глава 2

Мой дом там, где я,
а не там где мне необходимо быть.


Глава 2


Что для человека отчий дом?
То месть где ты взрослеешь, получаешь основы основ от своих родителей, начинаешь понимать жизнь, получаешь  любовь и заботу. У многих это есть, а у многих нет, я принадлежу к тем, кого судьба решила данного блага. Я знал, что это, но потерял, и это было еще ужаснее, чем не знать этого вовсе. Теперь мой дом это улица, самая ужасная из школ жизни. Там где «закон джунглей» работает, и является основой всего. Только сильнейший может выжить тут, а только хитрый может еще и преуспеть.
Уже два года я веду жизнь бродяги, хотя по праву сказать довольно токи удачливого бродяги. Я быстро всему научился в первую очередь обману и воровству, это то, что мне помогала выжить. Жизнь превратилась в сумасшедший фарс, я играл свою роль злодея с детским лицом, ангела с черной душой, мне приходилось, перебирается из города в город, бежать ото всех. Я стал тем, кого не существовало.
Я обманывал, и самое легкое было играть на жалости людей, конечно попрошайничество могло дать много, но там существовала своя мафия и новенького некогда не принимали с радостью. Поэтому я остановился на воровстве и обмане, самой легкой «добычей» были сердобольные бабушки. О эти сердобольные старушки сколько раз я крал у них пенсии, деньги накопленные по крупицам на похороны и бесследно исчезал в ночи. Пару раз конечно чуть не попался, но мне везло.

Воздух поменялся, и в нем чувствовалась влага, по которой все так соскучилось в последние дни. Уже пять дней стояла ужасная 35 градусная жара, она выжигала все и меня в том числе. Но вот вечер уже опускался на землю, время вечерних сумерек, мое любимое время, становилось прохладно, все вокруг оживало.
Я шел по раскаленной, еще не успевшей остыть дороге, она источала горячий и едки запах асфальта, который помимо того что вызывал у меня чувство рвоты, но и въедался в мою одежду. Которую я недавно выстирал в небольшой речушке, хоть мне и приходилось вести жизнь бродяги, чистоту я поддерживал, как всегда я шутил про себя «нет чистоты в душе, так хоть будь чист с наружи» и я следовал этому правилу.  Оно избавляло меня от внимания служителей порядка, чистый и опрятный мальчик не вызывает внимания.
—О как же я устал, как я ненавижу эту жару—рас за разом повторял я, продолжая свой путь. Мой разум помутился, хотя я чувствовал, что жара скоро спадет, но ожидание этого меня убивало. Дорога для меня превратилась в огромную черную полосу до горизонта, а лес с одной стороны превратился в невообразимо высокую темно зеленую стену.
Снова его голос моего вечного спутника, того кого нет «Сверни в лес побудь там пока не спадет жара» эти слова я слушал у себя в голове, такие ласковые и заботливые.
—Нет, я должен идти,— произнес я, и тогда заметил его долговязую фигуру рядом с собой.
—Тогда ты можешь умереть, ты просто потеряешь сознание, и тебя переедет машина, о как это будет ужасно, когда твои кости превратятся в кашу от колес грузовика, или он переедет твою миленькую головку, она лопнет и твой мозг  окажется на этом асфальте.
—Прекрати! — Не выдержал я, за два года рядом с этим, существом или духом, я так и не разобрался, мне стало ясно-то он черен в нутрии и обладает огромной любви к словоблудию.
—Тогда слушай меня, через час можно будет уже продолжить путь.
—Я хочу быть в городе, к рассвету.
—Ты собираешься идти всю ночь, силенок хватит, ты сейчас уже падаешь? Лучше подождать попутку.
—Это опасно можно нарваться на неприятности. — Сказал я, и это было правдой, неизвестно  кто остановиться на этой междугородней трассе.
—Всегда был трусом, мне стыдно, что я связался с тобой. Сказав это, он словно испарился, оставив меня.
—У тебя не было выбора!— прошептал я. С каждым днем я ненавидел и любил его все больше и больше, он мне заменил мне наставника и учителя, он был эксперт во лжи, видел людей насквозь. С ним было легко обманывать и различать обман. Но его маниакальная любовь к злословию и различным извращениям, ввергала меня в ужас.
