Вопросы

Безобидное сообщения в анонимном чате. Строчки просочились в телефон и сознание женщины. Какой-то бедный отправил модный психологический тест на 36 вопросов. Женщина даже не обратила на это внимания, но текст сохранила.

- Однако потом ты прочитала.
- Верно.
- И теперь пришла ко мне и требуешь 36 ответов.
- Схватываешь на лету.
- Зачем?
- Хочу лучше тебя знать. Могу выдумать предлог посущественнее.
- Нет уж, это будет вранье чистой воды.
- Поэтому говорю как есть. Ну, так что?
- Давай, черт с тобой. Но я оставляю за собой право не отвечать на любой вопрос без объяснения причин. Моя скорлупка остается при мне.
- Ты замкнутый тип, да?
- Это первый вопрос твоего теста?
- Нет, этот скорей риторический.
- Тогда и отвечать не нужно. Может, продолжим в том же ключе?
- Слушай, я тебя не принуждаю. Не хочешь – не надо.
- Признаю, ты меня заинтриговала. Давай, не стесняйся.
- Тогда не выкаблучивайся и слушай вопросы.
- А ты сама будешь на них отвечать?
- Если хочешь.
- Хочу.
- Скорлупу новыми картинками украсить?
- Я хочу тебя лучше знать. Еще есть немного от духа соперничества, хочу быть оригинальное тебя.
- Боже, ты соревнуешься при прохождении психологического теста? Поверить не могу.
- Опять риторический. Ладно, приступаем, а то я начинаю терять азарт.
- Сложно с тобой…
- Сама виновата.
- Конечно, а ты кругом прав, не так ли?
- Бинго, зайка.
- Ты невыносим.
- А я и не просил меня никуда носить.
- Слушай, может, этот тест вообще плохая идея? Лучше пройду его с Риггой.
- Тебе решать. Хоть с Риггой, хоть с букетом герани.
- Больно острые края у твоей скорлупки.
- Нечего трогать там, где треснуло.

***

Ригга жила на чердаке старого особняка. Потолок уходил вверх и сужался где-то в темноте. Никто не знал, что же там, в самой верхушке конуса. Ригга думала, там спят плохие духи, и развесила везде ловцов сновидений. Она принципиально отказалась их покупать и провела целое лето за сбором перьев и колокольчиков. Теперь ее жилище позвякивало десятком голосов при малейшем дуновении ветра. Хозяйка, бывало, начинала подпевать. Так и сейчас. Ригга сидит на кровати и весело тянет мелодию. Дверь на распашку, ставни окошек отброшены к глухой стене.

- Что поешь?
- Что и ветер, только по-человечьи.
- Мне прислали интересный тест. Хочешь пройти?
- Надеюсь, пальцы иголкой колоть не надо?
- Нет, это психологический тест. Просто набор вопросов.
- О, как интересно. Я могу немного кокетничать?
- Можешь. Ты итак это делаешь.
- Правда? Не замечала за собой. Думаешь, у меня выходит?
- Наверное. Сложно сказать. Надо спросить кого-то еще.
- Давай. Кого?
- Не знаю. С кем ты в последний раз кокетничала?
- С булочником, наверное.
- С кем?
- Знаешь, булочник. Я у него сладкую выпечку беру.
- Такая профессия еще существует? И что, он сам печет?
- Ну да, еще брат его там работает. Пухленький и всегда улыбается.
- Пошли, спросим булочника.
- Нет, мне нельзя. Ты иди. А я буду в бинокль смотреть. Иначе, мне будет неловко.
- Потому что ты с ним кокетничала?
- Точно…
- Так зачем ты это делала?
- А как иначе? Природа у меня такая.
- Но ты в ней признаваться не хочешь.
- Нет уж, только не булочнику.
- Боишься, подсунет горькую ватрушку?
- Вряд ли. Но лучше я буду думать, что вообще не кокетничаю. Пусть само выходит.

***

Булочная занимала целый этаж соседнего домика. Говорят, запах пекущегося хлеба самый приятный для человека. Он манил женщину, как путеводная звездочка. Светлые витрины и козырек над дверью. Булки, рогалики, багеты, пирожки, чего они только не продавали. Женщина заглянула внутрь. Магазинчик пустовал – ни владельцев, ни посетителей.

