IV Не делай зло - оно вернется

        IV Не делай зло, кому-либо, оно всё-равно к тебе вернется!


1)
В зале сельского клуба стоял жуткий шум, и не мудрено, такого «спектакля», с таким «финалом»  здесь ещё не видели.
       Объявили приговор: «Высшей мере наказания»-(расстрел).
       -Да и кого стрелять-то будут? Нашего же мужика.
       Бабы сокрушались меж собой: «Как же она – женщина, и так легко зачитала: «Высшая мера..». Мужики судили по своему: «Что ж его стрелять, а кто детишек стёпкиных  кормить будет? Хоть он и сам их бросил, но есть -то они всё равно хотят. Посадить Жорку, а зарплату его стёпкиной семье. А то, расстрелять!»
 
        Не согласен был народ с таким решением суда, и всяк по-своему выражал несогласие, и потому шум в зале стоял невообразимый. Все встали, но на улицу, даже заядлые куряки не вышли подышать "свежим воздухом".
         На сцене все судейские представители собирали свои бумаги и одевались.

        Судья, ведущая "дело", была довольна проведённым «спектаклем». «Вон как заголосила толпа. Уу, быдло!  Их надо подстёгивать постоянно, а то совсем распустились работяги-алкаши. Правда, убиенный тоже был алкаш, но партийный.

       Хорошо бы ужесточить законы, дабы на члена Партии косо взглянуть никто не смел. Хотя и убийца тоже был партийный, но перед следствием его исключили из «рядов». Значит уже не «член».
       Наша Партия вовремя избавляется от позорящих её элементов, вследствие чего всегда чиста и непорочна», -Так думала судья, заканчивая выездное судебное  заседание.               

         Фрол сидел, опустив голову, его никто не замечал. «Я убил Стёпана»,- сказал он тихо, и это услышали все, не взирая на общий шум. Зал мгновенно смолк.  В тишине вновь прозвучал негромкий голос Фрола: «Я убил Стёпку».
         Фрол встал, люди от него отпрянули, все взгляды были направлены на него, и он вновь повторил: «Я убил Стёпана».
 
        Судья с открытым ртом, стоя у края стола, одевала шубу. Зал повернулся к ней, враждебный рокот прокатился по рядам. Она, ничуть не смущаясь, произнесла заученную фразу: «Решение суда откладывается, в связи с поступившими новыми данными по существу дела. Подозреваемый, признавшийся в убийстве Степана Владимировича Клюшкина, подлежит аресту, а дело отправляется на доследование».

               
 
                2)               
        Следователь всё-таки раскопал, что Фрол был под хмельком, и это обстоятельство впоследствии стало отягчающим при вынесении приговора.
        Суд на сей раз состоялся в городе, в почти пустом зале, присутствовали в основном любопытствующие и несколько человек из посёлка, так как был рабочий день.
       Судебное заседание вела та же судья, она не простила Фролу то, что он испортил такой красивый процесс, который, ей казалось, провела с большим вдохновением.
 
       Ей было всё равно, кто убил, кого убили, кто понесёт наказание, ну ровным счётом наплевать. Ведь быдло, оно и есть быдло, ему всё-равно, его только почаще кнутом стегать надо.
         А этот выскочка-правдолюб сидел бы и молчал, а то она из-за него получила замечание от начальства, вместо похвалы.
 
       Как женщина, она не могла не отметить физическую красоту этого парня, но. Но не взирая на то, что судьба обвиняемого была в её руках, физически он ей был не доступен, и это обстоятельство усиливало неприязнь к нему. Да и морально не сломлен был этот "великоросс", так он представил свою национальность при заполнении протокола. Моральная стойкость подсудимого ущемляла амбиции красивой женщины-вершительницы судеб.

Она хорошо помнила классиков Марксизма, изучаемых в университете, и была солидарна с отношением Ленина к этим великороссам. Владимир Ильич в своих работах презрительно отзывался о великороссах. «..Откровенные и прикровенные рабы-великороссы...».-вот так-то Ильич характеризовал титульную нацию Великой России-части Российской империи, и  справедливо называл империю «Тюрьмой народов».

         Не всё однозначно в работе Вождя мирового пролетариата, по мнению Ленина, великороссы от крестьянина и рабочего до помещика и фабриканта нация поработителей, презирающих все остальные народы, так как России-"Тюрьмы народов". Но, в то же время, в той же работе, о тех же «поработителях» он говорит: «рабы-великороссы», и тоже от крестьянина и т.д..

       Потому-то, эту работу «О национальной гордости великороссов»  Ильич должен был подписать не фамилией отца, а фамилией матери -Бланк. Так как БЛАНКИ презирали все народы России, особенно великороссов, которые спасли еврейских беженцев-предков Ульянова-Бланка от разгневанной Европы. В цивилизованной Европе предков Бланков-бедных евреев- тружеников жгли и резали сотнями тысяч "цивилизованные" европейцы. 

    В своей повседневной работе судья, исторически соотечественница и сторонница мнения «бланков»,  старалась воплотить нелюбовь классика к лапотным великороссам, колхозникам, работягам, да и  вообще к любому быдлу.
        А потому считала она: «Наша Партия правильно поступила, выбросив из употребления  название титульной нации той Великой  части страны,  заменив его географическим термином, прилагательной частью речи-«русский».

       Ведь слово "русский"-прилагательное, по тому-то этих "великороссов" и прилагают уже более семидесяти лет мордой об землю.
         Коммунисты- интернационалисты  сумели «сломать хребет» великороссам, да так, что они забыли, как их испокон века звали.

      И не мудрено, ведь основной костяк  РСДРП, ВКП(б) и т.д. составляли не великороссы и даже не русские люди, то есть представители коренных народов, проживающие на Русской равнине. Костяк" оных Партий состоял из недобитых в Европе  поклонников "Бродящего по ней Призрака". Плюс к недобитым поклонникам  собравшиеся со всего мира, тем миром «обиженные», а потому ущербно-амбициозные революционеры-марксисты-интернационалисты, короче-жиды.
 
      Они-"недобито-обиженные" русского мужика- лапотника презирали, но, тем не менее, имели намерения: « Вывести его «железной рукой» в Светлое будущее».
      Не ясно только для кого, то будущее предполагалось «светлым»? Не иначе как для "обиженных".               
      Поклонница идей «обиженных» соплеменников, оскорблённая независимостью поведения великоросса-Фрола, желала: «Этому сиволапому великороссу «сломать хребет». Как в своё время это сделала "наша" Партия согнув всех обитателей центральной России в бараний рог.
 
      "Ишь ты,  в его глазах нет ни страха, ни мольбы",- которые обычно ей греют душу, особенно когда, она «размажет» мужика, и тот готов ползать перед ней на брюхе. "А этот правдолюб не гнётся. Ну это он ещё её не знает".
         "Она- «вершитель судеб» людей, волею обстоятельств попавших на скамью подсудимых,- согнёт его в бараний рог». 

Свою работа,  «вершительница судеб» любила, она являлась смыслом её жизни, так как ни семьи, ни детей у судьи не было. Не было у неё и мужчины, пусть не любимого, но хотя бы близкого, а ведь она -красивая женщина.
       Мужчины, чувствуя её отрицательную энергетику на расстоянии, не шли с ней на сближение, даже не пытались флиртовать, только строгие деловые отношения без скидок на пол, что её особенно раздражало. Но она была сильная женщина, и ничем не выдавала «бури» бушующие в её  душе, оставаясь внешне  всегда спокойной.

         Свободное время «вершительница судеб» посвящала общественной работе, так как "красивая, сильная женщина" являлась бессменным секретарём партийной организации, "честью и совестью" областной судебной организации.

      Но сейчас в руках "чести и совести" и тд, что выше изложено в кавычках,  судьба этого атлетически сложенного великоросса, спокойного не взирая на ситуацию. Видно не всех великороссов поломала Советская власть.
       Ну, сейчас она всё равно его «размажет» и выдаст ему за всё, "на всю катушку": «За превышение самообороны,… в состоянии опьянения,.. повлекшее смерть... восемь лет в колонии строгого режима».

       Фрол после нервотрёпки последних дней сидел опустошённый, но спокойный, так как «камень с души» он снял. Так же спокойно он выслушал приговор, от «последнего слова» отказался, потому, что чувствовал, судила его «ведьма».
       Фрол видел, как сужались и расширялись  зрачки её глаз, когда она зачитывала приговор, а значит и говорить здесь не о чем, Но главное он знал, за что кара на его голову: «Вдалеке от него должен был родиться, или уже родился его сын, и Фрол был очень виноват перед его матерью».

         Снова вспомнилась бабушка: «Фролушка, Господь всё видит и за зло наказует. Зло, совершённое человеком к нему же и вернётся уже другим, в другом виде,  его и не узнаешь, вроде и не твоё оно, но коли ты зло сотворил, то и расхлёбывай своё творение. Плохо когда люди это забывают, и сеют зло, а когда оно к ним возвращается, с досады они его увеличивают».




 

                3) стр.-3.
         Давно это было, Фролушка ещё в школу не ходил. На карнизе старого сарая он нашёл гнездо дрозда с птенцами. Покрытые светлым пухом, серые комочки прижались друг к другу. Он взял гнездо, взрослые птицы атаковали его, но ему это было даже интересно. Пошёл к соседскому Кольке, показал находку, затем  собралось ещё несколько ребят. Они наперебой начали кормить птенцов хлебом, мухами, червями, но те только плотнее прижимались друг к другу, не принимая угощение.
 
          Мимо проходила бабушка, увидев, чем занимаются ребята, отругала их  и велела отнести гнездо на место. «Может быть, родители вернутся к птенцам». Но птицы не вернулись, и на следующий день уже рой мух вился над гнездом. Вечером бабушка спросила внука: «Вернулись родители к птенцам?» И Фрол соврал: «Вернулись».

         Все поселковые ребята, свободное от хозяйственных дел время, проводили на реке и в лесу. Дня через три Фрол заблудился, и ночь провёл в лесу. Когда он понял, что сегодня до дома не доберётся, то испугался, но так как надеяться было не на кого, стал готовиться к ночёвке. У него с собой был только нож, а костра разжечь не чем.
   
       Стало быстро темнеть. Фрол поднялся повыше на сопку, подальше от сырых мест, нашёл раскидистую ель, росшую на поляне, забрался под её нижние ветви, к стволу. Мальчик сгрёб в кучу сухую листву, нарезал веток, сделал шалашик, выстлав его сухой травой, и улегся в этом гнёздышке, свернувшись калачиком.

      Но спать Фролушке не пришлось, было страшно, какие-то звуки и шорохи окружали его, и нещадно ели комары. Он их не бил поштучно, а сгребал с открытых частей тела пригоршнями, да и через рубашку они доставали, плечи зудели от комариных укусов. Под утро стало холодно. Как только забрезжил рассвет, Фрол вылез из своего укрытия, и услышал выстрел, эхом радости отозвавшийся в его душе.

         Заблудшего сильно не ругали, все были рады, что он нашёлся, а бабуля с укоризной сказала: «Видишь, Фролушка, зло-то не замедлило вернуться, это тебе предупреждение. Не делай зло кому-нито, оно сёдно к тебе вернётся. Не твори зла ни людям, ни зверю, ни дереву, живи в мире со всеми, живи по Заповедям Господним, и мир будет в твоей душе».
         -Бабуля, а как же отец на охоту ходит, бьёт зверя, птицу, рыбу ловит, деревья рубит?
         -Так то, внучек, для жизни, есть ведь надо, да и в избе, что бы тепло было, да вас растить, не со зла он это делает, и не из баловства.   
 
        Про Фрола рассказал нам  Жорка, с которым мы встретились уже на Тихоокеанском берегу, в посёлке Жупаново, где он работал в Кроноцком заповеднике лесником. Заходя к кому-либо в дом, лесник не садился на стул, а заваливался на пол, предварительно бросив туда свою телогрейку, тем самым, демонстрируя своё полное презрение к удобствам, стулу в частности и к цивилизации вообще.
        И во всём остальном  он представлял себя показушно лесным,  «диким» человеком, и речь его была нарочито груба. Непонятно было, зачем взрослый человек надел такую «маску».




                4) стр.-4.
          Попал Жорка на Камчатку из Хабаровского края. Посёлок, где он родился и жил, располагался на границе Сихотеалиньского заповедника, а предки его жили в Орловской губернии. Когда, началось переселение безземельных мужиков на Восток, в необжитые края, то предки его последовали за ними.

        Тяжёлое это было переселение, и не всякий на него отваживался, а потому плыли по реке- Амуру на плотах со скарбом, скотом и семьями отчаянные русские мужики, и потомство их не растеряло отцовскую жизненную силу. И даже в лютые сталинские годы Сибирь не гнулась, как Центральная Россия, да потому, что «Дальше Сибири не загонят»- так отвечали сибиряки осторожным доброжелателям.
 
        Георгий гордился своими предками и знал пропрадедов, живших ещё на Орловщине, в отличии от «Иванов, родства-непомнящих» из Центральной России, которые далее деда, порой, и имён родственников не знали.   
       Он знал, где служили и воевали его мужики, кто, где похоронен и какие награды имел. Отец- полный кавалер «Славы» в братской могиле под Кенигсбергом, прадед- «Георгиевский» кавалер под Порт-Артуром похоронен, и т. д.. Рассказывая о предках, он забывал о своей «маске», и становился коренным сибиряком.

          Жорка с детства в тайге на всяких – разных промыслах, как-то: бил сколом орех, искал женьшень, ловил рыбу и, конечно же, что считается высшей степенью таёжного человека, охотился на любую дичь, которая обитала в лесу: от куропатки до тигра.
Так вроде он добрый мужик был, но полная противоположность Дерсу Узала в отношении к природе, о котором рассказал Арсеньев.  Георгий браконьерствовал  в любое время года, и потому деньги у него водились всегда, но и к деньгам он относился без жадности, как говорится «сорил деньгами».
        Он был браконьер по заказу. Нужна медвежья желчь – добыл, шкура и мясо брошены в лесу, чтобы не «светиться». Для китайских снадобий нужны: кости, усы и ещё кое-что от тигра, взял, а остальное клюют вороны.

        Обмен товара на деньги происходил, как в шпионских фильмах, встретились, обменялись чемоданами и разошлись, не считая денег и не осматривая товар, обмана быть, не должно, иначе дырка в башке гарантирована. Жорка влез в этот товарообмен, как теперь принято говорить "бизнес", и ни женитьба, ни рождение ребёнка не могли его остановить.

        Но ведь на то и была у русского человека вера в Бога – религия, предупреждающая верующего  о неминуемой расплате за греховные, грязные дела.               
        Жоркины старики ушли из жизни до его рождения, да и отца он тоже не помнил, так как тот ушёл на фронт, когда он только родился, и похоронен где-то в "Братской могиле", без числа, без адреса, то есть "Пропал безвести". 
     Следовательно, не было мужика дабы посвятить его в культуру сибирской семьи. Мать его пришлая, из-за Урала, работающая в сельмаге, отношения с людьми строила по формуле: «товар – деньги -товар».

Дядя, единственный из семьи отца, вернувшийся инвалидом с войны, корил племянника за греховный промысел. Но Жорка, вступивший в партию ещё в армии, и неоднократно избираемый секретарём местной парторганизацией, разделял мнение близкого ему по духу и жизненной сноровке Остапа Бендера по вопросу греха и религии. Да к тому же коммунистический классик произнёс: «Религия- опиум для народа».
         А главное, почитатель легендарного проходимца и ком-классиков полагал, что религия-препятствие в жизненном «слаломе», прохождении мимо писанных и неписанных законов человеческого бытия.






                5) стр.-4.               
             Руководство страны внушало народу, что религия-тормоз для строительства «Светлого будущего», и всячески пыталось своей идеологией заполнить «свято место», которое не должно быть пусто.
          Коли НЕТ РЕЛИГИИ, следовательно, НЕТ ГРЕХА и заповедь «Не укради» не является внутренне-душевным законом для строителя «Светлого будущего».

       На «свято место» ещё в семнадцатом водрузили новый лозунг «Грабь награбленное». Со временем грабёжное руководство ограничило число лиц и учреждений, которым не запрещалось "грабить". Но увы, ничего из того ограничения не вышло, так как проходимцев при Советах развелось не мерено, а воровство стало называть: «взял на работе», «принёс с работы».  А главное народ понимал, что сколько бы он «с работы не принёс», всё равно всего,  что ему причитается от государства за труды свои не поимеет.               

          Не получилось у высокосидящих жуликов отлучить народ от революционного лозунга, так как само государство откровенно грабило свой народ.
      Обыденное бытие того времени: "Насильственно удерживаемый в колхозе без паспортных крестьян, работавших за "палочку"-трудодень с нищенской оплатой".

        1949 год, деревня Балево, Чекалинский район, Тульская область, оплата трудодня колхозника: денег 13 копеек (чёрный хлеб стоил 1 руб 40 коп за кг), плюс к деньгам! сельхоз продукты в таких же нищенских объёмах.
       Зато минус: со двора, со всего, что мычало, хрюкало и кукарекало: молоко, мясо, яйца и т.д., с сада-огорода: яблоки, картошку и т.д. То есть, брали натуральные налоги, да так, что не было стакана молока, забелить пустые щи, и хлеб был не в каждом доме.
        К тому же, ни выходных, ни отпуска колхозник не имел, не имел он  и пенсии, а за пять колосков, сорванных на колхозном поле, даже детей, сажали в тюрьму.       
       Такое жёстко-дисциплинарное отношение власти к труженику оправдывалось сложностью довоенного, а потом послевоенного положения в стране. Наверху-сидящие начальники, мыслящие "из-под палки", полагали, что "лошадь-труженик" без кнута не повезет.

      И, как результат "кнута и тюремного порядка" производительность труда в Союзе была на уровне феодализма. Колхозник, не был заинтересован пустым трудоднем и рабочий оплатой своего труда, а потому все стремились к "нетрудовым доходам", помня о революционном лозунге "Грабь награбленное".

        И тем не менее, крестьянин в колхозе работал по привычке  добросовестно.
 Работая за "палочку" он получал земельный надел 45 соток под картошку и огород, для прокорма, плюс во дворе скотина.
       С приусадебного хозяйства брали налог большей чем платили за трудодни, фактически это государственный грабёж бесправного крестьянина.

      Рабочие и колхозники, то же государственное начинание 17 года, то есть, "Грабь награбленное" успешно применяли самостоятельно в отношении  того же государства, при чём каждый на своём рабочем месте. В Стране Советов воровали не только то, что можно унести, но и «рабочее время», то есть прогуливали.               

