Убийца и убитый

15.09.2014, 14:59 – 15:38

Захотелось поговорить с собой о смертной казни.
Я, пожалуй, скорее поддерживаю запрет на казни и против того, чтобы этот запрет отменили. Современное общество, особенно западное, своим бедственным положением обязано именно широкому распространению казней и их доступности. Когда в царской России единичные казни государственных преступников вызывали негодование, широкое обсуждение такой исключительной меры и заслуженные плевки в сторону негодяев, которые своими преступления-ми заставили честной люд стоять и лицезреть отвратительный вид своей смерти, Европа избавлялась от своих граждан, как от мух, ставя многоместные виселицы на площадях и совершенствуя гильотины и инструменты палача. Русские цари лично подписывали смертные приговоры; представьте, сколько бы они имели работы, и сколько времени им бы оставалось на отправление государственных обязанностей, когда бы число казнимых достигало уровня «могущественной и просвещённой» Британии. Каков он был – читайте источники, в том числе своды законов.
Но, не отвлекаясь на дела минувших дней, уделю внимание сути. Когда тело насильственно разлучают с душой, это накладывает отпечаток на эволюцию души тем более сильный, чем жёстче произошло разделение. Конечно, заслужить в своём воплощении насильственную смерть – это особая работа по самоунижению и наплевательству на окружающих. Однако, когда эта смерть наступает, нечистые деяния и их последствия остаются висеть неисправленными тяжёлым грузом на душе, которая вынуждена влетать в новое тело, чтобы избавиться от этого страдания в новой жизни (и часто не имеет в этом особого успеха). Тем гаже, если душа воплощается в тех же условиях, где она получила этот опыт ранее. Народы, совершенствующие искусство причинения предсмертных страданий, нисходят по лестнице духовного развития, невзирая на совершенство их ремёсел и многочисленность потомства. А созерцание этого исключительного акта личного откровения делает зрителя соучастником казни, энергия, исходящая от убийцы и убитого, метит всех свидетелей и огрубляет их душу, как кислота разъедает вещества и ткани. Акт полного осознания, даже добровольный, является высшим по отношению ко всем проявлениям обыденной жизни, и те, кто осознал случайно, оказавшись рядом, будут нести этот груз, доколе не очистятся от причины, повлёкшей их увидеть это зрелище.
Современное общество во многом избавилось от казней благодаря усовершенствованной технике для бытовых нужд и промышленности: под машинами и поездами гибнет едва ли не больше в относительном выражении, чем гибло под топорами, в петле или на костре. В этом проявляется закон равновесия: обилие недозволенных, насильственных смертей сменилось обилием смертей случайных, которые не накладывают специальной «палаческой» кармы на их исполнителя и носят характер добровольный для их жертвы. По сути, это самоубийства – пьяные за рулём, наркоманы с передозом, пессимисты, скачущие с возвышенных мест на твердь, запущенные случаи болезней и даже прогулки под летящими со стройки кирпичами и в уголовно небезопасных переулках.
В этом гуманизм эпохи, которая под тонким управлением вершителей судеб в телах и без тел сохраняет количество энергии страдания на нашей планете. Но подлинный гуманизм настанет, когда люди, осознав свою главенствующую роль в создании жизни для себя и своих ближних, откажутся от причин убивать себя. Убийца-маньяк, я считаю, тоже является самоубийцей: его действия есть следствие глубокой щербины в душе, а инстинкт самосохранения не позволяет телу убить себя – а руки-то тянутся, а мысль-то гуляет в сфере отнятия жизни, вот и попадаются «тренировочные», чтобы подготовить самого себя к уходу из жизни – который неминуемо будет мучителен. К щербине же грязь липнет быстрее, чем к целостному, потому и тянет «заполнять» свою пустоту души чужими душами и чужими энергиями, игнорируя их личный опыт и заслуги. И жертвы сами приходят, так как щербина на их душе позволяет более сильному вторгнуться в неё своей энергией и подчинить волю – отсюда феномен «не виноватая я, он сам пришёл».
Поэтому нельзя, нельзя применять казнь ни к кому – у нас предостаточно других поводов свести счёты с жизнью, а наказания, какими бы они ни были, останутся хуже смерти. Необходимость исправить своё деяние для общества, или отработать чужую трату энергии постепенными тратами своей на каторге, причиняет открытой ране на душе очищающую боль и внушает неумолимым физическим законом необходимость заращивать эту рану, формируя чувство любви и сочувствия. Пока человек жив – он имеет право и силы создать что-то хорошее, и искуплять свои ошибки, совершённые в теле. Там, где душа живёт без тела, она получает совсем другие уроки и не имеет права тащить в те миры опыт, пригодный только для твердотельного существования.
Нет оправдания негодяям, которые доводят до смерти народы и пытаются регулировать численность населения мира через болезни и войны, но и для них уготовано наказание – вырождение рода, развоплощение души и невосполнимость утрат. Сколько бы они ни засовывали в свои разверстые раны деньги, благородные металлы и чувство владычества над миром, они не станут целостными, а избыток неподходящей энергии только раздирает их раны пуще прежнего, мешая срастись естественным образом.
Самая Любовь служит жгучим бальзамом для тех, кто испещрил свою душу следами бичеваний, и причиняет страдание. Не стоит, однако, путать равнодушное оставление преступления безнаказанным и амнистию уголовников с истинным приятием и исцелением души. Это всё равно как дилемма – оставить безногого инвалида валяться на улице и тащить себя самостоятельно, оберегая от лишней боли, или взять и подать ему костыль, или опереть его на собственное плечо – пусть он даже будет скрипеть зубами от собственной неловкости.