- Добрый день, - крикнула она.
- Динь, - звенел дверной колокольчик.
Женщина прошлась к стойке с кренделями. Закрученные и вымазанные разноцветной помадкой. Счастье для ребенка. Еще пять минут убиты на разглядывание пышных слоек и круглых бубликов.
- Прошу прощения, магазин открыт? – крикнула женщина в произвольном направлении. Тщетно.
Снова звякнул колокольчик.
- Закрыто? – донеслось из-за спины.
- Не знаю. Никого нет, - я обернулась и увидела молодого человека.
- Мне вдруг так захотелось берлинских пирожных... Вон же они, - он подошел к витрине и уставился на выпечку.
- Может, у них обед?
- Не думаю. Не похоже на них, - молодой человек продолжал вглядываться в витрину.
- Вы знакомы с владельцами? – я стала чуть поодаль и принялась рассматривать малиновый пирог.
- Нет. Однако ведь знал, что не выйдет сегодня съесть пирожные, - насмешливо протянул низкий голос.
- Так зачем пришли? – бросила я, не подумав.
Молодой человек резко выпрямился и повернулся ко мне.
- Простите, это было бестактное замечание, - смутилась я.
- Да нет, логичный вопрос, - спокойно отозвался он. – Пришел, потому что не зря мне захотелось берлинских пирожных. Я, конечно, знал, что не успею их купить. Но что же теперь в булочную не ходить?
- Как же вы знали?
- Не знаю. Бывает, знаешь и все тут. Знакомо?
- Наверное, понимаю.

Женщина вдруг заметила, что глаза у этого человека странные, блестящие. Улыбаются, как у того китайского монаха. В прошлом году местная философская община пригласила самого настоящего гуру. Он прожил в Городе два месяца, рассказал, что есть Истина и уехал. С тех пор много воды утекло, а Истина сменилась несколько раз.

- И часто у вас такие озарения? – спросила женщина.
- Озарений отродясь не было.
- Ну, я имела в виду…. – она уставилась в пол.
- Я понял. Это разное.
- В каком смысле?
Монах засмотрелся на сколотый край стойки. Нахмурился. Глянул на часы. Подумал пару секунд.
- Давайте поужинаем и все обсудим. Неудобно так стоять, - произнес он все в той же спокойной манере.
- Хорошо.
- В субботу, в шесть?
- Идет.

***

Ригга встречала меня в нетерпенье. Ловцы звенели громче, а ставни глухо и часто бились о стены.

- Спросила?
- Да, ты замечательно кокетничаешь. Очень натурально.
- Спасибо, дорогая. Я начала волноваться, тебя долго не было.
- Пришлось подождать, у них был обед.
- Хочешь, я с тобой пококетничаю?
- Давай. Станцуешь мне, Ригга?

Ее хрупкая фигура ответила, прыгнув на пол. Лицо вдруг приблизилось. Она заигрывала со мной краем улыбки. Глаза смеялись и щурились внутри морщинок. Она резко отпрянула и принялась танцевать под звон своих ловцов. Порой трогала меня волосами или ресницами. Порой я касалась ее летящего платья. Порой мы были далеко, порой слишком близко. Ригга танцевала для меня, выплескивала всю любовь к миру. Я пробовала на вкус ее соленые, сладкие слезы, горькую слюну и терпкие капли пота. Все в ней было смешано, и гипнотический хаос становился почти невыносимым.

***

Женщина улыбнулась знакомому лицу. Старый друг уже поджидает. Ерзает на стуле. Как бы так поздороваться, чтобы не было банально? Как бы пожать по-новому знакомую издревле руку?

- Ну как там Ригга?
- Она танцевала и пела.
- Значит, все в порядке.
- Не хочешь в ней зайти? Она будет рада.
- Мы всегда с ней, заходи – не заходи. Это же Ригга. Она сама найдет тебя. Если не лично, то через свои странные знаки.
- Значит, оправдываешь свою лень?
- Это не лень. Просто с ней нелегко. Она будто всегда заигрывает с какими-то призраками.
- Это ее природа. Она даже с булочником кокетничала.
- В мире остались булочники? Ну и райончик у нее.
- Еще как остались. Она постоянный клиент.
- Сладкоежка. Принесу ей завтра земляничный пирог.
- Она может станцевать тебе.
- Нет уж, уволь. Просто отдам пирог.
- Боишься ее.
- Опять риторика?
- Это было утверждение.
- Много ты знаешь.
- Достаточно, чтобы порезаться о края скорлупки.
- Ничего страшного. Не больнее, чем сдавать кровь из пальца.

