Мейлах в октябре. Книга 1 глава 4

                РАЗГОВОРЧИКИ 
               
                Иногда, доводится  совместное общение,
                От большой любви – до отвращения!

Маленький Бора говорит высунувшейся из окна женщине:
- Мама, мама, я хочу булку и малиновое варенье!

Не успела мама ответить ребёнку, как вмешалась тётя Рахиль:
- Кто вчера ухлопал банка с молоком? Кто сказал на  бабушка «старая курица»? Кто выпрыгнил кошка через форточка? Кто написил в ботинки мамина любовьник и сказал на ниго «поц»?

 Никакой тибе булка с вареньем - сухой хлеб и горчица!
- Не хочу хлеб с горчицей! – закричал Бора
- Ни хатишь, ни нада. Пусть тибе мама даст гавна с арабинами (с рябиною)!

- Рахиль! Не учи учёного, ты всегда лезешь в чужие дела, чтобы не заниматься своими. Лучше следи за сыном Мишей, который отбился от рук и наглыми глазами раздевает женщин! Ты почитай, что в Мишином дневнике написала учительница. Мне сама учительница рассказывала…

Рахиль Менделевна тут же влетела в комнату, в углу под тумбочкой нашла спрятанный Мишей дневник и, медленно шевеля губами,  прочитала в слух: «Ваш сын, весь урок злостно ухмылялся и похабно разглядывал брошь у меня на груди. Примите меры воздействия!»

 Ниже записи учительницы был ответ Миши: «Не стройте из себя девочку в половой отсталости!»

- Вот Мишугине, юный страдатель,  Бене мунес - честное слово,  получишь у миня, только приди домой – сказала раздражённо Мишина мама и возвратилась к разговору с соседкой:

- Бася! Тибя он раздевать не будет, его  вирвит от такой красоты! – мстительно сказала Рахиль и, покачивая бёдрами, пошла в сторону речки.

Весёлое оживление в нашей компании вызвало появление Мишиной мамы - Рахили Менделевны. Мы вовсе забывали всё на свете,  когда начинался их разговор между собой.

         - Миша! И куда это ты устроился отвертеться от уроков? Или уже еврейскому мальчику не нужно быть умным?
        -  Ой! Отстань от меня мама! Здесь, на речке, где ребята готовятся к экзаменам, и я буду с ними, как все люди!

         - Миша! Зачем тибе все люди?  Там одни фулиганы. Ищё курить с ними задумаешься. Им не нужно учиться уму, им и даром его не надо.

 Зачем им такая мозоль? Пошёл на литейный и бегай с чёрной мордой, как у негра после бани, – вирабатывай сковородки или, как Наум Пекарев, всю жизнь викручивай болванки на токарно – виртуозном станке. Этого ты хатишь, или что? Атвичай, кагда мама спрашивает!

         - Мама, я буду на речке, где все. Надоело уже выслушивать – всё время ты говоришь и говоришь… Тебе бы Левитаном работать… Нет, не художник, а тот, что войну немцам объявил. И вообще, отстань от меня!

         - Слушай, Миша! Как ты разговариваешь с мамой? Я же ни чужой дядя, каторый тибя ни делал! И ни стыдно тибе за сибя? У тибя есть совесть, где ни будь, хатя бы в галаве?
         Миша, что бы ни выворачивать себе язык на разговоры открыл какую - то тетрадку, держа её к верху ногами и глядя в неё, не спеша пошёл вдоль берега, не обращая внимания на  мамин разговор. Казалось, что он уже учит уроки.

         - Миша! Не слушаешь маму – об этом много пожалеешь! Ты слышал, что на речке можно утопнуть? Так смотри у миня, если утопнишь, то мине некому будит сказать умное слово полезное для тибя, и ты ни сможешь возразить маме в своё удовольствие. Так и знай!

         Мишина мама беззлобно завершила свой монолог и пообещала вернуться к разговору, как только немножко отдохнёт и наберётся сил.