Счастье оказалось недолгим Часть 8

После ухода Фёдора, Евдокия помыла посуду и стала собирать в корзинку гостинцы для матери и отца. Положила калачей, для матери несколько конфет, что принёс ей Фёдор, а для отца - ту самую «чекушку», которая путешествовала вчера в кармане Гришки почти по всей деревне. Она предположила: раз Гришка не пришёл к обеду, то он пообедает у бабушки, а домой придёт только под вечер, пока не закончат с дедом всю задуманную работу.
От встречи с Фёдором Евдокия была в приподнятом настроении и почувствовала большое облегчение, что с сыном теперь отношения наладятся. Она никак не ожидала от себя, что пойдёт на уступки Фёдору, но была рада этой, с ним договорённости.
На дворе был тёплый, погожий денёк. Евдокия, повязав на голову новую косынку, посмотрелась в зеркало и заулыбалась своим мыслям: «А ты, Дуська, ещё хороша, мужики-то заглядываются ещё!»
Легко сбежав по ступенькам крыльца вниз, Евдокия приказала Боцману, лежащему под берёзой, сторожить дом, а сама, закрыв на засов калитку, пошла по тропинке к дому отца и матери.

В доме родителей все уже успели пообедать, когда Евдокия вошла в избу. Она, поздоровавшись, поставила корзинку у стола на стул и сказала матери:
- Тут вам гостинцы, я сегодня калачей напекла. Гришке оставила на вечер, да на утро нам с чаем.
Мать поблагодарила и заглянула в корзинку. Глянув на Захара, Ирина удивлённо и серьёзно заметила дочери:
- А «чекушку»-то… зачем притащила, у деда вон - ещё поллитра «Московской» стоит и "Зубровка" - всё никак не доберётся до них?! А тепереча работы будет полно - некогда распивать-то…
Евдокия возразила матери:
- Да ладно тебе, мам, поставь в шкаф, пусть стоит! Может, после бани когда ещё пригодится…
А Гришка, увидев ту злосчастную бутылку, сказал бабушке, подкалывая мать:
- Это мать… от меня её вам притащила, чтобы я не выпил ненароком…
- Ладно болтать-то, - отрезала Евдокия сыну. Ты когда домой-то придёшь, разговор есть?! Долго не задерживайся!
Только тут Ирина заметила, что у дочери на голове новая косынка.
- Чё, опять обновку купила себе, сколько их у тебя - не сносить ведь?! Для кого наряжаешься-то?
Евдокия вспыхнула, как спичка, и ответила матери вопросом:
- Я ведь ещё не старуха! Что мне и обновок нельзя себе покупать?!
- Ладно, ладно, не сердись, дочка, не со зла я тебя спросила…
Евдокия сказала матери, что сегодня вечером не придёт, носки надо довязать Гришке. Она ни словом не обмолвилась, что к ней приходил Фёдор с разговором о женитьбе Гришки и Гали.
Дуся не любила обо всех своих переживаниях рассказывать матери. Она всю свою взрослую жизнь жила своим умом, не опираясь ни на чьи советы. И про свою семью никогда не делилась секретами, даже, если было очень тяжко на душе.
А мать, зная характер дочери, не старалась особо-то и расспрашивать. Ирина знала, если Дуся сама захочет рассказать что-то, то она скажет - рано или поздно. И она, как мать, только рада выслушать дочь и помочь советом, если потребуется. Ирина не обижалась за скрытность на Дусю, а понимала по-матерински её.

У Евдокии была подруга, ещё с юности - фельдшерица Полина Красикова, но они в последние годы редко встречались. У Полины была ответственная работа, и она часто уезжала на материк в Чупу то на учебные дни, то на совещания в райздравотдел, а то и по делам своей амбулатории, где она вела приём взрослых и детей. Иногда ей приходилось увозить рожениц на катере в больницу, если роды были с осложнениями. А вечерами... всё же своя семья, где было трое детей и муж с ампутированной ногой по колено. Василий пришёл с войны таким покалеченным. Замуж Полина вышла за Василия перед самой войной, после своей учёбы в Петрозаводске. А уж дети-то пошли у них только к концу сороковых годов. Полина не любила сама сплетничать по деревне и не одобряла тех баб, которые разносили своим ядовитым языком все новости в округе. А с Евдокией они нашли общий язык, порой доверяли друг другу кое-какие секреты, зная, что они не расползутся слухами по деревне.

У родителей Евдокии был ещё сын Андрей, на три года старше Дуси. Но он, отслужив в армии в Сибири, так и остался там, женился, а к родителям приезжает редко, только в отпуск. После войны вернулся с ранением, долго болел, но всё же поправился. О сыне Ирина с Захаром не любили говорить, даже с дочерью. Захар не одобрил, что сын решил навсегда остаться в Сибири, в примаках и под каблуком у тестя. Детей у Андрея с женой не было. Жили они в доме тестя.
Вернувшись домой, Евдокия села за вязание и ждала, когда, наконец-то, придёт Гришка.