***

Снова написал бедный. Хотел узнать, какие планы на выходные. Планы грандиозные, но нельзя об этом говорить. Планы скучные и очень занятые. Так надо говорить. С бедным не надо общаться, потому что он плохо видит и совсем не различает цветов. Чего толку расписывать ему красный танец Ригги?

***

Суббота. Шесть вечера. На столе банка земляничного варенья. Монах ищет меня взглядом, но я спряталась. Я боюсь, потому что не знаю, с какими призраками играет он. Будущий собеседник беспокойно смотрит вокруг. Берет чашку с кофе. Пора выходить. Голова монаха тут же поворачивается в мою сторону, будто услышал мои мысли сквозь стекло и бетон.

- Я немного опоздала, прошу прощения.
- Ничего страшного, это же просто варенье, не скиснет.
Молодой человек разглядывал мои серьги и застенчиво улыбался.
- Какие интересные серьги. Орнамент напоминает тот, что я видел в одной мечети.
- Да, они продавались возле арабской крепости.
- Простые серьги. Красивые.
- Спасибо.
Застенчивость сменялась резкой говорливостью. При первой встрече этот человек казался совсем другим. Сейчас им двигало сочетание спокойного ума и неспокойной речи. Не был высокомерен, не принижал и себя. Тихий голос сбивчиво рассказывает, что мы меняемся каждую секунду, меняется наша правда, сбрасывается старая кожа. Только глаза все так же блестят.
- Если мы сбрасываем кожу, то придется закапывать ценное поглубже.
- Наоборот, выплескивай вовне, там надежнее.
- Но я же так все растеряю.
- Почему? Гея разве потеряла Луну?
- Луна ее дочь.
- Она снаружи. А внутри у Геи пылкое сердце, которое может и крылья обжечь.
- Все выворачиваешь наизнанку.
- Наоборот. Просто мы привыкли жить в мире неадекватных понятий.

Монах так и не рассказал мне, как же он узнал про берлинские пирожные. Говорили обо всем, кроме этого. Забыли.

***

Если все в этом мире крутится на орбитах людей, то становится понятно, почему иногда люди ругаются. Орбиты сталкиваются, бьются друг о друга ценные вещи, осколки разрезают кожу. Наверное, потому ее и приходится сбрасывать снова и снова.

- Как думаешь, что если я не стану сбрасывать кожу?
- Тогда ты нарастишь толстенный слой. Потом он закроет глаза, уши, рот и нос. И ты умрешь.
- Так ты тоже сдираешь ее с себя?
- Все это делают.
- Скажешь, это наша природа?
- Бинго, зайка.
- И что сейчас крутится на твоей орбите?
- Скорлупка.
- А потом?
- Посмотри.
- Но ты не даешь.
- Сама виновата.
- А ты кругом прав.
- Ты сегодня в ударе. Снова бинго.
- Иди ты.
- Скажи, куда.
- В скорлупку.
- Только с тобой.
- Уверен, что мне там понравится?
- Никто еще не жаловался.
- Но ты же сбрасываешь кожу, твоя правда меняется.
- Конечно.
- То, что нравилось другим, может не понравится мне.
- У тебя все равно нет выбора.
- А ты самоуверен.
- Нет, просто я знаю.
- В каком смысле?
- Просто знаю и все. Бывало у тебя такое?
- Думаю, бывало. Давай пойдем к Ригге и спросим, бывало ли так у нее.

***

Ригга уже поджидала нас. На столике развалились слойки с земляничным вареньем и мягкие пластиковые чашки. Ловцы жужжали над головой, а ставни крякали под свист ветра.

