Прохладный вечер

                I

    На город опустился прохладный осенний вечер. Редкие деревья, словно чувствуя себя здесь не к месту, робко сжались, скидывая с себя разноцветную листву на асфальтные вены улиц. Безмятежные машины сновали туда-сюда по шоссе, сворачивая, сигналя, и подрезая друг друга, а неоновые вывески сердца мегаполиса ярко освещали сумерки наступающей ночи.
    Среди неторопливых прохожих, возвращавшихся домой после утомительного дня, внимание сразу можно было обратить на группу молодых людей, чей возраст колебался от 27 до 30 лет. Их было четверо, они то оживлённо разговаривали, то, будто опасаясь, что кто-то может их подслушать, внезапно замолкали и смотрели либо перед собой, либо под ноги, пиная жёлтые листья.
    Наконец, они свернули в переулок, который древней аркой соединял проспект с внутренним двориком. Двое, шедших впереди, свернули, остальные, увлечённые беседой, чуть было не проскочили мимо, но, быстро придя в себя, последовали за первыми. Скрипнула старая тяжеленная дверь, ведущая в огромный подъезд сталинского типа, и вся группа скрылась в темноте угрюмого здания.
    Квартира, в которую направлялись молодые люди, давно пользовалась дурной славой, ибо подобные места, как правило, называют притоном. Несколько раз сюда заглядывали правоохранительные органы и почти каждый раз от них откупались приличной мздой, которая, впрочем, не очень ударяла по кошельку организаторов. Пару раз, в не очень хорошие времена, откупаться не удавалось и притон закрывали, за что доблестные защитники правопорядка получали свои благодарности и почёт.
    Страх, тем не менее, оставался, и завсегдатаи старались не привлекать к себе лишнего внимания, а предприимчивые квартиросъёмщики принимали все виды предосторожности, чтобы, на случай очередного рейда, обставить всё так, будто в квартире происходит сбор старых и хороших друзей, а не удовлетворение, так сказать, низменных потребностей.
    Первый из четверых позвонил. Не прошло и десяти секунд, как дверь открыл мужчина, низкий, горбатенький, с небольшой проседью в волосах и лицом оливкового цвета. Он тут же засиял, пожал руку всем прибывшим и провёл их в обставленную со вкусом комнату. Молодые люди сели на обитый красной замшей диван, а мужчина напротив них – в глубокое кресло. Некоторое время он изучающее смотрел на них.
    - Я смотрю, Кость, - начал он писклявым голосом, закуривая сигарету, - ты привёл мне ещё друзей. Не представишь?
    - Само собой.
    Молодой человек, к которому обращались, посмотрел слева от себя, где сидели остальные трое.
    - Ну, Пашку ты знаешь. Далее мой институтский дружок Арсений, он раньше у Горбушки зависал, ну, у Чёрта… теперь вот к нам решил, по моей настойчивой рекомендации.
    Сеня улыбнулся и слегка качнул головой.
    - А последнего, - продолжил Костя, делая значительное лицо, - зовут Марат. У него прошёл день рождения, и я обещал ему подарок.
    - Ну, - тихо возразил именинник, невообразимо краснея, - ты, Костик, и так сделал мне уже подарок…
    - Молчи, сынок, - шутливо прервал его Костя. – Так вот, Федь, надо бы ему что-нибудь особенное. Он в таких местах не был. Для начала полегче, понимаешь?
    Константин опустил голову и как-то из-под бровей посмотрел на мужчину.
    Тот вновь расплылся в широкой улыбке и ответил:
    - Чего же не понять? У меня как раз есть, что предложить сейчас. На рынке, так сказать, присутствуют новинки.
    Паша с Костей рассмеялись.
    - Даже такое бывает? – спросил Константин.
    Вместо ответа Фёдор встал и вышел из комнаты.
    Марат был молодым человеком, чьи внешние данные были абсолютно противоположны его имени. Высокий, стройный, хотя и склонный к худобе, широкоплечий блондин являл собой типичного представителя славянской наружности. Имя Марат получил в честь своего прапра … какого-то деда, который пал смертью храбрых в Первой мировой. Его лицо украшали небольшой аккуратный нос, несколько увеличенные скулы, красивые глаза изумрудного оттенка и тёмные узкие брови. Растрёпанные волосы милированной шапкой ниспадали на высокий лоб.
    Через минуту Фёдор вернулся в сопровождении пяти девушек. Они, будто обученные с пелёнок, выстроились по росту и уставились в разные стороны: три пристально смотрели на ребят, две крайне развязно и вульгарно, одна несколько испуганно. Другие изучали вроде как незнакомый интерьер комнаты.
    - Так, - Костя чинно встал и подошёл к Марату. – Ты сегодня герой, да и не искушённый подобными утончённостями современного нрава. Поэтому право первого выбора предоставляется тебе.
    Он помог другу встать.
    Марату было не по себе. С девушкой он спал всего один раз в жизни и то – очень давно, поэтому успел уже пятнадцать раз забыть, как это делается. Ему всё происходящее не очень нравилось, но отказываться от предложения друзей были неприлично, как по отношению к ним, так и по отношению к себе. Он решил, что надо перестать бояться. Решил он это перед приходом сюда. Решил и теперь.
    Марат, поджав предательски подрагивающие губы, шагнул к девушке, которую приметил сразу же. Это было маленькое создание (ему по плечо), кротко смотрящее в пол, и вообще выглядящее здесь не совсем уместно. У неё была потрясающая фигура, достаточно большая грудь, выгодно подчёркнутая при помощи прозрачного муарового халата и удивительно большие ресницы, которыми она часто хлопала, словно хотела взлететь. Более того, Марата она ещё привлекала тем, что девушка, как и он, не была похожа на всех, присутствующих в комнате. И пусть даже на деле, она окажется самой опытной, а, следовательно, самой падшей в этом заведении, но выбор он свой менять не собирался, поэтому взял её за руку.
    Девушка подняла на него свои бирюзовые, цвета морской волны глаза, и, искренне улыбнувшись, сжала его руку в своей.
    - Катенька, - пропищал Фёдор, - красная штора.
    Девушка повела за собой Марата и вскоре они скрылись за дверью, прикрытой красной гардиной.
    Костя краем глаза посмотрел на Фёдора. Тот, поймав взгляд, поднял вверх большой палец. Константин довольно улыбнулся и, взяв за руку самую развязную из стоявших перед ними, повёл её в другую комнату.