         Кстати, но это было значительно позже, удумал один из последних генсеков- полу покойников, продемонстрировав полную несостоятельность ком руководства. Он вылавливал прогульщиков по баням, кинотеатрам, парикмахерским и т.д., водворяя их на рабочее место, то есть чтобы "работник" присутствовал на том месте.

      Конечного результата с работника ни на каждой "работе" спрашивали, так как были производства по изготовлению "мыльных пузырей" или "толчёной воды". А уж где что-то делали в материальном измерении, и если, при невыполнении невыполнимого, типа "догоним-перегоним!", то уж занимались «приписками», что есть иная форма воровства. Но это, как выше было сказано, сообразили позже.   А пока, осознав пагубность проблемы и неспособность её решить экономически, подпалочное руководство партии и страны всё-таки пыталось найти хоть какой-нибудь выход.

       Коммунистическое руководство государства после смерти Сталина, осудив его жестокие  методы общения с народом, но памятуя о его «хитрости», то есть спаивании до «поросячьего визга» и ЦК, и Полит бюро у себя на даче. Спаивание подельников, по мнению Вождя, способствовало выяснению их потаённых дум и устремлений, что в конечном итоге позволяло «успешно» руководить Партией и всей страной.
   
       Послесталинское руководство не нашло ничего лучшего для решения экономических проблем, как использовать «хитрость» Сталина в масштабах страны, то есть спаивать всё население, так как пьяной страной руководить легче.
       По сути это программа Гитлера для низшей расы-славян, для которых табак и алкоголь-есть перспектива дебелизации их потомства да и самих то же.

          Символом того времени была «бормотуха» с красивым названием «Солнцедар», да ещё плодовоягодное вино, а попросту "гнилушка", залитое в крепкие бутылки, с устрашающим народным названием «бомба».
        Цены на всю эту продукцию были символические, как и нынче, потому-то, то пойло  употребляли везде и все.
         В городах были устроены «забегаловки-автопоилки», в которых автомат за двадцать копеек, вместо газировки наливал стакан «бормотухи-гнилушки». Для справки, мороженное-пломбир в вафельном стаканчике стоило девятнадцать копеек.



 
                6) стр.-5.
         Жорка в то время учился в ремеслухе, и как-то он с дружками решили «раздавить «бомбу», заряженную гнилушкой». Самым подходящим местом для такого события выбрали туалет. Более подходящего места для употребления данной продукции быть и не могло.            

         Не вовремя в нужник занесло завуча училища, а мужик он был препротивнейший. Он, конечно же, изъял у застигнутых врасплох ребят бутылку-"бомбу".
      Анатолий Павлович решил, не выходя из туалета, наказать провинившихся ребят, разбив у них на глазах конфискованную «бомбу».
         Завуч  со всей силы ударил бутылкой по унитазу. «Бомба» от удара не пострадала, а унитаз разлетелся вдребезги, чем очень развеселил ребят.
          Обескураженный Анатолий Павлович стоял с бутылкой в руке, перед погибшем унитазом в замешательстве.
          Жорка, под дружный хохот товарищей, предложил ему продолжить побоище, так как ещё рядом находились три целых унитаза.

          Весть о «погибшем унитазе» и его "палаче"-Палыче быстро разлетелась по училищу. Следствием этого события всеми нелюбимый завуч, воплощение совка – начальника (я- начальник, ты- дурак,…) получил кличку- «Унитаз». После того трагически-унитазного происшествия появление «Унитаза» в любом месте училища вызывало: смех в коридорах и улыбки в учительской.

         Каждый раз, проходя по коридору, Анатолий Павлович слышал, как какой–нибудь шалопай нарочито громко рассказывал о его «подвиге». Окружение «оратора», также во весь голос, сокрушалось по поводу уничтожения государственного имущества, и в связи с этим у народа возникающих трудностей в исполнении естественных надобностей.

       Сработал закон диалектики «Переход количества в качество». Однажды на уроке, который вёл завуч, один учащийся, страдающий плохой работой желудка, поднял руку и без «задней мысли» попросил разрешения: «Пойти в туалет и …посидеть на унитазе».
       Взрыв хохота был ответом ему на эту, без злого умысла, неудачно произнесённую фразу. Ребят охватило безудержное веселье, они лежали на столах, давясь от смеха, у кого-то началась икота, добавившая энергии веселившимся. «Унитаз» стоял у доски в растерянности.

Бесшабашное веселье приняло такие масштабы, что из соседних аудиторий в дверь заглядывали преподаватели и учащиеся, заражаясь смехом, при виде поникшего Анатолия Павловича, и беснующегося в истерическом смехе класса. И уже весь этаж смеялся. Буйное веселье охватило всех, даже не знающих причину смеха.
       Нервы «Унитаза» не выдержали, он ушёл и более прилюдно в училище не появлялся.

        Александр Сергеевич в давние времена говорил: «Подлеца смех держал в узде», но на совка, тем боле коммуниста,  это правило не распространялось..
     Анатолий Павлович, в связи с негативным инцидентом  кардинально не изменился, и «всплыл» в том же качестве и внутреннем содержании в другом училище, став ещё более педантично-демагогичным. Единственно чему он научился из происшедшего события: «Не колоть бутылки об унитаз».





                7) стр.-6.
         После окончания училища, Жорка работал, отслужил в армии, приехал домой, женился. В руководстве государства тоже произошли перемены, но запойная "эпопея" в стране продолжалась.

        Видя пагубность действий верховной власти в неумеренном спаивании населения, некоторые местные руководители решили спасти,  хотя бы, жителей своего района, и потому вводили «сухой закон» на подотчётной им территории.
        Выпивка выдавалась только по распоряжению председателя  местного совета, но только по особым случаям, как-то: свадьба, похороны и т.п.
        Из магазина и аптеки были изъяты спиртосодержащие товары, даже конфеты с коньяком.               

          Кстати, о конфетках. Когда поселковая, партийно-профсоюзная, антиалкогольная комиссия при участии председателя сельсовета, во главе со Стёпкой-секретарём парторганизации и Жоркой-профоргом осматривала продуктовый склад, то обнаружила, что шоколадные конфеты от долгого присутствия в сыром помещении «поседели».

          Причина    оного в том, что в отдалённые посёлки товары завозились редко, но помногу, не от того, что было изобилие, нет, просто никто за это не отвечал.
         В один населённый пункт, на пример,  доставили чайники, за все близлежащие посёлки, а в другой, допустим, горчицу и тоже за всех. Жоркиному посёлку повезло, их одарили конфетами за весь район, и понятно, что в других посёлках, где чайники и горчица, чайку попить было не с чем.

         Может я и сгущаю краски, но не сильно, а уж достоверный факт, что посёлок лесорубов, за всех, обделённых кондитерской продукцией, всего шоколада не смог съесть за несколько лет. А от старости конфетки «поседели»  и потеряли товарный вид, но не перестали быть съедобными,  настолько, чтобы их зарывать в землю, на чём настаивала комиссия.

В те времена, на любом предприятии, если какой-либо продукт или изделие не соответствовало стандарту по причине износа или порчи, его «списывали». А затем безжалостно уничтожали. Уничтожали так, чтобы никто не мог воспользоваться даже его остатками. По такому случаю создавалась комиссия, определяющая степень годности предмета и выносящая ему смертный приговор, и она же следила за окончательным, без остатка уничтожением.

А кто у нас был в комиссии: вечно спешащий председатель сельсовета, Степан-секретарь парторганизации, Жорка- председатель  месткома профсоюза – одни начальники. Комиссия столкнулась с проблемой: «Как уничтожать конфеты?» Была бы мебель, порубили и сожгли, а тут, что рубить, да и гореть не будет.
        Спешащий председатель предложил: «Облить бензином и закопать». Пока рыли «могилу», сгружали в неё сладкую продукцию, «спешащий» порывался уйти, но потом его всё же куда-то вызвали, и он с радостью покинул место захоронения.
 
        Комиссия выполнила пожелания «сельсовета», но не в полном объёме. Бензин, с молчаливого согласия остальных членов комиссии, профсоюзный активист унёс для своей «моторки». А сотни килограммов шоколадных конфет, о которых мечтали жители окрестных посёлков, были безжалостно погребены на свалке.
       Но не надолго.

        Под покровом  ночи "неизвестные" произвели «эксгумацию», и бочки с шоколадной брагой заняли своё место в тёмном углу поселковой котельной.
         Даже находчивому из проходимцев Остапу Бендеру на ум не пришло такого рецепта, и он ограничился  прозаичной «табуретовкой», а здесь шоколадный самогон.
         Нигде в мире…. Вникните, уникальный случай: «нигде в мире, только в глухом советском посёлке «шоколадный самогон».               

       Местные Левши быстро изготовили аппаратуру, и дармовой самогон поверг посёлок в беспробудное пьянство.
       В Советском союзе последователями Левши гордились, как главной созидательной силой, а то, что он алкаш, так это безвинный шарм к его романтическому образу.               

        Оную сказку про мастера-алкаша создал писатель-алкаш между  запоями, дабы оправдать своё пагубное пристрастие, дескать и алкаши могут быть мастерами.
       К тому же, технологическое мышление у того автора на уровне «руки не от туда растут».
       Если он трясущимися с перепоя руками смог написал ту сказку про алкаша-умельца, но. Но его герой Мастер- Левша на то лишь сподобился, что не рассчитав технические возможности механизма-«блохи», перегрузить его. То есть иностранный  механизм убогостью технической фантазии писателя-алкаша перегрузили «подковой», вследствие чего "блоха" была испорчена, но автор той сказки того не понял.
 
     Вследствие оного произведения, русский Мастер против "иностранного" оказался никудышным, способным только водку пить. Данное, некудышно-алкогольное обстоятельство активно используют жид-юмористы, веселя, к сожалению, государством споенный народ. То есть, наше государство выполнило директиву Гитлера, об алкоголе и куреве для низшей расы славян.               










      Алкаш-писатель того не понял, что своей сказкой оскорбил русского Умельца- Мастера сумевшего обустроить огромнейшую, уникальнейшую державу. Которая с незапамятных времён раскинулась на десятки тысяч километров, показав всему Миру,
что разно-племенные и разно-кофессиональнные народы могут вместе жить и творить на общее благо.
       Не взирая на "Зону рискованного  земледелия", которой является территория от Балтики до Тихого, да к тому же зима у нас, в среднем по стране, более полугода с лютыми морозами. Народы Земли Русской-УМЕЛЬЦЫ-МАСТЕРА трудолюбием, взаимопомощью, смекалкой и любовью создал огромно-уникальную страну, живущую Миром.

       Но жиды вытащили на свет эту убогую сказку. Почему "убогую"? Великий русский поэт сказал:"Сказка-лож, да в ней намёк, добрым молодцам урок!" Какой урок?! Какой пример изобразил в своей "сказке" алкаш-писатель?
       Но, как уже было выше сказано, жиды вытащили эту "убогость",  как образец «русского мастерства», в оправдание своим подельникам-комбедовским, совкам-
 "левым мастерам"-алкашам, которые в конце концов угробили техническую мощь державы, как «легендарный» Левша «блоху».
   
       И как следствие, пропитой нравственности и трясущихся с перепоя рук, последователи Левши-совки, «левые мастера» соорудили уникальную, глобальную, рукотворную катастрофу двадцатого века.
         Да и вся история строительства Коммунизма, это сплошная череда левша-, рукотворных трудностей и аварий, а затем героического, с большими жертвами и потерями их преодоление, что разрушало страну и губило население.

        Конечно же, были и крупнейшие достижения в жизни страны, но не благодаря пьющему «умельцу» и такому же руководству, а вопреки. Старорежимный мужик, родившийся до переворота и несший в душе: веру в Бога, русскую культуру и нравственность победил фашизм, вышел в космос, освоил мирный атом и тд, а коммунисты всё записали в свой актив, зато достижения Левши приписали русскому мастеру.

            Алкогольно-мыслящему руководству страны, к сожалению, того на ум не пришло, что только трезвость русского Мастера, позволила построить уникальную Евро-Азиатскую державу, раскинувшуюся на одиннадцать часовых поясов.
          Повторяюсь, что русский-это географическое понятие, оно относится ко всем людям, живущим на Русской равнине с её сложным климатом и далее за Уралом, где климат куда суровее. Суровые климатические условия закалили характер народа, развили ум и создали неповторимую русскую душу.               

          «Русская душа»-это синтез судеб северного помора и причерноморского виноградаря, разбойного запорожского казака и оленевода из тундры, дунайского рыбака и уральского бортника, крестьянина из центральных областей и скотовода из заволжских и забайкальских степей.
        «Загадочная русская душа»-она светлая, добрая, трезвая…, и за всякие от того отклонения, а по иному сказать, за гнусность и подлость, чем так же является пьянство, то есть грех, который испокон веку осуждается всеми религиозными сообществами от истоков Волги до её устья: христианами; мусульманами; буддистами, следует неотвратимое наказание.

          Главными в комиссии по списанию были парторг-Стёпка , профорг-Жорка, и организация самогоноварения  их рук дело. Посёлок «гудел». Каждый день драки. Медпункт работал с перегрузкой, круглосуточно. Очевидно, что «количество должно перейти в новое качество», и «гром грянул», как постоянно «гремел» он по всей стране.



                8) стр.-8.

Поздняя осень, темень, освещение на улицах естественное, только у общественных зданий горят фонари. Фрол шёл с работы домой, и, конечно же, «в поддатом состоянии», так как самогон присутствовал на обедах, во всех производствах посёлка.
          Неспокойно было у него на душе, его Надежда должна скоро родить, возможно, уже родила, а он её оставил одну в таком положении. Бросил! Как она там? Он ругал себя за то, что послушал досужий трёп дембелей.

          Сослуживцы-товарищи, с которыми Фрол бок о бок жил и служил, прослышав о фроловом  намерении,  ехать домой вместе с Надеждой, подняв его на смех. Товарищи внесли смуту в   душу  Фрола, и потому простился он с девушкой плохо.
         Сослуживцы–дембеля над ним смеялись: «Что ж ты дома бабы не найдёшь? Да и зачем она тебе? Сейчас новая смена прибудет и им тоже к кому-то ходить надо, а ты девку забрать хочешь, нехорошо это».

И тогда, слушая досужий трёп сослуживцев, Фрол всё равно чувствовал себя неправым, он не знал, как себя вести, и перед отъездом  нахамил Надежде. Теперь ему было стыдно, и постоянно его мучил вопрос: «Что же делать? Это мать не знает, а то бы из дома выгнала, или  за ней сама поехала и привезла бы её".

          Выйдя на улицу, у освещённого клуба увидел Фрол пьяную потасовку, улица была пуста, народ только закончил трудовой день, а там уже выясняли: «Кто, кого уважает?»
         Отвлёкся  он на мордобой и не заметил, как появился рядом с ним мужик с топором. «Убью! Всех порешу!»-крикнул пьянчуга.

        Фрол был десантник из морской пехоты, отличник боевой и политической подготовки, в части ему не было равных в ловкости и силе среди призывного состава, только ротного капитана он не мог уложить на лопатки, но и тому не всегда  удавалось победить его. 
Капитан был русский гусар. Рота усачей, которой он командовал,  во всём хотела походить на своего командира, и учил капитан ребят на совесть, доводя выполнение приёмов до автоматизма.

«Автомат» сработал на «пять». Фрол ушёл от удара, вывернул руку с топором за спину «противника» и бросил его на то, что было у того в руке, нападавший даже не пикнул. А десантник, после успешно проведённого приёма, который отработан до автоматизма и фактически ставший «условным рефлексом», моментально протрезвел. Мозг начал анализировать содеянное.

        Фрол понимал, что сработал «автомат», и он вроде не при чём, но был «стакан», который «тормознул» мозги, и они неверно оценили обстановку. Фрол потрогал на шее артерию, конец, помощь оказывать было уже не кому, улица пуста, он скользнул в первый, попавшийся проулок и ушёл незамеченный.             
          Жорка, тоже «в приподнятом состоянии», вышел на тёмную улицу, в слабом свете луны он увидел на дороге распластавшегося человека с топором в спине. Жорка подбежал, переверну, выдернул топор, потрогал пульс, Стёпка уже не дышал.
               
           Всю эту трагедию со Степаном, Фролом и Георгием видел правдолюб, гроза браконьеров -инспектор рыбоохраны. Он был достаточно далеко от события, а когда увидел, как убили человека побежал, но в темноте споткнулся, перекувырнулся через голову, здорово ушибся, и всё равно поспешил к месту трагедии.
        Человек- он был бесстрашный, брал браконьеров, рискуя жизнью, те впоследствии отделывались маленькими штрафами, или попросту их отпускались, а рыбнадзор не унимался, в него стреляли, но запугать не могли.               

        Однажды солдаты небольшой радиолокационной части, находившейся неподалёку от посёлка, нагло ловили и «шкерили» горбушу (брали икру, а распоротую  рыбу выбрасывали), на глазах инспектора на противоположном берегу реки.
       Браконьерство было вопиющее. Рыбнадзор кинулся к своей лодке, но она была прорублена топором в нескольких местах.
   
        С противоположного берега раздался взрыв хохота и ругань. Солдаты были уверены в своей безнаказанности, так как в реке сильное течение, да вода ледяная, и пока рыбнадзор до них доберётся, то  всё уже будет убрано,  а свидетели ничего не видели, «и концы в воду».

          Но не тут-то было. Инспектор связал три металлические бочки каким-то проводом, тогда этого добра везде валялось полно, форсировал водную преграду. После чего был грандиозный скандал, и уж никто, ни при каких обстоятельствах, даже один на один в тайге, ему не перечил.    
   
         Когда рыбнадзор, проявив отменную прыть и кувыркаясь через голову на бегу, произошла смена действующих лиц, которую он не заметил. И, подбегая к месту событий, инспектор ухватил Жорку: «Ты зачем убил человека?»               

          Был выездной, показательный суд. Отпираться Жорка не мог, так как на орудии убийства, то есть на топорище, его отпечатки пальцев, он же вынимал топор из стёпкиной спины. Были и ещё какие-то, но его сверху. На его одежде следы крови погибшего. Жорка же  переворачивал Степана и щупал пульс, да и тормошил его, пока понял, что он мёртвый. И в довершении ко всему, свидетель-человек кристально честный, блюститель законности, инспектор рыбнадзора.

         Прежде, чем осудить гражданина, если он был членом КПСС, как это было принято в Стране советов, подозреваемого исключали из РЯДОВ. Вот и Жорку исключили из Партии, жена подала на развод, и жизнь его закончилась, так как суд приговорил его к «высшей мере» наказания- расстрелу. Обвинитель потребовал максимум и суд согласился. То, что суд тот неправедный о том знал только один человек, и это не был сам осуждённый.