А Фёдор, придя домой, уже в сенцах почуял запах блинов, которые пеклись на растительном масле. Войдя в избу, он снял кепку и повесил её на гвоздь. Свёрток с гостинцами от Евдокии он положил на стол, где уже горой красовались на тарелке румяные блины.
Он прошёл к окну и отворил его нараспашку, сказав Анисье:
- Печёшь блины, так хоть проветривай, гари на всю избу от этого масла! Дышать нечем!
Анисья посмотрела на мужа и удивилась, что Фёдор даже не повысил голоса на неё… Потом глянула на свёрток и спросила:
- А это что, от кого принёс-то? Где тебя черти сегодня носили?
Фёдор не сдержался и заулыбался, глядя на жену:
- Вот ты, мать, до чего любопытная - всё тебе покажи да расскажи?! Да ребятишкам там гостинец - открой пакет-то, не укусит ведь!
Анисья подошла к столу, развернула бумагу, а там были румяные и вкусно пахнущие калачи. Она догадалась, чьей выпечки они: только Евдокия в деревне умела печь такие, с завитком, калачи! Анисья, поджав губы, переложила все калачи на тарелку и, молча отодвинула ее к середине стола. Ничего не говоря Фёдору, крикнула девчонок и парней к столу, а сама стала разливать по мискам подогретые, вчерашние щи из курицы. Пришла Людка и, увидев калачи на столе, заметила отцу с хитринкой:
- Чё, пап, от кого калачи-то принёс? К кому ходил-то сегодня?
Отец, глянув на дочь, тоже с хитрецой ответил:
- А тебе-то какая разница - от кого они, ешь знай, да помалкивай?!
О том, что продавщица Зинка расспрашивала Людку в магазине про отца, она ни матери, ни отцу не обмолвилась ни словом.
Семья уселась за стол, а тут и Галя вошла в избу. Помыв руки, она тоже села на стул и увидела на столе свежие калачи. Посмотрела на отца, догадавшись, откуда такие гостинцы. Отец глянул на неё и сказал, улыбнувшись дочери:
- Был я у Евдокии сегодня, поговорили по душам… Гришка придёт вечером, так можете о дне свадьбы решить сами, в каком месяце хотите расписаться. Евдокия дала добро на женитьбу.
Галя, как услышала это, засияла от счастья, как красно солнышко.
Засмущавшись немного, спросила отца:
- И как ты уговорил-то её на это? Она же Гришке сказала, что не согласная на нашу свадьбу. Они даже поругались из-за этого вчера!
Анисья не выдержала своего молчания и вставила:
- Да-а уж, видно, у отца-то есть чем подействовать на Евдокию!
Услышав это, Фёдор цыкнул на жену недовольно:
- Ты язык-то попридержи при детях-то, чего мелешь чушь всякую!
Анисья притихла и стала недовольно хлебать щи. А Галя только глазами показала отцу на мать, мол, ревнует она тебя к Евдокие-то! Отец довольным ухмыльнулся на взгяд дочери.

Вскоре заявился домой сам Гришка. Евдокия уже довязывала первый носок. Отложив вязание в сторону, она спросила сына, будет ли тот пить чай с калачами? Гришка ответил, что он не голоден, что скоро придёт дружок Колька, будут собираться на рыбалку с ночевой. А до рыбалки он собирался ещё сходить к Гале, извиниться за вчерашний визит.
Евдокия снова села на лавку и попросила Гришку сесть рядом:
- Иди-ка, сынок, сядь сюда рядом, поговорить надо!
Гришка глянул на мать, пытаясь угадать, что за разговор предстоит им сейчас и сел на лавку, рядом с матерью.
- Я-то давеча не сказала у бабушки, что Фёдор был у нас в гостях. Он по поводу вашей женитьбы приходил. Поговорили мы и решили, что можете пожениться с Галей, а день свадьбы сами определите. Не хочу я, Гриша, лишать тебя счастья, коли ты так любишь Галю! Один ты у меня, да и добра я тебе только желаю,- с улыбкой и теплотой в голосе сказала Евдокия сыну.
Гришка не верил своим ушам… Он аж заёрзал на скамейке от неожиданности. Гришка разом вскочил и от радости сгрёб мать в охапку, поднял её в воздух и крутанул бережно разок-другой. Мать оторопела от Гришкиной радости:
- Да ты, чё, Гришунь, очумел, что ли, от радости-то, уронишь ведь меня?! Вот уж не думала, что, как пацан, зарадуешься от счастья!
Гришка, осторожно опустив мать на пол, поцеловал её крепко в щёчку и, сказав ей на ходу: «Спасибо, мамуль, ты у меня золотая!» - ринулся в свою комнату и взял оттуда коробку с туфлями для Гали.
Накинув пиджак, он сказал Евдокии, светясь от радости:
- Я пошёл к Никандровым, а ты, если Колька придёт, скажи, что рыбалка отменяется, завтра сходим… Ладно, мамуль?!
- Ладно, ладно, иди уже, жених, скажу я…! - уже вдогонку ему крикнула мать, улыбаясь.