Хотя сама моя душа с каждым днем становилась все чернее, то ли его влияние, или влияние окружения, по стольку я сталкивался с самыми ужасными аспектами жизни.  К таким вещам как убийство я стал относиться так словно это обыденно явление в моей жизни. Вот что меня пугало. Мне казалось, я стал походить на антихриста, у меня не было не чего святого, а самое ужасное мне это нравилось.
— Выбор всегда есть душа моя. — Вновь возник голов в моей голове, а через несколько секунд и обладатель его показался у обочины дороги.
— Ты бы просто мог меня игнорировать, да и думаешь, я бы пристал к тебе, если ты сам не хотел этого.  — Продолжил он и в обычной манере скорчил лицо презрения, брезгливости и отвлеченного взгляда в одном флаконе.
—Слушай, а что ты вообще такое? Почему ты меня выбрал?— задал я те вопросы, которые уже давно меня интересовали, но я боялся спросить. Я боялся ответа что, это была случайность, а я не чем не отличаюсь от других. Я всегда хотел быть избранным, отличаться от других, превосходить их во многом.
— Что ж я расскажу тебе, но для этого мы свернем с дороги и устроимся у того милого дерева, я не собираюсь болтать на солнцепеке.
— Ты всегда добиваешься своего.— Пробурчал я и свернул с дороги.
— Да мой милый друг и я хочу научить тебя этому. — сказал он
Я свернул под то дерево, на которое он показал мне, это была ива, раскинувшая свои огромные ветви в набольшем овраге у самой дороге. В ее тени было прохладно, правда, пахло болотом, это меня смущало. Но предвкушение узнать правду о моем неизменном спутнике пересиливала все. Я присел на один более или менее сухой и чистый корень ивы и весь обратился в слух.

******

Я, мой милый  друг, твой далекий предок, при том кровный  в тебе есть частичка моих ген, и моей памяти.  Имя,  данное мне   Иоган, в маленькой деревушке под Берлином.  Отец мой был монахом, а мать проституткой, интересная смесь, не считаешь ли.  После рождения мать подбросила меня на ступеньки храма, где был послушником мой отец. Монахи решили оставить меня, «дабы я дитя божье, дарованное им», если бы они знали, во что я вырасту. Детство  у меня прошло в счастье,  увлекательных рассказав из библии, монахи заботились обо мне.
А вот юность дала о себе знать капом унижений, боли и мук. Меня отдали в семинарию, дабы я мог продолжить обучение и посветить себя служению богу. Но вот учителя и отец настоятель смотрели на меня совсем по-другому, особо юный мальчики вызывали в их душе не желание приобщить их к богу, а чувство похоти. Ночами же это чувство переходило в дело.
После того как меня первый раз изнасиловал отец Бенжамин, потный, толстый, старик заведующий винными погребами монастыря, от него всегда разило перегаром. Я обратился к отцу настоятелю, рассказав, что со мной случилось, я ждал возмездия, но получил вопли священника и порку розгами.
 С того момента моя душа начала черстветь, ненависть посилилась в моей душе, ненависть к людям, монахам, к богу. Я был на грани между самоубийством и убийством, всех в этом монастыре. Но я не убил себя, это противоречило моему характеру, я слишком сильно любил себя. Поэтому ждал удачного момента отомстить.
Я подслушивал и следил, знал все сплетни, распорядок дня всех моих обидчиков. Но пока нечего не мог сделать, я молился лишь о том, что бы они не успели умереть, перед тем как я успею им отомстить. Странно я молил бога что бы он дал мне возможность совершить грех, какая ирония.
Через год моя любовь к слежке и скрытность начала давать свои плоды, кормили нас ужасно, многие болели от этого и да же умирали, в то время как высшие иерархи жировали. В монастыре было несколько потайных ходов, я прознал о них, один вел в келью отца настоятеля, а другой в кладовую, когда этот старый боров напивался церковного вина, я доедал его объедки, а иногда устраивал набеги на кладовую, так что бы все списали на крыс.
