Запертые, девятая серия

Серия 9. Квартира 24 . Секреты Петровны

                Это была Ольга. Как и обещала, она засекла ровно час и отправилась вслед за нами. Она встретила нас на лестничной площадке четвертого этажа в тот самый момент, как хулахлоп раскрыл свой замок.
                Никак не ожидал, что буду безмерно рад снова оказаться в этом обшарпанном подъезде. Как только мы пересекли порог, перешагнув в прохладную бетонную мглу, дверь сердито захлопнулась. 
                Глаза Ольги ошалело раскрыты и едва не вываливаются из орбит от нашего непотребного вида. Электрический свет от фонарика, примотанного к стволу ружья, бъёт по глазам…
- Боже… боже,– охает Ольга, скользя желтым лучом по изодранным одеждам. – С вами всё в порядке? Нашли его?
- Не свети в морду-то! – недовольно ворчит Серафима, прикрываясь ладонью. – Ты какого черта квартиру оставила?
- За вами пришла! – нервно огрызается Ольга,  опуская луч света чуть ниже глаз. – Сказала же, что не останусь одна! Я все равно не могу ему помочь! – кричит она с надрывом -  Он умирает!
                Голоса оживляют холодные стены приятным эхом, которое проваливается к нижним этажам.
- Заячья твоя душа, - шипит Серафима. -  Испугалась просто!
- Это не правда!
- Хватит орать! – кричу я.
- Нашли его? – кричит Ольга почти истерично.
- Нет,– говорю. – Но мы нашли кое-что другое.
- Что?
- Антидот, я так думаю. Вот, – я поднимаюсь на ступеньку и вкладываю бутылочку в ладонь Ольги, нащупав её во тьме.
- Она подсказывала нам, где найти лекарство, – говорю близко от её лица. – Понимаешь? Теперь нужно идти к Петровне.
- Я пойду с тобой! - Ольга сходит со ступеней, едва не наступая на ноги Серафимы, находит во тьме её шершавую ладонь, передавая бутылочку ей. – Это тебе нужно быть с ним. Ты лучше о нем позаботишься. 
- Как ты могла его оставить? –  в этот раз тетка не кричит.
                И не возвращает бутылочку обратно. 
- Не волнуйся, он в безопасности. Я вылила на него два флакона духов,  а потом затащила в ванную и там заперла. Гусеницы его не тронут, а от меня толку все равно никакого.
- А что с пятном? – спрашивает Серафима, уже более спокойно.
- А ничего с пятном. Больше не течет оно. 
- Что?
- Я там настелила тряпок  на всякий случай, но думаю больше не потечет.
                Неожиданно, из-за удачного наклона фонарика, я могу видеть Ольгино лицо без покровов тьмы. Как все-таки странно разговаривать во мраке одними голосами, когда не видно, что отражается на лице собеседника. Я вижу, что глаза девушки подернуты слезой, на лице сострадание, которое она из гордости не может нормально выразить. Она смотрит на изодранную в кровь Серафиму с уважением и, наверное, даже с любовью.
- Ты устала, –  Ольга напускает в голос грубости. – Возвращайся в крепость.
                Серафима молча расталкивает нас. Моя рука мимолетно касается её плеча. В этом кратком жесте зашифрованы слова «спасибо» и «до встречи». Ольга целится тётке куда-то вбок, омывая её светом фонарика  всё то время, пока тетка грузно поднимается по ступеням на пятый этаж. Её величественная тень не отстает ни на шаг.      
                Мы ждем, пока не раздается электронная трель замка, а затем писк открывающейся двери.
- Сикушка, – слышится голос Серафимы, а потом дверь, пикнув, закрывается.
- Я не сикушка, – спешит меня уверить Ольга.
- Я знаю.
                Однако без Серафимы темнота подъезда становится опасней. Она мигом окутывает нас с ног до головы, проникает в уши, в глаза.  Во мраке холодных стен слышится подвывание сквозняка.  Он воет откуда-то с самого низа.
                Ольга невольно отступает, упираясь спиной в мою грудь. Внезапно вместе со сквозняком наружу вырывается страшный вопль, в котором едва угадываются размазанные в ярости слова:

-  ….Я доберусь до всех ва-аааа-ссс…
 
- Боже, это он, – охает Ольга и уже в третий раз наступает мне на ноги.
- Надо идти, – говорю, сжимая в руке топор. – Ты поведешь или я?
- ...Я, – с некоторой заминкой отзывается Ольга. – Не волнуйся, я умею стрелять. Только положи руку на плечо, чтобы я чувствовала тебя.
                Я исполняю её просьбу и мы двигаемся вниз. Каждая ступень вниз делает нас ближе к подвалу.
                Луч света от фонарика прыгает по ступеням, разрезая темноту волшебной силой электричества.  Я  следую за Ольгой с топором, высматривая во мраке склизких чудовищ.
                Ступень, другая, третья, мы преодолеваем пролет без препятствий. Я даже начинаю нервничать, опасаясь подвоха.
                Но вот мы спускаемся дальше. Хрупкая девушка с ружьем и я, опустивший руку на её плечо, словно слепой и его поводырь. Перед тем, как сойти с последней ступени на площадку третьего этажа нас достигает повторный вопль демона:

 -Вии-ии-жуу васс…..