                II

    Катенька оказалась и правда самой искушённой работницей сего заведения. После двух часов непрекращающегося секса, а потом ещё двух таймов по часу, Марат откинулся на подушки и был готов умереть от удовольствия и изнеможения. Он попросил у неё сигарету (хотя сам не курил), затянулся, закашлялся, выплюнул её. Потом снова закурил и, сдувая клубящийся у лица дым, с глупой улыбкой тупо всматривался в противоположную стену.
    Девушка, лёжа на боку и подперев голову рукой, с детской и какой-то любознательной улыбкой смотрела на него, явно в глубине души смеясь над этим чудаком.   
    - Ну, как? – наконец, спросила она, проведя указательным пальцем по его животу.
    - Это… я не знаю… просто… - выдавил из себя Марат и снова глубоко затянулся, словно это могло спасти его от разговора.
    Катя опять рассмеялась и, внимательно окинув его взглядом, заметила:
    - У тебя красивое тело.
    Марат в каком-то недоумении посмотрел на неё, потом перевёл взгляд в ту же точку, из которого мгновение до этого его увёл и ответил:
    - Я знаю. То есть… спасибо.
    Катя опять рассмеялась.
    - Ну что, может быть, ещё раз, герой?
    Марат умоляюще посмотрел на неё.
    - Ну, хорошо, - она улыбнулась без разочарования, и сама легла на подушку.
    Ей понравился этот малый. Несмотря на то, что он явно был неопытен, а один раз даже чуть не свалился с кровати, залезая на неё, у него был огромный, как она говорила, потенциал, и Катя была бы не прочь ещё раз с ним увидеться. А точнее, разделить кровать.
    Марат несколько раз полуоборачивался к ней, желая что-то сказать, но тут же поворачивался обратно и продолжал курить. После очередного сего непонятного жеста, она спросила:
    - Что ты хочешь сказать? Не стесняйся. Мы, может, и не увидимся больше никогда. Так что спрашивай.
    - Вот то-то и оно! – выпалил Марат.
    - Что? – удивилась Катенька.
    - Я хочу с тобой ещё раз увидеться. Можно?
    Девушка невинно похлопала ресницами.
    - А почему бы и нет?
    Марат сразу же засиял и спросил:
    - Можно твой телефон?
    - Нет, конечно.
    Катя совершенно серьёзно посмотрела на него. Марат даже приоткрыл рот от удивления.
    - Да, разумеется, можно! – вновь рассмеялась она и продиктовала свой номер.
    Перед уходом он нежно посмотрел в её глаза и, поцеловав, произнёс:
    - Я позвоню. Обязательно скоро позвоню.
    - Я буду ждать, - ответила она, проведя рукой по его щеке.
    Катенька не будет ждать. Она уже давно избавилась от иллюзий того, что мужчины имеют какое-то постоянство. И, если у этих инстинктивных животных и была какая-то  привязанность и даже чувства в этой беспредельной жизни, то уж точно не к ней, и не к девушкам её профессии. Да Катя и не была уверена, что сама чего-то уже хотела.
    Вообще, Екатерина Схимова не была типичной привлекательной героиней классической прозы. У неё был высокий лоб, грубоватый нос, типичной русской картошечкой и маленькие, но чересчур оттопыренные ушки, которые она старалась тщательно скрывать за распущенными волосами. Впрочем, к удивительной стройности тела и прекрасным глазам, замеченным Маратом, стоит добавить так же невообразимое обаяние, которым она, через некоторое время после знакомства с собой, вполне могла рабски покорить собеседника.
    Марат не был романтиком. Ну, или не безнадёжным. Он был реалист, даром что не фаталистического толка, и к женщинам относился, как к должному. Во всяком случае, насколько мог себе это позволить человек малоопытный в делах сердечных. Мол, без них нельзя, но с ними мука и тому подобные лирические отступления. Не верил он и в любовь с первого взгляда, хотя в первые секунды после выхода из «дома надежд» почему-то именно эта фраза пришла ему на ум. В голове вертелись её огромные ресницы и гибкое тело, плавно извивающееся между его руками.
    Простившись с друзьями, он пошёл домой. Марат налил себе в бокал мартини и, потягивая его маленькими глотками, смотрел в окно. Было очень темно и, быть может, сейчас она занималась уже новым клиентом. Внезапно его накрыли мысли – что было бы, если бы он вытащил её из этого мира, к которому, впрочем, у него не было особого отвращения или предвзятости? Рациональный русский довод сопротивлялся этому – а зачем?..
Он очень много думал о ней. В ванной, смотря телевизор, ужиная.
    - Как дурак… - шептал он, ложась в кровать.
    Честно признаться, он не верил, что уснёт.
    Но нет, сон подкрался стремительно и сладко.

                III

    На следующий день, когда хмель праздника испарился вместе с добротой души, Марат снова превратился в серьёзного начальника отдела, от чьих глаз не ускользал ни единый промах сотрудников. Работа полностью поглотила его, и думать ни о чём, кроме графиков и смет, Марат не мог. Подчинённые, эти тупые и невежественные создания, которых кроме денег и того, как они повеселятся сегодня вечером, не интересовало ничего, раздражали его. Лишь пара людей вызывала в нём радостные чувства, поскольку на них можно было, не опасаясь, переложить хотя бы часть своих обязанностей. Остальных Марат гонял и в хвост и в гриву, лишь бы не расслаблялись.
    Была пятница, и директор устраивал какую-то очередную встречу на высшем уровне, что позволяло обычно сотрудникам уйти с работы пораньше на час или два, а порой и уже к обеду. Марат разделался со всеми делами, разметив заготовки на предстоящие выходные и, простившись с подчинёнными, отправился домой.
    Погода стояла на редкость замечательная – редкие облачка не мешали октябрьскому солнцу безжалостно палить в глаза прохожим, а удивительно тёплый для этого времени ветерок нежно вздувал волосы на голове и, будто смеясь, улетал к другим горожанам.
Марат шёл, щурясь от яркого света, и несколько подозрительно оглядывался по сторонам; он никак не мог отделаться от этой привычки, преследующей его с хулиганского детства. На глаза ему попался цветочный магазин, и он свернул в него. Маратом овладело неудержимое желание купить букет. Он даже не знал, кому. Вернее, он, конечно, знал, но зачем – не догадывался точно.
    - Девушка, - обратился он к продавщице лет пятидесяти, которая от такого лестного комплимента, сама расцвела, как хризантема.
    - Слушаю, вас!
    - А у вас есть ирбисы?
    - За ирбисами, молодой человек, вам на Большую грузинскую, - рассмеялась она, - а у нас есть только ирисы.
    Марат дико захохотал, удивляясь своей же глупости.
    Тем временем, продавщица подошла к одной из ваз и достала оттуда три цветка.
    - Вот, полюбуйтесь, как вам?
    - Синие? – с некоторым презрением сказал Марат, который патологически не любил голубой цвет и его оттенки. – А других цветов у вас нет?
    - Ну, вообще, насколько мне известно, они не особо любят цветиться. Хотя… да, вот, смотрите, у нас ещё есть жёлтые!
    Марат с умным видом посмотрел на жёлтые ирисы и, поняв, что синие выглядят куда более привлекательно, попросил сделать ему букет из семи штук. Продавщица принялась выполнять заказ с таким видом, будто сто лет тут стояла, только его и ожидая.
    Марат вышел из палатки и сел тут же, на расположившейся рядом остановке. Он долго смотрел на цветы, которые считал крайне некрасивыми, блеклыми и какими-то даже облезлыми. Но Катя, помнится ему, говорила, что любит именно их. Пока Марат соображал, в связи с чем она могла ему такое сказать, мимо проехало около пятнадцати автобусов и пяти троллейбусов.
    Потом он достал телефон и неуверенно посмотрел на него. Марат, будучи недостаточно самоуверенным человеком, всё-таки крайне не любил отказы. С другой стороны, он безумно хотел с ней встретиться. Зачем – пообщаться, погулять или снова переспать с ней – он ещё не знал. Подобно Фемиде, взвешивая два этих обстоятельства, он, в итоге, нашёл её номер и позвонил.