      Жорка был морально, да и физически раздавлен вопиющей несправедливостью, а главное  невозможностью её опровергнуть. «Да к тому же друзья-собутыльники, родная Партия и родная жена от него отвернулись, не захотев ни только поверить, но даже выслушать его. И за что ему такое наказание, как последнему подлецу, коим, он себя не считал,- так думал Жорка, обхватив сою буйную головушку, сидя на «скамье подсудимых».
         «Вот Стёпка, тот, конечно, был откровенный подлец, все его так и воспринимали,  соответственно к нему и относились,  но он и получил своё. Разве я, такой как он?  Но меня мало того, что убьют, ещё сначала морально растоптали».




                9) стр.-9.
         Фрол сидел, поражённый приговором, зал клуба гудел, кто –то плакал, кто- то ругался, судья стучала по графину: «Заседание закончено, расходитесь». Люди встали, но никто не трогался с места, они не ожидали такого приговора, даже «правдолюб» был обескуражен и оправдывался перед наседавшими на него соседями.
         Фрол молчал, низко наклонив голову, его никто не замечал, а у него одна мысль бьётся в голове: «Из-за него Фрола  сейчас убьют человека, если он промолчит, а не промолчит, то  расстреляют его.»

          «Вспомнилась бабушка, которой уже нет и которая его очень любила, так как он был младший внук в их большой семье. Фролушка, так звала его бабуля, забирался к ней на печку, и она ему рассказывала о Христе, Богородице и ещё много чего из святого писания. Она ему рассказала, что мы- великороссы издревле жили на Руси, а потом пошли в Сибирь, неся с собой русский уклад и Православие.

         Бабуля его  крестила, и сейчас её крестик на нём, а когда его хотели принять в пионеры, он отказался снять бабушкин крест. Над ним пытались смеяться, но так как он был парень крепкий да ловкий, и после того как двум-трем активистам-пересмешникам проредил зубы, желающих позубоскалить поубавилось.
    Да и к тому же, местные ребята, если и одевали галстук, то крест не снимали, и только «пришлые» из центральной России показывали своё коммунистическое рвение.
               
           Из бабушкиных рассказов особенно возмущало Фролушку поведение библейского Жида, который в  непогоду, в детском воображении: пурга, мороз, и  этот  Жид не пустил человека-Христа погреться. Ведь это же  гибель- суровая сибирская зима в чистом поле. А сейчас, если он промолчит, то будет хуже того Жида, потому, что из-за него расстреляют Жорку, а ведь Фрол великоросс, и  орловские предки смотрят на него.
 
        Он не думал об апелляции, пересуде, ему казалось, что этого Жорку сейчас выведут на улицу и тут же расстреляют. И потому он сказал, тихо, но услышали все: «Я убил Стёпана». Он встал во весь свой огромный рост и в замершем зале прозвучали его негромкие слова: «Я убил Стёпку». Гробовая тишина повисла в зале, люди боялись шевелиться, настолько, ошеломляющим было это сообщение.

       Судья, шокированная этим неожиданным признанием, такого случая не было в её судебной практике, даже в книгах не встречались такие примеры. Но всё-таки она не первый год работала судьёй, и ситуации бывали разные, а потому заученная фраза: «Решение суда откладывается» разрядила обстановку.

          Жорку и Фрола посадили в милицейскую машину и увезли в город. Народ высыпал из клуба на улицу, толпа шумела, и никто не расходился, всяк хотел высказать своё мнение. Отсутствовал только главный свидетель, ему, не взирая  на общее и непререкаемое уважение, банально, набили морду. Так как, в основном, на его показаниях строилось следствие.
   
        Он был главным «козырем» обвинительного приговора, в котором была, обидная для мужиков, фраза: «Два злостных браконьера и собутыльника, то есть Жорка со Стёпкой, оба нарушители советской законности, СПОИВШИЕ САМОГОНОМ ВЕСЬ ПОСЁЛОК, что-то не поделили в своей преступной жизни, и как следствие пьяная «бытовуха» со смертельным исходом.
       
          Следствие длилось недолго, Жорку отпустили, не извинившись за «моральный ущерб», пригрозив в случае его недовольства обхождением при аресте, возбудить дело по самогону. Фрола судили в городе и опять, как и Жорку формально, зато «камень» с души он снял, и хотя настроение было плохим, но желания наложить на себя руки уже не было.

А ведь это государство сделало из него «орудие убийства», и не будь под рукой топора, он бы ребром ладони перебил Степану шею. Вина Фрола была в том, что «пропустил стакан», который отключил сдерживающие центры, даже не отключил, а затормозил их работу, и «автомат» заложенный в армии сработал.
 
         Да, если вникнуть в суть ситуации, разве его вина, что на него напали, в каком бы он не был «поддатом» состоянии, да напали с оружием. Но «честь и совесть», «красивая женщина», «вершительница судеб» рассудила иначе, и Фрола «пристегнули» к бандитам-убийцам, отправили по этапу.





                10) стр.-10.
          В ЯК-40 заключённые и охрана садились последними. Пассажиры, уже сидящие в самолёте, с неудовольствием меж собой обсуждали это неприятное обстоятельство. Одна возмущённая дама начала предъявлять претензии во весь голос, её поддержало несколько человек.

        Бортпроводница, весьма нелюбезно, объяснила женщине: «Вас никто здесь не держит, вон, сколько народа сидит в аэропорту, уже несколько суток, и любой из них займёт ваше место». И это была правда, и потому хор возмущённых голосов быстро смолк, так как многие либо с телефонным нажимом, либо с большой переплатой попали на этот  борт.

          Дама не унималась, рейс задерживался, и некоторые пассажиры выступили уже в поддержку бортпроводницы. В конце концов, возмутительницу спокойствия выставили из самолёта. Женщина покраснела от негодования, её особенно возмутило поведение тех пассажиров, которые сначала поддерживали справедливые претензии высказанные, ею, а затем осудили её же за «шум».

         В сердцах, выходя из самолёта, она  упрекнула их: «Вы ещё пожалеете!» Но никто уже не обращал на неё внимания, каждый сидел на своём месте с большим  унижением  добытом, потому, что большинство пассажиров в очереди не стояло, так как это был первый борт после большого перерыва.
      
          Охранники и заключённые, попарно сцепленные наручниками, заняли последние пары кресел, в конце салона, около входа-выхода. Охрана расположилась сзади и спереди трёх пар заключённых-уголовников, у которых была одна статья с разными вариациями, все они были убийцы, и сроки имели огромные.
   
         Только у Фрола был относительно небольшой срок, да и кому восемь лет в тюрьме покажется мало. Неунывающая уголовно-рецидивная компания, в которую Фрол попал, грубо шутила по поводу его грустного настроения. Они-то летели к себе «домой», а для него это была трагедия.               

          Сидели все тюремные: и охрана, и заключённые на трёх последних рядах. На самом последнем, через проход два молодых охранника, первого года службы, с автоматами, и Фрол, сцепленный с небольшим жилистым мужиком. Наверное, специально его новичка посадили с Паханом.

         Далее две пары здоровых парней, имеющих не по одной ходки на зону. Перед ними сидели трое охранников, причём «прапор» занимал два кресла, так как «шумная» дама ушла, а замены не последовало, рейс и так задержался с вылетом. Два ряда кресел перед охранниками занимали девчонки из медучилища, летевшие на практику.               

         «Полёт продлится 45 минут,- объявила бортпроводница,- так, что с места не вставать, скоро я разнесу воду и леденцы». Атмосфера в самолёте была гнетущая, пассажиры ещё не отошли от выступления «истерички», хотя большинство считало её правой, но покидать самолёт и томиться в аэропорту никто не хотел. 

           Быстрее всех от скверного настроения избавились будущие медработники, так как, сидящие сзади, солдаты начали приставать к ним с разговорами, даже заключённые пытались вставить словечко. Но охранники грубо их одёрнули, и одному «прапор» съездил по уху, хотя и не больно, но перед  девчонками обидно.
          Сидевший сзади один из «молодых», отдав свой автомат соседу, хотел занять свободное место, рядом со старшим, но хамски был водворён на место. «Салаги» обиделись на «стариков» и стали потихоньку «мыть их кости».               

          Находящийся с края, в паре с Фролом, главарь стал втихаря давать указания подельникам, потому что впереди сидящая, охрана, как глухари упивались своими речами, вызывающими смех у девчонок. «Ваши первые, наши «молодые», по моей команде».
            Фрол понял, что опять вляпался, но теперь уже точно будет «вышка». «Что делать? За что же, меня, Господи, «Из огня да в полымя».
        Предупредить охрану, зеки зарежут на зоне.
        Принять участие, никакой перспективы, мокрушникам всё-равно жизни не хватит свой срок отсидеть, провалится захват, охрана без разбора всех кончит.

        За, что же мне такое, Боже, я же в душе раскаялся за грех мной совершённый, но письмо писать в моём положении не по-мужски, вроде как за жалостью  к ней. Я напишу, не себя жалеючи, а её поддержать, да и матери сообщить надо, она ей поможет, да и заберёт к себе».






                11) стр.-11.
          Бортпроводница шла по проходу, разнося воду и леденцы, приближалась к концу салона. Охранники взяли стаканчики, хотели и зеки взять, но охрана со смехом забрала их «пайку», сказав, что им не положено. Стюардесса не стала возражать, подошла к «молодым», те также взяли по два стаканчика и по горсти леденцов. Все умолкли, поглощая «манну небесную». Охранники откинулись на спинки кресел, и тут прозвучала негромкая команда: «Пошёл».

Впереди сидящим, охранникам зеки накинули на шеи, свои скованные наручниками руки, и те захрипели от врезавшегося в горло металла. «Молодые», сидевшие сзади, растерялись, руки у них были заняты стаканчиками, поставить некуда, а бросить, воспитание не позволяет, автоматы зажаты меж ног.

         Фрол за руки ухватил и выдернул из кресла, тщедушного Пахана и со всего маха плюхнул его на колени охранников. Мужик охнул, спиной ударившись о средний подлокотник. Скрюченное тело главаря, заклинило между передними спинками и солдатами, причём крайнему сломали руку.
        Зеки действовали быстро и решительно, в течение нескольких секунд, охрану блокировали. На старшего навалились двое, один душил, второй достал ключи от наручников.

        Уголовники освободились от наручников, и уже охрана сидела на своих местах, но в наручниках, а заключённые забрали у них оружие. Фрол забрал автоматы у «молодых», и оба закинул на плечо, занялся Паханом, ему помогали: рыжий зек и стюардесса, волею случая оказавшаяся в конце салона. Достали какие-то чехлы, уложили пострадавшегов проходе, он, скрипя зубами,  стонал.               

        Пока сзади занимались неладно упавшим, и выведенным из строя, главарём, впереди сидевшие зеки решили угнать самолёт: «Оружие у нас есть, заложников навалом. Погнали! Сейчас сядем, заправимся, возьмём деньги, и айда к Пол-Поту, или в Пакистан, а может, на Ближний Восток дотянем или в Африку. Мужиков менять на горючку будем, а баб продадим в гарем какому-нибудь шейху».

        Так как, Пахан стонал за креслами и ему оказывалась помощь, руководство на себя взял «Громила»: «Всем пристегнуться и не вставать, кто не пристёгнут - убью». Пассажиры всерьёз не приняли заявление бандита, но последующие его действия, убедили всех, что «истеричка» была права, а им придется сейчас расплачиваться за своё молчание.

        Двое бандитов с пистолетами стояли в проходе и контролировали обстановку в самолёте, а новый «вожак» решил проявить свою «крутизну», схватил полузадушенного прапорщика и поволокли его к кабине. Постучав пистолетом в закрытую дверь, крикнул: «Разворачивай «телегу» назад, и телеграфируй, чтобы готовили миллион зелени и заправку».

        Самолёт летел тем же курсом. Взбешённый Громила несколько раз выстрелил в дверь, пули с визгом отрикошетили, кто-то на первых рядах закричал. В это время, видимо, экипаж связывался с аэродромом, а пока не получив указаний, не менял  курс. 
        Тогда Громила подтащил к двери охранника, приставил ему пистолет к промежности и закричал: «Считаю до трёх, не повернёте, я ему яйца отстрелю. Раз…Два…Три». Выстрел и душераздирающий крик, прапорщик корчится в проходе, между кресел, заливая кровью ковровую дорожку.

        Самолёт пошёл на вираж, зеки дружно заорали, заулюлюкали, они решили, что угроза Громилы напугала лётчиков.  И теперь, когда бандитам сказочно повезло, и вместо многолетней тюрьмы, их ждёт свобода и богатство, о котором они и мечтать не могли, и все трепещут перед ними, а они могут делать всё, что хотят. Спереди и сзади в самолёте свои вооружённые люди. Фрол отошёл от пострадавшего, с которым  занимались ещё стюардесса и Рыжий, и снял с плеча автомат, самолёт под полным их контролем.

Эйфория свободы вскружила головы, «крыши» у зеков снесло», так как никто не ограничивал их действий, указаний Пахана не было, а Громила-это не в счёт, он же не «авторитет».
Зек, стоявший в проходе, ближе всех  к медичкам-практиканткам, решил сразу использовать благоприятное положение. Так как пошлая беседа охранников с прекрасным полом, а он находился рядом, и даже получил по уху, за попытку в ней участвовать. Так вот та беседа «завела его до не могу». Он схватил ближайшую девчонку за волосы, вытащил из кресла и завалил на колени, сидящего сзади скованного наручниками сержанта.

       Девушка закричала и стала вырываться, охранник тоже подал голос. Тогда бандит вытащил из кармана пистолет, того же сержанта, и выстрелил ему в ногу. Сержант завыл, а девчонка, как парализованная замерла. Насильник пригрозил охраннику: «Если ты не прекратит ныть, то вышибу  мозги» и начал рвать одежду с девушки.

       Рядом стоявший зек, увидев голое женское тело, последовал  примеру первого, но его жертва уже не сопротивлялась. Стоящий у двери кабины Громила крикнул: «Вы, что ребята, уймитесь, успеете ещё», но тормоза сорвало.
         Рыжий, видя откровенное сексуальное деяние братанов, весь затрясся, бросился на стюардессу и стал рвать на ней платье.

        «Труба»- подумал Фрол -никуда они не улетят, их как Овечкиных расстреляют на аэродроме, и меня заодно, надо действовать. Господи, помоги!»
На то он и был десантник- морпех, да ещё и охотник. Поставив автомат на «одиночные», не целясь от бедра,  одним выстрелом уложил Громилу.
 
     За спиной Фрола находился  Рыжий-зек, державший в объятиях стюардессу. Девушка, оказалась сильная и не из «робкого десятка», так, что насильник ничего с ней сделать не мог. Зек, повернув на выстрел голову к Фролу, произнёс: «Ты, что, су…?».
  Ответ был короткий, но резкий. С проломленной прикладом переносицей, как был в обнимку со стюардессой, Рыжий повалился на Пахана. Тот уже нашёл какое-то положение, и боль утихла, но рухнувшая на него парочка причинила ему ужасные страдания.

В проходе находящаяся, пара насильников, приступившая к действиям, уголовно наказуемым, и ими полностью поглощённая, довольно – таки заторможено отреагировала на выстрел, и последующие действия Фрола, так как время тех действий исчислялось секундами. Хотя урки, они были ушлые, но не ожидали от своего «товарища по несчастью» такого поведения, и потому со спущенными штанами стояли меж рядов кресел в замешательстве.

Но Фролу мешкать, смерти подобно, и  когда насильники потянулись к своим штанам, где в карманах спущенных брюк находились пистолеты, прозвучали два выстрела.
         Стюардесса, высвободившись из объятий, успокоенного прикладом, Рыжего и, не обращая внимания на стоны Пахана, придавленного  трупом зека, поправляя разорванное платье, подошла к Фролу. Женщины интуитивно чувствуют за чьей спиной безопасно.





            12) стр.-12.        
       Фрол, повесив оба автомата на плечо, забрал оружие у лежащих в проходе насильников, и пошёл к кабине пилотов, где развалился Громила, чтобы взять у него пистолет.
      Пассажиры, находящиеся ещё в шоковом состоянии, подавленные свершившимся, молча сидели на своих местах, некоторые тихо плакали, у иных начиналась истерика.
          Стюардесса, заколов лоскуты платья, подняв валявшиеся на полу ключи от наручников, хотела освободить охранников.

          Но Фрол во время заметил: « Ты, что..? Эти Гады дабы спасти свои шкуры перебьют сейчас всех, как свидетелей их разгильдяйства, за которое им дадут хорошие срока. И тогда они будут героями, победившими бандитов, которые с помощью своих пособников, допустим, тебя же, убили всех пассажиров.

          Да и своих молодых, они  тоже не пощадят, чтобы те не раскололись, да и натуральнее выглядело бы. Ни в коем случае! Вот прапорщика расстегнуть можно, и перевязать его надо, а то до госпиталя не дотянет. Медработники, что скисли, перевязывайте своих ухажёров, иначе они кровью изойдут».
   
     Стюардесса, не взирая на растерзанный вид, принялась за свою работу, сообщила пилотам, а через них на землю о количестве и характере ранений, организовала перевязку, она же успокаивала излишне эмоциональных пассажиров.
          «Гроза прошла», окрепли возмущённые голоса пассажиров, обвиняющих: экипаж в халатности; охрану в разгильдяйстве; Фрола в жестокости.

И вдруг, среди этого возмущённого лепета, раздался голос мужчины: «Я испытал, за эти несколько минут захвата, такое унижение, что, наверное, от этого ощущения не избавлюсь до конца жизни. Самое тяжёлое для мужика чувствовать своё бессилие.
       Конечно, я мог встать и «выступить», когда эти бандиты насиловали девчонок, но это даже не на «амбразуру лечь», там «за други своя жизнь положена».
         А здесь –развлечение для подонков, получить пулю в лоб, и потому сидел как мышь. Я- здоровый, сильный мужик, а сидел как мышь, дёрнуться не мог, и ведь ни я один. А теперь слышу критические голоса в адрес нашего спасителя.
        Как Вас зовут, спаситель?"
-Фрол
        -А по батюшке?
        -Фрол Яковлевич Соколов.
         -Так вот, Соколов Фрол Яковлевич, я- юрист и буду защищать вас, на предстоящем процессе, и постараюсь разобраться с предыдущим обвинением.
      
        -Спасибо. Ведь когда «заварилась эта каша», я бабушку вспомнил, которая всегда говорила: «Если без корысти, от души к Богу обратиться с просьбой, он всегда поможет. Вот Он и помог.»
        -Это, конечно, так. Но ведь и вы умудрились, менее чем за минуту ликвидировать пятерых бандитов, да и главаря их ненароком покалечили.