                Ольга замирает лишь на секунду и уверенно ступает на бетонный пол.
                Вот она. Квартира двадцать четыре. Квартира, где меня покусали. Квартира, где меня огрели железякой по голове. Мое пари. Интересное, что сейчас делает Диман?
                Ольга берется за ручку двери, но я останавливаю её.
- Лучше я сам.
                Не знаю, откуда это во мне. Я ничуть не храбрец, но какой-то древний инстинкт просит меня отдать свою жизнь до того, как её отдаст девушка.
                Дверь открывается легко, все правильно: мы оставили её не запертой. В прихожей горит свет. Здесь словно бы ничего и не происходило. 
                Ольга заходит следом за мной, закрывает дверь и выключает фонарик. После этого проворачивает ключ в замке.
- Так безопаснее, – объясняет она.
                Ольга не поймет этого, но я вижу некоторую иронию в том, что это первая из трех квартир за последние сутки, которая закрылась по нашему желанию, а не по коварству хулахлопа.  Однако иронизировать вслух совсем не хочется. В свежих грудах памяти все еще мелькают клешни, червивые тела и оторванные головы.
- Что-то не так, – заявляет Ольга, облизывая сухие губы.
                Как и я, она до сих пор стоит в прихожей, в  двух шагах от парадной двери, пройдя на шаг дальше меня, но, не решаясь двинуться дальше.  Ружье в её обманчиво тонких ручонках направлено в потертый цветастый половик, протянутый по всему коридору прямо к ванной.
- Ты о чем? – говорю я почти шёпотом, но где-то нутром уже понимаю, что Ольга права. Здесь действительно что-то не так. 
- Запах, – она шмыгает носом.
- Это огурцы, – говорю я и теперь действительно замечаю дух давно лопнувшей банки солений.
- Нет, это не огурцы.
- А что же тогда?
- Демон, – отвечает Ольга после паузы. 
                Я смотрю на её хрупкие плечи, на её спутанные длинные волосы, на которые местами побелила опавшая штукатурка и ловлю себя на мысли, что девчонка вероятно уже никогда не сможет адаптироваться к нормальной жизни с мужем и борщом. Следом за этим озарением меня накрывает образом обнаженной Ольги с ружьем.
                Вдруг она, словно подсмотрев моё приватное кино, оборачивается с кислой рожицей.
- Ты чего это?               
- Ничего, – смущено отвожу глаза. - Просто подумал, может мы как-нибудь в кино сходим?
                Ольга смеряет критичным взглядом мои порванные на груди одежды с кровавыми порезами, смотрит на обагренный топор, который я, как положено, занес для возможного удара. Она смотрит на все это и кривит губы.
- Ты это серьезно?
- Ну да, у тебя же больше нет парня?
- Нет, больше нет, – кивает она в задумчивости и потом добавляет. – Хорошо, я пойду с тобой в кино.       
                Мы смотрим друг на друга целых три секунды без слов.
- Ты нервничаешь? – наконец,  догадывается она.
- Что? – фыркаю я. - Вовсе нет, я только что убил кальмара размером с железнодорожный вагон. Я уже давно не нервничаю.
                Это вранье. Я очень сильно нервничаю, когда Ольга говорит «Что-то не так» или «Демон». Я знаю, что она никогда не произносит эти слова просто так. 
- Хорошо, – говорит она.- Тогда пошли.
- Может, я впереди? – предлагаю я по зову все тех же древних инстинктов.
- Нет, все нормально. Лучше смотри за моей спиной.
                Мы делаем лишь несколько шагов вперед и Ольга вновь останавливается, вскидывая руку в согнутом локте, как командир коммандос.
- Стой! – взволнованно командует она.
- Что такое?
                По инерции я на миг закапываюсь лицом в её густые волосы, но тут же отступаю назад.
                Хилая лампочка в коридоре начинает мигать, температура вокруг резко падает и вот теперь я тоже ощущаю какой-то неправильный запах.
                Она права, это не огурцы.
- Пшуты… – с ужасом выдыхает Ольга и изо рта у неё вырывается облачко пара.
- Что ты несешь? – у меня начинают стучать зубы.
                Ольга оборачивается ко мне с лицом полным ужаса.
- Черти, –  шепчет она своими бледными губами, выдавая новые порции призрачного пара, – Слуги Макруба.
- А ты не могла сказать раньше, что у него есть слуги? – у меня нет сил возмущаться и все же я недоволен тем, что обо всем узнаю в последнюю очередь.
- Я думала они ушли после того, как ты прикончил Грыничкина.
- Ах, ты думала?
- Извини, мне следовало сказать.
                С этим словами Ольга упирает приклад в свое костляво плечо и направляет ствол в дальний конец коридора.
- Смотри по сторонам, – велит она вибрирующим голосом.
                Внезапно лампочка перестает мигать и накаляется до предела. На мгновение нас накрывает фантастическая тишина. Так тихо, что слышно как мороз пробирается в самые мелкие трещины в штукатурке.
                Мы остановились как раз напротив зеркала с этажеркой. Когда-то в нем отражался вполне цивилизованный парень опрятного вида, а теперь…
                А теперь там ничего нет. То есть почти ничего. Зеркало покрылось тонкой коркой изморози, а потом на инее появились растаявшие пятна – словно к зеркалу кто-то прикладывал подушечку пальца. Знаете, так делают, когда хочется что-то написать или нарисовать на морозном стекле. Сначала я подумал, что это просто температура скачет и зеркало начало оттаивать, но я ошибся.  Это действительно была чья-то рука. Пятнышки на инее стремительно  соединились в букву «О»…
- Ольга, тут кто-то есть… -  говорю взволновано, выпуская из себя пар, как испуганная лошадь.
               Она оборачивается и по моим глазам быстро понимает, о чем речь.
               После «О» следует буква «Г», за ней «У»,  потом «Р», «Ц» и «Ы».
- Огурцы? – спрашивает меня Ольга, будто это я написал.
                Я не слышал её. То, что я увидел поверх её плеча, заставило меня забыть и о зеркале и обо всем остальном.
                Там, в глубине коридора, где он заворачивает влево, на углу стены, почти под самым потолком сидел тот, кого Ольга назвала пшут. Я понял это сразу, потому что существо больше всего напоминало черта из русского фольклора.  Я не разбираюсь в чертях, но мне кажется это был довольно маленький экземпляр. Возможно, не больше енота. Я не знаю, как ему удавалось держаться за стену. Он высовывался из-за угла мордой и большей частью черного лоснящегося торса. В этой хищной позе, держась своими когтистыми пятернями за зеленые обои, он разглядывал нас круглыми черными глазками, в которых горело по красному пятнышку. Свет маломощной лампочки отражался от крошечных козлиных рогов,  почти зализанных назад за выразительные мясистые уши, из-за угла то появлялся, то исчезал длинный хулиганский хвост. 
                Я встретился с чертом глазами настолько неожиданно, что просто окаменел. Несколько раз безуспешно я пытался выдавить из себя букву «О». С пятой попытки мне это удалось.
- О.о.о.оольга… – выдыхаю я облако пара.
- Что?
                Мой испуг на лице красноречивее слов.
                Все, что произошло дальше, было так стремительно, что я вынужден выуживать картинки из памяти по кадрам.
                В одну секунду Ольга повернулась лицом к опасности. Она успела всхлипнуть от испуга и вновь закинула приклад на плечо, но черт уже давно выпрыгнул из-за угла всем телом и теперь мчался по обоям со скоростью смерти, отталкиваясь передними когтями и тарабаня задними копытцами. Хвост мелькал позади, словно грозный плавник акулы.
                Прогрохотавший выстрел убил лишь воздух,  которым пшут дышал несколько секунд назад. В два-три прыжка рогатое существо преодолело большую часть коридора, спрыгнуло на пол, молниеносно процокало по коврику и с горящими от злобы глазами, раскрыв зубастую пасть, вцепилось в Ольгину икру, словно в болонскую колбасу.
                Ольга заорала благим матом, уронила ружье и попыталась добраться до гада голыми руками. Изворотливый черт не задерживался в одном месте больше чем на пол секунды. Оставив выразительный след укуса на икре, он по-обезьяньи ловко взобрался по ноге выше, вздувая подол платья уродливым бугром… Он ползал где-то в районе бедер, перескакивая с одной ноги на другую, а Ольга с криками ужаса  оттанцовывала дикий танец, раздавая  удары кулаками по невидимому врагу.
- Отцепи! Отцепи его!
                Сперва я несколько опешил и не знал, как ей помочь, но вскоре дикие визги вывели меня из ступора. Несколько раз я почти схватил поганца, пуская руку под юбку с проворством крысолова. Рука хватала тварь за хвост, но острые зубы в тот же миг заставляли пальцы разжиматься. Пару раз я хватал ладонью совсем ни черта и это было не по-джентельменски.
                Вскоре Ольга не выдержала и с диким криком отчаяния разорвала платье от декольте и ниже, выбираясь из него, как прекрасная незагорелая бабочка из коричневого кокона. 
                Платье упало к её ногам грудой изорванного тряпья, в котором неистово прыгало живое существо.  Пшут явно потерял ориентацию и пытался найти выход наружу.
                В полушоковом состоянии, в слезах и одышке, Ольга прикрывала свои прекрасные перси, запрятанные в бело-кружевной комплект Виктории Сикрет. Все её ноги сплошь пестрели укусами, из многих ран телка кровь, особенно досталось ягодицам.  Она попятилась от этого комка ткани и, споткнувшись о свою же ногу, упала на задницу на пороге гостиной.
                Здесь я проявил реакцию и одним мощным разящим ударом, падая на колени,  всадил топор в дергающийся комок плоти под сброшенным платьем. Из-под коричневой ткани беспомощно протянулась черная кисточка хвоста. Платье мгновенно пропиталось темной кровью. Этот пшут затих навсегда.
                Ольга позади меня продолжала всхлипывать, но всё тише и тише. Только сейчас я заметил, что мы добрались до первого коридорного перекрестка. Перед моим взором открывался проход в кухню, где под столом по-прежнему стояли соленья, а на полу повсюду были разбросаны тарелки, кастрюли, чашки. Я не совсем уверен, разбросали их мы в прошлый раз или это уже сделали за нас.
-Слушай, - обращаюсь к Ольге, оставаясь к ней спиной. – Ты не помнишь, это что, мы так насвинячили?
                Вместо ответа слышится знакомый металлический звук.
                Звон цепей.
- Ольга!?
                Я оборачиваюсь и немедленно получаю мощный удар в лицо тупым железным предметом.
                Я едва не теряю сознание. Мой нос расквашен. Перед туманным взором мелькают черти с горящими красными глазами. У одного из них  в руках небольшая чугунная сковорода с приваренной чугунной ручкой. Поверх чертей я вижу полуголую Ольгу. Она пытается кричать, но выходит лишь хрип. На её шею петлей накинули стальную цепь .  Длинный конец цепи протягивается вглубь светлой гостиной. Туда, где еще недавно я провел свою первую ночь в этом доме.
                Сквозь туман, на грани обморока, в окружении пляшущих рядом чертей я вижу, что цепь входит в картину на круглом журнальном столике. Раму с холстом прибили  к столешнице, а в центре проделали сквозную дыру, так что нижний конец  цепи выходил под столешницей.  Пелена в глазах мешает разглядеть, что это за картина, но я догадываюсь, что её сняли со стены над диваном.  На той картине изображено темное озеро в лесу, в окружении елей.
                Под столом цепь тянет целая команда из трех или четырех чертей. Они делают это как бравые рогатые матросы. Синхронно наклоняются и откидываются спинами назад, словно поднимают со дна ужасно тяжелый якорь. С каждым матросским рывком Ольга протаскивается по светлому ворсистому ковру, как плененное животное,  оставляя на нем следы крови, поправляя съезжающие трусы,  все ближе и ближе к журнальному столику. 
                На столе вокруг прибитой картины  сидят черти в балахонах. Их четверо. Они смотрят на извивающуюся жертву, протягивают к ней когти и что-то бормочут на непонятном языке.
                Второй удар сковородкой  приходится точно в лоб. Я падаю на спину, но не вырубаюсь, как мог бы, если б не Ольга. Я знаю, что нужен ей. Это полуголую девку никто кроме меня в этом доме спасать не собирается. За мгновение до того, как полностью вырубиться я внутри своей головы кричу себе «Нет!», а моя рука сжимает рукоять топора железной хваткой.
                Злой черт с  чугунной сковородой прыгнул мне на грудь копытами и замахнулся для последнего удара. Его товарищ в это время стягивал с меня кеды, словно я уже был труп.
                Свист разящей сковородки в этот раз прервался звонким клацаньем о наконечник топора. Свободной рукой я схватил хвостатого палача за мохнатую ногу и грубо хлестанул его о ближнюю стену.  Сковорода отлетела к парадной двери. Рогатый мигом попытался извернуться , засадив острые зубы в мой большой палец, но в этот раз я его не отпустил. Следующим ударом топора я отсек маленькую  рогатую голову, обагряя себя нечистой кровью. Второй черт, подобно дикой мартышке с диким шипением отпрыгнул в гостиную. Кеда осталось при мне.
                Ольгу приподнимали над полом, затаскивая на журнальный столик.  Её давно бы задушили, если б она не успела просунуть под цепь ладонь. Только благодаря этому Ольга продолжала кряхтеть и брыкаться ногами.  В какой-то миг ей удалось чуть осадить петлю и прохрипеть «Огурцы!»
- Огурцы!? – кричу я недоуменно. – Какие, к черту, огурцы!?  Держись! Я сейчас!
                Эти тупые твари сильно подняли мне настроение тем, что не позаботились забрать себе шестизарядный ремингтон, который обронила Ольга в попытке отцепить первого пшута . Ружье лежало в луже крови у плинтуса. Я заправил рукоятку топора в штаны, поднял ремингтон и прицелился.
                Ольга лежала на лопатках на краю стола. Её раздвинутые ноги пытались удержаться пятками и носками за ковер, а длинные спутанные волосы уже плавали в какой-то черной жидкости. Вот дьявол, они плавали в том озере на картине! А черти хором читали какие-то заклинания. 
                Признаться, эта фантасмагория настолько завладела мной, что ружье в руках ходило ходуном, словно я был со страшного бодуна.
                Черти поднатужились… и вот еще один матросский рывок! Макушка Ольги погрузилась в черные воды посреди стола.
                Первым выстрелом я напрочь снес голову одному из сидящих в балахоне. Кровь с ошметками мозга заляпала потолок, стены и белое изгибающаяся тело моей подруги, которая продолжала дрыгать раздвинутыми ногами в крайне непристойной позе.
                Хвостатое тело пшута упало на пол, как высосанный вурдалаком труп. 
                Однако трое в балахоне казалось и не поняли, что случилось. Ольга завладела их вниманием полностью. Бормоча, они вожделенно касались её живота, шеи, плеч, груди.
- А ну, руки прочь, похотливые ублюдки! – кричу и прицельно сношу голову еще одному и почти сразу другому.
                Их головы разлетаются в брызги, как спелые помидоры.
                Третий выстрел прошел  мимо, разбив пластиковый край подоконника.   
                Но это уже было неважно, я шел к ней. Всего три шага и я упер дуло прямо в чертов балахон последнего заклинателя.
               Бабабах! Черт разлетелся в мясистые брызги, заляпав мое лицо чем-то мерзким.
               Черти-работяги, тянущие цепь под столом, на мгновение замерли и бросили на меня какой-то неоднозначный взгляд.
               Но цепь они не бросили. 
               Я уткнул дуло ружья прямо в рыло первому из команды тянульщиков.
- Отпустили, - говорю как можно спокойнее.
               В ответ вся четверка лишь ощетинилась и прошипела – ни дать ни взять рогатые коты!
- Ну, ладно, – говорю и нажимаю на спусковой крючок.         
               Щелчок. Твою мать, патроны кончились!
               Черти дружно совершили еще один рывок.
                Голова Ольги уже полностью вошла в жидкое озеро картины...При последнем рывке она умудрилась вывернуть тело на 180 градусов, чтобы упереться коленями о внутреннюю поверхность столешницы.
               С ужасом, что могу её потерять, я отбросил ружье,  двумя руками обхватил её за талию и потянул на себя.
               Черти шипели и тянули в свою сторону. Но вот фокус: там, где должна была показаться голова Ольги выходила лишь цепь.
                Боже, она сейчас захлебнется, пронеслось в моей голове.
                Я изо всех сил обнимал её искусанный зад и, упираясь ногами в край стола ( мне пришлось на него забраться), всем телом откидывался назад.  Несколько долгих секунд ничего не происходило. 
                Боже, только не захлебнись, безмолвно молился я. Мне так хотелось когда-нибудь сходить с ней на свидание, что я напряг каждый миоцит своей мышечной ткани.
- Ааааа!- зарычал я как силач, поднимающий на плече лошадь.
                Отчаяние и безумие питало меня бешенной энергией и в какой-то момент  я стал отыгрывать у чертей.
               Сантиметр за сантиметром .
               Вот из картины показался подбородок, весь в капающей черной гадости. Я поднажал еще и Ольга, наконец, сделала глубокий жадный вдох.  Еще усилие и мы упали вместе с ней на пол, а цепь, громыхая, легла рядом.
               Черти зашипели, как мартышки и пустились врассыпную по всей гостиной. Их огромные тени в свете трех лампочек на люстре закружили хороводом, но после разом исчезли.
                Ольга лежала на мне спиной и шумно дышала, её волосы в черной гадости прилипли к моим щекам. Вскоре пикантность позы дошла до моего разума и я деликатно выскользнул в сторону.
                Все её лицо в какой-то черной нефтеподобной гадости, блестят лишь белки глаз. Приделай ей сейчас рожки и она сама станет вылитым чертом. Довольно соблазнительным чертом.
- Ты как? – говорю.
- Неси огурцы, – отвечает, в потолок пялясь, а сама рукой цепь рядом нащупывает.
                Схватила и спинку выгибает, проводит цепь под собой, а потом еще раз и еще раз, заматывает так основательно вокруг талии.
- Ты чего это? – не понимаю и холодок такой ощущаю внутри.
- Он рядом, -  говорит уже сидя, вытягивая конец цепи из черной жижи на столе.
- Кто?
- Макруб,  - Ольга опирается на мое плечо и, шатаясь, встает на ноги.
- Нет!  – меня ошпаривает понимание. – Только не говори, что он снова в тебе!?
                Я встаю с ней вместе, поддерживаю её, словно пьяную.  С её голой талии свивает тяжелая цепь.
                Мы держимся за руки и смотрим друг другу в глаза, словно на свидании. 