- Прости, мы немного опоздали.
- Ничего страшного. Хотя варенье может и заветреться.
- У тебя здесь сквозняк, не мудрено.
- Такой уж у нас мир. От ветра не сбежишь.
- Окошки закрывать не пробовала?
- А ты не пробовал выйти из скорлупки?
- Удар почти ниже пояса, Ригга.
- Сам виноват.
- Конечно, а ты всегда права.
- Точно.
- Никогда не ошибаешься, когда танцуешь?
- Зачем мне это?
- Обычно причин нет. Ошибки просто делают и все.
- Но я могу отказаться их делать.
- Да, но ты должна знать слишком много, чтобы так жить.
- Что значит, слишком много?
- Видишь, как с ней сложно? Я тебе говорил, что она заигрывает с призраками.
- А чего здесь плохого? Призраки тоже собеседники.
- Да, но как бы тебе не запутаться в своем платье, Ригга.
- Не волнуйся, дорогой. Я позволю себе это только, если захочу.
- Никто никогда не хочет путаться.
- Почему нет? Разнообразие помогает придумать новые па.
- То есть, ты будешь осознанно путаться в складках своего замечательного платья?
 - Верно.
- Дай нам знак, если не сможешь найти дорогу домой.
- Спасибо. Хотя, вряд ли я ее потеряю из вида.

***

Варенье собиралось густыми каплями на краю ложки и падало в воду. Красные разводы мутнели и растворялись. Скучный холодный день. Одно развлечение, рисовать в воде ароматными тягучими струями.

- Думаешь, она правда может уйти?
- Ригге делает, что захочет.
- Я бы не хотела ее терять.
- Этого не произойдет.
- Боюсь, что она не распутает свои узлы, если решит их связать.
- Ты ее недооцениваешь.
- Я просто не хочу, чтобы она уходила.
- Она и не уйдет. Сколько раз она уже исчезала?
- Вдруг на этот раз она не вернется?
- Она пока никуда не собирается. Не думай об этом.
- Неужели тебе плевать?
- Нет, но ее все равно не удержишь. Волнуйся, не волнуйся.
- Верно…
- Позволь ей быть свободной.
- Я не запрещаю. Просто не хочу с ней прощаться.
- Так не прощайся.
- Но если она уйдет навсегда, я буду себя винить, что не обняла ее напоследок.
- Брось, ты же знаешь, что она тебя любит. Она будет рядом.
- Не буду ей ничего говорить. Это ее выбор. Надо про сот его уважать.
- Почему тебе не сделать ее выбор своим?
- Это было бы нечестно. Принять ее выбор, но не просить ее принять мой.
- Почему?
- Она тоже должна принимать мой.
- Не должна, но может.
- Я не должна принимать ее.
- Не должна, но можешь. Ну и раз уж ты в ответе за свой выбор, то почему не принять Риггу такой, какой она хочет быть?
- Ты сам принимаешь выборы других?
- Не всегда.
- И что бы ты делал, если бы кто-то решил уехать навсегда?
- Я бы стал ждать.
- Это было бы грустно.
- Только если бы я не согласился с ее выбором.

***

Монах сидел напротив огромного зеркала. Отражение маленькой вывески бледно касалось неподвижного лица. Спокойный ум, неспокойная речь. Сегодня он был задумчив. Сегодня я спрошу его про берлинские пирожные.

- Скоро я уеду.
- Куда?
- Пора мне посмотреть того гуру, который приезжал в прошлом году.
- Надеешься, он расскажет про Истину?
- Да нет, просто хочу немного спокойствия.
- Будешь отшельником?
- Не сказал бы. Просто немного поживу в его доме.
- А потом вернешься?
- Когда надо будет, вернусь.
- Правда?
- Правда.
- Сомневаюсь. Зачем тебе сюда? Ради берлинских пирожных?
- В частности. У них и другая выпечка вкусная.
- Успокаиваешь меня?
- Нет, просто говорю правду.
- Но она меняется.
- Конечно.
- А если я не узнаю тебя в новой коже?
- Тогда придется снова познакомиться.

***

Женщина прохаживалась по комнате. Теребила телефон, трогала пламя отгоревшей свечки. Что-то невидимое ворвалось в Город и вытеснило привычное. Все стало другим. При этом ничего не переменилось. Все же это неправильно. Все теперь пойдет не так, это точно. Страхи роились в мозгу и врезались в уши. Хотелось закричать, но этого делать нельзя. Хотелось найти ответ, но не было вопроса. Хотелось рассматривать ладони других и расхаживать по линии жизни. Но в моду вошли перчатки. Хотелось спрашивать, но привычнее стало отвечать.

