: последнее время он часто дерзил и маме, и бабушке, раздражаясь на их сюсюканье.
   Отец всякий раз с укором смотрел с портрета, да и сам он всё прекрасно понимал, но снова срывался на грубости. Вот и сегодня не сдержался: опаздывал на службу в храм, где ждал его крёстный, а матери понадобилась его помощь именно в это время.
   – Отстань! – фыркнул он раздражённо, в сердцах громко хлопнув дверью, да только до калитки и дошёл… Что же, теперь и на улицу не выйти – может, ещё и ястреб налетит?
   – А ты прощенья у мамы попросил?
Алёшка упорно молчал.
   – Язык не поворачивается? Понимаю тебя, Алёша, самое простое – оно бывает самым трудным. Надо тебе не осу бояться, надо бояться маму огорчить. А ты перебори себя, и заживём мы, как в Тридевятом Царстве, Тридесятом Государстве.
   – А как это? – оживился крестник.
   – Как говорит отец Никодим, в Тридесятом государстве верят в Пресвятую Троицу и стремятся исполнять десять заповедей Божиих, а в Тридевятом Царстве – девять Заповедей Блаженств. Не зря же ты в воскресной школе занимаешься: не забыл ли, крестничек, пятую заповедь?
   – Чти отца своего и мать свою…
    – Да благо ти будет и да долголетен будеши на земли! – добавляет крёстный, добродушно трепля Алёшку по голове. – А за родителей наших будем молиться всю жизнь, до последнего дыхания.
   Мама, помогающая бабушке накрыть стол к обеду, слышит их разговор и незаметно смахивает слезу.
   Только овдовев и потеряв младшего сына, начала она по-настоящему воцерковляться и постепенно осознавать ту неправду, в которой они живут. Что они хотят от парня: «ребёнок учится тому, что видит у себя в дому».
   Вспомнилась ей безобразная сцена, невольным свидетелем которой стал совсем маленький ещё Алёша: словно озверев, её мать в запале что-то кричит бабушке, швыряет в нею сумку и попадает в лицо.
   Старенькая бабушка» с кровоточащей ссадиной на щеке, переживая за маленького правнука и призывая внучку к смирению, просяще прикладывает указательный палец к губам…
   Сколько уже лет прошло, а до сих пор горько вспоминать: так и стоит перед глазами её кроткая бабушка.
   Да и сама она не была образцом поведения.
   После обеда Алёшка «под прикрытием» крёстного вышел всё-таки на улицу, а мама, перекрестив их вслед, надолго замерла у окна.