- Слушай меня внимательно, – твердый голос Ольги как всегда не сулит ничего хорошего. - Это древнее озеро Дхуку в таежной Сибири, – её белки глаз указывают на прибитую к столешнице картину. – Подземные источники ада питают его эссенцией черного духа.  Если окунуть медиума в эти воды, то клетки демона начнут прорастать в клетках медиума и тогда он завладеет моим телом навсегда. Но я полагаю, процесс еще обратим.
- Боже, Ольга! Что они с тобой сделали!?
- Я пыталась не глотать эту гадость, но думаю все-таки немного залетела,  – на её черном лице проступает слабая улыбка. -  Сейчас возьми банку с огурцами и освяти её крестным знамением.  Потом…
                Тут Ольгу сгибает пополам , словно где-то внутри живота пинается капризный плод.
- …Потом вернись, – говорит дальше с трудом - ….и попытайся достучаться до меня. Взывай к имени Великого Желтого Дракона….Я постараюсь тебя услышать. Как только увидишь…..-  Ольгу корчит от боли, но она продолжает выдавливать слова - .. как только увидишь, что я здесь, с тобой, заставь меня съесть эти огурцы… будь тверд и настойчив…..эта  соль в них…она как кислота для демона…А теперь иди!
                Она с силой толкает меня от себя и, шатаясь, идет к раздробленному подоконнику.  Черная жижа с волос капает на разбросанные газеты «Коммунистического вестника».  В шаге от отопительной батареи её скручивает, она падает на колени и её выворачивает  черной гадостью.
                Я отступаю к кухне спиной, не в силах оторвать от неё взгляда.
                Ольга доползает на коленях до батареи и обвязывает свободный конец цепи вокруг чугунной «гармошки». 
- Неси огурцы! – ревет она меняющимся низким голосом. – Если не сможешь его вытащить, то убей!
                С ужасом я наблюдаю, как её бока сокращаются, словно рыбьи жабры.
- Ни за что, – говорю я  себе под нос и бросаюсь в кухню.
                Под столом я хватаю первую попавшуюся трехлитровую банку солений и слышу, как далеко за спиной с резким звоном натягивается цепь.
                Из гостиной доносится львиный рык.
                Мои пальцы дрожат. Я  ставлю банку на стол, обхватываю её крепче одной рукой, а локтем другой ударяю по крышке. Газовая смесь с шипением  вырывается наружу. Я осеняю рассол крестным знамением.
- Во Имя Отца, Сына и Святого Духа, – я не уверен так ли нужно освещать воду, но времени разбираться в ритуальных тонкостях просто нет.
                Я прижимаю банку без крышки к груди и бегу обратно.
                В гостиной едва не роняю банку на пол.
                «Не успел!», сокрушаюсь в голове.
                Цепь, привязанная в чугунной кишке батареи, натянута до предела. Инфернальное существо  в женском теле пустилось в рост.  Под нежной женской кожей отчетливо выступили сухожилия, глаза запали глубоко в череп, лоб изрезался морщинами и стал низким, скулы заострились, а ноздри раздувались, как у загнанного зверя. Цепь глубоко врезалась в живот и Ольге должно быть было больно, но она не могла об этом сказать. 
               В  когтях демон сжимал еще живого пшута в районе глотки. Черт дрыгал копытами и вилял хвостом. Но демон не задушил его, он забавлялся.  Три свежеобезглавленных пшута лежали рядом.
                Красные глаза демона воззрились на меня и тут он демонстративно разорвал пшута на две половины, растянув в стороны копыта. Около килограмма кишков свалилось на ковер вперемешку с грудой шкурного мяса.
- Ты принес мне обед, червяк? – зарычал демон знакомым псевдодружеским тоном. В его осклабленном рту проросли острые, как бритвы, кривые черные зубы.
                Нас разделял журнальный столик с древним озером, но и отсюда я ощущал  страшное дыхание зверя. И хоть колени мои дрожали, я твердо решил игнорировать демона.
- Ольга, ты здесь? – спрашиваю дрогнувшим голосом.
                В ответ демон разразился громким грудным смехом. Через минуту он резко успокоился, чуть опустил голову, пытаясь поймать мой взгляд.
- Посмотри мне в глаза, жалкий червяк! Посмотри в глаза тому, кого ты никогда не будешь достоин!
                Я старался смотреть на его лоб, нос или выросший подбородок, но только не в глаза.  Один лишь взгляд в его красные зрачки обдавал меня морозным холодом. Мне казалось, что страх разрывает мне кости.
                Но тут я вспомнил слова Ольги о твердости духа. Для концентрации сил я зажмурил глаза и, открыв их, сразу встретился с красными зрачками зверя. Это было невероятно сложно, мне казалось, я сейчас взорвусь от черного проклятия миллионов душ, томящихся в преисподней, но я продолжал смотреть...
- Ольга, взываю к тебе именем Великого Желтого Дракона….если ты здесь, то, пожалуйста, покажись….
                В этот раз голос мой голос не дрожал.
                Демон выразил некую заинтересованность и, склонив голову на бок, с ехидной улыбкой словно изучал меня.
- Ольга, ты здесь? – снова попробовал я, самоотверженно пялясь в страшные зрачки зверя.
- Ольга ты здесь,  Ольга ты здесь? – промурлыкал демон, передразнивая меня.  – Где наша Ольга? Покажите нашу Ольгу! 
                Вдруг демон вытащил из белого, обляпанного кровью, бюстгальтера, правую грудь и вожделенно сжал её вокруг соска.
- Хочешь попробовать Ольгу, а? – демон задорно подмигнул мне.
- Оставь её на хрен в покое, чертов бес! – в запале гнева я плеснул в демона рассолом из банки.
                Рассол зашипел на Ольгиной коже, как кислота.  Сразу в нескольких местах взвился дым от горящей плоти.
                Вся спесь Макруба улетучилась.
- Аааа, жжет, жжет, жжет! - шипит демон, вне себя от боли. – Убери, убери эту херню, подлый червяк!
                Он весь осел, сжался, скукожился у батареи, прикрываясь руками, как мученик, которого забивают камнями.
                Я осмелел и подошел ближе, отодвинул стол с картиной к шкафу, чтобы нас ничего не разделяло. Я подошел почти на расстояние вытянутой руки с банкой огурцов, где наполовину еще бултыхался рассол. 
- Именем Великого Желтого Дракона, – говорю с выпученными глазами и сталью в голосе, – Ольга, я требую, чтобы ты вышла ко мне!
                Несколько секунд она сидела у батареи со скрещенными над головой руками, словно ожидала землетрясения или бомбежки.
                Но вот её руки разошлись в стороны. На них все еще  оставались десятиметровые серо-зеленые когти, но лицо немного преобразилось. Скулы больше не были столь острыми, рот приобрел женские черты, но главное вернулись её прежние глаза.
- Леша? – её лицо выражает полное недоумение.   
- Да, это я! – весь радуюсь и сажусь перед ней на корточки, - Как я рад, что ты вернулась! Ты ведь вернулась?
                У неё был вид человека, которого недавно огрели по голове тупым предметом.
- Откуда я вернулась? – оглядывается она вокруг с немым ужасом.
                На её теле еще оставались следы от рассольного ожога, но с возвращением сознания они стремительно исчезали. Тут она, вдруг, увидела свою голую грудь и сразу вскипятилась.
- Что за… – убирает грудь обратно и заряжает мне мощную такую пощечину. – Какого хера тут происходит? Ты что, домогался меня? Почему я на цепи? 
                И дергает такая цепь и пытается её от батареи оторвать.
                Я после пощечины сразу на шаг подальше отполз, банку на пол поставил, собрался с мыслью и снова вопрошаю:
- Ольга, – говорю, – Отвечай, как на духу, ты это или не ты?      
                Только сейчас она заметила, что пол весь залит кровью,  а вокруг громоздятся кучи рогатых трупов, причем головы валяются отдельно от тел.  Вдруг она увидела свои окровавленные когти и  тут как заорет таким, знаете, леденящим душу криком, какие бывают в хичкоковских фильмах.
- Макруб! – восклицает с ужасом после того, как орать перестала. – Вы что, снова его вызывали? Почему меня опять никто не спросил?  - и оглядывается такая по сторонам -  Постой, постой, это же не моя квартира!? Что произошло?
                Я в ухе немного пальцем поковырялся, чтобы звон от её крика рассеять и говорю:
- Успокойся. Ты чего, вообще ничего не помнишь?
- Что я должна помнить? – на меня наезжает.
                И ползет такая быстро-быстро на четвереньках ко мне, и вцепляется в мою рванную рубаху, требуя ответов.
- Стой, стой, стой, – говорю как можно спокойнее и отстраняю её руки от себя, чтобы она меня не царапала. – Мы в квартире Петровны. Мы пришли сюда, чтобы заглянуть в её сундук. Это помнишь?
- Нет! – выпаливает со страхом, а после моргает, словно отматывает память назад. – Помню, вы ушли с Серафимой, а я осталась одна. Виталю трясло, я его пыталась отпоить молоком и травяным отваром. А потом…гусеницы…пятно на стене….я искала фонарь … а потом…нет, не помню….
- Ага, – говорю, – все ясно. Походу демон тебе память отшиб. 
- Почему у меня когти? – Ольга вновь начинает паниковать. – Принеси мне зеркало, я хочу посмотреть на себя.
- Ну-у-уж, нет, – категорически головой мотаю. – Не дам я тебе зеркало и не проси.
                Несмотря на вернувшиеся родные глаза, остальное лицо Ольги нуждалось в интенсивной пластике. Подбородок до сих пор не убрался, а низкий лоб с морщинами превращал её в какую-то олигофренку. 
                Ольга ощупывает подбородок и её осеняет:
- Ипать, он еще здесь!
- Думаю да, – киваю. – Ты должна съесть это.
                И банку с огурцами ей подвигаю.
- Что это? – спрашивает она с кислой миной.
- Огурцы.
- Вижу, что огурцы. Зачем ты мне их суешь?
- Ты же мне сама...ах да, черт, ты же не помнишь ни черта. В общем, ешь давай, они тебе помогут.
- Да сам ты жри эти огурцы, – возмущается. – Отвяжи меня от батареи, я избавлюсь от него у себя дома…. У меня …эти… специальные штуки…дома.. у меня.
               Говорит так и жестикулирует, будто на ходу сочиняет.
               Я банку отодвинул от неё и сам чуть отполз.
               Чую: что-то не то с ней.
- Ладно, – говорю спокойно. – Я все понял. Это демон в тебе мешает все вспомнить. Отвязать тебя от цепи с этими когтями? Ты думаешь, я вообще идиот!?
- Да отвяжи ты меня, чертов мудик! Я все сама сделаю!  - и от злости Ольга давай цепью греметь, натягивая её до предела.
                Я, конечно, помнил о том, что Ольга замочила своего жениха, но почему-то сомневался, что она способна быть такой же злой, как сейчас. От её злости мне стало совсем не по себе, потому как я понимал теперь, что это уловка демона. Вероятно, он выпустил только часть Ольги, какую-то самую её противную часть.
                Ладно, думаю, не хочешь жрать эти огурцы, тогда мне придется тебя заставить.  Засовываю руку в банку, достаю огурец побольше и на коленях к ней ближе подползаю.
- Оль, а Оль,  - говорю с улыбкой такой дебильной, - хватит ругаться, а? Давай, по-хорошему?
                По мере моего наступления, она вжималась в батарею все сильнее и сильнее, словно рассчитывала просочиться сквозь чугунные решетки по ту сторону бытия.
                И вот я совсем уже неприлично близко к ней подобрался, врезал свое колено между её коленями и после демонстративно понюхал огурец перед её страшной рожицей.
- Ммм… - говорю, как последний дебил. – Вкуснятина! Я бы и сам съел, но у меня желудок чувствительный, а тебе это в самый раз.
                Ольга смотрит на меня таким ошарашенным взглядом, словно я разумом двинулся, а она беспомощная жертва.
- Отстань от меня, козлина, – говорит, – Не буду я жрать твои чертовы огурцы! Это ведь тебя Серафима надоумила? Скажи! Скажи, что это правда !? Отравить решили?
- Да больно ты сдалась нам с Серафимой, дура ты чертова! Ешь, давай! Ешь!
                И сую ей огурец прямо в рот, а она губы сжала, как ребенок, которого с ложки кормят и самоотверженно лицо в стороны отводит. Туда- сюда, а я все ищу случая как бы огурец всунуть.
- Ладно, хватит! – разозлился я и хрясь, откусил сам пол огурца.
- Видишь? – говорю, жуя. – Ничего не отравлено. Отличный огурец! А теперь ты.
                Ольга беззвучно головой мотает. Тогда я перешел совсем на крайние меры. Беру и влепляю ей пощечину.  Ударил вроде не сильно, а ощущение, что себя ударил.
                От изумления у неё нижняя челюсть чуть ли не до земли отвисла. Я время терять не стал. Взял и отправил огурец прямиком в  разинутый рот. Ольга опомнилась, попыталась выплюнуть, но я уже придавливал её нижнюю челюсть снизу так сильно, что слышно было, как скрипят зубы.
- Жуй, жуй, чертова дура! – пыхчу. – Он же в тебе сидит!
                Так с моей помощью она перемолола и проглотила практически всю половину огурца. Я отпрянул назад и с разинутыми глазами ждал, чего будет.   
                Ольга закатила глаза, её голова закачалась и свалилась на грудь, будто она упала в обморок.
                Я решил, что огуречный дух приступил к очищению её организма от злой силы и преисполнился надеждой.
                Прошла минута, другая и я забеспокоился. Какого черта она не шевелится? Черт, а вдруг я и впрямь отравил её? 
                С этими мыслями я потихоньку-помаленьку подполз к её обездвиженному телу. Длинные русые волосы спадали с неё водопадом, полностью скрывая лицо.
- Оль, – толкаю её легонько в плечо, – Оль, ты живая? О..
                Внезапно её когтистая лапа хватает меня за шею и последнее обращение застревает у меня в горле. В следующую секунду я вместе с ней взлетаю в воздух и ударяюсь затылком о потолок.  Цепь натягивается до предела, мешая лететь нам дальше.
                Из завесы растрепанных волос на меня взирает демон. Я чувствую, что вот—вот мои шейные позвонки хрустнут. У меня совершенно нет сил, чтобы достать из штанов топор. Я просто держусь за жилистую лапу двумя руками и смутно готовлюсь принять вечность.
- Ты еще пожалеешь за свою дерзость, человек со стороны! – шипит демон. - Помни, Маркуб теперь знает тебя!
                Я хочу послать его подальше, но в ответ лишь кряхчу. Все плывет перед глазами. Меня обволакивает туман.
                Затем я начинаю падать в обморок и тут мы пикируем на пол с двухметровой высоты.
                Первый вздох обжигает легкие, красный туман смерти в голове распадается на облака, помутившийся взгляд снова различает предметы. Я вижу советскую люстру с прозрачными висюльками, посеревший от времени потолок, окно в лоджию,  за стеклом которого аккуратно выложены кирпичи …
                Я приподнимаюсь на локотках  и вижу перед собой Ольгу в нижнем белье. Она лежит на животе в моих ногах и слабо шевелиться. Её лицо снова скрыто волосами, поэтому я на всякий случаю достаю топор. 
-  Ольга?
- Я Ольга.
                Она поднялась на колени, встряхнула волосами и представилась мне нормальной девушкой, без кащейских подбородков и медвежьих когтей.
- Слава небесам…. – вздыхаю с надрывным облегчением. – Ты меня сейчас чуть не убила!
- Знаю, знаю, – спокойной так отвечает, от цепи отвязываясь. – Ты все правильно сделал.
- Так ты все помнишь?
- Не совсем. Это как будто после сильной пьянки или наркотика, понимаешь? Отрывками что-то всплывает и все кажется нереальным.
                Она уже от цепи отвязалась и из банки свежий огурец достала, села на диван вместе с банкой, ногу на ногу и давай хрумкать, как ни в чем не бывало.
- Черт, я голодная, как три дня ничего не ела, – говорит, продолжая из банки огурцы выуживать. – Знаешь, после всех этих сеансов контакта у меня все внутри как будто заново отрастает, – тут она делает брезгливую гримасу, –  Сердце, легкие, печень.. я чувствую, как это всё растет…И есть хочется ужасно. Хочешь? – мне огурец протягивает.
- Нет,  спасибо. Я уже поел.
                Я сам к шкафу отодвинулся, присел там рядом с телевизором и любуюсь её секретом от Виктории.
- Тебе не больно? – на её искусанные ноги киваю.
- Вот черт!  – опомнилась Ольга. – Я же голая совсем! А ну отвернись!
                Я, конечно, для приличия отвернулся и тут уткнулся взглядом в черное озеро на столе рядом. Смотрю такой, а в озере словно движение какое.. Только не поймешь: это кажется или на самом деле что-то двигается.
                Ольга рядом встала и давай рыться по полкам. Сначала вверху шкафа дверцу открыла, повыкидывала оттуда одеяла, простыни, полотенца,  потом внизу порылась, потом снова вверху  и, наконец, вытащила на свет древнее исстиранное ситцевое платье эпохи рабочих и крестьян. Такое легкое,  в сине-белую клетку, без рукавов, без декольте,  зауженное в талии и  с пышной юбкой чуть ниже колен.
               Надела его и велела оценить. Я сказал, что выглядит она шикарно, но не кажется ли ей, что из этого озера может что-нибудь выбраться?
- Ах да, точно,  – хлопает себя по лбу.
                Затем берет остатки рассола и выливает прямо на картину.  Картина зашипела и ошпарилась прямо, как парильная в бане. Черная поверхность озера на холсте приобрела матовый оттенок, словно покрылась коркой прозрачного льда.
- Ну, вот и все,  - победоносно заключает Ольга. – Думаю, здесь нам больше нечего опасаться.
- Ну, конечно, – усмехаюсь.  - Думаешь, он нас оставит в покое?
- Конечно, не оставит, но мы …- тут она перешла на шепот, – я чувствую, что мы скоро до него доберемся. А где мое ружье? Ах, вот оно.
                Взяла и проверила заряды.
- А ты метко стреляешь, – мне говорит. – Забыла тебе сказать, патроны у меня в платье старом остались. Ну что, идем?
                Стоит такая с закинутым на плечо стволом и у меня такое чувство, что она под экстази.
-Ты какая-то слишком бодрая стала, – говорю, – Он тебя точно отпустил?
- Да точно-точно. Это всегда так после проникновения. Это из-за выброса эндорфинов.
- Проникновения?
- Хватит придираться к словам.
- Так точно сходишь со мной на свидание?
- Сказала же, схожу.
- Хорошо, и еще один вопрос.
- Какой?
- Что это за Великий Желтый Дракон такой? 
                Ольга вздохнула, подошла ко мне и рядом села на краешек тумбы с телевизором.
- Это наша надежда, – говорит серьезно, ко мне свое личико обратив.
- Я думал, я ваша надежда.
                Мы одновременно улыбнулись этой шутке, она приятельски толкнула меня в плечо. Я ощутил нечто давно забытое. Это был взрыв микро атомной бомбы в самой глубине живота. Взрывные волны стремительно поглощали мое сердце, печень, легкие,  кишки и пробирались в мозг. Черт, не могу поверить, что я видел её грудь.
- Ты помнишь, я рассказывала о Макрубе и его брате? – спрашивает Ольга, не подозревая о взрыве в моем животе.
- Два единоутробных брата, рожденные самим Грехом?
- Именно, – кивает она. – Но ты знаешь не все.
- Я догадывался, – говорю. – И что же я не знаю?