 


                13) стр.-14.
            Самолёт посадили на тот же аэродром, загнали в конец рулёжной дорожки, где оцепили его солдаты «Внутренних войск». Там уже находилось всё тюремное начальство, машины скорой помощи и «чёрные воронки».
          Опустили трап и в самолёт побежали бойцы в чёрных масках, грубо оттолкнув стюардессу, вояки навалились на Фрола, заломили ему руки за спину, надели наручники и поволокли из самолёта.

          Но в проходе стала стюардесса в растерзанном одеянии, вид у неё настолько был решительный, что спецназ остановился: «Вы, что сума сошли? Ребята, помогите!» По проходу к ней уже спешили лётчики: « Вы –защитники сраные, где нужно вас нет, а здесь герои». Поднялись и пассажиры и блокировали выход из самолёта. 

Лётчики, да и вся аэродромная служба-народ солидарный, радист сообщил в диспетчерскую о грубости спецназа, избиении Фрола. Диспетчер включил громкую связь, и весь аэродром услышал о «подвигах» чёрномордых. Тюремные командиры схватились за рации, дабы унять служебное рвение своих подчинённых.

         На аэродроме все знали о захвате самолёта, внимательно следили за развивающимися трагическими событиями на борту. Радист в захваченном самолёте информировал о всех действиях и намерениях захватчиков-уголовников. Сообщил он и о Фроле, который спас жизни пассажиров и экипажа, а сейчас этого парня спецназ избил и волочёт в «воронок».

           К самолёту со всех сторон, включив сирену, неслись пожарные и всяко –разные машины аэродрома. Народ служивый бежал отовсюду, свободные кочегары, дворники – все кто был рядом и слышал. Из здания аэропорта охрана выпустила прессу, газетчики и телевизионщики наперегонки проталкивались через толпу.
          Из самолёта весь народ постепенно вышел на поле, «правоохранительные органы» потонули в негодующей толпе.

          Телевидение прорвалось в «эпицентр» события, стюардесса давала интервью, сверкали фотовспышки.
          Интервью давала и та дама, которую высадили из самолёта, она гневно клеймила «молчаливых пассажиров». И вещала, что молчание народа до добра нашу страну  не доведёт, а её активная позиция, при поддержки масс, могла предотвратить трагедию.
          Фрол молчал и лишь смущённо улыбался, мысленно благодаря, Бога, что так благополучно всё закончилось.

          До суда Фрол написал письмо своей Надежде: «…прости меня за моё хамство, за то, что предлагал сделать аборт. Бог меня наказал, поставив на грань между жизнью и смертью. Нахожусь за колючей проволокой, но пишу не затем, чтобы ты меня пожалела. Я просто понял, сколь был не прав, и в кого мог превратиться, продолжая вольную жизнь. Прости меня, ради Бога, и ты никогда не пожалеешь об этом…»

На суд собрался весь город, газеты широко осветили героические действия десантника, да и пострадавших свидетелей было немало, из воинской части, где служил Фрол, приехала целая делегация.
        Суд отметил грубые ошибки предыдущего процесса, и Фрола освободили из-под стражи в зале суда, но с условным сроком. Общественность выступила с ходатайством  о награждении спасителя, и благодарности воинской части, воспитавшей такого героя.

«Красивая женщина»-«честь и совесть» имела неприятности по службе, уволилась по собственному желанию. И! Перешла на работу в Горком партии, с повышением оклада и статуса. Она стала куратором своей бывшей службы, и непосредственным её партийным вдохновителем.



 
                14) стр.-15.
          Жорке урок впрок не пошёл, он на всех разобиженный улетел на Камчатку и устроился охотником-промысловиком в Усть Камчатском районе, на участке «Горелая сопка». По осени, определив возможности своих охотничьих угодий, приступил к поголовному истреблению пушного зверя. В конце октября он уже добыл первого соболя, ещё не вылинявшего, но так как в стране «всеобщего дефицита», меха стояли на первом  месте, то «соболь» ушёл за приличные деньги, к пришедшим с путины, рыбакам.

     И бил Жорка соболя и всех, кто в шкурах, аж до апреля месяца, хотя шерсть с тех шкур лезла уже клоками.       
          Да к тому же он похвалялся впоследствии, что охоты на «Горелой» не будет, после его работы, лет пять, зато зайцу раздолье, привольно без хищников, охотником раздетых за один сезон.
    
     Охотники, живущие промыслом, имеют постоянные угодья, они  дорожат зверем, и почём попало не стреляют. Но Жорка был зол на всех: на свой родной посёлок, на жену, на столько давшую, а затем отвернувшуюся от него в тяжёлую минуту, Партию, даже, на окружающую его природу, которая по большому счёту, его вырастила и воспитала.
    
      Тайга всегда кормила людей, но только злые и безрассудные «перекати поле» приняли лозунг: «Мы не должны ждать милости от природы, взять их у неё -наша задача». И они брали, отнимали, «выламывая руки», оставляя после себя пустыню.
      В Советской стране 15 % территории совками-мичуринцами были превращены в пустыни. Удручающие Советско-разгильдяйские примеры: "Чернобыльская радиоактивная пустыня; уничтожено море Аральское, и окружавший его оазис превращён в пустыню; разрывы нефтяных трубопроводов создавали нефтяные моря  в Васюганской низменности; ежегодно горящие леса... и т.д.

         Участок «Горелая сопка», как охотничьи угодья была выведена лет на пять, по жоркиным  понятиям из промыслового оборота, поэтому, нужно оттуда куда –то перебираться.
        Денег охотник урвал за сезон немало, а с деньгами, да с его общительностью он подался в Кроноцкий заповедник, на должность хранителя природы-лесника. Нужно было осмотреться, перед «разбоем».

         Прибыл Жорка в Жупаново вертолётом в воскресенье внеочередным рейсом. В аэропорту он познакомился и помог с вылетом молодому специалисту-биологу Саше, который после окончания института получил распределение в Кроноцкий заповедник.
       Саша уже несколько дней сидел в аэропорту, удивляясь «невнимательности» администрации, постоянно нарушавшей расписание и отправлявшей, почему-то, только спецрейсы по всем маршрутам.

По расписанию два раза, в неделю, в посёлок Жупаново летал «МИ-4». Расписание- это «громко сказано», оно не соблюдалось не только по метеоусловиям, но и по прихоти каких-то неведомых сил, а потому в аэропорту посёлка «Халатырка», маялись пассажиры сутками, и до недели бывало, ночуя на стульях, подоконниках, а то и на полу.

          Ждать вылета можно было в городской гостинице, но тогда появлялась большая вероятность «пролететь»- не успеть на самолёт, так как вводилась дополнительная «переменная» величина – автобус с нестабильным расписанием.
         Ведь «борт» могут дать в любой момент, игнорируя "липовое" расписание, и улетит тот, кто в этот момент находился около кассы. А то и вовсе могут сгонять пустой вертолёт, с двумя- тремя «шишками», желающими искупаться в тёплой речке. И потому ожидающий сутками пассажир был постоянно насторожен и очень вспыльчивый.
         В такой нервозной обстановке часто вспыхивали «стихийные митинги».

  Диспетчер- дама средних лет умела успокоить разбушевавшуюся толпу. Выбрав самого несдержанного мужика, она провоцировала его на «матерные» высказывание, а затем, «Моя милиция меня бережёт!» И бедолагу, «оскорбившего при исполнении», забирали, после чего пыл у всех сразу убывал, и толпа уже слёзно просила не за себя, а за того парня.
      Но когда народ, доведённый до «кипения» наглостью авиа-перевозчиков, объединял свои усилия и начинал бить телеграммы и звонить в «ПАРТИЙНЫЕ ОРГАНЫ», то… То  тогда находилась техника, люди и даже улучшались метеоусловия.

  И всё равно диспетчера, олицетворявшего советский порядок, обойти было сложно. Потому-то в «друзья» к ней набивались все транзитные пассажиры.
        Но! ОНА строга и непреклонна, ничего, ни у кого не берёт, хотя ей предлагают на выбор всё, чем богата Камчатка. ОНА им, пока ОНИ, от неё зависимы, то есть вылетают из её аэропорта, выдаёт всё строго по тарифу, взятки ни-ни.
 
          Но вот на обратном пути, когда пассажиры могут пройти мимо, беспрепятственно, желающие поздравить её с любым праздником, поближе познакомиться, пожалуйста, и дружеские подношения назвать взяткой, язык не поворачивается. Но все: и ОНА, и ОНИ знают, что лететь ещё придётся и не раз, и от цены подарка будет зависеть длина следующей очереди.

         И только люди, навсегда покидающие эти края, могли бы высказать ей всё, что ОНА заслуживает, но. Но, опять таки: «Моя милиция меня бережёт!», и она, то есть МИЛИЦИЯ всегда рядом.
 
        Жора знал эту сов-систему выжимания «соков» из пассажиров, и принимал это как должное. Ведь оклад у НЕЁ, то есть диспетчера, небольшой, а кушать хочется.
       Вот и он сейчас оформился на маленькую зарплату: 90 рублей в месяц плюс северный коэффициент, и вся его годовая «получка» на новой должности- это десятая часть от того, что он взял за сезон охоты на сопке «Горелой».

        Так все, как он считал, здесь жили, да и по всей стране так же, но были и такие «неумехи», по его разумению, которые кроме зарплаты ничего не имели, то есть не могли взять, а говорили, что они «честные». Но он в это не верил.

          Жорка подошёл к «даме» и спросил: «Когда летим? И что бы она хотела спросить у «золотой рыбки», когда пути их пересекутся?» Дама любезно глянула на этого хама: «Да, мы с тобой «одной крови», и говорим на одном языке». Без лишних слов стало ясно, что этого мужика надо посадить в первую очередь, этот ни шуметь, ни мелочиться не будет.




            15) стр.-16.
        С сопки, на которую приземлился вертолёт посёлка не видно, только безбрежный океан, на сколько хватает глаз, да хилое строение сарайного типа с громким названием «Аэропорт». Любят эти авиаторы пышные вывески.
         Вертолётная площадка отмечена красными флажками, но пилот при высадке заметил: «Что вертолёт удачнее садится на красную икру, чем на флажки- шутка». «Наш человек»- отметил про себя Жорка.

         Аэродромный транспорт был готов к принятию пассажиров и груза для перемещения всего-того в населённый пункт. Сначала погрузили почту, какие-то грузы, прибывшие с «бортом», затем багаж, а на всё на это сверху пассажиров.
       Гусеничный трактор, резко дёрнув, сорвал примёрзший десяти-миллиметровый лист железа, размерами: три на шесть метров, прицепленный к нему, вместо саней. Пассажиры как-то, на чём-то притулившиеся от рывка свалились в общую кучу, трактор смрадно газанул и поволок «кучу-малу» к жилью.

Посёлок оказался рядом, под сопкой, но так как ветры здесь господствующие с суши, то со стороны аэродрома дома занесены снегом выше крыши, а от океана, с подветренной стороны кое-что видно: коньки крыш, кое-где отрытые окна и тоннели в снежном монолите, ведущие к дверям.

          В конторе заповедника по случаю воскресения никого не было, кроме истопника, который объяснил, что народ: в «поле», в отпусках, на охоте, но кто-то всё же дома, и сейчас он за лесником сбегает. Явился кореец, коричневый, как африканец, представился и.о. руководителя и пригласил приезжих к себе домой.

           По случаю выходного жена его готовила пельмени с олениной, ей помогали дети: старшие белобрысые, голубоглазые, а младшие черноволосые, узкоглазые. Контраст был столь заметен, что и без объяснения видно у женщины, значительно старше своего мужа, второй брак. Но в этой чёрнобелой семье царил мир и порядок. Центром добра была кареглазая, широкоскулая, русая, уже изрядно поседевшая, но очень симпатичная женщина.

С приходом гостей ребята заработали веселее, количество пельменей значительно увеличилось и к моменту посадки за стол на нём уже стояло огромное блюдо ароматного кушанья.
        Гости после дорожных мытарств и сухомятки глотали слюну, особенно голоден был Саша, безвылазно несколько суток караулящий вертолёт. К пельменям, да и по случаю выходного, на столе стояла бутылка. Выпили и потянулись к закуске, клевали из общего блюда.

Саша, смущённый столь радушным приёмом у совсем незнакомых людей, в городе такого нет уже и в помине.
       Начинающий биолог скромно ткнул вилкой маленькую пельмешку и разжевал её. Во рту пожар, его даже слеза прошибла, выплюнуть неудобно, слезу смахнул, героически прожевал и проглотил угощение. Он, конечно, слышал, что корейская кухня «острая», но не до такой же степени.
 
  До слезы угостившийся не мог понять, как,  все остальные, наперегонки поглощающие пельмени, даже не морщатся, а он уже наелся.
          Видно, корейский папа приучил всю семью лопать жгучий перец, да и его попутчик, наверное, из их компании.
         Не взирая на огромное количество, пельмени кончились, последнюю никто не желал брать и клюнул её хозяин, разжевал и удивлённо оглядел сидящих за столом, спросил.
-Кто съел «счастливую» пельмешку?
        -А в чём счастье?- поинтересовался Жора.
        -Да мы вместо мяса в один пельмень кладём острый перец, и кто его раскусит, то целый вечер воду пьёт, у нас даже папа съесть того не может- пояснила мать семейства.

-Тогда вы меня осчастливили- подал голос  Саша,- да так, что я после этого счастья, испугался есть остальные пельмени.
        Всем стало весело, а «счастливчика» хозяйка стала отпаивать чаем, чтобы ему от этого «счастья» совсем плохо не было.






                16) стр.-17.
          Застолье разошлось, дети стали убирать и мыть посуду, лесники –охотники сразу нашли общую тему, а Александр, как уважительно величала его хозяйка, пил чай, пытаясь загасить пожар в желудке. Чай из чаги с травами, от их ароматов голова шла кругом. «Счастливый» пельмень отбил, накопленный за время сидения в аэропорту, аппетит и хотелось только пить.

           После нервотрёпки перелётов, в тепле и заботе, попивая чаёк, Саша слушал волжский говорок на «о», рассказ матери семейства. «Это не все наши дети, двое старших учатся в Питере, они у меня рыжие в отца.

     Ой, какой был  человек! Еврей из Львова, высокий, с золотыми волосами и они в него удались. Сама-то я из-под Горького, есть там небольшая татарская деревня,  рядом русское село, где я школу  закончила с серебряной медалью, английский меня подвёл, произношение. Учителя долго в школе не было, а то бы,  золото получила.               

       Встретились с первым мужем мы в Москве, в педагогическом институте, он учился на историческом, а  я -на биологическом факультете. Борис –парень был видный, а ведь в институте одни девчонки. Как он меня рассмотрел? Это уж потом, на картошке.

        Тогда всех студентов вместо учёбы на сель-хоз работах использовали-это, конечно, минус учёбе, но какими же дружными нас делала та картошка-это плюс. После нагоняли программу, а ведь с четырёх лет учёбы по два картофельных месяца, целый учебный год набирается.
         Всё-то и везде так у нас было, «Пятилетку за четыре года», о каком качестве можно говорить, если технологический процесс нарушен-это же халтура.

       Извините, занесло, но «за  державу обидно», так я про Бориса- первого моего. Расписались мы перед получением диплома и попросились на Камчатку. Направили нас в Корякский автономный округ, в Пенжинский район, севернее только Чукотка.
         Вы представляете в Пенженском заливе во время отлива вода на километры уходит от берега, обнажая дно моря, медведи, да и вся хищная живность выходит на обед. Камчатский медведь не уступает по размерам  гризли, условия жизни у них сходные, но его столь не рекламировали, как американца.

           А какие уникальные люди здесь живут в таких суровых условиях: девять месяцев снега, среднегодовая температура ниже минус десяти, разница летних и зимних температур у соседей в Якутии около ста градусов, а у нас немножко потеплей.
        Попробовали бы европейцы со своей трёхмесячной дождливой зимой перенести сорока- пятидесятиградусные морозы, которые здесь обычная зимняя температура.
         На Чукотке при минус сорок градусов не отменяют занятия в школах.
          Так какую светлую голову нужно иметь аборигену-северянину, чтобы жить в таких экстремальных условиях, но не одна голова, душа у людей должна быть уникальная.

         Да к тому же, цивилизация зародилась в тёплых краях и расходилась по земному шару, агрессивные и злые народы, их сейчас красиво называют «воинственные», остались в тепле, а незлобивые, трудолюбивые вытеснены в самые неудобные, суровые места.

          Меня очень возмущают циничные анекдоты: «Встречаются два жителя крайнего севера…», которые рассказывают с нескрываемым презрением к северянам «Одесские джентльмены», слёзно страдающие в разлуке со своей исторической родиной. Но туда шибко не спешащие! Они ни чукчу, ни якута, ни коряка в глаза не видели, и не знают суровые условия их жизни.

           Взять для сравнения один параметр бытия тех народов, кто смеётся, и над кем смеются. На той «Исторической родине» разница годовых температур: от +15, до +40 градусов Цельсия, всего-то 25 градусов и только плюс, то есть «еда» растёт круглый год. А в Якутии та же разница до сотни доходит, средняя годовая температура там минус 16 градусов. Но к северянам основная претензия в тепле живущих: «Дескать, не купаются», а куда же купаться: «Вода-то холодная».               

          Система  жизни в таких экстремальных условиях, по сути, на уровне великих мировых изобретений человечества. У народов Севера нет признанных миром корифеев: Улугбека, Архимеда, Ньютона, но у них есть чум, нарта- эти изобретения свидетельствуют о мудрости человечества вообще, а северянина в частности, так как мудрость, вложенная в северное жилище и транспорт не уступает изобретению колеса и т.п.
          С чумом, нартой и иными изобретениями  северяне живут, а не выживают, в девятимесячной зиме с пятидесятиградусными морозами, бывает и холодней. В Оймяконе зафиксированы семидесятиградусный минус, но там живут люди, что свидетельствует о безграничной мудрости человечества вообще, а северянина в частности.

          Предки нынешних северян на каяках (одноместных байдарках) били китов. Каким мужеством и ловкостью должен обладать зверобой, идущий на поединок с самым крупным животным планеты?

Английский учёный-этнограф высказал интересную мысль: «Об интеллектуальном, а главное, МОРАЛЬНОМ, НРАВСТВЕННОМ ПРЕВОСХОДСТВЕ северянина над южанином.
        Северные народы, вследствие сложных климатических условий жизни, приспосабливаясь к окружающей среде, совершенствуются в труде. Но, что очень важно для всего человечества, для выживании цивилизации, они совершенствуются в человеческом отношении к ближнему». То есть,ПРИРОДА РАЗВИВАЕТ ТВОРЧЕСКОЕ НАЧАЛО В ЛЮДЯХ, А БОГ УКРЕПЛЯЕТ ИХ ДУШИ. За это высказывание учёного обозвали расистом.