    Катенька в этот момент сидела на узком диване в своей скромной однушке и читала книгу. В ней слащавый и обольстительный юнец из-за пустяка разлюбил невинную и влюбчивую девушку, вследствие чего она покончила с собой. Поражаясь цинизму сэра Генри и наивной глупости Дориана Грея, Катя всё же робко представляла себя на месте Сивиллы, размышляя, смогла бы она умереть из-за любви.
    Сердце подсказывало ей, что вряд ли. Полюбить значило для неё – отказаться от того, чем она занималась уже несколько лет. А это было так же сложно, как бросить курить: да, это плохо, но зачем, если нравится? Впрочем, год Катя не курила, после того, как её отец умер от рака лёгких. Но потом всё вернулось на круги своя. Замкнутый круг – вообще была та идея, которая довлела над её разумом всю жизнь. В этом плане ни Ницше, ни Фрейд, ни даже дотошные древние греки (всё они уютно расположились у изголовья дивана) не могли удовлетворить её любопытство.
    Любовь представлялась ей далёким и, как правило, несуществующим островом, о котором, подобно Атлантиде, все говорят, но который, как правило, никто не видел. А всего лишь плыть вдоль его берега не представлялось ей достаточным. Мужчины давно для неё являлись лишь источником удовольствия и денег, и она откровенно смеялась над теми, кто считал, будто она работает на них. Нет. Это они работали на неё, ибо выбор делала сама, как это ни парадоксально, исполнительница.
    Она закрыла книгу и, отложив её в сторону, легла на диван. По потолку бегали солнечные зайчики. Внезапно зазвонил её мобильный, и Катя, лениво потянувшись, как кошка, пошла на кухню, где он лежал.
    Марат несказанно удивил её своим предложением встретиться. Если бы он предложил встретиться в «доме», или у него, в конце концов – она бы ещё поняла. Но вот так запросто – пригласить на прогулку… Ещё никто и никогда не относился к ней, как к обычному человеку, после того, как она выбрала свою стезю. Или это только предлог?.. Хотя нет – всё размышляла она – предлог к чему? Не может же он думать, что она бы ему отказала. Хотя, кто знает, что в голове у этого мальчика.
    Катя замешкалась, как давеча Марат в кровати, и тот мягко повторил свой вопрос.
    - Знаете, Марат. Я чего-то не хочу никуда идти. Если хотите – приходите ко мне. Если нет – то как-нибудь в другой раз.
    Марат ненадолго задумался.
    - А знаете, Катенька, я приду.
    - Только не пугайтесь моей хижины.
    - С милым – рай и в шалаше, - сказал Марат и отчего-то заставил Катю искренне улыбнуться. – Говорите адрес.

                IV

    Москва укуталась в неоновый сумрак ночи, выгоняя промозглым ветром последних прохожих с улицы. Луна каким-то неестественно-блеклым пятном светилась на вершине чёрного неба, кидая тусклый свет на тёмные дворы.
Марат смотрел на бледный диск, выискивая в нём пресловутые тени и периодически переводил взгляд на Катю, заснувшую и мило покоящуюся на его плече. На обеденном столе стояли недоеденныё торт, две бутылки хорошего красного вина и над всем этим беспорядком уныло свисали семь головок синего ириса.
    Он аккуратно поцеловал Катю в лоб, так, чтобы она не проснулась, и посмотрел на часы. Пол третьего ночи. Он медленно сполз пониже – потому что рука, на которой лежала девушка, затекла, и тоже уставился в потолок, где теперь на его мрачной поверхности, мелькали уже белые тени. На его лице был виден серьёзный мыслительный процесс, но оно было совершенно спокойным, если не сказать блаженным. Марат покачал головой, будто удивляясь чему-то, а потом закрыл глаза.

    Странно, но в следующие три дня от Кати не было ни слуха – ни духа. По его расчётам – а расчёты у этого «неопытного» человека были вполне себе хорошие – она должна была позвонить, после всего, что было между ними. «Не буду же я названивать – размышлял он – какой-то, простите, шлюхе! Я ей тут такое предлагаю, себя, можно сказать, в полном расцвете сил, а она ещё думает, звонить или нет. Или даже не думает?..»
    Нет, Марат твёрдо решил для себя, что звонить ей не будет, каких бы усилий ему это не стоило. В тот же вечер его душевных терзаний Катя приняла очередной звонок от Марата с приглашением на ужин. Но нет, простите, Марат, я сегодня работаю. «Работаю…» - подумал он. «Какая нелепая насмешка судьбы». Всего доброго, до встречи.