- Макруб и Дэмиэл олицетворяли зло в одной гностической религии в раннехристианский период. Это была малоизвестная синкретическая секта в восточном Иране. Может быть, ты слышал об учении Мани?
- Не слышал, – говорю, чувствуя я себя тупым, как пробка.
- В общем, суть такая. Где-то в третьем веке в Сасанидской Империи жил один перс по имени Мани. В двенадцать лет ему было откровение от Господа нашего Всеблагого. Мани открылись таинства истинного положения вещей в мире. Он много путешествовал в восточных землях и учил людей  тому, чему учит нас Иисус, но у этого учения имелась и тайная сторона, о которой знала только небольшая община в Хорасане.
- Избранные? – догадываюсь, весь заинтригованный.
- Именно. Избранные. По легенде, Мани нашел их в разных деревнях к северу, востоку, югу и запада от Нишапура.
- Нишапура ? – переспрашиваю.
- Да, Нишапура. – терпеливо поясняет Ольга. - Город такой древний.
- Ну-ну, и что дальше?
- Дальше то, что тайное учение мани, эта обратная сторона манихейства содержала нечто вроде конкретных инструкций о том, как усмирять демонов, если они смогут появиться на земле человеков, дабы совращать слабых и пожирать души чистых во имя своих мерзких целей, чьи истоки в Аду…
                Я уже успел подметить, что глаза Ольги начинают гореть всякий раз, как она рассказывает о демонах или Боге. Вот и сейчас она тараторила так, словно сама переживала всю эту двухтысячную  историю снова.  Я знал, что с её головой что-то не так, но это ничуть не убавляло желания встретиться с ней в более романтичной обстановке.
- …. Мани поведал избранным ученикам о Великом Желтом Драконе,  – рассказывает она дальше. – Адепты мани иногда называют его Великим Иранским Драконом. Посвященные верят, что Великий Желтый Дракон на самом деле архангел Гавриил.  И только он повергнет демонов обратно в пучину ада. Теперь понял, что это за дракон?
- И ты .. ты прочла все это в библиотеке?
                Ольга держится за ствол ружья, упирая приклад в пол, и смотрит на меня как-то неоднозначно, глазами, которые все еще не потухли от наплыва патетики.
- Нет, - говорит нехотя. – Не в библиотеке.
- А где тогда?
- Видел в полях дуб?
                Я живо вспомнил силуэт дерева на закате и фигуру мальчишки, возвращающегося с полей.
- Да. И что с этим дубом?
- Там, под этим деревом лог расположен. От дома его не видно, но он достаточно глубокий и длинный.  Зимой городские мальчишки раньше туда часто отправлялись кататься на санках. Сугробы там бывают двухметровые, а летом по дну только ручеек небольшой течет.
- И что с этим логом?
- А то, что когда этот дом строили, трубу канализационную туда протянули. Потом, когда земля просела, схему канализации поменяли. Ну, помнишь, я тебе рассказывала?
- Да, да, помню.
- Ну, вот, а эту трубу в подвале просто цементом заделали, но там постоянно затопы - то ключи из- под земли, то канализация прорывается - и в общем потихоньку все равно всё в лог просачивалось, бетон то давно разъело от всякой гадости. Через несколько лет лог заполнился жижой и превратился в болото. В общем, гиблое стало место, там и трава рядом вся повяла, но дубу ничего не сделалась. С тех пор, как мы стали ждать Дэмиэла, Виталя каждый день туда ходил… Бродил вдоль и поперек, все ему казалось , что Дэмиэл где-то рядом с болотом  ошивается.  И однажды, где-то пару лет назад.. он увидел куклу…она лежала прямо в центре болота… Ну, ладно бы просто кукла, так нет, это была та самая, что он Вике дарил…ну когда еще ребенком был. И он, как дурак, полез прямо в болото спасать эту дурацкую куклу. И через пару шагов он, конечно, завяз там по уши, провалился, как рассказывает, сначала по пояс, потом по горло, а до куклы не добрался всего ничего. В общем, потом, говорит, провалился весь и думал, что умер уже, но вдруг под ногами опору ощутил. И эта опора подняла его вверх и одновременно вокруг какие-то газы разошлись, так что Виталя потерял сознание. Очнулся уже на склоне лога,  как раз под дубом. Лежит на спине, глаза открывает, и что бы ты думал у него на животе?
- Что? – говорю шепотом с выпученными глазами.
- Кукла! – выпаливает Ольга набожно, будто о чем-то святом. – Вот тебе крест, что так все и было . Ну, с его слов конечно. Но самое интересное , что склоны лога рядом оказались со свежими следами. Там земля была конкретно так взрыта в радиусе трех-четырех метров.  Мы с Серафимой сначала не поверили, но потом сами сходили посмотреть. Следы эти были…вроде как когти, но только очень большие когти…
- И насколько больше?
- Ну, я думаю метра три точно.
- Постой, так думаешь что… ?
- Я ничего не думаю, – Ольга палец к губам прижала, давая мне знак, что бы я следил за своими словами и дальше шепотом добавляет:– Но только на той кукле, что Виталя спасал , на пластмассовом заду мы нашли адрес.
- Чего вы нашли?
- Адрес одного ресурса в интернете.
- Иди ты!
- Ты дальше слушай! – хлопает Ольга ресницами. - Это был адрес с несуществующим доменным именем. Ты видел когда-нибудь адреса, которые кончаются на «.dr» ?
- Я в компьютерах не шарю. 
- А я тебе скажу, что такого адреса сегодня не существует  и тем менее страница загрузилась. И что мы там увидели?
- И что вы там увидели?
- Это была страница некой гонконгской компании Муаморо.  Официально компания заготавливает и экспортирует акулий плавник в страны Европы. Они не афиширует это, но бизнес активно поддерживает секту последователей Великого Желтого Дракона. Эта потомки тайной общины из Хорасана. Они сохранили свое учение через века, чтобы взывать к Дракону в эпоху затмений мира на земле. На сайте указаны конкретные места, где Дракон уже появлялся. Австралия, Африка, Южная Америка… Последний раз это было в  Нью-Йорке в сентябре 2001 года.
- И почему об этом никто ничего не слышал? Дракона же трудно не заметить!
- В том то и дело. Дракон не может являться в истинном облике. Каждый раз перед его пришествием на земле рождается человек – сосуд. Проводник.  Это всегда особенный человек.  С момента рождения и до прихода Дракона его дух и тело пребывают в страшных страданиях.  Дракон всегда один, но его проводники меняются. И мы…мы очень ждали такого проводника, Леша.
                Ольга замолкал и смотрит на меня так неоднозначно.
- Постой, - говорю. - Так ты подумала, что я и есть тот проводник? Но это не я!
- Сейчас я знаю это, но теперь это не важно, – она кладет ладонь мне на плечо. – Ты стал частью команды. Теперь ты один из нас.               
- Слушай, - говорю.- А твой шрам на груди? Он был у тебя всегда?
- Был, – отвечает, прижимая ладонь к тому месту, где под платьем у неё шрамированный круг. – С рождения был. Бабки-повитухи говорили, что бес меня попутал. Что я буду проходной калиткой для нечисти всякой. Ладно хоть сжигать не стали, все-таки двадцатый век на дворе.
- Но может быть тогда это ты? Может ты и есть тот проводник?
- Нет,- опускает глаза. - Это не я. Проводник безгрешен. Только он достоин принять Дракона.
- И какой тогда у нас план? Как мы хотим одолеть Макруба?
- На сайте секты указано, что человек-дракон появится в нашем районе. На сначала нам придется сыграть по правилам Макруба. Мы убьем его брата и выйдем наружу. А потом будем искать человека-дракона, пока не найдем.  Ты можешь присоединиться к нам.
- И когда же тогда мы сходим в кино?
- Как только закончим со всем этим.
- Хорошо, я с вами.
- Отлично, – улыбается Ольга, хлопая меня по коленке. - А теперь пошли вскроем  сундук.