Друзей у меня не было, не заводи друзей тогда не будет боли, когда их потеряешь. Вот чем я руководствовался и держался особняком. Вместе выжить было легче, но я уже тогда держался подальше от людей, еще боясь предательства. Более менее хорошие отношения были у меня с монахом давшем обед молчания, это был добродушный старикашка. Его, так же как и меня многие унижали, но он принимал это все как испытание господне. Я же не желал мериться но нечего не мог сделать, тока дикая ненависть плавно перетекала в холодную жажду мести, а как известно месть это блюдо которое подают холодным.
И я отомстил, когда я закончил семинарию я получил сан священника, я получил приход в маленькой деревне, и там показал себя как ярого проповедника и борца с ересью, ведьмами и прочими глупостями. Меня заметили и предложили стать инквизитором, через несколько лет я набрал силу и власть и подверг, ужасно страшным пыткам всех кто меня обижал в детстве. Об этом я расскажу тебе поподробнее в следующий раз.
Дальше моя судьба выделывала огромные пируэты, видишь ли, в церковной иерархии, как и в любой другой структуре, процветают интриги, предательства, борьба за власть, а в те года церковь обладала всепоглощающей властью над Европой.  Плести интриги я научился быстро, нелюдимость и недоверие ко всем сослужило неплохую службу, тылы мои были прикрыты, я был один.  Но быть одному то же было  не выгодно, нужны были соратники и я их искал по всей тогдашней германии.
Все эти потуги  прекратились, когда я потрошил одного из мелких купцов. По привычной схеме, он был обвинён в ереси и связях с дьяволом, несколько дней пыток и истязаний и он подписал все признания. На третий день перед сожжением его и членов его семьи, я решил сам позабавиться над ним, мне приносило необычайное удовольствие, сообщать людям об их скрой смерти, и о смерти их близких.
Той ночью я спустился в подземелья. А скорее подвал одного из храмов названного в честь святого Франциско, темное влажное помещение, пропахшее плесенью и экскрементами, болью и страхом. Отперев дверь, я увидел изуродованного человека стоящего на коленях, беззвучно шепчущего то ли молитвы то ли проклятия.
— Пришло время покаяния сын мой. — тихим и сочувственным голосом сказал я—Время отправляться на суд божий.
Купец повернул на мой голос голову, он был слеп, во время пыток, младшие инквизиторы переусердствовали, выжгли ему оба глаза. Но это не было большой проблемной, видеть ему уже нечего, а людям можно сказать, что глаза его загорелись, когда я заставил его читать священное писание. Во всем нужно искать хорошие стороны.
Минуту пленник молчал, а потом произнес хрипловатым и изможденным голосом — Будьте прокляты. — А потом плюнул в мою сторону.
— Может, и будем, но на костре будешь гореть ты и твоя семья, а я буду наблюдать это и тратить твои деньги — Мне надоело играть комедию про бога и прочую богословскую ерунду. Я прямо сказал,  что бы он понял меня  у него сейчас сознание замутнено болью, а мне нужны его паника и мучение осознания того что умрет и его семья.
—Нет, вы же обещали не трогать моих детей, если я признаюсь во всем! — Выкрикнул он и подался ко мне, натянув своих оковы.
— А зачем мне враги, твои дети вырастут и начнут мстить, и на костре будет веселее тебе с ними. — Усмехнулся я, подошел по ближе к нему и практически на ухо прошептал — Я прикажу пожечь их первыми, что бы ты мог насладиться их криками, зрение, к сожалению, тебя лишили и ты не увидишь всю картину.
— Нет! — Вновь заорал он — Я сделаю все, что ты попросишь, у меня есть тайник в конюшне, там золото, я покажу тебе его.
— Твой тайник я уже нашел, дорогуша, тебе больше нечего мне дать или рассказать, ты заложил уже всех своих друзей и партнеров, пол вашего милого городка в моих руках, и они будут делать все, что я скажу.
Тут его лицо посерело, видимо он осознал всю плачевность своего положения, тихим и обреченным голосом начел говорить мне одну очень интересную историю.