- Ты мне нужен.
- Хандришь опять?
- Вроде того.
- Что-то случилось, или просто накатило?
- Мне кажется, что мир совсем другой. Не такой, как я вижу. Если бы лошадь могла снять шоры, она бы вильнула с дороги в сторону. Вот и я виляю. 
- Горе от ума.
- Верно.
- И что будешь с этим делать?
- Не знаю. Думала, ты мне скажешь.
- Оправдываешь свою лень?
- Это не лень. Просто все стало каким-то запутанным. Я будто играю с призраками.
- Этим все занимаются. Посмотри на Риггу.
- Это ее природа. Она счастлива.
- Это наша природа.
- Какие у тебя призраки?
- Они живут внутри скорлупки.
- Значит, мне их не видать.
- Я их не скрываю. Хочешь, смотри.
- Зазываешь в скорлупку?
- Почему бы и нет? Тебе полезно сменить обстановку.
- Боюсь, в скорлупке места хватить только на одного.
- Придется пробить окошко, чтобы тебя поместить.
- Опять будешь резать меня острыми краями?
- Если будешь ступать аккуратно, то даже шрамов не останется.

***

Ригга сидела на кровати и плела ожерелье из разного мусора, который залетал в окно с порывами ветра. Тихое утро, мягкий запах лаванды клубиться где-то в конусе крыши. Я протянул ежевичный пирог в готовые ладошки.

- Это тебе, сластена.
- Спасибо, дорогой. Не разрежешь пополам?
- Не лопнешь?
- С чего бы? Это же просто пирог.
- Держи свой кусок.
- Еще тепленький.
- Не испачкай платье.
- Постираю.
- У тебя на все есть ответ.
- Не правда.
- Ни разу не слышал от тебя «не знаю».
- Значит, не те вопросы задаешь.
- Хорошо. Скажи мне, Ригга, что будет завтра?
- Завтра ты будешь латать трещины скорлупки.
- Может, наоборот?
- Вряд ли. Ты слишком открылся.
- Мне казалось, тебе это по душе.
- Ты становишься нервным. Мне это не нравится.
- Тебя не поймешь. Не ты ли говорила мне, что пора выйти наружу?
- Да, но ты неуклюжий. Может остаться слишком много шрамов.
- Ты правда за меня переживаешь?
- Все время.
- Так и не скажешь.
- Моя скорлупка при мне.
- Великая Ригга показывает свою ракушку. Это моя награда за пирог?
- Твоя награда за пирог – танец.
- Нет уж, спасибо. Давай просто поедим пирог.
- Боишься меня.
- Это риторический вопрос?
- Нет, это утверждение.
- Ты слишком много играешь с призраками.
- Ты тоже. Это же наша природа.

Она прыгнула на пол и взмахнула широкой юбкой. Зеленый танец Ригги. Она плавно приблизилась, зашла за спину и закрыла мои глаза холодными ладонями. Я вглядывался в комнату сквозь сцепленные пальцы. Зеленые призраки сошлись в хоре звенящих голосов и глухих ударов о стену. Реальность уплывала из-под ног. Танец сплющивал и растягивал все вокруг. Разномастные куски жизни съеживались и сливались в адском водовороте. Я схватился за свою скорлупку, порезал пальцы, вскрикнул и тяжело сел на кровать. Ригга вглядывалась в мои глаза и хмурилась.

***

Женщина ждала монаха с банкой клубничного варенья. Прощание не за горами. По крайней мере, у него хватило смелости взять и уехать. Счастье даруется храбрым.

- Прости, я немного опоздал.
- Ничего, это же варенье, не скиснет.
- Однако, может засахариться.
- На это нужно много времени.
- Столько, сколько меня не будет?
- Тебе лучше знать ответ.
- Тогда, я отвечаю, когда оно засахарится – я вернусь.
- И что тогда?
- Мы откроем банку и посмотрим, пахнет ли оно еще клубникой.
- А если ты меня не найдешь?
- Тебе лучше знать ответ.
- Ты можешь меня не узнать.
- Как и ты меня.
- Встретимся в булочной?
- Лучше за чаем и берлинскими пирожными.
- Договорились.
- Значит, так и будет.

***

Женщина улыбнулась знакомому лицу. На этот раз не хотелось придумывать оригинальных приветствий. Я молча уселся в кресло. Она спокойно разглядывала мое лицо. Вдруг, на нем уже видны свежие шрамы? Жаль, я выбросил все зеркала.