                Дверь в спальню оказалось открытой. Оттуда несло сыростью и нафталином. Ольга самоотверженно целилась в  темный проем, пока я не нащупал сбоку выключатель .
                Здесь было гораздо уютнее, чем в коридоре или гостиной. Узкий пестрый половик, кривясь между шкафами, кроватью , тюками с тряпьем, стульями и столом упирался прямо в огромный сундук под подоконником. Он был около полутора метров в длину и метр в высоту. На подоконнике стоял глиняный горшок с полуметровым фикусом, который выглядел так, словно его не поливали уже лет сто. За фикусом отражались блики окна, а за ним виднелась кирпичная кладка.
                В комнате было тихо, никто не попытался напасть или выскочить из-под кровати. Я заметил, что портрет молодой Петровны вновь висит над кроватью рядом с дедушкой-Дзержиснким.
                Мы подошли к сундуку и Ольга еще раз спросила:
- Точно он?
- Он, – киваю.
                Она откинула сине-оранжевое покрывало и обнажила медную поверхность крышки, сплошь в диковинных арабесках. Ниже темно-оливковый сундук опоясывали две модные полосы без узоров. Крышка запиралась большим висячим замком. Я отодвинул Ольгу в сторонку и со всей дури вмазал по нему топором. Замок слетел без возражений.
                Ольга взялась за крышку, намереваясь откинуть её, но тут же отбросила руку в сторону,
- Черт, он горячий! – восклицает, хватая пальцы в рот.
                Я осторожно, несколько раз  ткнул пальцами медную обшивку, но ничего не почувствовал. Затем приложил к крышке всю ладонь. Обычный прохладный металл.
- Вот хитрющая баба эта Петровна! - просветляется Ольга. – Освятила его, чтобы всякая нечистая туда не залезла.
                Я некоторое время смотрю на Ольгу недоуменно.
- Вероятно, это из-за следов демона во мне, – оправдывается она. – А может просто потому, что я грешница.
- Ладно, – говорю. – Я тебя понял. Приготовься, стрелять, если что. Насчет три?
                Ольга кивнула, ружьем нацелилась на крышку и на пару шагов отступила.
- Три! – говорю и открываю сундук.
                А сам тоже сразу назад и в стойку с топором. 
                Крышка со скрипом откинулась на подоконник и замерла почти в вертикальном положении, закрыв пол  фикуса.
                На нас ничего не выпрыгнуло, просто дверь спальни захлопнулась, да с такой силой, что портрет молодой Петровны снова под кровать слетел.
                Ольга сразу назад с ружьем развернулась, а я на месте замер. Так мы простояли пару секунд и плюнули на эту дверь, сейчас главное с сундуком разобраться.
                Из сундука тянуло ароматами советских одеколонов, высушенной травой и хозяйственным мылом.  Внутри не было никаких чудовищ. Обычное хламье старушки.  Петровна хранила здесь несколько пар валенок, связку шерстяных носков,  береты, две шапки-ушанки, старое советское пальто, стопку постельного белья, кулек кедровых шишек, большую морскую раковину, сборник задач по электродинамике, учебник по географии, полный пузырек одеколона с кремлевской звездой на этикетке,  глобус со сломанной ножкой,  газетные вырезки, винтажную джинсовую сумку…
                Эта сумка из светлой джинсы как-то не вязалась с остальным хламом. Она топорщилась от содержимого, а её длинные лямки были бережно обмотаны вокруг, словно оберегая внутренности.
                В сумке нашлось пять толстых общих тетрадей объемом в девяноста шесть страниц. На каждой тетради значился год: 2009, 2010, 2011, 2012, 2013.
- Дневники!  – с трепетом восклицает Ольга.
- Черт, она точно что-то знала! – вдохновлено подхватываю я.
- Давай сюда, – говорю, указывая на стол.
                Торцевой стороной стол был плотно приткнут в закуток между сундуком и стеной.  Высоко над столом висели полки с иконами, свечками и фарфоровыми слониками.
                Ольга уселась с рабочей стороны стола, а я на табуретке примостился с боку. Мы сложили на пол оружие, включили настольную лампу и принялись увлеченно листать тетради.
                Я взял тетради с пометками « 2009», Ольга изучала дневник «2010».
                Мы не ошиблись, это были действительно дневники, написанные рукой Петровны. Все записи она делала аккуратным, почти каллиграфическим почерком, словно уже тогда осознавала всю важность своих наблюдений. 