— Три года назад, в одну из поездок за товаром я взял с собой своего старшего сына, дорога была тяжелая, мы наткнулись на чумную деревню, в которой все умерли. И там мой сын подцепил эту заразу, я прятал его в повозке, но понимал, что ему не выжить. В разговоре один из наемников охраняющих меня, рассказал, что неподалёку живет отшельник, лечащий все раны и любые болезни. Я ухватился за это и приказал показать дорогу, старец вылечил моего сына за огромные деньги. Но попросил поклясться своей жизнью, что об этом никто не узнает. Я поклялся, когда мы вернулись к своим обозам, то узнали что наемник, показавший дорогу умер, его язык так распух что он и задохнулся, это меня напугало, и я держал все это в тайне. Теперь я говорю тебе это, ради жизни моих детей, обрекаю себя на смерть. — закончив свой рассказ он опустил голову и  затрясся мелкой дрожью.
— Ты смеешься надо мною, думаешь, эта глупая история про целителя может заинтересовать? Или спасти твоих детей? — усмехнулся я и вышел из комнаты.
Наутро ко мне прибежал взволнованный  слуга и заявил, что купец мертв, я рвал и метал в тот момент, ведь в полдень его должны были сжечь на костре, и об этом уже было объявлено всему городу. В ярости я спустился в подвал и увидел его, лицо было искорежено ужасной гримасой,  а изо рта торчал, даже вываливался неестественно большой посиневший язык. Тут же его ночная история связалась с его смертью, я был ошарашен. Но незамедлительно представил все обстоятельство в свою сторону. Приказал слугам вынести тело на главную площадь и сообщить народу что, дьявол покарал своего слугу за то, что тот открыл божьей деснице   все тайны, а потом сжечь его семью, не надо лишать толпу развлечения.
Но факт того что купец умер после рассказа меня сильно заинтересовало, очередная жертва для меня или что то более интересное, кто знает, возможно он и вправду чем то обладал, а это сила и власть и она мне нужна. Я уже много лет придавал анафеме и экзекуции различных колдунов, магов, еретиков и прочий сброд, но, увы и тени каких либо способностей или власти в них не было. Это были либо сумасшедшие, либо невиновные под пытками готовые признать все что угодно.
На следующий день я отыскал наемников сопровождавших купца, то было не сложно, он пользовался услугами одних и тех же людей. Они рассказали мне, где найти ту чумную деревню, и то место где хозяин покинул их и ушел вместе с сыном в горы. Дорога до того места занимала примерно три дня пути, конечно это было глупо бросаться очертя голову на поиски, при том еще и подозрительно, враги некогда не дремлют и могут заинтересоваться этим, по этому нужно все сделать тайно.
Я взял с собой только самых приближенных ко мне людей тока тем, кому я мог немного доверять, они не раз меня не придавали и зависели от меня, поэтому я доверял им. Мы отправились ранним утром, пока улицы города были пусты и лишние глаза нас не могли заметить. Шел дождь, а точнее мельчайшие частицы воды с ветром одежда сразу же пропитывалась ею и ставала тяжелой и сырой, везде грязь. Я ненавидел такую погоду, и на моем лице была написана лютая ненависть. 
Один из прохожих увидев меня, в панике убежал, понимая, что если попадется мне на глаза в этот момент не сдабривать ему. В этом городе и по всей стране меня знали как безжалостного и жесточайшего человека, я сам стал дьяволом, с которым всегда боролся. Какая ирония церковь воспитала во мне все самое страшное, что могло быть, она мне помогла смериться с убийством и ведь это отступники от веры, и они должны умереть. Помогла мне плести интриги и придавать ведь обман это душа церкви и религии. В ее чертогах уже не живет бог, а поселился дьявол и мы его слуги. И самое интересное мне нравилось это, власть окупала все.
С этими мыслями я провел последующие 3 дня пути, они были тяжелы, дождь не прекращался, а тока усиливался, а по дороге была тока одна захудала деревушка, где мы провели первую ночь пути, а далее нам пришлось ночевать в лесу на сырой земле.
 —Надеюсь, это стоило моих мучений. — сказал я стоя у подножия небольшого входа в пещеру. К нему вела старая тропинка поросшая травой, видимо уже давно никто не заходил к этому старцу. Что ж я буду последним. Подумал я и вошел в пещеру.
