Ретроспективное ясновидение

А вот это совсем глубинное воспоминание. Связано с новыми тапочками и детским садом. Я очень хорошо помню,  как мы принесли. Ой, господи. Мама купила. Новые тапки. Высококласс­ные. Они были такими – коричневые снаружи. А внутри. Подбиты. Обшиты. Подложены. Подкладкой. Голубым шёлком. Нежные такие небесные узоры. Пейслийские огурцы называются эти узоры. И Так они мне нравились. Кожаные, с задником. Пахли необычно, не как старые. Запах, как у новой вещи. Скрипели. Чтобы поместить в них ногу, нужно было безымянный палец руки в пятку засунуть, помочь - иначе не лезли. Свежие, тугие. 
 
Ну, если я ходила в детский сад – значит, мне тогда было лет. Пять. Да? … Или шесть. Но не больше шести. Меня к тому возрасту уже изрядно давно не суперопекали. Фиг знает,  сколько, но сколько себя помню – я в детский сад ходила всегда самостоятельно. Меня никто туда не водил. Не понимаю вот этих вот. Ну что может с ребёнком случиться, если он выйдет на улицу сам? Самостоятельно? Ххх. Коршуны налетят – унесут, что ли? Чеченские террористы? Или с летающей тарелки его утащат на лассо инопланетяне?
 
…Общаясь с. Я уже отвлеклась в сторону. Общаясь со своими более молодыми знакомы­ми. Алькой, господи! Она мне вечно доказывает. Это так опасно, это так опасно. Когда у меня будет свой ребёнок, никогда не буду его отпускать одного на улицу. Не те времена. Вы росли в советское время, а сейчас ужас, ужас – кошмар, кошмар. Я вот этого не пони­маю. Если. Хм. Ребёнку. Исполнилось. Допустим. Пять не пять, но лет шесть.
 
И он нормально воспитан. В здоровой атмосфере. Его в семье никто не шпынял, не гонял. Мы же всё-таки не это? Не в Грозном? Не в чеченской какой-то республике живём? И не в Сомали. Мы живём в нормальных цивилизованных городах. Не знаю, как сейчас Прямой Рог. Но по Киеву обычно ребёнка можно пускать смело. Пройти двести – двести пятьдесят – триста метров от родного порога до входа в детский сад. Как-то так, я не знаю. Надо поговорить с другими, родителями. У меня своих-то нету.
 
Я знаю только своё детство. И я лет с четырёх ходила в детский сад пешком. Одна. Мне там было идти. Интересное приключение такое. Ничего со мною не случилось. Уже почти пятьдесят скоро. Будет. Через. Сорок лет. Ххх. И я жива. Здорова. Прекрасно отходила свои эти походы в детский сад. А Прямой Рог – как и сейчас – в семидеся­тых годах был точно такой же противный бандитский и мерзкий город.
 
Мне кажется, всё зависит ещё от того, как, во – первых, ребёнка воспитываешь, во - вто­рых, как ты его и себя настроишь. И в - третьих. Ну не бояться, наверное. Это должно очень страшно не повезти, чтобы. Вот картинка: восемь часов утра, половина восьмого. Идёт мальчик. Или девочка по улице. Ну – дойти там. Допустим. Раз – через дорогу. Два – между домами пройти там отрезок. Метров в сто пятьдесят, и свернуть потом в нужном месте. Налево или направо, дочапать оставшееся расстояние, подойти к воротам, посту­чаться и войти. В. Ну и всё. По-моему, никакого смертельного риска в этом для жизни нет. Вот хоть убей меня. Хоть тресни.
 
Я не понимаю этих истерических воплей некоторых мам. Непрерывная бдительность, ежеминутный контроль взрослых. Что это значит? Если у меня есть наследник (или наследница), значит, я его должна не выпуская за руку водить с момента рождения. Гмм. С годика – когда оно пошло на своих двоих и до там. До восемнадцати лет? Всё остальное время ходить одному – это страшно опасно. Жуткий риск для жизни. Смотри по сторонам. Будь осторожен.
 
Ну ладно. Я не знаю. Всякое бывает, конечно. И маньяки разные встречаются. И туё-моё и пятое-десятое. А ну да; вот эта вот кстати ужасная история. Когда у нас девочек, которые катались на велосипедах. Ооой. Бред собачий. Пару лет назад по всему Киеву были разве­шаны плакаты. Жасмин – не жасмин. Магнолия. Есть у нас такая служба – «Магнолия». Служба розыска пропавших детей.

Везде - на остановках, в метро. Доолго так висели фотографии двух очаровательных девчушек. Видно по всему - из благополучных семей. Не маргинальныех. Катались подружки на велосипедах. Улица "Княжий затон" - очень хорошо помню там в объявлении фигурировала. Значит, на Поздняках беда случилась. Хороший район. Нормальный. Не отстойная Борщаговка. Одной было десять, другой двенадцать. И пропал­и. Это было в середине дня. В какой день недели – не помню. Ну наверное в выходные. От так от. Их отпустили родители – и всё. И уже никто не знает, что с ними случилось. В ка­ком месте искать их косточки. Вобщем, жесть умунепостижимая.

Да. Да.