    Всё же он решил, что дело так не оставит. Со своими подчинёнными Марат всегда был строг и прямолинеен. Делать исключение ради девушки, которая ему понравилась (а понравилась, надо заметить, очень даже), он не собирается. Но как? Звонить было бы как-то глупо и трусливо, да и не имел он обыкновения решать свои проблемы на расстоянии. Надо встретиться. Определённо. Надо встретиться.
    Марат снова купил цветы, на этот раз пять бордовых роз и направился к её дому, чтобы дождаться, чего бы это ни стоило. Несмотря на ранний октябрь, погода, в отличие от всех предыдущих месяцев, стояла очень холодная. Дул какой-то жестокий ветер, а несчастные деревья так склонялись под его напором, что их становилось невольно жалко. 
    Он прождал целый час, не отрывая глаз от входной двери и вообще, не понимая, какого чёрта он тут делает. Через какое-то время он вслух спросил себя:
    - А с чего я взял, что она не дома?..
    И как-то машинально поднял взгляд на её окно. Штора была поднята, и Марат почему-то решил, что это непременно должно обозначать её присутствие. Шагнув по направлению к подъезду, он вдруг задался вопросом, а одна ли она?.. Что если нет? Тогда он определённо убьёт её… А за что? Его же никто не убивает за то, что он ходит на работу!.. Терзаясь подобными мыслями, он собрался с силами, как перед планёркой, и уверенно зашагал к двери.
Раздался звонок и спустя минуту, казавшейся вечностью, за дверью послышался звук шлёпающих по кафелю ног.
    - Марат?.. – искренне удивилась Катенька.
    Такая навязчивость была ей не то чтобы неприятна, но слишком необычна и постоянна.
    - Да… - он постарался сделать как можно более смущённый вид, хотя имел вполне чёткие намерения и, казалось, просто разрывался изнутри от уверенности в себе. – Я проходил мимо…
    - …цветочного магазина? – с иронией спросила она.
    - Ну да, - улыбнулся Марат, - и вспомнил о вас. Решил порадовать вас этими цветами. Они, знаете ли, создают контраст между той затхлой серостью, которая царит на улице и цветущими вами.
    Катя немного мешкалась. Она была уверена, что он снова пришёл за тем же. И не то чтобы ей это не нравилось, скорее, даже наоборот. Но она привыкла, как само собой разумеющееся, получать деньги за работу, это была не просто привычка, это был ритуал. И сколько уже можно отдариваться этими цветами? Конечно, они тоже стоят денег… А может, нет? Может, у него друг сдаёт их по дешёвке? Может, он вообще серийный маньяк, этакий инкуб, питающийся… Боже, что за бред…
    - Проходите, Марат… - как-то несмело сказала она, что сразу бросилось в глаза мужчине.
    Тем не менее, он улыбнулся и бодро шагнул внутрь.
    Они оба сидели на кровати, на которой за несколько дней до этого лежали, и Марат старался не смотреть на неё. Дело в том, что Катенька была одета в иссиня-чёрный корсет, подчёркивающий её прекрасную грудь и чёрненькие трусики, которые были еле видны на её атласных ягодицах.
Катя случайно поймала его косой взгляд и тут же пояснила:
    - Ко мне только что заходил клиент. Знаете, они разные бывают… А мне, собственно говоря, всё равно, хоть кимоно надевать, главное, чтобы не быдло какое.
    От слова «клиент» у Марата словно что-то упало в животе. Как-то противоестественно, дико и горько прозвучало это слово сейчас.
    Катя хотела отпугнуть его. Парень ей на самом деле нравился, этого она и боялась. Он был не первый, кто считал, что такая девушка не должна заниматься проституцией, а может найти себе достойного мужика и хорошо существовать, даже в этом городе. Но что они могут понять о жизни женщины, которая сама может выбирать? И не просто, какой сыр купить или тени выбрать под цвет своих глаз, а настоящего человека. Не просто человека. Того, который считает, что всю жизнь выбирает сам и никто не может его остановить. Она может давать им то, чего они никогда не смогут дать сами – страсть и любовь, пускай на один день, но зато наверняка. А ведь многие из них конченые неудачники, у которых это будет, возможно, последний раз в их бессмысленной жизни.
    Некоторые, кому она смело глядя в глаза, отказывала, оскорбляли и угрожали ей. Но Кате было откровенно плевать. В тот же вечер они пойдут, найдут себе какую-нибудь кривоглазую толстушку и не хуже развлекутся с ней, потому что им всё равно, что трахать. А ей нет. И, как минимум, тем самым она выше.
    Она не считала себя проституткой. Скорее благородной куртизанкой, умной, прозорливой и элитарной, кому, быть может, даже в будущем уготовлена судьбоносная роль Анны Франк, которая сумеет делать то, что никто из девушек её круга не сможет.
    Одним словом, Катенька настолько сильно срослась со своей ролью, что не видела жизнь по-другому. Мысль о том, что именно это подведёт её к Великой мечте и о том, что всё равно вращается вокруг своей оси и, то есть, куда бы она ни свернула, она всё равно вернётся на этот путь – никогда не оставляла её.
    Катя подняла глаза на Марата и положила свою руку на его, но прежде чем она успела произнести хоть слово, мужчина сказал:
    - Господи, какие у вас красивые ресницы… Когда вы медленно двигаете ими, кажется, что облака вот-вот начнут плыть всё быстрее…
Она замерла. Не то чтобы искренние комплименты, ей цветы-то дарили всего два раза в жизни – на выпускной и на двадцать лет. Но потом, едва качнув головой, она спросила:
    - Марат, что вы хотите от меня?
    - Что вы имеете в виду?.
    Он и правда не понял вопроса.
    - Я имею в виду, зачем вы приходите ко мне?
    - Как зачем… - Марат потупился, сбитый с толку таким вопросом.
    По своей природе, он был человек расчётливый, а потому, когда что-то шло не по тому плану, который он разметил в своей голове, это обязательно приводило к некоторым волнениям.
    - Вы мне нравитесь…
    Он как школьник положил обе руки себе на колени, на одной из которых всё ещё покоилась её рука.
    - Марат, можно я буду говорить с вами честно?
    Мужчина как-то сокрушённо махнул головой.
    - Понимаете… я не верю вам. Не вы первый, не вы последний, кто говорит мне подобное. От того, что вы два раза мне принесли цветы, ничего не изменится. Вы очень милый, правда. Я говорю вам не потому, что начиталась дешёвых классических мелодрам или чтобы утешить вас, нет. Это правда. Но я других не выбираю. Хотя скажу искренне – Фёдор попросил меня услужить, поэтому я переспала бы хоть с самим Квазимодо. Однако, вы и правда, милый, но не более того.
    Марат покачал головой, молча встал и пошёл в коридор.
    Он не был слишком шокирован ответом Катеньки, в принципе было ясно, чем все закончится. Однако что-то серьёзно задело его гордость, и он не хотел дольше оставаться в этой квартире. Катя пошла за ним и удержала за руку. Она чувствовала себя виноватой и хотела сгладить вину. Сгладить так, как умела.
    - А зачем вы приходили сегодня? – спросила она, смотря ему в глаза, нарочито часто моргая.
    Марат посмотрел на неё уже без прежней нежности и холодно ответил:
    - Я хотел пригласить вас в театр.
    Катенька испугалась,  что челюсть упадёт у неё прямо на ковёр.
    - Вы серьёзно? – спросила она каким-то задыхающимся голосом.
    - Я похож на шутника? – Марат посмотрел на неё исподлобья так, как смотрел на подчинённых, если они его раздражали.
Надо заметить, на Катеньку это подействовало.
    - А, простите, на что именно?
    Марат понял, что, приглашая её в театр, попал в самую точку – уж слишком живой интерес искрился в её сине-зелёных глазах.
    - Женитьба Фигаро.
    - О, бог мой! – воскликнула она, даже немного отступив. – Я всю жизнь хотела на нём побывать!
    - Ну что ж, тогда у вас есть пятнадцать минут, чтобы собраться, - сказал Марат всё так же мрачно, но как только она без лишних слов скрылась за дверью, он тихо рассмеялся. Чему-то тихо рассмеялся.

