Капиталия

(Главы из Летописи Легко и Просто 3)


- Мне, честно говоря, порядком надоел такой расклад, - сказала я сердито.
- А ты порядок беспорядком освежи, - мне предлагает Алан и снова что-то там бормочет-напевает, как будто он мою проблему разрешил.

- Я еще не огласила суть проблемы, - смеюсь его нахальству.
- А суть проблемы – в неудобстве. Расположись удобненько – и нет проблемы, - новой мудростью меня любимый освежил. В порядок мой своим нахальным беспорядком въехав.

Пора его отшлепать мне, чтобы дослушивал меня, а не отмахивался мудростями нелепо.
Его я понимаю четко: абсурдны Магу любые неудобства и проблемы. И он меня выталкивает из них своей шутливостью и ясным виденьем.

- Вот послушай, - говорит мне он, предлагая позабыть проблему. Отвлечься от нее.

Ну, что я говорила!

- Китайские пословицы читаю. Как тебе вот эта: «Не бойся, что не знаешь, бойся, что не учишься», - Алан делает страшные глаза. – Страшись и трепещи. Дрожи, робей и замирай от страха.
А лучше – меньше слушай всяческих советунов, пусть и китайских.

Я посмеялась, не решаясь вспугнуть игру живую-детскую: смеяться над навязчивой премудростью людскою.

- «Оптимист видит возможность в каждой опасности, пессимист видит опасность в каждой возможности».
- Реализованный является ВСЕВОЗМОЖНОСТЬЮ, - киваю я, включаясь в игру.

- «Мудрый человек требует всего только от себя, ничтожный же человек – только от других».
- Блаженный вообще не требует, - усмехаюсь я.

Я не настолько наивна, чтобы начать выяснения: на кого это намекает мой милый, говоря о ничтожестве. Ни на кого он не намекает. Людские завихрения Живым не в тему.
А упоение – дыханием Живому.

Я знаю это теперь точно. Безусловно. И бесспорно.
Блаженным поцелуем в меня льется Живость.
ТАК Алан меня сладостно целует, что все вопросы отступают, уступают.
Безусловна Живость. Знаю точно: ЭТО БЕЗУСЛОВНО.
И бесспорно.

Но бесспорно, не без порно. Порно устрою сейчас я.

…

- Ты о чем-то, милая, мне говорила, а я прервал бестактно, - целует меня нежно Алан.

Я сама нежность и не охота говорить о неприятностях. Да и они мне кажутся уже не чем-то срочным, а мелочью.

- Заметила я: только Детство развернется и за игру возьмется – во всем уже готова заморочка. И на пути игры уже стоит ларек торговца. И обесценивается Радость конкретною ценой. И речь не только об игрушках. А обо всем.
Всему назначена цена.
- Я понимаю, - согласился Алан. – Когда к чему-то прикасается рука деляги-мертвеца – то это замирает или же омертвевает. Его, конечно, можно оживить, но слишком много уже этого «того», чего деляги-мертвяки касались.
Они наперебой ценою меряют все, на что Взгляд Детства упадет.

- Война, - я горько хмыкнула. – Их не пугает, на ней они еще сильнее богатеют. Их косишь, как траву, а их как будто больше. Только рады, что место для них освободилось.
- А ты за корень пробовала дернуть, - смеется милый.

Я моему хаму погрозила пальчиком.

А он мне говорит:
- Я речь веду о Капиталии. Гнезде деляг. Вот где очаг болезни, под названьем «мало».
Пока есть Капиталия – повсюду деляги-толстосумы будут. Они лишь тени алчности.

…

Мы в Капиталии. Я ожидала встретить богатейший край, а не пошарпанное, высосанное досуха и выжатое донельзя измеренье. Растянутое по карманам, по кладовым, по сундукам.
Нет крови в жилах Капиталии. Она вся на клыках и жалах капиталийских ненасытных. Вот оттого так агрессивна, ненасытна Капиталия ко всем другим мирам.