Конечно. Большой город. Что угодно может произойти. Лучше, конечно, перестраховаться, чем недост­раховаться. Перебздеть чем недобздеть. Не знаю.
 
Нуу. Мне кажется, что вот такие вещи происходят как раз с детьми, которых чересчур опекали а потом раз – и выпустили из-под крыла. У которых нет защитных оболочек, на­верное. Или которые изначально были предназначены как-то там в жертву. (Шумный вздох). Ой ой. Это такие страшные вещи, о которых я говорю. Чикатило. (Шмыгаю но­сом.) Один мой знако... Ну, Романдаом говорит, что Чикатило – чистильщик. Он убирал... Так, всё-всё-всё. Ладно.
 
…Раннее зимнее утро. Итак: «раннее зимнее утро». Чудесное. И такие же чудесные тапки коричневые. Я иду и тащу их под мышкой. Почему мне мама их не дала в чём – нибудь мешочкообразном? Приспособлении каком-нибудь вроде сумки – авоськи? Я иду и несу их обнажённые. Мы их купили. Выбирали. Мерили. Это целое событие. Приключение. Как они мне нравились. И вот я думаю – сейчас приду, обую, буду бегать по группе в но­вых. Алке Каряхнушке покажу. И… Мнэ-мнэ-мнэ.  Почему я об этом рассказываю?
 
Весь феномен в том, что вспоминая об этом событии – с тапочками – я всегда вижу себя в нём Со Стороны. И никогда. То есть. Произошло вот что. Я зажала свою драгоценную ношу по мышкой. Почему-то торбочек в доме не было. Или. Да я не знаю, почему. Вооб­щем,  не было. В  нашем доме и не такие чудеса случались.
 
Маме, наверное, в голову не пришло. Пакетов тогда не водилось. То есть массового заси­лья пластиковых пакетов не было. Люди тогда ходили с авоськами, кошёлками, сумками, саквояжами, чемоданами. Но целлофановых кулёчков – в которые можно запихнуть что-то небольшое, для переноски в один конец и немедленно потом выбросить – не было.
 
Не построены были ещё те заводы одноразового ширпотреба, из-за которых нынче все бе­рега водоёмов завалены разной неразлагающейся дрянью антропогенного происхожде­ния. И я значит по-простому, как маленький папуас, зажав их под мышкой тарабаню в детский сад. Чоп – чоп, чоп – чоп. Первый снег прошёл.
 
 Он валил всю ночь. Выпал. Покрыл всё таким толстым слоем пуха. Он был такой неж­ный, такой нетронутый. Он не то чтобы хрустел. Он мягко оседал под ноги. И оча­рованная всеми этими кустами  и деревьями в белой обводке. Каждая веточка, каждая бы­линка точно густой белой гуашью сверху обведена. Без пропусков. Иду по своей привыч­ной утренней дорожке. Иду и слышу, как меня мама из окна очень громко – на всю улицу – окликает. Кричит то есть.
 
- Та – Ня! Та – Ня!
 
Я оборачиваюсь – а она мне показывает рукой. Манит обратно.
 
– Ты тааапок потеряла!
 
Ой боже мой, точно. Потому что под мышкой у меня уже не два тапка, а только один. Ещё не успела завернуть за угол  - а один тапок под кустом лежит. Сиротинушка. Я. Я аж похо­лодела. Помню свой ужас и испуг. Возвращаюсь и забираю оброненную драгоценность из-под куста и дальше иду уже ответственно. Каждым пальцем. Вот так – левой рукой. Нет, правой рукой прижимаю как градусник, их к подмышке, тапки, а левой рукой их всё время щупаю. Контролирую процесс. Чтобы ни один снова не выскользнул. Ииии. Ну вообще-то ерунду ведь рассказываю. Даже и не воспоминание это. Так, футька. И гово­рить-то, собственно, не о чем.
 
Но всякий раз, когда о нём вспоминаю, об этом маленьком эпизоде своего тапконогого детства – а вспоминаю я об этом событии довольно редко, только когда совсем расслаблюсь, вот как сейчас – я вижу себя не изнутри. Я не ребёнок. Я – мама, которая смотрит из окна на своего ребёнка. Я вижу, как я иду через до­рогу. То есть происходит вот такая ретроспектива:
 
«Она перешла через дорогу. А я зорко слежу за ней. Вот она от­влеклась. Замечталась,  любуясь снегом. Повела головой туда – сюда. Вот она почапала дальше. Вот у неё выпало что-то. Ну так и есть – один она таки выронила.  Не заметила. Нужно быстро вмешаться, пока за углом дома не скрылась.  Открыв окно громко её зову».
 
Ну и всё. Уже понятно. Вообщем-то всё уже и рассказала. Мне решительно неизвестно, почему именно в такой необычной форме моя память возвращает события того давнего утра. Честное слово, не фантазирую. Как есть, так и передаю. Такие вот странности заметила. Не знаю, может, у кого-то ещё что-то похожее наблюдается с ранними воспоминаниями. Да наверняка. Просто это трудно отследить.   

                ///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\

Рисунок автора "Наталя выгуливает Дара". Бумага, тушь, 50 Х 40 см


 ©Моя сестра Жаба