        В тепле же живущие, не обделённые природой народы, которых в благодатные места собралось слишком много, совершенствуются в завоевании жизненного пространства, то есть в войне, следовательно, в разбое.
        Если рассмотрим две пары соседей: в тепле живущих еврея и палестинца да «дедов морозов»: коряка и чукчу. Вникнем в суть взаимоотношений этих пар.

        В первом случае агрессивным элементом среды обитания будет сам человек, стремящийся силой, подлостью, обманом что-то отнять, «ему по праву принадлежащее». Какие свойства характера требуются для восстановления попранной «справедливости»? Уж точно ни благожелательности, ни справедливости быть здесь не может, а ведь это агрессивное противостояние уходит в глубь веков.
         А главное, это грозит уничтожением ЖИЗНИ на Земле.

         Вторая пара, обитающая на огромных просторах, где присутствуют зима и морозы, которые одолеть одному сложно. Как же будет относиться чукча к коряку, встретившемуся на его пути? Они обнимутся, как родные, сварят чай (на Северах чай варят), и потолкуют за жизнь. Вот в чём разница душевной составляющей в тепле и в холоде живущих, и ясно на чьи взаимоотношения надо ставить человечеству, чтобы выжить.

         Металл у народов крайнего севера появился сравнительно недавно, с приходом «белого человека», поэтому они и сейчас используют навыки и орудия каменного века. Моему первому мужу - Брайнину, кстати, у него та же историческая родина, что и у циничных, одесских пересмешников,  потому, ему всегда было стыдно за этих хамоватых весельчаков.

Рассказчица замолчала, вздохнула и сменила тему.
        Борис пошёл по стопам своего дяди, фронтовика-блокадника-учителя истории, который работал в столярном ремесленном училище в послевоенной Москве.
        Какой был контингент в ремесленных  училищах того времени, сегодня даже трудно представить. Голодные, в лохмотьях, из подвалов и бараков мальчишки, пережившие военное лихолетье, рвавшиеся, но не попавшие на фронт, почти все безотцовщина, некоторые изгнанники из школ, не менее половины второгодники, то есть те, которых пыталась нивелировать советская школа.

        Государство ребят одело в форму и накормило, но свободного нрава и жёстких взаимоотношений, воспитанных жёсткостью военного бытия, военизированная форма и порядок в училище истребить не могли.               

        Дядя Бориса -Павел Осипович Брайнин «не работал с учащимися», «не учил
их», как принято говорить, он с ними общался, анализируя исторические события, ставя ребят на место Хана Батыя, Ивана Грозного, Наполеона и тд. Мальчишки с учителем спорили и доказывали своё видение бытия, не взирая, на незыблемый авторитет Павла Осиповича.
        Кроме споров и анализа исторических событий   будущим краснодеревщикам рассказывал учитель, как  он со товарищами- молодыми парнями под Пулковскими высотами, по колено в ледяной воде стояли насмерть, защищая нашу Родину.

         Уроки истории для будущих столяров были самыми интересными-главным предметом изучения, так как вёл их ИСТОРИК-МУЖИК-ГОСУДАРСТВЕННИК. С ним ребята рассматривали древних правителей и завоевателей не только как неординарных личностей, но и как государственных деятелей Руси, Монголии, Франции и т.д.       

         Тема урока: «Война 1812 года. Коллектив группы делился на два штаба французский и русский. В экстренных случаях всегда находятся лидеры, а здесь «война», пусть даже в кавычках. Каждый «главнокомандующий» вместе со штабом решают свою задачу. 

       «Французы» наступают, по этому, они первые предлагают свои решения, исходя из коммунистически-комсомольской сознательности.
      На время военной компании на занятых территориях: "Не притеснять население. Отменить крепостничество. Обещать дать земельные наделы крестьянам. Наказать жестоких помещиков. Продукты и фураж покупать у населения. Толковых молодых крестьян используют, как французских агитаторов на незанятой ещё, территории».

       А вот Наполеон не сообразил использовать классовый антагонизм для захвата и порабощения России, как то использовали Большевики в 17-ом. Ведь это была бы реальная победа, так как для русского крестьянина свой барин был, весьма часто, ненавистным иностранцем, «как денди лондонский одет» и изъяснялся он по-французски.

       Барин крестьянина  мог продать и наказать по своему усмотрению, вплоть до каторги. А французы, хотя и настоящие иностранцы, но обещают: Свободу, Равенство и Братство».   Вследствие, такого предполагаемого лояльного отношения к населению, и обещания свободы и земли. То есть, всего того, что наобещала русскому мужику "Есть такая Партия!" в октябре 17-ого года. Понятно на чьей стороне было бы местное население после таких обещаний.       

        Как видим Жиды учли просчёты Наполеона, его самоуверенность и несообразительность. Наполеоновская "несообразительнось" и производная из того "самоуверенность" следовало из того, что он покорил всю Западную Европу, да и французская армия многократно превосходила русскую.

       Но главный просчёт Наполеона в том, что он, победив западноевропейского хуторянина, программа жизни которого "Каждый за себя". Бонапарт, полагал, что и с русским мужиком, он так же разберётся. Но русский мужик-северянин всегда жил Миром, чему способствовала Северная Природа и лютые зимы, в отличии от слякотно-сопливой западноевропейской зимы, способствующая "каждому за себя". Ведь у Наполеона мозги-то тоже были западноевропейские, а потому МИР победил "каждого за себя". 
         
           Кстати, власть большевики-интернационалисты захватили, с помощью жидовского обмана народов Земли Русской, а уж потом они рассчитались с мужиками по полной программе, по своей инородно-жидовской программе.

       «Штаб Кутузова» должен нейтрализовать «французскую» агитацию, чтобы не напороться на свои же, родные  вилы. Так как, если бы  Наполеон вовремя довёл до сознания  смоленским крестьянам свой  лозунг: «Свобода, Равенство и Братство», то повернули бы они вилы против "родных" помещиков.   
 
       Между "штабами" начинается информационная война. Ремесленники идут в библиотеки, дабы заполнить информационные пробелы, полученные в школе.
       «Штаб русских» находит альтернативу «французским» обещаниям и призывает церковь на борьбу с оккупантами.
       Как можно в советском учебном заведении «призывать церковь»? Ведь "Религия -опиум для народа», и вдруг, к ней обращаются комсомольцы. Не по советски это.

          Да к тому же  в  библиотеке ребята знакомятся с творчеством  В.И. Ленина, и вдруг узнают, что русские мужики-их предки, издревле бывшие  великороссами, разбившие Наполеона в 1812 , а  совсем недавно и  Гитлера, но  по определению Владимира Ильича, опять же издревле, «все они тюремщики» да к тому же «откровенные, прекровенные рабы-великороссы» /ЛЕНИН. том XVIII. О национальной гордости великороссов/.
 
        И кто же так  отзывается о  наших предках, у которых всегда был «порох в пороховницах», и «жизней они своих не жалевших за други своя»? Ребята не согласны, их отцы только что своими костями вымостили дорогу к Победе, а Владимир Ильич  их предков называет: «откровенные, прекровенные  рабы-великороссы». И  потому сразу прямые вопросы к авторитету.  

           Что мог сказать им коммунист Брайнин да в то время? Уходить от прямых вопросов, а тем более, врать фронтовику-блокаднику не позволяли его товарищи, навечно оставшиеся лежать в болотах  под Пулковскими высотами. Но и отвечать на вопросы ребят, для которых в послевоенное время было только два ответа: «Наш! Не наш!», не было возможности, дабы не спровоцировать юных максималистов на необдуманные агрессивные поступки.

       В КОНЦЕ КОНЦОВ, ВЕТЕРАНА-БЛОКАДНИКА, УЧИТЕЛЯ ИСТОРИИ, НЕЗЫБЛЕМОГО АВТОРИТЕТА ДЛЯ ПОСЛЕВОЕННОЙ РЕБЯТНИ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ ОПРЕДЕЛИЛА НА РАБОТУ СТОРОЖЕМ.               

        Но, не взирая на превратности жизни, переживший и прорвавший фашистскую блокаду студент Брайнин, став учителем истории Пал Осичем, считал и в том был уверен, что МАЛЬЧИШКИ, И ВЫРОСШИЕ ИЗ НИХ МУЖИКИ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ  ГОСУДАРСТВЕННИКАМИ И ТОГДА НАМ И СТРАНЕ НАШЕЙ НИКАКИЕ БЛОКАДЫ НЕ СТРАШНЫ.

       Борис пронёс ту уверенность и любовь к стране где родился через всю свою короткую жизнь. Как говорит русская пословица: «Где родился, там и пригодился".






                17) стр.-18.               
        Пауза.
        Женщина отворачивается к окну, а затем тихо продолжает. Так, меня опять занесло, это Борис виноват. Он уважал людей тундры и вообще человека, своим трудом живущего. А я была влюблена в  уникальную природу севера, и в конце концов, мы полюбили этот край целиком.
Удивительно, почему я с вами так разоткровенничалась?
-Может это из-за «счастливого» пельменя?               
         -Возможно. К тому же, Вы очень хорошо слушать умеете.    

         Саша застенчиво улыбнулся, хозяйка далее продолжала.    
         -Из школы, в которой мы вместе работали, мужа направили в «Общество «Знание», но он не был «лектором по распространению». Борис изучал уникальную историю этих мест, собирал материалы для краеведческого музея.

       Для передвижения у него был свой транспорт-нарта и собачья упряжка. На ней Борис вдоль и поперёк, нельзя сказать исколесил, у нарт колёс нет, но она по уровню гениальности мысли, в неё заложенной, превосходит колесо. Так вот, на этом северном «вездеходе» Борис проехал весь этот край.

      Кстати, создание колеса человеку подсказала природа. Сначала для перемещения тяжёлых грузов использовали брёвна-катки-прародители колеса. Затем распилили тот каток-бревно на короткие чурбаки, вот тебе и колесо. Нарта природного аналога не имеет, этот северный вездеход, работающий и зимой, и летом, есть гениальный результат работы ума северянина.

       -А волокуша? Это ж прадед всех саней на свете и нарты в том числе.
       -Согласна, что у нарты "прадед" был, но.. Но нарта существенно отличается даже от традиционных саней, в неё заложена северная смекалка, уникально-индивидуальная отсебятина.
       Эта деревянно-скользящая конструкция, связанная кожаными ремешками. Шиповые соединений в нарте есть, но не жёстко-склеенные или стянутые винтами,  они стянуты ремешками. При движении нарты по бездорожью разной плотности, и попадании под полоз камня или куска льда она не разваливается. Ремнями связанная, деревянная конструкция амортизирует весьма сильные удары всеми своими суставами.

          Борис со своей нартой управлялся, как настоящий каюр, но подвела его горячность и самонадеянность, внушённая рассказами Джека Лондона, в произведениях которого белый человек-супермен, попавший в чужую действительность на много «круче» аборигенов.
 
        -У нас почитают Дондона, так как он-пролетарий, работал даже в прачечной, бельё стирал, и гладил раскалённым утюгом, но очень быстро. Потому то  "лондонский" многотомник был во всех библиотеках Советского союза, пропагандирующий жёсткость и крутизну белого человека. На "крутизну белого человека" упор не делали, давали возможность каждому самостоятельно себя почувствовать "крутым".

       -А ведь справедливо, хотя неприятно-звучащее, но жизненное воздействие словесно-пропагандистской колотушкой по мозгам-это будничная реальность и пословица такая есть: "Если, постоянно называть человека "свиньёй", то он "захрюкает".

       -Пословица-то есть, но каждый полагает, что это не про него.
       Возможно напрасно мы все грехи на американца сваливаем, журнал "Юность"  в бесшабашно-удалой глупости был значительно "круче" Лондона.
       Анатолий Гладилин в рассказе "Дым в глаза" с восторгом поведал, как в пургу и мороз, к такой погоде не подготовленные, ребята преодолевали Мончегорскую тундру.
      Они  обмороженные, простуженные, с большой вероятность погибнуть, всё же добрались до жилья, где их ждала восторженная встреча, "Вот какие молодцы". Но эти хоть живые остались.

       -Маразм такого героизма, превращает человека в нечто, не отвечающего за свои поступки. Государство поощряет таких авторов, печатая их "произведения" большими тиражами, которые призывают молодёжь "поиграть со смертью".   
       Сегодня "интернет" "заводит" круто-расторможенную молодёжь на "слабо": прыгнурть с крыши, кто с самой высокой сиганёт, тот самый "крутой".
      Казалось бы дураков нет на такое "слабо" клюнуть, ан нет, оказывается самых крутых уже насколько десятков похоронили.


      Кстати, воспоминание автора. Тольку Гладилина в 1949 году в пионерском лагере, где автору довелось быть октябрёнком, так вот Тольку "Гладиатором" звали, не просто так оказывается, став писателем, он оправдал эту кликуху.
      В другом его рассказе, бесшабашные байдарочники, без просмотра маршрута отважились пройти  порог. Вследствие чего "героически" погибли в обнимку. Гладиатор сообщил, что они спасая друг друга.
 Всё это разгильдяйство подаётся как удаль-героизм: "Они же спасали друг друга!"

      И этот "героический Гладиатор", не один в молодёжных журналах.
      Журналы: "Юность", "Смена" и тому подобная литература провоцировала молодёжь на "крутые" игры со смертью
      И я, тоже грешный подписчик "Юности", лазил по скалам  без страховки и проходил неположенные для меня, высокой сложности пороги. Сегодня вспоминать о том грустно и не понятно какой дьявол меня туда затащил.

      А однажды, жутко даже вспомнить, но надо, чтобы другим не довелось оную жестокую глупость сотворить. Так вот однажды, на Камчатке, работая в школе рыболовецкого посёлка, во время отпуска с женой подрядились штатными работниками в Кроноцком заповеднике, вести "дневник наблюдения" участков: "Река Шумная", "Долина гейзеров".  С нами на "работу" отправилась дочка, окончившая первый класс, внештатным наблюдателем.

       Перед выходом меня инструктировали местные товарищи: "Как вести себя при встрече с медведем". А что я его встречу, по их жизненному опыту, произойдёт обязательно. При чём разные советчики и советы давали разные, порой диаметрально противоположные. Смело-отчаянные говорили: "Увидишь, свистни-крикни, убежит". Осторожные предупреждали: "Встретишь его, не кричи и в глаза ему не смотри, а иначе...". И ещё массу полезных и крайне необходимых советов дали, но.
 
      Но никто не задал простой, нормальный вопрос: "Куда же вы, с такой малышкой идёте за сотню вёрст от посёлка, в дикую тайгу на встречу с медведем?" Кстати, встреча состоялась, и она была восторженная.

       Шли мы к объекту своего наблюдения по туристской тропе, по обрывистым скалам вдоль Тихого океана. Во время отлива спускались на прибойку и шли по чёрному вулканическому песку, на котором лежали круглые, студинисто-прозрачные, величиною с тарелку медузы. Изо дня в день ни одного человека, даже каких-нибубь
следов его присутствия.

       Туристский маршрут закрыли и потому ни одной живой души в течении недели мы не встретили. Не совсем так, живых душ вокруг нас было огромное количество на побережье: чайки, бакланы, орланы и ещё масса пернатой живности.
        Были там здоровенные, чёрно-смоляные вороны, ворующие яйца на птичьих "базарах", как они умудряются их притащить с острова на береговые скалы, где валялось много расклёванной, огромной скорлупы?
        Даже обедающих, китов встретили, которые загоняли косяки рыб в скалистые фиорды, а людей ни слуха, ни духа.

         На туристской тропе ни одного человеческого следа. Тропа свернула от океана в сопки и ушла под снег, это в конце июня. Снег плотный, из него торчат и зеленеют деревья. Увиденное поражает, удивляет, но куда идти дальше?
      Единственный путеводитель-туристская тропа скрылась под снег, но вдруг замечаем на  том снегу огромные, босые человеческие следы, продолжающие направление тропы.


       Длина босой "человеческой" ступни-34 см., а ширина "ладошки"-22 см. Нам надлежало замерять встречающиеся звериные следы и записывать оное в "дневник наблюдений". Пока занимались измерениями, и смотрели себе под ноги, вдруг жена, посмотрев на уходящие следы, говорит: "Вот он!". На расстоянии 16-17 метров, поперёк тропы стоял огромный медведь.

         Дочка, увидев медведя, радостно крикнув: "Мишка" и бросилась к нему.
         Я успел ухватить её за рюкзак и отправил за свою спину, сообщил ей, что это не зоопарк. А затем стал беседовать с медведем, рассказал ему откуда я родом. Поведал косолапому о деде и отце, что мужики мои были упёрто-отчаянные и не отступали перед трудностями. Дед высказался: "Колхоз та же барщина, но без барина". И за "высказывание" валил он лес, пока его Хрущёв не реабилитировал... Посмертно. Отец, уходя на фронт, сказал матери: "Иль грудь в крестах, иль голова в кустах!. Но Ты жди". И погиб он в лютую зиму в снегах Подмосковья.

       Теперь мой черёд не отступать, а потому лучше нам мирно разойтись. Медведь, повернув морду в нашу сторону, двигая ей вверх и вниз вынюхал нас, затем спокойно выслушал меня, после чего отправился своей дорогой. Спасибо  ему, он поступил разумно, а я  не прав, с ребёнком идя к нему в гости.

        Всё же для чего-то меня спасал Спаситель, хотя иной раз дурь была непростительная. Возможно для того, чтобы я предупредил следующих путешественников, что "крутизна"-это геростратовское пижонство.
        МУЖИК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ пижонство презирает, а уж когда "за други своя, тогда живота он не жалеет". Вот каким должен быть РУССКИЙ МУЖИК-СЕВЕРЯНИН.

        Но так как, в 17-ом году жиды растоптали Российскую Историю, и разгромили Религию, вследствие чего, год от года вымирает народ Земли Русской.
      Покидает в преклонном возрасте Белый Свет старорежимный МУЖИК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ, почитавший Бога, а заменяет его Совок Беспамятный-атеист, почитающий тщеславного Герострата, суть которого "крутизна и слава любой ценой". Из-за атеистическо-тщеславной дури народ в стране катастрофически убывает, то есть убывает сила Государства.

        Поклонники Герострата прыгают с небоскрёбов, лазают по скалам без страховки, "проходят" непроходимые пороги и т.д. чем круче, тем круче.
        В Карелии, даже на реках третьей категории сложности,  пороги весной значительно превышают обще-означенную категорию, вследствие чего массовый "героизм". На каждом пороге стоят памятные камни с весенней датой утонувшим смельчакам. К СОЖАЛЕНИЮ, ТЕ ГЕРОИ-СМЕЛЬЧАКИ, презревшие водную стихию, до ГРОБОВОЙ ДОСКИ ОПЕЧАЛИЛИ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ.
 