Мои спутники остались снаружи, чем меньше они знают, тем лучше, кто знает, что я там найду, а делиться с ними не входит в мои планы. Я тогда еще не знал, что в любом случае мне не с кем будет делиться, стоило мне только зайти в пещеру, они рухнули замертво.
Небольшой коридор в который я прошел плавно увеличивался, стены его были желтовато зеленоватого цвета, от которого меня откровенно тошнило, по бокам его были небольшие сталактиты и сталагмиты , отличающие по цвету, словно сахарные они поблескивали, с них срывались капли воды, в огне факела походящие на красные жемчужины. Коридор был большой, но ровный, словно его прорубили в скале, пахло в нем сырость и свежестью.
Я шел около четверти часа, кляня себя за то что притащился в это подземелье, надежда найти тут кого ни будь, угасала с каждым шагом, не было не одного признака жизни человека в этих катакомбах, не мусора не следов в проходе.  Еще бы немного и я был готов повернуть обратно, но коридор перешел в огромный зал, освещенный тремя большими треугольными отверстиями в потолке. Из них струился яркий солнечный свет, «странно на улице шел дождь, неужели погода так быстро поменялась» подумал я, перед тем как заметить старца сидящего между лучей света, а небольшом каменном постаменте.
Моей радости не было предела, тут есть человек, кем бы он не был, хоть простым шарлатаном, или, наконец, человеком с реальными способностями, все равно я от него получу какую либо выгоду, и я не зря потащился в это убогое место.
—Подойди же, и узри того, ради кого ты пришел сюда — прозвучал металлический скрипящий голос старца, поднялась его рука и подозвала меня.
Что бы «узреть» его мне пришлось подойти к нему поближе, и как только я полностью разглядел его, по моей коже пробежала дрожь страха. Старец был невысок около полутора метров, точнее сказать не могу, он сидел а его хламида была длинная и ее нижняя часть лежала небольшой кучкой у подножия постамент, он был лыс, с длинным орлиным носом, маленькими, прижатыми к черепу ушами, череп же его был идеален без каких либо бугорков и морщин, что нельзя сказать о его лице покрытым густой сетью морщи, даже пепельная бледность не скрывала их, а тока подчеркивала. Но самое страшное в его лице были его глаза, с отсутствующими зрачками и радужной оболочкой, тока ярко белый белок сеть капилляров смотрели на меня, сеть капилляров образовывала непонятную надпись, создающую подобие круга на белке. Со временем я заметил, что эти надписи меняются.
Как только я разглядел это и отшатнулся, от шока увиденного я заметил другую часть его внешности, он улыбнулся, его тонкие синюшные губы, словно у мертвеца раскрыли и я узрел ярко белые зубы, с похожими письменами, что были у него на белках глаз.
— Кто ты? — прошептал я—  бог или дьявол? — мои слова рассмешили его, смех был раскатистым и громким, отражался от стен и расходился гулким эхом.
— Я, и то и другое в одном лицу, все сущее и ничто, Я стержень мира, который нечего не держит, я корень всего сущего. — проговорил он и стал с постамента, и я понял что ошибся с его ростом, но был очень высок и широкоплеч, с его худобой казалась что он сейчас переломиться.
—Как давно я ждал такого как ты— продолжал он — демона в человеческом обличие, для кого человеческая жизнь нечего не стоит, ты избран мною, ты тот кто мне нужен.
— Я не понимаю тебя, зачем я тебе нужен?
— Тебе пока не стоит понимать высшего замысла, ты всего лишь пешка в этой долгой и сложной игре.
— Но ты говоришь, что я избранный!
— Да ты избран, что бы умереть и дать жизнь тому, кто действительно важен.
Старец поднял свою ссохшуюся руку, направил свой крючковатый палец ко мне, и произнес небывало грозным голосом, который раскатился по всей пещере «Да будет так, мы решили». После чего, я ощутил боль в голове, сначала небольшую, но в дальнейшем все более нарастающую, она разрывала мою голову на части, постепенно переливалась все ниже по моему телу, захватывала клетку за клеткой моего организма, обрекая их на боль.  Когда боль дошла до моих ступней, и я уже подумал, что пришла смерть, еще большая боль пронзила мою многострадальную голову и я потеря сознание.