Я бегло просматривал тексты под датами, стараясь найти важное:

7 сентября 2009 года

«… Нынче купила ведро яблок, засахарила и сварила варенье. Внучок приедет зимой, будет ему угощение. Ежели приедет, конечно. А не приедет, самой пригодится. В яблоках одни витамины. Вот и по телевизору говорят, что полезно…
         …  Сегодня снова к Серафиме Федоровне приходила милиция.  Человек пять из машины насчитала. Трое в форме, а два в костюмах – то, наверное, ищейки. Мужа её до сих пор не могут найти. И не найдут верно. Наверняка, эта сумасшедшая баба сама его и убила, а тело после по частям вынесла и утопила в речке. Но Федоровну не забирают, уже третий раз приезжают, а забрать не могут. Понятное дело, у неё ведь справка из дурдома. Таким людям кого хошь убить можно и ничего не будет.….»

20 сентября 2009 года

«…Под полом завелись крысы. Два дня назад купила яду в хозяйственном. Оставила под кроватью и на кухне. Ничего не помогает, бегают по ночам, как угорелые, мешают мне спать. От крыс началась бессонница. Завтра пойду в церковь помолиться, чтобы господь избавил меня от назойливых тварей….»

23 сентября 2009 года

«…С нашим домом что-то темное творится. Нынче пошла проведать Ильинишну из первого подъезда.  Звонила и стучала целых двадцать минут, но никто не открыл. В квартире тихо, как в могиле. И весь подъезд какой-то тихий. Хотела позвонить в милицию  (может померла она?), но потом вспомнила, что Ильинишна говорила, что хочет дочь проведать в городе. На улице холодно стало и страшно, как темнеть начинает. С крысами не знаю, что делать. Что это за крысы, которые ничего не едят, а только старуху изводят?»

15 октября 2009 года

«… Ильинишна так и не приехала. Телефон еёный не отвечает. В милицию звонить боюсь, а вдруг спросят, почему раньше не позвонила? Сегодня ночью опять не спала, смотрела в окно на наш голый двор. Во втором часу ночи к третьему подъезду приехала скорая. Сначала подумала на Вениаминовну, у неё давно сердце шалит, но я ошибалась. Из скорой два здоровых санитара на носилках вынесли лысого парня. За ними в подъезд вошел доктор в халате. Через двадцать минут санитары с доктором  вышли с пустыми носилками….Кого ж они интересно привезли? У нас таких лысых отродясь не жило.»

16 октября 2009 года

      « …Сегодня навестила Вениаминовну, принесла ей немного яблочного варенья. Оказывается, ей тоже крысы докучают. Вениаминовна говорит, что таких крыс она раньше отродясь не видела. Как-то ночью она притворилась спящей и увидела эту тварь , когда та перебегала ковер на своих двоих! Мохнатая и с горящими глазами! Как пить дать, мутанты! Я это всегда знала, у нас же и дом построили на какой-то аномалии….. Спросила у Вениаминовны о лысом на скорой. Вот ведь удача – Вениаминовна в ту ночь тоже из-за поганых крыс не спала и в замочную скважину все видела. Оказалось лысого то к её соседям в сорок третью затащили, а вышли уже без него. Вениаминовна с утра уже успела у Светланы Николаевны поинтересоваться, кого это им на ночь глядя привезли. Николаевна нехотя призналась, что это их дальний родственник-инвалид. Но видимо уж очень дальний, раз его по ночам привозят. И что за нужда его скрывать? У Вениаминовны даже слово взяли, чтобы она никому ничего не говорила.  Только разве же человека утаишь! Тем более я Вениаминовну двадцать лет уже знаю!»