      Мужики, безрассудное пижонтво-это не для северян, живущих на Земле Русской, раскинувшейся на одиннадцать часовых поясов. Так как наши предки МИРОМ создали уникальную Державу, омываемую тремя океанами. И создали они Державу трудом, мужеством, смекалкой-отсебятиной, а потому размениваться на пижонство-это оскорбление для предков.


      Вернёмся в хижину на берегу Великого океана. Хозяйка продолжила воспоминания: "Борис себя считал уже человеком севера, он всё умел делать не хуже местных жителей, но этого оказалось мало. Для того, чтобы жить жизнью аборигенов, надо здесь родиться и с детства впитать ВЕКОВЫЕ ТРАДИЦИИ ЭТОЙ ЗЕМЛИ.  Необходима наследственная адаптация к природным условиям, к ауре северной земли.   
 
        Однажды, уже весной, в поездке Борис попал в оттепель, снег размяк на столько, что нарта не могла двигаться, а он не взял кукуль- спальный мешок из оленьего меха, налегке хотел проскочить короткий участок тундры. Неожиданно началась пурга, и завершил всё мороз.

Местный житель не замёрз бы и в этом случае, хотя они не позволяют себе такой беспечности, как отсутствие кукуля. При отсутствии спального мешка каюр  зарезал  бы и «раздел» нескольких собак, укрылся  шкурами и питался бы их сырым мясом, всё время ненастья, а пурга одним днём не кончается.
 
        Я  даже не сомневаюсь в правильности действий аборигена. Хотя для горожанина, впервые прибывшего на полуостров, такое поведение каюра покажется неприемлемым. Но это же единственно-реальная реакция на сложные климатические условия данной местности, которых в городе и быть не может.   

         Но мог ли Борис убить и есть своих собак, которых сам вырастил, они же были членами нашей семьи. В данном случае присутствуют фактически разные отношения людей, выросших в разных социальных и климатических условиях,  к  домашним животным.
 
       У крестьянина домашние животные- это скотина, у горожанина, член семьи. Крестьянин домашних животных содержит  в сарае, конюшне, овчарне, а у городского жителя кошки или собаки, порой, спят на его постели. Сельский житель режет скотину по мере надобности, а горожанин кормит, тем мясом своего любимца, иной раз, за счёт своего рациона». 

        Рассказчица замолчала, отвернулась к окну, уже смеркалось, за окном кружились крупные снежинки, помолчав, она вздохнула и сказала, глядя на начинающуюся пургу. «Вам повезло, что вы сегодня прилетели, погода портится, а это надолго».

Женщина ещё раз вздохнула, она была где-то далеко, в своих воспоминаниях, со своим золотоволосым Борисом, а потом продолжила. «Оба Борисовича похожи на отца, особенно старший, и пошли они по нашим стопам,  в Питере, в педагогическом институте учатся, но на физмате, младший на первом, а старший на третьем курсе».



 

                18) стр.-21.
         Добрая улыбка озарила лицо матери, при воспоминании о детях, она смотрела на Сашу, которого воспринимала, как сына и  постепенно возвращалась из прошлого в хижину на берегу Великого океана. Затем тихо продолжала повествование о своей жизни: «После гибели Бориса судьба меня свела ещё с весёлым романтиком из сухопутного белорусского села, капитаном МРТ (малый рыболовный траулер), с ним мы перебрались на тихоокеанское побережье, это его белобрысые девочки.

         В то время аренда японцами наших берегов закончилась. Вы же не знаете, что всё Камчатское, Сахалинское побережье и Курильские острова были сданы побеждённым японцам в аренду, но своеобразную. По условиям аренды японцы строят рыбоконсервные заводы, где хотят, где им удобно на побережье Камчатки, Сахалина и Курилах, и эксплуатируют те заводы, и наши рыбные ресурсы двадцать лет, а потом всё оставляют и уматывают. В результате: наша страна, не вложив ни копейки, получает рыбозаводы по всему дальневосточному побережью. Привози народ и гони готовую продукцию.

Но ведь наш советский Гос-план и думает по совково-халявному. А у них, у проклятых капиталистов, ведь как? Вот кирзовые сапоги, им срок армейский год, а глядишь, верх  за пол года развалился, зато подмётка десять выдержится, или наоборот. Но эти буржуи сделают те же сапоги, на тот же год, плюс  месяц запас по всем составляющим, и хватит.

        Они и заводы такие сделали, на двадцать лет с небольшим гаком, и работали на них вахтовым методом. Набирали корейцев из Северной Кореи, как дешёвую рабсилу, мой Ким оттуда, и когда путина заканчивалась, консервация оборудования до следующего года, а народ по домам. Никаких тебе посёлков и соц-культурного обеспечения.               

          Наши же горе-руководители, когда поучили бесплатные заводы, около каждого строили посёлки, хотя многие производства находились в непригодных для жилья местах. Но советское государство заботилось о человеке только на словах, в жизни труженик страны Советов был «винтик»-расходная деталь, эксплуатируемая на износ. 
         Вот пример советско-коммунистического отношения к человеку труда. На западном побережье есть посёлок «Октябрьский», расположенный на середине песчаной двадцати-километровой косы, ширина которой до километра, с одной стороны море, с другой лиман. Когда ветер вдоль косы, все жуют песок, он здесь вулканический, чёрный, мелкий. Этот песок  везде: в пище, постелях, глазах, ушах. Ну, уж ежели, ветер  поперёк, то местами в сильный шторм волны перекатывают из моря в лиман.

         А представьте, что там зимой творится? И в таких неблагоприятных условиях строили по всему побережью посёлки со школами, больницами, клубами, магазинами и т.д. и,  конечно же, с жильём. Проклятые капиталисты гуманнее относились к  своей наёмной рабсиле, принадлежавшей чужому государству, с враждебным социальным строем.

Эти «бесплатные» заводы, «дышащие на ладан», выработавшие весь заложенный в них ресурс, фактически металлолом, стали «золотыми», "влетели в копеечку" нашему государству. Если бы эти заводы эксплуатировали, как японцы, то, глядишь, выжали из них, ну ещё лет пять, и бросили бы, что делать, надули проклятые буржуины, с кем не бывает.

         А ведь там посёлок, который десять таких заводов стоит, люди. Куда всё это? Неужели, на этой безжизненной косе к имеющемуся посёлку, строить новый завод? Сколько здоровья его жителям стоило в нем пребывание? И вот, по всему побережью стоят скелеты брошенных заводов-посёлков. Последний год доживает  завод в Жупаново.

          Я опять отвлеклась. С Борисом мы перебрались в Жупаново, второго моего мужа тоже Борисом звали. Он ловил рыбу, я в школе работала, народились у нас белобрысые, а рыжие  в школу пошли. На территории заповедника, он рядом с посёлком, нефть обнаружили «белую», ну чистая солярка, уникальное месторождение. Там опять посёлок строить начали, школу, больницу и т.д. Надо оборудование и материалы завозить для строительства, но ни дорог, ни аэродрома, даже пристани нет, для использования морского транспорта.

С нашего рыбозавода на разгрузку забрали какие были плавсредства, и всех кто на них работал, и Бориса моего тоже взяли. Разгрузка рейдовая, то есть в море, пристани-то нет. С большого судна, стоящего на якоре в двух-трёх километрах от берега, перегружают грузы на плашкоут. Это баржа с палубой, как спичечная коробка, волна его не затопит и не перевернёт, если «по уму» работать.

        Плашкоут одним концом пришвартован к катеру, который потащит его к берегу, а второй конец закинут на судно. Масса судна и размеры огромные, а плашкоут, как щепку болтает у борта вверх- вниз метра на три и в стороны, на сколько позволяют швартовы, ждать штиля нельзя, лето короткое, а посёлков на побережье много.

           Крановщик на судне, которое от волны тоже не спокойно. Так вот крановщик, стрелой, крюком цепляет груз, и, изловчившись, в такой неспокойной обстановке, ставит его на прыгающую палубу плашкоута. Там уже стропальщики должны отцепить и закрепить, что крановщик им поставил. Затем катер во время прилива  тянет гружённый плашкоут к берегу на "пляж", где его якорят, а по отливу он плоским днищем ложится на грунт.
 
         Подъезжает  техника, разгружает плавсредство, новый прилив опять плашкоут тащат к судну, и так прилив-отлив, такая технология.
     Судно огромное и затаривает все прибрежные посёлки товарами на год. Везут и продукты, и строй материалы, и технику- всё, что необходимо для автономного жития-«северный завоз».

       Товары везут разные от иголки до трактора, но главный товаропродукт, которым  обеспечивают северян- водка. Каждый кладовщик-«покупатель», с берега прибывший за своим  разнокалиберным грузом, должен ублажить команду, и только водкой. Где взять, не из своего же кармана. «Голь всегда на выдумки горазда».
 
          Так как при такой сложной перевозке и выгрузке часть товара портится, а то и тонет, потому  даётся большой процент на бой и гибель при погрузки.  В пределах этого «процента» «покупатель» отдаёт спиртное команде судна. Но у него жёсткие условия приёма товара на берегу, если бутылка водки разбилась, то покажи «закрытое» горлышко.

          Мужики вышли из этого "сложного" положения, они бутылку, как сырое яйцо, колют над тазом, возвращая «покупателю» его «закрытые горлышки», затем водку фильтруют, разливают по чайникам и разносят по каютам. А разбитыми бутылочными донышками завалены все рейды около каждого посёлка.

         У крановщика, под сидением стоит чайник со стаканом на носике. И теперь представьте, каким он должен быть виртуозом, «нашим знаменитым Левшой» чтобы в «полужидком» состоянии заниматься разгрузкой. Но не всегда это у него получается удачно.

          Один стропальщик, хорошо приложившись к тому же чайнику и уже не стоял на ногах.  Борису пришлось заменить его на плашкоуте. Поставили трактор, вездеход, ящики с комплектом алмазных свёрл для буровой, да видно центровку нарушили.
       Ударила волна и кувыркнулась посудина, груз на дно и Борис, и второй стропальщик погибли. Официальное заключение, погибшие вроде и виноваты, а уж как на самом деле было, никто не знает».

Снова на грустном этапе воспоминаний, воцарило молчание, рассказчица утёрла слезу и после непродолжительной паузы продолжила повествование.
       «Кима японцы ещё молодым парнем привезли на свои заводы для рыбообработки. Но корейцы, как узнали, что аренда нашего побережья закончилась и это последняя путина, убежали в тайгу, не захотели возвращаться в «коммунистический рай» к своему Ким Ир Сену. Суда, пришедшие за сезонниками, долго стояли на рейде в ожидании пока в тайге искали корейцев. Может кого и поймали, но большенство осталось. Теперь они граждане без гражданства  и могут жить только на Камчатке. И Ким мой-камчадал без гражданства, да и я уже на Волгу не поеду, ведь все мои дети родились на Камчатке.

  После гибели второго мужа, по побережью батюшка ездил, он меня и четверых первых окрестил, а потом уже троих с Кимом народили, так с каждым ездили в город крестить. Может это и совпадение, но после второго ребёнка мужья мои гибли, а теперь нет, я так думаю, что крест нас хранит, и вдовой больше быть не хочу.




 

                19) стр.-23
          -Я смотрю в вашей семье собрались все основные мировые религии: иудей, мусульманка, христианин и буддист, нет только язычников, кем же будут ваши дети?
          -Хочу сразу поправить вас Александр, до недавнего времени, все мы были атеистами, а уж Борис Брайнин, так убеждённый атеист. А «язычник» мог быть в нашей семье.

Мы жили в Корякском автономном округе, когда погиб мой первый муж. Его коллега по работе, всеми уважаемый, как мне тогда казалось пожилой, интеллигентный вдовец- ительмен предлагал мне «руку и сердце».

        Ительмены- это очень маленькая народность на севере Камчатки. Претендент на моё сердце в молодости ещё участвовал в установлении Советской власти на полуострове, был «красным» каюром- погонщиком собак. Тогда он был ещё очень молод, так как двенадцати- четырнадцатилетние юноши в то время считались уже взрослыми мужчинами.               

         Советская власть поздно добралась до окраин империи, и потому организация управления, ликвидация неграмотности и иные организационные вопросы решались одновременно. И «красного» каюра, как молодого и сознательного аборигена «бросили» на «ниву» просвещения, хотя к тому времени он  сам с трудом объяснялся на русском языке.

          Кстати,  ровесники того  ительмена в глубинке и в настоящее время не понимают русской речи, а в те поры, только прибрежные жители могли кое-как объясниться на уровне натурального обмена. Так вот этих аборигенов, которые даже на бытовом уровне не знали русской речи, решили сразу учить русской грамматике. Это такой же идиотизм, как и «От каждого по способностям, каждому по потребностям».

        По  случаю «очередного идиотизма» на «край земли» направили учителей преимущественно женского пола, и, конечно же, очень молодых. Нашему каюру посадили на нарту учителку, примерно его же возраста, и отправили в тундру, ликвидировать неграмотность. В пути их застала пурга, а в непогоду всё живое движение в природе останавливается. Все животные прячутся, только дикий разгул стихии, снега и ветра, над затаившимся миром.

         Путешественники забрались в большой кукуль, собаки приткнулись по бокам, пережидать непогоду. Местные жители в те поры  парфюмерией не избалованы были, а потому запах человеческого тела, даже немытого месяцами, да и нутродуховыделения их не раздражали.
 
         Но молодая учителка, хотя и не была знакомая с дезодорантами, но знающая русскую баню, с трудом переносила запах исходящий от каюра, обычно ночующего со своими собаками. А уж когда началось «газоиспускание» ей стало совсем невмоготу, она стала задыхаться и терять сознание.

         Некоторые куньи: скунс, росомаха «газовой атакой» отбиваются от врагов, а хорьки, дабы достать кур с нашеста, глушат их собственными «газами», и те без чувств падают  наземь с верхатуры. Примерно в таком же состоянии была девушка, и потому  она открыла горловину кукуля, чтобы глотнуть свежего воздуха, так как сосед по спальному мешку, устроил из него «газовую камеру»- «Освенцим». 

      Освежающие процедуры повторялось несколько раз, после чего возмущённый каюр высказался: «Моя печка топи-топи, твоя калитка открывай- открывай». Парень заботился о тепловом режиме в кукуле, и хотел создать для девушки более комфортные условия, включив дополнительный подогрев.

          Простите, Александр, я опять отвлеклась и не ответила на ваш вопрос. Сейчас все мы православные, видите,  икона в красном углу, а по национальности  русские люди, то есть жители Русской равнины. Это про нас сказал автор «Толкового словаря» Владимир Даль-датчанин по рождению: «Я той национальности, на языке, которой думаю». Расул Гамзатов вторил Далю: «Приезжая в Америку, я-русский, в Советском Союзе я-дагестанец, а в своём родном селе я аварец.

          И я на Камчатке, то есть в Союзе –русская, а в своей родной деревне- татарка.   Да к тому же я солидарна с Иоанном Павлом Вторым, что Бог у всех живущих на земле один, и распри на религиозной  почве кощунственны для любой религии. Я бы добавила, что и на национальной почве распри не допустимы, тем более в нашей многонациональной стране. Я считаю, что для нашей страны первая по значению Заповедь Господняя: "Возлюби ближнего, как самого себя.", иначе на севере не выжить.

Но, хотя  Бог у всех народов един, тем не менее, всей семьёй мы отмечаем Рамазан, к празднику Ураза Байрам Ким приносит зайчатины, с девчонками готовим беляши. На Пасху у нас кулич и крашенные яйца, а освещаем их водой из ключа. Отмечаем и все буддистские  праздники, это организует нам Ким.

          Старшим сыновьям- Борисовичам я предложила, в городе это легче сделать, познакомиться с историей предков их отца. Хотя Брайнин был убеждённым атеистом, но это не отменяет истории его прародителей и их праздников.
          Так как Праздники объединяют в благом порыве народ, вере поклоняющейся. А, коли, Бог у нас един, как было выше сказано, то и все праздники являются общими, что в нашей семье и происходит.

Сейчас свободный доступ к любой религиозной информации, но православие шире освещается прессой, вследствие чего мы стали выбираться из атеистических дебрей.   Ведь, что говорится в христианских заповедях: «Не убий», «Возлюби ближнего..»-это же суть бытия человеческого.
          А главное в православии, мне кажется, хотя это не заповедь, а только в разряде греха: «Презрение к человеку- грех»-суть гордыня. Если вникнуть, то это должно быть главной мыслью всех религий.

         Ведь все распри народов начинаются с  вдалбливания кому-то в сознание, что он «самый-самый», а остальные люди –ничто, то есть презрение к ним. Возьмите фашизм, арийцы-люди, остальные -второй сорт, скоты, убийство которых, не есть грех. И не одни арийцы, есть и другие «избранные», "поднебесные" и иные "самые-самые", которые становятся самыми циничными нациями мира. Обывателю морочат голову, а цель одна- «Мировое господство».
          Нам ведь тоже долбят, что мы самые -самые, и советский поэт призывал нас: «Мы на горе всем буржуям,
                Мировой пожар раздуем!»
«Опять меня занесло»,- рассказчица замолчала.







20) стр.-25.               
         Саша стеснялся задать, как ему казалось очень интимный вопрос, он даже затруднялся его сформулировать: «О  (способах; правилах; закономерностях; причинах) создания семьи?».  Ему было весьма интересно знать о том  мнение женщины, которая третий раз замужем. Ведь для него супружеские отношения «тёмный лес»,  и он отважился.
-Вот, вы третий раз замужем, какой из мужей был лучшим?

        -Это провокационный вопрос, вы его задали,  видимо, по молодости, но я вам на него отвечу. Я, каждый раз выходила замуж по любви и как я люблю всех своих  детей, так и отцов их тоже.               

        -Простите, я не хотел вас обидеть, но ваша семья столь необычна, а главное видно, что это семья, лад и добро в ваших отношениях.               
        -Лад и добро в семье это от женщины, не хочу себя хвалить, но у меня хватило ума, а возможно это вековой разум деревенской среды, в которой я родилась и выросла, где семья фундамент всей жизни. Ведь изначально я крестьянка -татарка с Русской равнины.

Первый мой муж был из города, с высшим образованием, второй- из села, окончил мореходное училище, Ким-человек без гражданства, и без образования- беглый сезонник, но все они романтики с доброй душой, и отношения у нас душевные, следовательно, человеческие, а потому и семейные.