Не знаю, сколько я был без сознания, время для меня перестало существовать, была лишь боль, которая вернулась, ко мне стоило только прийти в себя. Она, то утихала, то вновь вспыхивала, словно лесной пожар, обжигая тело и душу.
В довершение ко всему, я начал слышать голос этого чертового старца,  голос его опять сменился и сейчас был приятным и бархатистым фальцетом.
 —Давай я расскажу, дорогой мой, что тебя ждет в будущем. Ты наиболее гнусный и отвратительный представитель своего вида, без всяких ценностей, понятие совести для тебя не существует, поэтому я и выбрал тебя. Твоей задачей будет  найти женщину, неважно какую, и зачать с ней ребенка, после чего ты умрешь. Но не окончательно, твое сознание будет прикреплено к каждому из твоих потомков, ты будешь молчаливым спутником их жизни, будешь учиться и ждать, пока не родиться тот, кто мне нужен, он увидит тебя, и ты поможешь ему выжить, ведь такие сволочи, как ты выживут везде. — закончив это он рассмеялся.
—Я буду нянькой, для твоего ублюдка? —   Прохрапел я, превозмогая боль.
—И твоего тоже, ты будешь его предком. — вновь рассмеялся он и я снова потерял сознание.
Все остальное происходило, словно в тумане, я не управлял собой, словно кто-то был моим кукловодом,  а я стоял в стороне и наблюдал за этим. За 2 дня я добрался до ближайшей деревни, нашел жену крестьянина и взял ее силой, после чего меня настигла смерть, у меня просто остановилось сердце, я уснул. Проснулся же в кошмаре, да же нет в аду.
От этой деревенщины у меня родилась дочь, я девять месяцев присутствовал при вынашивании ее, она растолстела, если раньше она не была красавицей, но все же имела вид женщины, тут же она стала походить на корову. Каждый момент ее жизни я видел, слышал, ощущал. Прошли роды, у нее родилась девочка, я был привязан к ней, а она была еще та шлюха, и так рас за разом. Пока не появился ты, и я сразу понял ты тот, кто мне нужен, кто нужен тому старику….
 





 

2

Ночь спустилась на загородную трассу, рассказ был закончен, в моей голове не умещалось столько шокирующей информации. Мир, который я сформировал до этого, был разрушен той глобальность, неизвестностью и нереальностью, что мне казалось, что все это всего лишь сон. Но какой именно сон, кошмар или что-то иное, новая расстановка сил добавляла мне новых врагов, но в то же время огромные возможности для развития, я уже не был тем, кем был раньше, моя гордыня получила пищу и теперь могла развиваться. Я всегда внушал себе, что необычен и вот это подтвердилось, уникум вот кто я. А все остальные лишь средства достижений моих целей, расходный материал в топке истории моего возвеличивания. 
С этими мыслями я огляделся, наступил поздний вечер. Опустились сумерки, даруя блаженную прохладу, чем незамедлительно воспользовалось все живое. Какофония звуков ранее не замечаемая. Теперь явно проявила себя, песни сверчков переплетались со стрекотом стрекоз и жужжанием комаров, некий оркестр, непревзойденный в своей естественностью, эти места сотни лет слышат его, так или иначе.
И  среди этого стоял он, мой предок. В сумерках он был велик и ужасен, словно некий вампир только что выбрался из своего склепа. Его глаза ловили остатки сумеречного света и светились тускло голубым цветом, неестественно бледная кожа с мантией католического священника были прекрасным фоном для них, добавляя законченность зловещему образу. Я понимал, что он всего лишь плод моего разума и его нечего бояться, это единственный и лучший мой друг, но все же страх сковал меня.  Тот страх, который вводит людей в ступор, когда не можешь пошевелить не одним из своих членов, но прекрасно понимаешь, что происходит.
— И долго ты будешь на меня пялиться? — Этими словами, но вывел меня и оцепенения. — Ты наверно забыл, что мы на трассе и намеривались добраться до города. Или ты хочешь заночевать в лесу? Поверь мне это плохая идея.