- Привет.
- И тебе. Как дела?
- Я был у Ригги.
- Занес пирог?
- Да.
- Она танцевала тебе?
- Нет.
- Отказался?
- Да.
- У тебя все в порядке?
- Да.
- Правда?
- Да.
- Как скажешь.
- Просто немного устал.
- Хочешь поспать?
- Пожалуй.
- Держи подушку. Самая мягкая на свете.

Женщина аккуратно подложила свою ладонь под мою щеку.

***

Монах уехал на огромном старом корабле. Мы молча постояли перед отплытием и разошлись. Так прощание сделалось настоящим только наполовину. Увиделись, но не расстались. Якорь тяжело подобрался к корме. Парус надулся, как гордый великан. Монах тихо сидел и смотрел в море. Я забралась на холм слева от гавани и села на холодный мокрый камень. Закатное солнце обжигало воду и одинокое облако. Горизонт медленно втягивал в себя фрегат. Корабль становился все меньше, как леденец на палочке. Наверное, море растворяло карамель не хуже, чем слюна – сахар. Еще минута и конец. Сласти всегда слишком быстро заканчиваются.

***

Женщина зашла в комнату и остановилась под конусом крыши. Смех ловцов казался неуместным. Ставни ухали, это раздражало. Ригга выглянула из-за ширмы, посмотрела на меня и крадучись двинулась вдоль стены.

- Я уж подумала, что тебя нет.
- Я здесь, где мне еще быть?
- Не знаю, может ты решила посмотреть новые края?
- Я бы сказала или запустила знак.
- Вдруг бы я не увидела твоих знаков?
- Пришлось бы послать еще несколько.
- Значит, ты не стала бы все так бросать?
- Я могла бы, но ты будешь грустить, если я не пущу весточки.
- Ты хорошо меня знаешь.
- Ты не любишь прощаний.
- Лучше без них.
- Боишься, что это равносильно точке?
- Вроде того.
- А как же ты начинаешь новые предложения?
- Я их и не начинаю, наверное.
- Может пора учиться самостоятельности?
- Сложно. Не люблю перетасовки в тексте.
- Но иначе его было бы невозможно читать.
- Знаю, что ты права. Просто не могу ставить точки и все тут.
- Можешь, но отказываешься.
- Просто это тяжело.
- Поэтому я всегда буду танцевать и петь для тебя. Ты забудешь горечь и вылечишься.
- Ты покажешь мне зеленый танец?

Ригга хитро улыбнулась, прыгнула на пол и взмахнула широкой юбкой. Она плавно приближалась, заходила за спину и закрывала мои глаза теплыми ладонями. Я разглядывала зеленых призраков сквозь сжатые пальцы. Хор разномастных звуков делался громче. Реальность уплывала из-под ног. Все мысли, чувства и эмоции сливались по спирали в одной точке и расплескивались, как жидкий сахар на языке.  Я схватилась за мягкое платье Ригги, пытаясь удержать равновесие. Шелк нежно обвил руки и стянул их в строгую прямую линию. Кособокие шрамы на пальцах разгладились и испарились. Зеленый танец Ригги.

***

Мне надо было зайти к Ригге снова. Я знал, что она ждет меня, потому что она пустила один из своих знаков. Синяя птица прилетела на рассвете и стала раскачивать ставни моего окошка. Что она хочет? На сей раз никаких пирогов.

- Здравствуй, Ригга.
- Привет. Давненько ты не появлялся. Кто-то места себе не находит.
- Знаю.
- Я даже начала опасаться, что ты проигнорируешь знак.
- Я все же не слабак.
- Дело не в этом. Я боялась, что для тебя сейчас ничто не важно. Включая мои знаки.
- Брось. Ты преувеличиваешь.
- Нет. Ты сбежал и закрылся.
- Ты звала меня, чтобы отчитывать?
- В мыслях не было. Я просто объяснила, почему мы волновались.
- Не хотел, чтобы вы переживали.
- Ты знал, что будем. Не пора ли вернуться?
- Рано, Ригга.
- Я станцую тебе.
- Нет.
- Ты не сбежишь. Что должно быть – то будет.
- Я не сбегаю, я же пришел к тебе. Да и почем тебе знать, что будет?
- Просто знаю и все. У всех такое бывает.
- Зачем ты просишь меня вернуться?
- Потому что ты тратишь время впустую.
- Я так не думаю.
- Поверь мне, дорогой. Не понимаю, почему ты не хочешь попробовать?
- Потому что я живу так, как живу. Не обязан менять что-то в угоду тебе или кому-то еще.
- Раз ты не хочешь менять, то зачем начал колоть скорлупку?
- Это не я.
- Ты.
- Чего ты от меня хочешь? Ты сама держишься за свою ракушку.
- Да, но порой я отбрасываю ее, чтобы можно было вырастить новую, покрасивее предыдущей.
- Я так не могу.
- Можешь. Попробуй. Я буду твоим проводником.
- А что если я откажусь?
- Но ты уже согласился.