        В городах отъявленные атеисты, эмансипированные женщины, они свободны, по их понятиям, от всего житейско-обывательского, по сути человеческого: от мужа, детей, то есть семьи, потому-то и несчастны, что обычно скрывают  экстравагантным поведением.
        Данные "семейные" отношения и экстравагантность поведения, как сегодня говорят: "Есть "продукт" Советского образа жизни. Семью Советская власть гробила с первых дней своего существования, называя "пережитком капитализма".

        Особенно кичатся  приверженностью к "советскому семейному продукту", к своей свободе, женщины с высшим образованием. Войдите в любую учительскую, особенно сельскую, я же в школе работаю, а учителя в нашей стране, как правило, но к великому сожалению, женщины, и вы услышите в разных вариациях: «Мы с высшим образованием! С высшим…!».
         Как будто «высшее» им ума прибавило. В конторе заповедника такие же разговоры, да и по разным учреждениям страны, где «апломбированных» тёток с «высшим» пруд пруди, тот же шум.               

         Ум и образованность это не совсем одно и то же. Образование-это набор определённых знаний и умений, полученных в учебных заведениях или это жизненные накопления.  Ум на порядок выше в интеллектуальной субординации человека и порой от образования не зависит. Ум-это способность анализировать жизненные ситуации, которой награждает человека Всевышний.

       Был в нашей стране уникальный человек Губкин Иван Михайлович, родился он в ХIХ веке. До революции, пол века крестьянствовал, а после закончил  рабфак и стал академиком.  Ведь Иван Михайлович и крестьянствовал с умом, а когда появилась возможность, он к полувековому, крестьянскому уму добавил образование и стал академиком.

       Брат отца первого мужа- университетский студент всю блокаду был в Ленинграде, и под Пулковскими высотами с другом – костромским мужиком, четырёх классов образования, вёл философские споры. У Брайнина- студента университет, хотя на тот момент не законченный, а у оппонента четыре класса приходской школы в костромской глубинке, и поди ж ты, философские споры в окопе по колено в ледяной воде.
       Порой крестьянский сын загонял в тупик, крепко стоящего на марксистских позициях, университетского студента. Иной раз их споры заканчивались примирительно: «Тема закрыта, пока не услышал замполит».               

         Суть разницы университетского образования и крестьянского ума, заключается в том, что крестьянин всю жизнь экспериментатор, он ежедневно анализирует природные явления  окружающей действительности. А студент в университете «закладывает» знания в свою память, конечно, наличие ума  в этом процессе желательно, но не всегда он присутствует.

          Приехав в Жупаново, в школе я поинтересовалась у учительницы географии: «На какой широте находится  данный посёлок?» Так она мне ответила, ни минуты не задумываясь: «На Севере!»
     Ведь посёлок находится на юге Камчатки, и я подумала, что  меня не поняли, и переспросила, ответ был тот же. Я была удивлена: «Почему?» Географичка посмотрела на меня, как на дитя неразумное, и с чувством собственного превосходства ответила: «Нам же «северные» платят!»               

         И это убожество «с высшим» не исключение в нашей школе, так как в советской стране вузы выполняют план по «валу»- «Числом по более- ценою подешевле» (А.С.Г.) А пропаганда ему, который «с высшим», особенно по валу, долбит по его тщеславию, что он «самый-самый» и создавала у него комплекс «уникальности», а уникуму нет равных, нет пары.
         «Оно»-это «советское чудо с высшим»,  одно средь «серой» массы, а потому ни семьи нормальной, ни простых человеческих отношений с ближним быть не может. «Оно»-пуп земли, как следствие: одиночество. ОДИНОЧЕСТВО-ЭТО ТУПИК ЖИЗНИ. 

         ЧЕЛОВЕК ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН КОМУ-ТО  «ПРИНАДЛЕЖАТЬ»   И ЗА КОГО-ТО ОТВЕЧАТЬ, ЧТОБЫ ЖИЗНЬ ЕГО БЫЛА ОСМЫСЛЕННА.  Дети «принадлежат» родителям, а затем наоборот, так любой человек отвечает за свою семью, страну и наоборот, то есть взаимно-обратные связи- это и есть смысл жизни, остальное гордыня, хищничество».





                21) стр.-26.
         Вот бы Жорке с детства в семье, в школе и в повседневной жизни внушали бы такие понятия о смысле жизни, то не относился бы он к ней по браконьерски.
          «Технически» он был основательный мужик, и потому, прежде чем подаваться в заповедник на маленькую зарплату, выяснил характер служебных отношений администрации, возможности транспортных средств в пограничной зоне и, конечно же, наличие рыбы и зверя в нетронутых человеком местах.
        Присмотрел он себе самый дальний лесничий кордон на реке Чажме, на границе заповедника и охотничьих угодий Усть Камчатского охотхозяйства, в котором он уже освободил от пушного зверя один участок.

          Так как Жорка не скупился на подношения вышестоящим товарищам, для всех администраторов он был нужный человек. Да потому "нужный", что у тех "вышестоящих" было под началом богатство, но взять они его не могли, либо не умели, а он и мог, и умел, и не жадничал.
Было одно «но» в радужных планах завоевателя природы, на том дальнем кордоне, который он себе присмотрел, не было тёплого жилья. Редко доходящие до окраин заповедника, экспедиции, посещавшие местные «Тму-таракани», ютились в небольшом обшарпанном сарайчике с железной печкой, о зимовке в котором  и речи быть не могло.

Строительство тёплого зимовья не смущало Георгия, он был русский мужик и, как тому положено на роду, обладал смекалкой и умел делать всё, чего не знал, учился по ходу. Вот только отношение к людям у Жорки испортились после того суда, а к природе он всегда относился не по-мужицки, хищнически.
      
       Трагедию, случившуюся с его напарником по охоте и самогоноварению, Георгий считал несчастным случаем, а не расплатой за подлый нрав своего подельника. И то, что зло наказуемо, в понятие его не укладывалось, так как он видел, что жульё жирует, а честные люди (неумехи) живут слишком скромно. И потому, не взирая на то, что сам вырос в тайге, к растущему и живущему в ней относился потребительски, можно сказать: «варварски».




                22) стр.-26.
          От Жупаново до кордона «Чажма» на тихоокеанском побережье был маленький посёлок  «Кроноки», в котором стояла небольшая пограничная застава, и был дом заповедника, проживала в нём семья научных сотрудников. Биологи Перекупенки  второй год работали в заповеднике. Глава семьи- научный сотрудник, уже печатающий статьи в  журналах, а его жена-младший научный сотрудник, работала на имидж супруга,  потому-то и уступала ему в статусе.

  Первый год они жили в кальдере вулкана Узон. Возможно, на земле где-нибудь  есть аналогичные места, но в нашей стране оно единственное и неповторимое.
  Что такое кальдера? Это огромное «блюдце», с рваными краями, около десяти километров в диаметре, с относительно ровным дном, вследствие провала вулкана во внутрь планеты. Но, есть и иное мнение, "блюдце"-это всё, что осталось от конуса вулкана, примерно,  трёхкилометровой высоты, после страшного взрыва, который разметал десятки кубических километров скальных пород, из которых тот вулкан состоял.
        Хотя последняя версия "Взрыв" более приемлема по своей предполагаемой грандиозности, чем "Провал", но. Но "Взрыв" такой мощности мог спихнуть планету с орбиты, и нам никогда бы не удалось  искупаться в Банном озере, находящегося  в кальдери Узона.

          На дне этого «блюдца»-Узона,  жёлтые серные поля сменяются грязевыми котлами, в которых, как каша в кастрюле, кипит грязь, фумаролы извергают из подземной «печки» раскалённые газы, весьма скверного запаха, разноцветные кипящие лужи окаймлены грязевыми вулканчиками и ещё много чего необычного.
 
       Там есть уникальное «Банное» озеро- это «джакузи» тридцати метрового диаметра. На дне его бьют мощные, разно-температурные ключи от 25 до 50 градусов, которые целебны всяк по своему, а средняя температура воды 38 градусов и зимой, и летом.
           На площади более семидесяти пяти квадратных километров, то есть «блюдца» Узона, «Банное» озеро не единственное чудо. Есть здесь и гейзер, и «лунные ландшафты»-серных полей, горячие источники соседствуют с холодными. И как это всё разнообразие под землёй не перепутается?
        Тут, как в бане, один кран-кипяток, другой- ледяной, непонятно, какими разно-температурными «трубами», расположенными в недрах вулкана, обеспечивается это разнообразие.               

         В  этой земной нереальности, на небольшой возвышенности стоит домик-лаборатория, в котором первый год обитала семья биологов. Позавтракав и приготовив ужин, оставив его на столе, зимой в помещении холодно, обходились без холодильника, Перекупенки уходили на работу. Понятие зима условно, то есть когда лежит снег, а он на возвышенностях, куда не доходит тепло  подземной «печки» присутствует даже в июне.

Домик-лаборатория-сооружение сарайного типа, но с большими окнами, использовался только в тёплое время года и для зимовки не пригоден. Единственная, но большая комната, дощатого строения, одновременно была лабораторией, столовой и спальней. Все сооружения в заповеднике рассчитаны на «спартанцев».
      Лаборатория располагалась на длинном столе вдоль южной стены с большими окнами; столовая в северном углу у печки; а «спальня» растянулась вдоль глухой, противоположной от входа стены и оборудована была дощатыми нарами в два этажа.
               
           Биологи Перекупенки обили часть спального приспособления войлоком, вследствие чего получилось гнездо-берлога-прямоугольный параллелепипед габаритами: 2 ; 1;  0,7 метра, то есть: длина, ширина и высота. В этом «склепе» научные сотрудники ночевали во время длиной камчатской зимы.
           Спальные мешки у них были одноместные, и на ночь каждый забирался в свой личный «саркофаг». Так называли туристы это спальное устройство, соответствующее названию формой.  Но, дабы семья-ячейка общества сохраняла свою целостность и не распалась, сверх спальников они укрывались общим,  ватным, двухспальным  одеялом.

Печь в помещении присутствовала, но маленькая, железная-«буржуечка». Обогреть помещение она не могла, мощности её хватало на кипячение двухлитрового чайника.  Пища готовилась и разогревалась, чаще, в кипящей луже, которая находилась неподалёку. Кухня-столовая по назначению использовалась утром и вечером, для завтрака и ужина, обедали научные сотрудники на свежем воздухе.
 
        Позавтракав, и захватив «перекус-обед», научные сотрудники уходили на работу, а она была сразу за дверью, так что на дорогу до «работы» биологи не тратили ни минуты.               
       Животный мир кальдеры уникален, так как растительность в этом естественном парнике почти круглый год зелёная, не взирая на снег, местами, временно присутствующий.
       Перелётные птицы, не только не улетают из этого «оазиса» на юг, но напротив, летят сюда из других мест на зимовку, как в фильме «Земля Санникова». Кстати, фильм здесь  снимали. Наверное, и легенда о «оазисе среди снегов» вулканом Узоном и создана.

           Однажды придя с маршрута, биологи застали за своим обеденным столом двух медведей, медведицу с прошлогодним медвежонком-пестуном, которые, прямо из кастрюли, немытыми лапами выгребают их ужин. Некоторое время те и другие были в замешательстве, а затем непрошенные гости, даже не поблагодарив хозяев за трапезу, удалились через окно, которое предварительно выломали, придя сюда. Уставшие биологи, не только остались голодные, но на ночь, глядя, занялись ремонтом.

         Медведям, видно по вкусу пришлась стряпня научных сотрудников, и они зачастили на незваные обеды. Каждый раз они ломали только одно окно, хотя в доме их было несколько. Биологи неоднократно пытались  отвадить непрошенных  гостей.
        Однажды они посыпал снег, это было ранней весной, вокруг жилища сухой горчицей, благо её много осталось на соседствующем туристском приюте после летнего сезона. Медведи с пониманием отнеслись к «заботам» хозяев помещения, окно они, то же выломали, ужин съели, а на десерт слизали всю горчицу.

       Уязвлённый  научный сотрудник принял решение, железом покарать наглых обжор. Здоровый кусок рельса, не весть, как там оказавшийся, глава научного коллектива еле-еле смог  поднять, но, тем не менее, он закрепил его над традиционно ломаемым окном.

Вернувшись с маршрута, биологи снова голодные ремонтировали опять это же окно. По хребту кто-то их нахлебников получил здорово, так как на рельсе прилип клок окровавленной шерсти. Но даже такая колотушка не отбила охоты у халявщиков питаться чужим обедом. Из-за пристрастия медведей к «учёной» трапезе, научным сотрудникам пришлось покинуть уникальную кальдеру и перебираться в другое место.
 
         Кстати, медведи после той железной колотушку отомстили негостеприимным хозяевам, разодрав в лоскуты их надувную лодку. До инцидента с рельсом она постоянно присутствовала на берегу озера невредимая. Но после варварской колотушки, медведи сообразили, что железяка, треснувшая их по хребту, не сама по себе оное сотворила. Они связали это скверное происшествие с негостеприимностью хозяев «харчевни», которой с удовольствием пользовались, потому и отомстили им, разодрав их надувную лодку.
          Биологи, не желая разделить участь своего плавсредства, покинули уникальное, сказочно-дикое место и перебрались к людям.





                23) стр.-28.
           Домик заповедника в посёлке Кроноки, ближайшем к кордону «Чажма», как и многие строения в камчатских  сёлах был щитовой, на четыре квартиры. Квартиры,  это конечно, «громко сказано». Оная квартира являло собой прямоугольное помещение с двумя окнами, разделённое перегородкой, но не до потолка, на две «комнаты», в перегородке был дверной проём, завешенным какой-нибудь занавеской.
 
        Та отгороженная часть помещения, которая была ближе к выходу, именовалась «кухней», а вторая, значительно большая часть величалась «залом». В «кухне» находилась большая железная печь, габаритов одно-тумбового письменного стола, для приготовления пищи и обогрева всей квартиры. Печей из кирпича в тех сейсмических районах не строят, опасаясь их развала при землетрясении.

       Всё строение было сделано «по-советски», то есть «на живую нитку». И конструктивно, и технически здание было исполнено в архитектурном стиле «живём одним днём». Но, как не странно, это хлипкое «бунгало» успешно выдерживало натиск северной стихии, и землетрясения ему были не страшны. Вот в этом строении свела судьба на целый год будущих «светил» Биологии и «хранителя» заповедной природы.

          Георгий был мужик основательный и свою будущую базу на долгие годы на реке Чажма собирался, строил с размахом и прочно. И потому ему приходилось терпеть временное стеснение своего "размаха" и неудобства в посёлке Кроноки, да к тому же он был, хотя и в формальном, но в подчинении у научных работников.

           Неуёмная энергии лесника была  в основном направлена на строительство жилья на своём будущем кордоне, но и на месте временного проживания без дела он не сидел. Жора ходил в маршруты с мелким, но непосредственным начальством, ремонтировал и утеплял помещение.

           Белоручки Перекупенки были мелким начальством и в прямом смысле, так как рост научного сотрудника, только по утрам дотягивал до 155 см., а уж младший научный не дотягивала и до полутора метра ни утром, ни тем более, вечером.
          Но амбиции, как у всех мелким ростом наделённых, а, следовательно, чрезвычайно закомплексованных и чрезмерно упёртых (смотри в историю …), были обратно пропорциональны их естественной величине.

            Все выдающиеся личности человечества, а особенно те, кто себя к ним  причисляет, делятся на две, но очень неравные группы: первая, меньшая –«Архимеды»-интеллект человечества; вторая, гораздо более многочисленная, за счёт «причисляющихся»- «Геростраты» -то есть слава и власть любой ценой, чаще через подлость.
         А для обывателя, которыми все мы- простые грешные являются, коли не дал нам Бог  архимедовской мудрости и ничем иным, каким либо случайным подвигом или  значительным деянием не запечатлели себя в Истории, то прочерк между датами нашего «начала» и «конца» лучше, чем проклятия за подлость бытия прославившую Герострата  на этом Свете.

          Глава семейства-Владлен  (послереволюционное сокращение ВЛАДимер ЛЕНин) желал протиснуться в Историю. Перекупенки относились ко второй группе «выдающихся», презирали тружеников вообще, а «дикаря-лесника» в частности.
      И  Жорка платил им той же «монетой», так как для «настоящего мужика», коим он себя считал, утончённые манеры в дикой тайге есть элемент пижонства.
 
       Научный сотрудник пытался всячески показать своё превосходство и унизить лесника, на что Жора не реагировал желаемым образом, он по философски, с пониманием воспринимал забавы «мелкого» начальства, да и любого вообще.
       Георгий обладал даром истинно православного человека, по-видимому, на генном уровне, и, не взирая на исковерканное советским воспитанием сознание, отрицавшее веру в Бога, видел человеческие слабости ближних и как детям прощал им их неразумную деятельность, а это бесило будущее «научное светило».

         «Светило» трудился над кандидатской работой. Служебные дела Владлена шли в гору, а потому ему нужна была постоянная связь с «внешним миром», дабы быстрей вознестись на вершину карьерной лестницы. В связи с этим научному сотруднику часто приходилось отлучаться в контору заповедника, удалённую от посёлка Кроноки не менее чем на сотню вёрст.
         
        Представьте состояние будущей "выдающейся личности", для которой сто вёрст девственной тайги непреодолимое препятствие до «цивилизованного окна» в Мир.
      Так как Владлен был ещё "не остепенённое светило", а по сути «голь перекатная», то транспорта на разъезды ему не выделяли. Час аренды вертолёта стоит дорого, а альтернативных средств передвижения в дикой тайге нет.               

       Хотя, "не остепенённое светило»  задирало нос   и презирало «работяг», но всё равно, куда же денешься, было оно-светило неимущим, русским мужиком-безлошадником. Как известно: «Голь на выдумки горазда». Не остепенённая голь изобрела уникальное и оригинальное по простоте устройства и эксплуатации «транспортное средство».

       Сейчас бы "не остепенённое оно" точно поместили в «Книгу рекордов», так как иногда изобретатель часов, эдак,  за пятнадцать, а может, он и прихвастнул немного, преодолевал более сотни вёрст на своей не запатентованной конструкции. Следовательно, средняя скорость его транспортного средства была около семи вёрст в час, да по сильно пересечённой местности.

      «Транспортное средство», обойдённое вниманием Гиннесса, состояло из трёх составляющих: детский самокат на надувных колёсах, с сидением- раз, собака-лайка-два и сам изобретатель- три. Двигалась конструкция только по тропе, идущей вдоль океана, которую некогда протоптали медведи, затем по ней двинулись охотники, сборщики ягод, туристы, пограничники и те же медведи. Тропа утопталась, углубилась и была она твёрдая, как будто асфальтированная.