                V

    Такие странные отношения, при которых вроде как они часто встречались, ходили гулять, в кафе (а пару раз даже в ресторан), в кино и театр (а один раз даже в оперу, которую ни он, ни она терпеть не могли, как выяснилось впоследствии), продолжались около месяца. Он думал о том, что лет двести назад его поведение бы серьёзно осудили. Она думала о том, как же всё-таки это здорово быть любимой и когда тебе уделяют так много внимания.
    Но Катенька продолжала спать с другими мужчинами, а Марат продолжал недоумевать, как можно, отталкивая всё, что он ей предлагает, выбирать эти сумасшедшие отношения практически со всеми подряд, не отказываясь от своих.
    Один раз, лёжа в постели у него дома, она зачем-то покрепче обняла его и сказала:
    - Знаешь, мы же не сможем быть вместе. Зачем всё это?
    - Если тебе не нравится, мы можем прекратить, - отрезал он.
    Катя не нашлась, что ответить. Заявить, что не нравится – значит, потерять эту привлекательную жизнь и иллюзию того, что ей хорошо. Именно иллюзию, потому что по-другому она на жизнь не смотрела. Заявить, что надо прекратить, кроме того, значило незаслуженно оскорбить его за то, что он делает для неё.
    Тем временем, Марат всерьёз задумался над тем, что нужно сделать, чтобы увести её из того мира и погрузить в этот, свой. Он перепробовал всё. Да, она не давала никаких обещаний. Более того, давала робкие намёки на то, что не будет держать зла, если он прекратит эти знаки внимания, потому что сама этого не заслуживает. Наконец, мужчина решился на шаг, который из-за его природной скромности, не смог прийти бы ему в голову. В любом другом случае.
    Он взял трёх друзей, которые, создав свою музыкальную группу, гастролировали пока только по пригородным электричкам и подземным переходам, и направился к её дому. Во дворе, как назло, было много народу, шёл мокрый снег, но отступать было поздно, да и настрой его друзей был как всегда боевой. Когда-то она сказала, что любит «Битлз». Он их не переносил – слишком приторно. Но специально выбрав самую подходящую песню, выучил несколько аккордов и решил спеть ей своеобразную серенаду. Благо жила Катенька на третьем этаже.
    Он послал ей с мобильного сообщение с просьбой выйти на балкон, и как только на улице показалась её маленькая фигурка, укутанная в шубу, квартет начал на удивление слаженную игру.

               You’ll never know how much I really love you,
               You’ll never know how much I really care...

               Listen... Do you want to know a secret..
               Do you promisse not to tell...

    Катя открыла от приятного удивления рот и, положив подбородок на обе руки, упёрлась в перила балкона.
    Они пели около получаса, за это время весь дом, не испугавшись мороза, вышел на улицу, чтобы послушать бесплатный концерт. После все были приглашены на чай, а Катя с блестящими глазами (когда она была по-настоящему счастлива, у неё всегда слезились глаза) с вниманием слушала шутки и интересные разговоры друзей Марата, одного из которых она запомнила ещё с их визита в «дом надежд». У замечательных людей и друзья замечательные.

    Прошло ещё около недели. Марат уже привык к подобной жизни. Казалось, что он уже готов смириться с таким положением и делить девушку с десятком других в один и тот же месяц. Но, как-то прогуливаюсь по Нескучному саду, где уже раздевшиеся деревья несколько угрюмо смотрели на проходящих мимо людей, они начали говорить на серьёзные темы, какие раньше старались обходить или сводить на нет.
    - Марат, - обратилась Катя, держа его под руку, - а что такое, по-твоему, счастье?
    - Знаешь, как бы банально это ни прозвучало, счастье – это и правда, когда тебя понимают.
    - Нет, - улыбнулась она, - а представь, что этого фильма не было. Как бы ты сформулировал?
    - Знаешь, я часто задавался этим вопросом, - ответил Марат, уставившись в землю, будто желая найти ответ там. – Наверное, когда меньше всего задаёшь вопросов «Почему?». А точнее, «Зачем?».
    Марат замолчал, надеясь на её возражения или, по крайней мере, взаимный ответ. Но Катенька молчала, лишь слабо улыбаясь.
    Не дождавшись ответа, Марат спросил:
    - А ты как считаешь? Что такое счастье?
    - А мне кажется, что счастье, это когда ты себе не задаёшь такого вопроса.
    Марат посмотрел на неё с восхищённой улыбкой, и они продолжили свой путь.
Усевшись на ледяную каменную скамью у Москвы-реки, они долго смотрели куда-то вдаль, на каменные громады старых домов, серой стеной покрывающие всю набережную.
    - Марат, - вдруг сказала она, поднимая на него глаза, которые впервые за всё время их знакомства светились нежностью и, быть может, даже любовью, - наверное, я смогла бы всё забыть ради тебя.
    Сначала он хотел думать, что ослышался. Потом, немного проанализировав сказанное, попросил её объяснить это, чтобы точно убедиться, не ошибся ли он. Она повторила, что готова оставить то, чем занимается – ради него.
    Марат потерял дар речи. Победа? Нет.. «Победа» звучит как-то вульгарно и свободно… Мечта? О да… Есть Бог на этом свете и, быть может, стоит отыскать крестик, который он около двух месяцев назад кинул под кровать, мстя Ему за жизненные невзгоды. Он ничего не ответил, а просто, не отрывая взгляд от мутной воды, обнял её и прижал покрепче к себе. Теперь он сделает ради неё всё, что угодно. Теперь он счастлив. В устах Катеньки подобное откровение было аналогично фразе «Я тебя люблю», а ведь он давал себе зарок не говорить ей этого первым.
    - Я тебя люблю… - лишь прошептал он, не ожидая ответа.
    Катя вместо него опустила голову ему на плечо.
    «Пора бросать курить» – подумала она. Ещё одну такую ошибку судьба не простит.