В дали появились фары и стало слышно звук мотора. «а вот и наша телега, о извини машина, тебе тока стоит вытянуть руку и тебя подвезут «малыш»  последняя фраза была произнесена с огромной долей сарказма и насмешки. Но деваться было некуда я поспешно вылез из под ивы. Стал на обочине и стал голосовать.
Это были старые жигули желтого цвета, словно недавно вылупившийся цыплёнок, краска кое где была облуплена, ее дано не мыли пыль и грязь составляла причудливые узоры добавляя уродства этому виду транспорта.
Водитель заметил меня, жигули плавно свернули на обочину и остановились, обдав меня выхлопными газами, я нерешительно подошел к нему, откашливаясь. Боковое окно было открыто, я заглянул в него и увидел самого водителя. Это был мужчина 40-50 лет с маленькими поросячьими глазками густыми усами под носом и белеющей залысиной, губы его растянулись в слащавой улыбке, словно кот смотрел на ведро сметаны.
— Подбросите до города?— невинно спросил я, сделав жалобное лицо—я опоздал на автобус а следующий будет тока завтра днем, мои родители наверно очень волнуются.
—Конечно, садись, подвезем! — ответил он с какой-то ехидной уже улыбкой. Я прошмыгнул на переднее сиденье, и тут же машина тронулась.
 Первые минут пять мы ехали молча он напевал себе не известную песню, я даже не мог разобрать слов, его пальца выбивали дроби на руле, потом он томно вздохнул и произнес.
— А не боишься ты в такое время ловить машину и садиться к незнакомому человеку,  разве мама не говорила, что так  делать нельзя, и почему ты оказался один на этой трассе ночью?
— Просто у меня сложилась безвыходная ситуация был у друга, мы поссорились и я решил поехать домой, но опоздал на автобус, к нему, другу, я не хочу возвращаться, по этому пошел пешком, тут всего 15 километров к утру бы дошел. Потом увидел вас и решил рискнуть. — без тени неуверенности соврал я. Мужик снова замолчал.
Я случайно посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, что на заднем сидении уже сидит мой вечный спутник. Он вольготно развалился на сиденье, что было удивительно сего-то почти двухметровом росте. Он странно улыбался, да не улыбка, а какой-то звериный оскал, предвкушающий жертву, его глаза горели озорным огнем, в них отражалась ненависть и коварство.  Потом резко просунул голову меду сидениями, прислонился к моему уху и тихо шипящим голосом сказал «не доверяй ему и будь готов ко всему». И тут же после этих слов он словно испарился.
— Что притих малыш?— вывел меня из ступора голос моего попутчика, а слово малыш в его устах вызвало у меня не приятный осадок.
— Я просто сегодня сильно устал, можно я немного вздремну. Вы меня разбудите, когда приедем в город?
— Конечно, отдыхай, тебе еще понадобиться силы.—сказал он с некой долью сарказма.
С этими словами он вновь начал напивать незнакомую мне песню, я же прикрыл глаза, создавая вид что сплю, плавно, что бы он ни заметил, протянул руку к боковому карману джинс. В нем у всегда находился старый перочинный нож, украденный мной на одном из вокзалов. Он был изрядно заточен, потерял первоначальный блеск, одно лезвие и вовсе заржавело, но одно я старался содержать в порядке. Плавно, не совершая лишних движений. я выдвинул лезвие, и взял его за рукоятку. Теперь у меня появилось некая уверенность, готовность к любым его действиям.
От моего спутника несло опасностью. Его маленькие глазки то и дело проскальзывали по моему телу, осматривали его, я чувствовал их всем своим нутром. Дыхание было тяжелым и прерывистым. С каждым мгновением я все больше напрягался, меня всего бросало в  холодном пот, каждая ухабина вызывала резкое чувство страха.
После одной особо сильной встряски, я открыл глаза и увидел, что машина свернула на проселочную дорогу, это ввергло меня в ужас, сильнее сжав нож, я спросил. «А почему мы свернули?»