- Опаньки! – ударяю по столу, прочитав последнюю запись. – Кажется, нашел! Смотри!
                И подвигаю ей дневник со строчками про инвалида-родственника.

                Ольга прочла беззвучно, на меня глянула и поверх тетради другую кладет, которую сама читала.
- А ты вот здесь почитай, – говорит и пальцем на дату указала.

Читаю:

17 мая 2011 года

«… Господь всемилостивый на тебя уповаю! В доме поселился Дьявол! Людей уже почти не осталось,… все боятся …кто уезжает, а кто исчезает….А эти трое! Я их боюсь, Господи! ….ходят всё куда-то в поля, по одному, по двое и по трое. Тетка, девка и пацаненок! Это ж надо! На улицу стараюсь не выходить, никого не впускаю , хочу умереть в своих стенах, прими мою душу, господи, не оставь….. ( тут пошли рефлексивные молитвы и  я слегка перескочил) … Сегодня ночью снова приехала скорая. В этот раз в первый подъезд. К кому они приехали? Там же теперь никто не живет! Опять эти санитары вынесли кого-то. Кажется женщину…на инвалидной коляске.. и одета чудно, в красное платьице в белую крапинку. Внесли её без доктора. Вышли из дома быстро, уже без женщины и коляски…Чую душой, сатанисты это….Заняли они наш дом…. Они повсюду…. Эти сатанисты….По ночам стоны внизу. Эта бедная девка снизу одержима.. я знаю…глаза её я сама видела …..Я знаю, они убивают нас…а потом в мешках уносят к реке ….я видела их с мешками ночью….я знаю, в них трупы……Господи, помилуй!»