                VI

    Через два дня Марат купил два красивейших кольца из белого золота. Он не делал Кате предложения, но думал, что подойдёт к этому постепенно. Сначала всё обставит так, что они обручены. Будучи по природе страшным собственником, Марат после вручения кольца и думать не мог, что кто-то до неё хоть пальцем дотронется. Через полгода он как раз должен получить повышение. Кое-какие средства у них уже скоплены, то есть не позже чем через год они уже могут пожениться.
    Катя решила, что её жизнь должна совершенно измениться. Она тоже не была романтиком, но Марат перевернул в её сердце какие-то страницы, которые до этого никакой ветер не мог даже пошевелить. Она не принимала звонков и даже Фёдору сказала в ближайшее время не беспокоить. Поскольку это было в новинку, бизнесмен Федя тут же смекнул – что-то не так. Но, узнав через уважаемого им Константина, что у неё всё очень серьёзно с тем другом, он, как ни странно, оставил её в покое. Хотя Катенька являлась старожилом и профессионалом в его заведении.
    Однако в начале декабря произошло одно примечательное событие, которое подкосило её взгляд на положение вещей.
Поскольку они собирались пойти с Маратом в суши-бар, Катенька буквально подскочила к зазвонившему телефону и, не глядя на входящий номер, тут же схватило его. 
    - Да, Маратик!
    - Катюша! – заговорил бодрый и до боли знакомый голос.
    - Да, - с трудом выдохнула Катя. Его звонок не сулил ничего хорошего.
    - Я понимаю, что у тебя сейчас происходит, - сказал Фёдор, переменив голос. – Поэтому, поверь мне, не стал бы звонить по пустякам. Да и не трогал я тебя почти два месяца.
    - Короче, Федь.
    - В общем, помнишь такого слащавого юнца, который ещё кичился, что у него дядя префект? Так вот, он ездил в Германию и привёз оттуда своего дружка. Не знаю, откуда, но тот друг увидел твою фотографию, а, приложив к этому ещё и то, что «племянник» о тебе рассказывал, тот просто возжелал тебя неземной страстью.
    - Погоди, Федь, ты же знаешь, я больше.
    - Катюш, не считай меня за дебила. Я не стал бы звонить. Ты знаешь, сколько бабок он предлагает? – Фёдор снизил голос до шёпота. – Пятьдесят штук. Пятьдесят штук за то, чтобы ты последний раз – слово тебе даю – последний раз исполнила то, что больше всего умеешь.
    Катя долго думала.
    - Ты жива? – наконец, спросил Фёдор.
    - Твои – семь и не больше, - твёрдо отрезала она. – Когда он приезжает?
    - Десять, Катюш… - Фёдор выдержал небольшую паузу, полагая, что она согласится, как всегда. – Завтра в семь вечера будь у меня.
    Катя медленно положила трубку. Это шанс! Единственный шанс! Обмануть Марата будет несложно – с тех пор, как он вручил ей кольцо, как по волшебству, он верил ей безоговорочно. Да, это подло… Но деньги-то не ей! Деньги пойдут им на ремонт, а потом… потом, быть может, на их детей! Кто знает?
    Но разве строить счастье одного за счёт удовольствия другого – это правильно? Даже звучит как-то неприятно…Катя села на кровать и какая-то странная горечь разлилась внутри неё. Нет – твёрдо решила она. Марат ничего не узнает. В конце концов, не этим ли она занималась огромную часть жизни? Одним разом больше, одним разом меньше – для их собственного же блага! Последний раз! Честное слово! Последний раз!
    Следующим вечером, когда она отказалась от похода в Третьяковку, потому что «старая подруга приехала на день в город и хотела увидеться с ней» Катя стрелой промчалась мимо кафе, где сидел Марат и задумчиво водил пластмассовой ложечкой в кофе. Мужчина тут же выскочил за ней и хотел окликнуть, но потом передумал. Первая его мысль была – что она опаздывает на встречу с подругой, а потому не следует её задерживать. Но потом он взглянул на часы и понял, что уже без четверти семь, а с подругой она должна была встретиться в шесть.
    Конечно, девушки имеют обыкновение опаздывать и менять свои планы со скоростью света, даже в своих кругах. Но её стремительная пробежка и взволнованное (как ему показалось) лицо, чем-то напрягли его. Марат решил проследовать за возлюбленной.
    Какого же было его изумление, когда её бордовая дублёнка завернула во двор, где стоял тот дом, в котором они впервые увидели друг друга! Стараясь быть незамеченным, Марат заметил, как она с трудом открыла дверь и скрылась в подъезде «дома надежд».
    Что это? Зашла за деньгами, которые не забрала ещё давно?  Захотела увидеться с подругами? Федей? Зачем? Нельзя это сделать в формальной обстановке? Нет, сюда просто так не заходят.
    Его мозг пронзила мысль, что он должен как-то выяснить причину её визита. За полчаса ничего нельзя успеть, и он стал терпеливо ждать, не выйдет ли она. В этом случае, он спокойно вернётся в кафе, не выдавая себя. Но она не выходила. Марат стал судорожно оглядываться вокруг. Напротив второго этажа (где располагался притон) ярко светил старый фонарь, освещая боковое окно здания. Он вспомнил, что этот фонарь назойливо светил ему в глаз, когда они занимались любовью. Следовательно, это её окно. Ведь, как потом стало известно, она не меняла комнаты с красной гардиной. Это была её комната.
    Мужчина буквально рванул к дому и, осмотрев стену, понял, что по сточной трубе, крепко привинченноё к зданию, вполне себе можно забраться на второй этаж. Расстегнув пальто, чтобы оно не мешалось, он начал карабкаться вверх, пока, наконец, не достиг подоконника. Сквозь прозрачные шторы он ясно увидел очертания её голого тела, сидящего на здоровом блондине, который в экстазе бился под ней.
    От неожиданности Марат прикрыл рот рукой и чуть не свалился с трубы. Это была она! Его невеста! Его миленькая Катенька! И она сидела на этом бугае в его любимой позе, лишь за фантазию о которой он мог отдать всё на свете!
Марат аккуратно слез с трубы, застегнул пальто и, засунув руки в карманы, медленно побрёл домой.