  Под горку изобретатель и собаку умудрялся усадить на самокат, для экономии энергии своего основного «двигателя», то есть работала только первая составляющая «транспортного средства».
          По равнине собака  тянула самокат, то есть, отрабатывала на всю катушку хозяйскую кормёжку, следовательно, были  задействованы в поступательном движении две части «механизма». В горку уже и сам изобретатель  упирался «рогом» изо всех сил, то есть всё «транспортное средство» принимало участие в движении.

        Командировки научного сотрудника продолжались от пяти до десяти суток, так как он в среднем проходил всё-таки не 100, а 50-70 вёрст за световой день, и на путь до конторы и обратно, самое малое, тратил четыре дня. Но надо отдать  должное изобретателю, более четырёх дней на дорогу в оба конца он старался не тратить.

         Младший научный сотрудник - рафинированная интеллигентка терпеть не могла мужлана-Жорку, и в присутствии мужа не удостаивала его своим вниманием. Но если была, какая-то нужда в практичном  леснике, то все контакты только через супруга. Муж отлично понимал её брезгливое отношение к этому грубому «животному», как за глаза они называли Жорку, а потому всячески оберегал младшего научного сотрудника от контакта с лесником.

Интеллигентная горожанка очень переживала отлучки своего супруга,  каждый раз просила его побыстрее возвращаться, и ежедневно, это было строго-обязательное условие мужниных командировок, по рации сообщать, где находится, а главное,  как себя чувствует.
        Рации были на всех кордонах, а в конторе заповедника работала мощная радиостанция, позволяющая иметь связь с самыми удалёнными объектами. Через радиостанцию, находящеюся в конторе, лесники при необходимости, могли связаться меж собой.

        Рация в доме заповедника в Кроноках находилась в квартире, используемой как  «гостиницу» для приходящих экспедиций. Перекупенки занимали южное помещение, с видом на океан. В северной части здания одна квартира, использовалась как склад, а во второй- временно проживал Жора.


 

                24) стр.-30.
         В каждой из квартир в полу был прорезан люк, но погреб, так как не было в том необходимости, не был оборудован, и место между полом и землёй, около метра глубиной, использовалось для временного хранения овощей.
        Зимой же в подполье было значительно ниже нуля, но это овощам уже не грозило, так как картошку, морковку, свёклу и иные корнеплоды, заготовленные на зиму, до холодов успевали съесть крысы. Крыс было страшное множество, ведь собирались они в биологическое подполье  со всего посёлка, по причине притеснения их в иных помещениях.

          В казарме и солдатской столовой солдаты, особенно "зелёные", то есть первого года службы, развлекались охотой на подпольного грызуна. А в домах ком состава прочные стены овощехранилищ не допускали их до продуктов. Зато у биологов в общем под всем домом подполье ни крысоловок, ни отравы, да и самих биологов с вредными для крыс намерениями тоже не было, «ешь не хочу». Крысы, конечно же, хотели и ели.

            Чем же эти грызуны будут питаться, когда закончатся запасы овощей, ведь впереди длинная, камчатская зима? Но эта проблема дипломированных биологов не интересовал. Они сокрушались по поводу отсутствия овощных витаминов в зимний период, ведь купить-то негде, «северный завоз» один раз в год, и крысы его уже оприходовали.
Так что подвальное пространство фактически не использовалось по назначению, но в отличие от жилого помещения, поделённого на квартиры, подполье было общее, подо всем домом.   Возможно это архитектурный просчёт,  но скорее всего,  строительные недоделки, то есть строители схалтурили, так как подпольем в процессе сооружения жилища никто не интересовался.

        Георгий  использовал данную строительную недоделку во время командировок своего мелкого начальника. Он, никем незамеченный, проникал на южную половину дома, а ведь дом находился в пограничной зоне, и бдительность воина на границе основное и обязательное качество.
         Но не только солдаты и офицеры, кому по службе положено бдить,  но что ещё более важно, офицерские жёны, куда более внимательные, чем их мужья, в плане семейных тайн соседей, ничего не могли узреть предосудительного.

       А почему? Да потому, что в их домах хозяйственные мужья,  используя бесплатную солдатскую силу, разделили, оборудовали и утеплили индивидуально каждое  подполье. И хозяйственные хозяйки полагали, что и в доме заповедника такой же порядок.
 
       Но в отличие от офицерских  подполий оборудованных  бесплатной раб силой в доме заповедника, в который  случайно и временно занесло Жорку, утеплять подполье   было не кому, да и незачем. Так как, не часто, и в основном  только летом, это не совершенное строение использовалось проходящими экспедициями, а научным сотрудникам, тем более за короткий период пребывания  в этом сооружении, было не до того. Да и  биологи Перекупенки поселились в этом бунгало случайно и не на долго.
Собравшись на чьей либо кухне, офицерские « кумушки» меж собой осуждали «образованную» соседку, ведущую по их наблюдениям монашеский образ жизни, и даже в отсутствие мужа, к ним на посиделки посплетничать не приходящую. А зачем?
            Ведь у соседки монашеского облика с отъездом супруга начиналась активная сексуальная жизнь, от ухода до прихода мужа, то есть «от звонка до звонка».
      Настоящий мужик, по жоркиным понятиям, должен быть крупным, сильным, смелым, грубым, излучающий мужской аромат немытого тела и, конечно же, настойчиво-находчивый, то есть, нахальный с женским полом. Удивительно, что младший научный сотрудник- рафинированная интеллигентка, миниатюрного телосложения женщина разделяла мнение Георгия в определении сильного пола по всем параметрам, без исключения.

       И когда, наконец, муж являлся после длительного отсутствия, он находил жену, утомлённую «долгим ожиданием», она была бледна, худа и даже не здорова от «перенесённой разлуки».
       Жора,  тоже, после командировок соседа на некоторое время терял рвение к работе и спал сутками, поправляя здоровье, им придуманным, но не запатентованным, народным средством, приготовленным из экологически чистых, натуральных продуктов.

       Для приготовления "народного средства" он мял свежедобытую лососёвую икру, мог добавить туда и молока, чаще сухого, но и свежим, иной раз можно было разжиться у жены прапорщика, которая держала трёх коров.
          Затем в эту кашу сыпал яичный порошок, лучше, конечно, свежие яйца, но они в той глуши бывают очень непродолжительное время гнездовья птиц на птичьих базарах. А постоянно, но в малых количествах куриные яйца, при чём круглый год, имелись  у жены прапорщика, к которой Жорка нашёл меркантильный подход.

Всю эту экологическо-чистую массу, размятую и  хорошо перемешенную, посолив, кулинар вываливал  на сковородку, момент и  лепёшки готовы. Как говаривал Жора: «После такой, укрепляющей силы, лепёшки, здоровье с лихвой восстанавливалось и требовало продолжения "банкета».
       Иной раз  за период отлучки соседа Жорка скидывал по килограмму, а то и более  за сутки, и никакое патентованное средство для похудения не дало бы такого результата.               

        Но закончилось оборудование кордона на реке Чажме, и Жорка без сожаления покинул посёлок Кроноки с его подпольной сексуальной жизнью. Георгий опасался подорвать здоровье, вследствие постоянно удлиняющихся командировок  будущего кандидата наук.




                25) стр.- 32.
         Бывало и на кордоне Кроноки, не взирая на присутствие «мелкого» заповедного  начальства, Жорка тоже охотился на заказ, то есть браконьерствовал. И где? В Кроноцком заповеднике да ещё в закрытой пограничной зоне.
           Как-то в конце весны, а в сопках  ещё полно снега, командир пограничников попросил «чёрную» медвежью шкуру.
       Для охотника истосковавшегося по настоящему делу, этот заказ был в радость, он даже о деньгах не стал говорить. Боевой карабин леснику положен по штату, а где, какое зверьё обитает, ему положено знать по службе.

          Конец весны, камчатские медведи выходят из берлоги, и пока ещё не израсходовали остатки жирового запаса, основной инстинкт движет ими. Да ведь весна, она и для зверя весна. Вообще-то на Камчатке только два времени года, особенно в сопках, то есть зима, где-то с октября по май, да и июнь  бывало прихватывало, остальное время весна, лето, осень вместе взятые.
        Иной год в сопках весна, лето, осень в четыре месяца укладывались, так что время гона камчатского медведя отличается от материкового, и потому, как только потеплело, не взирая на снег, погнали.               
               
    Любовь-она и у медведей любовь, и потому Жорка не стал им мешать, прилёг на проталинку, и периодически посматривал в бинокль, дабы перспективные шкуры не слиняли. А когда разомлевшие звери решили отдохнуть от любовных утех, он сказал: «Хватит, ребята».
       "Сырая шкура медведя весила килограммов восемьдесят, ну и у медведицы, тоже была не маленькая. Каждую шкуру несли на палках по два не хилых бойца, и они прогибались под ношей"-дословно передаю высказывание Георгия.

        Закончив строительство своей базы Жорка покинул пограничную заставу и обосновался на кордоне «Чажма». В отличии от предыдущего места пребывания здесь была естественная баня, недалеко от реки, из скалы бил горячий источник с температурой более 90 градусов. Кипячёный ручей стекал к реке, где стояла небольшая банька. 

       Георгий сожалел порой об отсутствии младшего научного сотрудника, особенно в непогоду, когда подолгу был один. Но налаживалась погода, и вертолёты могли привезти всё, что он пожелает и кого пожелает то же.
        Основной валютой для расплаты с лётчиками была икра и рыба, и потому её требовалось очень много, так как аппетиты у всех в процессе полётов возрастали.

         Час вертолёта стоил значительно больше месячной, вместе с надбавками зарплаты лесника, а на кордон летали ежемесячно и не по одному разу. Лётчики «продавали» Жорке ворованное вертолётное время, а он им платил ворованной рыбой, икрой, пушниной, то есть браконьерски в заповеднике добытой. Как полагал Жорка, так жила вся страна, я уже о том говорил и думаю, что он не очень заблуждался в своих суждениях. Ну, всё-таки не вся, но не малая её часть.

          Государство платило мизерные зарплаты, а труженик  делал вид, что трудится, «не покладая рук», но основная его задача была, как извлечь «нетрудовые доходы».
       Партия и Правительство боролось с «несунами», но победили последние, растащили они тот «липовый» колхоз под названием СССР, да это было позже, а пока Государство делало вид, что платит - народ, что работает.




                26) стр.-32
         Вертолёты как по расписанию летали на кордон, пограничники должны были пресечь незаконный авиамаршрут, но Жорка для всех в округе, кто что-то охранял,  был необходимым  человеком, за «необходимость» приходилось платить, и потому «валюты» нужно было всё больше и больше.

          Немалая река Чажма  «усердно трудилась» на всё возрастающие потребности лесника и его окружение. Горы выпотрошенной рыбы, которую не успевал переработать Жорка, лежали за рекой, за пределами заповедника, стаи ворон и чаек демаскировали неуёмные потребности зарвавшегося лесника. Зверьё, собравшееся со всей округи, не успевало растаскивать тонны рыбы, завалившие ближайшие овраги.

           Икра ценилась дороже балыка, а работы с ней было меньше. Икры в лососе находится в пределах 10% от его массы, а Жорка за месяц умудрялся заготовить более сотни килограммов ценного деликатеса, следовательно, более тонны потрошённой, рыбы выбрасывалось в овраг.

Стаи лосося, входя из моря в реку, поднимаясь вверх против течения, расходятся по притокам- малым речушкам, ручьям, уходя в озерки и ключи, там и нерестятся. На каждой речке  есть омутки-"ямы" между перекатами. В "ямах" растянувшийся, непрерывный, поток лосося  накапливается-отдыхает перед продолжением движения в верх к нерестилищам.

         Георгий усовершенствовал лов рыбы, учитывая биологические особенности лосося. Он на   притоках «шаговой доступности» перекрывал  «ямы» речушек на ближайших перекатах двумя сетками, на входе крупной, через которую проходила самока, а так как самец крупнее подруги, то  для него ячея была непроходима. На выходе омуток рационализатор запирал мелкой сеткой, не выпускающей самок.
        Когда рыбы в ловушке набивалось много, и она начинала прыгать через сетки, Жора надевал непромокаемый полукомбинезон, лез с большущим сачком в воду и черпал икрянок из этого садка, выбрасывая их на берег.

          Жадность, да и жестокое отношение к природе – наказуемы, это «суровое правило Жизни», проповедуемое религией, держало в узде человека не шибко высоких моральных качеств. Вот только советское государство, на словах декларируя борьбу с пагубными страстями человеческими, в обыденной жизни создавало условия для их реализации и развития.

         Да к тому же, Советская власть, негативно относящаяся к любой религии, всячески ограничивала, а то и запрещала проповеди священников, которые могли достучаться и до греховного сознания, дабы  укротить жадность человеческую.
         К тому же  из школьных и вузовских программ изымались или урезались в часах курсы предметов, логически развивающие человеческую личность.

         И теперь, даже неплохой человек, оступившийся-согрешивший в жизни, и получив за то «жизненную оплеуху», не может логически связать причину – «оступился» и следствие – «оплеуху». А потому сетует  оплеухополучатель  на Жизнь, дескать, за что же ему горемычному, «всё время в горку да против ветра».

У советского человека зарплата была небольшая, но многие  жили  больше, чем на неё, о том уже было сказано, но. Но получается так, что вроде бы, государство позволяло, нет, оно не позволяло, и даже наказывало за воровство, хотя создавало условия то провоцирующие. В стране наказание было не за воровство, а за то, что попался, но Жизнь судила строже и справедливее.

        Вот и Жорке пришла пора рассчитаться за дела свои неправедные, а ведь жизненные предупреждения ему были и неоднократно. Трагедия, произошедшая с его подельником по самогону, его ничему не научила. Фрол спас Жорку от тюрьмы, а главное, спас свою душу от «жидовства», показав пример человечности, но тот опять ничего  не понял. До сих пор Жорка был зол на Фрола за то, что из-за него его чуть не лишили жизни.

         Бессонными ночами, лёжа один в зимовье, за сотни вёрст от жилья, он разбирал тот суд. Жорка ставил себя на место Фрола, и не стыдно ему было себе признаться, что он бы не сознался. Он для себя придумал выход: « Не пошёл бы на суд и не знал, что случилось. А что суд неправедный, так это не его в том вина».
          Но  виноват-то он  был в своей неправедной жизни. Обходил Георгий законы писанные, неписанные и природные, вот и пришла пора расплаты за всё  и сразу, за жизнь ту неправедную.

         Не хочу придумывать, с какими мыслями ушёл Жорка из жизни, это ведь никому из людей не ведомо. Информация, до того рассказанная мной, исходила от Георгия или людей его знавших, а уж после смерти никто, ничего не рассказывает.
        Раскаялся ли Жорка перед смертью за свои грехи, или как советский «зомби» клял судьбу, неизвестно. А ведь время для покаяния у него было. Но можно предположить, что не раскаялся, иначе был бы иной финал, как у Фрола, вышедшего из безвыходного положения, и без сомнения с Божьей помощью.

         Долго Жорка боролся за свою жизнь, это было видно по ранам на руках и на теле, по разодранной одежде. В отличии от Фрола, которому бабушка дала веру в Бога и наказ:  « Не делай зло кому-нито, оно сёдно к тебе вернётся».
          Но безбожник Георгий, вдохновлённый коммунистическим классиком, полагающим: «Религия –опиум для народа», как и тот же классик остался он один на один со злом им же сотворённым.

        Подполье всё же сотворило из Владимира Ильича Ульянова-Ленина бестелесного Идола. Для того Партия поместила его безвыездно на "лечение" в подмосковной усадьбе "Горки", изолировав и отстранив главного Непмана от Ленинской гвардии, которую нещадно растоптали.
        Гения же революции-Вождя мирового пролетариата, как объект коммунистической субстанции законсервировали, продолжая, постоянно надувать мыльный пузырь его имиджа. 

         Ещё раз  повторю слова бабушки Фрола:"Не делай зло кому-нито, оно сёдно к тебе вернётся". Вот вам жизненные примеры. Раз. Ком классика и его свору раздавила порочная система ими же воплощённая в жизнь, возглавляемая красным усачом- приемником чёрных дел. Два. Вот и Жорка попал в свою же сеть, в свою же подлость, в прямом смысле. Три. Подельник Жорки-Стёпка, тоже пострадал за им же организованное пьянство в посёлке.      

           А случилось с Георгием  по-видимому следующее:  когда он выгребал из «садка» рыбу, подскользнувшись на камнях, упал. Течением его снесло к нижней крупной сетке и ноги  в ней застряли,  а тело  прижало ко дну. Речушка в том месте хотя и неглубокая, около метра, но течение сильное, и непромокаемый полукомбинезон, сверху открытый, надуваемый водой, как парус, прижимал бедолагу к сетке, которая к несчастью оказалась прочной.
      
      Из полукомбинезона Жорке не позволили выбраться узлом завязанные на груди концы лямок, он завязывал их, чтобы лямки не сползали с плеч. Узел был затянут намертво, видно в воде Жорка пытался его разодрать, надо было спокойно развязывать, но обстановка к спокойствию не располагала.
          Ножа под рукой не случилось, он лежал на куртке, на берегу, знать жаркая была работа у рыболова, что забыл закон тайги: «С ножом не расставаться никогда», по тому и нечем было освободить себя от пут.

         Вертолётчиков, прибывших на кордон, как было заранее условлено, собака привела   к месту трагедии. Увидев погибшего Жорку, они погоревали, но доставать его не стали, дабы не афишировать своего здесь присутствия, ведь находились они на кордоне нелегально. Сообщать о гибели лесника они тоже не стали, по тем же соображениям.
          Воротясь к вертолёту, лётчики хорошо «помянули» несчастного, благо «горючего» предназначенного для Жорки было в избытке.

         После поминок пошли грузить добро приготовленное на вывоз. Взяли всё, и вспомнили слухи, что у   Жорки была золотая «заначка». Пошли  искать потайной «золотой сарай», который лесник никому не показывал, а лишь однажды о том проговорился в ресторане, много до того выпив водки.
Вертолётчики нашли тот «сарай», хотя это была землянка, и очистили её полностью, всё теперь уже брали бесплатно. Загрузили вертолёт «под завязку», но добра ещё много оставалось, забрали и то, что оставалось, забрали и привезённую водку.
         Вертолёт взлетел, и с надрывом работая, мотор  стал поднимать машину к перевалу, к «Чёртову перевалу», на седле, которого торчала скала-«Чёртов палец».  Шквальный порыв ветра качнул перегруженный вертолёт с трудом поднявшийся до седла перевала, лопасти винта зацепили тот "палец".
          Жадность, она наказуема, а мародёрство тем паче.