- Черт…-  говорю, на Ольгу глаза поднимая. – Значит в доме два тела, а не одно!?
- Выходит так, – кивает Ольга и тут она спохватывается, – Вероятно, одно тело демон оставил для себя. Как запасной вариант. Святые небеса, значит он где-то рядом.. Постой! Там про сорок третью?
                И вновь обращается к той записи, что я ей показал.
- А что там с сорок третьей?
-  Нам надо возвращаться, – говорит и тетради все в сумку обратно сгребает.
-  Что? Почему?
- Сорок третья! – восклицает Ольгая - Это у Витали за стеной. Прямо там, где пятно!
                Пока меня пронзало понимание, насколько близко мы подобрались к цели, в комнату проник какой-то мерзкий запах. Из-под кровати выползало крупное розовое щупальце толщиной с анаконду.
- Ольга! – кричу и за руку вышел локтя её хватаю.  – Давай на стол!
                Она уж без слов научилась понимать. Сумку на плечо и – раз - уже на столе.
- Ружье! – мне кричит, чтобы я взял.
                Я ружье с топором закидываю и быстро следом на стол, Ольгу тесню.
                Только ноги убрал, как щупальце табуретку схватило за ножку, в сторону откинуло и дальше рыщет.  Сначала стол сбоку пощупало, затем за стул взялось, где Ольга недавно сидела.
                Ольга прижалась спиной к стене под полкой с иконами и дышит так громко, а я рядом с ней – тоже к стене жмусь. И смотрю в то темное пространство под кроватью, откуда это чудовище выползло.
                Внезапно в нос ударил густой цветочный аромат.
- Чувствуешь ? – Ольга носом громком шмыгает, а сама (как и я) за щупальцем наблюдает.
- Как думаешь, что это? – спрашиваю .
- Я думаю, – шепчет она возбужденно,  – эта тварь выпускает какой-то ароматический нейролептик…. чтобы усыпить нас, а потом затолкать в свое брюхо и там медленно переварить.
                Признаться мне её версия совсем не понравилась. Я то думал, это в сундуке одеколон разлился.
 - Уверена? – говорю. – Может одеколон?
- Хотела бы я, чтобы это был одеколон. 
                И  тут щупальце поднимается кончиком все выше и выше и уже поднялось над столом, прямо у наших ног, будто вражеский перископ.
                Ольга без раздумий стреляет.
                Бабах!
                Добрые полметра вражеской плоти разрываются перед нами кроваво-мясным гуляшем. Кусочки щупальца  разлетаются буквально повсюду. Заляпаны не только мы, но и потолок, и кровать, и оба шкафа, и слоники с иконами,  и все остальное.
                Обрубок щупальца падает на пол и как-то неуверенно отползает обратно под кровать. Но на середине половика он останавливается. 
                Анакондное тело вздувается в подкроватных сумерках. Отвратительное вздутие перемещается внутри этого телесного шланга, как недопереваренная капибара, которая просится наружу. На половик выплевывается бледно-зеленоватый комок слизи…
- Сколько у тебя патронов? – спрашиваю весь на панике, принимая более удобную позу с топором.
- Я зарядила все шесть, – взволнованно облизывает губы Ольга. – Больше нет.
- Целишься?
- Да.
                Зеленый комок плоти на половике развертывается. Изнутри, прорывая прозрачную органическую пленку, оживает милое зеленое существо, которое по морфологии напоминает двухгодичную черепашку без панциря. Лысая выразительная голова устрашающе разевает пасть, полную мелких треугольных зубов.  Мелкий гаденыш быстро опускается на все четыре конечности, его слипшиеся веки расклеиваются желтыми зрачками, на мягких лапах прорастают короткие острые когти. 
                Зеленый малыш почти прекрасен, если бы только не эта пасть. Он  стоит на четырех лапах, все еще обтекая в слизи, и вяло качает шеей из стороны в сторону.
                Но вот его желтые глаза замечают нас. Широкая пасть ощеривается, лапы прижимаются к земле.
- Черт, он сейчас прыгнет, – говорю возбуждено, – приготовься стрелять.
               И он действительно прыгнул, но не на нас, а на стену перед собой в каких-то двух метрах от меня.
                Ольга выстрелила, но  промахнулась. Зубастая черепашка со скоростью пули отпрыгнула к противоположной  стене над кроватью.
               Ольга  выстрельнула еще раз, но тварь уже летела к столу. В паре сантиметров от своих ног я увидел, как зеленая пасть откусила приличный кусок лакированной столешницы. Стол был накрыт вязаной скатертью и каким-то образом зубы гаденыша  запутались в ткани. Безусловно, он бы скоро разорвал путы, но этой заминки вполне хватило, чтобы со свистом опустить лезвие  топора на гладкий приплюснутый череп. Звереныш брызнул желтым мозгом, его зеленая голова разошлась на две половины и тело плюхнулось под стол.
                В это время из щупальца выкатились еще два зеленых комка. Ольга оглушила меня выстрелом прямо под ухом, разрывая зверя в клочья в его первом и последнем прыжке. Второй монстр зажался дальнему углу в потолке.
                Ольга прицелилась и выстрелила одновременно с отчаянным прыжком зверя.
                Бабах! И спальня Петровны окрасилась в новые зелено-красные кляксы.
                Несколько секунд тишины… Наблюдаем за обрубленным щупальцем. Но больше новорожденных не видно.
- Ты стреляешь гораздо лучше меня.
- Спасибо, я в тире раньше тренировалась.
                Вновь тишина и напряженное ожидание…В воздухе ощущается тревога.      
                Стол  начинает вибрировать. Дрожат стены, с полки на стол сваливаются синие фарфоровые слоники, иконы и свечи, дверцы обоих шкафов барабанят, будто кто-то их безостановочно дергает с той стороны.
                В этом надвигающемся ужасе слышится хруст дерева.  Это рвется плинтус у дальней стены, рядом с запертой дверью. Из реечных трещин выползают новые щупальца. Одно, второе, третье, четвертое….Они извиваются над полом, как уродливые змеи, покрытые проказой.
                Следом хрустит пол под дверным порогом, с потолка над дверью сыпется штукатурка. Снизу и сверху , из пола и потолка, прорастают древовидные коричневые ростки. Нижние поднимаются наверх и прорастают в потолок, верхние спускаются вниз и врастают пол. Это происходит довольно стремительно и скоро дверь полностью зарастает непробиваемой толщей бамбукоподобных стволов.               
- Ты чувствуешь? – кричит Ольга сквозь весь этот хаос стуков, вибраций и трескотни.
- Запах! – киваю я.
- Похоже, я ошиблась,  это не нейролептики. 
                Ольга опускает дуло и наклоняет свой красивый прямой нос вперед, словно агути, учуявшая бразильский орех. В таком положении, принюхиваясь, она подвигается к подоконнику, захлопывает крышку сундука и открывает причину запаха. 
                Фикус! Тот самый полудохлый фикус теперь бешенно зацвел!  Семь больших белых цветков распустились с разных сторон огромными мясистыми лепестками, обнажая приторно желтые тычинки. В самом верху раскрылся красный цветок. Куча более мелких розоватых цветков всходила прямо на листьях и отросших стволах. Фикус разнесло вширь, его фаянсовый горшок покрылся сетью трещин, едва сдерживая раздавшееся растение.
                Ольга ловко, по-обезьяньи, перешагивает на подоконник, присаживается рядом с цветком.
- С ним нужно что-то сделать, – говорит, касаясь пальцами больших белых цветков.
                Я подошел ближе, перебрался на сундук.  Бугристые щупальца совсем рядом обвивались вокруг друг друга. Возвышающийся над сундуком шкаф опасно тараторил четырьмя бьющимися дверцами: маленькими сверху и большими снизу.
 - Что ты имеешь ввиду?  - кричу сквозь звуки трескотни, а сам на шкаф этот с тревогой гляжу, помню уж, что было в двадцать восьмой.
                В ответ Ольга обхватывает  белый цветок и срывает его ради эксперимента.
                В ту же секунду верхняя дверца того самого шкафа открывается и в спальню Петровны врывается вой континентального урагана. Все вещи, не прибитые к полу, поднимает в воздух и засасывает в черную квадратную пасть шкафного отделения.
                Лишь пару мгновений Ольга отчаянно хватается за стальные ручки оконной рамы и скоро её поднимает над подоконником. По счастливой случайности я оказываюсь рядом со стояком отопления, что тянется в верхнюю квартиру.
- Леша! – кричит в отчаянии Ольга, протягивая мне руку.
              Я хватаю её  хрупкую ладонь одной рукой, надеясь, что другая не отпустит трубу. Вой всасывающего вихря закладывает уши. Нас поднимает над полом, как двух тряпичных кукол, связанных друг с другом кистями рук.  Я вижу, как джинсовая сумка треплется позади её выпрямившихся волос. Лямка от сумки так плотно охватывают её шею, что вены выступают наружу. 
- Не отпускай!  – хрипит Ольга.
                Она поворачивается в вихревой воронке то в одну, то в другую сторону и наши пальцы скользят, не в силах остановить движение. 
                Слезы на её лице стремительно сбегают по щекам, мгновенно высыхая на ветру.
- Не отпущу! – кричу я, но чувствуя, как пальцы выскальзывают.
                Еще пару мгновений мы полощемся в воздухе, как два нелепых флага, но вот мои пальцы сжимают пустоту  и Ольга с криком улетает в верхнее шкафное отделение.
                Проглотив Ольгу,  дверца шкафа моментально захлопывается. Я падаю на сундук, как космонавт, которому включили гравитацию.  На пол падает куча хлама, в основном тряпья из тюков и скарба, который вынесло из сундука. Меня осыпает синими фарфоровыми слониками.
                Звенящая тишина в ушах разрывается сознанием того, что я её потерял.
-Нет! – кричу я, как сумасшедший.
                Быстро спрыгиваю с сундука, поднимаю опрокинутый стул, забираюсь на него и открываю  маленькую верхнюю дверцу шкафа.
- Оляяяяя!!!! – кричу я в темное ничто, но голос улетает в бездонное пространство, где не от чего отражаться.
                Щупальца в другой половине спальни обвивались над полом, как спаренные удавы. Иногда они обхватывали тюки с тряпьем, протаскивали их пару метров, отцепляли и продолжали рыскать в поисках другой добычи.
                Я поднимаю с пола топор и в два прыжка оказываюсь на подоконнике. Горшок на глазах рассыпается на осколки. И только теперь я замечаю, что своим мощным корневищем фикус проходит сквозь бетонный подоконник.
- Это корни, – говорю я вслух, глядя пляшущие щупальца. 
                Из того места, где раньше благоухал белый цветок (сорванный Ольгой), теперь медленно вытекает млечный сок. 
                Черт, она была права: с этим фикусом нужно что-то делать.
                На подоконнике мало места, мне приходится опуститься на колени. Я обхватываю пятерней чашечку белого цветка, намереваясь продолжить начатое Ольгой, но передумываю и хватаю другой. Одной рукой для страховки держусь за отопительную трубу. 
                Я отрываю бутон и зажмуриваю глаза, ожидая бури.
                Секунды три ничего не происходит.
- Пожалуйста… – шепчу я и тут слышу хлопок.
                Ольга вылетает в спальню, но не оттуда, куда её засосало, а из верхнего отделения дальнего шкафа – того, что возвышается у дальней стены над кроватью Петровны. Ольгу выплевывает наружу с такой силой, что она ударяется  всем телом о боковину поглотившего её шкафа и после падает на пружинистую кровать.
- Сработало! – выдыхаю, сам не свой от счастья.
- Оля! – зову её робко. – Оля, ты живая?
                Она стонет и шевелится, уткнувшись лицом в мягкие перины Петровны. Платье измазалось в черной саже. Ольга с трудом садится, прислонившись спиной к настенному ковру. Ёё красивое лицо в черных полосах копоти. Над головой висит портрет Дзержинского. Её глаза отрешенно уставились в пустоту.
- Оля? – я уже начинаю беспокоиться. – Слушай, ты меня пугаешь! Скажи что-нибудь!
               Наконец наши взгляды пересекаются. Я сижу на подоконнике, опустив ноги на крышку сундука. Пространство между нами заполнено извивающимися щупальцами. Они мешают нам воссоединиться, поэтому я просто стою на сундук и выступаю оттуда, как Ленин на броневике, только вместо кепки у меня в руках топор.
- Слушай, прости, – начинаю убиваться и жестикулировать руками.– Прости меня, я тебя отпустил. Не должен был, но не смог! Ты прощаешь меня?
- Я видела его.
                Она сказала это так неожиданно, что я не совсем уловил смысл. Она по-прежнему сидит, раздвинув ноги в стороны, как послушно усаженная кукла.
- Что? Что ты сказала?
- Я видела, – продолжает она, снова погружая взгляд в пустоту. - Видела Юру.
- Так… - говорю. – Успокойся, хорошо?
- Это ужасно, – её глаза блестят от слез. – Я убила его. Он превратился в чудовище…Там, по ту сторону, во тьме.
- Что там было? 
- Там мрак, там все наши грехи, – в её глазах отражается былой ужас. – Зубастые рты из черных болот, там руки в черной крови …Там все эти трупы…Они все время меняются, но я узнавала их. Они жрут друг друга и снова рождаются в желудках обжор. Они рвут животы и сжирают самих едаков. Все, кого забрал демон, стали его частью! Они ждут меня…  Все, кого я убила, будут преследовать меня вечно. Они ждут меня там…В аду….
- Не пори чушь! – я пытаюсь быть твердым. - Это он заставляет тебя так думать. Ты не убивала этих людей, это были просто их тени!  Зло в оболочке человеческих тел, не больше.
- Нет!  – Ольга упрямо мотает головой – Мы убивали людей! Я теперь никогда не попаду в Рай! 
                Здесь её лицо искажает гримаса девочки, у которой отняли игрушку.
- Я проклята! – надрывно всхлипывает Ольга, хватаясь за свои длинные волосы. – У меня больше не будет другой жизни! Никогда!
                Последние слова она бросает мне с упреком, словно во всем этом есть и моя вина. Именно этот упрек заставил меня сомневаться в её словах.  Я никогда раньше не видел такого сочетания наивности, религиозности, ума и кровавого прошлого. Не знаю, где успела побывать Ольга за эти минуты, но она явно подцепила психоз,  от которого нужно было побыстрее избавиться.
- А как же наше свидание!? – кричу ей с ответным упреком.-  Кто обещал сходить со мной в кино?
- Свидание? – она выплевывает это слово, словно что-то противное. – Ты пойдешь на свидание с убийцей? А если я тебя зарежу в кинотеатре, а? А если отравлю? А может, задушу? Ты связался не с той девочкой! Я Убийца! Убийца! Я хуже Потрошителя! 
- Не тупи, никакая ты не убийца. Я готов прямо сейчас отрубить себе мизинец, чтобы ты поверила в серьезность моих намерений на твой счет.
- Мизинец? – в её глазах интерес.
- Даже два, если понадобится.
                Кажется, прием подействовал. Я сумел ввести её в некий ступор. По-крайней мере истерить она прекратила.
-Ты правда готов отрубить себе оба мизинца ради меня? – спрашивает она своим прежним нежным голосом.
- Конечно…. – её нежность несколько конфузит меня – ..если понадобится.
                Она встает на четвереньки и подползает к краю кровати, туда, где рыщут бугристые кракены.
- Осторожно! – кричу я, поскольку одно щупальце потянулось прямо к её лицу.               
- Черт, как их стало много! –  Ольга прижимается обратно к ковру. – Ты делал что-то еще?
- Я сорвал еще один цветок.
- Хорошо, тогда продолжим!
- Чего? – не понимаю я.
- Продолжай рвать! – кричит Ольга, – По-другому нам отсюда не выбраться.
- Как  скажешь! – и я взбираюсь на подоконник.
                Только сейчас замечаю, что её ружье под силой урагана прижало вертикально в угол оконной ниши.
- Ольга! – кричу. – Лови!
                Ружье перелетает через клубки жадных щупалец прямо в её руки. 
- Готова? – кричу, хватаясь за следующий белый цветок.
- Нет, стой!
                Во избежание прошлых инцидентов Ольга садится и упирается спиной в стальное изголовье кровати, расправляет руки в стороны, обвивает ими металлический полированный обод.  Прямо как тот парень в Хищнике, если вы понимаете, о чем я. Ружье зажато прямо под бедрами. Теперь она готова.
- Белый или красный? – спрашиваю напоследок.
                Ольга сидит спиной ко мне, поэтому, когда она оборачивается я четко вижу красивый профиль её лица.
- Белый,- говорит она своим безупречным профилем.   
                И я срываю белый, не забывая схватиться за отопительную трубу.
                Первые пару секунд меня не покидает ощущение, что я нажал на кнопку в ядерном чемоданчике. Безглазый страх прислушивается ко всему подозрительному. Несколько минут тишины и вот стены завибрировали.
                Ольга кричит по нарастающей, как самая истеричная девчонка, я зажимаю уши и, вдруг, всё прекращается.
                Ольга смолкает.
- Ты живой?
- Ага,- говорю, поворачиваясь  лицом к спальне. – Черт, кажется, сработало.
                Почти все щупальца вернулись обратно в плинтусные норы. На полу остался лишь недвижимый обрубок, торчащий из-под кровати. Тот самый живородящий обрубок, из-за которого стены вокруг обляпались кусочками зеленой плоти.
                Ольга встает на ноги, берет ружье. Пружинистый матрас под её шажками озорливо качает её. 
- Думаешь это все? – спрашивает она, не решаясь сходить на пол.
- Я...
                Я ничего не думал, но тут мои слова оборвал внезапно оживший обрубок.
                Ольга вскрикнула и отскочила к ковру.
                Отстреленное щупальце вздулось бугром, как и в прошлый раз, но теперь это было что-то действительно большое. Такое же большее, как аллигатор.
 -Черт, что это за хер…
                Мои слова повисают в воздухе. На пестрый коврик выталкивается несколько килограмм слизи, за которыми следует человеческая голова, плечи и все остальное тело.
                .....         

продолжение выложено на литнете.