                VII

    Последующие два дня он старался завалить себя работой, чтобы не думать о произошедшем. Конечно, на её стороне были два обстоятельства: во-первых, МОЖЕТ БЫТЬ, это было как-то объяснимо с логической точки зрения… Во-вторых, она до сих пор ему так ничего и не обещала, хотя, безусловно, её поведение говорило о том, что всё более чем серьёзно.
    Когда-то Катенька совершила одну непростительную ошибку, сказав, что вряд ли когда-нибудь отвыкнет от той жизни, какая у неё есть. Это как наркотик. «Секс с одним и тем же мужчиной – всё равно, что есть каждый день пельмени».
    - Но, например, у бомжей и пельменей нет! – воскликнул на такую логику Марат.
    - Но мне кажется, бомжи и живут без секса, - парировала Катя.
Будучи по жизни достаточно хитрым (в хорошем смысле этого слова) и предусмотрительным человеком, девушка действительно никогда и ничего ему не обещала, зная: ни за что в этой жизни нельзя ручаться до конца. Даже когда сама подумала, что скоро судьба объединит их сильнее. Но тут она просчиталась, не угадала, что ревностное сердце запомнит такие изречения, которые самой ей кажутся очевидными и обыденными.
    Марат и сам бы об этих словах не вспомнил, если бы не то, свидетелем чего он стал.
    Катенька звонила ему последующие два дня, но он как-то отговаривался, естественно, заставляя её думать, что всё раскрылось. На третий день уже месяц как был назначен поход к его родителям и это он, увы, никак не мог отложить, а то тоже воспользовался бы какой-нибудь увёрткой.
Марат был жутко мрачен. Катя поняла, что всё ему откуда-то известно, когда он начал резать торт рукояткой ножа, смотря куда-то в отдалённую точку.
    - Марат, - обратилась его мама, женщина пятидесяти лет, ещё достаточно красивая, серьёзная и явно не симпатизирующая Екатерине; хотя её интеллигентность и такт не позволяли сказать или сделать что-то, указывающее на это, - у тебя всё хорошо?
    Мужчина поднял на маму глаза и глухо ответил:
    - Да, мам.
    Елена Альбертовна перевела взгляд на невестку и, разочарованная ответом сына, спросила её:
    - Катенька, а кем вы работаете?
    Возникла неловкая пауза. Катя нашлась бы что ответить, будь она одна. Но вдруг ей пришло в голову, что, быть может, Марат уже что-то косвенно рассказывал о ней, и она всё только могла испортить. Мужчина очнулся от своего сна и тут же ответил:
    - О, она стесняется сказать, что работает в театре.
    - Почему? – искренне удивилась Елена Альбертовна.
    - Понимаете, - Катенька опустила глаза в стол и, медленно размешивая чай, ответила, пытаясь говорить, как можно правдоподобней, - я не считаю эту профессию очень… серьёзной, что ли… В том смысле, что для меня ничего интересней этой профессии нет, я знаю, что многим это нравится, что кому-то это даже жизненно необходимо. Хотя, конечно, когда-нибудь надо заканчивать с этим и переходить к более полезной для общества профессии.
    - Так вы актриса? – спросила Елена Альбертовна и, не дожидаясь ответа, добавила. – Зря вы так, это очень серьёзная и нужная профессия.
    Марат смотрел на Катю, понимая наполовину значение выделяемых ею «это».
    - А сложно вообще? – вновь спросила мама.
    Катя улыбнулась и, искоса глядя на Марата, с воодушевлением продолжила:
    - Иногда бывает безумно. Вот, представляете, два дня назад меня вызвал начальник. Говорит, приезжает какая-то большая шишка, так и так – надо срочно приезжать. Я не хочу, потому что мне всё равно, да и работа уже давно не нравится. Я не очень хорошо себя чувствовала, я очень хотела встретиться в этот день с Маратом, да и вообще, была не моя смена. Но мне сказали, что от этого зависит существование заведения, пусть не лучшего в этом городе, но которое многое для меня сделало. Более того, мне обещали очень хорошо заплатить за этот всего лишь один день.
    - Я бы сказал, ночь, - с некоторой злой иронией сказал Марат.
    - Что?.. – удивилась Елена Альбертовна.
    Катенька едва заметно качнула головой и продолжила:
    - Ну да, это была ночная смена. И, знаете, Елена Альбертовна, мне действительно заплатили, как никогда. А поскольку нам с Маратиком как раз пора делать ремонт – эти деньги очень кстати.
Мама была удовлетворена такими ответами и продолжила разговор в несколько ином русле.
    Когда они вышли на улицу, Марат взял Катеньку за локоть и спросил:
    - И, думаешь, я поверю в то, что всё было так благородно?
    Катенька сделал впервые за долгое время высокомерное лицо, и посмотрела ему прямо в глаза:
    - Знаешь, я тебе ничего не должна и, если ты мне не веришь – я ничего доказывать не буду. Ты и так получил чересчур много власти надо мной. Я домой. Если хочешь – позвонишь на днях.
    И она зашагала прочь, оставив его в удивлении стоять у подъезда. Она не хотела такого говорить, её неправота была очевидна и вроде бы надо было объясниться. Вместе с тем, Катя поняла, что только так сможет подействовать на него. Когда-то именно её недоступность его и пленила.

                VIII

    Была середина декабря и народ, в невольном предвкушении надвигающегося праздника сновал по улочкам туда-сюда, как всегда недовольный, но вполне себе отдающий отчёт, что скоро будет огромный праздник, с подарками, весельем, выпивкой, и всё будет хорошо, и всё будет заново.
    Марат, убитый наповал тактичным ударом Катеньки, вроде как успокоился, и всё у них пошло своим чередом. Они ещё больше привязались друг к другу, он сходил с ума от любви, а в ней внутри возгоралось медленно то чувство, которое она никогда раньше не испытывала, и Катя упорно не смела признаться себе в том, что это именно то, о чём она думает.
    Приближался Новый год, Марат купил обручальное кольцо, которое собирался вручить ей в праздник и ещё пару дорогих, но, на удивление полезных подарков. Катенька приобрела для милого несколько дорогих рубашек и купила им путёвки в Испанию, в солнечный Бенидорм, где она собиралась провести с ним отпуск.
    Между тем, планы изменились. 25 декабря у пресловутого Феди из «дома надежд» намечался день рождения, на котором он непременно хотел видеть всех своих старых, новых и бывших знакомых. Отношение к Катеньке у него было особое. Она ему всегда нравилась, и, быть может, он был даже чуточку влюблён в это зеленоглазое, милое существо, которое, вместе с тем, приносило прекрасный доход в казну «дома».
    Последний визит зарубежного гостя, который заплатил даже больше, чем обещал, дал понять, что тот упускает золотую жилу. Более того, после её исчезновения, в «доме» вообще уменьшилось количество посетителей. Приглашал он Катеньку на день рождения с определённой целью. Девушка никогда не умела пить, хотя при возможности, от этого никогда не отказывалась, точно так же, как она не откажется и от прихода к человеку, которого всегда считала своеобразным отцом.

  Праздник был в самом разгаре. С огромным усилием Фёдор заставил её выпить первую рюмку, после которой остальные пошли, как волны на море. Он сам постарался увести её в другую комнату, но она, будучи ещё не полностью пьяной, отказалась. Тогда он стал ждать ещё дольше, пока Катенька не стала в порыве буйного веселья виснуть на всех подряд. Этого ему было и нужно.
Фёдор ушёл в самую отдалённую комнату, заперся в ней и набрал телефон Марата (который взял незадолго до этого у Кости).
    - Марат? Здравствуйте, это Фёдор. Вы, наверное, уже забыли меня, а когда-то именно я познакомил с вами Катерину… Да, да, тот самый. Знаете, у меня есть кое-что, что вас заинтересует. Приезжайте, пожалуйста. Да, сюда, ко мне. Фёдор положил трубку, отвратительно улыбнулся и направился к гостям.
    Марат ехал не спеша. Был уже час ночи, интригующий, но спокойный голос хозяина притона не особо разволновал его. Хотя тот факт, что звонил он ночью человеку, которого знает не очень хорошо, его несколько удивил.
    Федя быстро впустил его внутрь и, не говоря ни слова, провёл в главный зал, где разыгралась уже настоящая вакханалия – пьяные вопли, крики, какие-то безудержные оргии на столах – всё это сопровождалось непрерываемыми взрывами пробок из-под шампанского и игрой электронной музыки. Федя поднял руку и указал вглубь зала. Там, энергично размахивая своими шелковистыми волосами, обхватив кого-то руками и обвив правой ногой,  выплясывала Катенька.
    На новый музыкальный такт она перекинулась на противоположного партнёра, извиваясь около него не менее откровенно.
    - Простите! – закричал Фёдор в самое ухо Марату, - я всё понимаю, но я посчитал, что вы должны это видеть.
    Марат стоял с широко раскрытыми глазами, не веря им.
    - Давно это продолжается? – спросил он.
    - Часа три, - ответил Федя и тут же соврал, - она ещё с тем блондином куда-то в комнату удалялась.
    Марат хотел было шагнуть навстречу Кате, но та, переменив с тройку мужчин, вдруг заметила его, покосилась и, следуя глупому инстинкту затуманенного разума, кинулась прочь, в одну из комнат. Двое мужчин тут же последовали за ней. Боже! Ах, если бы она только подошла к нему в этот момент!..
Марат резко развернулся, крикнул Феде угрюмое «спасибо» и, толкнув его не то специально, не то случайно плечом, вышел из дома.
Она снова будет его. Да и рано ей пока думать о семейном будущем. 
Марат пришёл домой, сел на кровать и глубоко задумался. Потом он откинулся на спину и зарыдал. Впервые лет, наверное, за десять.