— Потому что я хочу поговорить с тобой не отвлекаясь на дорогу, узнать тебя поближе.—ухмыльнулся он и остановил машину. Мы оказались в тупике, окруженном лесом, скорее всего его использовали для отдыха и попоек особо ленивые туристы не желающие сильно отъезжать от трассы. Но сейчас к моему дикому сожалению некого здесь не было.
Он снял ремень безопасности и  повернулся ко мне, его большая сальная и влажная рука опустилось мне на колено, он стал очень громко дышать, а в глазах разгорелся огонь. По моему же лицу начала ли бежать капли пота, а дыхание участилось, а душа как говориться ушла в пятки.
Но тут в голове раздался голос «Не вздумай паниковать, если хочешь выжить, будь умнее его и делай то, чего он не ожидает». Голос вернул мне уверенность, и в голове словно молния появился план действий.
Я повернулся к нему и смотря прямо в глаза, сделал самую невинную улыбки сказал «дядя хочет поиграть?».
— Да я хочу поиграть с таким умным мальчиком!— захлебываясь от возбуждения пророкотал он, все его лицо покраснело, рука сильнее сжало мое бедро.
Тут я продолжил игру и нежно положил одну руку ему на колено, меня всего передернуло от отвращения к этому человеку, но я должен был продолжать, от  этого завысила моя жизнь. Его дыхание еще больше усилилось, и появился некий стон удовольствия «да, да, продолжай, хороший мальчик» бормотал он.
В это мгновение, я аккуратно вытащил свой перочинный нож, плавно спрятал руку с ним себе за спину и немного пригнулся к нему «да сделай это» простонал он, в то мгновение я со всей силой всадил ему нож в область паха. Раздался неимоверно громкий и пугающий, своим сходством со звериным, крик. На мою голову  обрушился удар, на мгновения оглушивший меня, но останавливаться нельзя, от этого зависла моя жизнь, рукоять ножа была в моих руках я провернул ее, раздался еще более громкий крик, полный боли и ненависти.
Я выдернул нож и попытался бежать, но ручку двери заклинило, успев сделаться несколько попыток открыть ее, я почувствовал,  что его рука больно сжало мое плече и начало поворачивать к себе. Он повернул меня, и я увидел гримасу достойную любого фильма ужасов, покрасневшие от ярости глаза, пена у рта, синевато белое лицо, он обеими руками схватил меня за горло, начал сжимать шею. Так что что-то внутри хрустнуло. Сознание начало покидать меня, но последнее действие я успел сделаться. Вогнать ему нож прямо в висок, лезвие вошло и надломилось, оставив большую часть в его голове. Он прохрипел, хватка ослабла, тело несколько раз дернулось в конвульсиях, и всем своим весом рухнуло на меня. Страх сковал мои чресла, я на мгновения потерял сознание, видимо от недостатка воздуха, но со временем ко мне начали возвращаться силы, сначала их хватило тока на  то что бы отдышаться, но постепенно я начал выбираться  из-под туши этого ублюдка.
— Второй на твоем счету, бог наградил меня потомком убийцей — Ехидно заметил Иоганн, вновь появившись на заднем сидении «Жигулей», с явным чувством призрения и отвращения наблюдая за моими потугами выбраться — выбирайся быстрее, я не хочу наблюдать всю ночь за тем, как ты валяешься под телом этого педофила.
— Как будто у тебя есть выбор— пировал я — ты в свое время и не на такие картины смотрел, дедушка.
— Ты стал мне язвить, что ж молодец, но все же тебе стоит как можно скорее убираться от сюда, если тебя кто-то увидит, то мы попадем в крупные неприятности.
— Тогда помог бы.
— Увы, я могу тока наблюдать и советовать.
— Тогда замолчи и не мешай мне— С недовольством и раздражением я пробурчал и как не странно это подействовало и он пропал.
Выбираться из под тело было тяжело, ведь по мимо этого мне пришлось прелесть на сторону водителя что бы выбраться из машины, сделав все это я выбрался наружу, свежий ночной воздух предал мне сил и я скрылся в ночном лесу, оставив место преступления. Вновь мои руки обагрила кровь, вновь я чувствовал себя чудовищем…




Р.S. Прочел напиши комментарий.