Ригга открыла рот и издала жуткий вопль. Я автоматически зажал уши, но звуки сочились сквозь пальцы и давили на глаза. Непроизвольно закричал, лишь бы только заглушить этот шум. В голове разразилась настоящая какофония. Вдруг Ригга смолкла и ринулась ко мне, расплескивая складки платья. Я почувствовал холодные руки на щеках, мерное дыхание и тихий мотив. Боль сменилась усталостью. Танец стал синим. Призраки сошлись в хороводе. Ловцы стихли в темноте конуса. Веки упали, не выдерживая силы гравитации. Я забылся на руках у Ригги.

***

Просторный чердак был пуст. Тишина никогда не посещала это место до сих пор. Даже сейчас все здесь сопротивлялось покою. Последние вздохи ловцов, и ветер стихает. Ставни аккуратно провисли над головами прохожих. Молчание Ригги есть молчание мира.
Женщина искала ее в каждом сантиметре, все тщетно. Испарилась, как роса поутру. Какой танец она сейчас выплескивает? Может, самый что ни на есть фиолетовый? Обещала запустить знаки. Вернется ли дыхание ее летящего платья? Принять ее выбор, сделать своим. Никаких прощаний. Женщина села на измятую кровать. На подушке лежало недоделанное ожерелье. Надо вплести в него оставшиеся части. Когда Ригга вернется, она будет рада. Наверняка сразу нацепит его на свою длинную шею и затянет мелодию вместе с ловцами и призраками. Тогда мы соберемся и будем есть берлинские пирожные.

***

Жаркий день. Весна пришла неожиданно рано. Набросилась на остатки стужи, растоптала ее без жалости и сомнений. Я сидел в мягком кресле и пил чай. Скоро придется показывать нутро. Ригга успокоила меня и расчистила дебри сомнений. Она пела три дня, расхаживая вокруг кровати, к которой меня приковал синий танец. Потом она исчезла.

- Ты будто похудел.
- Наверное. Садись, не стесняйся.
- Расчистил свою берлогу? Милое кресло. Не замечала его раньше.
- Оно обычно завалено ношеной одеждой.
- Куда же ты ее дел?
- Выбросил.
- Радикально. Мог бы постирать.
- Слишком хлопотно. Хочу купить себе новой одежды.
- Будешь опять украшать скорлупку?
- Да нет, просто новая одежда выглядит аккуратнее.
- Разве тебе есть до этого дело?
- Хочу выглядеть аккуратно. Чего здесь такого?
- Раньше ты об этом не задумывался.
- Раньше, позже. Какая разница, что там кто когда думает?
- Странный ты. Скрываешь что-то.
- Нет, иначе бы сказал.
- О секретах не говорят. На то они и секреты.
- С чего бы мне скрытничать?
- С того, что скорлупка язык режет.
- А если ли бы не резала?
- Тогда ты бы точно мне рассказал.
- Я был у Ригги.
- Когда? Она ушла, ты знаешь?
- Она вернется.
- Откуда ты знаешь?
- Она так сказала. «Я вернусь».
- Куда она отправилась, интересно?
- Не знаю, это же Ригга. Куда хочет, туда и ходит. Она пришлет знак, не переживай.
- Она обещала. Я просто хотела попросить ее станцевать.
- Какой бы ты выбрала танец?
- Не знаю. Что-то новое. Хотя, теперь это не важно.
- Не расстраивайся. Давай, я станцую с тобой.
- Выучил пару движений?
- Нет, буду импровизировать. Ты же хочешь что-то новое.
- А ты умненький. Давай, вставай.