                IX

    До Нового года оставалось всего два дня. Они всё это время не разговаривали. Марат думал, как ему поступить, а Катенька не знала, как начать разговор. Впервые за свою жизнь она была так виновата перед человеком. Точнее, настолько чувствовала себя виноватой.
    Наконец, она решила позвонить ему. Да, дела нормально. В отделе всё хорошо, план закрыли, можно спокойно идти на отдых. Да, и у неё ничего, она как раз устроилась на работу (новую) в банк – помог старый знакомый. И, со следующего года, она будет полноправным и нормальным членом этого общества. Может, им стоит увидеться? Да, конечно. Он как раз хочет сделать ей ужин при свечах, потому что когда-то проспорил ей его. Почему бы Кате не прийти? Было бы, пожалуй, замечательно.
    Она пришла вечером и принесла бутылку вина, вдобавок к той, которая уже была приобретена им. Вино к её приходу уже было разлито и, они, пригубив немного, смотрели друг на друга, он – как-то недоверчиво и испуганно, она – виновато и соблазнительно.
    - Мне надо тебе кое-что сказать, - через несколько минут тихо произнесла она и, взяв бокал, медленно осушила его до конца.
    - Всё, что угодно, милая, - лукаво сказал Марат и поднёс к губам свой бокал.
    - Я знаю, что ты обо мне думаешь и не буду сейчас делать напыщенно-надменный вид, пытаясь оправдаться. Да, я виновата перед тобой и первое, что должна сейчас сделать – это искренне извиниться. Прости меня, Марат, если можешь. Я не умею пить, и не могла себя контролировать. Но ты должен поверить мне, что в тот вечер я ни с кем не спала и даже не целовалась, потому что подсознательно всегда отдаю себе отчёт в происходящем. Я всё помню. Когда я тебя увидела, то сразу убежала в комнату…
    - Вместе с теми двумя…
    - Да, но я их тут же прогнала и заперлась там. И, верь мне, умоляю, даже если бы тебя не было, я бы не позволила себе ничего лишнего.
    - Ты уверена в этом?
    - Честно – да. Я уже собиралась уйти домой, потому что не очень хорошо себя чувствовала и максимум через полчаса – ушла бы.
    - Если не моя – то ничья… - прошептал Марат.
    - Что, прости?..
    - Да так, ничего. А как же тот, первый?
    - Мне казалось, что ты простил мне его. Я, кажется, уже всё объясняла. Но поверь, после знакомства с тобой он был первый и последний, с кем я спала. Я не хотела. Вернее, я хотела, но если бы не деньги, которые нужны были на ремонт и праздник…
    - Так, значит, это я виноват, что сказал про ремонт?
    - Ни в коем случае, Маратик! Нет! Я во всём виновата! И я готова искупать свою вину до конца! Знаешь…
    Она опустила голову, как будто делая над собой усилия. Затем резко подняла глаза и посмотрела на мужчину:
    - Никому никогда не говорила. Я люблю тебя..
    Марат внимательно посмотрел на Катеньку и тень презрения и лукавства исчезли с его лица. Она никогда ещё не говорила ему этого, хотя он повторял признание почти ежедневно. Что это? Способ загладить вину? Не может быть. Катя, он знал, не тот человек, который, будучи зажатым в угол, использует лживое признание, чтобы спастись. Любовь для неё – это серьёзное чувство, как и все, в которые она не верила.
    - Что?.. Повтори, пожалуйста…
    - Я люблю тебя! – она как никогда нежно посмотрела на него и положила свою руку на его. – Знаешь, я всегда думала, что жизнь – это замкнутый серый круг, который, как у Блока, одинаков каждый раз, и по смерти, и по существованию… Но теперь я поняла, что всё не так серо. Всё будет и правда хорошо, как говорят типичные демагоги. С Нового года у нас начнётся новая жизнь. И не только у нас.
    Катенька хитро улыбнулась и сжала крепче его руку.
    Марат, не понимая, подозрительно посмотрел на неё.
    - Я беременна, Маратик. Беременна от тебя.Потому и позволить себе слишком многого не могла по определению.
    Его глаза расширились от невообразимого ужаса, который его ждал.
    - Нет! – заорал он, перепугав Катю до полусмерти и схватив бокал, из которого она пила, вгляделся в него. – Ты всё выпила?! Всё!
    Он разбил стакан о пол и кинулся к ней, упав перед девушкой на колени.
    - Девочка моя, милая, иди сейчас же в ванную, заставь себя вырвать! Умоляю. У нас ещё есть время!
    - Что с тобой? – спросила испуганная Катенька, неуверенно поднимаясь.
    - Да иди же, сделай, как я сказал, чёрт тебя дери! – воскликнул он и толкнул её к двери.
    Катя, которая уже смутно начала догадываться, что в вино было что-то подмешано, побежала в ванную.
    Марат сел на кровать и обхватил голову руками, тупо раскачиваясь из стороны в сторону. Катя не возвращалась.
Он вскочил в ванную и увидел девушку, лежащую ничком на полу.
    - Катюша! – воскликнул он и, упав к ней, перевернул.
    Её глаза были закрыты, а губы неуверенно подёргивались. Он зачем-то потряс её, повернул голову то в одну сторону, то в другую, приоткрыл ей глаза и, совершенно бледный и потный, небрежно бросил на пол и побежал звонить в скорую.
    Когда звонок был сделан, Марат выбежал на балкон, где он скулил и выл на прохожих, призывая их к помощи, но никто не оборачивался – всё просто шарахались в стороны от этого психа. Тогда мужчина, уже слабо соображавший, что он делает, перепрыгнул через перила и полетел вниз. Увы, пятый этаж не нанёс ему серьёзных повреждений – он лишь беспомощно забарахтался внизу, продолжая издавать всё те же нечленораздельные звуки.
    Скорая приехала слишком поздно.

                X

    На город опустился прохладный зимний вечер, который, укутывая своей белой шубой улицы, старался проникнуть во все уголки слабоосвещённых улиц. Зима обещала быть очень холодной. И жизнь тоже.

05.10.2009
Подольск