- И ради этого всего прессуют Детство?!!

Я в шоке и даже в ярости. Готова утопить в крови деляг.

- Кровь золоту дает безумие. И кровью в золоте живет растерзанная ярость, страх и жажда новой крови. Не стоит золоту безумие давать. Оно и так безумием людским болеет.

- А может, время вылечить его? – я улыбаюсь хищно. – Расскажи еще раз, Алан, мне о боли.
Мир – это боль. Все разновидности ее и уровни – насыщенность количеством.
Энергия одна, всё дело в ее концентрации.
- Да, - кивает милый. – Так и есть. Мир – это представления людские о том, как может быть и отрицание всего, что есть за гранью этих представлений. Мир – это боль раскола Целостности и Единства.

- А если кровью представления людские пропитались? Тогда что? – спрашиваю, затаив дыханье.
- Тогда хана и представлениям людским и людям! Кровь требует беспрекословно утоленья жажды. Возмездий. А это нескончаемые реки боли. Невыносимые.

Жестокость смеха колыхнула Капиталию. Можешь скулить, сколько угодно, сука!!!

- Мир – боль и всё в нем – боль. В том числе и деньги. Которые, плюс ко всему, в крови.
Посмотрим: сколько вы насобирали боли, крохоборы!!! Как долго сможете ее вы вынести, нести. Всё, что насобирали. Наворовали и наотбирали. Наспекулировали. Награбили и намошенничали.
У каждого ведь ровно столько боли, сколько ее накоплено деньгами.

- И как ты это сделаешь? – осведомился Алан.
- А делать ничего не нужно, - смеюсь я, его обнимая. – Достаточно того, что это МАГ УВИДЕЛ. УЖЕ ВСЁ ЕСТЬ.

Вопль дикий зазвучал и истеричный. Завыли в один голос все. Всё всполошилось паникой. Все мечутся будто в огне.

- Ты – мой герой!!! – шепчу на ушко милому.

- А-а-а, помогите!!! – рядом с нами крутится от боли толстопузый дядька.

В него вливается боль золотым потоком. Из собственных карманов-кошельков в него втекает. И еще тонкий ручеек откуда-то течет и силу набирает.

- А-а-а, помогите!!!  Что мне делать?!!
- Избавься от богатства. Все избавьтесь, - пожав плечами, чуть слышно Маг промолвил.

И будто бы услышали его. Послышался звон золота.
Те, кто услышали – жменями, охапками, мешками выбрасывали золото из окон. Некоторые выбрасывались сами.
Отдельных буквально разорвало в клочья, переполнив золотом – тех, кто не захотел с ним расставаться. Благо, таких имелись единицы.
 
…

Ах, как дышится легко.
Глаз радует чудесная картина.
От жадности освободившиеся люди.
И деньги, деньги, деньги, деньги. Под ногами, по мостовым. Звенящим золотым ковром.

- Теперь это не Капиталия, а Талия, - вздохнула я. – И это только начало.

 …

- А мне по сердцу Талия, - сказала я.
- Чудесная обитель, раз милая моя там прибралась, - согласен милый. – Но чудо, как хороша Зима. Земная.

- И что в ней классного? – я развела руками.

Вокруг поля заснеженные. Когда-то кукурузные. По осени комбайн прошел уборочный. Теперь торчат огрызки, сантиметров двадцать.
Зима Земная, тоже мне!
 
- Взгляни еще раз, - просит Алан.

Я посмотрела. Ахнула.

Любимый прав, Зима Земная – это НЕЧТО. Бескрайние белоснежные поля и скошенные золотые стебли. Золотистые на белом.
Так впечатляюще и ярко влились они в меня.

Всё это я увидела внезапно, услышав песенку-напевочку любимого:

Золото на белоснежном
Нежном
Безмятежно и безбрежном
Нежном



Алан Лига Легко и Просто
http://legkoiprosto.ucoz.ru/