R12

      



          — Восемь?
          — Девять с половиной.
          — С кайлом? Или штейгеру в подсобке спину мял?
          — С перфоратором. Там вроде написано, с чем и где...
          — Руки покажи, — рекрутер наклонился ко мне немного, — как ты не сдох-то...
          Я растопырил пальцы, уткнувшись ладонями в стальной обод столешницы. Пальцы заметно дрожали и были белее плитки в хирургической. Вибрационные хвори, обычное дело для проходчика. Почти десять лет в стволе, из штрека в штрек. До этого — три тысячи дней в наморднике возле свода плавильной печи. День за два, если не думать о выходных и научиться спать на черных панцирных пролетах или на промерзших отвалах шлака, в карманах вентиляционных шахт и за створками аэрационных фонарей, меняя раз в году календари под лязгающий грохот цехов.
          Мы сидели друг против друга: я, родившийся на Территории в семье двенадцатого уровня, и он, появившийся на свет здесь же, но уровнем на полдюжины выше. Между мной и рекрутером лишь узкий стол да сенсор, мерцающий невзрачными картинками моей родословной. В действительности, расстояние не меньше, чем между говночистом и королевой: я был одним из тех, чьи услуги обходились дешевле машин; его прадеды успели запрыгнуть сто лет назад в конторский ранг, перекроившись из бонитеров в оценщиков скотского труда.
          Я бросил взгляд на круглый циферблат за спиной рекрутера. Прошло больше часа, как он свернул голограмму и принялся множить дни моей пахоты. Я дергал ногами от напряжения. Оставалось только исходить потом и ждать. В каморке агентства стало затхло, как в тележке старьевщика. Я перебрал в уме год за годом, подбивая счета за переход на уровень. Короткая стрелка сползла еще на полделения вниз...
          Мы оба вздрогнули от трекота щелчков служебной связи. Рекрутер снял трубку и долго отвечал кому-то, покачивая головой при каждом слове. Я пытался уловить хоть какой-нибудь знак, сигнал или смысл в его куцых ответах, но ни в репликах, ни в интонации рекрутера не проскальзывало ничего, чем можно было бы оправдать полдня ожидания в приемной. Вдруг увидел, как он потянулся к архиву и вынул сегрегатор с моей рабочей картой. Рекрутер вышел, оставив открытой дверь. Спустя минуту вернулся и протянул мне жетон с отметкой о новой должности.
          Слово, выбитое на тусклом металле, отключило меня от реальности и швырнуло к абсолюту, стянувшему на себя все мировые линии и мечты: я — уборщик.
          Уборщик. Завидуйте, недоразвитые ублюдки...       


          Я спрыгнул на площадку, вернее, свалился прямо на крышку люка, притаившегося под перекрестием литеры «Н» внутри желтого круга. Сверху бросили сумку и крикнули что-то, да не разобрать ни слова из-за свиста лопастей. Я поднял руку и улыбнулся в ответ.
          Меня высадили на маяке, заброшенном, похоже, еще во времена равновесия. Над фонарным отсеком — вертолетная площадка, пока единственное новое сооружение на трехсотлетней башне. Всю следующую неделю я буду драить ее заплесневелое нутро, потакая прихоти дельца из первого уровня, удумавшего превратить маячный ствол в номер-люкс для последних романтиков с континента.
          Распластавшись, я подобрался ползком к самому краю площадки. Полстами метрами ниже топорщился валунами каменный остров. Отсюда он был похож на мозаику, сложенную из огромных осколков. Я обернулся — вокруг меня океан, стянутый горизонтом в кольцо. Тяжелые графитовые облака тонули в черном зеркале воды. Где-то внизу волны мерно подрезали друг друга, расслаиваясь под остовом башни. Они казались живыми. Меня вдруг начало трясти. То, что происходило со мной в тот миг, не находило объяснения внутри, не могло зацепиться ни за один эпизод моей памяти. Я был растерян, может, даже напуган пропастью, зевнувшей от Территории до старого маяка. В тысяче миль от проклятой земли...
          Нет.
          Не напуган.
          Просто это был первый счастливый день в моей жизни...
          Я поднялся на колени и, уперевшись руками в накат, завизжал, разрывая легкие и выхаркивая в океан все свои страхи, боль, ненависть, кнуты в угольных шахтах и на вольфрамовых карьерах, все свое прошлое недочеловека класса R12.