Самый новый танец в мире. Спокойный, плавный и неспешный. Давно мы не танцевали. Теперь, когда Ригга бросила нас. Когда монах уехал к гуру. Когда бедные зарылись в свои норы. Теперь есть много времени и неизбежность. Остается только взять предложенную руку и пуститься в смелые па. Сначала надо приноровиться, порозоветь и хмыкнуть. Потом можно хохотать и подглядывать за косолапыми движениями. Потом вытворять самые странные повороты и заглядывать в будущее.  Хаос кружил на орбитах людей, сталкивая все подряд. От этого хотелось смеяться и грустить. Впрочем, женщине всегда нравилось кисло-сладкое варенье. Его совсем не нужно запивать чаем.

***

Мы пускали знаки для Ригги. По одному каждый день. Ждали синюю птицу или фиолетовый лист. Придумывали вопросы, высматривали ответы. Слонялись без дела, плели ожерелье на смятой кровати. Ставни не грохали, ловцы не трезвонили. Еще рано. Пусто и тихо у булочника. Снова обед. Мирно спят духи под конусом крыши. Жаркая, свежая весна заливает последние льдины желтым и оранжевым.

- Давай побежим к ручьям и будем запускать бумажные корабли.
- Я не умею делать корабли, только журавлей.
- Разве они умеют плавать по ручьям?
- Можем проверить. Им, наверное, надоедает вечно летать.
- Будем мастерить журавлей, а потом пойдем и запустим их из окна Ригги.
- Давай запустим их за городом.
- Раньше ты говорил, что природа весной слишком мокрая.
- Какая разница, что там кто раньше говорил?
- Ты теперь по-другому думаешь.
- Могу я позволить себе быть разным?
- Тогда и я буду разной.
- Тебе будет не жалко терять свои вещички?
- Все равно они разобьются о чужие орбиты.
- Тебе от этого печально?
- Больше нет. Орбиты никуда не денешь. Неизбежность.
- Ты тоже бьешь других своей орбитой.
- Знаю. Поэтому не вижу больше смысла многое хранить. Меньше хлама – меньше столкновений.
- Бинго, зайка.
- Ты еще хочешь пройти тот тест?
- Я и забыл про него. А что, еще нужно?
- Может, лучше тебя узнаю.
- Тесты не помогут.
- Почему? Немного фактов не повредит.
- Украсить скорлупку новыми картинками?
- Я не ты.
- Тебе не нужен глупый тест, чтобы лучше кого-то узнать.
- Снова пригласишь в скорлупку?
- Твоя очередь зазывать, или я не прав?
- Моя раковина иллюзорна.
- В миражи слишком просто поверить. Зачем она тебе?
- А зачем тебе твоя?
- Моя еще не наросла.
- Ригга заставила тебя сбросить кожу.
- Я сопротивлялся.
- Зря.
- Она все равно сильнее и меня, и тебя.
- Потому и говорю, что зря.
- Не хочешь узнать подробности?
- Нет.
- Ты все заметила с самого начала, да?
- Вроде того.
- Ловко делала вид, что не знаешь.
- Я не хотела тебя тревожить расспросами.
- Потому что ты знала, что я итак расскажу.
- Отчасти.
- Что теперь?
- Что и раньше, думаю. Жизнь.
- Правда, теперь мне некуда тебя завлекать.
- Боишься, что мне станет не интересно?
- Пожалуй.
- Не стоит.

***

Весна раскатывала свои ковры на холмах, плела новые кружева из паутинок, плескала радугой и каплями дождя. Журавли раскачиваясь плыли к горизонту, постепенно растворяясь в морской воде. Теплая погода пришлась очень кстати. Хотя иногда по ночам меня обдувало холодным бризом. Наверное, корабль монаха был на стоянке, и ветер оставил паруса, чтобы наведаться к старому особняку и позвенеть ловцами. Ожерелье было почти сплетено. Оставалась одна бусина. Мне не удалось ее найти. Придется ждать, когда Ригга вернется. Она наверняка припасла какую-нибудь большую фиолетовую пуговицу. А пока будем есть нагретое солнцем варенье и раскачиваться в кресле-качалке.

- Это моя ложка? Или твоя?
- Не знаю. Бери.
- Ты больше не будешь?
- Попозже. Это же варенье. Не скиснет.
- Может засахариться.
- Тогда принеси нам еще ложек. А я сделаю чаю.
- Быстро мы его подъедаем.
- Надо же освободить банки под свежую партию.